– А я думала, ты кофе не пьешь, – сказала я Рейнджеру. – Ведь, если мне не изменяет память, тело твое – храм и все такое прочее...
      Он отпил еще глоток кофе.
      – Это всего лишь маскировка. Подходит к моей стрижке.
      – Ты потом станешь отращивать волосы?
      – Возможно.
      – И тогда перестанешь пить кофе?
      – Ты задаешь слишком много вопросов, – заметил Рейнджер.
      – Просто хочу разобраться.
      Он свободно развалился в кресле, вытянув длинные ноги и положив руки на подлокотники, и не сводил с меня глаз. Поставил чашку на кофейный столик, поднялся с кресла и остановился около дивана. Наклонился и легонько поцеловал меня в губы.
      – Пусть некоторые вещи так и останутся тайной, – сказал он и направился к двери.
      – Эй, подожди минуту, – заторопилась я. – Мне продолжать следить за Ганнибалом?
      – А ты можешь делать это так, чтобы он тебя не пристрелил?
      Я скорчила рожу в темноте.
      – Вижу, – сказал он.
      – Морелли хочет с тобой поговорить.
      – Я позвоню ему завтра. Может быть.
      Входная дверь открылась и щелкнула, закрываясь. Рейнджер ушел. Я протопала к двери и заглянула в «глазок». Рейнджера нигде не было. Я снова набросила дверную цепочку и вернулась на диван. Взбила подушку и забралась под одеяло.
      И стала думать о поцелуе. Как я должна его воспринимать? Дружеский, сказала я себе. Это был дружеский поцелуй. Никакого языка. Без лапанья. Без скрипа зубов от неконтролируемой страсти. Дружеский поцелуй. Вот только дружеским он мне не показался, он показался мне... сексуальным.
      Черт!

* * *

      – Что бы ты хотела на завтрак? – спросила бабушка. – Как насчет вкусной теплой овсянки? Моя бы воля, я бы доела пирог.
      – Ладно, – сказала я, – каша подойдет.
      Едва я успела налить себе кофе, как раздался стук в дверь. Я открыла, и в квартиру ворвалось что-то большое и оранжевое.
      – Милостивый боже! – удивилась я. – Это еще что такое?
      – Золотистый ретривер, – пояснил Саймон. – В целом.
      – Не великоват ли он для золотистого ретривера?
      Саймон втащил в прихожую пятидесятифунтовый мешок еды для собак.
      – Я купил его за фунт, и они мне сказали – золотистый ретривер.
      – Ты же говорил, что собака маленькая.
      – Я соврал. Подай на меня в суд.
      Пес рванул на кухню, сунул нос в бабушкин пах и шумно потянул носом.
      – Надо же, – заметила бабушка. – Похоже, мои новые духи делают свое дело. Надо будет испробовать их на собрании в Ассоциации пенсионеров.
      Саймон оттащил пса от бабушки и протянул мне большой бумажный пакет.
      – Здесь его вещи. Две миски, лакомства, игрушка для жевания, щетка и приспособление для сбора какашек.
      – Приспособление? Послушай, подожди...
      – Я побежал, – сказал Саймон, – а то опоздаю на самолет.
      – Как его зовут? – крикнула я ему вслед.
      – Боб.
      – Надо же, – глубокомысленно заметила бабушка. – Собаку зовут Боб!
      Я налила Бобу в миску воды и поставила на пол в кухне.
      – Он пробудет здесь только пару дней, – сказала я. – Саймон заберет его в воскресенье.
      Бабушка оглядела мешок с собачьим кормом.
      – Что-то великоват мешочек на два дня.
      – Может, он много ест.
      – Если он съест все за два дня, тебе никакое приспособление не понадобится, – заметила бабушка. – Тут потребуется лопата.
      Я отстегнула поводок и повесила его на крючок в прихожей.
      – Ну, что же, Боб, – сказала я, – все будет нормально. Мне всегда хотелось иметь золотистого ретривера.
      Боб замахал хвостом, переводя взгляд с меня на бабушку.
      Бабушка положила нам всем овсянки. Мы взяли свои тарелки и пошли к столу, Боб же остался есть свою порцию на кухне. Когда мы с бабушкой туда вернулись, миска была пуста. Как и картонная коробка, в которой лежал пирог.
      – Наверное, Боб любит сладкое, – сделала вывод бабушка.
      Я погрозила ему пальцем.
      – Это невежливо. К тому же ты растолстеешь.
      Боб завилял хвостом.
      – Похоже, он не слишком умный, – предположила бабушка.
      Достаточно умный, чтобы слопать пирог.
      У бабушки на девять часов был назначен урок вождения.
      – Меня, скорее всего, весь день не будет, – сообщила она. – Так что не волнуйся. После урока я собираюсь в магазин с Луизой Грибер. Потом мы хотели посмотреть еще несколько квартир. Если хочешь, я могу заехать и купить фарша. Я хотела на ужин сделать биточки.
      Я почувствовала угрызения совести. Бабушка взяла на себя всю готовку.
      – Моя очередь, – сказала я. – Я сделаю биточки.
      – Не знала, что ты умеешь готовить.
      – Что ты, – воскликнула я, – я умею готовить кучу блюд. – Чистое вранье! Я совсем не умею готовить.
      Я дала Бобу лакомство из пакета, и мы с бабушкой вышли из квартиры. Не успели мы пройти через холл, как бабуля остановилась.
      – Что это за звук? – спросила она.
      Мы прислушались. С другой стороны двери завывал Боб.
      Миссис Карватт, моя соседка, высунула голову.
      – Что это за звук?
      – Это Боб, – пояснила бабушка. – Он не любит оставаться дома один.
      Через десять минут я была уже в пути, Боб сидел рядом, высунув в окно голову, только уши хлопали на ветру.
      – Вот это да, – заметила Лула, когда мы вошли в офис. – И кто это?
      – Его зовут Боб. Я временно в собачьих няньках.
      – Да? И что это за порода?
      – Золотистый ретривер.
      – У него такой вид, будто он пересидел под феном.
      Я слегка пригладила псу шерсть.
      – Он высовывал голову в окно.
      – Тогда понятно, – заметила Лула.
      Я отпустила Боба с поводка, он подбежал к Луле и проделал свой трюк с обнюхиванием паха.
      – Эй, – сказала Лула, – отойди, а то оставишь отпечатки своего носа на моих новых штанах. – Она погладила Боба по голове. – Если он будет продолжать в том же духе, мы можем отправить его работать на улицу.
      Я воспользовалась телефоном Конни, чтобы позвонить своей подруге Мэрилин Траро, работавшей в полиции.
      – Мне надо проверить один номерной знак, – сказала я. – У тебя есть время?
      – Ты шутишь? Тут человек сорок в очереди стоят. Они видят, что я говорю по телефону, и вот-вот устроят бунт. – Она сменила тон. – Это для какого-то дела? Об убийстве или еще что?
      – Это может быть связано с делом Рамоса.
      – Ты мне лапшу на уши не вешаешь? Вот клево!
      Я продиктовала ей номер.
      – Не вешай трубку, – сказала она. Послышалось кликанье компьютерных клавиш и затем голос Мэрилин: – Номер принадлежит Терри Джилман. Разве она не работает на Вито Гризолли?
      На мгновение я потеряла дар речи. После Джойс Барнхардт я ненавижу Терри Джилман больше всех на свете. Она, мягко выражаясь, бегала за Джо в школе, и у меня было такое чувство, что она не прочь возобновить взаимоотношения. Сейчас Терри работала на своего дядю Вито Гризолли, что несколько мешало развитию ее отношений с Джо, поскольку Джо трудился над искоренением преступности, тогда как Вито занимался прямо противоположным – плодил преступников.
      – Ого, – сказала Лула. – Меня слух не подвел? Ты действительно суешь свой длинный толстый нос в дело Рамоса?
      – Понимаешь, я совершенно случайно...
      Глаза Лулы расширились.
      – Ты работаешь на Рейнджера!
      Из кабинета высунулась голова Винни.
      – Это правда? Ты работаешь на Рейнджера?
      – Нет, это неправда. Здесь нет ни капли правды. – Какого черта – раз соврал, два соврал, какая разница?
      Входная дверь с шумом распахнулась, и в приемную влетела Джойс Барнхардт.
      Лула, Конни и я бросились брать Боба на поводок.
      – Тупая сучка! – орала Джойс. – Ты послала меня черт знает куда. У Рейнджера нет сестры, работающей на фабрике верхней одежды.
      – Может, она уволилась? – предположила я.
      – Ну да, – вступилась за меня Лула, – люди все время меняют работу.
      Джойс опустила глаза и заметила Боба.
      – А это еще что такое?
      – Собака, – сказала я, подтягивая поводок.
      – Почему это у нее шерсть дыбом?
      И это из уст женщины, которая прибавляет себе пять дюймов роста с помощью щетки.
      – Если забыть об этой поездке впустую, – сказала Лула, – то как твои дела с поимкой Рейнджера? Ты его уже выследила?
      – Еще нет, но подбираюсь.
      – Я думаю, ты врешь, – сказала Лула. – Я думаю, у тебя ничего нет.
      – А я думаю, что у тебя нет талии, – парировала Джойс.
      Лула наклонилась к Бобу.
      – Если я сейчас швырну палку, ты мне ее принесешь?
      Боб завилял хвостом.
      – Позже. – Я покрепче ухватилась за поводок.
      Винни снова высунулся из кабинета.
      – Что здесь происходит? Я своих собственных мыслей не слышу.
      Лула, Конни и я переглянулись и прикусили нижние губы.
      – Винни! – заворковала Джойс, направляя на него свой внушительный бюст. – Хорошо выглядишь, Винни.
      – Ну да, ты тоже неплохо выглядишь, – сказал Винни. – Что здесь делает эта собака со странной шерстью?
      – Я ее нянчу, – пояснила я.
      – Надеюсь, тебе за это хорошо платят. Такое впечатление, что он пережил крушение поезда.
      Я почесала Боба за ухом.
      – А мне он кажется забавным. – В доисторическом смысле.
      – Ну, так что здесь происходит? – спросила Джойс. – Для меня есть что-нибудь новое?
      Винни немного подумал, перевел взгляд с Лулы на Конни и удалился в свой кабинет.
      – Ничего нового, – сообщила Конни.
      Джойс прищурилась, глядя на закрытую дверь кабинета.
      – Трус паршивый.
      Винни открыл дверь и уставился на нее.
      – Да, я про тебя, – подтвердила Джойс.
      Винни снова втянул голову в комнату, захлопнул дверь и с грохотом запер ее на замок.
      – Одноклеточный, – заявила Джойс, сделав неприличный жест. Повернулась на своих огромных каблуках и вынесла свой зад из дверей.
      Мы все закатили глаза.
      – Что теперь? – спросила Лула. – Вы с Бобом уже решили, что будете сегодня делать?
      – Ну, сама знаешь... немного здесь, немного там.
      Снова распахнулась дверь кабинета.
      – А как насчет немного Морриса Мансона? – заорал он. – У меня тут не благотворительная лавочка.
      – Этот Мансон – псих, – тоже заорала я. – Он пытался меня поджечь!
      Винни уперся руками в бедра.
      – К чему ты ведешь?
      – Ладно, пусть, – сказала я. – Я поеду за Моррисом Мансоном. А вдруг он меня переедет? Или подожжет? Или разобьет мне голову монтировкой? Это моя работа, так? Вот я и отправляюсь выполнять свою работу.
      – Вот это я понимаю, – сказал Винни.
      – Стой-ка, – вмешалась Лула. – Я этого ни за что не хочу пропустить. Поеду с тобой.
      Она сунула руки в рукава куртки и схватила сумку, такую огромную, что там вполне мог поместиться обрез.
      – Хорошо, – согласилась я, подозрительно разглядывая сумку. – Что у тебя там?
      – «Тех-9».
      Боевое оружие для городских условий.
      – Разрешение у тебя есть?
      – Повтори еще раз.
      – Считай меня сумасшедшей, но мне будет спокойнее, если ты оставишь свой «тех-9» здесь.
      – Ну вот, всегда ты все испортишь, – пожаловалась Лула.
      – Отдай его мне, – предложила Конни, – я его использую как пресс-папье.
      – Ха, – возмутилась Лула.
      Я открыла дверь, и Боб радостно выскочил на улицу. Он остановился около «Бьюика», виляя хвостом и блестя глазами.
      – Смотри, какой умный пес, – сказала я Луле. – Он узнает мою машину, хотя ездил в ней всего один раз.
      – А что случилось с «Роллсвагеном»?
      – Вернула дилеру.
      Солнце уже поднялось довольно высоко, съедая утренний туман и согревая Трентон. В центр города стекались чиновники и работники магазинов. Школьные автобусы вернулись на стоянку в ожидании окончания школьного дня. Домашние хозяйки в Бурге возились у своих плит. А моя приятельница Мэрилин Траро в своем полицейском участке приканчивала уже третью чашку кофе без кофеина и раздумывала, не добавить ли еще антиникотиновую наклейку к той, что она уже носила на руке, и как бы было здорово придушить человека, стоящего к ней в очереди следующим.
      Лула, я и Боб думали о своем, пока ехали по Гамильтон-авеню к пуговичной фабрике. В уме я перебирала, что у меня есть из оружия. Шоковый пистолет – в левом кармане. Перечный баллончик – в правом кармане. Наручники прицеплены к поясу моих джинсов сзади. Пистолет – дома в банке с печеньем. Отвага – дома, вместе с пистолетом.
      – Не знаю, как ты, – сказала Лула, когда мы подъехали к дому Мансона, – но я не собираюсь сегодня гореть ярким пламенем. Предлагаю выбить у этого парня дверь и связать его, прежде чем он успеет что-то поджечь.
      – Разумеется, – сразу согласилась я. Почему бы не согласиться, ведь я по прошлому опыту знала, что ни одна из нас не способна выбить дверь. Но можно поговорить, пока мы сворачиваем за угол и сидим в запертой машине.
      Я объехала дом сзади и заглянула в окно гаража. Машины нет. Вот это скверно. Скорее всего, Мансона нет дома.
      – Нет машины, – сообщила я Луле.
      – Хм, – ответила Лула.
      Мы объехали квартал, остановились и постучали в парадную дверь Мансона. Никакого ответа. Заглянули в окна по фасаду. Никого.
      – Может, он прячется под кроватью, – заметила Лула. – Может, все же стоит выбить дверь.
      Я отступила в сторону и сделала широкий жест рукой.
      – После вас.
      – Нет уж, – возразила Лула. – После вас.
      – Нет-нет, я настаиваю.
      – Черта с два ты настаиваешь. Это янастаиваю.
      – Ладно, – сказала я. – Давай смотреть правде в лицо. Никто из нас не собирается выбивать эту дверь.
      – Я бы смогла, – возразила Лула. – Только я сегодня не в настроении.
      – Все верно.
      – Ты действительно считаешь, что я не могу причинить серьезный вред этой двери?
      – Именно это я и хотела сказать.
      Открылась дверь соседнего дома, и оттуда выглянула пожилая женщина.
      – Что происходит?
      – Нам нужен Моррис Мансон, – объяснила я.
      – Его нет дома.
      – В самом деле? Откуда вы знаете? – спросила Лула. – Как вы можете быть уверены, что он не прячется под кроватью?
      – Я была во дворе, когда он уезжал. Собаку выпускала. Видела, что он был с саквояжем. Сказал, что его некоторое время не будет. Что до меня, так пусть бы вообще сгинул. Он псих ненормальный. Его арестовали за убийство жены, а какой-то идиот-судья выпустил его под залог. Можете себе представить?
      – С трудом, – заметила Лула.
      Женщина оглядела нас.
      – Наверное, вы его друзья.
      – Не совсем, – сказала я. – Мы работаем на агента, который предоставил Мансону залог. – Я протянула ей свою визитку. – Я была бы очень признательна, если бы вы позвонили, когда он вернется.
      – Обязательно, – пообещала женщина, – только кажется мне, что нескоро он вернется.
      Боб терпеливо ждал в машине и очень обрадовался, когда мы открыли дверцы и сели.
      – Возможно, Бобу хочется позавтракать, – сказала Лула.
      – Боб уже завтракал.
      – Ладно, перефразируем. Возможно, Луле хочется позавтракать.
      – Ты имеешь в виду что-то конкретное?
      – Я не возражала бы против яичницы. И молочного коктейля. И жареной картошки фри.
      Я завела «Бьюик» и поехала к придорожному «Макдоналдсу».
      – Как дела? – спросил мальчишка в окошке. – Все еще ищете работу?
      – Раздумываю.
      Мы набрали всякой всячины по три порции, рассчитались и припарковались с краю, чтобы спокойно поесть, не выходя из машины, и придумать, что делать дальше. Боб заглотил яичницу и картошку одним махом, вылизал коктейль и с тоской взглянул в окно.
      – Думаю, Бобу нужно поразмять ноги, – заметила Лула.
      Я открыла дверь и выпустила собаку.
      – Не уходи далеко.
      Боб выпрыгнул и принялся бегать кругами, время от времени нюхая асфальт.
      – Что это он делает? – поинтересовалась Лула. – Почему он бегает кругами? Почему он... это уже плохо. У меня впечатление, что он собирается наложить большую кучу в центре площадки. Мама родная! Ты только взгляни! Да это целая гора дерьма.
      Боб вернулся к машине и сел, виляя хвостом и ожидая, когда его пустят назад.
      Я впустила его, а мы с Лулой как можно ниже сползли на сиденьях.
      – Думаешь, кто-нибудь видел? – спросила я Лулу.
      – Думаю, все видели.
      – Черт! – сказала я. – У меня нет с собой приспособления.
      – Да какое приспособление к чертям! Я бы близко не подошла без скафандра и бульдозера.
      – Но нельзя же так оставить.
      – Может, проехаться по куче? – предложила Лула. – Ну, чтоб плоская была.
      Я завела машину, отъехала немного назад и нацелилась на кучу.
      – Лучше закроем сначала окна, – предложила я.
      – Готово, – ответила Лула.
      Я нажала на газ, и машина рванулась вперед.
      Плюх!
      Мы опустили окна и оглянулись.
      – Как ты думаешь, может, еще разок проехать?
      – Не помешает, – согласилась Лула. – А на твоем месте я бы забыла о работе здесь.
      Мне хотелось еще раз проверить дом Ганнибала, но в то же время не хотелось вовлекать Лулу в мои дела с Рейнджером, поэтому я ей соврала, что у меня есть дела, и направилась к офису. На перекрестке я остановилась, и тут же сзади подкатила черная машина – «Таун-Кар».
      Из нее выбрался Митчелл и сунул голову в мое окно.
      – Все еще ездишь на старом «Бьюике», – заметил он. – Ставишь свой собственный рекорд. А что это за собака и кто эта крупная девица с тобой?
      Лула оглядела Митчелла с подозрением.
      – Все в порядке, – успокоила я ее, – я его знаю.
      – Сама вижу, – сказала Лула. – Мне что, пристрелить его или не надо?
      – Может быть, позже.
      – Ха, – сказала Лула. Она с трудом выбралась из машины и направилась в офис.
      – Ну? – спросил Митчелл.
      – Ну, ничего.
      – Весьма огорчительно.
      – Значит, ты не любишь Александра Рамоса?
      – Давай скажем так: мы в разных командах.
      – Нелегко ему, наверное, сейчас, горюет о сыне.
      – О таком сыне и горевать нечего, – заявил Митчелл. – Гребаный неудачник. Долбаный наркоман.
      – А Ганнибал? Он тоже на наркотиках?
      – Не, только не Ганнибал. Этот – настоящая акула. Александр Рамос неправильно выбрал для него имя. Его следовало бы назвать Челюсти.
      – Ну, мне пора, – сказала я. – Дела-делишки. Встретиться кое с кем надо.
      – Нам с тряпичноголовым сегодня нечего делать, так что мы, пожалуй, поездим за тобой.
      – Вам что, больше нечем заняться?
      Митчелл улыбнулся.
      – И я не хочу, чтобы вы за мной ездили.
      Он еще раз улыбнулся.
      Я посмотрела на машины, проезжающие по Гамильтон-стрит, и заметила голубую тачку. Похоже на «Краун Викторию». А за рулем вроде Моррис Мансон.
      – Господи! – завопила я, когда Мансон переехал осевую и нацелился на меня.
      – Черт! – воскликнул Митчелл, запаниковал и запрыгал на месте подобно большому ученому медведю.
      Мансон в последнюю секунду свернул, чтобы не зацепить Митчелла, и врезался в «Таун-Кар». На мгновение показалось, что они соединились навеки, но тут раздался рев мотора. «Краун-Виктория» отпрыгнула назад на пару футов и умчалась, громыхая наполовину отвалившимся бампером.
      Мы с Митчеллом рванулись к «Таун-Кар» и взглянули на Хабиба.
      – Ради всего святого, что это было? – прокричал Хабиб.
      Левое крыло и дверца машины были вмяты так, что почти касались руля, крыша провалилась. С Хабибом вроде все было в порядке, но «Таун-Кар» явно не двинется с места, пока кто-нибудь ломом не отдерет крыло от руля. Не повезло ребяткам. А мне как раз наоборот. Хабиб и Митчелл какое-то время не смогут меня преследовать.
      – Это сумасшедший, – сказал Хабиб. – Я видеть его глаза. Он сумасшедший. Ты записать его номер?
      – Все произошло слишком быстро, – объяснил Митчелл. – К тому же он пер прямо на меня. Я думал, черт, я думал...
      – Ты перепугался, как баба, – заявил Хабиб.
      – Да, – подтвердила я, – как дочь свиньи.
      Передо мной стояла дилемма. Мне до смерти хотелось сказать им, кто сидел за рулем машины. Если они прикончат Мансона, то мне больше не придется иметь с ним дело. Никаких горящих рубашек. Никаких маньяков с монтировкой. К сожалению, я буду до какой-то степени виновницей его смерти, и мне это не грело душу. Лучше пусть с ним разбирается суд.
      – Надо позвонить в полицию, – посоветовала я. – Я бы подождала и помогла, но вы сами знаете, как бывает.
      – Знаем, – мрачно подтвердил Митчелл. – Дела-делишки. С людьми надо встретиться.

* * *

      Был уже почти полдень, когда мы с Бобом проехали мимо дома Ганнибала. Я припарковалась на углу и позвонила Рейнджеру, чтобы сообщить его автоответчику, что у меня есть новости. Потом я долго жевала нижнюю губу, набираясь смелости выйти из машины и взглянуть поближе на дом Ганнибала.
      Подумаешь, большое дело, уговаривала я себя. Посмотреть на дом. Там все тихо и спокойно. Я схватила Боба за поводок и поволокла его по велосипедной дорожке, проходящей за домами. Дойдя до двора Ганнибала, я остановилась и прислушалась. Тишина. К тому же Бобу явно было скучно. Если бы кто-нибудь находился с другой стороны стены, он бы почувствовал, верно? Я пригляделась к стене. Страшновато. Особенно если вспомнить, что в последний раз, когда я была здесь, в меня стреляли.
      Перестань, уговаривала я себя. Не надо думать о плохом. Что бы сделал в такой ситуации Человек-паук? А Бэтмен? А что бы сделал Брюс Уиллис? Брюс бы разбежался, оперся кроссовкой и перемахнул бы через забор. Я привязала Боба к кусту и побежала к стене. Мне удалось достать моими кроссовками восьмого размера до середины стены, а руками зацепиться за верх. Я повисела немного, глубоко вздохнула, сжала зубы и попробовала подтянуться. Но ничего не поднималось. Видимо, Брюс Уиллис ходит в спортзал.
      Я рухнула на землю и обратила взор на дерево. Там в его стволе пуля. Честно, мне совсем не хотелось на него лезть. Я немного походила вокруг, собираясь с духом. Как же Рейнджер? – спросила я себя. Ведь я по идее должна ему помогать. Если бы мы поменялись местами, Рейнджер бы наверняка залез на дерево и взглянул на дом.
      – Все так, только я не Рейнджер, – сказала я Бобу.
      Боб внимательно смотрел на меня.
      – Ладно, ладно, – пробурчала я, – полезу на это дурацкое дерево.
      Я быстро забралась на ветку, внимательно огляделась, не заметила ничего примечательного ни во дворе, ни в доме, и бесшумно спустилась вниз. Отвязав притихшего Боба, я рванула к машине, залезла в нее и принялась ждать звонка. Через пару минут Боб перелез на заднее сиденье и улегся спать.
      В час дня я все еще ждала звонка Рейнджера. Я уже подумывала, что неплохо бы пообедать, как дверь гаража Ганнибала поднялась, и оттуда задом выкатил зеленый «Ягуар».
      Вот это да, в доме, оказывается, кто-то был.
      Дверь опустилась, «Ягуар» повернул в противоположную от меня сторону и покатил по улице. Трудно сказать, кто сидел за рулем, но я готова поспорить, что Ганнибал. Я завела машину, объехала квартал и догнала «Ягуар» как раз в тот момент, когда он выезжал на шоссе. Я старалась держаться по возможности дальше от него, но так, чтобы не терять машину из вида.
      Мы проехали центр города и направились на юг, а затем на восток по дороге, соединяющей два графства. Куда он мог ехать? В Монмоте пока еще не было скачек, Диснейленд закрыт, так что оставался только дом Рамосов в Диле.
      Как я успела заметить, Боб никогда не волновался раньше времени, поэтому сейчас он крепко спал. Я же никак не могла расслабиться. Как правило, я не мотаюсь хвостом за гангстерами. Хотя с технической точки зрения Ганнибал Рамос не был членом мафии. Ну, наверняка я этого не знала, но мне представлялось, что мафия – совсем другой братский орден, чем оружейный картель.
      Ганнибал съехал со Сто девяносто пятого шоссе на Парк-вей, проехал немного на север, свернул налево на Оушн-авеню и направился в сторону Диля.
      Диль – городок на берегу океана, где садовники лезут их кожи вон, чтобы заставить траву расти в негостеприимном соленом воздухе, нянек нанимают рядом, в Лон-Бранч, а стоимость недвижимости здесь превосходит все национальные рекорды. Дома большие, часто за заборами с глухими воротами. Живут здесь главным образом пластические хирурги и торговцы коврами. Единственным памятным событием, связанным с Дилем, можно считать расстрел криминального авторитета Бенни по прозвищу Рагуччи Таракан в мотеле «Морской бриз» в восемьдесят втором году.
      Ганнибал был на две машины впереди меня. Он замедлил ход и показал, что сворачивает направо к дому, спрятавшемуся за розовой оштукатуренной стеной. Калитка – настоящее произведение искусства из чугуна. Александр Рамос, международный торговец оружием и крутой мачо, жил в розовом доме за розовой стеной. Вот так. Такого никогда не могло бы случиться в Бурге. Проживание в розовом доме в Бурге равносильно кастрации.
      Кто знает, может, розовая штукатурка – нечто средиземноморское? И очень может быть, что летом, когда натянут тенты и вынесут на лужайки летнюю мебель, а побережье Джерси нагреет солнце, розовый дом будет смотреться не так уж плохо. В марте же он был унылым, холодным и бесцветным.
      Я мельком увидела человека, вылезающего из «Ягуара», когда проезжала мимо. Комплекция и цвет волос Ганнибала, так что, похоже, это и вправду Ганнибал. Разве что Ганнибал снова заметил меня на дереве и на улице, подглядывающей за домом, и попросил соседа-двойника прокрасться задним двором и отправиться на «Ягуаре» в Диль, чтобы сбить меня со следа.
      – А ты как думаешь? – спросила я Боба.
      Боб открыл один глаз, с сомнением посмотрел на меня и снова заснул.
      Я думала точно так же.
      Я проехала с четверть мили вдоль Оушн-авеню, развернулась и еще раз прокатилась мимо розового дома. Остановилась за углом, заправила волосы под бейсболку, надела темные очки, схватила Боба за поводок и направилась к участку Рамосов. Диль был городом цивилизованным, с ровными газонами, предназначенными по идее для нянек с ребятишками. Но и для тех, кто пытается что-то выведать, маскируясь под любителя собак, этот городок тоже подходит.
      Я находилась всего в нескольких футах от калитки, когда подкатил черный «Таун-Кар». Ворота открылись, и машина скрылась во дворе. Два человека на переднем сиденье. Другие окна тонированы. Я чуть отпустила поводок Боба, давая ему возможность принюхаться. «Таун-Кар» остановился у входа с портиком, и оттуда вышли двое мужчин. Один обошел машину, чтобы достать из багажника вещи. Второй открыл дверь для пассажира на заднем сиденье. Им оказался человек лет шестидесяти. Среднего роста, стройный. Одет в спортивную куртку и брюки. Вьющиеся седые волосы. По тому, как все суетились вокруг, я решила, что это не иначе как сам Александр Рамос. Вероятно, прилетел на похороны сына. Из дома вышел Ганнибал, чтобы приветствовать отца. Еще появился человек, очень похожий на Ганнибала, только моложе и худее. Он по ступенькам не спустился. Улисс, средний сын, решила я.
      Воссоединившиеся члены семьи не выглядели счастливыми. Вполне понятно, подумала я, учитывая обстоятельства. Ганнибал что-то сказал отцу. Тот замер, а потом врезал сыну по голове. Не слишком сильно. Не так, чтобы сбить его с ног. Больше было похоже на утверждение: «Сынок, ты дурак!»
      И все же я инстинктивно поморщилась. Даже на таком расстоянии мне было видно, как сжал зубы Ганнибал.

      Одна мысль не давала мне покоя, пока я ехала домой. Если ты отец и скорбишь о гибели своего сына, станешь ты встречать своего первенца оплеухой?
      – Господи, да что я о них вообще знаю, – сказала я Бобу. – Может, они собрались участвовать в конкурсе на самую неблагополучную семью года.
      По правде говоря, всегда было приятно обнаружить семью еще более неблагополучную, чем моя собственная. Хотя, по существующим в Джерси стандартам, моя семья не такая уж неблагополучная.
      Подъехав к магазину на Гамильтон-стрит, я остановилась, достала свой сотовый телефон и позвонила матери.
      – Я около мясной лавки, – сообщила я. – Хочу сделать биточки. Что мне требуется?
      На другом конце молчали, и мне легко было представить, как моя мать осеняет себя крестным знамением, удивляясь, что могло вдохновить ее дочь на такой подвиг, и надеясь, что это мужчина, и одновременно понимая бессмысленность этой надежды.