Утром 16 июня вместе с офицером связи мы отправились в 45-й стрелковый корпус. Получив там соответствующие распоряжения и советы, сразу же отбыл в Суходровку, где располагался штаб 159-й стрелковой дивизии. В действительности села этого не было. От него остались одни обгорелые бревна и каменные развалины.
      Встретил меня начальник штаба подполковник Г. X. Акбердинов. Я попросил его подробнее рассказать о боевом пути 159-й стрелковой дивизии, о ее людях. Мы просидели довольно долго. Вот что я узнал от Галима Ханфиевича. Формирование соединения началось 23 мая 1943 года. Основу его составили 20-я курсантская и 132-я Чкаловская, отдельные стрелковые бригады, прошедшие суровую школу двухлетних боев.
      В это время дивизия насчитывала 7721 человека, в том числе 835 средних и старших командиров. Под ее знамя встали воины тридцати двух национальностей, населяющих Советский Союз. Многие из них уже были отмечены высокими правительственными наградами: 99 человек - орденами, 446 - медалями.
      Более трети личного состава являлись коммунистами и комсомольцами. Командовал соединением в 1943 году полковник Демьян Иосифович Богайчук кадровый командир Красной Армии. Начальником политотдела дивизии был подполковник Василий Павлович Кузьмин, бывший секретарь районного комитета партии.
      15 июля 1943 года дивизию направили на фронт. Боевое крещение она получила на Смоленщине.
      9 августа ночью 631-й стрелковый полк скрытно вышел на исходный рубеж для наступления, а утром 10 августа стремительным ударом освободил Дворище. Деревня представляла собой сильно укрепленный пункт. Ее прикрывали минные поля, проволочные заграждения, противотанковые рвы, траншеи с разветвленными ходами сообщения. Но бойцы нового формирования в тесном взаимодействии со 120-й танковой бригадой овладели Городищем с ходу. Преследуя неприятеля и не давая ему опомниться, воины вскоре заняли Бол. Тесное.
      Гитлеровцы яростно сопротивлялись. Стремясь затормозить наше наступление, они предприняли серию контратак, вызвали авиацию. Однако бойцы 159-й проявили завидное упорство. Отразив многочисленные наскоки врага, части и подразделения продолжали теснить немцев, очищая от них один населенный пункт за другим.
      К утру 13 августа дивизия овладела селениями Александровка, Носищево, Мал. Тесное, Истопки, форсировала реку Демина.
      24 дня 159-я стрелковая дивизия вела непрерывное наступление. За это время прошла 65 километров, отбила у захватчиков 67 населенных пунктов, освободила из фашистской неволи тысячи советских людей.
      20 сентября после кратковременного отдыха, который был использован для боевой учебы, соединение приступило к выполнению нового боевого задания. В условиях дождливой погоды и бездорожья оно совершило длительный марш к новому месту сосредоточения.
      4 сентября 631-й стрелковый полк вступил в бой с противником, занимавшим лес, южнее Дрожжино. Немцы оказали здесь упорное сопротивление, и прорвать их оборону сразу не удалось. Тогда подразделения полка и разведрота дивизии ночью обошли Дрожжино и овладели вражескими позициями южнее совхоза Талашкино. Боясь оказаться отрезанным, неприятель начал поспешно отходить, уничтожая боевую технику, разрушая населенные пункты. 631-й полк неотступно преследовал его. Соседние части также успешно продвигались на запад.
      Пасмурным осенним утром 631-й стрелковый полк прошел через юго-западную окраину Смоленска. На крыше одного из зданий уже развевалось красное знамя. Население встречало своих освободителей со слезами радости и с чувством огромной благодарности. И это было высшей наградой воинам за их ратный подвиг.
      Гитлеровцы поспешно откатывались, прикрываясь небольшими заслонами. Но подразделения дивизии быстро сбивали их. 28 сентября в районе деревень Редьки и Клеменки соединение вышло к границе Белорусской ССР. В жестоких схватках с фашистами бойцы, сержанты и офицеры проявили отвагу, мужество, готовность пожертвовать собой во имя свободы и независимости Родины.
      Так, в одном из боев взводный 631-го стрелкового полка младший лейтенант Жуков был ранен в голову и руку. Однако он продолжал вести своих бойцов вперед. В него попала третья пуля. Сержант Мухаметдинов подбежал к командиру, чтобы оказать ему помощь. Жуков тихо промолвил: "Не надо, родной, я умираю. Идите дальше, вас там ждут..." Бойцы отомстили за смерть боевого товарища. В рукопашной схватке они истребили несколько десятков неприятельских солдат и офицеров.
      Пример стойкости и мужества показали также комсомольцы Лебединский, Уваженкр, Селезнев и Пустовалов. Они занимали высоту, которая прикрывала фланг нашего подразделения. Перед вечером на них пошло до 30 немцев. Лебединский, Уваженко, Селезнев и Пустовалов не дрогнули. Они встретили противника дружным огнем и отбили его атаку. Гитлеровцы три раза пытались овладеть этой позицией, но она осталась неприступной.
      Дерзкий налет на оккупантов совершили 10 разведчиков 558-го стрелкового полка во главе с коммунистом Морозом. Они ворвались в населенный пункт и решительными действиями вынудили находившихся там фашистов сложить оружие. Советские бойцы доставили в штаб части 12 пленных, в их числе 2 офицера.
      В дни боев заметно выросло число коммунистов. Только за первый месяц в партию вступило свыше 400 бойцов, сержантов и офицеров, доказавших в боях свою преданность Родине.
      Рассказывая о людях дивизии, Галим Ханфиевич Акбердинов вспомнил о Федоре Саютине. На фронт он приехал из Сибири. До войны мечтал стать инженером-механиком, но с заветной мечтой пришлось временно расстаться и взяться за оружие.
      Через несколько дней, не успев истребить ни одного фашиста, Федор был ранен. Молодой воин понял, что воевать - не дичь на заре стрелять. Он настоял, чтобы из госпиталя его выписали досрочно - уж очень велика была его ненависть к врагу. С настойчивостью, достойной похвалы, Федор начал постигать солдатскую науку. Особенно хорошую боевую школу прошел он под Ржевом во время нашего первого наступления. Саютин участвовал во многих боях и уложил немало гитлеровцев. Но и сам опять попал под пулю.
      Оправившись от второго ранения, Саютин получил назначение в 20-ю отдельную стрелковую бригаду. Когда атаковали деревню Ольховец, Федор отличился как решительный и меткий автоматчик.
      Вскоре командир батальона капитан Андреев взял Саютина к себе связным. Подразделение глубоко вклинилось в неприятельскую оборону, и его сообщение со штабом бригады было затруднено. Единственная дорога протяжением в полтора-два километра беспрерывно обстреливалась. По этому "коридору смерти" связному доводилось ходить несколько раз в день.
      Однажды Саютина вызвал комбат и вручил ему пакет с донесением в штаб бригады.
      - Надо доставить во что бы то ни стало, - сказал капитан Андреев.
      - Есть! - ответил Саютин.
      Заправив шинель и взяв автомат, он четко повернулся и вышел из блиндажа.
      В эту ночь тучи заволокли все небо. Но на дороге по светло как днем. Противник беспрерывно освещал ракетами, обстреливал из автоматов и пулеметов. Пришлось пробираться по-пластунски. Саютин передвигался быстро, уверенно.
      На командный пункт соединения прибыл благополучно. Сдав донесение и получив пакет для комбата, Саютин направился в обратный путь. На полдороге он был оглушен разрывом мины. Сколько пролежал контуженный, не помнит, в сознание привела острая боль. Саютин первым делом проверил, цел ли конверт. Он был на месте. Саютин поднялся на ноги, прошел несколько шагов, снова упал. Отдышавшись, пополз.
      Перед входом в блиндаж Андреева Федор оправил шинель, густо вымазанную в грязи, потом вошел в помещение и доложил:
      - Товарищ капитан, ваше приказание выполнил. И от комбрига есть...
      Саютин расстегнул гимнастерку, полез за пазуху.
      - Ты ранен, Саютин? - спросил Андреев, указав на руку, по которой струйкой стекала кровь.
      Только теперь Саютин почувствовал боль пониже плеча. Он закрыл глаза и пошатнулся.
      - Чуть царапнуло... На обратном пути... Разрешите быть свободным?..
      Это было третье ранение Саютина, да еще с контузией. Но солдат не ушел в санроту, остался в батальоне, который продолжал наступать. Его наградили медалью "3а отвагу".
      Таких, как Саютин, в дивизии было немало. Взять хотя бы сапера Виктора Ступина. О нем я тоже услышал очень подробный рассказ.
      Близилась полночь. В гильзе из-под снаряда тускло горел огонек, бросая слабый свет на стены и потолок жарко натопленной землянки. В углу на нарах дремали четыре минера. Один из них - Виктор Ступин - то и дело вскакивал, смотрел на часы. Он боялся проспать. С 11 часов вечера до 5 часов утра им надо сделать проходы в проволочных заграждениях, разминировать лощину, по которой пойдут в наступление пехотинцы. Старший сержант Ступин был уверен, что со своими боевыми товарищами Шумейко, Никишевым и Крючковым с заданием справится. Не было еще такого случая, чтобы по их вине что-то срывалось. И все же его одолевало беспокойство. Но вот ровно в 11 вечера из землянки вышли четыре человека в белых маскировочных халатах. Глубокий мартовский снег был рыхлым, и ноги проваливались выше колен. Несмотря на кромешную тьму, минеры быстро отыскали заграждение. Вынув ножницы, Ступин начал разрезать проволоку, а Шумейко, Никишев и Крючков принялись растаскивать ее по сторонам.
      Через некоторое время немцы заметили наших бойцов и открыли по ним огонь. Но они продолжали работу.
      Проходы сделаны. Теперь надо найти и обезвредить мины.
      Ступин пополз вперед, прощупывая снег. Обстрел усиливался. Мины падали очень близко. Однако воины упорно двигались дальше. Наконец щуп коснулся чего-то твердого. Смертоносные "сюрпризы" врага обнаружены. С великой осторожностью Ступин стал голыми руками разгребать снег. Пальцы стыли, коченели. Он согревал их дыханием и снова работал, работал.
      Вскоре Ступин нащупал крышку на верхнем взрывателе, снял ее, а затем вынул взрыватель. После этого начал обводить пальцами холодные бока мины. Едва прикоснувшись к тонкой проволоке, Виктор замер, свободной рукой достал из кармана ножницы и плавно перекусил металлический волосок, тянувшийся к боковому взрывателю. Затем Ступин тихонько запустил руку под дно мины и там обнаружил еще один взрыватель. Обезвредил и его.
      Теперь круглая, как сковорода, мина была не опасна, и Ступин изо всех сил швырнул ее в сторону.
      В ту ночь он обнаружил и обезвредил около двухсот мин.
      К пяти утра путь для пехоты был очищен.
      Старший сержант Виктор Прокофьевич Ступин не только сам обезопасил множество вражеских мин. Он обучил этому трудному и тонкому искусству 50 молодых воинов.
      Бои за освобождение Смоленщины и Белоруссии были упорными.
      На заранее подготовленном рубеже по правому берегу Мереи противник сопротивлялся особенно яростно. В отдельные дни он предпринимал по пять - семь контратак. Но наши бойцы отбивали их.
      В ночь на 5 октября подразделения 491-го стрелкового полка овладели деревней Кринки, а 631-й полк достиг западной окраины деревни Редьки.
      Дивизия наконец вступила на белорусскую землю и очистила от оккупантов ряд населенных пунктов. В этих боях многие воины заслужили славу героев.
      Бессмертный подвиг совершил в те дни старший лейтенант Михаил Веселов. Во время одной вражеской контратаки вышел из строя весь расчет противотанковой душки. Но она не замолчала. Оставшись один, раненый Веселов продолжал вести огонь, расстреливая в упор неприятельскую пехоту, уже в четвертый раз подымавшуюся в контратаку. Немцам удалось ворваться на наши позиции. Они попытались живьем захватить отважного офицера. К Веселову подскочил здоровенный фашист, и, сцепившись, они повалились на землю. В это время другой гитлеровец ударил Веселова ножом в спину. Смертельно раненный, старший лейтенант собрал последние силы и зубами впился в горло фашиста. Умирая, Михаил Веселов уничтожил еще одного гитлеровского выродка.
      В дивизии было широко известно имя молодого коммуниста, кавалера двух орденов Славы Василия Малышева. Только в одном бою на Белорусской земле он уничтожил пятнадцать фашистов. Когда командир подразделения выбыл из строя, Малышев взял командование на себя. Бойцы, возглавляемые им, отбросили противника.
      Во время освобождения родной Белоруссии прославился снайпер коммунист Митрофанов. Он истребил 98 гитлеровцев.
      В наступлении воины соединения проявляли массовый героизм. Только правительственных наград были удостоены 5520 рядовых, сержантов и офицеров. Среди них павшие смертью храбрых старший лейтенант Поддубов и лейтенант Филимонов, награжденные орденом Александра Невского. Два ордена Славы заслужил коммунист Наргуж Кутайбергенов. Эти люди - гордость и слава дивизии.
      За год вновь сформированное соединение приобрело немалый боевой опыт.
      В состав дивизии входили полки: 631-й стрелковый, которым командовал подполковник К. Д. Дмитриев, 491-й стрелковый во главе с майором Г. Н. Петиным, 558-й стрелковый под командованием подполковника М. Е. Волкова, 597-й артиллерийский - командир полковник С. В. Кунцевич, 136-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион, 185-й саперный батальон и другие специальные части и подразделения. Моим заместителем по строевой части являлся полковник Михаил Дмитриевич Горылев, начальником политотдела был подполковник Дмитрий Михайлович Костюк и артиллерией командовал подполковник Александр Андреевич Гоша.
      631-й и 491-й стрелковые полки занимали оборону в первом эшелоне, а 558-й - во втором.
      Нам противостояли части 256-й пехотной дивизии, 550-го штрафного батальона и 256-го саперного батальона противника.
      Глубоко эшелонированная оборона его была заранее подготовлена и все время совершенствовалась. Первая позиция глубиною 2,5-3 километра состояла из трех траншей полного профиля с большим количеством огневых точек, связанных ходами сообщения.
      Передний край немцев проходил по юго-западному берегу Суходровки на участке Маредново, Осетки, Шельмино и высоты 153.9. Перед ним было проволочное заграждение в три ряда, а в 20-30 метрах от кольев тянулись сплошные минные поля глубиною 30-40 метров. Кроме того, скрытые подступы к траншеям прикрывались мало заметными препятствиями с "сюрпризами". Минные участки и различные заграждения имелись также в глубине между линиями окопов.
      В двух-трех километрах от первой проходила вторая позиция, состоявшая из двух траншей. Между этими позициями были промежуточные и отсечные.
      Неприятельская оборона прикрывалась труднодоступной местностью.
      С 5 июня 1944 года фашистское командование начало усиленно пополнять части на этом участке. Если раньше, по данным нашей разведки, они были укомплектованы на 50-60 процентов, то к 15 июня их численность уже доходила до 80-90 процентов. Состояли подразделения из немцев в возрасте преимущественно от 30 до 45 лет, в большинстве членов нацистской партии и участвовавших ранее в боях на Восточном фронте.
      Среди штрафников имелось много преступников, приговоренных к пожизненной каторге и смертной казни. После победы в Белоруссии им обещали амнистию.
      Вот этих-то головорезов нам и предстояло разгромить. Соотношение сил в полосе дивизии было такое: мы превосходили неприятеля в живой силе, автоматическом оружии и минометах, он нас - в танках, артиллерии и станковых пулеметах.
      Подготовка к наступлению шла полным ходом. Саперы построили для переправы через реку Суходровку 3 моста для танков и артиллерии и 6 мостов для пехоты. В проволочных заграждениях проделали 12 проходов шириной 4-6 метров - по одному на роту первого эшелона, в минных полях - 4 прохода, выделены саперы-проводники.
      Для преодоления своих траншей заготовили перекидные мостики.
      Всю артиллерию - свою и поддерживающую - разделили на группы разрушения, поддержки, сопровождения пехоты и танков. Группам поддержки, сопровождения пехоты и танков предстояло действовать по плану дивизии, группе разрушения по плану корпуса. Каждая батарея знала, кого она обязана поддерживать, а расчеты орудий прямой наводки - какие цели уничтожать и кого сопровождать. Командиры батарей и рот расположились в совместных наблюдательных пунктах, а командиры дивизионов с командирами батальонов. Так было согласовано взаимодействие между пехотой, артиллерией и танками.
      На четвертый день после прибытия в дивизию я поближе познакомился с частями, изучил обстановку и полученную задачу.
      В ночь на 20 июня на совещании командного состава заслушал доклады своих заместителей, начальников служб и командиров частей о готовности к наступлению. Здесь же отдал приказ. Дивизия должна была прорвать оборону противника, нанося главный удар правым флангом в направлении Шельмино, Рыжики, и уничтожить противника в районе Марьяново, Осетки, Соловьево, выйти на рубеж Сосновая - Наспа - Кимбари 1-е. В последующем форсировать реку Лучеса на участке Макеево, отметка 170.6 и овладеть рубежом Мурашки - отметка 170.6. В дальнейшем развивать наступление в направлении Девин, Богушевка.
      Правофланговому 631-му стрелковому полку с 144-й отдельной армейской штрафной ротой и батареей самоходных орудий предстояло взломать неприятельскую оборону на участке высота 167.1, Осетки и наносить удар в направлении Осетки, Лешино, Новый Стан.
      491-му стрелковому полку с 234-й отдельной армейской штрафной ротой батареей самоходных орудий опрокинуть гитлеровцев на участке высота 153.4, излучина реки Суходровка и наступать в направлении Шельмино, Бастон, Соловьеве.
      558-му стрелковому полку надлежало сменить части 338-й стрелковой дивизии и занять оборону на семикилометровом фронте, огнем сковать и отвлечь как можно больше сил немцев. А после успеха на направлении главного удара свернуться в сторону правого фланга и, оставив на прежних позициях прикрытие, двигаться на Казимиров, Бабино, Кумбари. Маневр 558-го полка по моему замыслу дал бы возможность расширить прорыв и обеспечить левый фланг дивизии.
      На артиллерию возлагалось уничтожение живой силы и огневых средств фашистов на переднем крае и в ближайшей глубине, а также в случае необходимости отразить контратаки со стороны Марьяново, Задни, Задвинки, Кароли.
      Особое внимание всех командиров я обратил на взаимодействие в глубине обороны противника с конно-механизированной группой генерала Н. С. Осельковского, которая вводилась в полосе 5-й армии в направлении Богушевска.
      Настроение у всех было приподнятое, все понимали важность операции.
      Наступление намечалось на 22 июня.
      Накануне по всему фронту велась разведка боем. Мы тоже выделили для этой цели от каждого полка по одной стрелковой роте. Командирам этих подразделений была поставлена задача вскрыть огневую систему врага. А если удастся, то овладеть первой траншеей.
      21 июня в 6 часов 30 минут после короткого артиллерийско-минометного налета роты атаковали гитлеровцев в районе Осетки, Шельмино, но перед проволочным заграждением залегли, прижатые сильным ружейно-пулеметным и артиллерийско-минометным огнем.
      Немцы ждали нашего наступления и вылазку рот, видимо, приняли за начало его. Только этим и можно было объяснить то, что они открыли ураганную стрельбу из всех видов оружия. Нам оставалось только внимательно наблюдать.
      Под прикрытием артиллерии наши роты отошли. Повторять атаку не было смысла: все равно такими силами траншею не захватить, а необходимые сведения мы и так уже получили. Состоялся краткий разбор действий подразделений. Пришлось признать, что одной из причин неудачи явилась некоторая медлительность стрелков после переноса нашего артогня в глубину вражеской обороны. Это дало возможность фашистам успеть выскочить из укрытий, занять свои места и организованно отразить натиск наступающих. Промах этот учли.
      Неприятель ждал повторных атак. Мы решили запутать его ложными попытками захватить занимаемые им позиции. Когда эта цель была достигнута, мы, усилив сводный батальон ротой из 491-го полка, глубокой ночью нанесли настоящий удар. Он был проведен без артиллерийской подготовки и настолько внезапно для противника, что последний не успел опомниться, как наши бойцы уже ворвались в траншею. Завязался ожесточенный рукопашный бой.
      К 2 часам ночи первую траншею удалось полностью очистить от фашистов. В ней закрепились воины капитана П. Г. Меленцова и капитана Г. М. Русанова.
      В 4 часа утра гитлеровцы предприняли контратаку.
      Совершив мощный артиллерийско-минометный налет, они бросили против подразделений капитана П. Г. Меленцова до двух батальонов пехоты в сопровождении 20 танков.
      По вражеским машинам открыли огонь орудия прямой наводки, не подпуская их к траншее. Часть сил Меленцов повел в обход по ходам сообщения контратакующих.
      Потеряв танки, немцы повернули обратно. В этот момент во фланг и тыл им ударили бойцы Меленцова. Снова началась рукопашная.
      Противник пытался помочь своим, но ему воспрепятствовали. К 5 часам утра бой закончился.
      За ночь подразделения дивизии уничтожили более 300 неприятельских солдат и офицеров, сожгли 12 танков.
      Этот успех воодушевил личный состав соединения. Во всех частях состоялись митинги.
      В 9 часов мне позвонил командующий 5-й армией генерал-полковник Н. И. Крылов.
      - Ну как, Николай Васильевич, все готово?
      - Так точно, товарищ командующий!
      - Уверен, что перекопцы меня не подведут, - сказал Николай Иванович. Желаю вам успехов. Передайте это всем командирам и бойцам.
      - Есть! - ответил я, тронутый вниманием командарма. - Доверие оправдаем!
      До сигнала было еще достаточно времени, и я решил проехать в части. Побывав на командном пункте 631-го стрелкового полка, направился в один из его батальонов. Проезжая мимо ручья, заметил купающегося солдата. Смыв мыло, он выскочил на берег и стал надевать чистое белье, новое обмундирование. Увидев меня, доложил:
      - Красноармеец Чебуров, товарищ генерал! Готовлюсь к бою.
      Я не совсем понял смысл такого рода подготовки.
      - Праздник для меня, - пояснил Чебуров. - Я родом из Богушевска.
      Только теперь мне все стало ясно. Я подошел к воину и пожал ему руку.
      - Правильно. Освобождение родного края - это очень большой праздник. Кто-нибудь ждет?
      - Жена, дети, мать.
      - Ну вот завтра и будешь дома.
      - Обязательно буду! - воскликнул Чебуров.
      После обеда я вернулся на свой наблюдательный пункт, находившийся в двухстах метрах от переднего края.
      В 16 часов 10 минут началась артиллерийская подготовка. Через некоторое время в воздухе появилась наша авиация. Она также обрушила свои удары на врага. Затем артиллеристы перенесли огонь в глубину немецкой обороны. Подразделения и части поднялись в атаку. Бойцы преодолели проволочные заграждения, минные поля, ворвались во вторую траншею...
      Как мне потом доложили, первым в нее спрыгнул сержант Стефан Смолин. За ним последовали другие. Смолин подбежал к блиндажу, ногой выбил дверь и очередью из автомата уничтожил одного офицера и двух солдат. В это время Другая часть воинов, не задерживаясь, устремилась вслед за самоходчиками вперед и с ходу выбила фашистов из третьей траншеи.
      В разгар этого боя осколком снаряда был ранен командир минометного расчета из 491-го стрелкового полка коммунист Амиров. Ему предложили идти в медпункт, но он остался в строю.
      Когда взводу лейтенанта А. Ф. Тухтарова преградило путь минное поле, а саперов вблизи не оказалось, то проделать проход в нем вызвался коммунист сержант В. П. Брагин. Под вражеским огнем он обезвредил 16 мин и благополучно провел подразделение через опасный участок.
      Умело используя местность, Брагин вместе со своим отделением первым достиг третьей линии окопов, уничтожил трех гитлеровцев, затем ликвидировал огневую точку, захватив станковый пулемет и пленив трех пулеметчиков.
      Василий Петрович Брагин не раз отличался и в последующих боях. За решительность и отвагу он удостоен звания Героя Советского Союза.
      Хорошо проявили себя в этой операции 25 девушек-снайперов. Они прибыли в дивизию из подмосковного города Подольска. Комсомолки ни в чем не уступали ребятам. За время наступления по белорусской земле они истребили более 400 вражеских солдат и офицеров. Наибольший личный счет был у Веры Шерстневой, Вали Соломоновой и Дуси Олениной. Впоследствии многие из девчат были награждены орденами.
      В жарких боях большинство девушек-снайперов получили ранения. Как сложилась их дальнейшая судьба, мне неизвестно. Знаю лишь, что до Восточной Пруссии из 25 дошли только семеро.
      Но это я уже забежал несколько вперед. А пока части дивизии успешно продолжали наступать.
      В 20 часов из района Казимировки противник предпринял контратаку. Однако 491-й полк отразил ее, уничтожив до 300 солдат и офицеров.
      К исходу дня 159-я стрелковая дивизия прорвала две позиции, вывела из строя до 2000 фашистов, уничтожила 12 танков и 4 самоходки, 8 орудий, 12 минометов, 18 пулеметов, взяла 82 пленных, захватила 4 миномета, 6 орудий, 150 автоматов и винтовок, 8 пулеметов, 7000 снарядов, мин, гранат и 2500 патронов.
      Мы потеряли 84 человека убитыми и 123 ранеными, а также 2 самоходки, 5 орудий, 8 пулеметов.
      С утра следующего дня соединение продолжало наступление. Неприятель изо всех сил цеплялся за промежуточные рубежи, чтобы выиграть время и создать надежную оборону на реке Лужа. Но все его старания не достигали цели.
      24 июня части на подручных средствах с ходу форсировали реку Лужу и оседлали шоссейную дорогу Витебск - Орша.
      Перед Богушевском нас встретили белорусские партизаны. Мы договорились с ними о порядке взаимодействия. Они нам крепко помогли.
      26 июня мы вошли в Богушевск.
      В тот же день пришел приказ Верховного Главнокомандующего, в котором за Витебскую операцию дивизии объявлялась благодарность и присваивалось почетное наименование Витебской.
      По этому поводу состоялся митинг. Он проходил на месте городского парка, дотла сожженного немцами.
      - Фашисты погубили много ни в чем не повинных советских людей, - сказал я, обращаясь к воинам. - Долг каждого из нас - отомстить за кровь наших соотечественников новыми боевыми подвигами, ответить на благодарность Верховного Главнокомандования.
      Меня сменил начальник политотдела соединения Дмитрий Михайлович Костюк. Он поздравил воинов с победой и призвал всех еще злее бить ненавистного врага, чтобы поскорее освободить родную землю от коричневой чумы.
      Боец Яцук с гневом говорил о злодеяниях врага:
      - В нашем районе они живьем сожгли жителей целого села. За такие дела им нет прощения, только одна кара этим извергам - смерть.
      Лейтенанты Гершонок и Филоненко от имени своих подразделений заверили командование, что их теперь не остановит никакая сила.
      - Мы дойдем до логова фашистского зверя, - сказал Гершонок.
      После выступления я вручил героям последних боев правительственные награды. Орденов удостоились капитаны Белов, Зиновьев, старшина Третьяков, сержанты Утин и Машков, красноармеец Гладышев и другие товарищи.
      Прямо с митинга они снова пошли в бой.
      Сопротивление противника значительно ослабло. Теперь у него хватало сил держаться только на отдельных рубежах. Дивизия стремительно продвигалась вперед.
      За 12 дней она прошла более 300 километров. До Вильнюса оставалось 52 километра.
      Мы выслали в сторону города передовой отряд, в который включили кавалерийский эскадрон, артиллерийскую батарею, роту станковых пулеметов на тачанках и батарею самоходных орудий.
      Этой группе была поставлена задача вместе с передовым отрядом танкового корпуса ворваться в город, занять телеграф, телефонную станцию, железнодорожный вокзал и обеспечить удержание этих пунктов до подхода дивизии.
      В течение ночи и дня отряд прошел около 60 километров и к исходу 7 июля завязал бой на окраине Вильнюса. Сломив сопротивление оборонявшихся, конная разведка вскоре овладела кладбищем, перерезала железную дорогу и атаковала станцию. Однако отставшие стрелки не успели быстро поддержать действия кавалеристов, и немцам удалось восстановить разорванное звено. Конники оказались в окружении. Возглавлял их мой заместитель по строевой части полковник М. Д. Горылев. Он решил вырваться из вражеского кольца собственными силами. 20 бойцов были разделены на две группы. Одну повел М. Д. Горылев, вторую - лейтенант В. Г. Иванченко.
      Под старшиной Фарякиным убило лошадь. Очутившись на земле, он с двумя автоматами залез в воронку и один стал сдерживать целое подразделение гитлеровцев. Фарякин отбивался более двух часов, пока не погиб в перестрелке.
      Так же трагически сложилась судьба старшего сержанта Погожева и сержанта Увялкова. Они вступили в схватку с 25 автоматчиками и более трех часов отражали их натиск. Оба героя пали от вражеских пуль.
      Положение эскадрона еще больше ухудшилось. Кольцо вокруг него все время сужалось, уже было слышно, как фашисты кричали:
      - Рус, сдавайся!
      В этот момент тяжело ранило полковника Горылева. Лейтенант Иванченко взвалил его себе на плечи и под огнем понес к бетонной водосточной трубе, проложенной под железнодорожной насыпью. Но там оказались немцы. Увидев лейтенанта, они стали бросать в него гранаты. Иванченко, опустив раненого на землю, взбежал на полотно и открыл из автомата ответный огонь. Гитлеровцы рассыпались.
      На помощь Иванченко пришли бойцы Якимовский, Частников, Дусенев и Тутаев. Михаил Дмитриевич Горылев и уцелевшие конники были спасены.
      Мне тоже пришлось пережить несколько драматических минут. Узнав, что мой заместитель в тяжелом положении и находится совсем рядом, я, прихватив с собой всех, кто оказался в этот момент под рукой, бросился к нему на выручку. Вместе с капитаном Дорониным, автоматчиком старшим сержантом Петровым, радистом старшим сержантом Осиповым и шофером Терентьевым я пробился к насыпи, только намного дальше от моста, где находился Горылев. Здесь мы неожиданно наткнулись на неприятельских солдат. Их было человек тридцать. Увидев перед собой советского генерала, они растерялись. Некоторые вскинули автоматы, кое-кто схватился за гранаты. Но выстрелов не последовало. Гитлеровцы чего-то выжидали.
      Я почувствовал, как по лицу потекли струйки холодного пота, но внешне сохранял полное спокойствие. Жестами поманил солдат к себе. В недоумении они начали переглядываться.
      Осмелев, я еще настойчивее стал требовать, чтобы группа приблизилась. Из всех лишь двое, держа наготове автоматы, сделали несколько шагов в мою сторону. Знаком я приказал им опустить оружие и сам заложил руки назад. После этого ко мне медленно подошли остальные. Я приказал автоматчику Петрову отвести их в тыл и там уже обезоружить.