Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Короли и советники

ModernLib.Net / Каннингем Элейн / Короли и советники - Чтение (стр. 3)
Автор: Каннингем Элейн
Жанр:

 

 


      Гончая дотронулась жезлом до лба Андриса. Кристалл немедленно задрожал, издавая высокий, пронзительный звук. Кива кивнула, словно ее ожидания подтвердились. Отступив на шаг, она повернулась к мастерам школы, высокому собранию джордайни, ученых, воинов и магов. Как велел обычай, все они явились поприветствовать высокочтимую гостью. Среди них попадались самые разные люди, от обманчиво хрупкого Вишны, до могучей женщины с крючковатым носом, в юности командовавшей флотом в близлежащем портовом городе Кербаале. Но в этот миг все мастера смотрели на гончую совершенно одинаковыми, неверящими взглядами.
      — В обычной ситуации я собрала бы суд Инквизиции над этим джордайном, но здесь не нужно больше никаких тестов. Ответ очевиден и бесспорен.
      — Этого не может быть! Андрис отличный студент, — запротестовал Вишна. Старый маг выступил из рядов собравшихся, явственно дрожа от беспокойства. — Его проверяли в предписанные законом интервалы, как и всех прочих джордайни здесь. В нем никогда не обнаруживалось следов латентного магического дара.
      — Если он действительно такой хороший студент, — холодно парировала Кива, — возможно вы не искали этих опасных знаков с нужной тщательностью.
      Серьезное обвинение, и оспаривать его было трудно, но Вишна еще не покорился.
      — Если Андрис обвиняется, он имеет право на суд. Пусть суд будет созван.
      — Таков закон, — ворчливо согласился Димидис. Престарелый джордайн говорил редко, но когда все же говорил, его слова несли в себе вес окончательного приговора — что и неудивительно, поскольку Димидис занимал пост судьи Стола Диспутов, суда разрешавшего споры между джордайни и выносившего от случая к случаю приговоры нарушителям правил.
      — Хватит, угомонитесь оба, — вступил Феррис Грейл, волшебник, служивший главой школы. — Гончая вынесла приговор недостойному джордайну. Таков ее долг, и таков закон. — Эти слова глава школы произнес негромко, но его глубокий голос прозвучал над ошеломленными джордайни словно похоронный звон… каковым и являлся.
      Вишна склонился, признавая поражение, и отступил назад.
      Теперь, когда сопротивление было подавлено, Кива вновь повернулась к Андрису. Странный свет полыхал в ее золотых глазах.
      — Я обвиняю тебя, Андрис, в обладании магической силой, каковую ты утаил от своих учителей. — Ее глаза вновь окинули выстроившихся юных джордайни, ошеломленных и полных ужаса. — Вижу, нет необходимости напоминать тебе, какая кара полагается за такое преступление.

Глава третья

      На улицах Кербаала царила тишина; солнце полыхало в вышине, и всякий халруанец искал спасение в темных комнатах, и, для тех, кто мог себе такое позволить, остуженном магическим ветерком.
      Тзигона не привыкла к подобному комфорту, так что и не тосковала по нему. Скорее напротив, час-два относительного одиночества были ей в радость. Немногие встречные на улицах жались к теням аллей и деревьев, гости из иных земель вытирали залитые потом лица и старались исправить ошибку разыскав прохладную таверну. Никому не было дело до маленькой, тонкой фигурки в свободной коричневой рубахе и брюках, недостаточно длинных, чтобы прикрыть последние несколько дюймов босых ног. Со своими взъерошенными, коротко остриженными каштановыми волосами и слегка запачканным лицом, она больше походила на уличного мальчишку, чем на молодую женщину. Наблюдатель, оказавшийся более внимательным, мог бы заметить, что у нее есть все задатки красавицы. Высокие скулы резко сходились к маленькому острому подбородку, в глазах, больших и выразительных, таился живой ум.
      В настоящий момент взгляд их был мрачен, поскольку из-за трижды проклятого вемика она потеряла еще одну ночь сна.
      Тзигона скинула с плеча мешок и оглянулась вокруг, ища кому бы сплавить его содержимое. Она никогда ничего не держала при себе подолгу. Вещи легко могли предать слишком сроднившегося с ними. Последним, чем она дорожила, была серебряная расческа, и из-за нежелания расставаться с ней она угодила в плен и чуть не погибла.
      Ее взгляд упал на преклонных лет женщину, жавшуюся в тени миндаля; ее тяжелая одежда явно с чужого плеча могла защищать от холода даже в холоднейшие зимние дни. Тзигона потянула из мешка длинную накидку из алого шелка.
      — Доброго дня тебе, бабушка, — весело объявила она, используя дружелюбное обращение, принятое среди крестьян. — День Леди пришел и ушел.
      — Хвала Мистре, — пробормотала старуха, не глядя на нее. — Жуткие толпы. И шум.
      Тзигона бросила простое платье на колени женщины. Тонкая ткань скользнула вниз бесшумно как тень. — Бабушка, тебе не нужно случаем? Теперь, после Дня Леди, я не могу его носить. В этом городе слишком много путешественников со странными мыслями насчет одиноких женщин в красных платьях. — В ответ на озадаченный взгляд старухи, Тзигона уперлась руками в бедра и прошлась несколько шагов, с убийственной точностью имитируя покачивающуюся походку шлюхи.
      — Эх, где те деньки, — с неожиданной сухой насмешкой заметила женщина. Узловатыми пальцами она ощупала шелк. — Их не вернуть, но и правда, чудный как лягушачьи волосы! Я беру, девочка. И… — добавила она проницательно, — … я не скажу никому, кто может спросить, откуда это взялось.
      Тзигона кивнула и двинулась было прочь, но женщина ухватила ее за край рубахи, неожиданно разволновавшись.
      — А что звезды, девочка? Звезды Мистры на этом платье, какую удачу они предвещали? Добрую или злую? Учти, я не стану носить дурное предзнаменование.
      Тзигона изобразила на лице успокаивающую улыбку.
      — Не волнуйся, бабушка. Моя удача осталась такой же, какая и была.
      Это видимо успокоило старуху, которая вскарабкалась на ноги и торопливо побрела прочь, прижимая к себе обретенное сокровище.
      На сей раз Тзигона нисколько не уклонилась от правды. Магия, словно вода с лебедя, слетала с нее не в силах коснуться.
      Крохотные магические светлячки, падавшие с неба накануне празднования Дня Леди, не могли притронуться к ней. Она закрыла глаза и вздохнула, вспоминая, как отшатывались от нее люди, чьи собственные алые одежды сверкали отблесками звезд Мистры, сумрачные выражения на их лицах, обычно приберегаемые для похорон. А какая разница? Нет звезд, нет будущего.
      — Ты мертва, — говорили их глаза. — Ты этого еще просто не знаешь.
      — Зря торопитесь, — пробормотала Тзигона.
      Что ее действительно заботило, в отличии от реакции окружающих, так это ее собственный промах. Она тайком позаимствовала красное платье из местного магазина, чтобы двигаться сквозь толпу, забыв, что случится в конце фестиваля, не задумавшись, как лишенная сияния одежда привлечет внимание вемика, с недавних пор преследовавшего ее.
      В этом и заключалась проблема. Ей удалось выжить до сих пор потому, что она ничего не забывала. Таков был непреложный закон ее жизни. Ни одного оскорбления не оставлять безнаказанным. Никакого доброго дела, неважно насколько мелкого или даже ненамеренного, не оставлять без награды. Но истинным временем воспоминаний для нее всегда являлся сон. Иногда, глубоко погрузившись в грезы, она почти могла вспомнить свое истинное имя, и лицо матери.
      Сон манил ее, и она пробралась по узким боковым улочкам к одному из любимейших своих укрытий. Она уснула сразу же, как только легла.
      Несмотря на усталость, к ней пришли сновидения. Знакомые, жалящие картины и ощущения детства. В них царили сумерки, и поглаживающий словно шелк ночной ветерок с озера Халруаа, заставлявший пропитанный сыростью летний воздух плыть и вихриться как юбки королевы-волшебницы. Особенно приятен бриз был на крышах, с которых открывался вид на город-порт Кербаал. На черепичной крыше припортовой гостиницы девочка и ее мать гонялись за светящимися шарами, кружившими и танцевавшими на фоне вечернего неба.
      Многие халруанские дети ее возраста умели творить такие шары, но ее были особенными — горящие как драгоценные камни и почти обладающие собственным разумом, они словно верткие светляки уклонялись от погони.
      — Этот! — счастливо взвизгнула девочка, указывая на сверкающую оранжевую сферу — луну урожая в миниатюре.
      Мать послушно подобрала юбки и погналась за ним. Дитя смеялось, хлопая в ладоши при виде ускользающего из рук преследователя шара, но ее глаза больше следили за женщиной, чем за игрушкой.
      Для нее мать была всем миром. В глазах девочки невысокая, смуглая женщина выглядела прекраснейшей и мудрейшей волшебницей во всем Халруаа. Ее смех был музыкой и чудесной песней, а на бегу длинные волосы струились за ней шелковистой тенью.
      К их игре не присоединялись другие дети, но девочку это и не беспокоило. В городе внизу ребятишек заставляли повторить молитвы Мистре и укладывали на ночь под сетками от насекомых. Дочь чародейки редко завидовала им или желала иметь с ними дело.
      Недостатка в общении у нее не возникало никогда, ибо на зов ее матери откликались любые создания. Только утром она игралась с крылатым котенком, а полдник съела в компании двух дремавших под солнцем ящериц, с чешуйками, горевшими как изумруды и топазы. Любимым ее спутником был Спрайт, мальчишка размером с ее крохотную пухлую ладонь. Он всегда появлялся моментально, заставляя ее подозревать, что он следует за ними с места на место, в надежде услышать песню-зов ее матери. Девочка вполне понимала его, для нее не было звука дороже и восхитительней.
      И, тем не менее, она уже много дней не просила вызвать Спрайта, по причинам о которых не хотела задумываться слишком глубоко.
      Решительно отбросив беспокоящую мысль, она побежала к небольшому алому шарику, резко притормозила как раз в тот миг, когда шар рванулся в сторону, и присев бросилась на него, как делал на ее глазах утром летающий котенок. Ей удалось схватить шар на лету, и они упали вместе. Сфера, хлюпнув, была раздавлена, а девочка вскочила на ноги торжествующе улыбаясь, со светящимися красными пятнами на одежде.
      Мать радостно зааплодировала, и сделала короткий изящный жест ладонью. Красная отметина оторвалась от платьица и заструилась в ночь, образовав длинную, светящуюся прядь.
      Ожидая продолжения игры, девочка просияла. Нить будет извиваться в воздухе, пока не изобразит на фоне темнеющего неба прекрасную картину. Иногда мама показывала ей удивительных зверей, или миниатюрный небесный корабль, однажды даже сделала уходившую к звездам лестницу, по которой девочка могла по настоящему взбираться — что она и делала, пока испугавшаяся мать не позвала ее назад. Но чаще всего цветные пряди становились картами, показывавшие дорогу по закоулкам и крышам того города или деревни, в котором они на данный момент находились.
      Сейчас, однако, нить ни во что не превращалась. Она покружила вокруг, бесцельно переплетаясь узлами, затем распалась, растворилась в облако слабых, быстро угасших розовых искорок. Она озадаченно посмотрела на мать.
      — Я устала, малышка, — сказала та мягко. — Нарисуем картинки как-нибудь в другую ночь.
      Кивнув, девочка погналась за парой изумрудных огоньков. Раз сегодня картинок не будет, она будет играть сама. Раньше этим днем она привязала к поясу короткую, прочную ветку — вполне подходящий меч. Воображение превратило шары в стаю разноцветных стиргов — кровососущих тварей, похожих на гигантских москитов, которые под жутковатое напевное жужжание могли высосать досуха спящих людей. Теперь она сама пела песню стиргов своим детским сопрано, на ходу придумывая к ней дурашливые слова. Каждый воображаемый «монстр» оканчивал свои дни всплеском света. Игра оказалась удачной, и помогла ей выкинуть из головы воспоминания о маленьком поражении материнского волшебства. В такие ночи она могла забыть многое.
      Даже почти забыть, что они — беглянки.
      Мать отчаянно старалась превратить происходящее в веселое приключение, и девочка подыгрывала ей, как часто делают дети. Она понимала намного больше, чем полагала мать, но многое оставалось ей неясным. Уже довольно долгое время вопросы в ней бурлили как вихри магической силы во время ритуала призыва. Ей казалось, что она взорвется как один из ее светящихся шаров, если не заговорит об этом. Скоро. Этой же ночью!
      Но она молчала, пока со всеми танцующими светлячками не было покончено. Тогда они оставили крышу и укрылись на ночь в заполненной до отказа комнате на верхнем этаже гостиницы. Девочка всегда больше всего чувствовала себя в безопасности именно в таких местах. Ночные «приключения» происходили чаще, когда они оставались в одиночестве. Ей придавал уверенности могучий храп троицы торговцев элем, спавших в одной кровати у окна с захлопнутыми ставнями, возвращал присутствие духа сверкающий меч, лежащий наготове рядом с благородного вида юношей, которого мать назвала странствующим паладином.
      Она ждала, позволив матери выплеснуть на задний двор общий таз для мытья и наполнить его чистой водой из кувшина. Она стоически терпела, когда мать смочив отрезок ткани соскребала грязь, которую, как известно, влечет к детям как кошек на волшебство. Она тянула время до тех пор, пока мать не достала их величайшее сокровище, небольшую расческу с серебряной ручкой, и выгравированными на ней ползучими розами, и не провела ей по перепутавшимся темным волосам дочери.
      Обычно ей доставлял удовольствие еженощный ритуал; ей частенько хотелось мурлыкать под расческой, как поглаживаемой кошке. Но теперь у нее не оставалось больше терпения. Ей нужны были ответы.
      — Кто гонится за нами? — требовательно спросила она. Расческа замерла, не закончив движения.
      — Великая леди Мистра! — выдохнула ее мать пораженно. — Ты знаешь?
      Девочка нетерпеливо пожала плечами, не представляя, что на это можно ответить.
      — Кто? — повторила она. Ответа ей пришлось ждать долго.
      — Орудий много, но направляет их рука моего мужа.
      В музыке материнского голоса девочка различила диссонирующую ноту. Ей пришло в голову, хотя почему именно она пока не способна была понять, что мать не назвала таинственного преследователя отцом своего ребенка. Вероятно, потому, что в Халруаа первое и второе всегда совпадали. Дети рождались в браке. Пары подбирались специалистами, всегда несильными магами школы прорицания. Ей еще не исполнилось пяти лет, но такие вещи она знала. Тем не менее, тот же загадочный инстинкт, позволивший ей заметить мгновенное замешательство матери, велел ей оставить очевидный вопрос незаданным. Она нашла другой.
      — Твой муж — великий маг?
      — Да, маг.
      — Как ты?
      Расческа возобновила ритмичную работу, но теперь эффект не успокаивал. С каждым движением девочка впитывала эмоции матери: напряжение, горе, тоску, страх. Невыносимо хотелось отступить, но она не позволила себе поддаться импульсу. Она хотела получить ответы. Быть может, боль — часть этого знания.
      — Когда-то он был моим учеником, — произнесла, наконец, женщина. — Есть известная поговорка, предостерегающая учителей от амбиций своих студентов. Не все, что любят повторять на каждом углу мудро, но эти слова правдивы.
      Малышка не задумалась над этим уроком, ее мысли поглощали недавние неудавшиеся заклинания, утерянная магия.
      — Ты все еще сильнее, — сказала она твердо, словно могла обратить вспять то, что с каждым днем становилось яснее. Улыбка матери была печальной и понимающей.
      — Сколько времени прошло с тех пор, как ты просила меня вызвать Спрайта? Это нелегкое заклинание, тебе должно быть известно.
      Взгляд девочки опустился к полу, губа дрогнула.
      — Он дразнит меня, вот и все.
      — Серьезно? Раньше тебя это не беспокоило.
      — Я устала от него, — упрямо возразила она. — Устала от разговоров о глупом Спрайте. Спой другую песню, которая вызовет что-то большое и сильное. Звездозмея!
      — Они не летают по ночам, милая.
      Она скрестила руки на груди.
      — Значит имя дурацкое.
      Мать коротко рассмеялась.
      — Наверное ты права. А какое большое создание ты хочешь? Ночную птицу-рок? Или лесного кота?
      В голосе женщины появились веселые нотки. Девочка поняла, что ее дразнят, и ей это вовсе не понравилось.
      — Бехира, — ответила она мрачно, представив многоногое существо с грозным туловищем змеи, хищной крокодильей головой и широкой пастью, полной острых, полупрозрачных зубов. — Он пойдет за нами, и останется в засаде. Когда твой муж будет проходить, выскочит, и откусит ему…
      — Ногу, — быстро вставила мать, подозревая, совершенно справедливо, что девочка нацеливала бехира несколько выше.
      — Ногу, — согласилась девочка, поскольку потеряла интерес к воображаемому мщению. В глазах матери появилась настороженность, а ладонь опустилась на небольшой амулет, висевший в ложбинке на ее горле. Мать осторожно отняла руку от амулета.
      — Твои волосы такие гладкие и так сияют! Ты слишком хороша для сна. Почему бы не пробежаться по крышам, поищем еще открытую таверну? Будут пирожки и сладкое вино, а если найдется бард, то я спою. И вызову для тебя сильного зверя. Бехира, дракона — кого пожелаешь.
      Неискренняя веселость голоса не обманывала ее, как и подкуп в виде скачек по крышам. Хотя ни одна из них не произносила этого вслух, малышка понимала, что скрытые пути для них безопасней улиц. Она быстро подтянула ремешки на мягких кожаных башмаках. Поскальзываться опасно — можно упасть прямо в руки мужа матери.
      — Я готова, — объявила она.
      Мать распахнула ставни и подняла ее на выступ за ними. Девочка прижалась к стене и стала огибать строение, ступая уверенно, как лемур.
      Что-то в нескольких улицах к востоку притянуло ее взгляд. Щупальце магии, такой могучей, что ее глаза различали ее как зеленоватое свечение, извиваясь, тянулось к ним.
      Сквозь нее ударила молния, чуть не сбросив с карниза.
      Тзигона удивленно нахмурилась. Ничего такого не происходило с девочкой, которой она была, и никогда прежде ей не снилось. Второй удар, неожиданно карниз исчезает, а она летит вниз.
      Резко проснувшись с судорожным вдохом, хватаясь за воздух в поисках опоры, только спустя мгновение почти паники Тзигона вспомнила, где находится.
      Она подобрала для отдыха самое безопасное место во всем Кербаале, проследив за полетом крылатой звездозмеи до этого дерева, огромного гингко раскинувшего свою тень на весь парк. Вскарабкавшись до удобного насеста, она уснула на широкой ветви. Змея все еще спала, свернувшись кольцами, и убрав тонкие крылья; синие и белые чешуйки длинного тела лоснились как лунные камни.
      Рывком приняв сидячую позу, Тзигона провела ладонью по коротким, пропитавшимся потом волосам. Веревка, которой она привязалась к дереву, туго обхватывала талию — еще одно свидетельство беспокойного сна. Наверное, мечась во сне она прикоснулась к змее.
      Окажись на ее месте почти кто угодно другой, теперь он повис бы на веревке, дымясь как переваренная ляжка рота — хотя, собственно, ее познания в этих вкусных, косматых животных были весьма ограничены, будь то в пережаренном виде или в любом ином. Звездозмей она знала куда как лучше.
      Отдых крылатых рептилий охранялся мощной магической защитой. Странствующий мудрец как-то сообщил ей, что существа приняли нынешний облик за столетия, в ответ на окружение и присутствующих в нем врагов. В Халруаа самую большую опасность представляли волшебники, потенциальная угроза для всего что ползало, летало или ходило, на двух или более ногах. Немногие научились защищать себя от них, но звездозмеи оказались изобретательнее большинства. Ни одному магу не удалось еще развеять прикрывающий их сон щит, хотя в тавернах в качестве черного юмора ходили истории о чародеях, которые попытались, и не сумели. Никто в своем уме не приблизится к спящим рептилиям, тем более не притронется к ним. В результате выбранная девушкой ветвь являлась одним из самых безопасных мест во всем Халруаа, от нее требовалось лишь исчезнуть прежде, чем змея проснется. Такой расклад Тзигону более чем устраивал. Она и звездозмеи частенько спали бок о бок.
      Крылья змея слегка зашуршали, словно от ночного ветерка. Тзигона поджала ноги, подобралась как настороженная кошка, одна ладонь на рукояти ножа, другая попробовала на прочность крепление веревки. Иногда рептилий пробуждала их собственная смертоносная магия, особенно если они были голодны. Магический удар обычно обеспечивал им горячий обед.
      Различить, спит змея или нет, Тзигона не могла, поскольку синие глаза в любом случае оставались открыты. Неожиданно голова отдернулась жестом, придавший змее удивительное сходство с человеком, увидевшим нечто совершенно невообразимое. Вертикальные зрачки странных, небесного цвета глаз сузились до темных щелочек, и змея долгим, сумрачным взглядом уставилась на девушку.
      — Ты коснулась нас. Ты живешь — почему? — осведомилась она сухим шепотом.
      Тзигона пожала плечами.
      — Привычка.
      — Дурная, — парировала змея. — Мы поможем тебе справиться с ней.
      Атака стала мгновенным вихрем крыльев, клыков и канатов из лунного камня. Тзигона спрыгнула с ветви, уступая змее дорогу, и в падении полоснула вверх ножом. Клинок разорвал одно из прекрасных крыльев, чуть не отрубив его. Не собираясь рисковать, Тзигона ухватила раненное крыло и с силой потянула. Этого оказалось достаточно, чтобы сорвать существо с ветви. Как только веревка натянулась, удерживая ее, молодая женщина отпустила крыло. Свистящий вопль змеи, по спирали устремившейся к земле, эхом разнесся по дереву.
      Легонько качаясь из стороны в сторону, Тзигона прислушалась к раздавшемуся в отдалении шлепку. Убрав нож, она обхватила обеими руками веревку, подтянулась и рывком выбросила вверх ноги, обхватив ими ветвь; будучи сильной и ловкой, она без труда забралась на нее. Быстро отвязала веревку, свернула ее и повязала к поясу. Взгляд на луну сообщил ей время. Серп Селун можно было видеть даже днем, свисавшую над городом единственным приоткрытым глазом. Примерно через полчаса она исчезнет за шпилями Школы Предсказаний. Тзигона находилась высоко над крышами, и по ее прикидкам ей потребуется примерно столько же времени на спуск с дерева. Прежде чем начать, она шепотом предложила леди луне посостязаться в скорости.
      Ей удалось опередить Селун; проказливо улыбнувшись в сторону школы магов, девушка приступила к разделке добычи.
      Кожа змеи высоко ценилась, вырученных за нее денег хватит надолго. Хотя мясо обладало неприятным вкусом, она все равно отрезала кусок. Звездозмея намеревалась съесть ее, так что Тзигона сочла справедливым отплатить ей тем же.
      Еще через час она появилась из задней двери небольшого заведения алхимика. Талант хозяина в области зелий и превращений был невелик, и посещали его в основном представители нижних слоев — торговцы, фермеры, наемники, шахтеры и тому подобное. Тзигона время от времени продавала ему всякие необычные штуковины, препараты для заклинаний, которые он покупал, не задавая лишних вопросов.
      — Тзигона, ты неизвестно чья дочь, но, по крайней мере, ты богата, — пробормотала она, и сама кивнула понравившейся фразе.
      Звон монет приятно аккомпанировал музыке ее избранного имени. Ей нравилось экзотическое звучание, быстрый щелчок языка в «Т», переходивший в акцентированный ударный звук и два коротких завершающих слога.
      — Тзи-го-на. — повторила она негромко и еще раз кивнула.
      Слово означало «кочевник» на каком-то странном северном наречии. Она услышала его несколько месяцев назад и взяла себе. Новое имя не соответствовало ее происхождению, зато подходило под образ жизни.
      Пока что — и еще на некоторое время — этого должно хватить.

Глава четвертая

      Тишина нависла над тренировочным полем джордайни, тяжелая как болотный туман. Со стороны близлежащей библиотеки раздались удары хитроумных водяных часов, но никто не обратил на них внимания, никому не пришло в голову отправиться на следующий урок. Никто не говорил. Никто не шевелился.
      — Нет!
      Это, как раненная пантера, выкрикнул Темо. Могучий джордайн расчистил себе дорогу сквозь строй, и встал между гончей и приговоренным другом.
      — Здесь какая-то ошибка, — умоляюще начал он. — Наверняка ошибка! Андрис лучший среди нас всех. Я поставлю вопрос перед Советом джордайни, у меня есть на это право.
      — Вопрос? — Киву, кажется, его выступление скорее повеселило, чем оскорбило. — В подобных случаях гончей принадлежит последнее слово. Никаких апелляций или обсуждений. Но поскольку ты говоришь со страстью непривычной для джордайни, являя тем самым приятное разнообразие, я готова выслушать.
      Отвернувшись от Темо, она обозрела неожиданно обнадеженные лица друзей Андриса.
      — Видел ли кто-нибудь, как этот человек использует магию? Говорите свободно.
      Громкий хор отрицаний пронесся по ряду джордайни, большей частью обрамленный формальными фразами, которыми джордайн подчеркивает, что произносимое им не сатира или иносказание, но буквально понимаемая истина.
      Кива выглядела слегка скучающей, но решительно настроенной исполнить свои обязанности как полагается.
      — Быть может, он проявлял какие-то необычные способности, или достигал результатов труднообъяснимых без привлечения магии?
      — Он превосходно разбирается в военной стратегии, леди, — ответил Вишна. — Исключительно. Но это ничего более чем приложение дисциплинированного разума к взращиванию природных способностей.
      — Очередная поговорка, — заметила Кива сухо. — Вы, джордайни, всегда разговариваете заученными фразами и формулами? Это ужасно тоскливо.
      — Истина редко столь же интересна как ложь, — пробормотал Маттео.
      Гончая повернулась к нему, словно не веря своим ушам. Маттео незамедлительно осознал ошибку. Если эльфийка решит, что он обвиняет ее в обмане, можно прощаться с жизнью. Но через мгновение Кива улыбнулась и кивнула.
      — Согласна. В отличие от истины, ложь должна быть правдоподобной. Для нее требуется внутренняя логика и внимание к деталям, которых истина, в своей наивной надменности, часто не может достичь. Ты понимаешь меня, джордайн?
      Маттео ответил как и всегда: честно.
      — Не вполне, леди.
      Нефритовые брови взмыли вверх.
      — Ого. Редкая находка — человек, готовый признать, что он чего-то не знает, вместо того чтобы соврать. Ты делаешь честь своей касте, джордайн.
      Мелодия голоса гончей несла в себе истинное почтение, но Маттео видел насмешку, поблескивающую в ее глазах. Озадаченный, он постарался не ударить в грязь лицом.
      — Я благодарен за ваши слова, леди, — сказал он, легким ударением показывая, что распознал скрытый укол в комплименте. Кива выглядела заинтригованной.
      — Ты хорошо говоришь, для того, чьи мозги забиты пословицами и избитыми истинами. Возможно, ты пожелаешь рассказать мне о своем собрате по учебе. Что в нем заставляет кристалл петь?
      — Я не знаю ничего об этом кристалле и его свойствах, леди, потому не могу ответить на ваш вопрос.
      — Весьма достойный ответ, кстати, — заметила она одобрительно. — Тебе неизвестен кристалл. Допустим. Но ты знаешь этого человека и его характер?
      Слегка замешкавшись, Маттео коротко кивнул.
      — И ты знаешь его хорошо? — настаивала гончая. Он оглянулся на Андриса, чье лицо знал даже лучше чем собственное.
      — Так хорошо, как один брат может знать другого, — тихо ответил он.
      — Ты никогда не замечал в нем ничего странного, выходящего за рамки подобающие лишенному магии советнику? —
      Утренняя дискуссия о Парадоксе Килмару непрошеной всплыла в мыслях Маттео. Он быстро отбросил воспоминание, но какой-то намек видимо отразился в его глазах. Губы Кивы изогнулись в улыбке довольной кошки.
      — Значит, что-то все же есть. Говори.
      В отчаянии Маттео посмотрел на друга.
      — Ты клялся говорить правду, — негромко заметил Андрис. — Я не хотел бы, чтобы ты нарушил клятву ради меня.
      — Андрис действительно очень хорошо разбирается в стратегии, — через силу начал Маттео. — Он изучал ее куда тщательнее любого из нас. Ему присущ оригинальный склад ума, позволяющий сквозь исторические детали видеть свершившееся и то, что еще может случиться. Как опытный ткач, он собирает детали и прядет из них новую ткань.
      — Весьма поэтично, — холодно прервала его Кива. — Твои соображения учтены. Переходи к делу.
      — Этим утром Андрис сообщил мне, что решил Парадокс Килмару.
      Негромкий шорох изумления прошелся среди джордайни. Остолбенело замерли наемники гончей, даже мастера обменялись недоверчивыми взглядами. Маттео заметил, что все они выглядели в равной степени пораженными. Но ведь Андрис сказал, что уже сообщил одному из них?
      Но сейчас у Маттео не было времени на размышления. Гончая наклонилась к нему, с грозным выражением на прекрасном лице.
      — Знаешь ты, сколько волшебников потратили жизнь на эту загадку? — голос ее стал приглушенным и яростным. — Сколько их погибло в болотах. Только маг или полный идиот осмелится даже пытаться! Скажи мне, джордайн, твой друг — глупец?
      Ловушка была очевидна. Впервые в жизни Маттео пожалел о клятвах, обязывавших его произносить только истину.
      — Нет, — выдавил он слабо.
      — Значит, он все-таки маг. — Кива повернулась к вемику. — Андрис недостоин быть джордайном, и опасен для них. Прими меры.
      Тот припал к земле, поджал задние лапы и не успел Маттео перевести дыхание, как гигантский полулев перепрыгнул через него, мазнув жесткой шерстью по руке. Маттео зажмурился, пытаясь отогнать незнакомую влагу, собравшуюся в глазах.
      Но темнота не ограждала его от звука, ужасного грохота столкновения, Андриса упавшего наземь под тяжестью огромного вемика, быстрый резкий треск ломающейся кости. Маттео узнал характерный щелчок — сломана шея — и без слов попрощался с другом. В безнадежном молчании он наблюдал, как вемик поднимает обмякшее тело Андриса человеческими руками и перебрасывает джордайна через могучее плечо.
      Кива повернулась к учителям, столь же безмолвным и ошеломленным, как и их ученики.
      — Сегодня больше тестирования не будет. Судя по этим вытянутым лицам, оно стало бы пустой тратой времени. Я вернусь, когда ваши подопечные будут находиться в лучшей форме.
      Гончая развернулась на месте и двинулась прочь, сопровождаемая несшим мрачный груз вемиком и стражей.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18