Но с недавних пор он начал бояться ее. Хотелось бы ему понять, почему. Разве цель всей ее жизни, мрачная, о да, не совпадает с его целью? Разве она не несет тот же груз горя и вины из-за существа, ныне охотящегося в болоте Ахлаура? Или они оба не поклялись, не знать отдыха, пока ларакен не будет уничтожен?
      Старый эльф, щурясь, смотрел в небо, проклиная свое угасающее зрение и пытаясь распознать природу той сумрачной тучки. Да, почти наверняка сигнал. Над озером не было недостатка в облаках, но большинство из них летели по поле ветров. Это же висело, клубилось, выглядя так, словно мечтает о пальцах, которыми могло бы нетерпеливо постукивать. Самое главное, оно разместилось как раз за пределами сторожевых заклинаний города, извещавших стражу всякий раз, когда к столице приближался маг большой мощи. Кива знает о них, и постарается избежать.
      Зефир отдал приказ рулевому проложить курс сквозь тучу, а сам направился вниз, дожидаться гостьи.
      Он ощутил ее присутствие в холодном тумане облака, окружившем корабль. Смотрел, как собираются вместе капли, принимая облик женщины, лесной эльфийки с нефритово-зелеными локонами и кожей цвета полированного золота, необычно бледной для эльфов этого климата. "Здравствуй, Кива. Тебе не холодно?" Гончая мрачно посмотрела на него, затем пересекла каюту и взяла графин вина херлу со столика капитана. Плеснув немного жгучей светло-золотистой жидкости в чашу, она опустошила ее одним глотком и поморщилась. Однако Зефир заметил, что бледность чуть отступила, возвращая лицу обычный медный оттенок. Пребывание в штормовой туче не проходило бесследно.
      Она повернулась к старику.
      — Ты достал девочку или нет?
      — Достану, — твердо ответил Зефир. — В последнее время она осмелела, ее видели несколько раз за последние дни. Пока никому не удалось схватить ее, но это только дело времени.
      — Маттео помог?
      Эльф нахмурился.
      — Не настолько, как я надеялся. Юноша сменил место службы, я не видел его с той поры, как он отправился ко двору королевы Беатрикс.
      Резко обернувшись, Кива уставилась на него.
      — Ты что, серьезно? Как это вышло?
      — Прокопио отпустил его по настоянию Кассии.
      Эльфийка мрачно кивнула.
      — Можно было догадаться. Кассия давно подозревала королеву. Хотя я не думала, что ей известно так много.
      — Скорее всего, она не осознает всех последствий. Маттео бывает импульсивен, и, по словам Кассии, она надеется, что его появление повлечет за собой беды, или, по крайней мере, неудобства, для Беатрикс. Возможно, такова была ее первая мысль, но полагаю, ее расчеты на самом деле тоньше.
      — Объясни.
      Зефир описал ей сцену сражения Маттео с некромантом.
      — Он убил Азгула Нджамиана в поединке, и с одной стороны это впечатляет, с другой — привлекает к нему внимание. Всех джордайни учат сражаться, но немногим из нас приходится на самом деле убивать. За Маттео будут следить с опаской, как за полудиким охотничьим псом. Самое главное, Азгул обнаружил Маттео с помощью заклинания. Что само по себе тяжелая задача, ты ведь знаешь, что немногих джордайни можно выследить магически. Если Маттео один из таких, Кассия, вполне может статься, открыла себе окно в покои королевы.
      — Кассия, почтеннейшая среди джордайни, использует запретную магию для подглядывания за соперницей? — насмешливо удивилась Кива.
      — Мало такого, на что Кассия не пойдет, — пожал плечами эльф. — Но это не свидетельствует о ее познаниях по поводу Беатрикс. Я думаю, ее главная цель — похитить у королевы симпатии Залаторма.
      — Ну и дура. Кассия не станет королевой. Джордайни запрещено вступать в брак.
      — Ей это прекрасно известно. Но Кассия уже заполучила ухо короля, возможно она стремится получить и его сердце. Пока оно принадлежит Беатрикс, но с каждым днем на него все больше давят, требуя новую королеву и наследника. Полагаю, Кассия будет рада, если Залаторм даст Беатрикс отставку и женится снова. Он, скорее всего, изначально будет не расположен к женщине, заменившей Беатрикс, и таким образом Кассия сможет завоевать себе место.
      Кива фыркнула.
      — Пусть Кассия глупа, зато с амбициями. Нам нельзя про нее забывать.
      Эльф склонил голову.
      — Как скажешь. Продвигается ли подготовка к битве?
      — Отлично, — с явным удовольствием сообщила она. — Впереди первая проверка. Если в Килмару все получится, мы используем проверенное оружие и методы в болоте Ахлаура. Я уверена, прежде чем начнутся летние дожди, источник силы ларакена будет разрушен.
      — Мы договаривались не так! — возмутился Зефир. — Ларакена нужно уничтожить полностью!
      — Конечно, — успокаивающе заверила Кива. — Существо привязано к болоту магией, просачивающейся с элементального Плана Воды. Закрой врата, и ларакену придется искать пропитание в ином месте. Мы выманим его, и разберемся с тварью, как подобает.
      — Ты клянешься? — настаивал эльф. Лицо гончей застыло безжизненной маской.
      — Могилами наших сородичей, деревьями Майра, всем горем, причиненным нам, клянусь — это зло будет исправлено.
      Зефир кивнул, удовлетворенный суровостью клятвы.
      — Сожалею по поводу поимки Тзигоны, но должен признать, я рад, что Маттео устранен от происходящего. Юноша может превратиться в нечто особенное, если у него будет шанс.
      — Скорее всего одна из машин Беатрикс перемелет его, чтобы смазать свои колеса! — прокомментировала Кива. — Что за идиотский риск! Воины вроде Маттео должны умирать в бою, а не в какой-то бредовой мастерской.
      — Тебе ли говорить о риске? Ты все еще собираешься в болота Ахлаура, зная, что ларакен вытянет из тебя магию?
      — Я работаю над этим. Нет нужды беспокоиться.
      Эльф мотнул головой.
      — Есть. Мы с тобой связаны, нашей историей, нашей родиной. Мы оба потеряли многое и наши секреты — часть единого целого. — Помолчав, он добавил мягче. — У нас общая кровь.
      — Кровь? Она давно прогнила! — выплюнула она. Сделав паузу и вернув самообладание, продолжила уже спокойнее. — Мы будем отмщены, Зефир. Не сомневайся.
      Взгляды двух эльфов встретились, разделяя воспоминания о давней беде. Кива разделяла страсть к мщению, сверкавшую в глазах старика, но ее желания простирались куда дальше возмездия. Ларакен рано или поздно будет уничтожен — маги Халруаа слишком изобретательны, чтобы позволить ему буйствовать бесконечно — но еще много месяцев зло, созданное Ахлауром, будет напоминать о себе его потомкам. Как и подобает. Однако Кива хотела большего. Она стремилась к темному могуществу, собранному Ахлауром такой невообразимой ценой.
      Потом, когда она станет достаточно сильна, придет черед и самого Ахлаура.
      — Ты сказал, что Маттео выпал из игры, — она сменила тему, заставив себя говорить ровно. — Девчонка, Тзигона, разделяет твое мнение? Она больше не общалась с ним?
      — Их не видели вместе несколько дней. За ним следят, так что я достаточно уверен в этом.
      — Возможно, она считает свой долг оплаченным, — задумчиво согласилась Кива. — Но мы не можем сказать наверняка. Она может явиться ко двору Беатрикс в любой миг, и этого необходимо избежать. Нам нужна девочка, нельзя, чтобы ей завладел Кабал. Хотя риск невелик. Насколько можно судить, они разобрались с ребенком годы назад.
      Зефир ответил не сразу.
      — Кассия считает иначе. Она также знает, что девочка в городе, и рассказала об этом моему патрону.
      Янтарные глаза Кивы по-кошачьи сузились.
      — И ты упомянул об этом только сейчас? Что еще известно Кассии?
      — Не знаю.
      Налив себе еще вина, и неторопливо потягивая его, гончая размышляла о неприятной новости.
      — Пожалуй, все можно обратить в нашу пользу, — заметила она, наконец. — Пусть дочь Кетуры ищет Кассия. Ничто так не способно заманить девчонку в наши сети как тайна ее происхождения.
      — Да, — решилась Кива. — Скоро Тзигона будет нашей, а если мы не оплошаем, то и Маттео тоже.
      — Юноша тебе действительно необходим? — неуверенно осведомился Зефир.
      Ответом Кивы послужила холодная улыбка, и глаза, блестевшие чем-то, что выходило за рамки простой ненависти.
      — Ты видел ларакена. Его мощь тебе прекрасно известна. Вся твоя магия и века жизни были украдены при сотворении этого монстра. Ты постарел на сотни лет за часы, наблюдая, как он появляется на свет. Ты видел шрамы, оставленные его рождением — ты ухаживал за мной, когда меня оставили умирать.
      — Кива, не надо, — взмолился он в ужасе от воспоминаний и пробуждавшегося в ее голосе безумия. Но эльфийку было не остановить.
      — Ты видел монстра вызванного Ахлауром, чтобы смешаться с нашей магией. Тебе известно, что такое ларакен и насколько он стал силен. И ты еще говоришь мне оставить в покое Маттео! Он джордайн, а я гончая, и его судьба была в моих руках еще до его рождения. Он — ничто.
      — Любая душа чего-то стоит, Кива. Даже человеческая.
      — Я здесь не для философских бесед. Маттео хороший боец с почти абсолютной сопротивляемостью магии. Он как раз то оружие, которое нам нужно. Зная все это, ты хочешь лишить меня клинка, который я могу взять на болота?
      Эльф поклонился, сдаваясь.
      — Поступай, как считаешь нужным, — тихо ответил он, уже не уверенный, кого страшится больше — ларакена или гончую.

* * *

      Кассия стояла на дворцовом парапете, неверящим взглядом уставясь на картину внизу. По променаде гуляла королева Беатрикс, бледное платье с жемчугом искрилось в мягком свете ранних сумерек, роскошный бело-серебряный чепец предвосхищал лунное сияние. Рядом с ней шагал новый советник, указывая на красоты города и почтительно кивая проходящим магам.
      Джордайн отметила, что каждый чародей, встреченный парой останавливался переговорить с королевой, и многие не продолжали свой путь сразу после обмена подобающими приветствиями. Кассия слишком хорошо помнила, какое очарование могла источать Беатрикс, когда желала.
      Развернувшись на каблуках, Кассия укрылась в своих покоях, меряя их беспокойным шагом. Кажется, Маттео убедил Беатрикс, что за пределами ее лаборатории тоже существует мир. Мистра храни нас, он может даже заставить королеву вспомнить, что она все еще человеческая женщина!
      Кассию эта мысль вовсе не приводила в восторг. Надо признать, слишком уж тяжело было обнаружить слабость или повод для упреков в женщине столь льдисто-прекрасной, одинокой и таинственной как королева. Кто знает, какие жуткие секреты всплывут, если она оттает?
      Но с другой стороны, в случае возвращения Беатрикс ко двору, позиция Кассии в качестве верховного советника окажется под угрозой. Она находилась рядом с Залатормом чаще, чем кто-либо другой, и не желает уступать это место даже королеве.
      Возможно, особенно королеве.
      Да, назначение юного джордайна к Беатрикс оказалось ошибкой. Она не сомневалась в своей оценке Маттео — импульсивный и горячий, такие как он постоянно навлекали на себя неприятности. Разве его приятельские отношения с дочерью Кетуры не доказательство? Не учла Кассия только одного: большому риску сопутствует и большой потенциал.
      К счастью, в ее распоряжении были и другие способы доставить неприятности королеве. Взгляд Кассии упал на койку, где извивалась и стонала борясь с путами и близящейся смертью гротескная фигура.
      Ее «гостем» было последнее приобретение Кабала, странное создание, которое явно предполагалось на роль кентавроподобного воина, полупантеры, полу-кринти. Результат оказался ужасающим: эльфийское туловище на четырех изогнутых кошачьих лапах и сумрачное звериное лицо, не эльфа и не пантеры, но словно врата в какую-то преисподнюю. Тело существа покрывала пестрая смесь темной кожи, клочков серой шкуры и рептильей чешуи. Вне всяких сомнений, это был результат неудавшегося чародейского эксперимента.
      Среди джордайни ходила поговорка об опасности, подстерегающей тех, кто танцует под песни богов. До сего дня Кассия не видела такого убедительного ее подтверждения, как этот несчастный, издыхающий полукот.
      Но самым страшным преступлением по ее мнению было, что существу позволили прожить так долго. В Халруаа могущественная магия тщательно управлялась законами и обычаями, необходимость, ибо иначе властолюбивые маги ввергли бы страну в хаос.
      Но такой контроль имел свою цену. Неудачи магических опытов, а часто и допустившие ошибку маги, быстро устранялись. «Кринтавр» должен был умереть еще до того, как он впервые вдохнул воздух. Но разведчики Кассии обнаружили и смертельно ранили его в лесу королевы. И это было не первое такое создание.
      Что в свою очередь вело к интересному вопросу. Лишь немногочисленный круг посвященных знал о Кабале — обществе магов, контролировавших использование магии, и выносивших наказание преступившим границы. Кассия не сомневалась, что Беатрикс, так или иначе, имеет отношение к таинственной группе. Но работает ли королева против Кабала, или управляет им?
      И тот, и другой вариант открывали возможности. Большинство магов боялись Кабала и новости о том, что королева состоит в тайном обществе, не придадут ей популярности. Разумеется, Залаторм знал про Кабал, но он старался держаться подальше от темных секретов своей страны. Его любили и почитали, он достойно правил и вел свой народ к победам во многих сражениях. Люди простят ему многое. Но если будет доказано и без лишнего шума выплывет наружу, что Беатрикс связана с Кабалом, возможно, ему придется дать ей отставку.
      Но факт обнаружения монстра в лесу королевы недостаточное доказательство. Таким может оказаться девчонка, Тзигона. Она бежала от Кабала. Возможно, ее удастся уговорить припомнить, кто допрашивал ее, и кто помог в побеге. Это будут первые шаги по пути, который, отчаянно надеялась Кассия, приведет к порогу королевы Беатрикс.
      Многое в Тзигоне интересовало Кассию. Ее инквизиторы не обнаружили ни следа магического дара, но простое наблюдение показывало, что дитя обладает удивительным сочетанием врожденных талантов, в сочетании с практически абсолютной неуязвимостью для магии.
      Защищенность от магии считалась крайне желанной чертой, почтение окружавшее Кассию и прочих джордайни тому свидетельство. Но маг со способностями джордайни — это новые, непредсказуемые перспективы. Никто не знал, как могут развиваться таланты Тзигоны при обучении, и, еще тревожнее, как они будут передаваться будущим поколениям. Магический дар полагалось усиливать осторожным подбором пар, но лишь по уже изученным линиям. Тзигона окажется не первым дичком, который Кабал решит прополоть. Этого требовали интересы общества, не больше и не меньше чем уничтожение одичавшего, опасного пса.
      Но Тзигона жила. И, похоже, привлекла интерес гончей Кивы.
      Той же гончей, отметила Кассия, которая осматривала Беатрикс перед ее свадьбой с по уши влюбленным Залатормом.
      Тут явно было что-то общее, но что, джордайн пока не знала.
      Усевшись за стол, она начала писать, тщательно собирая вместе информацию с дюжины свитков. Отслеживая путь гончей за последние несколько лет, она заметила, что путешествия Кивы часто пересекались с отчетами о проблемах, связанных с появлением некой персоны, описывавшейся как уличный бродяжка, актер или молодая девушка. Тзигона не теряла даром времени.
      Какая жалость, размышляла Кассия, что она не сумела выяснить происхождения Тзигоны. Дорого бы она отдала за то, чтобы узнать имя отца девчонки. Возможно тогда ей удалось бы выяснить, что связывает девочку, гончую и королеву.
      Но и того, что есть, хватит для начала. Кассия быстро набросала письмо к Синестре Беладжун, прорицательнице, замеченной вместе с Тзигоной. Советник короля выражала свое сочувствие ее потере. Украла ли Тзигона что-либо на самом деле, не имело значения и Кассию не волновало. Намека хватит, чтобы чародейка принялась рыскать по карманам и обнаружила какую-нибудь пропажу. Она также заметила, что Синестра не единственная среди представителей высшего света жертва хитрой воришки. Маттео, советник королевы Беатрикс, был другом девушки. Довольная Кассия запечатала письмо и, приказав слуге отправить его, вернулась к известным ей осколкам истории Тзигоны, отслеживая решительную деятельность гончей на пять лет в прошлое, десять, почти двадцать.
      — Еще несколько дней, и все будет ясно, — пробормотала она.
      — Тогда, пожалуй, мне стоит вернуться, — раздался за ее спиной нежный, мелодичный голос. — Ненавижу оставлять дела незаконченными.
      Джордайн слетела с кресла, развернулась, в наманикюреных руках мелькнули кинжалы. Ярость сменилась страхом при виде миниатюрной фигуры, усевшейся в ее любимом кресле. Длинные зеленые локоны спадали на зелено-золотое платье, обрамляя лицо цвета и холода полированной меди.
      Кассия подобралась, стараясь выглядеть достойно и гордо. В конце концов, она высший советник короля, а это существо, несмотря на свое положение, всего лишь эльф.
      — Как смеешь ты являться в мои покои без приглашения и с помощью магии?
      От улыбки гончей комнату пробрала стужа.
      — Я иду туда, куда велит мой долг.
      — Причем тут я? Тебе нечего здесь делать.
      — Правда? — Одним плавным движением Кива встала. — Ряды джордайни необходимо очищать от запятнанных магией. Любой, вне зависимости от его положения или мощи патрона, подвластен этому закону. Если я потребую дознания против тебя, никто не станет оспаривать моего права.
      Такого поворота Кассия не предвидела; угроза была весьма серьезна. С трудом сглотнув, она выдавила:
      — Что тебе нужно?
      Эльфийка властно протянула руку.
      — Для начала, отдай эти бумаги.
      Мгновенное колебание, и Кассия сдалась. Просмотрев их, Кива с вызовом уставилась на джордайна.
      — Как ты, приложив немало усилий, выяснила, я очень давно ищу девочку. Она требуется для следствия. Таков мой долг, и я не потерплю вмешательства. Это моя добыча, джордайн. Отступись, и возможно мне не понадобится искать другой.
      Кассии не понадобилось спрашивать, кто может оказаться второй жертвой.
      — Я принимаю твои условия, — быстро ответила она.
      — Торопишься, — холодно заметила эльфийка. — Я еще не закончила. Ты кому-нибудь говорила о том, что узнала?
      Из складок желтого рукава появился серебряный жезл, инструмент, способный обнаружить любую магию и вынести приговор джордайну, познавшему прикосновение Мистры.
      Взгляд Кассии не дрогнул, и она ответила, осторожно сочетая частичную истину и обман.
      — Я никому не говорила, и не стану, — поклялась она, не упоминая письма. Она чувствовала себя вне опасности, поскольку по традиции джордайни не писали посланий.
      Кива приняла ее слова и кивнула.
      — Хорошо. Если я услышу, что ты нарушила молчание, мы встретимся вновь. И поверь, — добавила она мягко, — в тот день наша сделка покажется тебе куда менее удачной.

* * *

      Новое жилище Маттео располагалось в южном крыле королевского дворца, далеко от зала совета и на несколько этажей выше мастерской-двора королевы. Хотя и не самая престижная часть дворца, тем не менее, это были самые роскошные покои, которые ему приходилось когда-либо занимать. Одна спальня, одна гостиная, кабинет, уставленный книгами, и ванная — такая большая и роскошная, что он почти смутился.
      Как только джордайн вошел в комнату, его внимание привлек слабый плеск и журчанье воды. Осторожно высвободив кинжал из ножен, он подкрался к двери ванной, и примерз к полу, не зная улыбнуться или застонать.
      Тзигона вернулась, и чувствовала себя вполне комфортно. Она растянулась в ванне, выставив наружу голые пятки с одной стороны и голову с другой. Глаза ее были закрыты, а короткие каштановые волосы исчезли под слоем пены, покрывавшей и всю ванну как крем на пирожном.
      Он прочистил горло.
      — Проходи, располагайся, — не открывая глаз, пригласила Тзигона. — Я тебя уже несколько часов жду. Но я не в обиде, приходилось ждать и в местах похуже.
      На миг он подумал, где именно ему предлагается расположиться — в комнате или в ванной. Ни то ни другое не казалось мудрым.
      — Как ты попала во дворец?
      Она, наконец, соизволила взглянуть на него одним глазом.
      — Ты всегда начинаешь беседу с вопроса. Никогда не замечал?
      — Начала с гингко в парке у гавани, — продолжила она, не дожидаясь ответа. На лицо упали хлопья пены, и она подняла из воды руку стереть ее. — Удивительно, как далеко можно добраться в этом городе, ни разу не касаясь земли.
      Его изумленный взгляд уперся в распахнутое окно, как минимум в шести этажах над землей. Как бы там ни было, у девушки действительно сильно развито чувство чести, если она пошла на такие трудности, чтобы исполнить то, что считает своим долгом.
      А может быть, по какой-то иной причине?
      — Между нами еще есть долг? — осведомился он.
      Она пожала плечами, заставив Маттео быстро отвести глаза в сторону.
      — Возможно. Как дела во дворце?
      — Странно, — признался Маттео. — Я еще не нашел пути по настоящему послужить королеве.
      — Хм-м… — задумалась Тзигона. — А что ты вообще можешь?
      Вопрос заставил джордайна вновь уставиться на нее.
      — Прошу прощения?
      — Чему тебя учили? Кроме сражения, конечно. Я видела, на что ты способен с мечом в руке.
      — Многим вещам — истории, стратегии, этикету, протоколу, языкам, обычаям, геральдике. Трудно служить советником, не зная этих наук. Также мы изучаем магию, ее сильные и слабые стороны.
      Она кивнула, не отрывая от него внимательного взгляда огромных сияющих глаз.
      — Как вы все это запоминаете? Это не пустой вопрос. Мне действительно хочется знать.
      — Вижу, — пробормотал он, озадаченный ее настойчивостью. — Память одновременно талант и умение. У некоторых к этому способностей больше чем у других, как у одних певческий голос лучше других. Но есть способы развить память. С самого раннего возраста джордайни учатся строить в мыслях дворец, по комнате за раз, со связывающими их коридорами. Все нужно делать размеренно и тщательно. Каждый факт и идея укладываются в определенное место. — Он постучал себя по лбу и прикрыл глаза. — Я могу почти буквально вообразить коридоры, по которым должен идти в требуемую комнату.
      — А что в подвалах комнат? — требовательно осведомилась она. — И как насчет подземелий?
      — Прости? — недоумевающе посмотрел Маттео.
      — Насколько далеко назад ты можешь пройти?
      Он поразмыслил.
      — У меня есть некоторые воспоминания касающиеся возраста примерно двух лет. Есть и чуть-чуть памяти более ранней — только впечатления, расплывчатые и теплые, но не оформившиеся в слова. — Помедлив, он встретился с ее недоверчивым взглядом. — Это не редкость среди джордайни. Мой друг Андрис утверждал, что помнит вещи которые слышал в чреве матери, но возможно он просто шутил.
      — Научи меня! — потребовала Тзигона. Маттео бросил ей полотенце.
      — Я буду ждать тебя в гостиной, посмотрим что получится.
      Она появилась очень скоро, в зеленых штанах и рубахе, и выглядя положительно как искупавшаяся в росе дриада.
      — Показывай, — она уселась на пол скрестив ноги.
      Маттео приказал ей закрыть глаза, и призвать в память самое раннее имеющееся воспоминание.
      — Скажи, что это.
      — Спрайт, — произнесла девушка слабым, больше похожим на детский голосом. — Так я его звала. Он и был спрайт. Наверное, у него есть и другое имя, но я не помню, чтобы слышала его.
      — Сколько тебе было лет тогда? — Она пожала плечами.
      — Пять, может шесть. Но перед Спрайтом — ничего.
      — Не так уж странно. У большинства людей не остается воспоминаний о ранних годах жизни. Это так важно?
      — Да.
      С такой силой и глубиной она произнесла это единственное слово, что Маттео и в голову не пришло усомниться.
      — Хорошо, попробуем иначе. Представь в своем разуме — в самом разуме, конструкции из путей твоих мыслей — где находится это воспоминание о Спрайте. Можешь изобразить мысленную картинку?
      Она сдвинула брови, но спустя мгновение кивнула:
      — Думаю, могу.
      — Двигайся оттуда глубже, и слегка поверни влево, — негромко проинструктировал джордайн.
      Она представила, как скользит в глубину разума. Сначала не было ничего кроме черноты, и тут она ухватила серебристый отблеск, ощутила ритмичное, успокаивающее прикосновение.
      — Кто-то расчесывает мои волосы, — прошептала она. — Моя мать?
      — Оставайся там. Успокой мысли и представь, будто только что вошла в темную комнату, и ждешь, пока глаза привыкнут.
      Тзигона кивнула, и застыла недвижимо, с выражением абсолютной сосредоточенности на лице. Наконец она мотнула головой.
      — Ничего, — огорченно объявила она.
      — Попробуем позже, — успокаивающе положил ей на плечо ладонь Маттео. — Память — дворец, который можно построить только терпением. Его нельзя создать или исследовать торопливо.
      — Никаких позже, — отрезала Тзигона. — Сейчас. — Она закрыла глаза, и яростным усилием воли изгнала мысли. Когда разум опустел и успокоился, она вновь нашла место воспоминаний о Спрайте, и двинулась дальше по темным коридорам.
      Мягкий ритм расчески тянул ее за собой в воспоминания. Но почему-то не успокаивал. Тзигона чувствовала напряжение матери, словно свое собственное.
      Мама! Девушка еще глубже погрузилась в память, отчаянно пытаясь отыскать хоть мимолетное видение лица матери, звука ее голоса. Она видела себя, какой наверное была — голые загорелые ноги, со всей подобающей детству коллекцией царапин и синяков, крохотные ладони сжатые на коленях, блестящие каштановые волосы, спадавшие на плечи.
      — Вот так, все сделано, — с вымученной веселостью произнесла женщина. — С такими гладкими, сверкающими волосами, стоит ли нам спать? Пробежимся по крышам, найдем еще открытую таверну? Там нас ждут пироги и сладкое вино, а если найдется бард, я спою. И еще, я вызову для тебя какое-нибудь громадное существо. Бехира, дракона — что хочешь.
      Даже будучи еще дитя, Тзигона не обманывалась хрупкой легкостью голоса матери. Быстро наклонившись, она подтянула ремешки на башмаках из мягкой кожи.
      — Готова, — объявила она.
      Мать распахнула ставни и подняла ее на карниз. Прижавшись к стене, девочка начала огибать здание, уверенно и легко как древесный лемур.
      Что-то на земле привлекло ее взгляд, притянуло ее к творящемуся на несколько улиц восточнее. Щупальце магии, могучее настолько, что ее глаза различали зеленое свечение, извивалось внизу, росло как вьющаяся лоза джунглей, рассылая по сторонам ищущие отростки, решительно двигаясь к неведомой цели.
      Быстрее мысли стремилось оно, и замешкалось у дверей их гостиницы, словно растерявшись от встречи с этой преградой — или иной, невидимой Тзигоне. Дверь отлетела внутрь — бесшумно, но с силой, от которой у нее перехватило дыхание и чуть не спихнуло с карниза.
      Неожиданно мать оказалась рядом, до боли сжимая ее ладонь.
      — Туда, — поторопила она, больше не пытаясь скрыть страх.
      Они кинулись по карнизу как удирающие крабы, по направлению к одной из искусно отделанных сливных труб, украшавших угол каждого здания — красота, знак статуса и спасение от летних ливней. Эта напоминала пару переплетенных змей, карабкаться было легко, и вскоре маленькие пальцы девочки ухватились за ухмыляющуюся каменную пасть одной из змееголовых горгулий, восседавших на трубах.
      Мать, подставив плечо, толкнула, Тзигона взлетела на крышу, перекатилась, и мгновенно вскочив, понеслась к южному обрыву крыши.
      Тзигона вспомнила их игры и светящиеся нити, из которых на ночном небе ткались карты города. Впервые она поняла их практическую ценность. Мать всегда указывала на окрестные здания и проулки, и вместе они играли в воображаемую погоню, время от времени веселую, но всегда, всегда совершенно всерьез.
      Странно было чувствовать себя снова ребенком. Крыша под тонкими, коротенькими ножками казалась бесконечной. Тзигона не останавливаясь достигла края и прыгнула в ночь. Паденье было коротким, приземление жестким. Она покатилась по жесткой черепице, покрывавшей крышу бани, порезалась об острый кусочек и ногу обожгла царапина. Дотронулась до раны, на ладони осталась влага.
      — Беги, — прошептала мать, вздергивая ее на ноги. — Не останавливайся. Не останавливайся!
      Заставив себя позабыть о боли, она понеслась вслед за матерью по крыше. Вместе они скатились вниз с другой стороны здания, сжимая в кулаках пахучие гроздья ночных цветов, которыми поросла стена. Раздавленные бутоны провожали их запахом и вихрем золотистой пыльцы. Мускусно-сладкое облако давило на них; никогда раньше такой аромат не казался зловещим, но перепуганной девочке казалось, что цветы помогают их преследователям. Они дразнили ее своими лозами, так похожими на опасные щупальца ищущей магии, и пытались заставить ее выдать себя. Тзигона про себя прокляла их, отчаянно стараясь не чихнуть.
      Наконец ее ноги коснулись мостовой. Через улицу возвышалась стена из розового камня, с пристроенным к ней бассейном в форме полумесяца; бассейн оживляло мягкое плескание игривого фонтана. Огороженная стеной вилла была ей знакома — она участвовала в их играх во время предыдущего визита в город.
      Они уверенно погрузились в воду, протиснулись в узкий тоннель, сквозь который вода уходила обратно во внутренний ров. Тзигона плавала как угорь, но стена была толстой, а путь прихотливо изгибался. Она вырвалась на поверхность, задыхаясь и хватая воздух.
      Протирая глаза, она заметила пару искрящихся, словно драгоценности, глаз, уверенно направлявшихся к ней, поднятых над водой крокодильим абрисом головы бехира. Мать выбросила ладонь навстречу, но из нее не хлынула магия, только плеснулась вода. Сменив тактику, она с порожденной паникой скоростью потащила девочку за собой к краю рва.
      Тзигона помнила виллу. Они уже пробирались здесь во время своих ночных путешествий. Она хорошо охранялась монстрами и магией. Первая волна защитных заклинаний ударила сразу, как только их ноги коснулись сухой земли. Ее мать содрогнулась и негромко вскрикнула, как вор на рынке когда в него вонзился кинжал стражника. Сама Тзигона никаких преград не ощутила, и не ожидала почувствовать.
      — Пойдем, — выдохнула ее мать и шатаясь побрела к отдельно стоявшей круглой башне, окруженной садом и никак на вид не соединенной с самой виллой.