– Мой дон, на этом получше будет ехать - ведьму догнать будет не так-то легко…
      Старлей очнулся, спрыгнул в грязь и ухватил коня за уздечку.
      – И отчего мне так хочется сравнять Изек с землёй?.. - пробормотал он. - Вы не знаете, леди?
      И с вызовом посмотрел леди Ульрике в глаза. Та очаровательно улыбнулась, снисходительно заметив в ответ:
      – О-о, как вы благородны, молодой дон… Ужель вы думаете, что я случайно подвела к вам именно этих портних? Или вы думаете, что я просто так послала за Лючике, едва узнала о вашем похищении? И такова ваша благодарность за то, что я нашла недостающую половинку вашего сердца?..
      Ошеломлённый Александр, у которого в голове закрутились так много "зачем" и "почему", машинально сел в седло. Но едва он решился открыть рот, как знатная дама вновь усмехнулась - на этот раз печально.
      – Не забивайте себе голову - в некоторых вопросах мы мудрее вас, мужчин.
      Задумчиво покивав головой, старлей с огорчением пожал руку лорду Эрлику. Посмотрел несколько секунд на леди Ульрику, тронул поводья. И, подъехав поближе, поклонился ей, насколько это оказалось возможным сидя в седле. Поцеловал надушенную лавандой замшевую перчатку, и решительно отвернулся. Ещё немного, и он наговорит этой стерве такого… Если не сделает… И погнал коня прочь.
      Тиль тоже поспешила подальше от этого вдруг ставшего таким чужим города неблагодарных и сумасшедших. А лорд Эрлик посмотрел вослед удаляющейся парочке, покачал головой своим думам и спохватился.
      – Десять монет за мной. Только, леди, вам придётся крепко объясниться. Дон Александр сделал для нас очень, очень много. И мог сделать для моего города столько… я вам никогда этого не прощу! Вы слышите?
      Сердце успело отстучать много ударов, а путешественники давно скрыться во влажном, отливающем на осеннем солнце мареве, прежде чем ладонь лорда легла на рукоять меча. Побарабанила пальцами, откинула защёлку - и на свет появился откованный лично доном Александром подарочный чёрный клинок, с которого вставший на дыбы лев хищно скалился в обрамлении терновых колючек. Потом были и другие мечи, и даже не хуже - да только этот оказался первым, оттого и воспринимался всеми с суеверным восторгом…
      – Итак, леди? Видит светлейший Беор, я никогда не поднимал меч на безоружных. Но избавить мир от ядовитой змеи - это моя обязанность.
      И с удивлением увидел на устах дамы грусть.
      – Оставьте угрозы, лорд. Вы хотите знать, почему? - против обыкновения, леди Ульрика печально улыбнулась.
      Она посмотрела в ту сторону, куда уехала диковинная троица с половинкой, легонько вздохнула. Пожала покрытыми плащом плечиками.
      – В Изеке уже есть одна ведьма, Эрлик. Здешняя, а не чужачка. К тому же, не раз доказавшая лояльность городу и его жителям. И я считаю… нет, я знаю, что одной достаточно. Я ничего не имею против владеющих Силой, лишь бы они не во вред пользовались ею. Но видите ли, лорд - двум ведьмам в одном месте не ужиться. Вот такая закавыка.
      Леди грустно посмотрела на нацеленный на неё клинок и качнула головой.
      – Кроме того, вы невнимательно слушали дона Александра. Помните, он упоминал, что у себя на родине читал книги двух братьев-мудрецов - и те предупреждали, чем может обернуться для прежде полудикого народа такой рывок в науках и ремёслах? Они называли это прогрессорство.
      – Пистолет в руке несмышлёного ребёнка… - лорд Эрлих шёпотом, задыхаясь, выдавил эти слова побелевшими губами. Рванул застёжки камзола, словно те вдруг стали душить его. Слепо потыкавшись, наконец сунул разочарованно вжикнувший клинок в ножны. - И всё же - я не пожалею сил, чтобы уничтожить вас, леди Ульрика…
      Двое ехали по залитому солнцем туманному городу - и тот встречал их пустотой. Ни одного человека или повозки, ни одного прохожего или зеваки, лишь деловито замершие редкие группы стражников. И лишь когда копыта лошадей гулко затопали по настилу моста, под которым разбухшая после ливня речушка волочала валуны, конь лорда Эрлика вдруг остановился на середине и даже не подумал сдвинуться с места, несмотря на все усилия озадаченного всадника.
      "Нет, дорогой мой - раз уж пришла пора объясниться…" - догнавшая его леди Ульрика усмехнулась.
      – Вы, лорд, думали откупиться от дона Александра всего лишь презренным золотом? За всё, что он для нас сделал? - голос её зазвенел металлом, но повернувшийся мужчина сообразил, что место для разговора вышло неплохим - уже в нескольких шагах друг от друга ничего не разобрать - всё перекрывал шум разлившейся воды. - А я дала ему куда больше…
      – Будто он будет счастлив с презренной ведьмой… - проворчал тот в ответ, всерьёз озадаченный поведением коня. Он уже собрался слезть с седла, чтобы проверить, что же такого приключилось, однако тот вдруг стронулся с места, легонько труся рядом с кобылкой дамы, кокетливо красующейся белыми чулочками на сухощавых ногах.
      – Но вы же счастливы? - уж чего-чего Эрлик ожидал, но только не такого.
      Да, его первая и единственная жена умерла при родах много лет назад. Да, приходит к нему по ночам таинственная красавица-служаночка, назвавшаяся Ундиной. Хотя за все годы совместных безумств так и не удалось не то, чтобы разыскать её, но даже и что-то о ней выяснить - незнакомка всегда ловко и легко исчезала под утро…
      – Вам что-то известно, леди? - лорд Эрлик рывком опередил спутницу и загородил дорогу.
      Леди Ульрика вздохнула. Решительно встряхнула длинными кудрями цвета старого золота, посмотрела в глаза. И проведя себя пальчиком по груди - меж двух своих прелестных даже под одеждой округлостей, негромко заметила, не опуская взгляда.
      – А это место ты называешь ложбиной грёз…
      На лорда Эрлика страшно было даже взглянуть.
      – Слуги подкуплены? Откуда… зачем вам понадобилось за мной следить? Нет, не отвечайте! Кто она, и где её найти - вот что я хочу узнать!
      Всадница улыбнулась, по-прежнему держа взгляд мужчины на невидимом поводке очаровательных глаз.
      – А моя дочь Эллана очень похожа на вас, лорд - и такая же прелесть. Ну же, соображайте - ну! Неужели мужчины настолько же глупы, насколько о вас говорят?
      Лорд молчал, и лицо его было само смятение. А дама, чувствуя что от волнения бешеный стук сейчас выскочит из груди, выдохнула:
      – Отвести глаза слугам, да и вам, лорд - это сущая мелочь для опытной ведьмы. А Ундина это моё второе имя, тайное - даваемое каждой девочке при рождении.
      Видя, что он всё ещё не в силах прийти в себя, леди Ульрика тронула кобылку с места, подъехала вплотную. Чуть привстав на стременах, она ласково, легонько поцеловала ошеломлённого мужчину. И когда ароматный водопад сладких впечатлений обрушился на него, он узнал этот поцелуй - и поверил.
      – Но зачем, Ундина? У тебя ведь есть муж…
      Ульрика горько усмехнулась.
      – Лорд Густав? Пьяница и напыщенное ничтожество. Если б не отчаянная нищета - никогда бы моя мать не дала согласие на этот брак, - она вздохнула. - А моё сердце ведьмы помыкалось, бедолашное - и выбрало тебя.
      Судя по выражению глаз лорда Эрлика - его собственное сердце отнюдь не было в претензии. И хотя разум ещё сопротивлялся, мужчина уже улыбнулся - скупо, неуверенно. Да уж, женщины редко ведут себя разумно - но правда почему-то довольно часто оказывается на их стороне…
      Второй день под копытами шелестели сочные стебли степных трав. Гнулись под ветерком, словно приветливо кланялись, утекая вдаль серебристо-зелёными волнами бескрайнего моря. Хоть осень всё сильнее и заявляла свои права, а всё же истосковавшая по влаге степь буйствовала зеленью после ожививших её ливней. Уж верно, торопилась отцвести ещё хотя бы раз, прежде чем заиндевелые посланцы зимы прискачут сюда, оседлав северные ветры…
      Сначала ехать оказалось легко - знай себе иди по чётко видному следу. И даже бурная речушка, выстелившая вдоль прихотливо извивающегося русла своё каменистое ложе, не сбила со следа - на той стороне востроглазая Тиль всё-таки высмотрела несколько перевёрнутых и поцарапанных подковами камней.
      – Не знаю, мой дон, - всё это время девчушка держалась на удивление серьёзно и молчаливо. - Не знаю сама - зачем я помогаю вам. Против этой Лючике у меня нет ни единого шанса завоевать вас. И вовсе не потому, что она ведьма…
      Коль скоро Александр и Тиль сошлись во мнении, что они с двумя заводными лошадьми непременно догонят одинокую кобылку ведьмы, то особо насиловать себя нужды вовсе не было - следы час от часу становились всё более свежими.
      "Лишь бы с Лю беда какая не приключилась" - хмуро одёрнул себя старлей, и сократил время привала до минимума.
      – Взрослеешь, наверное, - он даже попытался улыбнуться усталым лицом.
      Видимо, вышло скверно - или много дней не бритая щетина уже совсем превратилась в бороду и пугала не только себя, но и девчушку. Ибо Тиль только вздохнула, стрельнула в ответ непонятным взглядом - и полезла в седло. Немного пощипавшие травку и обглодавшие до корней несколько кустов кони вновь потрусили по следу. Туда, где нынче утром взошло солнце…
      Глядя из-под прикрытия кустарника со словно вощёными маленькими листиками, Александр недоверчиво осмотрел раскинувшееся неподалёку большое и, похоже, богатое село. А пуще того - крепкую ограду из вкопанных впритык и заострённых сверху, потемневших брёвен. Четыре вышки по углам да крепкий помост-навес над воротами - уж явно не для сердешной встречи гостей. Видать, чужаков здесь как-то не особо привечают.
      "Но уж вельдов, так точно", - прикинул он откровенно грабительские замашки бродящих по степи кочевников. - "Хотя, возможно и наоборот - гнездо у них тут".
      Что так гадай, что эдак - а уже почти исчезнувший в траве след, угадываемый не столько глазами, сколько чутьём, вёл прямо к воротам. А следовательно - чему быть, того не миновать…
      – Дядьку Санвел! - от оглашённого вопля прибежавшего паренька староста, озабоченно осматривающий подмытый ливнем частокол и прикидывающий - просто засыпать или всё же пару вон тех кольев заменить - едва не подпрыгнул на месте.
      – Да чё ж ты орёшь как оглашенный, бисова дытына? - Санвел хотел было отвесить племяннику подзатыльник, но передумал.
      Всё ж парню шестнадцатый год уже, в поле работает наравне со взрослыми. А этой зимой ему и пора уж брать в руки совсем другой струмент. Оружье. Копьё да дубину, топор да пращу. Становиться в ряды оброняющих родное село от всякого лиха, в общем. Да и при людях уже как-то неудобно племянника тумаками потчевать - вон какая орясина вымахала, хотя и соображения едва на курицу пока что.
      Сколько веков стоит здесь на самой границей со степью село Берёзовка, столько и приходилось селянам периодически отбиваться от жадных до чужого добра, а то и до лакомой человечинки. То вельды наезжают - вынь да положь им откуп. А вот вам, накося-выкуси - от всей широты крестьянской души да дубиной поперек спины! А то волколаки в стаю собьются и рыщут вокруг, да так, что в стойлах скотина от страха бесится. И тогда только на копья с высеребренными навершиями одна надёжа - не берёт проклятых обычное оружье…
      – Да у ворот гости. Десятник Кудин грит, что вроде на вельдов не схожи - скорее лорд с племянницей-малолеткой. Только тот лорд воин знатный, то Кудин сразу приметил - из наших с таким никто не сравнится, - прибежавший от ворот парнишка кое-как отдышался и с надеждой уставился на нахмурившегося старосту.
      Не любят в Берёзовке перемен. И пришлых чужаков не любят. Чего греха таить, слишком часто от таких событий или на погосте могил прибавляется, или приходится несколько хат заново отстраивать. Если мало не полсела. Вот потому-то староста Санвел и нахмурился пуще прежнего. Распорядился ожидающим указаний парням заменить два бревна, а потом засыпать промоину камнями и глиной - да утрамбовать на совесть. Затем огладил бороду, зачем-то потеребил подол серой домотканой рубахи.
      – Ладно, пошли посмотрим - авось обойдётся как-то…
      Александр, сидя на разморенном от не по-осеннему жаркого солнца коне, посматривал на разглядывающие его простоватые и всё же с какой-то крестьянской хитринкой физиономии довольно спокойно. Совсем другое дело - на скалящиеся окрест выбеленные черепа, нанизанные на острия частокола через равные промежутки.
      – А каких богов тут у вас в Берёзовках почитают - часом не тёмных? - в открытую полюбопытствовал он, не без намёка кивнув на жутковатые трофеи сельских жителей.
      – Скажешь тоже! - один из крестьян, одетый в рубаху с нашитыми деревянными пластинами на манер чешуйчатых лат, от отвращения даже сплюнул. - В нашем селе Беора спокон веков почитают. А то на кольях маковки вельдов, что на Берёзовку нападали. Знахарка грит - так надо, чтоб духи всякие меньше лезли, да и другим всяким-пришлым в назидание…
      И с намёком уставился на терпеливо ожидающих перед запертыми воротами чужаков. Старлей трижды похвалил свою предусмотрительность, заставившую его надеть уцелевший у Тиль расшитый узорами кожаный поясок на свою голову - похоже, здешние знают обычай благородных лордов. Оттого-то и не спешат закидывать камнями да копьями, наверное.
      Кивнув в ответ, Александр демонстративно отвернулся. Вынул из седельной сумы кожаную флягу, отпил тепловатой воды. И принялся терпеливо ждать вновь. Как оказалось, правильно - вскоре появившийся на навесе над воротами бородач первым делом зычно спросил у одного мужика:
      – Как они тут, Кудин - не озоруют?
      Получив ответ, что вроде ничо такого, бородач со своей высоты степенно обозрел прибывших. Оставив при себе вынесенное мнение, он вздохнул и поинтересовался:
      – Ну, и какого рожна припёрлись? Мало нам своих забот, что ль?
      Осторожно подбирая выражения, Александр поведал, что едет он по следу за одной дивчиной черноокой - а следок кобылки её прямо через эти ворота и проходит…
      Бородач явственно посмурнел - настолько, что старлей с нехорошим интересом прикинул - а не начать ли доставать хозяйственно прихваченное у изорванных в лохмотья вельдов оружие и не начать ли тут всё подряд крушить. В свою очередь, староста тоже заприметил озабоченность пришлого, потому что поинтересовался - а какова о дивчине забота у молодого лорда. Девка-то ведьмой оказалась - да такой, что подмешанное в еду зелье из макового отвара насилу её одолело. Хоть и сыпанули втрое, по совету местной травницы.
      – Должок за мной, - вздохнул Александр. - Спасла она головушку мою молодецкую да от смерти лютой. А таковые долги возвращать надо, и сторицею.
      Приметив некую патриархально-былинную манеру здешнего наречия, он и сам сыпанул выражениями хоть бы и из старых русских сказок. И судя по удивлённым ухмылкам крестьян, мнение о нём круто взлетело вверх. Но староста задумчиво погладил уже начавшую седеть пегую бороду и ответствовал в том духе, что ведьму нынче же ночью костёр ждёт.
      – Хоть она и не успела силу свою применить, а всё же с такими огонь - первое дело. Ну, а уж если не сгорит, там видно будет. Камень на шею да в бочажок - есть тут неподалёку топь бездонная…
      – Зря, - не согласился немало встревоженный Александр. - Может, как по-хорошему договоримся?
      И, повинуясь внезапному наитию, выхватил из кобуры револьвер. Почти не целясь, всадил в валяющийся у ворот валун три выстрела, гулким грохотом сотрясших округу. И тут же спрятал обратно, бесхитростной улыбкой демонстрируя свои пока что мирные намерения.
      Судя по всему, разлетевшиеся от камня осколки впечатлили старосту, потому как он хоть и не спрятался за бревенчатую стену, как его односельчане, но всё же переменился в лице. Тоже форс перед своими держит, хитрован… Он даже откуда-то вытащил блеснувшее в свете солнца ружьё и потряс им в воздухе:
      – У нас громовые палки тож есть - не пужай!
      Однако Александр, приметив нечто ещё, кроме очевидного отсутствия сноровки в обращении с огнестрельным оружием, только осклабился:
      – Да оно ж неисправное - я даже отсюда вижу. Кой-чего не хватает, - и сделал руками жест, будто передёргивает затвор винтовки.
      Очевидно, жест этот оказался знаком старосте и его дружинникам, потому что плечи их огорчённо поникли. А старлей решил пойти извечным путём:
      – Есть тут у меня немного лишнего железа, у убитых вельдов прихватил. Если добром мою ненаглядную выдадите - сторгуемся. Да лошадки вон лишние есть, - он кивнул на смирно стоящую сзади длинную вереницу.
      Его едва не стошнило при одном только воспоминании об оставшемся в пещерах кровавом пиршестве теней. И о ещё одной мясорубке, которую он нынешней ночью устроил…
      – Ох, мой дон, - только и простонала Тиль, которую Александр уже в потёмках осторожно вытащил из седла.
      Девчонка шаталась словно пьяная, по щекам текли слёзы, но она не жаловалась. Целый день в седле - да от такого даже здоровому крепкому мужчине не поздоровится. А Тиль только пискнула, когда старлей поставил её на ноги. Поддержал чуть, когда она, едва не задохнувшись от боли, стала падать после первого же шага. И всё же, когда костерок из наощупь собранных веточек и пары сухих кустов, притащенных прекрасно видящим в потёмках лохматым существом, уже разгорелся, со щёк девчушки постепенно исчезла бледность.
      Заночевать решили на бережку кстати встретившегося ручья. Вода, как-никак, да и кусты какие-то растут - и топливо, и хоть какое-то укрытие от ветра.
      Почти в полном молчании они кое-как поели походного варева из котелка, улеглись на расстеленном на более-менее ровном месте войлоке. Причём неугомонная Тиль тут же полезла "под крылышко", а с другой стороны её спину тут же согрело оказавшееся неимоверно тёплым маленькое существо. После того, как во время вынужденного безделья в пещерах вельдов, когда из-за ливня наружу лучше и не высовывать носа, от нечего делать девчушка выстирала своего любимца и даже расчесала, тот стал больше похож на красивый шар тёмного пушистого меха с ушками, от нечего делать бегающий и зыркающий потешными светящимися глазёнками. И теперь клубок тёплой уютной шерсти сопел у спины Тиль, ворочаясь и устраиваясь поудобнее.
      И пришёл сон.
      Только не успел Александр, бешено прыгая бескрайним болотом по каким-то светящимся гнилушечным мерцанием кочкам, догнать словно тающую вдали Лючике. Вместо желанной ладони ведьмы рука его ухватила что-то мохнатое, сопящее прямо в лицо…
      – У! - негромко пискнула пушистая мордашка. Затряслась мелко, посмотрела в ночную темноту и снова затеребила постепенно просыпающегося старлея. Потом зверушка перекатилась прямо по груди и животу человека и осторожно коснулась покоящегося в кобуре оружия. А затем уставилась во мрак и вновь затеребила хозяина.
      Что ж, как говорится - намёк более чем прозрачен. Сон слетел отброшенным прочь одеялом, и немало встревоженный старлей прислушался к стылой ночной тиши. Чёрт его знает - может, и померещился из степи шорох не в такт лёгким порывам ночного ветерка. А может, и нет. Посему Александр на всякий случай озаботился достать из снятых на ночь седельных сум свой топор и положить поухватистей под руку. Да прибережённую наутро тощую охапку веток приготовить - поближе к углям почти затухшего костра. Сам же притих, прикинулся спящим, мимолётно задумавшись - уж не Лючике ли вернулась?
      Но это оказалась не она. Почти бесшумно из темноты вынырнули тени. Заметить их оказалось бы делом невозможным, если бы старлей не вспомнил шутку людей знающих - ночью нельзя находиться лицом к огню. Тогда и увидишь что надо. Вот и сейчас, поглазев на подкрадывающихся уж явно с не самыми филантропическими намерениями чужаков, он решился. Настроил себя - бить так бить.
      Насмерть.
      Не так-то уж оно и оказалось легко, между прочим. Одно дело стрелять чёрт знает с какого расстояния в нечто похожее на мишень. Или случайно оборвавшаяся в твоей хватке жизнь оступившегося негодяя - а совсем другое хладнокровно рубить живых, тёплых людей, к тому же не обязательно мерзавцев. Просто у них своя правда - а у нас, извините, своя.
      И подвинув пяткой хворост на угли, он скользнул прочь, в темноту у ручья - не дожидаясь, пока пламя разгорится. И со спины обрушился на выскочивших к огню полуослепших от света семерых людей с короткими мечами в руках.
      Ххэк! - на выдохе топор с каким-то несерьёзным хрустом отделил от тела плечо ближайшего вельда справа. Затем на обратной дуге вроде легонько задел бок другого - слева. Однако тот булькнул вывалившимися внутренностями, блеснувшими в свете разгоревшегося огня. Вельды оглянулись…
      И пошла потеха! Александр работал жёстко - как учил тот дедок из гильдии, дай бог ему всего и вовремя. Горизонтальной восьмёркой, как он сам назвал этот способ, позволяющий за один полный замах наносить два удара. Противники оторопели на миг, и это стоило им ещё пары. Трое оставшихся навалились всёрьёз, без дураков - поняли, что пощады не будет. Мечи замелькали в осветившемся мраке, высекая искры из ударов. Только старлей свою науку постиг сполна, благо добротный стальной топор с надёжной, ухватистой рукоятью позволял куда больше прежнего бронзового.
      Вот ещё один потерял голову - в буквальном смысле слова. А двое уцелевших бешено отпрыгнули в разные стороны, надеясь зажать дерзкого с боков и быстро добить. Однако неугомонная Тиль высунулась из-под войлочной накидки, и её шпага весьма кстати распорола икру опрометчиво повернувшегося к ней спиной вельда. Всего лишь на миг он дрогнул, вскрикнул - и тут же развалился почти пополам. Наискось, от плеча и до пояса, как и учил наставник. Оставшийся пытался удрать, неистово отмахиваясь клинком. Да вот незадача - легковат оказался меч против богатырского топора. Отскакивал, всё сильнее и сильнее парируя не в такт. И всё сильнее выбиваясь из неумолимого ритма ударов. Вельд завыл в ужасе, чувствуя, что ещё немного… Получи!
      Но Александр, ещё хмельной от горячки молниеносного боя, нырнул в темноту. Туда, где отчётливо услышал лошадиное ржание почуявших кровь животных. Чтобы горделивые вельды да пёхом по степи бегали? Не-ет, братцы. А значит, одного как минимум оставили за коняшками присматривать.
      Из темноты послышался дробный удаляющийся топот копыт, и старлей едва не взвыл с досады - так огорчила его пришедшая в чётко и холодно работающую голову мысль: обнаружили скорее всего случайно, да вот уцелевший всю свору на след поставит!
      Однако с фырканьем и порывом воздуха мимо него пролетели две чёрные тени с развевающимися гривами. То оба чёрных коня рванули вдогонку. И едва Александр остановился, прислушиваясь в ночь, как оттуда донёсся полный животного ужаса крик. Топот копыт сразу стих, превратившись в быстро исчезнувшее похрустывание. И как человек ни вслушивался - ничего больше оказалось не разобрать.
      Лишь благополучно где-то переждавшее драку мохнатое существо вдруг с разбегу ткнулось в ногу, запищало жалобно, и Александр внезапно сообразил, что зверушка изо всех своих силёнок тянет его обратно к костру. Поспешив туда, он обнаружил, что малыш прыгнул к бледно-зелёной от ужаса Тиль и осторожно, лапками подёргал её вниз - ложись! Едва озадаченная, трясущаяся девчушка повиновалась, как тот потянул к расстеленному войлоку и старлея. Сообразив, что зверушка даром что махонькая, а что-то такое знает, он недоверчиво улёгся.
      А существо, глянув во тьму зелёными глазищами, тихонько взвизгнуло, закрыло мордашку лапками. Затем спохватилось, прижало к земле приподнявшуюся было Тиль и показало ей - закрой глаза. Тут же пушистик перескочил на ещё бешено вздымающуюся после схватки грудь механика и осторожно, лапками прикрыл лицо и ему.
      И последнее, что успел заметить Александр краем глаза - из темноты в круг света влезла оскалившаяся волчьими зубами лошадиная морда, ухватила за ногу труп вельда и с лёгкостью утянула во тьму. Словно чёрт душу грешника - с той лишь разницей, что лёгкий хруст и чавканье намекали отнюдь не на костры со смолой…
      – Не открывай глаза, Тиль, - осторожно шепнул в сторону уже начавший кое-что соображать старлей.
      Ох, пресветлый Беор, как же догадки человека были далеки от истины! Но это уж слишком далеко забегая вперёд… А пока что людей и зверушку неожиданно мягко и быстро накрыл сон.
      Наутро оказалось, что покойничков и след простыл. Вроде как кошмар приснился. Лишь иззубренные мечи вокруг погасшего костра, да ещё восемь смирно пощипывающих, ясное дело откуда взявшихся лошадей с кое-какими припасами в сумах. Но больше всего Александра обрадовал полный кисет табака да хорошая трубка, найденные среди всякой дряни.
      А оба чёрных коня игриво носились по ручью, взбрыкивая весело и вздымая едва не до туманного утреннего неба брызги воды. И такой заразительной дикой радостью веяло от их игрищ, что Александр вовсе и не подумал глядеть на животных с тем мистическим ужасом, который откровенно читался во взгляде Тиль. Девчонка в открытую побаивалась весело прибежавших на зов животных, и даже шарахнулось было от фыркнувшей в ухо морды, с которой на плечо упали сверкающие капли воды. Но пушистик так ловко, с разбегу влез на надетое старлеем седло, что даже дураку стало бы ясно - малыш нисколечко не боится. Тогда уж и Тиль задрала носик да храбро полезла туда же, справедливо рассудив, что эти лошадки просто прелесть, раз от всяких-разных лихоимцев защищаться помогли…
      И вот оказалось, что упоминание о лошадях круто поменяло дело. Что такое восемь справных животных в деревне, сообразил Александр, это отнюдь не абы что. Но окончательно решила дело местная трактирщица, при звуках выстрелов поспешившая сюда и самолично взобравшаяся на навес с ухватом в руках. Выяснив причину и подробности, она первым огрела старосту поперёк спины, десятника Кудина немного пониже. И воинственно поглядев на растерянно почёсывающихся остальных, завопила.
      – Ах ты ж, старый волоцюга, борода твоя нечёсанная! Говорила я тебе - не трожь ведьму? Или ты хочешь, чтобы перед смертью она всё село прокляла? Словно пропащих каких? - и с ухватом наперевес вновь пошла в атаку. - Забыл, штоль - нельзя всех подряд под свой гребень мерить? Хочешь, чтоб от нашего села люди шарахались, как от убивцев каких? Да я тебя щас…
      Неизвестно, что бы там ещё утворила женщина, но староста благоразумно поднял руки вверх, как бы признавая поражение. И распорядился открыть ворота.
      – От клятые бабы! - ворчал он, пытаясь почесать пострадавшую спину. - Жаль только, что сторговаться не довелось…
      Но Александр весьма мудро рассудил, что такой табун ему вовсе и не нужен, да и отдал по доброте душевной. Обещал ведь. И у стоящей немного на отшибе кузни, откуда настороженно взирал закопчёный кузнец, сбросил наземь тяжёлый, звякнувший металлом тюк с оружием незадачливых вельдов.
      – На общество отдаю! - громко объявил он.
      И судя по всему, сделал правильно, потому как хозяин кузни уважительно поклонился, вытирая натруженные ладони о прожжённый кожаный фартук. Видать, с железом тут туговато…
      А староста почесал в затылке, распорядился ослобонить ведьму да привести в трактир. Благо туда же направлялся и Александр, намереваясь поесть хорошенько да хоть эту ночь провести в кровати, а не чёрт знает как. Тем более, что немного утихомирившаяся трактирщица Беором поклялась, что своих гостей она ни отравой, ни ещё какой дурью не потчует. В отличие от старосты, на коем от гневного взгляда женщины едва не задымилась нательная рубаха.
      Лючике сонно щурилась вокруг, не в силах сообразить ничего. И лишь мурлыкнула что-то счастливое, когда Александр ласково подхватил её на руки и закружил.
      – Эва, вон оно что, - со знанием дела протянула вернувшаяся в просторную залу трактирщица с подносом в руках. - Как же вас угораздило-то, благородный дон? Долг вернуть, то дело святое, а тут прям чуть ли не сердешная любовь…
      – Да вот, сердцу не прикажешь, - Александр пожал плечами, наблюдая как счастливая Тиль наворачивает исходящую духмяным паром кашу. - И не хочу. Сказала одна мудрая женщина, что ведьма эта - половинка сердца моего.
      Трактирщица даже утёрла глаза краем передника - так расстрогала её коротко рассказанная старлеем история.
      – Вот что, - вздохнула она. - Ты старосту не бойся. Он хоть и крут иной раз, но мужик не глупной. Просто чужих не любит…
      – Ой! - встряла в разговор Тиль, кормящая с ложки своего мохнатого любимца. - А ничего, что мы со зверушкой?
      Женщина от удивления всплеснула руками, едва не опрокинув недопитую кринку молока.
      – Да какая ж он зверушка-то? Обыкновенный домовёнок, - она присмотрелась. - Вона, молодой ещё совсем, дома свого ни разу не имал…
      Александр покосился на вновь прикорнувшую на лавке Лючике, не без смущения чувствуя снова выхлестнувший на щёки румянец. И поинтересовался между делом - а что оно такое, домовые-то?
      – Я из дальних краёв, у нас про них только в сказках и осталось… - он виновато пожал плечами.
      К его удивлению, на лицо трактирщицы выплыла добродушная улыбка. И поведала она, что племя этих пушистых малышей испокон веков живёт в людских домах. Хозяев и место сами выбирают. Помогают по хозяйству немного - за ночь и приберут, и посуду вымоют, и мышей да тараканов напрочь повыведут. Только приметили люди со временем - где домовые живут, в той хате зла нет. Не бывать, и всё тут.
      – А как энтот с вами сам увязался, ума не приложу, - вещала она, неспешно вытирая полотенцем столы. - Обычно они со двора ни ногой.
      Затем выяснилось, что подрастая, домовые кроме своей речи осваивают и человеческую, а некоторые даже и днём хозяевам показываются. Доверяют, значится…
      Тиль немного осовела от съеденного, но всё же помогла хозяину раздеть и вымыть в лохани еле живую Лючике. С неприкрытой ревностью следила за нежными движениями Александра, осторожно смывающего с порозовевшей красотки степную пыль и грязь. А затем, едва чистая ведьмочка счастливо засопела в постели, девчушка своенравно плюхнулась в воду и так ожидающе и с вызовом посмотрела на большого и сильного мужчину, что тот только усмехнулся.
      И задал ей такую стирку, что Тиль только ойкала - будто попала между двух жерновов. А тот драил её, как если бы чистил днище корабля от налипших ракушек.
      – Уфф… - заявила она, когда кое-как вынырнула головой из поданного служанкой заменяющего полотенце куска полотна, в который две сильные ладони её замотали. - Не приведи Беор, привыкну к такой жизни, потом тяжко будет обратно возвращаться.
      И даже улыбнулась, когда хозяин принёс закутанного, свежевымытого домовёнка. Тот изрядно "похудел" мокрой шёрсткой. Но даже не стал легонько кусаться в ответ, когда Тиль принялась его расчёсывать большим гребешком. Лишь блаженно жмурился, да мурчал на зависть всем котам в округе.