Горячая шестерка

      – А пошла ты, – сказал Мансон. – Имел я тебя в твою черную задницу.
      Все копы разом перевели дыхание и сделали шаг назад.
      – Ну все, – сказала Лула. – Мое терпение кончилось. Ты испортил мне настроение. Я сейчас вылезу и выдерну тебя оттуда вместе с твоим крошечным членчиком. – Она выбралась из машины и открыла заднюю дверцу.
      И Мансон пулей вылетел из машины.
      Я накинула на него полотенце, и мы все потащились в полицейский участок, кроме Лулы, у которой на такие места была аллергия. Она проехала по дорожке и поставила машину на стоянку.
      Я наручниками прикрепила Мансона к скамье рядом с дежурным, сдала свои бумаги и получила квитанцию, подтверждающую получение тела. Но у меня имелось здесь еще одно дельце – Брайан Саймон.
      Я уже поднималась на третий этаж, когда меня остановил Констанца.
      – Если ищешь Саймона, не трудись. Он сбежал, как только прослышал, что ты здесь. – Он оглядел меня с ног до головы. – Не обижайся, но выглядишь ты ужасно.
      Я вся сплошняком была покрыта пылью, клок джинсов на коленке выдран, волосы всклокочены, да еще и прыщ на подбородке.
      – У тебя такой вид, будто ты несколько дней не спала.
      – Я и в самом деле не спала.
      – Я могу поговорить с Морелли.
      – Морелли тут ни при чем. Все дело в бабушке. Она переехала ко мне и храпит. – Не считая появления в моей жизни Лунатика. И этого психа. И Рейнджера.
      – Подожди. Я правильно тебя понял? Ты живешь с бабушкой и собакой Саймона?
      – Ага.
      Констанца усмехнулся.
      – Эй, Джулиан, – крикнул он, – иди сюда и послушай. – Он снова повернулся ко мне. – Неудивительно, что Морелли в последнее время в таком плохом настроении.
      – Скажи Саймону, что я его искала.
      – Скажу, можешь не сомневаться.
      Я ушла из участка и вернулась вместе с Лулой в офис погреться в лучах моей славы охотницы за сбежавшими преступниками. Мы с Лулой схватили-таки этого парня. И нам нелегко пришлось. Ведь он – маньяк-убийца. Ладно, может, операция прошла не совсем гладко, но мы все же его повязали!
      Я положила квитанцию на стол Конни.
      – Мы молодцы, правда? – сказала я.
      Из кабинета выглянул Винни.
      – Я правильно услышал – вы его взяли?
      – Морриса Мансона, – подтвердила Конни. – Подписано, печать стоит, все в ажуре.
      Винни покачался на пятках, сунув руки в карманы. Лицо его озарила улыбка.
      – Чудесно.
      – На этот раз ему даже не удалось никого из нас поджечь, – похвасталась Лула. – Мы сработали здорово. Притащили его в кутузку.
      Конни внимательно разглядывала Лулу.
      – А чего это ты вся мокрая?
      – Да мы этого придурка вытащили из-под душа.
      У Винни глаза полезли на лоб.
      – Ты хочешь сказать, что вы арестовали его в голом виде?
      – Все бы ничего, да он еще пустился бежать по улице, – сказала Лула.
      Винни покачал головой и улыбнулся еще шире.
      – Обожаю эту работу.
      Конни выдала мне мой гонорар. Я отдала Луле ее часть и отправилась домой, чтобы переодеться.
      Бабушка готовилась к уроку вождения. Она нацепила свой теплый костюм пурпурного цвета, кроссовки на платформе и футболку с длинными рукавами с надписью «Съешь мои шорты» поперек груди.
      – Я сегодня в лифте познакомилась с мужчиной, – сообщила она, – и пригласила его с нами на ужин.
      – Как его зовут?
      – Майрон Ландовски. Старый пердун, конечно, но надо же с кого-то начинать. – Она взяла с буфета сумку, сунула ее под мышку и погладила Боба по голове. – Боб сегодня хорошо себя вел, вот только съел рулон туалетной бумаги. Да, вот еще что. Я надеюсь, мы сможем поехать вместе с тобой и Джозефом. Майрон в темноте не ездит, говорит, зрение подводит.
      – Без проблем.
      Я сделала себе бутерброд с яичницей в качестве ленча, натянула другие джинсы, расчесала волосы, стянула их в маленький хвостик и наложила тонну тонального крема на свой прыщ. Я густо намазала ресницы тушью и уставилась на себя в зеркало. Стефани, Стефани, Стефани, сказала я себе. Что ты творишь?
      Готовлюсь к поездке на пляж, вот что я делаю. Я простить себе не могла, что упустила возможность поговорить с Александром Рамосом. Вчера я сидела напротив него дура дурой. Мы вели наблюдение за семейством Рамосов, а когда меня неожиданно пустили в курятник, я не задала петуху ни одного вопроса. Я не сомневалась, что Рейнджер дал мне толковый совет – держаться подальше от Александра Рамоса, но мне до смерти хотелось вернуться туда и попробовать получше воспользоваться ситуацией.
      Я схватила куртку и прицепила поводок к ошейнику Боба. Забежала на кухню, чтобы попрощаться с Рексом и сунуть пистолет назад, в банку для печенья. Идея работать водилой у Александра Рамоса с пистолетом в сумке не казалась мне привлекательной. Что я скажу, если меня станут обыскивать его няньки?
      Когда я спустилась вниз, на моей стоянке стояла машина Джойс.
      – Личико, что твоя пицца, – прокомментировала она.
      Наверное, тональный крем своей задачи не выполнил.
      – Что тебе надо?
      – Ты знаешь что.
      Джойс оказалась не единственной идиоткой, болтающейся на моей стоянке. Тут же стояла машина с Хабибом и Митчеллом. Я подошла к ней, и Митчелл опустил стекло.
      – Видишь ту женщину, с которой я только что разговаривала? – спросила я. – Это Джойс Барнхардт. Винни нанял ее, чтобы она поймала Рейнджера. Если вам нужен Рейнджер, вам следует таскаться за ней.
      Митчелл и Хабиб оглядели Джойс.
      – Если в нашей деревня женщина так одеться, мы бы швырять в нее камень, пока она не мертвая, – заявил Хабиб.
      – Однако титьки ничего, – сказал Митчелл. – Настоящие?
      – Насколько мне известно.
      – Как ты думаешь, у нее есть шанс найти Рейнджера?
      – Ни малейшего.
      – А у тебя?
      – Тоже ни малейшего.
      – Нам приказано наблюдать за тобой, – сказал Митчелл. – Этим мы и займемся.
      – А жаль, – заметил Хабиб. – Мне нравится посмотреть на эта шлюха, Джойс Барнхардт.
      – Вы весь день собираетесь за мной ездить?
      К лицу Митчелла прилила краска.
      – У нас есть и другие дела.
      Я улыбнулась.
      – Надо отдать машину жене?
      – Черт бы все побрал, – сказал Митчелл. – У моего парня сегодня футбольный матч.
      Я вернулась к «Бьюику» и погрузила Боба на заднее сиденье. По крайней мере, не надо волноваться, что за мной кто-то следит. Спасибо футболу. Я посмотрела в зеркало заднего обзора: Хабиба и Митчелла не видно, а вот Джойс тащится сзади. Я прижалась к обочине и остановилась. Джойс – тоже, прямо за мной. Я вышла из машины и подошла к ней.
      – Прекрати, – сказала я.
      – У нас свободная страна.
      – Собираешься весь день за мной ездить?
      – Возможно.
      – А если я тебя хорошо попрошу?
      – Будь реалисткой.
      Я взглянула на ее машину. Новая черная «Субару». Потом перевела взгляд на свою. Старый «Бьюик». Я вернулась к машине и села за руль.
      – Держись! – посоветовала я Бобу. И включила задний ход.
      ТРАХ!
      Я передвинула рукоятку и проехала на несколько футов вперед. Вышла и обозрела повреждения. Бампер «Субару» погнут, а Джойс сражается с надувной подушкой системы безопасности. А вот зад моего «Бьюика» в идеальном состоянии. Ни царапины. Я вернулась в машину и уехала. Нечего вязаться к женщине, если у нее прыщ на подбородке.

* * *

      В Диле было сумрачно, с океана надвигался туман. Серое небо, серый океан, серый асфальт и большой розовый дом, принадлежащий Александру Рамосу. Я проехала мимо дома, развернулась, проехала еще раз и остановилась на углу. Интересно, наблюдает ли за мной Рейнджер? Я считала, что наблюдает. На улице не было никаких машин, значит, он где-то в доме. И дом этот должен пустовать. Определить, в каком доме на пляже никто не живет, было проще простого. Но что касается домов вдоль дороги, то тут уже сложнее. Ни в одном из домов не были закрыты ставни.
      Я взглянула на часы. То же время, то же место. И никакого Рамоса. Через десять минут зазвонил телефон.
      – Приветик, – сказал Рейнджер.
      – И тебе приветик.
      – Слабовато у тебя насчет выполнения инструкций.
      – Ты хочешь сказать, что не велел мне становиться поставщиком сигарет? Слишком хорошее предложение, чтобы отказываться.
      – Ты будешь осторожна, верно?
      – Верно.
      – У нашего парня затруднения. Не может удрать из дома. Поторчи здесь немного.
      – Откуда ты знаешь? Где ты?
      – Приготовься. Шоу начинается, – сказал Рейнджер и отключил телефон.
      Александр Рамос выскочил из калитки и бегом помчался к моей машине. Открыл дверцу и нырнул внутрь.
      – Пошла! – закричал он. – Гони!
      Я рванула с места, успев заметить двух мужиков, выбегающих из калитки. Я поднажала на газ, и мы с ревом умчались прочь.
      Рамос выглядел неважно. Бледный, потный, задыхающийся.
      – Черт, – сказал он, – я уж думал, мне не вырваться. Полный бардак в этом проклятом доме. Хорошо еще, я вовремя выглянул в окно и заметил тебя. Я там совсем рехнусь.
      – Хотите поехать в лавку?
      – Нет. Они первым делом там будут искать. И к Сэлу тоже нельзя.
      Тут я тоже почувствовала себя неважно. Может статься, как раз сегодня Александр Рамос не принимал своего лекарства.
      – Поехали в парк Эсбери, – решил он. – Я там одно место знаю.
      – Почему эти люди за вами гонятся?
      – Никто за мной не гонится.
      – Но я их видела.
      – Ты ничего не видела.
      Через десять минут он показал пальцем.
      – Вон там. Остановись у бара.
      Наша троица направилась в бар. Дальше все было, как в прошлый раз. Бармен по собственной инициативе принес вино. Рамос пропустил два стаканчика и закурил.
      – Вас здесь все знают, – заметила я.
      Он оглядел поцарапанные стены и темный бар красного дерева, протянувшийся вдоль стены. За ним – обычный набор бутылок, за бутылками – неизменное зеркало. В дальнем конце бара сидел один посетитель, уставившись в свой стакан.
      – Я сюда уже много лет захожу, – объяснил Рамос. – Прихожу, когда хочу убраться подальше от этих полудурков.
      – Полудурков?
      – Моей семейки. Я вырастил трех сынов, которые никуда не годятся. Только тратят деньги быстрее, чем я их зарабатываю.
      – Вы ведь Александр Рамос, правильно? Я недавно видела фото в «Ньюсуике». Очень жаль, что так вышло с Гомером. Я читала о пожаре в газете.
      Он опять наполнил стакан.
      – Одним полудурком меньше.
      Кровь отлила от моего лица. От такого заявления папаши мороз пробирал до костей.
      Он глубоко затянулся, закрыл глаза и наслаждался ощущением.
      – Они считают, старик не знает, что происходит. Ну, так они сильно ошибаются. Старик знает все. Я создал свое дело не потому, что был глуп. И не потому, что был мил, так что им лучше поостеречься.
      Я оглянулась на дверь.
      – Вы уверены, что здесь безопасно?
      – Когда ты с Александром Рамосом, ты в безопасности. Никто не посмеет тронуть Александра Рамоса.
      Да уж, конечно. Именно поэтому мы и прячемся в баре в парке Эсбери.
      – Я просто не люблю, когда мне мешают курить, – заявил он. – Не желаю смотреть на их поганые рожи.
      – Почему же вы от них не избавитесь? Выгоните их из дома.
      Он, прищурившись, взглянул на меня сквозь облако дыма.
      – Как это будет выглядеть? Семья все же. – Он бросил сигарету на пол и наступил на нее. – Есть лишь один способ избавиться от семьи.
      О господи!
      – Больше нам тут нечего делать, – сказал он. – Мне надо вернуться, пока мой сын не разыскал меня.
      – Ганнибал?
      – Большой человек. Зря я послал его в колледж. – Он встал и бросил пачку денег на стол. – А ты? Ты ходила в колледж?
      – Да.
      – А чем сейчас занимаешься?
      Я опасалась, что, скажи я ему, что охочусь за сбежавшими преступниками, он меня пристрелит.
      – Всем понемногу, – сказала я.
      – Такое выпендрежное образование – и всем понемногу?
      – Вы говорите точно как моя мать.
      – Твоя мать наверняка расстраивается.
      Эти слова вызвали у меня улыбку. Он меня немного пугал, но, с другой стороны, был мне симпатичен. Напоминал моего дядюшку Панки.
      – Вы знаете, кто убил Гомера?
      – Гомер сам себя прикончил.
      – Я читала в газетах, что они так и не нашли пистолет, так что речь не может идти о самоубийстве.
      – Есть много способов убить себя. Мой сын был глуп и алчен.
      – Гм... вы ведь его не убивали, так?
      – Я был в Греции, когда его прикончили.
      Мы встретились глазами. Оба понимали, что это не ответ на вопрос. Рамос мог приказать убить сына.
      Я отвезла его назад в Диль и остановилась на соседней улице в одном квартале от розового дома.
      – Каждый раз, когда захочешь заработать двадцать баксов, покажись на углу, – сказал Рамос.
      Я улыбнулась. Я не брала у него деньги и, возможно, больше не приеду.
      – Ладно, – ответила я, – буду иметь в виду. Посматривайте в окно.
      Я рванула с места сразу же, как он вышел из машины. Не хотела, чтобы парни в костюмах меня заметили. Через десять минут зазвонил телефон.
      – Короткая поездка, – заметил Рейнджер.
      – Он пьет, курит и возвращается домой.
      – Что-нибудь узнала?
      – Думаю, он слегка не в себе.
      – Таков консенсус.
      Иногда Рейнджер говорит так, будто жизнь свою провел на улице, а иногда его речь напоминает жаргон биржевика. Рикардо Карлос Манозо, таинственный человек.
      – Как ты думаешь, Рамос не мог убить своего собственного сына?
      – Он на такое способен.
      – Он сказал, Гомер погиб, потому что был глуп и алчен. Ты знал Гомера. Он действительно был глуп и жаден?
      – Гомер был самым слабым из всех сыновей. Всегда пытался выбрать путь полегче. Но иногда на легком пути возникают проблемы.
      – Какие именно?
      – Гомер мог проиграть сотню тысяч и затем искать более легкий способ добыть деньги, например, угнать грузовик или заняться наркотиками. В результате он наступал на чьи-то ноги среди гангстеров или имел дело с полицией, так что Ганнибалу приходилось платить за него залог.
      Это заставило меня призадуматься: что делал Рейнджер у Гомера в ту ночь, когда его убили? Спрашивать бесполезно.
      – Пока, детка, – сказал Рейнджер. И пропал.

* * *

      Я приехала домой как раз вовремя для того, чтобы успеть погулять с Бобом и принять душ. Я провела дополнительные полчаса за укладкой волос, стараясь, чтобы у них был такой естественный вид, будто я к ним и не притрагивалась, а так, безо всяких усилий, выгляжу потрясающе. Кощунство, конечно, при такой сексуальной прическе иметь такой прыщ на подбородке, так что я его давила-давила, пока он не лопнул. Осталась лишь большая кровоточащая дырка. Черт! Я приложила к ранке туалетную бумагу, чтобы остановить кровотечение, и принялась краситься. Нацепила на себя черные обтягивающие штаны и красный свитер с широким воротом. Сняла туалетную бумагу с подбородка и отошла на шаг, чтобы полюбоваться результатом. Мешки под глазами почти исчезли, а ранка на подбородке перестала кровоточить. В модели на глянцевую обложку не годится, но в полутьме вполне сойдет.
      Я услышала, как открылась и закрылась входная дверь, и мимо ванной в спальню прошмыгнула бабуля.
      – Нет, это вождение – полный кайф, – поделилась бабушка. – Не знаю, о чем я думала все эти годы, живя без прав. Я утром поучилась, а потом приехала Мелвина и отвезла меня к магазину, где мы катались и катались кругами. У меня здорово получалось, честно. Кроме одного раза, когда я слишком резко затормозила и Мелвина потянула спину.
      Зазвенел дверной звонок, я открыла дверь и увидела на пороге пыхтящего Майрона Ландовски. Он всегда напоминал мне черепаху – лысая, в рыжих пятнах голова вытянута вперед, плечи обвисли, брюки доходят почти до подмышек.
      – Говорю вам, если они не наладят лифт, я съеду, – сказал он. – Я живу здесь двадцать четыре года, но уеду, если придется. Эта старуха Бестлер въезжает туда на своей каталке, а когда выезжает, нажимает на кнопку «задержать». Миллион раз видел, как она это делает. Пятнадцать минут выбирается из лифта, а потом забывает отпустить кнопку. И что тогда делать тем, кто живет на третьем этаже? Мне пришлось спуститься по лестнице.
      – Хотите стакан воды?
      – А выпить ничего нет?
      – Нет.
      – Тогда не стоит беспокоиться. – Он огляделся. – Я пришел к вашей бабушке. Мы собираемся с ней на ужин.
      – Она одевается. Выйдет через минуту.
      Послышался стук в дверь, и появился Морелли. Сначала посмотрел на меня. Потом на Майрона.
      – У нас сегодня двойное свидание, – объяснила я. – Это приятель бабушки, Майрон Ландовски.
      – Извините меня, пожалуйста, – сказал Морелли, вытаскивая меня в холл.
      – Мне все равно необходимо сесть, – заявил Ландовски. – И так пришлось спускаться по лестнице.
      Морелли прикрыл дверь, прижал меня к стене и поцеловал. Когда он закончил, я опустила глаза и оглядела себя, чтобы убедиться, что я все еще одета.
      – Bay! – произнесла я.
      Он коснулся губами моего уха.
      – Если ты не выпроводишь этих стариков из квартиры, со мной случится самовозгорание.
      Я вполне его понимала. Я самовозгорелась утром в душе, но большого облегчения не испытала.
      Бабуля открыла дверь и высунула голову.
      – А я уж подумала, что вы нас бросили.

* * *

      Пришлось взять «Бьюик», потому что в машину Морелли мы бы не поместились. Морелли сел за руль, Боб рядом, а я у окна. Бабушка и Майрон сидели сзади, что-то взахлеб обсуждая.
      – Есть новости по убийству Рамоса? – спросила я Морелли.
      – Ничего нового. Барнес по-прежнему уверен, что это дело рук Рейнджера.
      – Никаких других подозреваемых?
      – Подозреваемых хватит, чтобы заполнить стадион. Вот только улик против них нет.
      – А как насчет семьи?
      Морелли резко повернулся ко мне.
      – А что семья?
      – Их не подозревают?
      – Наряду со всеми остальными из трех графств.
      Когда мы подъехали, мама стояла в дверях. Странно было видеть ее там одну. Последние пару лет рядом всегда стояла бабушка. Мать и дочь, поменявшиеся ролями – бабушка охотно отказалась от родительских обязанностей, которые мрачно взвалила на свои плечи моя мать, пытаясь найти место для старухи, неожиданно превратившейся в странный гибрид терпеливой матери и бунтующей дочери. Отец сидел в гостиной, не желая во всем этом участвовать.
      – Надо же, – заметила бабушка, – по эту сторону двери все выглядит иначе.
      Боб пулей выскочил из машины, почувствовав запах жареного мяса, доносящийся с кухни.
      Майрон передвигался медленнее.
      – Ничего себе у вас машина, – заметил он. – Настоящая красотка. Теперь таких машин не делают. Теперь все – просто мусор. Пластмассовое дерьмо. К тому же сделанное бандой иностранцев.
      В переднюю вышел отец. На такие темы он был не прочь поговорить. Мой отец был представителем второго поколения американцев, поэтому любил ругать иностранцев, включая собственных родственников. Он слегка отступил назад, разглядев, что говорит человек-черепаха.
      – Вот это Майрон, – представила его бабушка. – Он сегодня меня сопровождает.
      – Неплохой у вас домишко, – сказал Майрон. – Он ведь отделан алюминием, верно? Самый надежный вариант.
      Боб промчался по дому как сумасшедший, одурев от запахов еды. Затормозил он в передней и с энтузиазмом обнюхал отца сзади.
      – Уберите отсюда эту псину, – сказал отец. – Откуда вообще он взялся?
      – Это Боб, – пояснила бабушка. – Он так здоровается. Я видела передачу по телевизору, так там говорили, что для собак понюхать зад то же самое, что для нас пожать руки. Я теперь все про собак знаю. Нам еще повезло, что они отрезали Бобу его бубенчики, пока он не постарел, а то бы он обрел привычку трахать вашу ногу. Они говорили, что отучить собаку от этого очень трудно.
      – Когда я был маленьким, у меня был кролик, имевший такую привычку, – вмешался Майрон. – И знаете, стоило ему к вам прицепиться, оторвать его было просто невозможно. И ему было безразлично, к кому приставать. Однажды напал на кота и едва его не прикончил.
      Я чувствовала, как Морелли, стоящего за моей спиной, трясет от молчаливого смеха.
      – Я умираю от голода, – заявила бабушка. – Давайте ужинать.
      Мы все, кроме Боба, расселись за столом. Боб ел на кухне. Отец положил себе пару кусков свинины и передал блюдо Морелли. Каждый также положил себе порцию картофельного пюре. И еще зеленых бобов, яблочной подливки, соленых огурцов, маринованной свеклы. Пустили по кругу корзинку с булочками.
      – Мне не надо маринованной свеклы, – сказал Майрон. – У меня от нее понос. Не знаю, в чем дело, но когда ты стар, почти от всего понос.
      Приятная перспектива.
      – Тебе еще повезло, что ты обходишься без слабительного, – заметила бабушка. – Теперь, когда дилер уже не занимается бизнесом, за лекарства придется платить втридорога. И многое другое станет не по карману. Я как раз вовремя купила машину.
      Мать и отец разом подняли головы от тарелок.
      – Ты купила машину? – переспросила мама. – Мне никто ничего не сказал.
      – Прелестную, – добавила бабушка. – Красный «Корветт».
      Мать перекрестилась.
      – Милостивый боже, – пробормотала она.

Глава 10

      – Разве ты можешь позволить себе «Корветт»? – поинтересовался отец.
      – У меня остались деньги после продажи дома, – сообщила бабушка. – К тому же сделка была очень выгодной. Даже Лунатик сказал, что сделка выгодная.
      Мать снова перекрестилась.
      – Лунатик, – сказала она с истерическими нотками в голосе. – Ты купила машину у этого типа?
      – Не у Лунатика, – ответила бабушка. – Он не торгует машинами. Я купила машину у дилера.
      – Слава богу, – сказала мама, приложив руку к сердцу. – Я на минуту... Ладно, я, по крайней мере, рада, что ты имела дело с дилером по машинам.
      – Он не дилер по машинам, – пояснила бабушка. – Я купила машину у того дилера, который торговал лекарствами. Заплатила четыреста пятьдесят баксов. Неплохо, верно?
      – Все относительно, – глубокомысленно заметил отец. – А двигатель у нее есть?
      – Не интересовалась, – сказала бабушка. – А разве бывают машины без двигателя?
      Джо явно чувствовал себя не в своей тарелке. Ему не хотелось подводить бабушку и доносить на нее за то, что она покупает краденое.
      – Пока мы с Луизой разглядывали машины, два парня во дворе у дилера говорили о Гомере Рамосе, – поведала бабушка. – Что он вовсю торговал машинами. Я не знала, что семейство Рамосов занимается торговлей машинами. Думала, они продают только оружие.
      – Гомер Рамос торговал крадеными машинами, – вставил отец, наклонившись над тарелкой. – Об этом все знают.
      Я повернулась к Джо.
      – Правда?
      Джо пожал плечами. Ни да, ни нет. Весь из себя полицейский. Если вы умеете читать эти жесты, то данный означал: стоит разобраться.
      – И это еще не все, – не унималась бабушка. – Он обманывал свою жену. Был настоящим мерзавцем. Говорят, и братец такой же. Живет в Калифорнии, но имеет дом здесь, куда тайком водит женщин. Вся семья – негодяи, вот что я вам скажу.
      – Наверное, он очень богат, раз имеет два дома, – сказал Майрон. – Если бы я был так богат, тоже завел бы себе любовницу.
      Последовала продолжительная пауза, во время которой мы все пытались представить, что же Майрон будет с этой любовницей делать.
      Он потянулся к миске с пюре, но она оказалась пустой.
      – Дай мне, – распорядилась бабушка, – я положу еще. Элен всегда держит пюре на плите, чтобы не остыло.
      Бабушка взяла миску и пошлепала на кухню.
      – Ого! – произнесла она.
      Мы с мамой одновременно встали и пошли посмотреть, в чем дело.
      Бабуля стояла в центре кухни, разглядывая стоящий на столе торт.
      – Хорошие новости – Боб не сожрал весь торт, – сказала она. – А плохие – он слизал верхний слой с одного бока.
      Не теряя времени даром, мама взяла нож из ящика буфета, сгребла часть крема с середины торта, размазала его по той части, которую облизал Боб, и посыпала весь торт сверху тертым кокосом.
      – Давненько мы не ели кокосового торта, – заметила бабушка. – Этот выглядит замечательно.
      Мать поставила торт на холодильник, подальше от Боба.
      – Когда ты была маленькой, – сказала она мне, – ты постоянно слизывала крем с торта. – Мы тогда часто делали торты с кокосовой стружкой.
      Когда я вернулась за стол, Морелли вопросительно поднял брови.
      – Не спрашивай, – пробормотала я, – и когда подадут торт, не бери кусок с краю, постарайся заполучить из середины.

* * *

      Когда мы подъехали к моему дому, мест на стоянке практически не было. Все мои пожилые соседи уже были дома и смотрели телевизор.
      Майрон потряс ключами перед носом бабушки.
      – Как насчет зайти и выпить на дорожку, лапочка? – спросил он.
      – Все вы, мужчины, одинаковые, – заметила бабушка. – Только об одном и думаете.
      – Это о чем? – с интересом спросил Майрон.
      Бабушка поджала губы.
      – Если мне надо тебе это объяснять, то не за чем и наверх подниматься.
      Морелли проводил нас с бабулей до квартиры. Впустив ее в квартиру, он задержал меня.
      – Мы могли бы поехать ко мне, – сказал он.
      Весьма соблазнительно. И совсем не по тем причинам, на которые надеялся Морелли. Я просто умирала, так хотела спать. А Морелли не храпел. Я действительно могла поспатьв его доме. Я уже так давно не спала хорошо ночью, что забыла, как это бывает.
      Он легонько поцеловал меня.
      – Бабушка не будет против. У нее есть Боб.
      Восемь часов, подумала я. Всего восемь часов сна, и я буду как новенькая.
      Его руки уже залезли мне под свитер.
      – Обещаю запоминающуюся ночь.
      Это была бы ночь без слюнявого пиротехника-маньяка, размахивающего ножом.
      – Это был бы рай, – промолвила я, даже не замечая, что говорю вслух.
      Он стоял так близко, что я чувствовала его всего, каждую его часть. И одна из этих частей быстро увеличивалась в размерах. Как правило, такое явление вызвало бы ответную сходную реакцию в моем теле. Но сегодня я думала, что без этого вполне могу обойтись. Хотя, если это цена, которую надо заплатить за приличный сон, стоит подумать.
      – Подожди, я загляну в квартиру и схвачу кое-что, – сказала я Морелли, представляя себе, как буду комфортно лежать в его постели в байковой ночной рубашке. – Еще бабушку надо предупредить.
      – Ты ведь не закроешь за собой дверь на замок и не оставишь меня здесь?
      – Зачем мне так поступать?
      – Не знаю. Просто чувство такое...
      – Вы бы вошли, – крикнула из квартиры бабушка, – По телевизору передачу показывают про крокодилов. – Она склонила голову набок. – Что за странный звук? Будто кто-то в крикет играет.
      – Черт, – с чувством произнес Морелли.
      Мы с Морелли знали, что означал этот звук. Его пейджер. Морелли изо всех сил старался не обращать на него внимания.
      Я сдалась первой.
      – Рано или поздно тебе все равно придется на него взглянуть, – сказала я.
      – Нечего мне на него смотреть, – пробурчал он. – И так знаю – ничего хорошего. – Он прочитал послание, поморщился и направился к телефону в кухне. Вернулся он с клочком бумажного полотенца, на котором записал номер телефона. Я с надеждой взглянула на него.
      – Надо идти, – сказал он. – Но я вернусь.
      – Когда? Когда ты вернешься?
      – Не позднее среды.
      Я подняла глаза к потолку. Полицейский юмор.
      Он быстренько чмокнул меня в щеку и испарился.
      Я нажала кнопку повтора на своем телефоне. Ответила женщина, я узнала голос. Терри Джилман.
      – Ты только взгляни, – воскликнула бабушка. – Аллигатор съел корову. Такое не каждый день увидишь.
      Я села рядом. К счастью, коров больше никто не ел. Хотя теперь, когда я знала, что Джо отправился к Терри Джилман, я с большим сочувствием взирала на сцены смерти и разрушения. Я знала, что это, вне сомнения, деловое свидание, и это лишало меня возможности побеситься от души. Хотя, возможно, мне и удалось бы основательно завестись, не будь я такой чертовски усталой.
      После передачи про аллигаторов мы немного посмотрели рекламу новых товаров.
      – Пойду-ка я спать, – наконец сказала бабушка. – А то плохо буду выглядеть.
      Не успела она выйти, как я достала подушку и одеяло, погасила свет и рухнула на диван. Заснула я через секунду, спала крепко и без всяких сновидений. Разбудил меня бабкин храп. Я встала, чтобы закрыть дверь в спальню, но она уже оказалась закрытой. Я вздохнула частично от жалости к себе и частично от удивления, что она способна дрыхнуть в таком шуме. Обязательно должна была бы сама себя разбудить. Боб тоже ничего не замечал. Лежал себе на боку, притулившись к дивану.
      Я забралась под одеяло и приказала себе снова уснуть. Немного поворочалась. Зажала уши ладонями. Еще поворочалась. Диван был неудобным. Одеяло сбилось в комок. И бабуля продолжала оглушительно храпеть.
      – Гррррр, – прорычала я. Боб не пошевелился.
      Бабушка должна уехать, чего бы это ни стоило. Я встала и пошлепала на кухню. Порыскала по буфету и холодильнику. Ничего интересного. Шел уже первый час. Может, мне пойти и купить себе шоколадку, чтобы успокоить нервы? Шоколад ведь действует успокаивающе, верно?
      Натянула джинсы, надела туфли и нацепила пальто прямо поверх пижамной куртки. Сдернула сумку с крючка и вышла. На все у меня уйдет минут десять, а потом я вернусь и обязательно засну.
      Я вошла в лифт, втайне ожидая увидеть там Рейнджера, но ошиблась. Не было его и на стоянке. Я завела «Бьюик», доехала до магазина и купила «Милки Уэй» и «Сникерс». «Сникерс» я съела сразу, решив оставить «Милки Уэй» на потом. Но незаметно умяла и вторую шоколадку.
      Я вспомнила про бабушку и ее храп, и возвращение домой перестало казаться мне привлекательной идеей, поэтому я поехала к дому Джо. Он жил за Бургом в доме, который унаследовал от тетки. Поначалу было странно думать о нем, как о домовладельце. Но они, Джо и дом, ужились, и их союз оказался счастливым. Небольшой домик на тихой улице. Обычная постройка с гостиной и кухней внизу и спальнями и ванной на втором этаже.