– Она нигде не живет, – сказал Муми-папа. – Боюсь, мы просто не успеем ее разыскать.
      – Не выходи сейчас, милый Муми-тролль, прошу тебя, – сказала фрекен Снорк.
      – Я должен, – твердо отвечал Муми-тролль. – Ну, пока!
      – Возьми мои часы, чтобы следить за временем, – сказал Снорк. – И поторопись! Уже четверть девятого!
      – Значит, у меня еще есть целых двадцать семь минут, – сказал Муми-тролль, обнял свою встревоженную мать, проглотил последний кусок торта и выскочил наружу.
      Воздух на берегу был горяч, как огонь, деревья стояли неподвижно, боязливо трепеща всеми свежими листьями. Комета ослепительно сверкала, закрывая собой все небо.
      Муми-тролль бежал по песку в лес и кричал во все горло:
      – Э-ге-гей, Мартышка! Покажись! Мартышка!
      Красный свет под деревьями накладывал на все какой-то жутковатый отпечаток. Нигде не было видно ни души, вся ползучая мелюзга попряталась в землю и притаилась там в страхе и ожидании.
      Муми-троллю казалось, будто он остался один на свете, так ему было одиноко. Он бежал между стволов деревьев, звал, прислушивался и снова бежал. Но вот он остановился и взглянул на часы.
      Оставалось всего двенадцать минут. Пора поворачивать назад.
      Он крикнул напоследок и прислушался, ожидая ответа. Откуда-то издалека-издалека донесся слабый писк. Муми-тролль приложил лапы ко рту и снова крикнул. Теперь ответ раздался поближе. А вот и сама Мартышка скачет в листве с дерева на дерево!
      – Так это ты! – восхищенно затараторила она. – Привет, привет! А я-то сижу и думаю…
      – У нас нет времени для болтовни, – поспешно сказал Муми-тролль. – Следуй за мной – получишь апельсин. Только живо, не то съедят другие.
      Оставалось всего пять минут…
      Никогда еще Муми-тролль не бегал так быстро. Горячий воздух жег ему глаза, во рту пересохло.
      А Мартышка прыгала с дерева на дерево и без умолку болтала и смеялась.
      – Апельсины! – трещала она. – Давненько я не пробовала апельсинов. Ты уверен, что они настоящие? Если здесь и дальше будет так хорошо и тепло, вот увидишь, как быстро они полезут отовсюду. Я всегда чищу их своим особым способом…
      Четыре минуты!
      Между деревьями проглянул берег…
      Три минуты!
      Как трудно бежать по песку… Муми-тролль подхватил Мартышку на руки и стрелой понесся к скале.
      Перед входом в грот стояла его мама и ждала. Она всплеснула лапами и закричала:
      – Бегом! Бегом!
      С грехом пополам они вскарабкались на скалу. Муми-мама сгребла их в охапку и затолкала в грот, а потом юркнула туда сама.
      – Ты успел! – воскликнула фрекен Снорк и постепенно стала опять розовой.
      – Апельсин…– начала было Мартышка и вдруг удивленно замолкла.
      Снаружи…
      Снаружи как зашипит, как загудит!
      Все, кроме Хемуля (он считал свои марки) и Ондатра (он застрял в тазике), бросились на песок и крепко ухватились друг за друга. Лампа погасла, и стало совершенно темно.
      Комета проносилась над Землей. Было ровно восемь часов сорок две минуты и еще четыре секунды.
      В небе шипело и грохотало, словно там рвались миллионы ракет и миллиарды ручных гранат, гора тряслась и дрожала. Хемуль упал животом прямо на ворох своих марок. Снифф заревел по-страшному, а Снусмумрик надвинул шляпу на самый нос – так казалось ему безопасней. Раскаленные камни дождем посыпались в ванну на крыше.
      С гулом и грохотом комета протащила свой пылающий огненно-красный хвост над долиной, над лесом и над горами и с ревом унеслась дальше в мировое пространство.
      Пройди она чуть-чуть поближе к Земле, и очень может быть, все разлетелось бы вдребезги. Но она лишь слегка задела ее хвостом и устремилась к другим солнечным системам, таким далеким, что ей никогда уже не вернуться обратно к Земле.
      Но в гроте этого не знали и думали, что после такого страшного грохота все сгорело и ничего не осталось на Земле. Что их грот, быть может, единственное, что уцелело на свете. Они прислушивались и прислушивались, но все тихо было снаружи.
      – Мама, – спросил Муми-тролль, – теперь все?
      – Все, маленький мой Муми-сын, – ответила мама. – Теперь все хорошо, а сейчас надо спать. Не плачь, Снифф, опасность миновала.
      – Какая жуть…– с дрожью в голосе произнесла фрекен Снорк.
      – Не думай больше об этом, – сказала Муми-мама. – Иди сюда, бедная обезьянка, согрейся.
      – А апельсин? – спросила Мартышка.
      – В другой раз, – ответила Муми-мама. – А теперь я спою вам колыбельную на сон грядущий.
      И она запела:
 
Спите, ребятки, погас небосвод,
В небе кометы ведут хоровод.
Пусть приснится вам сон,
Пусть забудется он…
Ночь наступает, лишь звезды не спят,
По пастбищам бродят сто малых ягнят.
 
      Постепенно, один за другим, засыпали они, и совсем тихо и безмолвно стало в гроте.

Глава тринадцатая