Я воздела руки к небу.
      – Какого черта вы от меня хотите?
      – Нам нужен твой приятель Рейнджер, и мы знаем, что ты его тоже разыскиваешь.
      – Да не разыскиваю я Рейнджера. Винни передал его дело Джойс Барнхардт.
      – Я не отличу Джойс Барнхардт от пасхального кролика, – заявил Митчелл. – А тебя я знаю. И утверждаю, ты разыскиваешь Рейнджера. А когда найдешь, скажешь нам. И если ты считаешь, что все это шуточки, то скоро поймешь, как ты ошибаешься.
      – Су-то-чки, – повторил Хабиб. – Мне нравится. Здорово сказал. Я запомнить.
      – Шуточки, – поправил Митчелл. – Надо говорить шуточки.
      – Суточки.
      – Шуточки!
      – Я так и говорить: суточки.
      – Этот тряпичноголовый только что приехал, – пояснил Митчелл. – Он работал на нашего хозяина в Пакистане. Прибыл с последней партией груза, с тех пор никак не можем от него избавиться. Он еще не в курсе.
      – Я совсем не тряпичноголовый, – заорал Хабиб. – Где ты видишь тряпку на моей голова? Я теперь америка, я такое не ношу. И ты зря это говорить.
      – Тряпичноголовый, – упрямо повторил Митчелл.
      Хабиб прищурился.
      – Грязный американский пес.
      – Пердун.
      – Сын верблюда.
      – Трахни себя, – предложил Митчелл.
      – Чтоб твои яйца отвалилиться, – пожелал ему Хабиб.
      Возможно, мне насчет этих ребят не стоит беспокоиться, они поубивают друг друга еще до заката.
      – Мне пора, – сказала я. – Я направляюсь к родителям на обед.
      – Наверное, твои дела идут не слишком хорошо, – заметил Митчелл, – раз тебе приходится объедать предков. Мы тут могли бы посодействовать, знаешь ли. Если мы получим от тебя то, что надо, мы готовы проявить большую щедрость.
      – Если бы я и хотела найти Рейнджера, а я этого не хочу, я бы не смогла. Рейнджер, он как дым.
      – Верно, но я слышал, у тебя особые способности, если ты понимаешь, о чем я. К тому же ты ведь охотница за преступниками... Доставить живым или мертвым. Короче, подавай своего парня.
      Я открыла дверь «Хонды» и протиснулась за руль.
      – Скажи Александру Рамосу, чтобы послал кого-нибудь другого на поиски Рейнджера.
      У Митчелла был такой вид, будто он проглотил какую-то гадость.
      – Мы не работаем на этого ублюдка.
      Это сообщение не прошло незамеченным.
      – Так на коговы тогда работаете? – спросила я.
      – Я же уже сказал. Мы этой информацией ни с кем не делимся.

* * *

      Когда я подъехала, моя бабуля стояла в дверях. Она жила с моими родителями с тех пор, как мой дедушка начал покупать свои лотерейные билеты напрямую у господа бога. Седые, цвета стали, волосы завиты. Она ела как лошадь, и ее кожа напоминала кожу суповой курицы. Локти острые, как бритва. На ней были белые теннисные туфли и теплый красный спортивный костюм, и она слегка двигала челюстью, что всегда означало – она что-то задумала.
      – Как мило. Мы как раз накрываем стол к ленчу, – сказала она. – Твоя мать приготовила салат из курицы и купила маленькие булочки у Джиовицини.
      Я заглянула в гостиную. Кресло моего отца пустовало.
      – Он работает на такси, – сообщила бабушка. – Позвонил Уитли Блочер и сказал, что им нужна подмена.
      Последним местом отца перед уходом на пенсию была почта, но иногда он водит такси, больше для того, чтобы выбраться из дома, чем подработать. К тому же работать на такси на практике почти всегда означало поиграть в карты в салоне «Лось».
      Я повесила куртку в стенной шкаф в холле и заняла свое место за кухонным столом. Квартира родителей небольшая, окна выходят на две стороны: окна гостиной выходят на улицу, окна столовой – на узкий проезд, отделяющий дом от соседнего, а кухонные окна и дверь – во двор, чистенький, а в это время года довольно унылый.
      Бабушка уселась напротив.
      – Подумываю, не перекрасить ли мне волосы, – сообщила она. – Роуз Котман выкрасила свои в красный цвет, вышло очень неплохо. И теперь у нее завелся новый дружок. – Она взяла булочку и разрезала ее большим ножом. – Я бы против дружка не возражала.
      – Роуз Котман тридцать пять лет, – заметила моя мать.
      – Ну и мне почти тридцать пять, – сообщила бабушка. – Все всегда говорят, что я не выгляжу на свои годы.
      Это было правдой. Она выглядела на все девяносто. Я ее очень любила, но годы не были к ней милосердны.
      – В клубе для пожилых есть один мужичок, на которого я положила глаз, – продолжала бабушка. – Красавчик, прямо надо сказать. Готова спорить, будь у меня красные волосы, он бы завалил меня в койку.
      Мне как-то не хотелось представлять в деталях, как бабушка будет заваливаться в койку, поэтому я сразу перешла к делу.
      – Вы слышали о пожаре в центре города?
      Бабушка погуще намазала булку майонезом.
      – Ты имеешь в виду здания на углу Адамс и Третьей? Я утром в булочной встретила Эстер Мойер, так она сказала, что ее сын Баки вчера ездил туда с баграми и лестницей. Она сказала, Баки говорит, ничего серьезного там не было.
      – А еще что она говорит?
      – Эстер говорит, что, когда они добрались до третьего этажа, они нашли там труп.
      – Эстер сказала, кто это был?
      – Гомер Рамос. Эстер говорит, его поджарило до хруста. И в него стреляли. В голове большая дыра. Я думала, его положат у Стива, но в утренних газетах ничего про это не было. Надо же, вот будет интересно. Хотя, я думаю, Стив вряд ли что сможет сделать. Он может замазать дырку в голове пастой, как сделал Мути Бью, но что он может сделать с телом, ведь оно сгорело? Верно, если искать во всем хорошее, то семейка Рамос сэкономила на кремации, раз Гомер и так сгорел. Может быть, им просто надо смести весь его прах в урну. Хотя, наверное, голова все же осталась, раз они заметили дыру. Тогда голова в урну не влезет. Если только они не расколотят ее молотком. Готова поспорить, стоит пару раз как следует стукнуть, и она рассыплется.
      Моя мать прижала ко рту салфетку.
      – Ты в порядке? – спросила ее бабушка. – У тебя что, снова прилив? – Она наклонилась ко мне и прошептала: – Это климакс.
      – Это неклимакс, – возразила мать.
      – А они знают, кто пристрелил Рамоса? – спросила я у бабушки.
      – Эстер ничего про это не говорила.
      К часу дня я уже была полна салатом с курицей и рисовым пудингом, приготовленным мамой. Я вышла из дома и потопала к «Хонде». Тут я заметила Митчелла и Хабиба, припарковавшихся неподалеку. Митчелл заметил, что я смотрю в их сторону, и дружески помахал мне рукой. Я уселась в машину, проигнорировав его, и поехала к Лунатику.
      Я постучала в дверь. Лунатик выглянул, удивленный не меньше, чем в первый раз.
      – А, да, – наконец сообразил он. И заржал, захлебываясь и раскачиваясь.
      – Вытащи все из карманов, – приказала я.
      Он вывернул карманы штанов, и на верхнюю ступеньку шлепнулся кальян. Я подняла его и швырнула в комнату.
      – Что-нибудь еще? – спросила я. – Таблетки? Травка?
      – Нет, дружок. А у тебя?
      Я покачала головой. Его мозг наверняка напоминал кусок мертвого коралла, который можно купить в зоомагазине и положить в аквариум.
      Он посмотрел за мою спину на «Хонду» и прищурился.
      – Твоя машина?
      – Да.
      Он закрыл глаза и вытянул вперед руки.
      – Никакой энергии, – возвестил он. – Я не ощущаю никакой энергии. Эта машина совсем для тебя не годится. – Он открыл глаза и двинулся к машине, на ходу подтягивая штаны. – Твой какой знак?
      – Весы.
      – Вот видишь? Я так и знал! Ты – воздух, а эта машина – земля. Ты не должна водить эту машину, дружок. Она убьет твою творческую силу.
      – Все так, – сказала я, – но я не могу позволить себе ничего другого.
      – У меня есть приятель, он может подыскать тебе подходящую машину. Он вроде... автомобильный дилер.
      – Буду иметь в виду.
      Лунатик с трудом втиснулся в машину и вытащил солнцезащитные очки.
      – Так-то лучше, – заметил он из-под очков. – Куда как лучше, дружок.

* * *

      Полицейский участок Трентона располагался в одном здании с судом. Кирпичное здание без всяких изысков, чисто функциональное, пример муниципальной архитектуры, когда главной целью была скорость – слепить, как бог на душу положит.
      Я припарковалась на стоянке и провела Лунатика внутрь. Я не могла сама выписать ему залог, мне это по должности не полагалось. Поэтому я занялась бумажками и позвонила Винни, чтобы он приехал и закончил дело.
      – Винни сейчас приедет, – сказала я Лунатику, усаживая его на скамью рядом с дежурным. – У меня тут еще кой-какие дела, так что я пока тебя тут оставлю. Всего на пару минут.
      – Эй, вот здорово, дружок. Не беспокойся обо мне. Все будет в порядке.
      – Не двигайся с места!
      – Без проблем.
      Я поднялась наверх в отдел особо тяжких преступлений и нашла Брайана Саймона на его рабочем месте. Ему всего пару месяцев назад разрешили снять форму, и он еще не приспособился к штатской одежде. На нем было светло-коричневое спортивное пальто, синие брюки, коричневые ботинки и красные носки, а галстук вполне сошел бы за детский нагрудник цвета взбесившейся лососины.
      – У них здесь что, нет никаких правил насчет одежды? – спросила я. – Продолжай так одеваться, и мы отправим тебя на постоянное жительство в Коннектикут.
      – Может, тебе стоит приехать завтра с утра и помочь мне подобрать нормальные шмотки?
      – Bay, как трогательно! – воскликнула я. – Боюсь, время ты выбрал неудачно.
      – Не хуже другого, – заметил он. – Тебе что-нибудь надо?
      – Я насчет Кэрол Забо.
      – Эта баба психованная! Врезалась прямо в меня. А потом сбежала.
      – Она нервничала.
      – Ты сейчас начнешь приводить всякие медицинские доводы, так?
      – По правде говоря, все дело в трусиках.
      Саймон закатил глаза.
      – Чушь собачья!
      – Видишь ли, Кэрол как раз выходила из магазина и нервничала, потому что только что заполучила сексуальные трусики.
      – Ты решила меня смутить?
      – А тебя легко смутить?
      – Слушай, давай ближе к делу.
      – Я надеялась, что ты снимешь обвинения.
      – Не пойдет!
      Я села на стул около его стола.
      – Я буду считать это особой услугой. Кэрол – моя подруга. И мне пришлось снимать ее с перил моста сегодня утром.
      – Из-за трусиков?
      – Ты рассуждаешь по-мужски. – Я прищурилась. – Так и знала, что ты не поймешь.
      – Да ты что, я сама чувствительность. Я даже прочел «Мосты округа Мэдисон». Два раза! Очень трогательная книжка...
      Я одарила его голубиным взглядом, полным надежды.
      – Так ты снимешь ее с крючка?
      – Зависит от того, насколько крепко она сидит на крючке.
      – Она не хочет попасть в тюрьму. Ей не нравятся туалетные кабины без дверей.
      – Почему я?
      – Ты говоришь совсем как моя мать.
      – Ладно, я прослежу, чтобы она не попала в тюрьму, – сказал он. – Но ты у меня в долгу.
      – Мне ведь не придется приезжать и одевать тебя, верно? Я не такая девушка.
      – Живи в страхе.
      Черт!
      Я оставила Саймона и спустилась вниз. Винни был там, но Лунатик исчез.
      – Где же он? – поинтересовался Винни. – Ты, кажется, сказала, что он сидит у задней двери.
      – И сидел! Я велела ему ждать на скамье около дежурного.
      Мы оба взглянули на скамью. Она была пуста.
      Энди Диллер работал за своим столом.
      – Эй, Энди, – сказала я. – Ты не знаешь, что случилось с моим беглецом?
      – Извини, я не обратил внимания.
      Мы обшарили первый этаж, но Лунатика не нашли.
      – Мне надо вернуться в офис, – заявил Винни. – Меня работа ждет.
      Позвонить букмекеру, поиграть с пушкой, пожать руку мистеру Стампи. Знаю я его работу.
      Мы вышли вместе и увидели Лунатика на парковочной площадке, наблюдающего за тем, как горела моя машина. Там же крутились несколько полицейских с огнетушителями, но дело явно было плохо. Подъехала пожарная машина, мигая огнями, и остановилась на площадке.
      – Эй, дружок, – обратился ко мне Лунатик. – Ужасно обидно насчет твоей машины. Прямо бред какой-то, дружок.
      – Что случилось?
      – Я там сидел на скамье, тебя ждал, вдруг увидел, Рифер мимо идет. Ты знаешь Рифера? Ну ладно, Рифера только что выпустили из кутузки, и его брат должен был заехать за ним. Ну, Рифер и говорит, чего бы мне не выйти и не поздороваться с его братом. Я и вышел с Рифером, а ты знаешь, у Рифера всегда хорошая травка, так что одно потянулось за другим, и я решил отдохнуть в твоей машине и покурить. Уж не знаю, как это случилось, но только вдруг сиденье загорелось. И оттуда уже пошло повсюду. Красивое было зрелище, пока эти джентльмены не прибежали с огнетушителями.
      Красивое? Ха! Интересно, если я сейчас его придушу, покажется ли это ему красивым?
      – Я бы хотел тут побыть и полюбоваться, – сказал Винни, – но мне надо возвращаться в офис.
      – Ага, а я могу пропустить стаканчик, – вставил Лунатик. – Нам надо закончить наше дельце, дружок.

* * *

      Было уже почти четыре часа, когда мне удалось договориться, чтобы машину увезли. Спасти удалось лишь монтировку, вот и все. Я стояла на площадке и рылась в сумке в поисках сотового, когда подкатил «Линкольн».
      – Не повезло с машиной, – посочувствовал Митчелл.
      – Я уже начинаю привыкать. Со мной такое часто случается.
      – Мы наблюдали издалека и решили, что тебя надо подвезти.
      – Да нет, я позвонила приятелю, он подъедет и заберет меня.
      – Чистое вранье, – заявил Митчелл. – Ты стоишь здесь уже час, и никому не звонила. Готов поспорить, твоей мамочке не понравится, узнай она, что ты врешь.
      – Все лучше, чем садиться в вашу машину, – сказала я. – Тогда бы ее хватил инфаркт.
      Митчелл кивнул:
      – Может, ты и права. – Тонированное стекло поползло вверх, «Линкольн» выкатился с площадки. Я нашла телефон и позвонила в офис Луле.
      – Вот это да! Если бы я получала пять центов за каждую изуродованную тобой машину, я бы могла спокойно уйти на пенсию, – заметила приехавшая за мной Лула.
      – Я тут ни при чем.
      – Черт, да ты вечно ни при чем. Видно, все дело в карме. Тебя вообще лучше к машинам не подпускать.
      – Полагаю, у тебя нет никаких новостей о Рейнджере?
      – Только то, что Винни передал досье Джойс.
      – Она была счастлива?
      – Схлопотала оргазм прямо в офисе. Нам с Конни пришлось извиниться и пойти поблевать.
      Джойс Барнхардт та еще поганка. Когда мы обе ходили в детский сад, она плевала в мое молоко. В школе она была первая сплетница и тайком сфотографировала девочек в раздевалке. И не успели еще высохнуть чернила на моем брачном свидетельстве, как я застала ее с голой задницей вместе с моим мужем (теперь бывшим) на моем совершенно новом обеденном столе.
      – Чтоб ей пусто было!
      – Еще с машиной Джойс произошла забавная история, – продолжила Лула. – Пока она в офисе толковала с Винни, кто-то проткнул шину отверткой.
      Я подняла брови.
      – Не иначе как дело рук господа, – сказала Лула, заводя свою красную торпеду и включая музыку на такую громкость, что пломбы из зубов могли посыпаться.
      Она проехала по Норт-Клинтон до Линкольна, потом свернула на Чэмберс. Когда она высадила меня около дома, Митчелла и Хабиба нигде не наблюдалось.
      – Ты кого-то ищешь? – поинтересовалась она.
      – Двух парней в черном «Линкольне», они весь день за мной таскались в надежде, что я приведу их к Рейнджеру. Сейчас их не видно.
      – Кто только не ищет Рейнджера!
      – Ты думаешь, это он убил Гомера Рамоса?
      – Я могу представить себе, как он убивает Рамоса, но чтобы поджечь дом... Дураком мне его трудно представить.
      – Чтобы, к примеру, попасть под скрытую видеокамеру.
      – Рейнджер должен был знать, что там установлены скрытые камеры. Здание принадлежит Александру Рамосу, а Рамос никого не оставляет без присмотра. У него в этом здании офисы. Я знаю, потому что заходила туда разок, когда работала еще по своей бывшей специальности. – Бывшая специальность Лулы – девушка по вызову, так что я не стала интересоваться деталями визита.
      Распрощавшись с Лулой, я прошла через двойные стеклянные двери в вестибюль моего дома. Я живу на втором этаже, так что могу выбирать между лифтом и лестницей. Сегодня я предпочла лифт, потому что сильно притомилась, наблюдая, как горит моя машина.
      Я вошла в квартиру, повесила сумку и куртку и заглянула к Рексу, моему хомячку. Он бегал по своему колесу в аквариуме, розовые лапки так и мелькали на фоне красного пластика.
      – Привет, Рекс, – сказала я. – Как дела?
      Он на секунду приостановился, поводя усами и поблескивая глазами в ожидании, что с неба свалится еда. Я дала ему изюминку из коробки в холодильнике и рассказала про машину. Он сунул изюмину за щеку и принялся снова бегать. Будь я на его месте, я немедленно съела бы изюмину и завалилась спать. Не понимаю я этой беготни удовольствия ради. Лично меня можно заставить побегать, только если пустить по моему следу серийного убийцу.
      Проверила автоответчик. Одно послание. Без слов. Только дыхание слышно. Надеюсь, что это дышит Рейнджер. Прослушала еще раз. Нормальное дыхание. На извращенца не похоже. Не простудное дыхание. Может, телефонная помощь на дому?
      Курицу мне должны были принести через пару часов, поэтому я прошла через холл и позвонила в дверь соседу.
      – Что? – завопил мистер Волески, стараясь перекричать рев телевизора.
      – Я хотела спросить, не могли бы вы одолжить мне ненадолго газету. У меня несчастье с машиной, вот мне и хотелось бы поискать объявления насчет подержанных машин.
      – Опять?
      – Но я не виновата.
      Он протянул мне газету.
      – На вашем месте я бы поинтересовался армейской распродажей. Вам бы больше танк подошел.
      Я унесла газету в квартиру и прочитала объявления о продаже машин и юмористический раздел. Я как раз занималась своим гороскопом, когда зазвонил телефон.
      – Бабушка у тебя? – спросила мама.
      – Нет.
      – Она тут повздорила с отцом и выскочила из комнаты. Не успела я оглянуться, а она уже ловила такси.
      – Может быть, она решила навестить кого-нибудь из своих друзей?
      – Я звонила Бетти Заджак и Эмме Гетц, но они ее не видели.
      Тут позвонили в мою дверь, и я почувствовала, как остановилось сердце. Я выглянула в «глазок». Там стояла бабушка Мазур.
      – Она здесь, – прошептала я матери.
      – Слава богу, – отозвалась матушка.
      – Нет, совсем не слава богу. Она с чемоданом!
      – Может быть, ей надо отдохнуть от твоего отца.
      – Она не будет жить здесь!
      – Ну, разумеется, нет... Но, может быть, она может погостить день или два, пока все не уляжется.
      – Нет! Нет, нет и нет!
      Снова раздался звонок.
      – Она звонит в дверь, – сказала я матери. – Что мне делать?
      – Ради бога, впусти ее.
      – Если я ее впущу, я обречена. Все равно, что впустить в дом вампира. То есть, если ты их разок пустишь, считай себя мертвой!
      – Это же не вампир. Это твоя бабушка.
      Бабушка начала стучать в дверь.
      – Эй, ты дома? – прокричала она.
      Я повесила трубку и открыла дверь.
      – Сюрприз, – провозгласила бабушка. – Я пришла пожить с тобой, пока не найду себе квартиру.
      – Но ведь ты живешь с мамой.
      – Уже нет. Твой отец – лошадиная задница. – Она втащила чемодан и повесила пальто на крючок. – Я буду жить отдельно. Мне надоело смотреть телевизионные передачи, которые нравятся твоему отцу. Так что я остаюсь здесь, пока что-нибудь не найду. Я знаю, ты не станешь возражать, если я поживу у тебя немного.
      – У меня всего одна спальня.
      – Я могу спать на диване. Я без претензий насчет спанья. Могу спать, стоя в стенном шкафу, если надо.
      – А как же мама? Ей будет одиноко. Она уже привыкла, что ты всегда рядом. – В переводе: А как насчет меня? Я непривыкла, чтобы кто-то был рядом.
      – Это верно, я думаю, – согласилась бабушка. – Но она сама должна строить свою жизнь. Не могу же я постоянно оживлять ее дом. Это нелегко. Не пойми меня неправильно. Я люблю твою мать, но она может быть такой нюней. Мне же понадобится еще лет тридцать, чтобы сбавить темп.
      Через тридцать лет бабуле будет за сто, а мне шестьдесят, если моя работа меня не угробит.
      В дверь едва слышно постучали. Морелли пришел раньше времени. Я открыла дверь, и он уже наполовину пересек холл, прежде чем заметил бабушку.
      – Бабушка Мазур? – удивился он.
      – Ага, – ответила она. – Я теперь тут живу. Только что переехала.
      Уголки губ Морелли слегка дрогнули.
      – Похоже, это был сюрприз, – заметил он.
      Я взяла из его рук ведерко с курицей.
      – Бабушка повздорила с отцом.
      – Это что, курица? – спросила бабушка. – Запах даже здесь чувствуется.
      – Всем хватит, – утешил ее Морелли. – Я всегда покупаю с запасом.
      Бабушка протиснулась мимо нас на кухню.
      – Умираю с голоду. Этот переезд возбудил мой аппетит. – Она заглянула в пакет. – А это что, печенье? И капуста? – Она схватила несколько тарелок из буфета и расставила их на обеденном столе. – Здорово, верно? Надеюсь, ты и пиво принес. Я не возражала бы против пива.
      Морелли только ухмылялся.
      Уже довольно долгое время у нас с Морелли был роман, который развивался с переменным успехом. Это я таким образом хочу интеллигентно сказать, что мы с ним иногда спали. И вряд ли Морелли показалось забавным, что его лишили возможности даже иногда оставаться у меня на ночь.
      – Нам придется внести изменения в свои планы на вечер, – прошептала я Морелли.
      – Ну что ж, сменим адрес, – сказал он. – После ужина мы можем поехать ко мне.
      – Забудь об этом. Что я бабуле скажу? Извини, я сегодня здесь спать не буду, потому что мне надо кое-чем заняться с Джо?
      – Ну и что в этом плохого?
      – Я так не могу. Буду чувствовать себя неловко.
      – Неловко?
      – У меня в животе будет бурчать.
      – Глупо. Бабушка Мазур не будет иметь ничего против.
      – Да, но она будет знать.
      Морелли явно огорчился.
      – Это все ваши женские штучки, так?
      На кухню вернулась бабушка и принялась доставать стаканы.
      – Где у тебя салфетки? – спросила она.
      – У меня их нет.
      Она тупо смотрела на меня несколько секунд, не в состоянии осознать, что в доме может не быть салфеток.
      – Салфетки есть в пакете с печеньем, – спас положение Морелли.
      Бабуля заглянула в пакет и просияла.
      – Надо же, – сказала она. – Он принес даже салфетки.
      Морелли слегка покачался на каблуках и одарил меня взглядом, который говорил: видишь, как тебе повезло.
      – Всегда во всеоружии, – заметил он.
      Я закатила глаза.
      – Вот тебе настоящий полицейский, – вставила бабушка. – Всегда во всеоружии.
      Я села напротив нее и ухватила кусок курицы.
      – Это бойскауты всегда во всеоружии, – сказала я. – Полицейские же всегда голодны.
      – Теперь, когда я решила жить самостоятельно, мне стоит поискать работу, – заявила бабушка. – Вот я и подумала, а не пойти ли мне в полицию? Как ты думаешь? – обратилась она к Морелли. – Из меня получится хороший полицейский?
      – Я думаю, из вас получится великолепный полицейский, вот только у нас существует возрастной ценз.
      Бабушка сжала губы.
      – Как обидно. Ненавижу эти возрастные цензы. Остается только стать охотницей за преступниками.
      Я с надеждой на помощь взглянула на Морелли, но он не отрывал глаз от тарелки.
      – Чтобы стать охотницей за преступниками, ты должна уметь водить машину, – сказала я бабушке. – А у тебя даже нет водительских прав.
      – Я так или иначе собиралась их получить, – сказала она. – Завтра я первым делом запишусь в школу вождения. У меня и машина есть. Твой дядя Сандор оставил мне свой «Бьюик», а раз ты им больше не пользуешься, я могу попробовать на нем поездить. Очень даже симпатичная машина.
      Сарай на колесах.
      Когда посудина с курицей опустела, бабушка отодвинулась от стола.