– Значит, твой муж дома, заперся изнутри и дверь открывать нам не хочет. Интересно. С ним часто такое бывает?
      – Что?
      – Ну, напился и спит?
      – Виталька вообще не пьет!
      В самом деле, Лизин муж если и пил, то только дорогое коллекционное вино или элитный коньяк. Ничего дешевле пятидесяти долларов за бутылку он не признавал. И когда слышал, что кто-то купил неплохое вино в трехлитровом картонном коробе всего за десять долларов за все три литра, лишь брезгливо морщился и говорил:
      – Ослиная моча с сахаром!
      Но и дорогое спиртное Лизин муж лишь пригубливал. Похоже, ему нравился процесс дегустации. Напиться – такой цели он перед собой не ставил. Просто не понимал, зачем это нужно. И вот теперь Лиза была в затруднении. Что могло случиться с мужем? Принял снотворное и спит? Но время еще совсем не позднее. Муж мог только-только вернуться с работы. Плохо себя почувствовал и завалился спать? И его не встревожило отсутствие жены? По логике вещей, обнаружив ее отсутствие, он должен был бы обрывать Лизину трубку или носиться по улицам в поисках пропавшей жены.
      – Не понимаю, что происходит, – произнесла Лиза с тревогой в голосе. – Честное слово, не понимаю.
      – М-да… Ситуация.
      – Мариша, что же нам делать?
      – Ну, если тебе не жалко, то я бы предложила…
      – Сломать дверь?!
      – А ты согласна?
      – Ну, если Виталька там и не открывает, значит, ему стало плохо.
      – Или он просто не хочет с тобой разговаривать.
      Такой вариант развития ситуации Лиза не предусматривала. Но сейчас рассмотрела и возмущенно воскликнула:
      – Мало ли, что он не хочет! Я хочу! И если уж говорить прямо, это мой дом. И я хочу туда войти!
      На всякий случай новые подруги стучали и звонили в дверь еще около получаса. На шум стали выглядывать соседи и тоже присоединились к обсуждению.
      – Может быть, сердце прихватило, – предположила одна бабушка.
      – Или давление скакнуло.
      – Да что вы! Молодой мужчин, откуда у такого сердцу взяться?
      – Не говорите, сейчас все болезни молодеют. Инфаркт уже и у двадцатилетних может случиться.
      – А я думаю, он в ванной поскользнулся. Упал и ударился. А что вы так на меня смотрите? Вот у меня недавно у подруги муж так на тот свет отъехал. Пошел в ванную, поскользнулся на мокром кафеле, да со всей дури и въехал виском о вешалку. На днях сорок дней отмечать будем. Жалко человека. И вешалку эту сам своими руками повесил. Можно сказать, смертную ловушку себе приготовил.
      Слушая добрых соседей, Лиза то бледнела, то дрожала, то судорожно сглатывала. Было похоже, что до очередного обморока недалеко. И Мариша приняла единственно верное решение:
      – Лиза, командуй!
      Однако, услышав, что Лиза собирается взломать дверь, соседи снова начали предлагать варианты.
      – Дядю Мишу позвать с третьего этажа!
      – Что дядя Миша! У него только мышцы, ума нету. Надо Федора кликнуть с первого. Он слесарь, у него и инструмент!
      – Да что вы такое говорите! Тут специалист нужен! Дверь только одна деревянная. А вторая стальная! Кто вам ее откроет без специального инструмента?
      Одним словом, Лиза позвонила в МЧС. Пришлось ей наврать, что из квартиры подозрительно тянет дымом. Специалисты примчались быстро. Долго обнюхивали дверь на предмет запаха, подозрительно косясь при этом в сторону замершей Лизы. Но у девушки было такое несчастное выражение лица, что спасатели ее явно пожалели. Ничего ей не сказали и приступили к своим обязанностям.
      – Квартира на последнем этаже, повезло вам. С крыши заберемся, и двери ломать не придется.
      Услышав, что ее последний пятый этаж наконец-то пригодился, Лиза даже взбодрилась. А спасатели уже бодро затопали по этажам, разыскивая ключ от чердака. Ключ нашелся. Спасатели проникли на крышу. И через несколько томительно долгих минут дверь Лизиной квартиры открылась изнутри.
      Вид у спасателя, стоящего на пороге, был какой-то странный. Лизу он внутрь не пустил. А вместо этого обратился к своему начальнику:
      – Товарищ капитан, зайдите-ка на минуточку.
      Капитан тяжело потопал внутрь, оттеснив Лизу.
      – В чем дело? – всполошилась та. – Почему меня не пускают в мою же собственную квартиру? Что там такое случилось?
      Но в квартиру Лиза рвалась недолго. Оба спасателя снова возникли на пороге и уставились на молодую женщину с таким странным выражением, что у Мариши, которая внимательно следила за происходящим, от недоброго предчувствия замерло сердце.
      – Кто хозяйка? Вы? Ну, так пройдемте!
      Лиза вцепилась в Маришину руку:
      – Пойдем.
      – А это кто такая? Зачем ей с вами идти?
      – Моя сестра, – соврала Лиза.
      – Не похожа что-то.
      – Это моя сестра, – упрямо повторила Лиза.
      Спорить спасатель не стал.
      – А нервы у сестры крепкие? – поинтересовался он вместо этого. – Да? Ну, тогда проходите вдвоем.
      Мягко говоря, вступление настораживало. Переглянувшись, девушки все же быстро перешагнули порог Лизиной квартиры. Их подстегивало любопытство.
      – Идите сюда!
      Капитан прошел сразу в кухню. И девушки последовали за ним. Квартирка у Лизы была до того тесной, что пройти по коридору в кухню можно было только гуськом. Первым шел капитан. За ним Лиза. И замыкала шествие Мариша. У самой кухни капитан неожиданно остановился и, пропуская вперед Лизу, втянул в себя мощный живот.
      Лиза уважительно просочилась мимо капитанского живота и оказалась на пороге кухни.
      – Ой, мамочки! – донесся до Мариши ее перепуганный голос. – Виталька! Виталька! Что с тобой?
      Разглядеть, что же происходит на кухне, у Мариши не было ни малейшей возможности. Капитан со своим животом и Лиза загораживали ей весь обзор. Но Лиза была явно потрясена. Она повторяла свое «Виталька! Виталька!» довольно долго. Пока капитану не надоело.
      – Что скажете, гражданка? – строго спросил он у Лизы. – Ваш это муж?
      – Мой!
      – И как это понимать?
      – Не знаю.
      – Кто ему голову-то проломил? Вы?
      У Мариши даже дух захватило от этих слов. Ух ты! Как круто дело повернулось! Выходит, там на кухне лежит муж Лизы с проломленной головой. Обалдеть! А Лиза тем временем зашлась в рыданиях.
      – Он жив? Скажите мне, он жив?
      – Какое там жив! – фыркнул капитан. – От башки, считай, ничего не осталось! Это же какую силищу иметь надо, чтобы так голову человеку раскроить. Или вы в него стреляли?
      Ни особым умом, ни тактом капитан не отличался. Похоже, в нем только и было хорошего, что могучий живот.
      – Нет, нет! – твердила перепуганная Лиза. – Я… Я ничего такого! Я и стрелять-то не умею!
      – Оставьте ее! – вмешалась Мариша. – Что вы над ней издеваетесь? Вы же видели, дверь в квартиру была закрыта изнутри!
      – Понятно. Но не сам же парень себе затылок-то проломил!
      – Вы в квартиру проникли с крыши, а убийца мог уйти тем же способом!
      – В общем. так, – твердо произнес капитан. – Налицо перед нами факт насильственной смерти. Мой долг – вызвать следственную бригаду.
      Так он и сделал. Пока приехали оперативники, у Мариши было достаточно времени, чтобы рассмотреть кухню и тело Лизиного мужа в ней. Кухня была невелика, всего шесть метров. И одна нога убитого оказалась под обеденным столом, а вторая возле умывальника. Сам он занял почти все свободное пространство кухни, так что по ней было даже не пройти.
      Голова у мужика была в самом деле в плачевном состоянии. Но Мариша заметила, что угол стола тоже испачкан кровью. Спасатели этого не заметили, так как стол был прикрыт скатертью очень пестрой, так что кровь не различишь среди яркого цветочного узора. Но вот интересная деталь: столешница была сделана не из дерева, а из искусственного камня. Красиво, но, увы, как оказалось, далеко не безопасно.
      В том, что падая, Лизин муж задел угол столешницы, нечего было и сомневаться. Камень под скатертью тоже оказался изрядно перепачкан кровью.
      – Не реви. Похоже, никто его не убивал.
      – Нет?
      – Похоже, твой муж сам головой треснулся. Видишь?
      Лиза кивнула.
      – А зачем вы вообще накрыли такую красивую столешницу скатертью?
      – Это я.
      – Что ты?
      – Я скатертью накрыла. Виталька настаивал, чтобы оставить столешницу голой, то есть неприкрытой. Но она такая холодная! На нее было очень неприятно класть голые локти. Вот я ее и прикрыла.
      – Ясно, – кивнула Мариша. – В принципе правильно сделала.
      При этом она продолжала шарить глазами по кухне. И внезапно ее внимание привлек к себе небольшой предмет на полу.
      – А это что тут такое?
      Это оказалась продолговатая женская заколка для волос. Явно не из дешевых. Гладкий металл, оплетенный тонким узором из серебристого цвета проволоки был усыпан зелеными камешками, похожими на малахит. По камешкам шел красивый узор, заставляющий думать, что их тщательно отбирали и сортировали, прежде чем пустить в дело.
      – Интересная вещица. Твоя?
      – Нет.
      – Точно?
      – У меня никогда не было такой заколки. Точно.
      Заколка нашлась под правой ногой убитого. И откуда бы ей тут взяться? Эта заколка почему-то вызвала у Мариши глухое раздражение. Без этой заколки все было так просто и ясно. Лизин муж упал, ударился головой о каменную столешницу и умер. А теперь в дело вмешалась эта чужая женская заколка. Откуда она тут взялась?
      – В принципе твой муж мог просто ее найти.
      – Где?
      – На улице.
      – Виталька никогда и ничего не подбирал на улице.
      – Но заколка очень красивая. Он мог разок и изменить своим принципам.
      Но Лиза не согласилась:
      – Нет. Я думаю, тут была та баба.
      – Которая?
      – Ну, Наташа. Я тебе рассказывала. Она мне звонила.
      – А-а-а… Любовница твоего мужа. Ну, что же. Вполне вероятно, что это ее заколка.
      А Лиза впала в задумчивость.
      – Наверное, – пробормотала она, – они поссорились.
      – Твой Виталий и эта его Наташа?
      – Да. Поссорились, она его толкнула, и он упал. Ударился головой и умер.
      – А чего им было ссориться?
      – Наверное, эта женщина хотела, чтобы Виталька ушел от меня. А он не соглашался! Она разозлилась и убила его!
      Марише эта версия показалась несколько притянутой за уши. Но если Лизе так легче, пусть думает, что смерть ее мужа – это дело рук его любовницы, которой он вознамерился дать отставку.
      На всякий случай Мариша еще немного пошарила по кухне. Больше ничего интересного она не нашла. Только в пальцах погибшего был зажат клочок бумаги. Не надеясь на удачу, Мариша осторожно потянула за кончик бумажки. И та неожиданно легко поддалась.
      – И что у нас тут такое? Лиза?
      Лиза взглянула на клочок бумаги, который Мариша положила на стол.
      – Буквы латинские.
      – Вижу. А что написано?
      – Я знаю только английский. И немецкий в пределах школьной программы. А это какой-то другой язык.
      Мариша кивнула. Она тоже знала английский и немецкий. Надо же, какое совпадение. А язык на обрывке бумаги был похож на испанский или португальский. Но этими языками Мариша не владела совершенно. Поэтому и не могла понять, о чем говорилось в письме или в записке, которую муж Лизы держал в руках за мгновение до своей смерти.
      – У твоего мужа были знакомые за границей?
      – Ну… Наверное, были. Я не знаю.
      – Я имею в виду такие, кто регулярно писал бы ему письма. Такие были?
      – Нет. Таких точно не было.
      – А вообще твоему мужу письма из-за границы приходили?
      Нет, и такого тоже на Лизиной памяти не случалось.
      – Хм, странно, странно. Откуда же взялась записка да еще на испанском языке?
      – Да бог с ней с этой запиской! – воскликнула Лиза. – Мало ли, что это за бумага! Я и так знаю, кто убил Витальку!
      – И кто?
      – Эта баба! Натаха!
      – Так уж и убила, – усомнилась Мариша.
      – Все равно она была тут! Это ее заколка. И она звонила сюда, значит, знала наш телефон. И адрес тоже знала!
      На взгляд Мариши, этого было еще недостаточно, чтобы предъявлять мифической Наталье обвинение в убийстве. Но Лиза уперлась рогом.
      – Это она! – твердила несчастная вдова. – Она была тут! И довела Витальку до смерти!
      – Твой муж умер не от сердечного приступа, а от проломленной головы!
      Но тут приехали оперативники из соседнего отделения, и увлекательной дискуссии подруг был положен конец. Менты принялись деятельно осматривать кухню и труп, а девушек переместили в большую комнату. Впрочем, большой она могла называться только по сравнению со второй комнаткой, совсем уж крохотной. Но и тут не было, где особо развернуться.
      После осмотра места происшествия дошел черед и до вдовы, и до главных свидетелей.
      Милицию интересовало, где и как провела Лиза последние несколько часов. Они уже определили, что смерть ее мужа наступила приблизительно в промежутке между четырьмя и шестью часами вечера сегодняшнего дня. Как раз в четыре часа вечера девушки находились в «травме», пытаясь определить, чем же страдает Лиза. Так что у Лизы было отличное алиби. Сначала авария, потом травмпункт, а потом беседа у Мариши дома. Там ее визит могла подтвердить соседка, которую девушки встретили около половины шестого, поднимаясь к Марише.
      – Очень хорошо, – пробормотал оперативник, всем своим видом показывая, что алиби Лизы они проверят от корки до корки.
      Потом милиция задала еще много вопросов. Главным образом, где работал покойный? Чем занимался в свободное от работы время? И были ли у него враги? Лиза откровенно отвечала на все вопросы. Но ничего интересного она поведать не смогла. Нет, врагов у ее мужа не было. Только любовница. Впрочем, о последнем Лиза благоразумно умолчала.
      – Как вы думаете, он сам упал? – дрожащим голоском спросила она у оперативника, когда тот наконец утомился и замолчал.
      – Пол у вас на кухне чертовски скользкий, дамочка, – осуждающе произнес он и еще прибавил: – Это зачем же вы его таким скользким кафелем выложили?
      – Это не я! Это мой муж. Он считал, что кафельный пол на кухне, который блестит, – это шикарно.
      – Может, оно и так. Только передвигаться по такому полу следует в резиновой обуви. А иначе – беда.
      – У мужа были тапки на резиновой подошве.
      – Сейчас на нем другие, с кожаной подошвой. Мы специально смотрели.
      Лиза не поверила. И пошла лично взглянуть.
      – Это не его тапки, – произнесла она, вернувшись.
      – Как это не его? Они на нем? Значит, они его!
      Но для Лизы это не было так однозначно.
      – Я ему эти тапки не дарила, – прошептала она, обращаясь к Марише. – И сам Виталька их себе никогда бы не купил.
      – Почему?
      – Потому что они… Они слишком простые.
      Мариша пожала плечами. Да уж, похоже, Лизин муж был человеком со сложным характером. Раз даже тапки ему требовались с какими-то сложностями.
      – Уверена, эти тапки притащила ему эта гадина! – агрессивно воскликнула Лиза.
      – Какая гадина?
      – Наташа! Приперла ему эти тапки, чтобы он носил их и помнил про нее! Виталька был человек тактичный. Конечно, он не смог сказать своей пассии, что тапки ему не нравятся. Нацепил. А когда она выкатилась, то он пошел на кухню и… и поскользнулся на них!
      Версия, прямо сказать, была дерьмовой. Начать с того, зачем неведомой Наташе было притаскивать тапки в квартиру жены любовника, если этот самый любовник в ближайшее время все равно должен был бы перекочевать под ее кров? Логичней было бы купить ему тапки и оставить подарок у себя. Дождаться, так сказать, того торжественного момента, когда любимый мужчина переступит порог их совместной отныне квартирки, а потом уж преподнести ему свой дар.
      Ну, хорошо, предположим, эта Наташа увидела тапки в витрине магазина и они так ее очаровали (своим ли внешним видом или ценой, это не столь важно), что она их приобрела. И будучи в этот момент неподалеку от квартиры любовника, смело заскочила к нему и презентовала тапочки. Не опасаясь появления законной супруги, которая акт дарения тапок могла бы и не понять.
      Что же из этого получается? Либо тапки взялись откуда-то из других рук, либо Наташа была хорошо осведомлена о том, что законная жена в ближайшее время у себя дома не появится. Поэтому и приперлась так смело в дом соперницы. Или же Наташа сознательно провоцировала скандал, надеясь, что муж Лизы выберет в этом случае ее.
      И тут Мариша услышала голос Лизы, которая фанатично шептала:
      – Я хочу ее видеть! Я хочу ей сказать! Я хочу посмотреть ей в глаза!
      – Кого ты хочешь видеть?
      – Ее!
      – Наташу? И что ты ей скажешь?
      – О-о-о! – взвыла Лиза. – Поверь, я найду, что сказать этой особе! Во-первых, я скажу ей, что охотиться за чужими мужьями – это подло! А во-вторых… Во-вторых, я кину ей в лицо, что это она убила моего мужа! Своими… Своими тапками!
      И Лиза горестно разрыдалась. На шум прибежали оперативники. Но узнав, что скорбь всего лишь из-за пары тапок на ногах у покойника, выразительно переглянулись и потихоньку отступили подальше. Некоторое время Мариша пыталась в одиночку справиться с потоком скорби, который изливался из Лизы. Но быстро поняла, что такое ей не под силу. Лиза рыдала все горше и горше.
      Пришел врач, сделал Лизе укол и заявил, что вдова скоро уснет. Пообещать-то он пообещал. Да что толку? Лиза не переставала рыдать. И спать она тоже явно не собиралась. Отоспалась небось, пока валялась под уколами в «Далиле». У Мариши, которая не выносила чужих слез, прямо сердце кровью обливалось, глядя на бедную девушку. Оставался один-единственный вариант. Пойти у безутешной вдовы на поводу.
      – Хорошо, – произнесла Мариша, кладя руку Лизе на трясущуюся макушку. – Если тебе станет от этого легче, то мы навестим эту Наташу.
      – О! – подняла на нее зареванное лицо Лиза. – Спасибо!
      – Не за что.
      – Если бы ты знала, как я тебе благодарна! Вдвоем мы ее в бараний рог скрутим! Будет знать…
      – У тебя есть идеи, как достать эту особу? – прервала ее Мариша.
      – Ну… Вообще-то она ведь мне звонила.
      – И что?
      – На домашний телефон звонила. А он у меня снабжен АОНом.
      – Так телефон этой Наташи у тебя высветился и записался?
      – Угу.
      И Лиза потянулась к невзрачной серой коробочке, к которой шли провода от домашнего телефона.
      – Может быть, выглядит и не ахти, зато срабатывает безотказно, – пояснила она. – Витальке этот АОН ужасно не нравился. Он все время норовил заменить его на более современный и стильный.
      Но, увы, все более дорогие и навороченные устройства отказывались считывать все телефоны подряд. А вот изделие неких кустарей-самоучек безотказно работало, высвечивая ядовитые красные циферки на своем дисплее уже со второго гудка.
      – Он может запоминать до десяти номеров, – пояснила Лиза и наконец зевнула. – Так, посмотрим. Ага, последними мне звонили Лешка и Верунчик.
      – Кто это Лешка?
      – Лешка – это мой коллега по работе.
      – Тот самый, которому ты передала всех своих клиентов?
      – Точно.
      – А Верунчик?
      – Верунчик – это моя тетя.
      – Тетя? И ты зовешь ее просто Верунчик?
      – Да? А что? Мы с ней почти как сестры.
      Сама Мариша обращалась к своей тете – Серафиме Ильиничне – исключительно по имени и отчеству. Ну, иногда называла ее тетя Серафима или тетя Фима. Но чтобы там Фимка, Фимулька или даже Фимочка! Такое панибратство Марише и в голову не приходило.
      – Ладно, Верунчик так Верунчик, – пробормотала она.
      В конце концов, в каждой избушке свои погремушки. И со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Охота Лизе звать свою тетю Верунчиком, пусть зовет. Какое ей, Марише, до этого дело?
      – Наверное, вы очень близки с тетей, – только и сказала она.
      – Нет. Не очень. Тетя у меня человек своеобразный. Художница.
      – В самом деле? Она выставляется? У нее бывают выставки?
      – М-м-м… Нет, что-то не припомню. Да и ее работы… Они, как бы это помягче выразиться, они на любителя.
      Другими словами, полотна Лизиной тетки не пользовались чем-то даже мало-мальски смахивающим на успех.
      – Но Верунчик все равно считает, что ничем другим она заниматься не может. Что живопись – это дело ее жизни. И плевать она хотела на всех, кто этого не понимает.
      – Оставим твою тетку в покое, – решила Мариша.
      – Да, оставим. Только… только странно.
      – Что странно?
      – Верунчик мне никогда не звонит на домашний телефон.
      – Почему?
      – Не хочет общаться с Виталькой.
      – Он критиковал ее полотна?
      – Не в том дело, – поморщилась Лиза, явно с трудом сдерживая подступающую зевоту, наконец-то стало действовать введенное ей снотворное. – Многие ее критикуют, Верунчику критика по фигу. Нет, Виталька ей не нравился… Ну, не знаю, за что он ей так не нравился. Просто не нравился – и все тут! Поэтому она избегала всяческого общения с ним. И всегда звонила мне на трубку. А уж потом я сама перезванивала ей, если Витальки не было поблизости.
      Несмотря на сложность отношений между родственниками в небольшой Лизиной семье, Мариша все равно считала, что Верунчик и разборки с ней могут и подождать. Лизе и Марише еще предстояло проводить ментов. Врачи уже ранее любезно избавили молодую вдову от тела ее мужа. А после ухода ментов в квартире и вовсе стало просторно.
      – Ух ты! – восхитилась Мариша, когда обнаружила, что может свободно пройти к входной двери и так же свободно вернуться назад, никого не обходя, мимо кого-то не протискиваясь и не натыкаясь.
      Как тут не вспомнить старый анекдот. Жил-был бедный, даже очень бедный человек. И жил он в ужасной тесноте, в крохотной хижине вместе с женой, тремя отпрысками и своими престарелыми родителями. Все они сидели друг у друга на головах и буквально ненавидели друг друга и тесноту, в которой жили. И вот после одного особенно жаркого денька в кругу семьи взмолился этот бедный человек, и обратился он к Богу с просьбой:
      – Господи! Сделай что-нибудь, чтобы мы смогли жить нормально.
      И Господь, как ни странно, ответил так:
      – Вижу, как тебе худо. И знаю, как помочь твоему горю.
      – Как же?
      – Возьми к себе в дом лошадь и корову с теленком.
      Человек хотя и удивился, но послушался и взял. Прошло несколько недель, но лучше не стало. И снова взмолился этот человек и снова услышал ответ:
      – Возьми свинью с приплодом и прочую домашнюю живность.
      Человек уже выбился из сил и безропотно внял совету. Но лучше не стало. А стало совсем худо. И когда он понял, что либо наложит на себя руки, либо сбежит из дома, он в третий раз воззвал к Господу.
      – Господи, сделай же что-нибудь. Совсем погибаем от тесноты.
      – Отправь обратно лошадь в конюшню, корову и свинью с приплодом в хлев. А также выстави прочь всю домашнюю птицу и прочую живность.
      Человек исполнил. И оставшись в хижине только со своей семьей, радостно возвестил Господу:
      – Спасибо тебе за чудо, Господи. Как хорошо-то нам всем стало в доме! Как просторно!
      Так и у Лизы. Когда Мариша вошла в ее квартирку, она была уверена, что тесней этой халупы ей видеть не приходилось. Но после того как в квартире потолкались менты, врачи и спасатели, да еще на кухне лежал труп, а потом все, включая Виталика, покинули помещение, квартирка Лизы уже не казалась Марише такой тесной. Вполне сносное жилье. Двум человекам тут хватит места с избытком.
      Лиза все еще продолжала бубнить о Верунчике и причине ее звонка. Но затем она стала зевать так часто, что слова буквально тонули в зевке.
      – Ты лучше поспи, – посоветовала ей Мариша.
      – Что ты. Я не могу.
      – Можешь.
      – Мне страшно.
      – Если хочешь, я побуду с тобой.
      Лиза явно обрадовалась такому предложению.
      – Ты в самом деле это можешь сделать?
      – Могу. Дома меня никто не ждет. По крайней мере еще пару дней я совершенно свободна. Могу и с тобой переночевать, если тебе так будет легче.
      – Гораздо! – выдохнула Лиза, глаза которой уже закрывались. – Гораздо легче. Ты себе даже не представляешь…
      Но договорить не смогла. Глаза бедной Лизы окончательно слиплись, голова упала на подушку, и она заснула. Мариша прикрыла ее мягким одеялом из чесаной овечьей шерсти, а сама перебралась в соседнюю комнату. Хотя ей сегодня выпало куда меньше переживаний, чем Лизе, но и она чувствовала настоятельную необходимость в отдыхе.
        

ГЛАВА 4