Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Стреляющий компромат

ModernLib.Net / Детективы / Карасик Аркадий / Стреляющий компромат - Чтение (стр. 1)
Автор: Карасик Аркадий
Жанр: Детективы

 

 


Аркадий Карасик

Стреляющий компромат

1

За окном — нудный, мелкий дождь. Без громов и молний. Будто не весна — глубокая осень. Тоскливая погода, подстать настроению.

Частный детектив развалился в прохудившемся полукресле и лениво метал в нарисованные на стене круги мишени заостренные стрелки. Попадет стрелка в центральный круг — появится желанный клиент, держа в зубах многообещающее дельце. Воткнется в следующий, более отдаленный от центра — прибежит завтра. Уйдет стрелка за пределы мишени — куковать без заработка, как минимум, неделю. Возможно и месяц.

Стрелка задрожала вне мишени. В «молочке». Виктор Чегодин поморщился. Полоса безденежья расширилась и протянулась невесть на какое время. Несмотря на развешанные объявления, разрисовывающие фирму во все цвета радуги, клиенты не торопятся посещать его офис.

Неожиданно раздался просительный стук в наружную дверь. Виктор соскочил с полукресла, подтянул узел галстука и ринулся в прихожую. По пути вырвал из мишени лживую стрелку и с раздражением бросил ее под стол.

За дверью — долговязый парень в мокром плаще.

— Здорово, Витюха! — громогласно поздоровался он. — Иду мимо, гляжу — шикарная реклама. Вот и решил познакомиться с новым российским Шерлоком Холмсом… Или — Мегре, как тебе будет угодно… объявление, прямо скажем, завлекательное, Надо ж придумать такое: «Детектив. Специалист по трудным проблемам». Признайся, от желающих отбоя нет?

Стрелка полусолгала — вместо долгожданного клиента пожаловал бывший сослуживец по угрозыску, вечный неудачник и трепач Володька Кудрин.

В уголовном розыске славился он необычной болтовней, выбрасывал за минуту, как минимум, двадцать предложений, все — хвалебного порядка. И еще — странной манерой откручивать у собеседника пуговицы. Говорит и крутит одну за другой, оторвет — бросает в сторону и принимается за следующую. Сотрудники отдела, в котором служит Володька, вечно ходят с распахнутыми пиджаками и рубашками. Слава Богу, до ширинок не добрался, говорун!

— Проходи, — с кислой миной пригласил гостя Чегодин. — Правда, я занят расследованием очередного дела, но для старого приятеля полчасика найдется.

Ложь — во благо. Услышит трепач об «очередном деле», авось, отстанет.

Пришла очередь поморщиться Кудрину. Он рассчитывал, как минимум, на пару часов многопланового обмена мнениями. Начиная с обсуждения занудливого и всегда тоскливого, как недоенная корова, начальника отдела и кончая скверной погодой, по которой — никакого желания гоняться за теми же рэкетирами.

Пришлось ограничиться начальником.

Виктор слушал гостя, но думал о своем. Ему до фени, до испорченной лампочки неприятные стороны характера майора. Гораздо важней равнодушие ограбленых и избитых клиентов, родственников похищенных, замордованных местными авторитетами и их шестерками — боевиками. Почему-то не торопятся прибегнуть к услугам многоопытного частного детектива изнасилованные красотки и их скорбящие мамаши.

Увольняясь из уголовного розыска, переходя на «вольные хлеба», старший лейтенант милиции рассчитывал совсем на другое будущее. Узнав о появлении российского Мегре, к нему образуются очереди, а после первого же удачного расследования станут записываться на прием загодя, оборвут телефоны, изломают двери. Соответственно, начнет подниматься, будто тесто, нашпигованное дрожжами, банковский счет, появятся реальные возможности посещать испании, италии, разные криты-канары. Возможно решится, наконец, преуспевающий холостяк обзавестись семьей…

И вот двери и телефоны остаются целехонькие, очередей не видно. Счет в отделении коммерческого банка остается на уровне некормленного животного, вес которого стремительно падает. За аренду помещения сдирают такие невероятные суммы — в глазах чертенята бегают. Будто грабители, набросились на бедного детектива квартплата, телефонные услуги, электроэнергия, водопровод-канализация, то да се.

И это не считая пропитания и шмоток. Хорошо еще не обзавелся семьей, — дай Бог самого себя прокормить!

Володька, захлебываясь от удовольствия, размахивает руками и вещает о своем очередном подвиге на ниве борьбы с преступным миром. Врет, конечно, без зазрения совести. Рассеянно слушающий друга Виктор не заметил, как лишился трех пуговиц. Потеря болезненная, ибо по причине отсутствия жены ремонтировать обувь и одежду приходилось самому.

— Представляешь себе, Витюха, врываемся мы в зачуханную квартиру, а там — наркоманы в лежку, вперемежку бабы и мужики. Я, соответственно, пистолет навскидку и командую…

— Доскажешь при следующей встрече, — не выдержав, перебил Виктор. — Где-то в пределах следующего месяца, — туманно определил он дату нежелательного свидания. — Прости, Володька, недосуг. Сам должен понимать — волка ноги кормят.

— Понимаю, — охотно согласился Кудрин. — Выгоняешь. Ради Бога, выгоняй. Этот грех приплюсуется к множеству других, нажитых тобой за время совместной службы… Я пришел к тебе не болтать, не отнимать дорогое время — посоветоваться. Решил уйти из уголовки, — трубно провозгласил он и так же трубно высморкался в кусок ткани, заменяющий ему носовой платок. — В напарники не возьмешь? Клятвенно обещаю не жрать на дармовщинку хлеб, вкалывать на полную катушку!

Не признаваться же, что Чегодин сам сидит на подсосе, едва сводит концы с концами? Самолюбие свойственно любому человеку, Виктору — втройне. Согласиться — посадить себе на шею болтливого напарника.

Правда, у Кудрина — редкая совместимость таланта сыщика и развязанного языка болтуна. Трудно сказать, чего больше. Действительно, зря жрать хлеб он не будет, зато не заработает ни копейки.

— Давай возвратимся к этому разговору месяца через два-три. А сейчас — пошел вон, не мешай работать, бездельник! Понадобишься раньше — дам знать.

Обиженный Кудрин натянуло на себя не успевший высохнуть плащ, сунул подмышку мокрый зонт и ушел. Предварительно, открывая наружную дверь, ударил старого друга несколькими матерными присловьями.

Ничего страшного, подумал Виктор, поднимая с полу невинно обиженную стрелку, мужик Володька понимающий, обида с него сползет, если не мгновенно, то через полчаса, точно. Не раз, во время службы Чегодина в уголовке, они с Кудриным расплевывались, разбегались по разным углам. И снова сходились. Ибо друг — он и есть друг, его ни на рынке не купишь, ни в Поле Чудес не выиграешь.

А над деловым предложением о сотрудничестве не мешает подумать. Если повезет и фирма частного детектива нарастит мускулы, лучшего напарника не сыскать. Даже с учетом вертлявого язычка и манеры откручивать пуговицы.

Попадание в молочко не возвестила появление клиента, но подсказало перспективу блестящего будущего фирмы.

Детектив снова устроился в полукресле и метнул поднятую с пола стрелку. То ли на него подействовал незапланированный визит, то ли черные мысли о худеющем банковском счете, но и на этот раз стрелка воткнулась вне мишенного круга.

И снова, как и при первом «проколе», в квартиру постучали. Сильно и часто, будто извещая жильца о каком-то бедствии… Наверно, испортился электрический звонок, надо сегодня же вечером исправить, с раздражением подумал Виктор, открывая дверь. При этом он суеверно скрестил пальцы на левой руке. Почему именно на левой — трудно сказать, скорей всего из-за того, что правая учавствует в мордобое, полагаться на ее гадательную силу не стоит.

На этот раз оскорбленная недоверием стрелка тоже ошиблась. В прихожую вошла немолодая женщина в прозрачном плаще и таком же капюшоне. Судя по бедному наряду, много с нее не возьмешь, но все же — клиент!

— Частный детектив? — осведомилась она неожиданно хриплым голосом. — Специалист по сложным проблемам? Я не ошиблась адресом?

Виктор сглотнул голодную слюну, зло покосился на ехидную стрелку. В конце концов, по одежде судить трудно, сейчас в России, как и на загнившем Западе, появились замаскированные миллионеры. Может быть, посетительница — из их числа.

— Вы не ошиблись. Есть проблемы? Моя фирма берется их разрешить. В самые кратчайшие сроки. И по смехотворно низким ценам.

Частный детектив с трудом удержался от многозначительного потирания палец о палец. В воздухе запахло немалым гонораром. Ибо простые российские нищие так просто, ради любопытства, офисы частных детективов не навещают.

Дама аккуратно сняла плащ, вышедший из моды в прошлом столетии, повесила его на вешалку рядом с недавно купленным плащем детектива и выжидательно поглядела на хозяина офиса. Куда прикажете идти? Или предпочитаете вести деловую беседу в прихожей?

Виктор предпочел свой кабинет. Одновременно — спальню, гостиную, кухню и столовую. Ибо средств у новоявленного Пинкертона хватило только на однокомнатную квартирку в далеко не престижном районе города.

Припадая на правую, видимо, больную ногу, посетительница прохромала к столу и со вздохом облегчения опустилась на стул. Расположилась капитально. Обозначая предстоящую обстоятельную беседу, положила на бумаги, лежащие на столе не по необходимости — для солидности, дамскую сумочку, сняла видавшую виды шляпку.

— Слушаю вас… простите, не знаю имени-отчества…

— Новожилова Пелагея Марковна, — отрекомендовалась посетительница. Чегодин по офицерски поклонился, с трудом удержался, чтобы под столом не щелкнуть стоптанными каблуками. — Конечно, я не богатая, но обстоятельства вынудили обратиться не в милицию — к частному детективу.

Виктор повторно поклонился. Нельзя сказать, что ему пришлось по вкусу признание о скудном состоянии посетительницы, но ведь все познается в сравнении. Говоря о своей бедности, Пелагея Марковна, возможно, сравнивает свои достатки с достатками Ротшильда.

— По поводу гонорара мы еще поговорим. Давайте начнем с ваших проблем.

Будущая клиентка вытащила из сумочки пачку престижных сигарет, дорогую зажигалку. Не спрашивая позволения, закурила, стряхивая пепел в предупредительно пододвинутую детективом пепельницу. Несколько минут помолчала, обдумывая сведения, которые она сейчас будет вынуждена доверить постороннему человеку. Неужели не решится, подумал детектив, снова бросив взгляд на предательскую стрелку? Почему-то ему страшно не хотелось потерять невыгодного клиента. Может быть, потому, что он — ПЕРВЫЙ? Или — причина заключается в дорогих сигаретах и зажигалке?

— Мои беды начались полгода тому назад…

2

Помощник советника президента медленно обходил вокруг полной девицы, ощупывая ее фигуру испытующими взглядами. Будто оценивал выставленную на продажу молодую кобылку. Егора Артемовича не интересовали умение девчонки на компьютере, знание делопроизводства, способность общаться с посетителями по телефону и в приемной. Профессиональные навыки придут сами собой, ей подскажут, научат. Ему нужна молчаливая, послушная телка «чистых кровей». Как принято выражаться, «без комплексов». И не только в постельном плане. Молвин мучился от одиночества — не с кем пооткровенничать, излить переполняющую его желчь, не перед кем покрасоваться очередными успехами и пожаловаться на неудачи.

Он ищет не секретаршу — любовницу и верного друга.

Людмила Новожилова понимает ситуацию и покоряется ей. Не потому, что она — распущенная девчонка, принимающая мужиков в любом качестве и количестве, просто потребность работать превратилась в жизненную необхдимость. Мать — инвалид, получающая мизерную пенсию, отца нет — сбежал из семьи сразу после рождения дочери. Надоело нищенствовать и отказывать себе в самом насущном. Профессией, неважно престижной либо непрестижной, она так и не обзавелась — по нынешним временам, стенографирование или умение работать на компьютере — не профессия.

Остается или устроиться секретаршей, или пополнить ряды торговок собственным телом. Благо, по мнению подруг, тело у нее привлекательное, легкая полнота не портит женские формы, наоборот, четче обозначает их округлости.

Пусть носатый работодатель сполна оценит девичьи прелести. По сравнению с худющими, косыми и хромыми девчонками, у которых грудь от живота не отличишь, она — лакомый кусочек, которым и попользоваться не грех и похвастать перед знакомыми лестно.

Людмила знает себе цену. Только бы оформиться на работу, только бы понравиться будущему, дай-то Бог, боссу.

Она жеманно позирует и улыбается. В меру — стыдливо, в меру — кокетливо. Подавляя в себе неприятные ощущения ползающих по телу взглядов-червяков. Выразишь недовольство — останешься при своих интересах, с материнской пенсией и сладкими сновидениями.

— Работать со мной трудно, — наконец, приступает к деловой беседе Молвин. — Иногда приходится прихватывать вечера и… ночи.

Прозрачный намек слегка приоткрыл «служебные обязанности» будущей секретарши. Ничего страшного, подумала про себя Людмила, все мужики по складу характера и желаниям — вонючие козлы. Других девушка не знала. Придется терпеть и научиться призывным улыбкам и манящим жестам. Иначе в смутное время не проживешь. А дойдет до «главного» — изобразить неземную страсть, неожиданно «вспыхнувшую» у подчиненной к своему хозяину. Если, конечно, не удастся выскользнуть из мерзких об"ятий сластолюбца.

— Самое главное — держать рот на замке, — продолжил Егор Артемович, остановившись против девицы и вонзая ей в лицо пронизывающий взгляд. — Секретарь видного политика, которым я являюсь, поневоле становится свидетельницей встреч и бесед, суть которых не должна выноситься из служебного помещения… Насколько я понял, вы закончили курсы стенографии?

— Да, — в меру стыдливо улыбнулась Новожилова, опуская карие глазки. — И курсы работы на компьютере — тоже… Стенографистки в наш век никому не нужны, а вот компьютеры…

— Молчанию не учились? — недовольно перебил болтушку носатый. — Или таких курсов еще не придумали?

— Можете быть спокойны. Когда надо — слова не скажу.

Девица, вроде, подходит по всем статьям. Ощупать бы ее — опасно, вдруг взбрыкнет, на подобии дикой кобылки. Вон какие зубки открыла, улыбаясь — мелкие, хищные, но ровные, белоснежные. Полновата, не без этого, хотелось бы — поизящней. Впрочем, нередко полнота — хранилище женских взрывчатых эмоций.

Всему свое время, решил многоопытный политик, возьму в командировку, испробую на вкус — вдруг понравится. А не понравится — легче легкого отправить девку туда, откуда она появилась.

Главное все же — умение молчать, сохранять в целости доверенные ей секреты. Молвин почему-то верит — не продаст. И эта непонятная уверенность настораживает и радует его.

— Ваше рабочее место — приемная, между двумя кабинетами: моим и советника президента. Соответственно, будете обслуживать двоих…

Девица вопросительно моргнула. В каком, дескать, качестве обслуживать? И — в какой очередности?

Молвин нахмурился. Излишняя сообразительность нередко опасней откровенной тупости.

— Докладывать почту… Естественно, после моего предварительного просмотра. Бумаги на подпись. В такой же последовательности. Кофе, чай, прочие услуги… Советник — пожилой человек, ему немногое требуется, иногда — обычное внимание… Вам все понятно?

Еще бы, ясно, как Божий день. Основное внимание и заботу — помощнику, остатки — его хозяину. Которого, похоже, Молвин откровенно презирает. Лучше промолчать.

Выждав несколько минут и не получив ответа на заданный вопрос, Егор Артемович одобрительно улыбнулся.

— Можете считать себя принятой. Естественно, с испытательным сроком. Два месяца устраивает?

— Зарплата тоже… испытательная?

Девица не лишена чувства юмора, это хорошо, даже отлично! Общаться с куском мяса — смертная скука, Егор Артемович это уже проходил. Предшественница Людмилы подошла ему по всем статьям, кроме собеседницы. Молвин — отнюдь не молчун, ему нужна не только секретарша — любовница, но и — советчица, и — собеседница. Главное, чтобы его откровения не становились достоянием других людей, особенно, прессы.

По привычке подергав себя за нос-банан, помощник советника изобразил понимающую улыбочку.

— Нет, зарплата — самая настоящая… Когда можете приступить к своим обязанностям?

— Когда прикажете…

Возвратившись домой, радостная девушка переоделась в халатик и принялась исповедываться перед матерью. Странные отношения сложились между двумя женщинами. Будто между двумя подружками. Никаких секретов, никаких запретных тем.

Когда во время выезда на природу Людмилой овладел четырнадцатилетний пацан, ученик седьмого класса, она ничего не ощутила кроме резкой боли. Рассказала матери. Неужели начисто лишена секуальных устремлений, неужто не может испытать наслаждения?

— Погоди, девонька, — смеялась подруга-мать, — придет и твое время. Главное, не вляпаться в беременность и не заразиться… Завтра поведу тебя к гинекологу.

Секс с малолетком обошелся без последствий.

Предвидение матери сбылись по прошествию двух лет. На этот раз пухленькой хохотушкой овладел не пацан — солидный мужчина, сосед по этажу. Зазвал в гости, угостил шоколадом, поднес фужер сладкой наливки. Второй. Третий. Девушка охотно пила, смеялась над шутливыми замечаниями сорокалетнего мужика. Голова приятно кружилась, вещи в комнате двоились.

Когда опытный сосед принялся ласково поглаживать ее по спине, прикосновение жаркой ладони зажгло внутри такое же жаркое пламя. Мила не заметила, как ловкие мужские пальцы ненавязчиво расстегнули пуговицы на блузке, осторожно опустили язычок молнии юбки.

Господи, какое это было блаженство! Она металась на мужских коленях, прыгала, стонала… Пусть это продолжится, как можно дольше, пусть никогда не кончается, мечтала в сладостной истоме.

— Вячеслав Петрович… Ох, ох!… Слава… Славик… Славочка-а-а!

Тогда, впервые, Людмила познала настоящую мужскую любовь. Со стонами, восторженными всхлипываниями и криками, с силой и слабостью, с ощущением власти над мужским телом.

С трудом дождавшись прихода матери, Людмила все ей рассказала.

— Ну, вот и пришло твое время, дочка, — с оттенком грусти прошептала мать, поглаживая головку, прильнувшую к ее груди. — Только не торопись, не забеременей. Пойдут дети, появится муж — считай, нет доброй половины женского счастья. Следовательно — жизни…

Пелагея Марковна изо дня в день посвящала неопытную свою дочь в тайны интимной жизни. Говорила, не стесняясь, не обходя стыдных подробностей. Какое все же счастье иметь такую мудрую и покладистую мать, не раз думала Людмила. Как бы сложилась ее жизнь с нудной ворчуньей, зацикленной на высокой морали и правилах поведения в «приличноми» обществе?

Но жизнь состоит из полос двух цветов — черной и голубой. Светлая полоса — общения с матерью и встречи с соседом — неожиданно перешла в темную. Попала в автомобильную аварию мать — превратилась в инвалида. Без предупреждения и прощания уехал куда-то сосед. В доме, опасливо оглядываясь, шептались: никуда он не уехал — арестовали и увезли в следственный изолятор. Ибо одинокий мужик был не тот, за кого себя выдавал — бандит и ворюга.

Недели две Людмила мучилась, не спала ночами, похудела и посерела. Ее преследовали «картинки» недавних встреч с соседом, когда, обнаженные, горящие страстью, они предавались любви. Что ей до бизнеса партнера, если она любит его? Да пусть он — бандит, рэкетир, грабитель, убийца, но как же сладки его умелые ласки, как он нежно и бережно овладевает ее телом…

Если бы человеческий разум постоянно хранил в себе счастье и горе, удачи и поражения — жизнь превратилась бы в каторгу. Способность забывать — величайшее изобретение природы.

К девушке постепенно возвратилось спокойствие, отошла истеричность. Этому немало способствовало безденежье, болезнь матери, беспросветное будущее. Какой уж там секс? Будоражащие сознание «картинки», ранее заставляющие ее допоздна вертеться на постели, вначале выцвели, потом окончательно стерлись из памяти.

И вот, наконец, Людмила нашла себе работу…

— Ходит носатый вокруг меня и боится прикоснуться, — смеясь, рассказывала она матери. — Чувствую — хочется помять, ох, до чего же хочется! А — боится. Вдруг врежу по морде или между ног… Не понимает, козел вонючий, — никогда этого не сделаю. Потому что нужна работа. Ведь обещают две с половиной штуки в месяц, представляешь? Что до сексуальных поползновений Молвина — вдруг они останутся одними поползновениями. Дай-то Бог…

Пелагея Марковна не поддерживала розовых надежд дочери.

— Начальники от своего права не отступаются — все равно твой Молвин добьется своего.

— Подожди, мамуля, не торопись, поглядим-посмотрим. Рано бить в колокола, когда служба еще не началась…

3

Оказалось, нужно не просто звонить — бить в набат. Мать оказалась права — носатый не отступился.

Нехитрые обязанности секретарши Людмила быстро освоила. Подавала боссам и их собеседникам кофе, быстро расправлялась с бумагами, готовила «на доклад» папку с почтой, регулировала доступ в кабинеты посетителей.

С Иваном Семеновичем Платоновым, советником Президента работать легко. Целыми днями сидит в своем кабинете, перебирает бумаги, что-то записывает в крохотный блокнот, пьет чай — одного стакана хватает на полдня. Иногда, прикрыв глаза огромными очками, тихо дремлет.

Всеми вопросами занимается помощник. Разбирает почту, готовит ответы Президента, набрасывает тексты указов и распоряжений, принимает посетителей. Советник, по убеждению секретарши, существует в качестве этакого «свадебного генерала», ничего не знающего и ничего не решающиего.

Молвин не особенно доверял записям таинственных бесед на ленте магнитофона — предпочитал расшифрованные стенографические записи. Поэтому при появлении важных посететелей секретарша приглашалась в кабинет, где занимала свое место за маленьким столиком с разложенными на нем чистой бумагой и острозаточенными карандашами. Она научилась понимать жесты босса — что записывать, а что пропускать мимо ушей.

В тот памятный день, на приеме у босса — полный, одышливый мужчина с внимательным взглядом бесцветных глаз и пышной седой прической. Усевшись в кресло, недоуменно поглядел на девушку и перевел взгляд на хозяина кабинета. Дескать, что делает здесь эта баба? Разговор не для чужих ушей, особенно, женских.

— Секретарша, она же — стенографистка, — кивнул в ее сторону Егор Артемович. — Хранительница всех моих секретов.

— Думаешь, не продаст? — внимательно оглядев «хранительницу», недоверчиво бросил посетитель. — Признаться, никому не доверяю. Часто — сам себе. Ибо в наш рыночный век все продается и покупается, вопрос — в цене. Поэтому и спрашиваю.

— Не могу же я разговаривать и писать одновременно? А фиксировать беседы необходимо. Стар я становлюсь, память подводит… К тому же, магнитофонные записи легко стираются…

— А бумаги пропадают, — ехидно подхватил посетитель.

Молвин ни на минуту не сомневался — в кармане одышливого работает портативный магнитофончик. Поэтому следил за собой, контролировал выражения, старался говорить максимально спокойно и равнодушно.

Егор Артемович отлично изучил характер Николаева. Да и как же не разобраться во внутренностях собственного двоюродного брата, который после длительной разлуки появился перед родственником?

Мужчины некоторое время лениво поспорили на тему о доверии и недоверии. Людмила ожидала решения босса — оставаться либо оставить беседующих наедине? Тот, не колеблясь, утвердительно повел «бананом» — оставайся, мол, не обращай внимания на старого хрыча.

Разговор шел о каких-то квотах, таможенных поборах, грабительских налогах. Седой посетитель наседал, хозяин кабинета — в глухой защите.

Иногда Молвин оборачивался к секретарше.

— Это не записывай…

Иногда поднимал вровень с подбородком указательный палец — сигнал быть максимально внимательной, не пропустить ни одного слова. Но чаще — пропусти, не фиксируй, опасно.

— Там, — седоголовый показал пальцем себе за спину, — особенно интересуются нашей военной техникой. В частности, танками. Слышал, в российской армии явный переизбыток, после сокращения станут сдавать в металлолом. А на этих танках можно прилично заработать. Не одному же Росвооружению хапать?

— Опасно, — мямлил помощник советника, разглядывая ухоженные ногти. — Засекут — лишишься и должности, и, возможно, — свободы… И потом — привык быть патриотом, не продавать Родину.

Седоволосый презрительно что-то промычал, будто выругался. В адрес патриотов-дурней и усеченной до предела, так называемой, «Родины». Похоже, его бесит сверхнаивность помощника советника Президента, выводят из себя урапатриотические высказывания.

— Кто засечет? ФСБ? Безопасники у меня вон где сидят, — посетитель приподнялся и ткнул пальцем в сидение, потом так же резко уселся. Будто продемонстрировал, во что превратятся люди, осмелившиеся залезть в дела выгодного бизнеса. — А если и засекут — что? Мигом заткнем болтливые пасти парочкой миллионов. Естественно, баксов. Не обеднеем.

— И все же…

— Мы готовы оплатить твои услуги, — понизил голос бизнесмен. — Как всегда, в твердой валюте… Надеюсь, стенографистка пропустит эту часть нашего разговора?

Егор Артемович разрешающе кивнул — пропусти. Но пальцем показал — записывай. И поподробней.

— От тебя требуется такая малость, что даже неудобно говорить. Подготовить за подписью советника справку Президенту и, соответственно, его распоряжение министру обороны. Не возражаю или на ваше усмотрение — не знаю, как принято в твоем ведомстве. И за такие плевые бумажки…

— Взяток не беру. Не обучен. Шиковать — не тот возраст, а для нормальной жизни хватает зарплаты, — громко продекламировал Молвин, скосив на секретаршу вопросительный взгляд: успела зафиксировать патриотичское высказывание или повторить?

Людмиле показалось — седоголовый поднимется и врежет боссу по морде. Покраснел, в с"узившихся глазах замерцали искры.

Удержался, не врезал.

— Мы еще возвратимся к сегодняшнему разговору, — туманно пообещал он. — Пока советую воздержаться от подготовки известного тебе документа. Хотя бы до следующей нашей встречи.

После того, как посетитель покинул кабинет, Молвин подошел к девушке, собрал разбросанные листы с записями, аккуратно сложил, постучал по столу, закрепил скрепкой. Положил стопку в сейф, запер.

Заодно, вроде бы ненароком, прижал тугую девичью грудь. Словно отметил на ней точку, на которую в недалеком будущем собирался опереться. Секретарша не отшатнулась и не покраснела — поощрительно улыбнулась. К чему откладывать то, что все равно должно свершиться…

Иногда Новожиловой было по настоящему страшно. Она, будто хрупкий сосуд, заполнялась до отказа опасными секретами, они сжимались в ней под давлением, угрожая взорваться и разнести секретаршу. Почему недоверчивый и подозрительный босс терпит ее присутствие даже при явном получении взяток? Уж не потому ли, что при необходимости может ликвидировать слишком много знающую помощницу?

Однажды, Мила не выдержала и прямо спросила.

— Простите, Егор Артемович, за наивный вопрос… Почему вы мне так доверяете?

Молвин смерил девчонку насмешливым взглядом.

— А что ты можешь сделать? Пойдешь жаловаться в ту же милицию? Или — в службу безопасности? Ради Бога, иди. И там, и там меня отлично знают и не поверят ни одному твоему слову. Представишь стенографические записи? А где подтверждение того, что они — истинные? Возможно, ты смонтировала их для того, чтобы отомстить своему начальнику. Предположим, за сексуальные приставания… Не зря я не выношу магнитофончиков — там легко вычисляются партнеры, ведущие опасные беседы…

Действительно, Молвин прав — силовые министерства, исполнительная и законодательная власти повязаны в один клубок, затронь одного — загремят все. Вот и держатся друг за друга, подпирают накачанными плечами.

— К тому же, предашь — ликвидируют. Не я, конечно, не выношу пыток и крови… Не пугайся, милая, твоя безопасность — в твоих руках. Помалкивай — вся обязаннность. Не считая постельных утех.

И провел дрожащей ладонью по девичьему бедру.

Хитрый, осторожный политик, привыкший трижды промерить глубину реки прежде чем в нее прыгнуть, Егор Артемович испытывал необ"яснимое чувство доверия к пухленькой секретарше. Неизвестно, от чего оно шло: от сердца или от головы, но ему казалось абсурдной сама мысль о возможном предательстве. Иногда он подумывал — бросить осточертевшую семью и нудную работу, взять Людмилу и сбежать с ней за рубеж. Денег, слава Богу, предостаточно и в швйцарском и лондонском банках, до конца жизни хватит. Молоденькая секретарша своей заботой и своими ласками сделает то, над чем безуспешно бьются ученые — продлит молодость хозяину, сделает его долгожителем.

Но не только в неминуемом сексе таится исток необычайного доверия.

Ни один человек не способен замкнуться в самом себе, ему, как воздух, необходима поддержка со стороны другого человека, обычное сочувствие либо простое понимание. Тем более, в сложных хитросплетениях современной политики, когда приходится продумывать каждый шаг, оценивать выгоды и просчеты любого своего поступка.

Как же обойтись без этакого «судьи», если даже он, этот судья, далеко не профессионал? Друзей Молвин не имел, жена, по его мнению, — безмозглая курица, предназначенная для воспроизводства потомства и ведения домашнего хозяйства.

А тут — умненькая, всепонимающая девчонка, к тому же — симпатичная и обольстительная.

— Кстати, о приставаниях, — потер нос Егор Артемович. — Завтра вылетаешь со мной в Сибирь. Собери вещицы, то да се, — неопределенно покрутил он пальцем. — Рано утром за тобой пришлю машину…

Каждый вечер Людмила «отчитывалась» перед придирчивым и добрым «преподавателем» — матерью. Самым подробным образом рассказывала о посетителях босса, о его реакции на их обещания либо предложения, поражалась долготерпению и выдержке Молвина, его удивительной способности мгновенно анализировать и сопоставлять.

— Боюсь за тебя, девочка, — твердила мать. — Как бы они с тобой не расправились, эти нелюди. Пока нужна — не тронут, а вот минует необходимость в аккуратной и послушной секретарше…

— Что ты говоришь, мамочка! — смеялась дочка. — Никогда не минует. Уж я постараюсь.

Людмила и сама сознавала шаткость своего положения на рядовой, если вдуматься, работе, но выхода не находила. Уволиться? А на что жить, на мамину пенсию? Смешно даже подумать. Единственно, что остается — молчать, кроме всепонимающей мамы, никому ни слова. И подчиняться, не лезть на рожон, не прекословить своему занудливому «хояину». Не говоря уже о пожилом советнике.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17