– Вот это да, – сказала Лула, глядя поверх моего плеча. – Не оглядывайся, но сюда идет твоя бабушка.
      Брови у меня поползли вверх.
      – Моя бабушка?
      – Черт, – произнес Винни где-то в глубине своего кабинета. Послышались шаркающие шаги. Дверь кабинета захлопнулась, замок с лязгом закрылся.
      Тут и вправду вошла бабушка и огляделась по сторонам.
      – Ну и дыра, – заявила она. – Ничего другого и не приходится ожидать от семейки Плам.
      – Где Мелвина? – поинтересовалась я.
      – Она тут рядом, в магазине. Я подумала, раз уж мы тут оказались, стоит зайти и поговорить с Винни о работе.
      Мы все дружно повернулись к закрытой двери Винни.
      – Какую работу вы имеете в виду? – спросила Конни.
      – Охотницы за сбежавшими преступниками, – объявила бабушка. – Я хочу хорошо заработать. У меня есть пушка и все, что надо.
      – Эй, Винни, – крикнула Конни. – К тебе пришли.
      Дверь открылась, Винни высунул голову и злобно взглянул на Конни. Затем обратил свое внимание на бабушку.
      – Эдна, – сказал он, стараясь улыбнуться, но без особого успеха.
      – Винсент, – ответила бабушка, сладко улыбаясь.
      Винни перенес вес тела с одной ноги на другую, горя желанием сбежать, но понимая, что это бесполезно.
      – Что я могу для тебя сделать, Эдна? Хочешь взять кого-нибудь под залог?
      – Ничего подобного. Я подумывала о работе, вот и решила, что не возражала бы стать охотницей за беглыми преступниками.
      – Это ты плохо придумала, – сказал Винни. – Очень плохо.
      Бабушка сразу ощетинилась.
      – Уж не думаешь ли ты, что я слишком стара?
      – Нет! Ничего подобного. Дело в твоей дочери, с ней случится припадок. В смысле, я ничего плохого про Эллен сказать не хочу, но ей эта идея не придется по душе.
      – Эллен – замечательный человек, – заявила бабушка, – но начисто лишена воображения. Как и ее отец, да упокоит господь его душу. – Она сжала губы. – Он был как заноза в задней части.
      – Называйте вещи своими именами, – посоветовала Лула.
      – Так как? – обратилась бабушка к Винни. – Я получу работу?
      – Ничего не могу сделать, Эдна. Я бы и рад тебе помочь, но эта работа требует специальных навыков.
      – У меня полно навыков, – сообщила бабушка. – Я умею стрелять, ругаться, и я могу высмотреть все, что угодно. Кроме того, у меня есть права. Я имею право на работу. – Она строго взглянула на Винни. – Я тут не вижу, чтобы у тебя работали пожилые люди. Ты не предоставляешь всем равные возможности. Это дискриминация стариков. Я еще подумаю, не напустить ли на тебя ААП.
      – ААП – это Американская ассоциация пенсионеров, – сказал Винни. – "П" означает «пенсионеров». Они не занимаются работающими людьми.
      – Ладно, – сказала бабушка, – тогда вот что. Как тебе понравится, если я сяду на этот диван и буду сидеть, пока не умру с голода?
      Лула хмыкнула.
      – Твердый орешек, ничего не скажешь.
      – Я об этом подумаю, – пообещал Винни. – Ничего не обещаю, но, возможно, если что-нибудь подвернется... – Он нырнул в кабинет, закрыл дверь и запер ее.
      – Ну, неплохо для начала, – сказала бабушка. – Мне пора, надо посмотреть, как там Мелвина. У нас куча планов на сегодня. Надо посмотреть несколько квартир, а потом мы собирались заглянуть к Силве на дневной показ. Он как раз обработал Маделин Кратчман, и я слышала, что выглядит она превосходно. Долли сделала ей прическу и слегка подкрасила волосы, чтобы лучше оттенить цвет лица. Сказала, что если мне понравится, она сможет сделать то же самое для меня.
      – Плюньте три раза, – посоветовала Лула.
      Бабушка и Лула пожали друг другу руки, и бабуля удалилась.
      – Что-нибудь новенькое есть о Рейнджере или Гомере Рамосе? – спросила я Конни.
      Конни открыла бутылочку с лаком для ногтей.
      – В Рамоса стреляли с близкого расстояния. Некоторые говорят, что похоже на казнь.
      Конни была родом из семьи, которой было много известно про казни. Джимми Покойник – ее дядюшка. Я не знаю его настоящего имени. Я только знаю, что если Джимми тебя ищет, то все, ты покойник. Я выросла на рассказах о Джимми Покойнике точно так же, как другие дети вырастают на рассказах о Питере Пэне. Джимми Покойник – знаменитость в нашем районе.
      – А что полиция? Они что думают? – спросила я.
      – Они ищут Рейнджера, причем всерьез.
      – Как свидетеля?
      – Насколько я могу судить, он подойдет им в любом качестве.
      Конни и Лула взглянули на меня.
      – Ну?
      – Что ну?
      – Ты прекрасно знаешь что.
      – Не уверена, но не думаю, что он мертв, – сказала я. – Такое у меня чувство.
      – Ха! – воскликнула Лула. – Так и знала. Интересно, когда у тебя возникло это чувство, ты голая была?
      – Нет!
      – Плохо, – сказала Лула. – Я бы обязательно разделась.
      – Мне пора, – заявила я. – Надо сообщить Лунатику плохие новости насчет его машины.

* * *

      Лунатик обладал одним достоинством – он всегда был дома. Плохо другое: дом-то был населен, но голова часто оставалась пустой.
      – Bay, – воскликнул он, открывая дверь. – Я что, снова позабыл явиться?
      – Ты должен явиться в суд через две недели.
      – Клево.
      – Я хотела поговорить с тобой насчет машины. Понимаешь, она слегка помялась. И задней фары нет. Но я все починю.
      – Эй, да не бери в голову. Случается.
      – Может быть, мне потолковать с владельцем?
      – Дилером.
      – Ну да, дилером. Где он живет?
      – Последний дом на улице. У него гараж, дружок. Можешь ты понять? Гараж. – Поскольку я провела всю зиму, соскабливая лед со стекол моей машины, я могла понять воодушевление Лунатика насчет собственного гаража. Я тоже считала, что гараж – вещь замечательная.
      До конца квартала было около четверти мили, поэтому мы поехали на машине.
      – Ты считаешь, он дома? – спросила я Лунатика, когда мы подъехали.
      – Дилер всегда дома. Иначе как он сможет заключать сделки?
      Я нажала на кнопку звонка, и дверь мне открыл Даги Крупер. Я училась с ним в одной школе, но уже много лет его не видела. Больше того, до меня доходили слухи, что он переехал в Арканзас и умер.
      – Господи, Даги, – сказала я. – Я думала, ты помер.
      – Ну, я просто хотелпомереть. Мой папашка двинулся в Арканзас, я за ним. Но скажу тебе сразу – Арканзас мне не по душе. Никакой жизни, ты меня понимаешь? А до океана надо добираться несколько дней.
      – Так ты теперь дилер?
      – Да. Я – дилер. Я тот, кто тебе нужен. Хочешь что-нибудь – у меня есть все. Мы заключаем сделку.
      – У меня плохие новости, Даги. Машина-ветер попала в беду.
      – Девочка, сама эта машина – чистая беда. Сначала вроде показалось – неплохая идея, но продать я ее так никому и не смог. Раз уж ты приволокла ее назад, пожалуй, я столкну ее с моста. Если, конечно, ты не захочешь ее купить.
      – Она мне не совсем подходит. Слишком запоминающаяся. Мне нужна машина, которая совершенно незаметна.
      – Машина-невидимка. У дилера может оказаться именно такая машина, – заявил Даги. – Пошли за дом, я тебе кое-что покажу.
      За домом рядами стояли машины. Во дворе, на дороге, в гараже.
      Даги подвел меня к черному «Форду-Эскорту».
      – Вот тебе абсолютно незаметная машина.
      – Сколько ей лет?
      – Я точно не знаю, но несколько миль она уже накрутила.
      – Разве на техническом паспорте нет года выпуска?
      – У этой машины нет технического паспорта.
      – Гмм.
      – Если тебе нужна тачка с техническим паспортом, придется платить дороже, – сказал Даги.
      – На сколько дороже?
      – Я уверен, мы сможем договориться. Ведь я же дилер, в конце концов.
      Даги Крупер в моем выпускном классе был изгоем. Он не ходил на свидания, не занимался спортом, даже не ел по-человечески. Величайшим его достижением в средней школе была способность втягивать кока-колу через нос с помощью соломинки.
      Лунатик бродил вокруг нас, дотрагиваясь то до одной машины, то до другой, – определял карму.
      – Вот то, что надо, – сказал он, останавливаясь у маленького джипа цвета хаки. – У этой машины есть защитные свойства.
      – Ты имеешь в виду ангелов-хранителей?
      – Скорее, я имею в виду ремни безопасности.
      – А у этой тачки есть технический паспорт? – спросила я Даги. – Она вообще ездит?
      – Я почти уверен, что ездит, – ответил Даги.
      Тридцать минут спустя я уже была обладательницей двух пар новых джинсов и часов, но только не новой машины. Даги очень хотел заключить сделку и на покупку микроволновки, но у меня уже была одна дома.
      День еще только начинался, погода стояла терпимая, поэтому я направилась пешком к дому своих родителей, чтобы взять взаймы «Бьюик» дяди Сандора 53-го года выпуска. За него не надо было платить, он все еще ездил, и на него имелся технический паспорт. Я пыталась уговорить себя, что машина клевая. Классическая. Дядя Сандор покупал ее новой, и она все еще пребывала в великолепном состоянии, чего нельзя сказать о дяде Сандоре, находившемся глубоко под землей. Серо-синяя с белым, отделанная хромом, с мощным двигателем. Я надеялась, что к тому времени как бабуля получит права и ей понадобится «Бьюик», я получу свою страховку. Еще я надеялась, что это произойдет быстро, поскольку я ненавидела эту машину.
      Когда я, наконец, двинулась домой, солнце уже садилось. Парковочная площадка перед моим домом была забита, и единственное свободное место оказалось рядом с черным «Линкольном». Я поставила «Бьюик», и тут же одно окно в «Линкольне» опустилось.
      – Что я вижу? – удивился Митчелл – Еще одна машина? Ты случайно не пытаешься нас запутать?
      Ха, если бы это было так просто!
      – У меня некоторые проблемы с машинами.
      – Если ты в ближайшее время не найдешь Рейнджера, у тебя могут возникнуть проблемы со смертельным исходом.
      Кто знает, может. Митчелл и Хабиб крутые парни, но я почему-то не затряслась от страха. Они не шли ни в какое сравнение с психом Моррисом Мансоном.
      – Что случилось с твоей рубашкой? – поинтересовался Митчелл.
      – Кое-кто пытался меня поджечь.
      Он покачал головой.
      – Совсем люди с ума посходили. Сегодня не помешало бы иметь глаза на затылке.
      И это из уст парня, который только что пригрозил меня убить.
      Я вошла в вестибюль, оглядываясь, нет ли где Рейнджера. Открылись двери лифта, я заглянула. Пусто. Не знаю, что я почувствовала – облегчение или разочарование. В холле на моем этаже тоже никого не наблюдалось. Увы, дальше дело обстояло иначе. Бабушка выглянула из кухни, стоило мне только открыть дверь квартиры.
      – Как раз вовремя, – заявила она. – У меня готовы свиные отбивные, только на стол осталось поставить. Еще я сварганила макароны с сыром. Вот овощей у нас нет. Раз уж твоей матери здесь нет, я решила, что мы можем есть все, что захотим.
      Обеденный стол был прекрасно накрыт: всякие там ножи-вилки, салфетки, сложенные треугольником.
      – Bay, – изумилась я. – Приятно поужинать в такой обстановке.
      – Я бы еще лучше справилась, но у тебя всего одна кастрюля. А что случилось с набором посуды, которую тебе подарили на свадьбу?
      – Выбросила, когда застала Дикки за занятием... ну, ты знаешь, чем, с Джойс.
      Бабушка принесла и поставила на стол макароны с сыром.
      – Это я могу понять. – Она села и положила себе свиную отбивную. – Мне надо поторапливаться. У нас с Мелвиной днем не хватило времени, чтобы зайти на показ, вот мы и решили зайти вечером. Можешь пойти с нами.
      Среди моих любимых занятий визиты к покойникам следуют разве что за втыканием вилки в глаз.
      – Спасибо, но у меня еще есть работа. Надо кое за кем последить, один друг попросил.

* * *

      Когда бабуля ушла, я посмотрела по телику «Симпсонов», потом «Нэнни», затем полчаса новостей, и все для того, чтобы отвлечься от мыслей о Рейнджере. Имелся у меня в голове такой противный маленький уголок, в котором угнездилось сомнение в невиновности Рейнджера в убийстве Рамоса. А все остальные мозги распухли от беспокойства по поводу его возможного убийства или ареста до того, как найдут настоящего убийцу. Мое согласие на слежку еще больше все осложняло. Рейнджер был звездой в хозяйстве Винни, но он одновременно занимался разным бизнесом, иногда даже легальным. Я и раньше с переменным успехом работала на Рейнджера. Но потом отказалась от этого, решив, что не в наших общих интересах становиться партнерами. Сейчас, похоже, настало время, когда надо было сделать исключение. Хотя я никак не могла понять, зачем ему моя помощь. У меня не было особых талантов или бесценного опыта. С другой стороны, на меня можно было положиться, и мне частенько сопутствовало везение, к тому же я была ему по карману.
      Когда почти стемнело, я переоделась. Облегающие эластичные шорты для бега, черная футболка, кроссовки, черная куртка с капюшоном и в довершение – небольшой перечный баллончик. Если меня накроют за слежкой, я всегда смогу сказать, что просто бегаю вечерами. В нашем штате этой отговоркой пользуется каждый извращенец, заглядывающий в чужие окна, и это всегда срабатывает.
      Я дала Рексу кусочек сыра и пояснила, что мне надо на пару часиков отлучиться. Выйдя на улицу, я принялась разыскивать «Хонду-Сивик», потом вспомнила, что она сгорела. Затем стала искать машину-ветер, но и тут дала маху. Наконец с глубоким разочарованным вздохом я направилась к «Бьюику».
      Вечерами Фенвуд-стрит становится очень милой и уютной улицей. В окнах домов горит свет, освещены также дорожки, ведущие к большим домам. Тишина и покой.
      Шторы у Ганнибала Рамоса были все еще задернуты, но сквозь щель пробивался свет. Я объехала квартал и припарковала «Бьюик» у велосипедной дорожки, по которой я прогуливалась несколькими часами раньше.
      Я немного поразмялась, попрыгав на месте на случай, если кто-то за мной наблюдает и прикидывает, не веду ли я себя подозрительно. Потом медленно побежала по дорожке для велосипедистов, проходящей по ничейной территории. Здесь было значительно темнее. Я подождала, пока привыкнут глаза. В каждом личном заборе имелась дверь. Я тихонько пошла вперед, считая двери, пока не дошла до той, которая, как мне казалось, имела отношение к собственности Ганнибала. В окнах верхнего этажа света не было, но даже через забор можно было заметить, что окна нижнего этажа освещены.
      Я подергала дверь. Заперто. Кирпичный забор возвышался футов на семь. Гладкий такой кирпич, не залезешь. Ни рукой не зацепишься, ни ногой не обопрешься. Я огляделась, нет ли какой подставки под ноги. Ничегошеньки. Я присмотрелась к росшей рядом сосне. Ее несколько искривил забор, прижав нижние ветви, но верхние свисали над двором Рамоса. Если я сумею забраться на сосну, в ветвях, в темноте меня не будет видно, а я смогу понаблюдать за домом. Я зацепилась за нижнюю ветку и вскарабкалась на нее. Поднялась еще на пару футов и была вознаграждена видом заднего двора Рамоса. Вдоль забора – клумбы, засыпанные мульчей. Перед задней дверью – небольшая площадка, выложенная камнями. На остальном пространстве росла трава.
      Как я и надеялась, окна, выходящие во двор, не были зашторены. Через двойное окно виднелась кухня. Дверь, выходящая на задний двор, вела в столовую. За ней виднелась часть еще одной комнаты, скорее всего гостиной, но точно трудно было сказать. Людей в пределах видимости не наблюдалось.
      Я некоторое время сидела и смотрела, но ничего не происходило. В соседних домах тоже тихо. Скукотища. Никого на велосипедной дорожке. Никто не гуляет с собакой. Никто не катается на велосипеде. Слишком темно. Вот почему я так люблю наблюдать. Ничего никогда не происходит. Затем у вас возникает острая нужда воспользоваться туалетом, и за это время убивают сразу двоих.
      Через час задница у меня затекла, ноги свело судорогой. Пошло оно все, наконец определилась я. Тем более что я не знаю, что, собственно, я должна увидеть.
      Я повернулась, чтобы слезть, потеряла равновесие и шлепнулась на землю. Плюх. Плашмя. Прямо во двор Ганнибала.
      Зажглись огни на заднем дворе, выглянул Ганнибал.
      – Какого черта? – спросил он.
      Я пошевелила пальцами и дернула ногами. Вроде все цело.
      Ганнибал стоял надо мной, уперев руки в боки, и явно жаждал объяснений.
      – Я с дерева свалилась, – сказала я. Это было ясно и без моих слов, поскольку я вся была усыпана иголками и обломками веток.
      Ганнибал молча ждал.
      Я с трудом поднялась на ноги.
      – Пыталась уговорить кота слезть. Он там весь день сидит.
      Он поднял глаза на дерево.
      – Там твой кот? – Судя по интонации, он не поверил ни одному моему слову.
      – Наверное, он спрыгнул, когда я свалилась.
      Ганнибал Рамос мог похвастать калифорнийским загаром и излишней полнотой. Я видела его фотографии, потому не удивилась. Чего я не ожидала, так это глубокой усталости на лице. Хотя он ведь только что потерял брата, это не могло не сказаться. Редкие волосы говорили о близкой лысине. Глаза за очками в черепаховой оправе смотрели на меня оценивающе. На нем были серые брюки от костюма, которые давно следовало проутюжить, и тоже мятая белая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами. Мистер Средней Руки Бизнесмен после трудового дня в офисе. На вид ему было чуть за сорок.
      – Полагаю, он убежал? – осведомился Рамос.
      – Господи, надеюсь, что нет. Я устала за ним гоняться. – Вру я круто. Сама порой удивляюсь.
      Ганнибал открыл дверь в заборе и бегло осмотрел велосипедную дорожку.
      – Плохие новости. Кота не вижу.
      Я заглянула ему через плечо.
      – Кис-кис-кис, – позвала я. Чувствовала я себя довольно глупо, но пути назад не было.
      – Знаете, что я думаю? – спросил Ганнибал. – Думаю, что никакого кота нет. Думаю, что вы залезли на дерево, чтобы шпионить за мной.
      Я разыграла полное недоумение. Почти как... ну, да ладно.
      – Послушайте, – сказала я, протискиваясь мимо него к двери, – мне надо идти. Я еще должна отыскать кота.
      – Какого он цвета?
      – Черный.
      – Желаю удачи.
      По дороге к велосипедной тропе я заглянула под несколько кустов.
      – Эй, кис-кис-кис.
      – Не хотите ли дать мне свой адрес и номер телефона на случай, если я увижу кота? – предложил Ганнибал.
      Наши глаза на мгновение встретились, и мое сердца пропустило удар.
      – Нет, – сказала я, – не думаю, что стоит это делать. – И я ушла, двигаясь в направлении, противоположном тому, откуда пришла.
      Я прошла по велосипедной дорожке, обогнула квартал, перешла через улицу и остановилась напротив дома Ганнибала, размышляя о том, что он может из себя представлять. Если бы я встретила его на улице, приняла бы за страхового агента. Или менеджера среднего звена. Мне бы и в голову не пришло, что он коронованный принц черного рынка оружия.
      В одном из окон второго этажа мелькнул свет. Коронованный принц, возможно, переодевается во что-то более удобное. Спать ложиться еще рано, да и свет на первом этаже горит. Я уже совсем было решила уходить, когда на улице показалась машина и подъехала к воротам Ганнибала.
      За рулем – женщина. Лица не видно. Водительская дверь распахнулась, и появилась изящная нога в тонком чулке, за ней и все потрясающее тело в темном костюме. Короткие светлые волосы. Под мышкой кейс.
      Я списала номер машины, достала из бардачка мини-бинокль и прокралась к забору сзади дома Рамоса. Пока все тихо. Наверное, Ганнибал считает, что основательно напугал меня. Я что хочу сказать – какой идиот станет подкрадываться к его дому дважды за одну ночь?
      Не идиот, так идиотка, вот кто.
      Я залезла на дерево почти бесшумно. Во второй раз это было легче. Знала, куда направляюсь. Нашла свой насест и достала бинокль. К сожалению, смотреть особо было не на что. Ганнибал с гостьей находились в передней комнате. Я могла видеть только его спину, но женщина не попадала в поле моего зрения. Через несколько минут послышался хлопок закрываемой двери и гул мотора отъезжающей машины.
      Ганнибал вошел в кухню, достал из стола нож и с его помощью вскрыл письмо. Вынул листок и прочел. Никакой реакции. Он аккуратно вернул письмо в конверт и положил его на кухонный стол.
      Потом повернулся к окну. Казалось, он о чем-то размышляет. Затем двинулся к двери, открыл ее и уставился на мою сосну. Я замерла, даже дышать боялась. Не может он меня видеть, думала я. Здесь так темно. Сейчас он вернется в дом. Как же я ошибалась! Он поднял руку, щелкнул фонариком, и луч света ударил мне в глаза.
      – Кис-кис-кис, – забормотала я, прикрывая глаза ладонью от света.
      Он поднял другую руку, и я увидела пистолет.
      – Слазь, – приказал он, направляясь ко мне. – Медленно.
      Как же, жди. Я слетела с ветки, ломая ветви, приземлилась на ноги, которые уже бежали.
      Цвиг! Звук пули, покинувшей пистолет с глушителем, ни с чем не спутаешь.
      Как правило, я себя слишком резвой не считаю, но по дорожке я неслась со скоростью света. Прямиком к машине, запрыгнула внутрь и с ревом укатила. :
      Несколько раз я поглядывала в зеркало заднего обзора, нет ли погони. Уже ближе к дому я свернула на Мейкфилд-стрит, доехала до угла, выключила фары и стала ждать. Ни одной машины поблизости, Я снова включила фары и заметила, что мои руки почти перестали трястись. Решила, что это хороший признак, и поехала домой.
      Когда я сворачивала на свою парковочную площадку, в свете фар заметила Морелли. Он привалился к своей машине, скрестив руки на груди. Выражение его лица сменилось со скучающего на мрачно заинтересованное.
      – Снова на «Бьюике» ездишь? – спросил он.
      – Временно.
      Он оглядел меня с ног до головы и вытащил сосновую веточку из моих волос.
      – Даже спрашивать боюсь.
      – Слежка.
      – Ты вся липкая.
      – Смола. На сосне сидела.
      Он усмехнулся.
      – Я слышал, на пуговичной фабрике набирают рабочих.
      – Что тебе известно о Ганнибале Рамосе?
      – О боже, только не говори, что ты следишь за Ганнибалом Рамосом. Он на самом деле очень нехороший парень.
      – Он не кажется плохим. Так, обыкновенным. – Пока не наставит на вас пушку.
      – Не надо его недооценивать. Он правит империей Рамосов.
      – А я думала – отец.
      – Ганнибал занимается текущими делами. Ходили слухи, что старик болен. У него и раньше были проблемы, но мой источник доносит, что он становится все более непредсказуемым, так что семейка наняла нянек, которые следят, чтобы он не улизнул и не потерялся.
      – Болезнь Альцгеймера?
      Морелли пожал плечами:
      – Не знаю.
      Я опустила глаза и обнаружила, что колено у меня поцарапано и кровоточит.
      – Ты можешь влипнуть во что-нибудь действительно нехорошее, помогая Рейнджеру, – заметил Морелли.
      – Кто, я?
      – Ты передала ему мою просьбу связаться со мной?
      – У меня не было возможности. Кстати, если ты оставишь послание на его пейджере, он его получит. Он просто не хочет отвечать.
      Морелли прижал меня к себе.
      – От тебя пахнет, как от соснового бора.
      – Это все смола.
      Он положил руки мне на талию и поцеловал в шею.
      – Очень сексуально.
      Для Морелли все сексуально.
      – Почему бы нам вместе не подняться в квартиру? – спросил он. – Я бы поцеловал больную коленку, сразу бы зажило.
      Соблазнительно.
      – А бабушка?
      – Она не заметит. Скорее всего, крепко спит.
      Тут открылось окно на втором этаже. Мое окно. Высунулась бабка.
      – Это ты, Стефани? Кто это с тобой? Не Джо ли Морелли?
      Джо помахал ей.
      – Добрый вечер, миссис Мазур.
      – Почему вы там торчите? – поинтересовалась бабушка. – Разве не хотите подняться и попробовать десерт? По дороге домой мы забежали в супермаркет, и я купила слоеный пирог.
      – Спасибо, – сказал Джо, – но мне пора домой. У меня завтра утренняя смена.
      – Bay! – удивилась я. – Отказаться от слоеного пирога?
      – Я не пирога хочу.
      Что-то сжалось в низу живота.
      – Ну, себе я кусочек отрежу, – сказала бабушка. – Ужасно есть хочется. Эти показы всегда пробуждают мой аппетит. – Окно закрылось, бабушка исчезла.
      – Не хочешь поехать ко мне? – спросил Морелли.
      – А у тебя есть пирог?
      – У меня есть кое-что получше.
      Чистая правда. Знаю по личному опыту.
      Окно открылось, и снова высунулась бабушка.
      – Стефани, тебе звонят. Хочешь, чтобы я попросила его перезвонить попозже?
      Морелли поднял брови:
      – Его?
      Мы оба подумали: Рейнджер.
      – Кто это? – спросила я.
      – Какой-то парень, зовут Брайан.
      – Наверное, Брайан Саймон, – объяснила я Морелли. – Мне пришлось поплакаться ему в жилетку, чтобы он отпустил Кэрол.
      – Так он звонит тебе насчет Кэрол Забо?
      – Господи, я надеюсь, что так. – Или Брайан решил получить с меня должок. – Сейчас поднимусь, – крикнула я бабушке. – Запиши его номер, скажи, что я перезвоню. Бабушка пробудет здесь от силы еще пару дней, и мы тогда отпразднуем.
      – За пару дней я отгрызу себе руку.
      – Серьезные дела.
      – И не сомневайся, – сказал Морелли. Он поцеловал меня, и я перестала в чем-либо сомневаться. Он запустил руку мне под рубашку, а язык мне в рот и... я услышала, как кто-то засвистел.
      Миссис Файн и мистер Моргенштерн свисали из своих окон и свистели. Их, видимо, привлекли мои с бабушкой крики. Они начали хлопать в ладоши и подбадривать нас.
      Миссис Бенсон открыла свое окно.
      – Что происходит? – спросила она.
      – Секс на парковке, – сообщил мистер Моргенштерн.
      Морелли оценивающе посмотрел на меня.
      – Чего не бывает.
      Я повернулась, бросилась к двери и рысью взбежала по ступенькам. Отрезала себе кусок пирога и позвонила Саймону.
      – В чем дело? – спросила я.
      – Я хочу, чтобы ты оказала мне услугу.
      – Я не занимаюсь сексом по телефону, – сказала я.
      – Мне не нужен телефонный секс. Господи, с чего ты взяла?
      – Не знаю. Как-то само выскочило.
      – Я насчет собаки. Мне надо на пару дней уехать из города, а собаку некому оставить. Ну и, раз ты у меня в долгу...
      – У меня нет своего дома, я живу в квартире! Я не могу взять собаку!
      – Всего на пару дней. Он очень славный.
      – А как насчет собачьего приюта?
      – Он ненавидит приют. Не ест. Расстраивается.
      – Что за собака?
      – Маленькая.
      Черт.
      – Только на два дня?
      – Я завезу его завтра с утра пораньше, а заберу в воскресенье.
      – Не знаю. Ты неудачное выбрал время. У меня сейчас живет бабушка.
      – Он обожает пожилых дам. Богом клянусь. Твоя бабушка придет от него в восторг.
      Я взглянула на Рекса. Я бы не хотела, чтобы он расстраивался и не ел, так что я могла понять, почему Саймон беспокоится насчет пса.
      – Ладно, – согласилась я. – Когда завтра?
      – Около восьми.

* * *

      Я открыла глаза и подумала, сколько же может быть времени. Я лежала на диване, за окном темень, но явственно ощущается запах кофе. На мгновение я запаниковала, не соображая, где нахожусь. Потом мои глаза остановились на стуле, стоящем около дивана. На нем кто-то сидел. Мужчина. В темноте ни черта не разглядишь. Я перестала дышать.