Хотя башня казалась совершенно гладкой даже с расстояния шага или двух, в розовый камень врезался узкий лестничный пролет. Они карабкались по лестнице с отчаянной поспешностью, забыв о притворстве веселого приключения, и как только добрались до верха, мать согнулась пополам, обхватив руками колени и пытаясь восстановить дыхание. Тзигона едва разобрала ее просьбу сделать свет.
Она знала, какой свет нужно творить во время таких «игр», и быстро произнесла элементарное заклинание. Появился свет, мягче лунного, в форме гигантской слезы, но видимой только ее глазам. Он освещал не предметы материального мира, но облекавшую их магию.
В слабом сиянии открылась призрачная дорожка, протянувшаяся от башни к близлежащей вилле, на самом берегу озера.
Но что-то было не так. Тзигона помнила путь иным. Она бросила на мать вопросительный взгляд, женщина кивнула в ответ. Без дальнейших колебаний Тзигона ступила на пустой воздух. Мать держалась за ее спиной, доверяя дочери увидеть скрытое от ее собственных глаз.
Луна не появлялась той ночью, но неожиданно фигуры беглянок отчетливо нарисовались на фоне огромного сияющего диска. Тзигона пробормотала фразу, подслушанную у нетерпеливого морского капитана, проклинавшего легкомысленную Селун и случающиеся вечно не вовремя приливы. На сей раз, мать не укорила ее за неподобающую речь.
Они добежали до края незримой тропы, вскарабкались по стене странной виллы. Перед ними предстал лестничный пролет, шедший вниз, к внутреннему двору, в центре которого под лунным светом блестел большой овальный бассейн.
— Давай туда, — решила мать. — Похоже на ловушку для речной форели.
Им встречались подобные вещи и прежде за время их «приключений». Рыбные заводи в прибрежных деревнях делались часто, обеспечивая развлечение для детишек и пищу на стол. Короткий тоннель вел в бассейн из озера, магия приманивала рыбу. Плавать в них было рискованно — мощные чары не позволяли проникать внутрь чему-либо кроме рыбы. Выбираться наружу, однако, являлось делом гораздо более легким. До сих пор Тзигоне не попадалось более неприятных сюрпризов, чем покалывание кожи под действием магии или прикосновение рыбы, спешивший на стол чародея.
Они сбежали по лестнице, не отрывая глаз от мозаичного пола внизу. Спуск, казалось, длился куда дольше чем должен был. Тзигона неожиданно заметила как изменяется узор на полу, из запутанного узора красного и насыщенного желтого цветов превращаясь в однотонную полосу оттенка темнейшего сапфира. В блеске плитки заискрились светлячки.
Озадаченная, она остановилась на следующей площадке. Ей в спину неуклюже ткнулась мать; Тзигона оглянулась назад, на пройденный ими путь.
— Смотри, — мрачно указала она вверх. Или вниз, быть может. Бассейн сверкал над их головами, а под ними распростерлась бездна ночного неба. Верх и низ поменялись местами.
— Дворец загадок, — слабым, отчаявшимся голосом выдавила женщина. — Спаси нас, Мистра.
Тренированный взгляд Тзигоны обшарил округу. Несколько пролетов ступеней вели с площадки, некоторые вверх, некоторые вниз, другие вовсе в никуда. Четыре уровня балконов окружали двор, и все уровни казались разбиты на несколько частей. Какие-то из них украшали потолки с замысловатой резьбой, черепицей или рисунками, другим крышей или полом служило ночное небо. Словно некий свихнувшийся маг вставил небольшой кусочек города в гигантский калейдоскоп, разложив реальность на части не поддающиеся пониманию и узнаванию.
Выбрав наугад, она бросила, «Сюда», и метнулась в направлении водопада, пропадавшего в воздухе и вновь возобновлявшего свой ток в паре десятков шагов южнее.
Удача не отвернулась от беглянок, спустя несколько мгновений они очутились перед дверью — настоящей дверью, с задвижкой, и открывавшей дорогу в привычную, устоявшуюся реальность виллы.
Дверь распахнулась, и амулет матери засветился.
Такого никогда прежде не случалось, и пугающая новизна приковала ноги Тзигоны к полу. За один удар сердца светящийся кусочек электрума порозовел от жара. Ее мать вскрикнула и рванула амулет, порвав тонкую цепочку.
Немедленно двор виллы ощетинился магией. Ищущая лоза, расщепленная в невероятном лабиринте, извивалась и сплеталась гигантской змеей, разрезанной на кусочки и бьющейся в предсмертных судорогах.
Но кто-то все же сумел разобраться в указанном магией пути. За стенами виллы раздался крик, дверь с треском распахнулась, сквозь строение раздался топот направляющихся к ним шагов.
Тзигона повернулась, чтобы броситься назад, в безумное пространство двора, потянула за материнскую юбку, не осмеливаясь выдать себя речью. Но женщина мягко разжала крохотные пальцы.
— Иди, — сказала она тихо. — Моя магия почти иссякла. Амулет сломан. Они найдут меня, останусь я или побегу.
— Я тебя не оставлю, — заупрямилась Тзигона.
— Ты должна. Они ищут тебя.
Девочка только кивнула. Почему-то она всегда это знала. Но «знать» и «действовать» не одно и то же, и она не могла заставить себя бросить мать.
Шаги стали громче, тяжкая поступь казалось сотрясает землю. Тзигона шаталась на зыбком от приближающегося ужаса полу. Но она не побежит. Она должна видеть.
— Тзигона! Вернись!
Голос не принадлежал матери, но все же был полон тревоги и заботы. Инстинктивно она повернулась ему навстречу; ее глаза с трудом сфокусировались на лице Маттео.
Весь бледный, он стоял рядом с ней на коленях и тряс ее за плечи.
— Я тут, — слабо выговорила она. — Хватит мне позвоночник ломать…
Маттео отпустил ее, но не отодвинулся.
— Что ты увидела?
Она отвела взгляд.
— Я что-нибудь сказала?
— Ничего понятного. Отдельные слова время от времени. Я что-то услышал насчет жасмина.
— Всегда ненавидела эту пакость. Теперь вспомнила, почему. Я попробую снова, — голос ее окреп. Маттео поджал губы.
— Тзигона, это будет крайне неразумно. В памяти много слоев, и то, что ты проделала, превосходит достижения подавляющего большинства джордайни. Я видел двух других, испытавших транс воспоминаний. Для них это оказалось более выматывающим, чем пробежка или тренировка с оружием. Тебе необходим отдых.
— Я видела мать! — воскликнула девушка. — Я вспомнила ночь, когда нас разлучили. Я бежала, она не сумела. Ты вернул меня прежде, чем я увидела, кто это сделал. Я обязана знать! Иначе я никогда ее не найду.
Маттео помедлил, внимательно всматриваясь в ее лицо.
— Это настолько важно?
— О, ты не поймешь. У тебя никогда не было семьи кроме джордайни. Но я должна разыскать ее.
Он неохотно кивнул, поднялся и подошел к столику. Откупорив полный кувшин вина, плеснул немного в чашу.
— Переведи дух, и мы попробуем снова.
Сделав единственный глоток, Тзигона отставила чашу в сторону.
Вновь она очистила свой разум, устремилась внутрь, в его тайные глубины.
Неожиданно возникшая для нее картина была куда ярче и живее любого сна.
Она находилась в лесу, пышном и густом как джунгли. Ей никогда не доводилось видеть таких деревьев, внимательных и мудрых. Рядом с ними гингко Халруаа казались безжизненной мебелью. Массивные деревья могли укрыть в своих ветвях небольшие королевства птиц и зверей. Насекомые и прочие летуны наполняли воздух мягким гулом, крохотные пестрые лягушки всех оттенков алого, зеленого, синего и черного грелись под солнышком, не боясь птиц, перекликавшихся над головой.
И тут лес замер. Тишина, мгновенная и абсолютная, ударила, словно стрела в сердце. Пронзительный вопль не так оглушил бы ее. Тзигона содрогнулась вновь, когда невидимая ладонь вонзилась в ее разум, сомкнулась вокруг нитей привязывавших ее к жизни, к магии и к этому месту.
Нет… не ее разум. Тзигону неожиданно охватила убежденность, что воспоминания, которые она переживает, принадлежат не ей, кому-то другому. И восседавшего рядом с ней спутника она явно никогда не видела. Четвероногая птица с изогнутым мощным клювом и глазами, горящими разумом более чуждым, чем эльфийский. С хлопком развернув крылья она приготовилась метнуться на какого-то невидимого врага.
Девушка совершенно не горела энтузиазмом увидеть источник этой опасности. Она рванулась назад, сквозь тьму, куда отчаянней, чем тянул ее Маттео. Хватая воздух, она распахнула глаза и повелела воспоминаниям — этому, чужому воспоминанию — убираться прочь, в место забытых кошмаров.
Но изображение осталось, видимое ее глазам как было в трансе. Лес и страж призраками висели в центре комнаты. Цвет был почти столь же ярок, как и в ее мыслях, но быстро исчезал. Сама картина становилась все более прозрачной. Девушка видела сквозь воспоминание, словно низкую дугу радуги, но, несмотря на нематериальность, оно не становилось менее страшным.
Тзигона поползла прочь от жуткого видения, лихорадочно пятясь пока не уткнулась в дальнюю стену. Маттео тоже отступил, но огибал картину, неотрывно изучая призрачную птицу.
Вдруг из ниоткуда метнулась гигантская когтистая лапа, ударила крылатого стража, слишком быстрая, чтобы уклониться, слишком могучая, чтобы остановить. Птица исчезла в облаке перьев и крови.
И вслед за ней милосердно исчезло видение.
— Что за проклятое чародейство? — тихо выговорил Маттео, глядя на Тзигону с тем же ужасом, с каким она смотрела на оживший сон. Похоже, магию он переносил значительно легче, чем магов.
— Это не я, — отчаянно возразила она. — Не моя магия, не моя память.
— Воспоминание действительно не могло быть твоим. Тут нет сомнений. Этот подвид грифона вымер почти три столетия назад. Ты не могла вспомнить то, что никогда не видела.
— Или нет? — продолжил он, мрачно, но задумчиво. — Прорицатель может узреть картины будущего. Я никогда не слышал о маге, способном глядеть в прошлое, тем более с такой ясностью, но может быть такое и осуществимо. В любом случае, ты владеешь магией, Тзигона, какие бы отговорки ты не изобретала.
На сей раз, у Тзигоны не нашлось возражений. Слишком потрясенная, чтобы заботиться о таких тонких вопросах, она кинулась к окну. Прежде, чем Маттео успел добавить хоть слово, она исчезла в ночи.
Глава пятнадцатая
Заря еще только намечалась, когда небольшой отряд вступил в болота Килмару. Первым шел Андрис, нащупывая в глубокой по колено воде безопасную тропу для остальных. Всего их было сорок — джордайни, простолюдины и чужестранцы. По утверждению гончей, ни один из них не познал прикосновения Мистры.
На спине каждый нес рюкзак из акульей кожи, и еще по одному мешочку по бокам. Их наполняли походные рационы, Андрис не доверял еде и воде, которую они могли найти в Килмару. Также в них хранился запас странного оружия. Использовать в болотах магию невозможно, но Андрису известны были природные субстанции, в определенных комбинациях порождавшие почти магические эффекты. У каждого бойца было несколько небольших бутылочек, тщательно закупоренных и запечатанных тонким слоем воска.
Осторожно смещая вес для следующего шага, Андрис старался не задумываться о том, что за относительно твердая поверхность может находиться под ногами. Много лет назад в этом месте была страшная война. В битве, длившейся три дня и три ночи полной луны, погибли сотни. Говорят, целые деревни опустели после сражений. Две из них почти поглотило болото, их руины давали приют расплодившейся в болоте нежити. Даже вполне спокойные мертвецы в Килмару не скрывались. Кости давно погибших воинов устилали дно под солью и песком, не давая Андрису и его сотоварищам увязнуть в трясине.
Из воды поднялся туман, вихрясь в и без того сумрачном воздухе. Андрис следил внимательно. Многие из их врагов могли прятаться в тумане, как дриады средь чащи деревьев. Впереди и слева особо густое, льнущее к земле облако, накатилось на спящую цаплю. Джордайн обратил внимание, что оно не коснулось ни птицы, ни воды.
Андрис кивнул одному из своих разведчиков — Квон Ли, небольшому, щуплому человеку с волосами черного цвета и такими же миндалевидными глазами, острыми настолько, что могли пронзить любые тени. Квон Ли попал сюда не по своей воле, его увезли с родины пираты. Кива заплатила за него, чтобы он смог присоединиться к их предприятию.
Над этим Андрис тоже не хотел размышлять. Чужак старался изо всех сил, движимый жаждой вернуть свободу. Кива пообещала, что ее магия в состоянии стереть уродливый шрам рабской метки со лба Квон Ли, как только битва будет выиграна. Андрис предпочел бы вести в бой людей, сражающихся потому что таков их выбор, а не потому, что они не могут выбирать.
Он проследил за разведчиком, отделившимся от группы и наполовину погрузившись в воду двинувшимся к облаку — медленно, плавно, стараясь держаться под поверхностью воды.
Андрис кивнул в безмолвном одобрении. Сам он не подумал о такой предосторожности, но понял ее разумность сразу же. Квон Ли родился и вырос в опасных джунглях далекого востока. Если дух-страж таился в этой туче, его пробудит жар тела, двигающегося сквозь спокойный утренний воздух. Но вода была горячее крови, полна разнообразных существ и непредсказуемых течений. Теплая, полная жизни вода укроет приближение разведчика.
Крик цапли, пронзительный и резкий, всполошил всех. Несколько человек из отряда дернулись, но все были слишком хорошо тренированы, чтобы позволить себе шуметь. Длинноногая птица сорвалась в нескладный полет. Она влетела в странный туман и тут же застыла, словно крылья ее сковал неожиданный холод. Как деревянная детская игрушка, она плюхнулась в воду клювом вперед. Падение ее немного оживило, птица забилась в панике.
Почти сразу же вода вокруг цапли забурлила, покраснела. Сквозь кровавую пену метались полоски серебра.
Андрис приказал своим людям остановиться. Болота кишели стаями серебристых, изящных рыбешек, не больше мужской ладони — способных ободрать быка до костей лучше любого мясника. Не нужно было даже напоминать, что, пока болотная рыба не умчалась на поиски другой жертвы, шевелиться не стоит.
Кто-то поднял ладонь к сердцу, проделав охраняющий жест, безмолвное моление какому-то чужому богу. Хотя Андрис был взращен в вере Мистры и Азута как единственных божеств, достойных поклонения, это проявление религиозности его не смутило. Джордайна учили уважать богов магии — но с удаления. Сейчас же, как подозревал Андрис, его соратники все до одного призывают имена всех известных им богов. Прогулка в Килмару, хмыкнул джордайн мысленно, могла бы сделать верующим даже Маттео.
Он заставил себя не думать о друге, и боли, которую несло понимание — скорее всего им с Маттео никогда не увидеться. В глазах братьев Андрис мертв. И если он не сосредоточится, этот обман может стать реальностью. Не время размышлять о том, что будет после Килмару.
Квон Ли так же плавно скользнул назад к отряду. Он поднялся из воды, поймал взгляд Андриса и мрачно кивнул. Губы мужчины посинели, а под загаром лица пролегла болезненная бледность. Несмотря на то, что он находился в воде и не касался тучи, нездешний холод духа дотянулся до него.
Андрис указал дорогу в стороне от опасного тумана. Они осторожно пробрались по узкому перешейку между двумя порослями камыша, в лагуну, затененную склонившимися над нею деревцами, поросшими мхом и лианами.
Внимание Андриса обратилось на берег, в поисках тропы сквозь густой, непроходимый на вид подлесок. На его глазах вниз спикировал сорокопут, с трудом удерживавшийся в воздухе вместе с тяжелым грузом в своих когтях. Длинное коричневое тельце обмякло к хватке маленького хищника — ласка, наверное. Сорокопут швырнул свою добычу в кусты; она упала в колючую поросль, намертво насадившись на шип длиннее пальцев Андриса.
Изучив кустарник внимательнее, он обнаружил, что птица оставила еще несколько таких запасов среди обрамлявших лагуну зарослей. Получившаяся картина выглядела неприятно похоже на миниатюрную бойню, и Андрис отверг идею попытаться пройти сушей. Джунглевые сорокопуты выбирали для своих кладовок только самые безопасные участки, в которые никому не удастся пробраться с легкостью. Лучше рискнуть в воде, чем прорываться сквозь эти смертоносные колючки.
Только он принял решение, как один из разведчиков провалился под воду. Андрис нагнулся, зашарил руками в мутной жиже, наконец нащупал пригоршню волос, и потянул. Пропавший очутился на поверхности, невредимый, но с чрезвычайно мрачным выражением на лице. Он изобразил жестами карниз, резко обрывающийся вниз. Отряд сместился как можно ближе к берегу, прощупывая каждый шаг.
— Карнизы… — пробормотал Андрис, вспоминая все прочитанное о таких формациях. Карнизы созданные затонувшими скалами или крышами являлись идеальным местом для подводных кладовых. Некоторые опасные обитатели вод утаскивали свои жертвы вниз, топили и оставляли под такой скалой размягчаться до готовности. Короче говоря, недобрый знак.
Крокодилы появились неожиданно, заставив Андриса на миг заподозрить, что он призвал их неосторожной мыслью. Лагуна, прозрачная серебряная гладь, ожила полукругом рептильих глаз, смотревших на людей холодными, безразличными взглядами, и дюжиной морд, устремленных на запах живого мяса.
Андрис кивнул Яго, своему заместителю. Тот быстро указал шестерых быстрейших бойцов. Сам Андрис выбрал еще семерых. Каждый из них снял с пояса веревку, проверил петлю на конце. Затем они безмолвно выбрали напарников и двинулись парами навстречу смыкающемуся кругу крокодилов.
Воины изготовили свои арканы, а вторые в парах подставили сложенные ладони, словно помогая товарищам взобраться на лошадь. Когда крокодилы оказались рядом, избранные бойцы взмыли вверх, и, гибко извернувшись в полете, оседлали спины рептилий.
Вода взорвалась бурлящей пеной. Несколько крокодилов вздыбились, разрывая челюстями воздух, и с грохочущим плеском упали в воду. Сидящие на их спинах как один наклонились вперед, затягивая петли на клыкастых пастях.
Крокодилы инстинктивно ныряли, яростно забились, пытаясь скинуть наездников или утопить их. Но люди были слишком хорошо тренированы и отменно знали своих противников. Если крокодил сомкнул челюсти, четверо сильнейших из них не смогли бы заставить его раскрыть пасть. Но мускулы, эти челюсти открывавшие, были совсем не так сильны. Удержание пасти закрытой и связывание ее веревкой требовало не силы, а тщательного расчета, ловкости и стальных нервов.
Спустя мгновения крокодилы барахтались в намордниках, мотая головами и пытаясь помочь себе лапами. Их победители вернулись назад на карниз. Отряд перестроился и быстро покинул лагуну, опасаясь что беспомощные крокодилы в своих усилиях освободиться привлекут тварей похуже.
Они шли все утро, то сквозь воду, то по редким, узким полоскам твердой суши. Туман растаял с восходом солнца, но воздух оставался тяжелым и сырым. Насекомые, некоторые побольше хищных птиц размером, метались над водой или носились по ее поверхности. Однажды гигантское создание похожее на осу, опустилось почти к воде и взмыло обратно ввысь с большим извивающимся угрем.
Андрис не ожидал, что Килмару окажется таким шумным местом. Птицы перекликались, скрежетали и смеялись в листве. Меж деревьев проносилось рычание гигантской кошки. Ворчание и пыхтение — рыскали в джунглях огромные дикие свиньи, поопаснее стаи волков. Насекомые свистели в папоротниках, жужжали над головой. Гигантские лягушки стонали и бурчали, ревели крокодилы. Существа, чьи голоса Андрис никогда не слыхал, вносили свою лепту в общую какофонию.
Несмотря на окружавший их шум, бойцы не разговаривали, шагали в молчании, обращая внимание на каждый шорох и крик болота. Многие держали руки на оружии, внимательно оглядываясь по сторонам, с мышцами напряженными как натянутый лук.
И все же они не заметили гигантскую стрекозу, пока она, быстрая как атакующий сокол, не упала им на головы. Иззубренные липкие лапы вонзились в плечо Сальвидио, самого низкорослого среди них. Две пары полупрозрачно-синих крыльев яростно забились, увлекая насекомое вверх. Прибрежные заросли склонились под напором ветра, и коротышку выдернуло из воды прежде, чем он успел схватиться за оружие или хотя бы вскрикнуть. Стрекоза метнулась прочь с барахтающейся добычей, направляясь на запад, к глубоководью.
Размер и скорость нападающего на миг парализовали Андриса; быстро опомнившись, он обернулся к Дантусу, тоже джордайну и лучшему лучнику среди них.
— Стрела с веревкой, быстро!
Дантус снял с плеча лук, приладил стрелу и выстрелил. За снарядом потянулась веревка. Сразу пять человек подскочили к лучнику, и, ухватившись двумя руками за веревку, приготовились к рывку.
Прицел оказался верен. Стрела пронзила тонкие крылья и глубоко впилась в туловище насекомого. Стрекоза издала пронзительный крик, резко оборвавшийся когда веревка отмоталась полностью, заставив ее остановиться.
Гигантское насекомое пошло вниз, но не освободило Сальвидио. Они упали в воду вместе, и крылья стрекозы бились в воде так же мощно как в воздухе.
Все шестеро стали подтягивать веревку с сопротивляющейся стрекозой к берегу. Биение крыльев замедлилось, вода успокаивалась; стрекоза и ее добыча стали погружаться вглубь. Андрис вошел настолько глубоко в воду, насколько осмелился, обнажил кинжал и стал ждать.
Округлая, мохнатая голова с громким всплеском показалась из воды. Андрис встретился взглядом с глазами насекомого — выпуклыми сферами из тысяч маленьких глазков, зеленых как мох и полных ненависти. Пара мокрых антенн изогнулась в угрожающем жесте. Ротовое отверстие существа, странный крючковатый клюв широко распахнулся, насекомое отвело голову, готовясь к нападению.
Андрис занес кинжал и ударил в раскрытую пасть. Стрекоза жутко, приглушенно взвыла. Из клюва хлынула кровь, безумный свет в фасеточных глазах стал меркнуть.
Джордайн выдернул клинок, глубоко вдохнул и нырнул под воду. Насекомое, даже мертвое, не выпустило добычу. Сальвидио выпучил глаза, из его губ наверх спешили пузырьки воздуха. Используя кинжал, Андрис пытался оторвать когти от плеч Сальвидио, однако понял, что не управится в одиночку и быстро всплыл.
— Вы трое! Ко мне! — крикнул он, указывая на ближайших бойцов.
Он вновь нырнул. Работая по двое с каждой стороны, они скоро добились успеха. Андрис поднял обмякшего Сальвидио на поверхность. Тот кашлял и плевался, потом отошел в сторону, и его стошнило болотной водой.
Андрис достал из сумки небольшую бутылочку — мазь для ран и отпугивания насекомых. На болотах малейшая царапина может стать смертельной. Он умело обработал и перебинтовал плечи Сальвидио, не обращая внимания на нетерпеливые возражения того по поводу задержки. Отряд продолжил путь, как только Сальвидио смог нормально идти. Каждый шаг нес их навстречу опасности — затерянному городу и его мертвым обитателям.
Около полудня они сделали небольшой привал, перекусили взятыми в дорогу припасами сидя на полузатопленных у берега бревнах. Уолтер, желтоволосый северянин со странными привычками в еде, собрал мидий на мелководье, раскрыл раковины ножом и съел их сырыми. Прежде, чем Андрис успел усомниться вслух, разумно ли пробовать что-либо в этих болотах, Уолтер перевернул круглую улитку и потыкал туда острием ножа. На лице северянина отразилось сначала удивление, потом ужас. Он отбросил раковину, словно обжегшись.
— Посмотрите на улиток, — прошептал он.
Андрис заметил несколько скрученных раковин, ползущих по выглаженной водою древесине. Он подобрал улитку, легким рывком преодолев сопротивление торчавшей из раковины липкой ноги. Пожав плечами, поднял другую двигавшуюся раковину. На сей раз, не было ни рывка, ни моллюска внутри.
Почему-то малозначительное проявление сверхъестественного пугало больше, чем могло бы появление полуразложившегося гула. Болото кишело нежитью, они это знали. Живые мертвецы властвовали в его глубинах. Но разум Андриса меркнул, пытаясь представить мощь такую, что она проникла даже в столь ничтожное существо. Он умеет сражаться с зомби и скелетами, но как им справиться с силой, что пронизывает само болото?
Осторожно положив проклятую ракушку, он вернулся в воду, приказав остальным следовать за ним. Руины должны быть неподалеку.
Первым знаком оказалось затопленное поле со стоячими камнями. Увешанные мхом иззубренные обломки высовывались из болота, словно могилы утопленников. Андрис достал кинжалы из ножен; негромкий шелест металла за спиной подсказал, что остальные поступили так же.
Из воды вырвалось несколько фигур, ухмылявшихся оскаленными черепами и делавших странные, отрывистые жесты костяными пальцами. Вместо волос с черепов спадали водоросли, обрывки когда-то дорогих одеяний облекали кости, на грудных клетках висели поблекшие медальоны.
Андрис и Яго шагнули навстречу, готовясь отразить первый удар. Возможно было, что им противостоят маги, превратившиеся в личей. Лич, которому оставались доступны все чары, которые изучил волшебник при жизни, являлся смертельно опасным противником со дня собственной смерти и до момента, когда он рассыпался в пыль. Никто из шедших с Андрисом не владел магией, но лишь джордайни были в большой степени защищены от нее.
Но с трясущихся ладоней скелетов не сорвалось никаких заклинаний. Живые мертвецы просто повторяли жесты, присущие им при жизни. Однако обостренные чувства Андриса в воздухе нечто странное, засасывающее словно невидимая и неощутимая воронка вихря. Он подозревал, что будь кто из его людей заклинателем, что-то в Килмару украло бы его магию.
Значит, не личи, нечто иное, создания самого болота.
Он повел наступление, рывком расплескав воду. Два отряда, живые и мертвецы, столкнулись. Андрис выбрал цель, и его кинжалы перерубили изодранные клочья мускулов, удерживавших вместе кости. Его бойцы сцепились со скелетами, разрубая их на части и откидывая осколки в самые густые заросли камыша или кустарника, которые находили поблизости.
Но их противники не сдавались без боя. Снесенные черепа катились и вращались в воде, яростно щелкая челюстями. Рука тянулась к ним, пугающе напоминая тонкого белого крокодила.
Неожиданно Уолтер завопил что-то на варварском наречии, отчаянно затопал ногами и, наконец, ткнул несколько раз в воду мечом.
Андрис подобрался к нему поближе и тихонько выругался, увидев, что происходит. Обрубок руки подполз к Уолтеру, и сквозь кожаные сапоги вцепился в тело.
— Меч! — потребовал Андрис, сомкнув ладонь на рукояти. Поколебавшись, Уолтер кивнул и отпустил меч.
— Убери это! — выкрикнул он, едва сдерживая истерику. — Отруби по колено, если понадобится!
Джордайн аккуратно просунул клинок между ногой и костяной ладонью, вонзив острие насколько смог глубоко в болотное дно. Упершись одной ногой в ногу Уолтера, он начал отдавливать костяные пальцы от их жертвы. Процесс неприятно походил на вытягивание гвоздей из деревянной доски, но, наконец, обрубок удалось оторвать. Пальцы вцепились в клинок и стали подтягиваться по нему к рукояти. Андрис взмахнул мечом вперед, и рука отлетела к устланному папоротником берегу.
Он обернулся к Уолтеру, и с облегчением заметил, что тяжелого кровотечения нет, а раненная нога держит его. Основные вены и сухожилия не порваны. Возможно, Уолтеру до конца жизни придется хромать, но если рана не загноится, он выживет.
К тому времени, как он разобрался с Уолтером, остальные уже закончили разделывание мертвых чародеев. Взглянув на солнце, Андрис с удивлением заметил, что прошло совсем немного времени.
— Пора двигаться, — негромко произнес он. — День обещает быть очень долгим.
Почва под ногами становилась прочнее, на местности наметился плавный подъем. Вскоре они уже шагали по суше. Насколько учили Андриса, в давние времена здесь на холмах расположились джунгли. Говорили, что три мага развернули реку просто чтобы увидеть, осуществимо ли это. Оказалось что да, и результатом их волшебства стало болото Килмару. Но город из-за этого пострадал, и возмущенные жители решили вернуть затопленные земли.
Их путь резко пошел под уклон, судя по всему, остатки древнего рва. К счастью, старое дерево свалилось как раз поперек него, создав естественный мост. Папоротники и разноцветные грибы украшали гниющий ствол, но древесина выглядела все еще достаточно прочной.
— Готовьте соль, — приказал Андрис. Каждый быстро достал из рюкзака две вещи: оружие, похожее на крохотную катапульту, скрещенную с арбалетом, и небольшую бутылочку полную мелко истолченных зеленоватых кристаллов. Натянув механизм арбалета, они насыпали в крохотную корзину катапульты порошка. Как только странное оружие было заряжено, бойцы возобновили движение, держа напряженные пальцы на спусковых крючках.
Бревно было достаточно широким, чтобы идти по двое. Уолтер и Андрис перебрались первыми, раненный северянин держался за джордайна. Дерево легко держало их, и, оказавшись на другой стороне, джордайн кивнул Яго, показав шесть пальцев — знак, что двигаться по мосту нужно небольшими группами, а не всем вместе. Все шло нормально, пока не начала переправу последняя группа.
Нападение оказалось неожиданным — из мутной воды хлынули десятки существ. Уродливые формы, бледные как рыбы и раздувшиеся втрое против прежних своих размеров тянулись к ним набухшими руками. Невероятная вонь, бившая от них, заставила нескольких воинов сложиться пополам в приступе рвоты. Те, кто все еще мог стоять, прицелились. Хлестнули миниатюрные катапульты, в воздухе заискрились кристаллики их необычного заряда.
Соль окутала мертвяков, повалил отвратительно пахнувший пар — прожигая рыхлую плоть, она высвобождала скопившиеся внутри газы.
— Ложись! — скомандовал Андрис, падая и прикрывая голову руками.
От взрыва содрогнулась земля, на бойцов сверху посыпалась жижа, о происхождении которой лучше было не задумываться. Бревно вздрогнуло и сместилось, потрескивая — вот-вот оно могло опрокинуться в воду. Вскочив, Андрис криками и жестами поднял на ноги распростершихся на бревне людей, призывая их поскорее выбираться на берег.
И тут в древесный мост вцепились две огромные костяные лапы. Могучие пальцы сжались, и забурлила вода, давая дорогу гигантскому черепу. С легкостью белки непомерное создание некромантии взметнулось на мост.
Андрис никогда не видел ничего подобного, живого или мертвого. Пара длинных заостренных рогов торчала из остроконечного черепа, клювоподобную челюсть наполняли зубы, которые подошли бы титаническому вампиру. Мелькнули резцы, длиной не уступавшие кинжалам — тварь кинулась на последнего остававшегося на мосту.
