4

Прибывших посланцев Москвы разместили в приличной гостинице, каждому предоставили по двухкомнатному номеру. Секретарше — однокомнатный. Дверь в дверь с номером Молвина.

— Устроишься — зайди, поработаем, — шепнул Егор Артемович, когда они шли по коридору. — Я должен подготовить выступление босса перед местным руководством, — пояснил он.

Поверила дуреха-секретарша в срочность «работы», торопливо разложила по ящикам и полкам вещи, подправила макияж, надушилась и постучала в дверь соседнего помещения.

Молвин, без пиджака и без галстука, со спущенными подтяжками, открыл ей. Рубашка расстегнута, видна вялая волосатая грудь. На лице — кривая улыбочка.

— Проходи, располагайся, — весело пригласил он.

К журнальному столику придвинуты два кресла, на нем — бутылка коньяка, нарезанная колбаса. Непременные бананы, яблоки.

— Сейчас малость закусим и — трудиться, — бодро пояснил босс, попрежнему улыбаясь и отчаянно терзая нос-банан. — С утра маковой росинки не потребил… Ты ведь тоже голодна?

— Нет… не хочется… Диктуйте — буду записывать…

Кажется, показное трудолюбие Молвину не пришлось по вкусу. Молча разлил по рюмкам коньяк, поднял свою и строго поглядел. Почему она медлит? Или не дорожит своей работой? Может быть, брезгует скромным угощением?

Пришлось пригубить.

— До дна, только до дна! — потребовал Молвин, насупясь. — Не привык, чтобы не слушались, хочешь доброго отношения — подчиняйся! Разве со мной трудно работать, решила уволиться? Пожалуйста, увольняйся. Сейчас — безработица, только позови — десятки красавиц прибежит.

Людмила подобострастно улыбнулась, дескать, пошутила, конечно, выпью. Кончиками пальцев взяла с блюда кружок сырокопченной колбасы, зажмурилась и лихо опрокинула в рот обжигающий напиток.

— Вот это — по нашему, — засмеялся Егор Артемович. — На одной ноге далеко не ускачешь — приделаем по второй, — наполнил он рюмки. — Пей, красавица, не ломайся, барышня!

Вторая рюмка пошла легче. В голове приятно завертелся красочный хоровод.

— Молодчина… Но, как известно, цифра «три» — волшебная цифра, говорят, Земля стоит на трех китах. Не зря бытует поговорка: Бог троицу любит.

Третья порция скользнула в онемевшее горло, будто не алкоголь — вода. И все же Людмила старалась не потерять самообладания, мысленно уговаривала себя: я не пьяна, я в полном сознании, только не расслабляться, не сдаваться.

Четвертая рюмка доконала ее. «Хоровод» закружился быстрей, раскрашенные фигуры слились в неразличимое свечение, исчез недавний страх. В конце концов, секса с хозяином все равно не избежать, рано или поздно босс подомнет под себя бесправную секретаршу. Так лучше пусть это случится раньше.

И все же Людмила старалась держать оборону до последнего.

— Когда… работать? — заплетающимся голосом спросила она, пытаясь подняться. — Сейчас… принесу… бумагу…

— Не надо бумаги. Мы с тобой устали, пора — на боковую… Раздевайся.

— Я… к себе…

Стараясь сохранить равновесие, придерживаясь за стены и мебель, девушка добралась до двери. Подергала — закрыто, Молвин сидел на краю постели со спущенными брюками, иронически наблюдал за потугами секретарши.

— Зря стараешься, милая, дверь откроется только утром. Кому сказано раздеваться!

Людмила нерешительно расстегнула верхнюю пуговицу кофточки.

Егор Артемович освободился от брюк, постанывая от нетерпения, стянул рубашку, майку, остался в одних «семейных» трусах.

— Долго прикажешь ожидать? Думаешь, я помогу раздеться? Не дождешься, милая, путаюсь в женских причиндалах, не отличаю лифчика от трусиков. Так что поторопись… Если работой дорожишь.

Последняя фраза будто подстегнула Людмилу. Торопливо сбросила кофточку, стянула джинсы.

— Отвернитесь…

— Еще чего, — возбужденно задышал помощник советника, нос-банан налился кровью, на лбу выстуила испарина. — И не подумаю. Я-то вот не стесняюсь, — демонстративно стянул он трусы.

— Хотя бы свет погасите, — взмолиась Людмила, закрыв глаза. — Нельзя же так, мы — люди, не звери.

— Прекрати заниматься словоблудием! — зло прикрикнул Молвин. — Люди, звери, что придумала… Успокойся — люди, сейчас докажу… Долго еще прикажешь ожидать?

Пришлось покориться. Освободившись от лифчика и штанишек, девушка торопливо скользнула под одеяло. Босс навалился на нее…

— На первый раз сойдет, — неожиданно похвалил Егор Артемович. — Могла бы быть поактивней… Сколько получаешь в месяц?

Чисто деловой вопрос, никак не совместимый с тем, что произошло несколько минут тому назад.

— Две с половиной тысячи, — почти прошептала секретарша. — Откройте, пожалуйста, дверь — спать хочется.

— Ложись и спи. Под утро продолжим… Считай, зарплата увеличена. Три куска. Понимаю, не густо, со временем прибавлю. Погляжу на твое поведение.

Девушка промолчала. Не то обещая «хорошее поведение», не то выражая благодарность за щедрую добавку к зарплате.

— Главное, держи язык за зубами, — в который уже раз посоветовал Молвин. — Проболтаешься, и денег лишишься и… жизни…

Возвратившись домой, Людмила по привычке все рассказала матери. Особый нажим — на повышение оклада, вскользь — о ночи, проведенной в постели босса.

— Три куска, представляешь? И еще прибавить пообещал… Все же я нашла удачную работенку. И питаться станем получше, и сапоги тебе купим, эти, смотри, развалились.

Отвернувшись от дочери, Пелагея Марковна вытирала слезы…

5

Через неделю на прием к Молвину пришел подтянутый генерал. Военная форма плотно облегала невысокую фигуру, голова в генеральской фуражке высоко поднята.

Людмила, как и большинство женщин, обожает военных, тает при одном взгляде на крутые плечи, накрытые погонами, на разноцветные орденские планки. Так было издревле, так, видимо, и останется на ближайшие столетия. Если, конечно, российскую армию не уморят голодом, не изведут реформами.

Жестом остановив ринувшегося в кабинет господина в светлосером костюме, секретарша приветливо улыбнулась генералу и пропустила его вне очереди. Сама вошла следом.

— Мила, свободна, — хмуро сообщил Егор Артемович, приподнимаясь за своим громадным столом. — Твоя помощь не понадобится.

Странно… Обычно Молвин, наоборот, настаивает на присутствии секретарши, будто отгораживется ею от слишком уж острых, опасных вопросов посетителей.

Вообще-то, Людмила отлично знает, о чем пойдет речь между боссом и важным генералом. О продаже танков. Ибо военачальник послан, наверняка, Николаевым, спрятавшим за обликом «банкира» истинное лицо преступника. Почему именно преступника, девушка не знала, об этом говорило ей интуитивное чувство никогда не ошибающейся женщины.

Не успел генерал покинуть приемную, хозяин вызвал секретаршу. Когда Людмила с блокнотом и карандашем в руках приблизилась к его рабочему столу, плотоядно оглядел полную фигуру девушки.

— Давненько мы с тобой не бывали в командировках, — нервно посмеиваясь, заметил он. — Соскучилась, небось?

В точном соответствии с советами матери, Людмила стыдливо опустила невинные глазки, прижала ладони к заалевшим щекам. Понимай, как знаешь: или — очень соскучилась, или — стыд какой!

Молвин предпочел первый вариант — горделиво усмехнулся, привычно ощупал мясистый нос. Вот, дескать, какой я мужик — бабы тают, ждут, не дождутся очередного приглашения побалдеть в мягкой постели.

— Скоро поедем, милая, развлечемся, — снисходительно пообещал он. — Вот только завершу кой-какие дела, порученные советником… До чего же похабная морда у моего босса — с души воротит, как увижу — блевать охота.

Минут двадцать необычно словоохотливый политик извергал из себя негодование и зависть, не стыдясь матерных выражений и низкопробных сравнений.

Людмила почтительно слушала мутные изречения босса, похожие на извергнутую вулканом лавину грязи, раскаленных ненавистью камней, и думала о своем. Дай-то Бог, чтобы затянулось выполнение заданий советника — хозяин может обладать ее телом только во время командировок, нанимать квартиру в Москве либо в ближнем Подмосковьи побаивается. Проникнут дотошные журналисты в тщательно оберегаемую им тайну сексуальных забав, разрисуют в газетах, вывалят на телеэкраны — не пощадят, не помилуют,

— Успокойся, Милочка, не скучай, — Молвин погладил «горюющую» секретаршу по спине, от затылка до бедер. Рука задрожала. — Обещаю: через недельку поедем на Урал. Заодно, завершу дельце с танками…

На обычном, кажется, словечке «танки» голос дрогнул, будто в горло попала рыбья косточка. Подрагивающая на бедре девушки ладонь изменила «маршрут» — вместо того, чтобы проникнуть к заповедному месту, перекочевала на стол.

Видимо, досадили чем-то хозяина эти самые танки, равнодушно подумала Людмила, поправляя юбку, даже про репетицию секса позабыл, бедняга.

— На всякий случай, все свои записи занеси в компьютерный файл под паролем. Бумаги уничтожь.

— Простите, Егор Артемович, но я никогда не работала с «паролями». Не приходилось…

Молвин раздраженно походил по кабинету, его, похоже, уже перестали интересовать заманчивые женские формы секретарши, их заслонили заботы бизнеса.

— Черт, до чего не хочется доверяться еще кому-нибудь, не для того я взял на работу молчаливую и послушную секретаршу… Ладно, милая, поступим так: сведу тебя с нашим компьютерщиком, поучись у него… Не сексу, конечно, в нем ты, кажется, преуспела. Придумай невинный текст и попроси Валерку забить его в парольный файл. Погляди, как он это делает, поучись. Потом покажи мне свои записи — скажу, какие спрятать, какие уничтожить…

Как всегда, верно найденное решение резко изменило настроение Егора Артемовича, нос из багровокрасного сделался слегка порозовевшим, глазки плутовато забегали по пухленькой фигурки секретарши.

— Жаль, нельзя нам побаловаться в кабинете, — огорченно вздохнул он. — В любой момент могут заглянуть. Тот же паскудный советник… Подойди поближе, хотя бы поглажу…

До чего же знакомо это «поглаживание»! Однажды, оно едва не довело пожилого ловеласа до сердечного приступа.

— Ой, простите, Егор Артемович, я оставила в приемной папку с важными документами. Вдруг украдут?

Молвин насупился. Желание погладить секретаршу похоронено боязнью осложнений в случае исчзновения документов.

— Как же это ты? Быстро убери бумаги со стола. Запри в сейф. И немедля разыщи Чудина… Зайдешь после конца работы?

— Простите, Егор Артемович, только не сегодня… Мама плохо себя чувствует — поведу в поликлинику к врачу…

Молвин недовольно посопел, но настаивать не стал. Только еще раз напомнил о «парольных» файлах.

Выполняя поручение щефа, Людмила бросилась искать Чудина…

Компьютерщик Валера — худощавый парнишка с длинными волосами, прихваченными сзади в пучек обычной аптекарской резинкой, охотно принялся учить секретаршу. Ловко работая на клавиатуре, он так и сыпал комплименты, анекдоты, свежие и протухшие новости из жизни коллектива Администрации Президента.

— Представляешь, сидят два советника и готовят решение Президента по одному и тому же вопросу. Один — с точки зрения экономики, второй — культуры. Президент удивляется: что, дескать, подсовываете? Советники хором отвечают: культурную экономику. Что за новый зверь? Получает подробное пояснение: отказ в деньгах без матерщины.

Выдал скорбный, вовсе не веселый, анекдотец и сам захохотал.

— Или вот еще… Это уже не анекдот — голый факт. Один мужик, приближенный к верхам, не то повар, не то кондитер, прибомбил себе квартирешку. Естественно, по дешевке, какие-то двадцать тысяч баксов. Расплатился через коммерческий банк, приезжает с вещами. А квартирка-то — ау, занята. И кем ты думаешь? Никогда не отгадаешь, — выждал минут пять, заранее весело прижмурившись, и выдал. — Личным секретарем одного из министров… Так-то!… Побалдели — хватит, продолжим курс обучения. А то твой босс быстро наладит меня за ворота…

Только убедившись в том, что девушка научилась управляться с парольными файлами, Валерий ушел из приемной. На пороге остановился.

— Завтра хочу поглазеть на памятник Петру. Не составишь компанию?

Подумав, Людмила согласилась. Посмеиваясь про себя по поводу несовременного парня, наивного ухажера, она неожиданно ощутила радость. Впервые в этих стенах на нее смотрят не как на предмет мужской охоты — как на человека.

После осмотра памятника Петру, пришла очередь прогулки по Измайловскому парку. Через два дня — посещение Новодевичьего монастыря. Потом — субботний отдых на берегу Истринского водохранилища.

Валерик неистощим на всевозможные задумки, забрасывает подружку невесть где и как добытыми сведениями о космических путешествиях будущего, грузинской кулинарии, камчатсих вулканах. Вперемежку — веселые анекдоты из мира артистов и музыкантов.

Единственные запрещенные темы — Президент и премьер-министр…

— Знаешь, мама, Валерик — не от мира сего, пришелец инопланетной цивилизации, — взахлеб говорила матери девушка. — Ни разу не прижал меня, не облапил, не полез под юбку… Чувствую — нравлюсь парню, по настоящему нравлюсь. Общаясь с ним, начисто забываешь вонючих козлов — моего босса и его друзей. Впечатление — стою под душем, смывающим с тела грязь…

— Неужели полюбила? — удивлялась мать. — Смотри, любовь — страшная штука для женщины, нередко приводит к гибели. Это у мужчин, как у петухов — отработал одну курицу, отряхнулся и побежал за другой. Слишком уж ранима женская душа, медленно заживает.

Права мамулька, до чего же права! Вспомнила Людмила, как тяжело переживала неожиданную разлуку с первой своей любовью — Вячеславом Петровичем, Славиком, и снова задохнулась от приступа тоски. Сколько уже минуло времени, а не забываются сладкие часы, проведенные в постели с ласковым, заботливым любовником.

— Скажи, ты откровенна с Валериком так же, как и со мной?

Девушка помедлила с ответом. Будто припоминала разговоры с веселым компьютерщиком, оценивала их.

— Да, мама, — наконец, призналась она. — С ним нельзя быть скрытной, пыталась — не получается.

— Не боишься?

— Я ему доверяю. Валерик — не из числа предателей…

6

— Сначала исчез Валерик, — медленно говорила Пелагей Марковна, сжигая сигарету за сигаретой. — Перестал появляться, звонить. А потом исчезла дочка. Тоже — просто: не возвратилась с работы…

Чегодин напряженно слушал исповедь немолодой женщины. Все обычно, все повторяемо в наше время, но что-то настораживало, какая-то малость ковырялась в ушах, мешая вникнуть в детали, которые, в конечном итоге, определят будущий успех.

Молвин — помощник советника Президента. По нынешним меркам — высокая должность. Платонов — советник, неважно, по каким вопросам, главное — лицо, имеющее доступ к главе государства. Николаев — бизнесмен, банкир. Хорошо бы узнать, какие дела курирует советник, не пересекаются ли его проблемы с проблемами Николаева.

Но до чего же опасно копаться в грязном белье высокой политики! Не любят там любопытствующих сыщиков и журналистов, сберегают от них секреты любой важности: от семейных и интимных до государственных. Лезть в высокие органы все равно, что без маски и дымокура соваться в пчелиные ульи — пчелы закусают до смерти.

Не дав согласия, не получив непременного аванса, Виктор подспудно уже начал расследование исчезновения неприметной секретарши.

— Понятно, — протянул он, когда посетительница закончила длинейшее повествование. — Почему не обратились в милицию?

Пелагея Марковна удивленно воззрилась на наивного детектива, сначала невооруженными глазами, потом — через очки, водруженные странным манером — на кончик напудренного носика.

— Наверно, вы не поняли… Как бы это выразиться, Людочка оказалась посвященной в некоторые дела государственной важности… Мое обращение в милицию…

— Кто-то вам не посоветовал поднииать шум, да? — догадался Виктор и покраснел от удовольствия — все же за время работы в уголовке удалось нажить кой-какой опыт. — Кто позвонил, знаете?

Новый удивленный взгляд над стеклами очков.

— Никто не звонил… Когда Людочка не возвратилась с работы, я сама позвонила в приемную. Сначала ответила какая-то девица, сказала — ваша дочь больше у нас не работает. Потом включился мужской бас. Дескать, не волнуйтесь, вскоре ваше дочь объявится. Не ходите по инстанциям, не беспокойте занятых людей… Вот и все.

Не густо. Скорей всего, вмешался в телефонную беседу двух женщин либо Молвин, либо кто-то другой по его поручению. Это еще предстоит выяснить.

— Писем либо записок после исчезновения дочери не получали?

— Как же, как же, пришло одно. Без штемпеля почтового отделения. Я изучила и конверт, и почтовую бумагу, даже понюхала. Пахнет любимыми духами доченьки. Писал, наверно, полуграмотный мальчишка… Видите, какие наковырял закорюки! Людочка диктовала. Может быть, больная, а может…

Пелагея Марковна всхлипнула и поспешно достала из сумочки крохотный носовой платочек. Убрала слезинки, высморкалась.

Чегодин осмотрел конверт, прощупал его, будто там хранилась еще одна бумажка, так же старательно оглядел записку.

Действительно, закорючки — набор неумело выписанных букв, точек, черточек. Только не похоже на «почерк» ученика начальных классов, скорей всего, автор записки рядился под него.

Текст такой же «сучковатый». Мамуля, я жива и здорова, не волнуйся, скоро возвращусь. И — печатными буквами — подпись: твоя Люда.

— Разрешите, оставлю письмо у себя?

— Ради Бога… Значит, вы согласны мне помочь? Господи, как же я рада! Только вот не знаю, с"умею ли рассчитаться… Пенсия маленькая, немного скопили с дочкой… В долларах…

Как Виктор и ожидал, большого «навара» не предвидится, самое время сослаться на занятость, болезненное состояние, неожиданный вызов на Кавказ, короче, наворочать глыбы лжи и укрыться за ними, как солдат за бруствером окопа.

Поймет посетительница, сгорбится и покинет негостеприимный кабинет.

Чегодин раскрыл губастый рот и неожиданно… согласился.

— Берусь. О гонораре — позже. Сейчас вам придется оплатить текущие расходы… Три тысячи баксов, надеюсь, не обременят?

Пелагея Марковна умиленно захлюпала носом, вытащила из сумочки видавший виды кошелек. На стол перед детективом легли банкноты с изображением президентов США. Чегодин небрежно смахнул их в ящик стола.

Посетительница — уже заказчица — вопросительно поглядела на Виктора. Будто ожидала, что тот достанет из того же ящика, где исчезли деньги, адрес дочери.

— Еще парочка вопросов. У вас есть фотографии Людмила и Валерика?

— Конечно, есть.

Точно так же, как он только-что изучал конверт и записку, Виктор повертел в руках любительское фото. Даже достал лупу и нацелил ее на обнявшихся парня и девушку. Ничего особенного, толстушка с широко раскрытыми глазенками и накрученными локонами обхватила за талию худого паренька. Тот обнимает ее за плечи.

— Второй вопрос: во что была одета в тот день ваша дочь? Если можно, поподробней.

Пелагея Марковна сощурилась и стала перечислять: короткая черная юбка с широким блестящим поясом, белая блузка на таких же белых пуговичках, на шее — нитка дешевых бус, на пальце левой руки — серебрянное колечко. Обута в лакированные лодочки.

— Нижнее белье нужно?

— Обойдусь, — коротко ответил детектив, представив себе, как он станет проверять у похожих на Людмилу девушек лифчики и штанишки. — Не надо… Перед уходом на работу дочь ничего вам не говорила? Могу, дескать, задержаться, не волнуйся… Или — возвращусь во время, разогрей ужин…

Посетительница снова нагнала на узкий лоб множество морщинок, руку с платочком прижала к щеке. Долго молчала. Виктор не торопил — терпеливо ожидал, когда женщина перелопатит в памяти страшное для нее утро, знал — любая подсказка может невольно вызвать несуществующий факт.

— Нет… вроде, ничего не говорила… Позавтракала, переоделась, чмокнула меня в щеку и убежала. Она такая ласковая, никогда не забудет поцеловать.

Первый «улов» настолько мелкий — невооруженным взглядом не увидеть. Но это относится к рядовому человеку, а Чегодин — детектив.

Итак, что он имеет?

Фотокарточку с изображением пропавших людей. Записку, написанную либо ребенком, либо похитителем, подделавшего свой почерк. Первым пропал Валерка.

Есть еще один, пожалуй, самой важный вопросец.

— Простите, на теле вашей дочери не было каких-нибудь родинок, шрамов, следов перенесенных операций? Короче, видимых примет

— Вы думаете… — снова всхлипнула Пелагея Марковна.

— Ничего не думаю, — сдерживая раздражение, внятно проговорил сыщик. — Сегодня ничего нельзя исключить. Спрашиваю на всякий случай.

Посетительница еще раз прошлась по лицу платочком, горестно покачала седой головой.

— Шрамов у доченьки нет… не было. Под левой лопаткой — большое родимое пятно…

В составляемое «досье» вписана еще одна примета.

7

Чегодин ничем не напоминает сыщика. Бизнесмен, музыкант, актер, журналист, но только не детектив. Полный, низкого роста, с круглой мордашкой и зализанной прической, доброжелательный и даже стеснительный, Виктор вызывает по отношению к своей особе этакую приветливую насмешку. Дескать, парень свой в доску, ничего не стоит обвести его вокруг пальца — стопроцентный вахлак.

Но под личиной дурашливости прятался изощренный ум, не пропускающий в себя собеседников, зато проникающий в них до самого подсознания.

Прежде всего, рассуждал сам он с собой, необходимо побывать в офисе советника Платонова, походить по ковровым коридорам подышать воздухом приемной, оглядеться, «пропитаться» чиновничьей атмосферой. Но вот каким образом проникнуть на охраняемую «территорию», куда простым смертным вход перекрыт милицейским «шлагбаумом», загорожен охранниками?

Единственная возможность — с помощью Володьки Кудрина. У пронырливого болтуна повсюду — друзья-приятели, к тому же, удостоверение сотрудника уголовного розыска что-нибудь да значит. А уж им, этим удостоверением сыщик размахивает, как Знаменем Победы над головами и повязанных преступников и упрямо молчащих свидетелей. Не говоря уже о всех встречных-поперечных.

Придется мобилизовать болтливого дружка! Но вот как осуществить эту «мобилизацию» в натуре?

Наведаться в коридоры и кабинеты бывшей родной организации Чегодину не хотелось. Замордуют дурацкими вопросами, забросают фальшивыми соболезнованиями. Точно так же не было желания навестить Володьку дома, в об"ятиях многочисленного семейства — жены и семерых детей «лесенкой».

Лучше подстеречь болтуна в конце рабочего дня неподалеку от Управления.

Так он и поступил. Благо, день — по-летнему жаркий, небо безоблачное, дождя не предвидится. Идеальная погода для влюбленных и сыщиков. Вообще-то, влюбленным любая погода в масть, а вот топтунам сегодняшняя, солнечная — настоящая благодать.

Мысленно лениво рассуждая о влиянии погода на отлов преступников, Виктор, прикрывшись развернутой газетой, следил за знакомым под"ездом. Как всегда, он избегал общения с посторонними людьми, побаивался его.

Наконец, дождался! Где-то во внутренностях здания забренчал звонок, объявляющий о завершении трудового дня.

Первыми выпорхнули на волю, на подобие птичек-синичек, полуобнаженные девушки — секретарши, делопроизводители, машинисточки. На прощание бегло прижимались щечками, боясь повредить макияж. Взявшись под руки расходились в разные стороны.

Наконец, потянулись мужики. Знакомые Чегодину и незнакомые следователи и оперативники, омоновцы и обычный служивый люд. Обмениваются прощальными рукопожатиями, сговариваются о встречах с выпивкой, спешат к остановке автобусов и троллейбусов.

Кудрин вышел из под"езда вместе с патологоанатомом. Остановились, продолжая начатую в кабинете беседу. Володька горячится, размахивает руками, выбрасывает из себя залпами какие-то доказательства. По привычке откручивает у собеседника пуговицы и отбрасывает их в сторону.

Патологоанатом ведет себя более сдержанно — отмалчивается либо ограничивается короткими словами. Типа — понимаю, так-то оно так, поглядим-посмотрим. И отводит шкодливые пальцы собеседника от своей, уже постралавшей, одежды.

Минут через пятнадцать растались: патологоанатом медленно двинулся по тротуару, Кудрин проводил его сожалеющим взглядом и огляделся в поисках очередной жертвы.

— Володька! — негромко окликнул сыщика Виктор. — Погоди, дельце имеется…

— Частный детектив! — радостно воскликнул тот. — Вот это встреча! Кого пасешь, дружище?

— Тебя… Как выражаются наши подопечные и некоторые приближенные к ним сотрудники уголовки, базар есть… Пошли в сквер, пообщаемся.

По дороге Чегодину пришлось изображать сопереживающего слушателя, которому предоставлено право молча восторгаться необыкновенными подвигами Кудрина, его доблестными победами над преступностью, удачными расследованиями и самоотверженными задержаниями убийц и налетчиков.

На чудом сохранившейся скамейке хилого скверика Виктор решительно прервал нескончаемый монолог друга.

— Потом доскажешь. Мне нужна твоя помощь. Если хочешь — согласишься, нет желания — не обижусь. У тебя имеется доступ в здание Администрации Президента?

— Конечно, — гордо задрал башку сыщик. — В любое время дня и ночи. Там меня знает и охрана, и обслуживающий персонал. Обнажды, дело происходило прошлым летом, я…

— Стоп! — поднял руку Чегодин. — Заткни фонтан, трепач… Сможешь провести меня?

— Легче легкого…

В качестве поощрения пришлось потерять добрые полчаса, выслушивая пространное повествование о спасение жизни одного охранника и ликвидации попытки изнасилования какой-то секретарши.

— Когда? — наконец, втиснул короткий вопрос Виктор.

— Хоть сейчас… Нет, сейчас не получится, — что-то высчитывая на пальцах, сожалеюще покривился Кудрин. — Давай — завтра…

Назавтра друзья встретились на Старой площади и медленно пошли вдоль фасада бывшего здания ЦК КПСС. Володька — непривычно озабоченный, молчаливый, Виктор — так же необычно — словоохотливый.

— Что — проблемы?

— У меня? — вздрогнул, будто пришпоренный обидным вопросом, Кудрин. — Как ты знаешь, проблем у настоящего сыщика не бывает. Опасностей — полный карман, можно поделиться с любым фраеришком, а вот проблем… Надеюсь, ты не считаешь меня слабаком?

Спросил, будто пролепетал просьбу похвалить деловую хватку и умение. Пришлось, скрепя зубами, сдержанно выдавить из себя несколько хвалебных словечек. Словно погладить Кудрина по начинающей лысеть головке.

— Шевели ножками, частный детектив! — бодро приказал тот. — А то плетешься на подобии быка по дороге в забойный цех мясокомбината! Все будет на высшем уровне, не сомневайся, паря!

Действительно, все прошло гладко. Охранники, поглядев на гордо раскрытое удостоверение сотрудника уголовного розыска, отступили, небрежный кивок на сопровождающего восприняли благожелательно. Друзья окунулись в деловую атмосферу Президентского окружения.

Негодин ожидал оживленной обстановки — бегающих по коридорам озабоченных чиновников, хлопающих дверей, ведущих в кабинеты и в залы заседаний — ничего подобного: тишина и покой. Изредка простучит каблучками по ковровой дорожке короткоюбчатая девчонка, солидно пройдет мужик с папкой «На доклад», проплывет официантка с подносом в руке.

Даже мухи предвигаются по стенам и потолкам медленно, солидно, с длительными остановками. Или — от"елись на дармовых харчах, не могут переварить красно-черную икорку, бледно-розовый балычок, разные плошки-бублики, или копируют чиновничье племя?

Кудрин остался в вестибюле. Прижал к стене друга-охранника и принялся наталкивать в него победные реляции, в центре которых удачливый сыщик и убийцы — грабители, покорно протягивающие руки под милицейские браслеты.

Возле такого же ленивого лифта Чегодину удалось остановить завитую под «барашка» девицу. Та, скрестив оголенные ножки и прижав к груди десяток папок с бумагами, подробно расписала на какой этаж подняться, в какую сторону пойти, какую дверь открыть.

Виктор остановился возле двери с выгравированной надписью: советник Президента Платонов Иван Семенович. Помедлив, осторожно постучал костяшками пальцев. Не дождавшись разрешения войти, приоткрыл дверь.

Приемная как приемная. В центре — конторка из панелей моренного дуба, за которой восседает худощавая девица. По правую ее руку — монитор компьютера, по левую — пара телефонных аппаратов и переговорное устройство. Из-под белокурых локонов поблескивают голубые глазки. По обе стороны строгой охранительницы покоя — две двери. На одной — табличка: «Платонов Иван Семенович», на второй — «Молвин Егор Артемович». Девица напоминает уличного регулировщика, пропускающего поток посетителей то в одну, то в другую дверь.

Правда, сейчас приемная пустует. Если не считать двух парней в разрисованных цветными полосами галстуках, тихо беседующих на нейтральной территории возле болезненного фикуса.

— Вы — к кому?

— К вам, — широко улыбнулся Виктор, разведя в сторону руки, будто приготовился обнять и расцеловать обаятельную секретаршу. — Только к вам, Милочка…

— Вы ошиблись, господин, меня зовут не Людмилой, а Светланой, — сухо отвергла заранее заготовленный комплимент неприступная девица. — Представьтесь, пожалуйста.

— А мне сказали — Людмила, — обескураженно пробормотал Чегодин. — До чего же пошли необязательные люди! Об"яснили — сидит на секретарском престоле Милочка Новожилова, она, дескать, все сделает… А на поверку — вовсе не Милочка… Правда, такая же красавица, если не лучше…