Механик её Величества

      – Вы слышите, небеса? Нашла, и спасибо вам! - звонко выкрикнула ведьмочка.
      Тиль уныло сидела на бережку, поёживаясь от ощущения прохлады и своей очереди купаться - вода оказалась на пробу и в самом деле холоднющая. Но когда от парочки, целующейся на самой середине залитой лунным сиянием водной глади, донеслись тёплые, ласковые волны сладостного и неведомого ощущения, она еле слышно застонала. О светлый Беор, неужто? Неужели такое бывает - чтобы поднимающаяся от ног сладкая истома так заливала всё тело, заставляя выгибаться от блаженства и мурлыкать, мурлыкать…
      Проснулась она резко. Настороженно вскинулась в груды одежд и полотенец, на которой прикорнула - и первое же, что почувствовала, это оказался внимательно изучающий взгляд. Хм-м, любопытно!
      Перед ней прямо на песке расположились две слабо светящиеся, полупрозрачные озёрные девы. Одна спокойно расчёсывала отливающие зеленью длинные волосы, другая просто валялась, подперев голову рукой и разглядывая Тиль с непонятным выражением лица. Водяницы оказались на диво похожими - не иначе, как сёстры, подумала удивлённая девчушка - но опасностью от них не веяло. Уж это-то всякого повидавшая сирота учуяла бы сразу.
      Потому-то она и не потянулась ладонью к впившемуся в бок эфесу шпаги. Лишь умостилась поудобнее, зыркнула завидущим оком на уже возвращающихся взрослых и осторожно прошептала:
      – Ой, а говорили, вы уже спите.
      Та, что расчёсывала волосы странно мерцающим, чудной формы гребешком, насмешливо фыркнула.
      – Ага, уснёшь тут - как от чувств этих двоих ещё вода в озере не вскипела, сама удивляюсь. Давно таких не встречала. Вот и пережидаем на бережку.
      Тиль хмыкнула, во все глаза таращась на дев. Вот бы и ей лет через несколько выглядеть такой же красотулькой! Правду говорят, наверное, что сила природы даёт не только мудрость ума, но и совершенство тела. Хотя сквозь обеих русалок и просвечивала зеркально дробящаяся вода, а лица плывущих странно преломлялись и шли радужными разводами, девчушка осторожно протянула руку, вытянула пальчик - и еле дыша прикоснулась к протянутой навстречу ладони озёрной девы.
      – Вау! - против ожидания, водяница не оказалась ни призрачно-бесплотной, ни по-лягушачьи холодной.
      Русалка усмехнулась понимающе, подалась вперёд одним грациозным и текучим движением, чмокнула в нос оторопевшую Тиль, и исчезла. Равно как и её сестра - лишь на узкой полоске песка остались два отливающих странным блеском пятна. Во как интересно…
      – Ну, о чём шепталась с русалками? В гости не зазывали? - Александр вынес на берег тихо хохочущую ведьмочку, с которой драгоценными каплями стекала вода.
      Тиль уже развернула здоровущее полотенце, сразу закутала Лючике волосы, обернула её. Подсунула под ноги прихваченные у дородной мельничихи меховые шлёпанцы.
      – Не-е, ваша светлость, просто поглазели друг на дружку. Я её пальцем за руку потрогала - не мара ли? А одна меня в нос чмокнула, - с непонятной гордостью ответила девчушка и тут же ухватила второе полотенце - для хозяина.
      Стараясь особо не пялиться на него, подпрыгнула - но до головы не достала всё равно. У-у, здоровый…
      Лючике помогла. Посмотрела на Тиль строгими глазами с уже ставшими почти родными волчьими огоньками в них, кивнула в сторону пруда.
      – И без писка, - она вдруг нагнулась и шепнула прямо в любопытно подставленное девчоночье ухо. - Сегодня особая ночь. Искупаешься - и на всю жизнь от прыщей избавишься…
      Тиль разом навострила уши, ибо последнее время это дело действительно стало её уж очень донимать. Быстро разделась, снова попробовала ногой воду.
      – Бр-р-р! - передёрнулась она, и даже в тени под ивами стало заметно, какими пупырышками она покрылась. - Холоднючая…
      Осторожно пробуя невидимое под отблесками лунного сияния дно, она вошла поглубже, отсвечивая голой попой. По-девчоночьи присела и оттолкнулась вперёд.
      – Уа-а-ай! Ужас какой-то, - пожаловалась она, быстро-быстро загребая ручонками по-собачьи и высоко держа голову.
      Александр даже усмехнулся, пыхая трубкой и чувствуя плечом тепло девичьего тела. Тиль поплавала немного, поплескалась. С визгом вылетела на берег, заметив совсем рядом под водой улыбающееся лицо озёрной девы.
      – Чуть на дно не утащила, - наябедничала она, тут же нырнув в полотенце и трясясь от озноба всем телом.
      Попрыгала на одной ноге, склонив набок голову и вытрясая из ушей воду. Постепенно согрелась, и даже зашла опять на мелководье, меланхолично взбалтывая щиколотками лунное серебро.
      – А вообще, и правда, здорово, - Тиль в конце концов согласилась, отмахиваясь от ненароком попавшего в лицо клуба дыма и забавно морща носик.
      Александр уже оделся, накинул на плечи Лючике плащ. Подождал, пока девчушка, прыгая на одной ноге и ругаясь на потёмки, попадёт ногой в штанину. Всё-таки она шлёпнулась на песок, огорчённо всплеснув руками. Пришлось отряхнуть Тиль, завернуть во все шмотки и посадить на плечо. Благо ведьмочка не возражала, лишь прихватила торчащую из песка шпагу и шла рядом, загадочно поблёскивая глазами.
      Но после ужина, мельком глянув на уже сопящую в постели Тиль, она улыбнулась, прошептала над ней что-то, от чего даже стоящему в дверях Александру на миг захотелось спать. Прихватив пару одеял, Лючике невозмутимо осведомилась у хозяина насчёт сеновала, и в сопровождении нетерпеливо волнующегося парня прошествовала туда.
      А дальше всё оказалось просто прекрасно…
      (Skipped)
      Чуть съёжившись под плащом и осторожно выглядывая из-под капюшона, Александр прищурился в надоедливый сеющийся дождик, пытаясь на глазок определить высоту оказавшихся совсем близко древесных гигантов - по-другому разум просто отказывался называть этих укрывшихся золотом и багрянцем исполинов растительного мира. И по всему выходило, что где-то под сотню метров. Воистину и есть Высокий Лес, вовсе не поэтическое преувеличение.
      – И откуда такое диво? - вздохнул он зачарованно.
      Далеко позади остались и деревни с их туповатыми, но всё же постоянно норовящими схитрить крестьянами, и обычные леса, и холмы с их просто наводящим уныние однообразием. И вот впереди вот он - Высокий Лес, и никак не меньше.
      – Говорят, от магии, - вздохнула Лючике, потрепав свою кобылку по мокрой гриве. Та встряхнула шеей недовольно, трусливо фыркнула и попыталась повернуть прочь. - Вроде и немного её… знаешь - как будто где-то на самом дне души дрожит неслышно от напряжения струна. Но хорошая сила, чистая.
      Зато оба чёрных коня отнеслись к разлившейся впереди магии равнодушно - если не сказать наплевательски. Этой ночью в полуразвалившейся заброшенной избушке, надёжно укрытой от всего мира дремучими лесами, Александр шёпотом спросил разомлевшую от ласк ведьмочку обо всех непонятках. О драконе и зелёных уродцах на золотых грифонах, о светящихся окнах в небесах, которые нанизывал на себя кажущийся отсюда совсем нереальным Ил. О более чем странных чёрных конях и о многом другом. Однако Лючике вскинула руку в предупреждающем жесте - и её пальчик закрыл губы смущённого старлея.
      – Ти-ихо, - еле слышно выдохнула в самое ухо ведьмочка. - Ничего такого не было. Принято считать, что всё это видения только, и всё. Прими как есть, в общем.
      Правда, по поводу коняшек она всё же, помявшись, шепнула - дескать, скорее всего, никакие они не обычные животные.
      – Кэльпи, и никак иначе - я так разумею, - не столько от звуков голоса, сколько от интонаций с Александра разом слетела приятная расслабленная дремота.
      – Кто такие, почему не знаю? - осторожно спросил он.
      Два огонька умиротворённо-розового света повисли над ним, и он почувствовал, как ладошка ведьмы закрыла ему губы.
      – Демоны. А вот к худу ли это, к добру - того не ведаю. Забудь, пожалуйста, - попросила она.
      Старлей скосил глаза в затянутое полупрозрачным бычьим пузырём окошко, за которым начало уже не то, чтобы светать - только сереть. А затем жадно нашёл с готовностью подставленные губки - и вновь окунулся в ласковые и желанные безумства, благо с молодой красивой ведьмой это оказалось настолько хорошо, что не шло ни в какое сравнение с предыдущими, почти смытыми потоком нежности воспоминаниями о других. Единство не только тел, но и исстрадавшихся друг по другу душ, высвеченное не контролирующей свою Силу, безнадёжно утонувшей в сладком забытьи чародейкой, оказалось настолько неимоверным, что ой-ой-ой…
      Благо Лючике что-то определённо ворожила по утрам - несмотря на почти бессонную ночь, подремать пару часов в седле оказывалось вполне достаточным. И вот вынырнувший из дрёмы Александр уже со смесью почтения и восторга взирает на выросший перед путешественниками огромный лес.
      Из-под великоватого для неё плаща Тиль высунулся домовёнок. Сердито фыркнул на сырость, равнодушно принюхался вперёд. Дёрнул ушком с серебрящимися на мехе дождинками - и не мешкая спрятался обратно. Ну что ж, если даже малыш Флисси озабоченности не проявляет, то впечатление Александра о том, что всё идёт как надо, в первом приближении можно считать верным. И всё же он на всякий случай поинтересовался - а нет ли пути в обход или наезженой дороги через этот странный лес?
      – Если тут деревья такие, то здешние волки или медведи слонами покажутся…
      Ведьма пожала плечами, втихомолку что-то химича. Александр уже приспособился - и чуть ли не явственно ощущал незримо исходящие от неё волны чего-то сладко-запретного. А на все осторожные расспросы Лючике честно отвечал, что ничуть его это не тревожит и даже не беспокоит. Ну, разве что иной раз возникает желание подхватить одну симпатичную ведьмочку на руки и закружить на радостях. Та улыбалась и расслабленно-удивлённо ответствовала, что "странный ты, мой благородный дон"…
      Менее впечатлительная Тиль хоть и глазела вперёд с эдаким восторгом да острасткой, но первая тронула каблуками бока своего коня.
      – Мой дон, поехали - зима на носу, а нам бы до какого пристанища добраться…
      С девчонкой иной раз просто невозможно было не согласиться, а потому старлей только изобразил ногой намёк на движение, а чёрный, лоснящийся от воды красавец уже зачавкал по сырой пожухлой траве.
      Подобие еле заметной дороги окончательно зачахло на опушке. И Лючике, в некоей почтительности чуть понизив голос, заметила, что если Лес захочет, то откроет путь - да такой, что дней за десять на ту сторону выйти можно.
      – А если не захочет? - обернулась в седле неугомонная Тиль, кажущаяся вдвое более толстой из-за спрятанного за пазуху Флисси.
      – Тогда и за месяц не проедешь, лучше сразу возвращаться, - от этих слов девчушка с хмурым лицом притормозила и оказалась в хвосте процессии.
      Вблизи впечатление оказалось ещё более впечатляющим. Толщина подпирающих небо стволов выглядела настолько внушительной, что Александр сообразил - тут даже с бензопилой делать нечего. Впрочем, одна только мысль о насилии над такой величавой красотой казалась кощунством. Тем не менее, приглядевшись, старлей обнаружил, что листья и трава всё же самых обычных размеров. Да и кустарник тоже не стал непреодолимым препятствием на пути. Раздвинулся, сыро шурша под ногами лошадей - и путешественники вступили под высокие и на удивление светлые своды.
      Прелая листва мягко спружинила под ногами, когда старлей спрыгнул, и это оказалось приятным разнообразием после чавкающей осенней сырости - если не сказать грязи. Отвернувшись к белеющему меж стволов просвету, Александр некоторое время смотрел туда. Ну вот что-то протестовало в нём - нечто этак легонько скреблось на дне души. Даже не опасение, всего лишь тень его. И всё же, следовало признать, что скорее всего это самая обычная мнительность.
      Обернувшись, бывший старлей самым внимательным образом осмотрел предстоящий путь. Исполины стояли словно каменные, горделиво вытянув вверх могучие стволы. Одни с гладкой, отсвечивающей белёсо-зеленоватой корой. Другие напротив - изборождённые столь прихотливыми и глубокими морщинами да наплывами, что поневоле проникаешься уважением к почтенным долгожителям. Лишь где-то вверху еле слышно шуршал о листву дождь, да иногда шаловливо гулял поверху ветерок.
      Он вслушался, старательно распахнув всё своё восприятие. Раскрыв навстречу всё своё естество, как потихоньку их с Тиль учила ведьмочка. Дескать, у каждого есть хотя бы зачатки силы. Получалось пока что, скажем честно, не ахти. И всё же Александр отметил пустоту и спокойствие - лишь где-то далеко, немного вправо, вроде как что-то смущало его восприятие.
      Оказалось, что Тиль тоже почувствовала нечто этакое, потому что неуверенно кивнула и уставилась на Лючике, когда Александр спросил - уж не мерещится ли ему? Против обыкновения, та не стала посмеиваться над жалкими успехами новичков, а серьёзно ответствовала в том духе, что да, где-то в ту сторону дом одного старого колдуна, присматривающего тут за порядком. Впрочем, дедуля по слухам, вовсе не злой, да и наплевать ему по большому счёту. Не пакости особо, он на тебя и внимания не обратит…
      На ночлег решили располагаться, едва только начал густеть вечный здешний сумрак. Благо почти затерявшийся в зарослях горицвета ручеёк показался весьма удобным местом. Заглянув в его показавшуюся чёрной воду и осторожно попробовав зачерпнуть ладошкой, Лючике отпила, кивнула в ответ на невысказанный вопрос и согласилась, что лучшего места не найти.
      На осторожный вопрос Тиль - нельзя ли тут подстрелить какого кабанчика или косулю - ведьмочка только неодобрительно покачала головой. Хотя дорожные припасы уже изрядно поднадоели, но всё же не настолько, чтобы рисковать поссориться со здешними покровителями из-за охоты.
      Впрочем, после некоторых споров все согласились, что костёр из хвороста не так уж прогневает лесных хозяев, а посему Тиль с Лючике отправились за топливом. Александр же нашёл в ручье десяток камней да выложил в ямке кострище. А потом быстренько насобирал эдак с полведра скользких, вполне земного вида маслят и принялся их чистить, благо оказалось, что по его меркам тут просто рай для грибника. Оно и понятно - места заповедные, нехоженые.
      – Неужели это можно есть? - взгляд девчушки прямо-таки лучился недоверием.
      – Ещё как! - заверил её повар и высыпал грибы в уже закипающий суп.
      Подумал немного, сыпанул лишнюю щепоть сушёной зелени - для пущего аромата, да от щедрот добавил ещё одну полоску вяленого мяса. Девчонки принюхались с несомненным интересом и, переглянувшись, согласились, что пахнет во всяком случае весьма недурственно. А когда содержимое котелка чуть остыло, наворачивали ложками за обе щеки.
      В круг света из темноты заглянул волк - здоровенный, упитанный за лето. Не обращая внимания на оцепеневшую от ужаса Тиль с круглыми глазами и прыгающими губами, принюхался к её тарелке и ней самой, лениво махнул хвостом с приставшим пышным репьяхом. Милостиво позволил ведьме почесать себя за ухом. С недоверием посмотрел на расстегнувшего кобуру старлея, глухо, еле слышно рыкнул. Однако, когда к нему обернулся чёрный конь, меланхолично жуя целый выдранный из земли куст и радужно отсвечивая огнём в глазах, серый мгновенно преобразился. Поджав хвост, заскулил тонко, по-собачьи - и одним прыжком исчез во мраке.
      Посмотрев на взрослых, которые невозмутимо подчищали остатки ужина, девчушка философски заключила - кому быть обезглавлену, тому волков бояться не след. Ибо за все геройствования благородного дона и оказавшейся не менее высокородной ледью ведьмы самое меньшее, это будет плаха. Лючике зло хохотнула на такую шутку, и в наказание за дерзкий язычок погнала мыть посуду.
      "Бе-бе-бе! Жених и невеста из кислого теста!" - Тиль из темноты, с показавшегося ей безопасным расстояния показала язычок в сторону костра. В носу изрядно свербело, из глаз от чесотки едва не текли слёзы - то ведьма шепнула над нею несколько слов. Но зато теперь видно оказалось как днём, и девчушка мимоходом задумалась - а ведь наверное, именно так и видят в темноте кошки. А посему и мытьё да споласкивание посуды оказалось не столь муторно, сколь забавно.
      Язычки пламени из костра по возвращении оказались окутаны несколькими слоями радужных отблесков - видимо, ведьминское колдовство так реагировало на яркий свет. Зато сама ведьма обнаружилась танцующей у огня под самою же ею напеваемую тягучую и заунывную песню. Против воли Тиль засмотрелась. Залюбовалась её плавной и гибкой фигурой - она ещё не знала, что на самом деле одно из трёх настоящих чудес света это танцующая женщина…
      Мир плавился, тёк вокруг, струясь за кругом света и послушно заглядывая в глаза чаровницы. По шёрстке зачарованно взирающего Флисси пробегали крохотные искорки молний, и он лишь подрагивал ухом, когда с него в темноту срывались светящиеся призрачно-голубые шарики разрядов. Лошади тоже вернулись к огню и меланхолично взирали на этакое диво, позабыв даже про зелень в пасти. Тиль скосила глаза - дон Александр смотрел на свою ненаглядную с лёгкой улыбкой, и на загорелых щеках всё сильнее алел румянец.
      А Лючике всё кружилась и кружилась в танце… а вот уж и нет! Непостижимым образом девчушка осознала, что на самом деле ведьма вращает мир вокруг себя, властно перекраивая его по своей прихоти. И казалось, что весь он сузился до пределов освещённого круга - нет в потёмках Высокого Леса; сгинули, пропали сквозь землю поля и деревни. Изек с его высокими домами и мощёными улицами казался лишь зыбким сном, а степь лишь кошмарным бредом.
      И когда крохотные язычки костра выросли в глазах замершей в трансе Тиль в ревущую стену пламени, затмив собою весь мир и чудно согревая не только тело - но и всю душу, она незаметно для себя зевнула. Хлопнула сонно раз-другой ресницами, подгребла вместо подушки задремавшего домовёнка…
      Александр заботливо прикрыл малышку своей меховой курткой, подбил под спину и внимательнее взглянул на отдыхающую ведьму.
      – Ну и как я тебе теперь? - Лючике повертелась в свете костра.
      М-да! Если и есть какие-то слова, чтобы описать всю степень восхищения и удивления, то Александру они оказались неведомы. Самым колдовским образом женщина стала рыжей, длинноволосой и зеленоглазой. При её почти идеально белой коже и стройной фигуре эффект оказался просто убойный. Трудно, трудно было бы признать в этой неприлично смазливой ведьме прежнюю черноволосую и черноглазую красавицу Лючике… это была одновременно и она - и не она. Прежняя выглядела полубогиней, к коей и подойти-то страшно. А эта казалась своей, родной и до ужаса привлекательной.
      – А какая ты настоящая? - с трудом выдохнул он, с трудом сдерживая себя, чтобы прямо сейчас и прямо здесь не сделать с нею то, что из еженощной забавы постепенно превращалось в обюдную потребность.
      Женщина усмехнулась. Очаровательно скосила зелёные ведьминские и такие желанные глаза, лукаво улыбнулась.
      – О, милый мой - какая бы я ни была, я и есть настоящая.
      Подхватил, закружил на руках, дыша её родным запахом.
      – А пахнешь ты по-прежнему уютно и привлекательно, - тихонько мурлыкнул он. Лючике посмотрела в его глаза - близко-близко. Так, что сладкая боль коснулась затрепетавшего сердца. Коснулась носа кончиком своего.
      И то, что происходило затем под неохватным, много повидавшим за свои века дремлющим дубом - посторонних, в общем-то, не касается…
      Глазоньки-то закройте, закройте!

* * *

      В пробуждающемся лесу всё слышнее раздавались звуки. Невидимые пичужки несмело подавали голоса, осторожно прочищая горлышки после ночной сырости. Разбуженный ветерок где-то вверху взлохматил древесные кроны - и унёсся вдаль по своим неведомым делам. Толстенький, откормившийся за лето барсук, смешно переваливаясь полосатой спинкой, проковылял в сторону ручья.
      Иоахиммус Борх усмехнулся. Даже зверушка лесная - и та не замечает группу людей, надёжно укрытых трижды освящёнными первосвященником амулетами из горного хрусталя. Славно, славно поработал жрец. Не зря всю ночь бормотал молитвы над спящими охотниками и их снаряжением - висящие на крепких шнурках слёзы Единого прятали людей от нескромных взоров. Иногда еле заметно озарялись изнутри сполохами призрачного сияния, чуть нагревались в судорожно сжавших их ладонях, когда чьё-то колдовское внимание обращалось сюда. Но не в силах ведьминские происки превозмочь истинную веру - надёжно укрывают святые молитвы!
      Неделю назад получил Иоахиммус письмо. Странное, нелепое послание… но приложенный к нему увесистый мешочек перевесил все сомнения. Коль неведомые благодетели решили, что именно он, знаменитый охотник за нечистью, достоин возложенной чести поквитаться с ведьмой, да ещё и весьма щедро за то приплачивают - негоже отказываться. Тем более, что злодейка своим колдовством извела со свету не один десяток людей, о том в письме сказано прямо. Проверено, и сомнений быть никаких не может - хоть и вельды, а всё же пред ликом Единого все равны. Негоже людям умирать такой смертью.
      Последнего Борх не прощал никому. Его отец скончался от ран, когда добыл шкуру последнего в своей жизни болотного демона, что повадился таскать скот из небогатой горной деревушки - и на смертном ложе завещал своё дело ему. И тогда ещё молодой и пылкий Иоахиммус поклялся у остывающего тела истерзанного Рийнуса Борха. Поклялся, сдерживая наползающие слёзы и обнимая тихо рыдающую мать.
      Заметив, что под сводами Высокого Леса уже рождается сероватый сумрак утра, Иоахиммус отогнал могущие помешать воспоминания. Поглядел на ту сторону прогалины - трое его еле заметных напарников утвердительно кивнули из-под кустов физиономиями, намазанными размешанной на масле сажей - чтобы не белеть в потёмках. Дескать, будь спокоен, мастер Борх - не подведём. Да, эти в самом деле не подведут. Сколько оборотней, вельхов и прочих лакомых до человечины тварей совместно извели, того не перечесть. Один только сетарх, обожающий прокусывать височную кость жертвы и выпивать трубчатым клыком мозг…
      Хрустальная капелька в ладони ощутимо нагрелась. Верный признак, близко уже. Иоахиммус спокойно, как делал уже не один десяток раз, проверил своё снаряжение. Осторожно, стараясь не выдать себя щелчком, взвёл оба курка двуствольного охотничьего обреза. Вчера он самолично залил пчелиным воском в патроны крупную серебряную дробь - да хоть бы и на упыря или медведя. Только есть двуногие твари намного, намного опаснее и коварнее. Ещё и кистенём добивать придётся, как пить дать!
      Заслышав уже близкий топот лошадей и странно звучащие в такой глухомани беззаботные голоса, Иоахиммус напрягся, подтянулся, сдерживая до поры вползающее в жилы сладковатое чувство опасности. Ну, храни нас Единый!..
      Александр едва успел дёрнуться, когда роняя листья, кусты по сторонам распрямились, из-под них чёртиками из коробочки выскочили ловкие фигуры. Одна из них подскочила к Лючике, вскинула короткую двустволку.
      Две чёрные дыры стволов вдруг стали огромными, словно сопла стартующего МиГа - и изрыгнули из себя адский огонь…
      Иоахиммус Борх так и не успел понять, что же такое ледяное обрушилось сверху, развалив тело пополам и неприятно холодя лёгкие. И лишь повернув взор, он обнаружил торчащую из своей груди рукоять огромного топора. И всё же ведьма медленно заваливалась назад и летела из седла - словно забрызганный алой краской осенний лист. А дальше наступила темнота…
      Топор застрял напрочь - но пока Александр дёрнул рукой, нашаривая клапан кобуры, какой-то вихрь вынес его из седла. Извернувшись в воздухе, он увидел, как оба чёрных коня набросились на троих оставшихся нападающих. Один из них с мерзким хрустом сложился пополам и улетел в сторону после мимолётного удара копытом. Другим так не повезло - кэльпи или кто там они просто рвали их зубами, и зрелище оказалось настолько мерзким, что встающий с четверенек старлей едва удержался от тошноты. Сначала в стороны нелепыми обрубками разлетелись руки, ещё сжимающие оружие, а затем кони сбили тех наземь и стали потрошить ещё живых, захлёбывающихся кровью людей.
      Он отвернулси и бросился к изломанной рыжеволосой фигурке, словно прилёгшей отдохнуть на изрытой лесной подстилке. С ужасом увидел, в какое кровавое месиво превратились грудь и живот - и едва не завыл от бессильной злобы. Картечь - он уже видел такое, когда майор Файзуллиев всадил заряд почти в упор. Здоровенный лось, ошалевший от весенней мути в глазах и отсутствия самок, порвал одного егеря, и только быстрота офицера спасла охотничью экспедицию от дальнейших жертв…
      – Что здесь происходит? - невесть откуда появившийся старичок неодобрительно качал головой.
      В аккуратном чёрном плаще до пят, с так красиво контрастирующей с ним длинной белой бородой. Озабоченный взгляд из-под кустистых бровей - а сверху широкополая чёрная шляпа с островерхой, шикарно заломленной макушкой. Александр, что стоя на коленях поддерживал голову Лючике и туманным взором смотрел в искажённое мукой лицо, вдруг вспыхнул надеждой.
      – Вы здешний колдун-хранитель? - и едва не заорав от радостной дури, спросил. - Есть ли способ спасти её?
      Старичок мелко шагнул, присел на корточки, повёл ладонью над женщиной, у которой от судорожного дыхания вздувались из безобразной раны розовые пузыри. "Лёгкие пробиты" - зачем-то подумалось стиснувшему зубы Александру, пока он с замиранием сердца ждал ответа.
      – Ого, сильная ведьма, - колдун задумался, затем кивнул. - Она не умрёт. Слишком крепкие нити связывают её с вами, лорд…
      – За ценой не постою, - поспешил его заверить тот и догадался представиться. - Дон Александр, из очень дальних краёв.
      – Мэтр Пенн, к вашим услугам, - колдун озабоченно вздохнул. - Я хранитель и целитель, в людские распри не вмешиваюсь. Если бы ваши противники уцелели, я лечил бы их точно так же.
      – Клятва Гиппократа, - кивнул старлей, у которого от облегчения в глазах немного посветлело.
      В мозгах, впрочем, тоже - он только сейчас бросил взгляд на ухоронившуюся под кустом парочку, откуда на них взирали насмерть перепуганные Тиль и трясущийся от ужаса домовёнок. Но судя по виду, они сильно не пострадали. Зато от двоих нападавших остались лишь кровавые пятна с лежащими возле орудиями труда. Ударенный копытом лежал тюком, вывернувшись в поясе почти на полный оборот - там было всё ясно. Да и первый, стрелявший в Лючике… тут даже светила медицины оказались бы бессильны.
      – Что-что? - здешний эскулап явно не слыхал ни о каких клятвах вступающих в должность земных врачей, и хмурому Александру пришлось в нескольких словах объяснить, в чём тут дело. - А-а, хороший обычай…
      Оба чёрных коня, не иначе как позавтракавшие двумя крепкими мужчинами, не выглядели ни раздутыми от такого количества пищи, ни сытыми - с хрустом обгрызали кустарник, лукаво кося на старлея отливающими лиловым огнём глазами. Спасибо, бестии - только что ж вы оплошали?..
      Но мэтр Пенн ничуть не разделял его озабоченности.
      – Дон Александр - пока вы живы, вашу возлюбленную так просто не отправить последней тропой. Сажите, вы что-нибудь чувствуете?
      Только сейчас он ощутил, что слвно какая-то незримая тяжесть гнёт его к земле, и лишь привычка не сдаваться перед трудностями не позволяет бессильно согнуться коленям. О чём он и выложил мелко кивающему колдуну. Тот развёл руками.
      – Вот видите - ваша жизненная сила сейчас щедро расходуется за двоих. У вас её во-о-он сколько! Но давайте поспешим…
      На этот раз невесть зачем прикинувшиеся скромными коняшками демоны очень даже охотно позволили соединить себя поверх сёдел двумя толстыми жердями, что Александр наскоро вырубил окровавленным топором. Сверху закрепил плащ и осторожно, бережно уложил еле слышно дышащую, смертельно бледную, изуродованную ведьму. А немного оклемавшаяся Тиль обыскала и хозяйственно собрала в узел вещи и всё ценное, что нашла у трупов. Брезгливо перевернула разрубленного почти пополам, нагнулась.
      – Мой дон, посмотрите, - на окровавленной ладошке неземным светом блистала большая капля чудесного кристалла.
      Старлей пожал плечами, не будучи в силах заставить себя даже прикоснуться, и переадресовал вопросительный взгляд мэтру, который осматривал закатившего глаза Флисси. Тот глянул только раз, тотчас же переменился в лице.
      – Не здесь, благородный дон. Да и домовёнку вашему досталось - прикрыл он собою девчонку вашу, хоть и невольно, - он положил меховой шар себе на сгиб руки, отчего явственно показались слипшиеся тёмно-красные пятна на спинке и гм… пониже.
      Ухватил под уздцы обоих чёрных, сейчас на диво смирных и послушных коней с Лючике на спинах - и словно сквозь землю провалился. Лишь взвился вихрь опавшей листвы, скрыв всякие следы происшествия, да издали донёсся затихающий меж стволов властный голос:
      – Поезжайте - лес покажет вам дорогу…
      Обычные, рыжие лошади хоть и числились в весьма напуганных, но всё же впитанная с молоком кобылицы привычка повиноваться и доверять человеку пересилила. Успокоив их немого, Александр последний раз осмотрелся, вытер об остатки немилосердно обглоданных кустов лезвие топора - и подсадил ощутимо подрагивающую Тиль в седло.
      – Мой дон, - ужасающим шёпотом немедля начала та, когда лошадки бодро затрусили по невесть откуда взявшейся тропинке. - В начале лета проезжали через Изек охотники за нечистью всякой, на площади перед ратушей показывали чучела тварей да похвалялись рассказами. У одного я такую же блестяшку видела - только тот ростом выше был и в плечах шире. А капелька поменьше, да и на цепочке.
      Она вздохнула и поёжилась от пережитого ужаса.
      – Мы с Лехом думали, как бы половчее срезать, да так и не сподобились…
      Мающегося от тревоги и не находящего себе места Александра колдун тотчас же вытолкал обратно в двери.
      – Нечего вам тут делать, - он отвесил лёгонький подзатыльник намерившейся было незаметно прошмыгнуть мимо него Тиль. - Моё колдовство деликатное, чужих глаз не любит. Сделаю, что смогу, ступайте.
      От нечего делать Тиль выглянула в частого переплёта застеклённое окошко. Оба чёрных коня наотрез отказались заходить даже во двор и теперь околачивались вокруг с таким видом, будто совещаются о чём-то. Ишь, забот-то им - загрызть кого да побегать вволю…
      – Мой дон, пойдёмте хоть замок осмотрим, - в словах девчушки имелся определённый резон, ибо скромное убежище живущего в глухомани колдуна оказалось изрядных размеров доминой красно-оранжевого кирпича, стоящей на прибрежном утёсе.