Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Механик её Величества

ModernLib.Net / Иващенко Валерий / Механик её Величества - Чтение (стр. 3)
Автор: Иващенко Валерий
Жанр:

 

 


      Выглянув в бортовой иллюминатор, он пронаблюдал, как пара сопровождавших их МиГов покачала крылышками и, блеснув на прощанье плоскостями в свете заходящего солнца, отвернула обратно на базу. Двигатели, выведенные железной и неумолимой рукой Бати с крейсерского хода на полный, с новой силой потянули самолёт вперёд - и тот снова упрямо полез в густо-фиолетовую синь бездонного неба.
      – Вижу первую отметку! - в усталом голосе Аничкина прорезался на миг мальчишеский азарт, когда далеко впереди зелёным светом вдруг осветился контур немалого размера квадрата. - Туда, Батя?
      Генерал удивился про себя этакому изыску технической мысли - и преизрядно. Но виду не подал.
      – Доворачиваем влево… ещё градус… плюс сто по высоте… держим…
      – Держим…
      – Есть первая отметка, - удовлетворённо выдохнул старый лётчик, совместно с молодым направляя тяжёлую неповоротливую машину точно в створ.
      Однако через несколько секунд он уже матюгнулся и рванул штурвал на себя, в неимоверном усилии вырывая ИЛ. Стоит признать, что второй пилот отреагировал не менее эмоционально. Шутка ли - летящий на изрядной высоте самолёт вдруг, как оказалось, уже пикирует прямо в океан - чистый и без единой льдины. Да бешено вращающийся альтиметр показывает едва ли полкилометра! И едва они совместными усилиями выровняли полёт, как от озабоченно работающего со своей аппаратурой радиста донёсся встревоженный возглас:
      – Командир, полный отказ связи! Приводные маяки не фиксирую, спутниковые каналы отшибло, связи с базой нет.
      Переглянувшись с измотанным Александром, которого во время всех этих перипетий жестоко трясло на его курином насесте, Батя неожиданно улыбнулся.
      – Семёнов, атмосферные помехи принимаются?
      Тот вслушался, быстро вращая верньеры.
      – Так точно!
      Генерал кивнул и негромко заметил в ответ.
      – Так и должно быть - сюда радио не добивает. Просканируй все каналы - есть хоть что-то?
      Тот несколько минут шаманствовал над своими рациями и радарами, но в конце концов сдался.
      – Батя, чисто, словно всё вымерло.
      Командир кивнул победно, и перекинул тумблер громкой связи.
      – Первая отметка пройдена! Пятнадцать минут всем оправиться и осмотреть самолёт. Затем идём ко второй отметке!
      Однако едва сухой щелчок возвестил, что Батя отключился, как по всему самолёту из динамиков тут же прорвался взволнованный голос стрелка из задней турели.
      – Командир, с пяти часов нас атакуют… Матка боска, да это же "мессеры"! - от волнения давно обрусевший поляк помянул ещё какие-то страхолюдства.
      Командир грозно рявкнул и поинтересовался в ответ, что Стахович пил сегодня с утра. Какие могут быть мессершмитты в наше время? Но сержант подтвердил - да обычные Ме-109 времён Второй Мировой, с жёлтой камуфляжной раскраской. Ещё было слышно, как Чередниченко бурчит себе под нос:
      – С жёлтой? Не иначе как из Африканского корпуса Роммеля - но как они?..
      И не успел командир вселить в экипаж уверенность своей предписанной уставами находчивостью и невозмутимостью, как весь самолёт мелко задрожал, словно по нём сыпанули горсть гороха. А прямо перед лицом оцепеневшего Александра в обшивке появились несколько дырочек, ударивших в лицо тугими струйками ледяного воздуха.
      – Кррва мать! - матюгнулся из хвоста Стахович, отключился, и тут же - Пом-Пом-Пом! - гневно заговорили его пушки.
      Стрелок из верхней турели тотчас же поддержал его, и весь центральный отсек стал заполняться тухловатым пороховым дымком. Кувыркаясь, через лючок посыпались нелепо блестящие латунные гильзы. Одна из них, звякнув, врезала механику по плечу - и тот подхватился словно обжёгшись.
      – В соседнем отсеке несколько листов дюраля - прикройте дополнительно груз! - бросил он уже на бегу.
      Ещё успел заметить, как гэбэшники понимающе кивнули и подхватились с мест. А сам он уже нёсся в хвост - там ведь Вовка, в самой опасной зоне! На бегу молодого механика швыряло от борта к борту - то пилоты пытались маневрировать неуклюжим лайнером, стараясь хоть как-то сбить прицел и не дать себя просто расстреливать. Послышался басовито-заунывный гул чужих двигателей, и в рваных дырах обшивки промелькнули тени.
      – Обогнали, - зарычал Александр от бессильной злости. - Щас на второй заход пойдут.
      Уж фильмы-то "про войну", а особенно про лётчиков он не пропускал никогда. И уже вытаскивая от испуга впавшего в столбняк мальчишку в центральный отсек, он вдруг вспомнил - где-то читал, что у обычных "мессеров" потолок низковат. То есть, предельная высота у них вроде не очень. Запихнув скукожившегося, пытающегося занимать как можно меньше места Вовку в "тень" от широкого ящика с грузом, он тут же бросился в кабину.
      – Ребята, тяните вверх - у них движки без наддува, потолок маловат!
      – Не лiзь поперед батька в пекло! - рыкнул в ответ генерал, выворачивая штурвал вбок и на себя. - Сам помню! Но они тоже гады ушлые, прижимают нас книзу…
      Все четыре двигателя вновь взревели на полной тяге - и повторный заход асов люфтваффе захлебнулся, едва начавшись. Израсходовавший половину топлива и полегчавший на десяток тонн Ил вывернулся в сторону и тут же рванул вперёд и вверх с резвостью, наверняка изумившей прожжёных гитлеровских лётчиков - или кто там сидел в истребителях. Словно вырвавшийся из преисподней демон, дребезжа и гудя пустым фюзеляжем, доселе казавшийся лёгкой добычей самолёт с упрямством полез вверх. Те ещё попытались достать снизу-сзади, уворачиваясь от трасс осатаневших стрелков - но куда более мощные газотурбинные двигатели постепенно увели лайнер в недосягаемую для мессершмиттов высоту.
      Следующие полчаса оказались для Александра сплошным непрекращающимся кошмаром. То он таскал тяжеленные зарядные ящики стрелкам, чувствуя как от натуги и разреженного воздуха бешено колотится кровь в висках, то помог гэбэшнику перебинтовать раненого верхнего стрелка.
      – Та не, ничо - осколками плексигласа морду посекло просто… - тот хрипло дышал и только иногда глухо постанывал.
      В пилотской кабине обошлось лишь парой разбитых стёкол да развороченной рацией. Радист бросился было ставить запасную, потом лишь махнул рукой. Зато в хвосте, изрешечённом на манер хорошего дуршлага, дела обстояли куда хуже.
      – Это уже не делишки, а именно дела, - кривился механик от пропановой вони, забивая деревянные чопы в пробитый пулями топливный бак. Сквозь рукавицы морозило так, что впору только кричать "караул", молоток из цветного сплава сразу покрылся мохнатящимся инеем, а Александр молился только об одном - только бы не искрануло где. Иначе и костей не соберёшь во вспышке на полнеба. Но видимо, как ни тянулись к нему цепкие и загребущие, словно отечественный военкомат, лапки ангелов или бесов, сегодня они остались ни с чем.
      Затем, морщась от шибающего в нос абрэ от самого себя же, перетащил в центральный отсек раненого в ногу Стаховича. На его место у задней турели чуть не пинками, сославшись на приказ Бати, погнал младшего гэбэшника.
      – Да пойми ты, придурок - от нас груз охранять не надо, а вот из спаренной пушки когда ещё по Мессерам постреляешь!..
      И как в воду глядел - не успели набрать толком высоту, как к грузному Илу снова скользнули юркие и вёрткие машины с кокетливо-жёлтым коком винта. Но здесь, на пяти тысячах метров, в изрядно разреженном воздухе они просто отстали - стрелки в турелях не успели даже толком разогреться и войти в азарт, а Батя уже по громкой объявил отбой и громогласно потребовал себе стакан да солёный огурец.
      Ну и, чего к этому всему полагается…
      – Сашка, второй движок греется, - желтоватое в неярком свете лампочек лицо Бати с пятном засохшей крови на щеке выглядело озабоченным. - Я пока отключил его - попробуй что-нибудь сделать.
      Александр хотел было привычно откозырять - но вовремя вспомнил, что "к пустой голове руку не прикладывают". Вдобавок прикинув, что многое из былого теперь значения не имеет, попросту вытянулся, лихо прищёлкнул каблуками на манер белогвардейского офицерья из кино, и с неизъяснимым удовольствием развернулся по-строевому - но через правое плечо. Уловив на себе восхищённый взгляд невесть как просочившегося в кабину Вовки, потрепал его по макушке.
      – Пошли посмотрим, что там за беда.
      Сугубо штатская специализация Ила хоть и не спасла от жалящих очередей, но с другой стороны, имела и свои преимущества. Знай себе снимай плиты обшивки да вскрывай желоба - никакой брони. Осмотр и проверки магистралей в фюзеляже ничего такого не выявили. И лишь добравшись до места, где трубы и кабели уходили в крыло, механик огорчённо присвистнул.
      – Вот оно что - давление масла ноль! - и переведя взгляд на неотступно следовавшего мальчугана, поинтересовался. - Что будет с движком без смазки?
      – Сгорит, - тот блеснул глазами в полумраке. И утёр сопатый нос, размазывая копоть по щекам.
      – Точно, - кивком подтвердил Александр, озабоченно снимая крышки звукоизоляции и заглушки. - Сначала нагреется, пока остатки масла выберет, а потом дело швах…
      Вой даже одного движка привычно резанул по ушам, заодно окатив и всё тело вибрирующим рёвом. Мощён, зараза… Присветив вдоль уходящих в центроплан магистралей, механик зло сплюнул. Так и есть - из нелепо вывернутой и перебитой трубки с блестящими заусенцами, вытекала тонкая струйка опалесцирующе-серого в луче фонарика масла. Но самое паскудное оказалось то, что в зазор меж лонжероном и расположенным здесь топливным баком пролезла бы только разве что нога. И пробраться туда он не видел никакой возможности. Да и то - скажи ему, что человек в здравом уме и доброй памяти полезет в ледяную и грохочущую полость крыла, он бы и сам повертел пальцем у виска в известном жесте.
      Однако призадумавшийся Найдёнов, скосив глаза вбок, заметил, что сидящий по соседству на корточках Вовка как-то странно зевает. Обратив более пристальное внимание, он обнаружил, что парнишка попросту пытается что-то кричать - но переорать газотурбинник ему попросту не удаётся. Кишка тонка!
      Но парнишка не унимался, так что пришлось раздосадованному механику вернуть на место одну из толстых, обжигающих холодом шумоизолирующих панелей да ещё и выйти в соседний отсек, удручающий взгляд разгромом и тусклым, пробивающимся в дыры светом.
      – Александр Емельяныч! - возбуждённо блестя глазами, начал было парнишка, но тот поправил его.
      – Петрович. Отца моего, оказывается, Петром звали - перед самым полётом я выяснил.
      Вовка осёкся на миг, затем кивнул и с жаром продолжил:
      – Петрович, без этой телогрейки я туда смогу пролезть!
      Механик едва не поперхнулся, представив мальчишку на продуваемом ветром морозе в одной лишь рубашке и хэбэшных штанишках - но затем сообразил, что меховую куртку можно просунуть следом и одеться уже там. А руки уже сами шарили по ящикам.
      Ножовка по металлу, напильник… шланг из бензостойкой резины… вот этот, в оплётке… два хомута, ключ на девять… брезентовый мешочек из-под ЗиПа… рукавицы, да на всякий случай бухточку тросика… Что ещё? Фонарик на зажиме, проверить… пару запасных полотен к ножовке…
      Заглянув в пилотскую кабину, показавшуюся невыразимо уютной, тёплой и спокойной, Александр торопливо посвятил генерала в подробности задуманной аферы. Батя слушал, недоверчиво поглядывая на щуплого и больше похожего на озябшего воробышка Вовку, затем кивнул.
      – Добре, хлопцы. Мы будем держать машину как по ниточке - чтобы даже не шелохнулась. Но за полчаса надо управиться, вторые ворота на девять тысяч. А третьи и вовсе на десять - на трёх движках не запрыгнем в такую высоту…
      И вот Александр уже, сидя на корточках и унимая дрожь от пронизывающего холода, хлещущего из тёмной и грохочущей полости крыла, наблюдал, как где-то в потёмках теплится огонёк и в свете его парнишка пилит исковерканный металл. Вот он сунулся куда-то самым носом, сказанул что-то побелевшими от мороза губами. Озабоченно покачал головой.
      Механик почувствовал, как у него сжимается сердце - ведь вся надежда сейчас на орудующего в ледяной тесноте выстуженного дюраля мальчишку. Но тот всё-таки высмотрел что-то в хитросплетениях магистралей и принялся шуровать снова. Вот заворочался, прилаживая на выпиленный участок задубевший на морозе шланг. Накинул хомутики. Скинув ставшие колом брезентовые рукавицы и принялся проворно затягивать стяжки. И вот уже в свете мощного фонаря, что Александр подключил прямо к бортовой сети и направил лучом в сжатую стрингерами и лонжеронами полость крыла, стало видно, как Вовка осмотрел придирчиво свою работу, подёргал недоверчиво по перенятой у него, авиамеханика, привычке.
      Рядом с озабоченным и от волнения не находящим себе места механиком объявился Батя собственной персоной. Отмахнувшись от попытавшегося было встать и отрапортовать старлея, он, прищурившись, поглядел вдоль прохода и удовлетворённо потёр натруженные штурвалом ладони, когда Вовка повернув замурзанную мордашку, наконец показал большой палец.
      "Сюда!" - жестом показали ему оба больших, сильных, но увы не пролезающих куда надо мужчины.
      Обратный путь показался всем вечностью. Судя по всему, малец замёрз так, что конечности уже почти не повиновались ему. Так что он только помогал, слабо извиваясь, и выползал таким образом за вытягивающим его из внутренностей крыла тросом. Благо Александр собственноручно связал подобие упряжи и прихватил парнишку через подмышки. Когда Вовке опять пришлось скинуть телогрейку, протискиваясь в узкую щель под баком - знаете, как терзалось сердце механика?
      Но всё же он деловито принялся прилаживать на место панели обшивки, пока Батя лично на руках понёс трясущегося и впавшего в тупое безразличие мальчонку в теплоту пилотской кабины.
      И когда искрящаяся инеем отвёртка довернула последний фиксатор, а задубевшие руки уже всерьёз грозились забастовать, только тогда Александр встал на ноги, осмотрел датчики, перекинул рычажок подачи масла.
      Стрелка манометра дрогнула, крутнулась. Словно бешеный компас, метнулась влево-вправо, а затем рывком вошла в нужный сектор.
      – Найдёнов - пилотской кабине, - непослушные губы едва шевелились. Но лётчицкий, прижатый к шее ларингофон вырывал звуки прямо из середины горла, и большой беды от того не было. - Подача масла на второй двигатель возобновлена. Пускаем - для начала на половину мощности.
      Наушники отозвались голосом Аничкина.
      – Понял, понял… ага, заработало! - и через пару минут добавил. - Всё в норме, рули сюда!
      И напоследок осмотрев индикаторы и показания датчиков самым недоверчивым взглядом, Александр Найдёнов пошёл в нос ожившего самолёта. Усталый донельзя, истерзанный - и немного довольный собой.
      Самым довольным выглядел Вовка. Получив из подрагивающих от усталости рук механика особую, "сиротских" размеров чашку горячего чая, а от хлопнувшего себя по лбу Аничкина кусок политого шоколадной глазурью торта, мальчишка блаженствовал под ворохом одеял и трескал лакомство. А генерал созвал весь экипаж и теперь в желтоватом свете лампочек осматривал своё потрёпанное воинство.
      Последними прибыли оба гэбэшника. Но когда Палываныч приказал всем познакомиться и сказать пару слов о себе - так вот, тогда-то парни и буркнули:
      – Груз в порядке - пара вмятин на обшивке контейнера, и всё. Владимир, Александр. Оба из спецназа - нас особым приказом выдернули в рейс прямо из Афгана.
      Первым от удивления опомнился механик.
      – Ребята… извините. Я думал, вы из этих КГБшников, - и в знак примирения протянул руку.
      Даже генерал, люто ненавидевший всякие конторы с их подлыми штучками, сердечно поздоровался с парнями. Всё-таки, армейские спецы по откручиванию супостатам голов как-то почти родные. Затем, подумав, он посмотрел в глаза Александру - да так, что у того словно на воздушной яме ухнуло вниз сердце, и добавил.
      – Прежние чины и заслуги тут уже роли не играют. Давай, Сашко, рассказывай.
      И молодой авиационный механик, волнуясь, старательно придал своему голосу скучающие и сухие нотки прожжённого лектора из общества "Знание".
      – Как все знают, у нас в стране официально принята гипотеза академика Шкловского о множественности разумных, населяющих Вселенную миров…
      И так далее, как по писаному - даже сам себе удивлялся он сам. "От волнения, что ли, чешу не хуже как диктор из Останкино?" - ещё удивился он, переводя дух после короткой вводной. А затем изложил внимательно слушающему экипажу свои сведения вкупе с догадками и предположениями. И в самом конце, подумав, добавил:
      – Мы сейчас в переходной зоне между мирами. Здесь неприменимы понятия "где" и "когда" - всё возможно и нет ничего невозможного. Оттого-то, наверное, и наткнулись на "мессеров".
      – Хорошо, что не на "фантомов" или "миражей", - буркнул Аничкин, поёжившись от такой перспективы.
      Стахович пошевелился и задумчиво почесал забинтованную ногу.
      – Ну, не такие уж мы необразованные, Стругацких с Брэдбери читывали. Хотя мне больше и Ефремов по душе. Так что ж, выходит - чухня всё про фотонные звездолёты и гипердвигатели?
      – Прилетим, сами всё увидим, - Батя оказался настроен более практично.
      Посмотрев на угревшегося и сладко прикемарившего Вовку, он наравне с другими стал задавать вопросы. И принять бы Александру лютую смерть от такого неимоверного количества речей, но он вовремя вспомнил, что фюзеляж в дырах, давление не держит. А посему надо проверить и перепроверить кислородные маски, магистрали и прочая, прочая, что любо сердцу хорошего механика.
      Вторую отметку прошли без сучка и задоринки - чётко, словно как на учениях. Четыре мощных двигателя победно ревели свою песню, и горделивый "Ильюшин" легко вознёсся на девять тысяч метров, презрев оставшиеся далеко внизу облака. Ровно, как по ниточке, втянулся он в полыхающий квадрат - на этот раз алый. Оба пилота недоверчиво всматривались вперёд, помня прошлую отметку, когда уже царапающий брюхо тёмно-фиолетовому небу лайнер вдруг оказался над самым океаном.
      Но обошлось, по выражению облегчённо выдохнувшего Бати, без подлянок. Всё так же одиноко и ровно летел Ил в здешнем "пятом океане". Лишь словно по мановению руки исчезли облака. Да полночный мрак сменился светом восходящего где-то впереди слева солнца.
      – Мать моя женщина! - зачарованно выдохнул Аничкин, когда свет никогда не виданного, огромного светила озарил раскинувшуюся далеко внизу страну.
      Из лёгкой туманной дымки проступили очертания косо подсвеченного горного кряжа. Оставалось только подивиться, какие же катаклизмы, вызванные судорогой земной тверди, некогда сотрясали этот мир. Ибо один из пиков, проплывающий мимо и довольно далеко справа, горделиво вознёс свою изъязвлённую заснеженную макушку повыше оторопевшего от такого зрелища экипажа.
      – Тысяч десять? - пилот потянулся рукой и на всякий случай постукал ногтем по шкале альтиметра, чья стрелка словно влитая застыла на отметке 9.
      – Девять с половиной, - прикинул более точно Батя, повидавший за свою карьеру столь экзотические места, что не сообщалось даже в сообщениях ТАСС. - Да уж, Памир и Гималаи тут от зависти поздыхают…
      – Нет, вы на это посмотрите! - со своего места Александр указал вверх и в сторону.
      Там, с быстро наливающегося утренним светом неба, на одинокий самолёт смотрели… сразу две луны. Одна привычного, серебристого и вполне земного облика, разве что чуть побольше. Зато другая, меньшая, откровенно налилась желтовато-оранжевым сиянием и сейчас более всего смахивала на невесть как залетевшую в небеса дольку апельсина. Но эту идиллию только сейчас прервал озабоченно копошащийся у своих приборов радист Тарасюк. О ещё раз недоверчиво вслушался в только ему слышное что-то и поднял голову. Переключил наушники и проворчал прямо в тесноту кислородной маски.
      – Есть слабые сигналы, явно не естественного происхождения. Но хай мене грець, если знаю, что оно такое за хренотень…
      В самом деле, сквозь треск и завывание эфирных шумов донеслось пиликанье, бульканье и попискивание.
      – Наверняка кодированные передачи - а вот голосом никто не работает, да и далеко. Горы, опять же…
      Александр только пожал плечами в ответ на немой вопрос Бати. Но в это время тоненьким и словно зудящим в ватном разреженном воздухе зуммером отозвался носовой радар. Тот самый, упрятанный за кокетливым, белым носовым обтекателем вполне гражданского Ила.
      – Есть отметки! Множество высоколетящих целей, удаление семь тысяч! - голос Аничкина выдал его удивление пополам с озабоченностью.
      По пилотской кабине пронёсся неслышимый, но весьма заметный вихрь. Оба спецназовца, по распоряжению Бати заменяющие стрелков, деловито поспешили к своим турелям. Радист принялся в сотый уже, наверное, раз прослушивать здешние диапазоны. А спросонья, сверхъестественным образом почуявший угрозу своему существованию Вовка тут же унёсся к своему месту под прикрытием тускло блистающего контейнера. И теперь выглядывал оттуда на манер испуганного бельчонка.
      – Попробуем стороной обойти… - проворчал Палываныч в ларингофон, ворочая штурвалом так, что вспотевший от усердия Аничкин едва успевал за действиями командира.
      Вовсе не предназначенный для таких лихих манёвров неповоротливый авиалайнер заартачился было - но железная воля ведущих его людей всё-таки одержала верх. И завалившись на одно крыло - да так, что в фюзеляже от борта к борту перекатились невесть как и откуда накопившиеся обломки да ненужные вещи, грузный Ил повёл тупорылым носом в сторону. Вот он стал постепенно выравниваться, принимая более подобающую его величественному полёту осанку. И едва самолёт более-менее стал лететь ровно, Александр тут же повторил свой осмотр.
      Короткими перебежками, от одного столь желанного разъёма для кислородной маски до другого, он прошёл вдоль всего Ила и обратно. Едва пересиливая подступающее удушье и разгоняя подступающую муть в глазах, доложил - бывает и хуже. Но лететь можем.
      – Добре, хлопче! - кивнул повеселевший генерал.
      И на всякий случай даже довернул штурвал чуть ещё. Минуты томительно улетали назад, и оба пилота уже стали прикидывать, как выходить на прежний курс, как снова гневные голоса скорострелок сотрясли корпус самолёта.
      – Сзади-слева и чуть сверху! - отрывисто пролаял по связи отчаянно хрипящий и сипящий от натуги стрелок.
      Александр бросился к левому иллюминатору и отдёрнул полинявшую шторку. В глаза ударило ослепительное сияние - да так, что механик отпрянул, пребольно приложившись затылком о стойку аппаратуры. Прищурившись и смахивая слёзы, что безжалостно выгоняло на глаза здешнее огромное светило, он всмотрелся. И заметив мельтешение тёмных мошек вокруг некой гораздо большей тени, тут же ухватился за тангенту связи.
      – Батя, доверни в сторону солнца! И газу добавь на всю!
      Самолёт тут же послушно накренился на правое крыло, и через показавшееся нестерпимым время всё-таки соизволил войти в разворот. Немилосердно полыхающее в полнеба здешнее светило скрылось к носу. И только теперь полуослепший верхний стрелок поддержал своим огнём заднего. Ил затрясся от очередей. Вырывая жилы из стальных заклёпок, рвался вперёд, сжигая самого себя в безумной гонке. И механик, у которого по жилам точно так же неслась сладковато-хмельная волна, подумал - да, вот она, та самая жизнь, ради которой человек презрел земное притяжение. И то, для чего променял надёжность тверди под ногами на неверную поддержку воздушных струй.
      На ватных ногах, разгоняя мельтешащие перед глазами цветные круги, он таки доволок прилаженный на металлические салазки дополнительный снарядный ящик до центрального салона. Бледный Стахович, морщась от боли, и Вовка тут же принялись подавать наверх ощетинившуюся грозными латунными жалами ленту.
      – Тут порядок, - только успел буркнуть немного отдышавшийся Александр, почувствовав, что раненый в лицо стрелок (как же его звали?) успокаивающе похлопал его по руке.
      Но тут отозвался из кабины Батя.
      – Та бис його забери! Какая ж зараза нам хвоста грызёт? Доложите, хлопцы!
      И кормовой стрелок-спецназовец в паузе между очередями отозвался:
      – Да это похлеще мессеров будет…
      Пом-Пом-Пом!
      – Тут какие-то отморозки верхом на золотых птицах. А нас от них прикрывает… хм, ну пусть будет дракон… но здоров, красавец!
      Пом-Пом-Пом!
      А затем истерзанные, подсвеченные лучиками нескромно заглядывающего в пробоины и иллюминаторы светила, внутренности самолёта ворвался его истошный вопль.
      – Держись!
      Ил тряхнуло в золотистой, отозвавшейся дрожью в конечностях и звоном в ушах вспышке. Проморгавшись, Александр обнаружил, что в хвостовой части зияет дырища - да такая, что непонятно как и хвост не отваливается. Но видимо, уж очень хороший запас прочности заложили конструкторы. А может, несущие нагрузку балки попросту не задело. Прислушавшись к постепенно утихающим в ушах колокольчикам, старлей обнаружил, что задняя турель молчит. И поднявшись на ватные, гудящие от усталости ноги, он поплёлся туда, где считал себя нужнее.
      От кормового блистера осталась только рама, зияющая обломками выбитого и обгорелого плексигласа. И в кресле стрелка перед поникшей стволами спаркой, обмякнув, висел истерзанный, окровавленный человек. Хреновые дела…
      Но Александр, не предаваясь рефлексиям и задавив подымающийся к горлу кисломолочный ком, бросился туда. Освободив от ремней, втащил в хвостовой отсек хрипящего и булькающего спецназовца. М-да - бок и часть бедра вырвало с мясом. Да и вокруг словно прошлись паяльной лампой… И даже далёкому от медицины механику с первого взгляда стало ясно, что долго тот не протянет. Но полуобгоревший человек зашевелился. Потянулся рукой, от чего лопнули запёкшиеся от жара струпья, вытащил из кармана на груди коробочку.
      – Вот это… обезбаливающее, противошоковое… и витамины… - он едва дышал в чудом уцелевшей маске, а сам указывал дрожащим пальцем на шприц-тюбики из своего хитрого наборчика.
      Старлей быстро всадил в бедро дёргающегося от боли человека иглы, выдавил содержимое. Погладил по закопчёному короткому ёжику волос и, глядя в помутневшие глаза, крикнул.
      – Держись, Сашка! Скоро последняя отметка! А там всё залечат, даже шрамов не найдёшь - я с заказчиками беседовал, они всё могут там!
      На лице, бледном даже сквозь прорезанную струйками пота копоть, слабо мелькнула улыбка.
      – А всё же, я одного мессера завалил, и двоих этих - не зря, выходит, жизнь прожил. Но если приказано выжить - потерплю. Ты это, Сашка - садись за спарку. Ближе ста метров не подпускай… а то я лопухнулся, и они чем-то вроде пучка золотистых молний шарашат…
      Передав покрытого запёкшейся от жара коркой крови раненого на руки подоспевшего в хвост Аничкина, механик осторожно влез в висящее над бездонной пустотой кресло, бросил ноги на педали, а руками взялся за надёжные, ребристые рукояти. Ветер гудел и бился как бешеный зверь - но здесь, в аэродинамической тени самолёта, оказалось вполне терпимо, хотя и жутко холодно. Пришлось застегнуть меховую куртку, пока глаза лихорадочно обшаривали заднюю полусферу, давая пищу для раздумий и удивлений воспалённому от усталости мозгу.
      Но видимо, есть некий предел, за которым удивление уже попросту невозможно. Ибо огромный, немного даже больший бешено удирающего Ила дракон оказался изумителен - но своей красотой. Если на свете и есть чёрное золото, то этот зверь казался отлитым словно из него. Не резкое и дробящееся чуть радужными сполохами мерцание угля, но именно жирный блеск чёрного золота. Красив, зараза, и неглуп - ибо приблизился и не давал зайти прямо со стороны замолчавшей турели… хм-м, как бы их обрисовать?
      Чуть прищурившись Александр разглядывал атакующих, пока его руки сами заправили новые ленты в пушки и взвели автоматику. И наконец он вспомнил - здоровенные птицы цвета старого золота, больше всего похожие на гигантских орлов, но с головой льва, называются грифоны. Тоже ничего птахи, только вроде сильно злющие. А верхом на них восседали голые, отвратительно зелёные и тощие человечки. Вот одна пара увернулась от драконьего крыла, нырнула вниз и словно чёртик из коробочки выскочила снизу почти перед самым носом.
      Но механик уже взялся за рычаги. Возмущёнными бандерлогами заверещали сервомоторы, и два ребристо-решётчатых хоботка почти упёрлись в раскосые, светящиеся нечеловеческой злобой глаза без зрачков. Зелёный ещё успел размахнуться пустой рукой и в ней даже загорелась золотом крохотная молния - но Александр утопил пальцем кнопку электроспуска.
      Пом-Пом-Пом! - злобно и победно задёргалась спарка. Грифон лишь покачнулся - видимо, осколочно-бронебойные остроносые снарядики ему если и повредили, то не сильно. Только вспышки искр пошли по золотистым перьям. Зато зелёного урода разметало в рваные сопли и снесло тугим потоком воздуха. И лишённый седока одинокий птах круто ушёл вниз. А обрадованный огневой поддержкой дракон с неожиданным для такого исполина проворством чуть отпрянул назад, сделал почти классическую горку…
      Удар и клацанье пары украшенных более чем впечатляющими клыками челюстей был страшен. Не знаю… если бы такое наблюдал виданный в палеонтологическом музее T-Rex, то его от столь впечатляющей демонстрации запросто хватила бы кондрашка. Зазевавшийся грифон едва успел тонко и гневно заорать, как вмещающая тяжёлый грузовик пасть сомкнулась на нём - лишь перья и брызги жидкого огня полетели. Зелёному повезло больше. Хотя, кто его знает - падать, хоть и невредимым, с такой высоты Александр не рекомендовал бы никому.
      А дракон ловко заглотнул жертву - лишь комок пробежал по длинной изящной шее. И чтоб механику больше не видать своего любимого гаечного ключа из хром-ванадиевой стали, если летающий исполин хитро не подмигнул!
      – Ну молодец! - восхищённо мурлыкнул старлей, разворачивая турель и всаживая длинную очередь в стайку пикирующих сверху бестий.
      Дракон добавил сумятицы ударом длинного хвоста, заканчивающегося выкованной не иначе как из закалённой стали стрелкой. Словно чёрный кнут мелькнул в воздухе, и прореженная удачной очередью группа перестала существовать. Лишь одинокая пара грифон-урод в неимоверном пируэте вывернулась вверх - но там их достал из верхней турели второй спецназовец. И повертев шеей, Александр возликовал - единство детища КБ Ильюшина и дракона победило.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27