— Но вам все-таки удалось от этой монеты избавиться. Ведь так? — осведомился Павел.
      — В общем, да... — угрюмо согласился Эйб. — Только с этим делом немного смухлевал я... Может, — теперь вот думаю — из-за этого и приключилась со мной вся эта чехарда? Но иначе я сделать не мог. Потому что невмоготу стало. Стал чувствовать, что хреново она на меня влиять начала, деньга эта чертова.
      — И в чем это проявлялось? — с живым интересом спросил Павел.
      — Да во всем! — мрачно отозвался его гость. — Мысли стали приходить дур-р-рацкие. Сны... И вообще, все кругом стало каким-то не таким представляться. Вот я и плюнул на все на это. И эту хрень обменял.
      — И на что ж ты ее обменял? — снова вошел в разговор заинтригованный не на шутку сэр Рённ.
      — На серебряный доллар, — вздохнул Эйб. — На счастливый серебряный доллар...

* * *

      Ворота поместья Варрадеш — родового гнезда магов рода Донагонов — были сработаны на века. Сколоченные из черного — «чугунного» — дерева, они были еще вдобавок обшиты полосами крепчайшей стали и упрочены специальной пропиткой из трех смол. Были они высоки, мрачны и заперты.
      Заперты перед лицом Их Сиятельства графа Черни. Перед лицом государя, если называть вещи своими именами. Это было неслыханно.
      Дорожный камердинер государя граф Нолль, не торопясь, спешился и решительным шагом приблизился к воротам. Игнорировав дверной молоток и присобаченный рядом (словно на двери рядовых апартаментов многоквартирного дома) сенсор дверного звонка, граф обнажил меч и грохнул в дверь его рукоятью. Еще и еще раз.
      Поместье словно вымерло.
      Свита государя недоуменно переглядывалась, сам Тан Алексис был мрачен, как грозовая туча.
      — Герольд... — бросил он коротко. — Где герольд, который должен был?..
      — Видите ли, — несколько неуверенно промямлил дорожный камердинер, — дело в том, что посланный мною баронет Фуга...
      В этот момент узкая створка врезанной в правую часть ворот калитки стремительно отворилась и стремительно же захлопнулась. В промежутке между этими двумя быстротечными событиями в проем калитки турманом вылетел и распростерся в пыли — легок на помине — баронет Фуга. Вслед ему успел последовать и его головной убор — украшенная пером птицы Кун (варварски сейчас сломанным) форменная шапка герольда.
      Государева свита наблюдала происходящее в тупом остолбенении.
      — Соизвольте встать на ноги и объясниться, баронет, — ужасающе тихо произнес Тан Алексис.
      Баронет соизволил встать. Левый его глаз был украшен впечатляющим лиловым «фонарем». Баронет достал из-за обшлага и молча протянул государю запечатанный сургучом конверт.
      Тан Алексис прикинул послание на вес, скользнул взглядом по отпечатанной в сургуче печати — то была Печать Большинства. Только по требованию большинства членов Гильдии Хранитель печатей Пастис Лесной мог извлечь этот атрибут и разрешить воспользоваться им в подтверждение решения, принятого большинством и закрепленного письменно. Брезгливо поморщившись, государь сломал печать.
      Конверт содержал два листка. Один — с гербом Донагонов — был запиской (составленной с заметным небрежением правилами придворной субординации), в которой Донагон Молчаливый извещал графа Черни о том, что ввиду крайней занятости делами Гильдии вынужден покинуть на время свое имение и не может оказать какого-либо гостеприимства упомянутому графу.
      Второй документ был коротким, по всей форме составленным предложением Верховному Магу Гильдии, Тану Властительному, явиться на экстренное и всеобщее собрание Гильдии, которое должно состояться в Высоком Храме в день Небес, в час смены стражи.
      Повестка была подписана Секретарем и Хранителем печати. Половину плотного листа занимали оттиски печатей чуть ли не всех магических домов Сумеречных Земель.
      С минуту государь думал, уронив голову на грудь. Потом выпрямился и жестом призвал к себе пажа-знаменосца. Тот приблизился и склонил древко знамени перед повелителем.
      Тан Алексис резким движением сорвал с древка флаг рода Черни и швырнул его в пыль, под копыта коней.
      — Разверни королевский штандарт! — приказал он. — Дальше я совершаю путь под этим знаменем! И поднимите на древко вымпел Войны!

* * *

      — В конце концов, Ник сам напросился на этот обмен, — вздохнул Эйб, с сожалением озирая опустошенный стол. — Наплел мне небылиц про свой талисман. К тому же случай такой подвернулся, что вроде как доллар этот его свою силу продемонстрировал... Дело на Сендерелле было. Мы с ним, с Ником Юрски, вывозили... Ну, вывозили, скажем, такие вещи, за которые нас не погладили бы по головке, если бы копы нашли их у нас в багажнике.
      Эйб подумал и махнул рукой.
      — Эх, да чего тут темнить — полтонны гринзейских цехинов мы вывозили. Довольно крупными купюрами. Это было в период смены валют — три года тому назад. Все эти бесконечные цехины, злотые, кроны и прочие тугрики заменили на региональные баксы. В отличие от баксов федеральных. Вы, должно быть, не слышали об этой кампании?
      — Нет, — признал Павел. — Не слышал. Я слишком давно обитаю в этих краях...
      — Ну, в общем, по ходу обмена на всей Трассе насобирали по несколько тонн всех этих региональных валют и предполагали их благополучно спалить. Фишка состояла в том, что обмен-то еще не всюду успел закончиться. Ну и кое-кому из людей влиятельных и уважаемых удалось — с помощью сообразительных ребят из службы охраны — завернуть партию этого добра прямо, можно сказать, от дверцы мусоросжигательной печи. Для повторного обмена. Тоже на Трассе, но чуть ли не на другом ее конце. Ну а Ник сосватал мне работенку по доставке товара в Космотерминал...
      Эйб тяжело вздохнул.
      — Право же, отстегнули нам за такую работенку сущий мизер. А ведь загреми мы с этой макулатурой, отдуваться-то только нам одним бы и пришлось — по полной программе... Остальные чистенькими бы из этого дерьма вышли. Если вы не знаете, что означает «таскать каштаны из огня», так вот это оно самое и есть...
      Он с досадой отмахнулся от горьких воспоминаний.
      — Словом, добираемся мы до Терминала, проселком, со стороны складов. Все идет как надо — и тут — как снег на голову — копы. Причем не какая-нибудь дорожная инспекция, а самая что ни на есть криминальная полиция. Выставили свой «луноход» поперек дороги, фонарями светят, стволами машут... Ну, мы — в непонятках, то ли отстреливаться и по грунту уходить с разворотом, то ли шлангами прикидываться, типа того что машинку-то взяли покататься — без спросу, правда, — а что там в кузове навалено, так мы не в курсе... Слабая, конечно, отмазка, но решили все ж за нее держаться. Все лучше, чем пуля в лоб.
      — Разумно... — одобрил слова гостя Павел.
      — Ну, тормозим. Тут к нам в салон вваливается пара федералов в штатском и начинает командовать — мол, жмите вперед, надо красный «Корвет», тут промелькнувший, нагнать. Опасные, мол, на нем преступники уходят. А у них — у федералов в смысле — движок не вовремя сдох. Так что мы со своим фургончиком как раз очень хорошо в ситуацию вписались. Можно сказать, очень даже к месту пришлись. В общем, гонялись мы за тем «Корветом» по проселкам, что вокруг Терминала, считайте, полночи. Короче, «Корвет» этот, а в нем тезку, извините, вашего — Пашу-Родимчика — другая группа взяла. Тот еще жук. На контрабанде оружия погорел. Да еще двоих копов шлепнул... При аресте и задержании. Ну да это другая история. А нас с миром отпустили. Даже документы не проверили. Еще спасибо сказали. И извинились.
      Эйб жестом дал понять преславному сэру, что питья с него достаточно, и продолжил.
      — Ну, в общем, довезли мы клятые цехины куда надо, а сами в ближайший бар свалили. Там-то Ник свой серебряный бакс и вытащил. «Только, — говорит, — он нас и спас. Потому — никогда с ним не расстанусь». И пошел байки травить про то, как деньга эта у него в роду от предка к потомку переходила и от каких бед кого и как уберегла... Ну а я ему про свою заморочку тоже всякого наплел. Чего было и чего не было. Так вот — слово за слово — и решили махнуться. И махнулись. Ник потом ругался страшно — в том смысле, что если бы не местный джин еловый, так никогда бы он бакса того серебряного из рук не выпустил. Но — что сделано, то сделано. С ним, кстати, ничего плохого потом и не случалось. Только вот на Харуре, говорят, тамошний верблюд его покусал. Но точно не знаю. Давно известий о нем не имею. Да и со мной тоже вроде ничего особого потом не приключилось. Если не считать того, что вот сюда загремел. Так что теперь понимаю— не зря вы меня про то спросили, не имел ли я с магией дел. Получается, что имел...
      — На ваш серебряный бакс можно глянуть? — осведомился Павел.
      — Да отдал я его, дурак! На счастье — Кончите в дорогу.
      — А то влияние, которое магическая монета на вас оказывала, оно осталось?
      — Да нет... — с облегчением произнес Эйб. — На нет сошло. Я уж и думать о том забыл. Вот только из-за вопроса вашего и вспомнил... Странно...
      — Ничего странного, — вздохнул Павел. — Просто вы мало знаете об этих вещах. Теперь придется узнать побольше. Сегодня отдохните и приведите себя в порядок. А завтра мы нанесем визит человеку, который хорошо разбирается в таких делах. Тогда, может быть, нам удастся как-то определиться с вашей дальнейшей судьбой. Постарайтесь быть в форме — дорога будет не из легких.

* * *

      Здесь, в низине, воздух был неподвижен, но издалека, от горных кряжей, громоздящихся на горизонте, доносилось еле слышное завывание ночного ветра, вечно дующего на Перевалах.
      Птица Кром трижды прокричала в спину Травнице — птица Кром с планеты Кром. И змеи Медных Камней трижды уползали из-под ее легких ног. Но Анна неотрывно смотрела только на светлое пламя свечи.
      Почти все было так, как во время последней их встречи у Камня. Кроме разве что ветра. Воздух был холоден, прозрачен и неподвижен в эту ночь. Три свечи тянули к потемневшему, словно закопченному небу, уверенные язычки светлого пламени.
      Все трое молча поприветствовали друг друга условными жестами. Как всегда, Торн пришел последним. В этот раз он, видно, устал — устроился на плоском валуне чуть поодаль от Мертвого Камня и, вопреки обыкновению, не начинал разговор первым. Это взяла на себя Хло.
      — Нам всем, кажется, есть что сказать друг другу? — осведомилась она.
      — Есть, — согласилась Травница. — И первое, что я скажу вам, это то, что все оказалось куда сложнее, чем мы думали. Мне кажется... Мне кажется, что-то поломалось в этой системе... В той последовательности, в которой одни Пятеро сменяли других...
      — Эта система сломалась еще раньше, — буркнул Торн. — Еще тогда, когда Неназываемый вторгся в этот Мир!...
      — Давайте все-таки говорить по существу, — сухо оборвала его Хло. — Первой хотела что-то рассказать Сестра Анна. Давайте выслушаем ее. Только я думаю, что начать лучше с фактов, а не с умозрительных выводов...
      — Я и говорю о фактах, — с нажимом в голосе продолжила Травница. — Раньше в Мир Молний приносило Пришлых, которые там — в своих Мирах — прошли какое-то Испытание. Которые выявили свой Дар и укрепили его... Но тот, кого Видящая отыскала в Лесу...
      — Скажи, Сестра, — со смирением в голосе спросила Хло, — ведь она нашла этого Пришлого не без вашей помощи?
      — Я была с ней во время этих поисков, — лаконично определила свою роль в происшедших событиях Анна.
      Она все более уверенно училась у Хло искусству уклончивых ответов.
      — И этот человек... Он не прошел Испытания?
      — Он его не то что не прошел, Сестра. Он его не проходил! Мало того, он пришел не для того, чтобы искать что-то для себя в этом Мире. Ну хотя бы убежища... Нет — он пришел, чтобы забрать отсюда своего друга. Маленького мальчишку... Понимаете, Брат и Сестра? Забрать отсюда. Увести прочь из Мира Молний...
      — Еще сутки назад я сказал бы, что это невозможно... — мрачно произнес Торн.
      — А теперь вы уже не скажете этого? — спросила Хло.
      — Сейчас уже не скажу. Потому что выяснил, что между нашим Миром и другими Мирами движение двустороннее. И довольно оживленное. Но однако...
      Торн хлопнул себя ладонью по колену.
      — Об этом — потом. Пусть сначала Сестра Анна подробнее расскажет о том, что она обнаружила там — у Видящей...
      — В самом деле, — согласилась Хло. — Какого, собственно, малолетку собрался освобождать этот тип? Среди пришлых никогда не было детей...
      Анна пожала плечами.
      — Получается так, что все-таки были... Видящую, по крайней мере, это нисколько не удивило. Просто мы не все знаем. И потом...
      Тень сомнения прозвучала в ее голосе. Но она тут же отвергла колебания. Меченные Мглой не имеют секретов друг от друга.
      — И потом, — закончила она, — это не просто малолетка. Это малолетка, который, может, умеет снимать Заклятия.
      — Вот с этого места — поподробнее, — попросил Торн.

* * *

      Анна постаралась быть в своем рассказе точной, краткой и, главное, все-таки не сказать чего-нибудь лишнего. Она прекрасно понимала, что принесла в клюве настоящую бомбу. И что вовсе не обязательно это придется по вкусу ее партнерам. Молчание, наступившее после того, как она закончила свой рассказ, служило тому подтверждением.
      — Ладно, — буркнул наконец Торн. — Подождем с выводами. Давайте сначала переварим все то, что накопали мы втроем... В сумме, так сказать. Чтобы картина получилась правильной.
      — Ну вот мы тебя и слушаем, Брат, — поймала его на слове Хло. — Что накопал лично ты?
      Хло умела оставлять последнее слово за собой.
      — Вы можете смеяться, девочки, — хрипло прогудел он, — но тот Пришлый, которого я застал в Шантене, в гостях у славного сэра Серафима, тоже не после Испытания к нам пожаловал. И не для того, чтоб здесь обосноваться. За подружкой своей он сюда пожаловал...
      — Ты это серьезно, Брат? — спросила Травница.
      — Серьезнее некуда. Особенно если учесть, что этот Пришлый в бытие свое по ту сторону Небес ходил в друзьях-товарищах у одного нашего общего знакомого. Он еще известен как Неназываемый, этот наш общий знакомый... В некотором роде этот Пришлый им и приглашен в этот Мир... Вы еще сильнее удивитесь, когда узнаете, кто та подруга, за которой его принесло сюда.
      «Гос-с-споди! — подумала Травница. — Ну и каша заваривается в Сумеречных Землях...»
      — И каким же образом этот козырный туз оказался в колоде сэра Серафима? — недоуменно пробормотала Хло, обращаясь, видно, к самой себе.
      И уже потом воззрилась на Брата Торна.
      — Что ему, собственно говоря, было нужно в этом Шантене?
      — Для того чтобы с этим разобраться, — вздохнул Брат Торн, — наберитесь терпения, Сестра Хло. И вы тоже, Сестра Анна.
      — Мы все — внимание, — заверила его Хло.

* * *

      Краткий устный отчет Брата Торна произвел, в общем-то, примерно такое же действие, что и более эмоциональный, но тоже подозрительно краткий рассказ Травницы. На поляне вокруг Мертвого Камня воцарилось минутное молчание. Нарушила его на этот раз Сестра Хло.
      — Примем ваши слова такими, какие они есть, — определила она. — Мне кажется, что оба вы недоговариваете чего-то, о чем не считаете нужным ставить друг друга в известность. Я не могу упрекнуть вас в этом. По той простой причине, что и мне самой придется умолчать кое о чем.
      Она бросила из-под полуопущенных ресниц пристальный взгляд на своих собеседников. Те не выразили особого недовольства сказанным ею.
      — Речь идет о планах Неназываемого, — продолжила она уже более уверенно, — Мне пришло в голову сосредоточиться именно на них.
      — Мне кажется, — пожала плечами Анна, — что его-то планы как раз достаточно ясны... Неназываемый не успокоится, пока не подомнет под себя все Сумеречные Земли. Или пока его не сотрет в порошок кто-то, кто окажется сильнее его. И то и другое, слава богу, пока далекая перспектива. Хотя если учесть то, что мы друг другу рассказали только что...
      — У моих информаторов другие сведения, — мягко остановила ее Сестра Хло. — Мы напрасно принимаем Неназываемого за обычного маньяка, рвущегося к безграничной власти. Может быть, он был и не прочь сыграть такую роль — в ту пору, когда еще плохо представлял расстановку сил в наших краях. Но оказалось, что он достаточно гибок для того, чтобы извлечь выводы из того поражения, которое потерпел на первых порах. Нет, не подумайте, что я буду рассказывать вам сказки про то, как Неназываемый раскаялся и вот-вот свернет на стезю покаяния и добродетели. Он по-прежнему честолюбив и жесток. Но...
      Она снова окинула осторожным взглядом исподлобья своих слушателей. Те явно были настроены скептически.
      — Но он просто развернул свой корабль в другую сторону, — продолжила она. — Теперь его интересы вернулись к его родным Обитаемым Мирам. Тем, что лежат Извне. И Мир Молний ему теперь интересен не более, чем трамплин для того, чтобы заполучить свой кусок власти там — в Мирах гораздо более безопасных и гораздо более богатых и комфортабельных. Здесь он просто получил все необходимое для достижения этой цели — научился применять данный ему Дар Власти, развил его настолько, насколько это только возможно, приобрел опыт правления, создал покорных себе исполнителей своей воли, каждый из которых является носителем какого-либо Дара... Здесь он стиснут, блокирован силами не менее могушественными, чем он сам. А там — в Мирах Федерации — он не встретит фактически никакого сопротивления...
      — Эх, — крякнул Брат Торн. — Кабы хотя половина этого была правдой... Да ты не подумай, Сестра, — то я не про тебя. Я про то, что информаторы твои, сдается мне, соврут — недорого возьмут...
      Лицо сестры Хло еле заметно дернулось.
      — Понимаю твое недоверие, Брат Торн. Я и сама точно так же восприняла бы такие слухи. Если бы они только не исходили из источников, которые заслуживают самого высокого доверия.
      — И ты, разумеется, не можешь эти источники назвать. Ты, конечно, связана словом, — со скрытой насмешкой в голосе предположил Торн.
      — А как ты иначе себе представляешь такие дела, Брат? — чуть повышенным тоном осведомилась Хло. — Впрочем, если ты жаждешь доказательств, то они будут. Нам предлагают помочь в деле организации встречи Пятерых и представителей Неназываемого.
      — О, даже как! — крякнул Торн. — Интересно все складывается, да только... Тут и в дерьмо влипнуть недолго...
      — Недолго, — согласилась Хло. — Дело требует проверки. Ею я сейчас и занимаюсь.
      — Хотелось бы... — начал было формулировать очередной заковыристый вопрос Брат Торн, но тут Анна предупреждающе вскинула руку.
      — Тихо! — прошептала она и приложила ладони к Мертвому Камню.
      Там — глубоко внутри антрацитово-черной громады — медленно, но уверенно нарастал низкий, на грани инфразвука, гул. И постепенно в этом гуле начинал угадываться еще и иной, словно издалека приближающийся звук — исподволь набирающий силу перезвон тяжелых, неторопливых колоколов. Колоколов не этого мира...
      Теперь уже все Трое стояли, прижав ладони к шершавой поверхности Камня, и молча впитывали в души что-то, что хотел сказать им этот гул и эти звоны. Понять это было самым главным для них сейчас.
      Неторопливый перезвон достиг пика своей силы, окончательно переборол стихший почти изначальный, фоновый гул и неожиданно стих и сам. Не оборвался, а повис в воздухе последними своими медленно затихающими нотами. Момент наступления полной тишины остался неуловим.
      И тишину эту первой нарушила Анна.
      — Знак, — тихо сказала она. — Мать-Мгла зовет нас...
      — В эту ночь мы в Долину уже не поспеем, — угрюмо бросил Брат Торн. — Небо уж разгорается. Стало быть, день Мать нам на подготовку дает. И на размышление. А поразмыслить нам есть о чем...
      — Вот что, — неожиданно по-деловому сказала Анна. — Встречаемся у Трех мостов. В час первого сумрака. А до этого каждый работает в своем направлении. Постараемся быть во всеоружии.
      — Да тут другого ничего и не выдумаешь, — пожал плечами Брат Торн.
      — Надеюсь, — Сестра Хло строго поджала губы, — никто из нас не сделает за это время ошибки.
      «Я тоже на это надеюсь», — подумала Травница.

* * *

      В этот раз они встретились у плеса, не сговариваясь загодя. Над ровной, словно замершей гладью реки стоял плотный туман, в котором гулко разносились всплески и шорохи ночной жизни. Так почти всегда бывает в пору безветрия, когда Небеса еще только начинают разгораться злым дневным огнем.
      Сперва Торн решил, что чутье изменило ему и Травница не поняла, что им необходимо обсудить сложившуюся ситуацию подальше от чутких ушек сестрицы Хло. Но, когда он уже собрался прекратить свои блуждания в тумане и двинуться прочь, Анна тихо окликнула его.
      Она еле виднелась в белесой мгле — призрачной светлой тенью на границе между влажным песком отмели и неподвижной водой реки.
      — Господи ты Боже мой! — вполголоса попенял ей Брат. — Чего же ты молчала, покуда я туда-сюда тыркался, словно незрячий?
      — А ты уверен, что мы с тобой одни здесь — в этом молоке? — вопросом на вопрос отозвалась Травница. — Не стоит тут орать в полный голос. Садись...
      Она шагнула в туман и словно растворилась в нем. Последовав за Сестрой, Торн обнаружил, что та уже устроилась на той самой замшелой колоде, сидя на которой они держали свой прошлый «военный совет».
      — Ну, говори, — произнес он скрипучим голосом, занимая место на коряге, чуть поодаль от Травницы. — Ведь есть у тебя что сказать старому ворчуну, а?
      — Да наверное, и у старых ворчунов бывают кое-какие секреты, которыми им стоило бы поделиться с младшей Сестрой? — усмехнулась Анна.
      Помолчала, чертя веточкой по песку контуры древних рун. Потом заговорила, стараясь не вспугнуть окружавшую их тишину.
      — Я не стала говорить о двух вещах... Во-первых, Марика... Видящая считает, что тип, который пришел сюда за своим приемышем, не случайный человек. Тому, кто забросил сюда этого мальчишку, ничего не стоило утаить от этого Чудина путь, который ведет сюда... Значит, что-то в нем есть такое...
      — Думаешь — Дар? — торопливо спросил Торн.
      — Видящая не сказала именно так. Но... Может быть, она это и имела в виду. Во всяком случае, она намерена вести этого типа в Горные Монастыри, к Находящему Путь... Он у них ведь вроде за главного. У Пятерых, я о них говорю...
      — Он не то чтобы за главного у них... — Торн почесал в затылке. — Он просто больше всех знает о том, как работает эта мясорубка, в которой мы все крутимся. Может быть, даже лучше, чем здешние мудрецы. Он, собственно, только этим и занимается. Обошел вдоль и поперек все Сумеречные Земли. С магами дружен. Да и сам считай что маг... Хочет знать здесь все ходы-выходы. Говорят, что он даже знает, куда уходят каждый раз Старые Пятеро, когда приходят Новые. Но не то важно... Важно то, что, похоже, у этой Пятерки он — верховный орбитр. Ведь моего Пришлого потянули туда же. В Горные Монастыри. События начинают сходиться в какой-то один фокус... Так?
      — Последнее слово — за Матерью-Мглой, — холодно констатировала Анна. — За эти сутки мы должны как-то определиться. Так или этак...
      — Сутки... — мрачно буркнул Торн. — Сдается мне, что события сейчас поскачут таким галопом, что сутки эти нам покажутся вечностью...
      — Ты считаешь...
      Анна продолжила чертить веточкой по песку и произносила слова медленно, словно читая что-то там, на этом песке, написанное.
      — Ты считаешь, Брат, что и нам следует направиться в горы — к Находящему Пути?
      Торн пожал плечами.
      — Все зависит от того, чем закончится наша встреча с Матерью-Мглой... Но мне очень хотелось бы узнать, что означает это нашествие таких странных Пришлых...
      — А меня, — отозвалась Анна, — очень беспокоит эта история с тем мальчишкой. Я никогда не слышала о том, что сюда, к нам, могут попадать дети. Пусть даже несущие Дар.
      Брат Торн вздохнул, взъерошил коротко остриженные волосы и искоса поглядел на Травницу.
      — Понимаешь, я про того парнишку слыхал... Но... Словом я связан. Раз уж ты на эту историю сама вышла, то так тому и быть. Только мне об этом болтать не положено. Нет, тебе я доверяю без оговорок. Но слово есть слово. Сама понимаешь...
      Анна усмехнулась.
      — То-то у тебя был вид такой, словно ты мне рот заткнуть хотел, когда я про мальчугана этого рассказывать начала... Ну ладно... Темни дальше, темнила...
      Она вдруг помрачнела.
      — А может, и я напрасно все этак вот начистоту выложила... Есть у меня какое-то нехорошее предчувствие на этот счет...
      — Эт точно, — согласился с ней Торн. — Чувствую — и ты тоже от сестрицы Хло добра не ждешь...
      Анна посмотрела не то чтобы в глаза Брата, а куда-то сквозь него.
      — До меня только сейчас дошло... Ведь она — как и мы все — никакими обязательствами не связана по отношению к тому мальчугану. А мальчуган этот — если он жив — для Неназываемого смертельно опасен. Вот и получается, что на руках у сестрицы — неубиенная козырная карта в той игре, которую она с Неназываемым затеяла...
      Торн только тяжело кивнул седой головой.
      Анна стремительно вскочила на ноги и с видимым трудом разжала крепко сжатые кулаки.
      — Но ведь ни ты, Брат, ни я не поступили бы так? Верно? Не стали бы торговать жизнью ребенка? Значит, и Хло...
      — Это ровным счетом ничего не значит, — угрюмо оборвал ее Торн. — Я с Сестрой Хло не один пуд соли съел. И знаю, что совесть ей заменяет личная преданность Матери-Мгле. Она верна нашим клятвам и никогда не предаст ни ее, ни нас. Потому что в таком случае потеряет все. Станет никем и ничем. Но любые другие законы ей не писаны. Ты не так давно вошла в Тройку, но, я думаю, уже заметила, что Хло способна оправдать любой свой грех. И приписать любое прегрешение тем, кто с ней не согласен.
      Он снова взъерошил волосы своей могучей пятерней.
      — Недаром она последней отчитываться стала. Да знай я, что она с людьми Неназываемого встречается... Вот тогда бы я тебе, сестрица, точно рот зажал.
      — Послушай...
      Анна нервно сжала ладони перед собой, словно собралась помолиться неожиданно явившемуся ей в тумане богу.
      — Я не спрашиваю тебя ни о чем, Брат, но... Если ты имеешь возможность связаться с теми, у кого находится ребенок... Передай им, что возникла опасность... Что очень скоро на их подопечного начнется настоящая охота.
      — Я именно это и собираюсь предпринять.
      Торн тоже встал на ноги.
      — Но нам надо действовать вместе и в согласии друг с другом, Сестра. Мне придется отправиться в город — навести кое-какие справки. Встретимся в той харчевне у Ратуши, ты знаешь, о чем я говорю. Я поспею туда к началу второй стражи. Мой тебе совет — постарайся хоть немного выспаться за это время. У нас будет очень тяжелый день.

* * *

      Несколько мгновений у Руса ушло на то, чтобы преодолеть игру собственного воображения — на месте реального человека ему привиделась только что мелькнувшая в сумраке ущелья иссохшая ведьма с птичьими лапками вместо кистей рук. Но морок тут же рассеялся.
      Вовсе не странный обитатель скрытых троп, соединяющих Миры и места, пристроился на белом валуне. Это был обычный мальчишка, обряженный в одеяние, несколько напоминающее пастушье. Наличествовала сумка, но ни посоха, ни каких-либо пасущихся тварей окрест не замечалось.
      Мальчишка понял, что его наконец заметили, и помахал Русу рукой. Потом спрыгнул на траву и пошел ему навстречу. Лорри неодобрительно цокнул и беспокойно завозился на плече у Руса. Затем смолк и затаился — насколько это было возможно в его положении.
      — Я тебя все-таки дождался... — угрюмо сказал парнишка, остановившись перед Пришлым. — Учитель ждет тебя...
      Рус удивленно потер лоб.
      — Откуда ты...
      — Это не я, — деловито прервал его мальчуган. — Это Учитель. Он — Находящий Пути. Он знает здесь все ходы. И он догадался, что ты сможешь уйти сюда.
      — Но я только случайно... — начал Рус.
      — Учитель говорит, что случайно здесь ничего не происходит. У него все вот тут.
      Мальчишка постучал ладонью по своей голове и дернул Руса за рукав.
      — Пойдем! Время не ждет!
      Лорри снова забеспокоился на плече у Руса. Он явно был недоволен происходящим. Рус покосился на него, затем на своего неожиданного спутника. Оба они уставились друг на друга — искоса и недобро. Похоже, они были старыми знакомыми. Рус наморщил лоб, пытаясь сообразить, не грозит ли ему какая-то ловушка. Вообще-то, так вот — скоропалительно — покидать гостеприимного, хотя и навязчивого Парре Рус не собирался. Пока что Рус только еще испытывал возможности своего Дара — благо хозяин еще не учуял тот Дар в своем госте. Но события вносили в его планы свои коррективы. Они развивались слишком стремительно, и время действительно не ждало.
      — Как зовут Учителя? — осведомился Рус, принимая строгий вид. — И как зовут меня? Он тебе назвал мое имя?
      — Тебя зовут Руслан, — охотно, но угрюмо уведомил его мальчишка. — А Учителя я назову тебе на ухо. Нечего всяким посторонним...
      Ладошка Лорри резко стиснула плечо Руса и принялась незаметно, но энергично теребить его. Рус успокаивающе почесал зверька за ушком. Но тот не отозвался привычной трелью, шерсть его осталась настороженно вздыбленной. Чувствуя себя предателем, Рус наклонился к мальчишке и подставил ему свое ухо.
      Но мальчишка и не подумал шептать что-то ему. Вместо этого он на какую-то долю мгновения раскрыл перед его носом свою темную ладошку — так, чтобы ее не видел зверек на плече. Рус только после того, как ладошка снова сжалась в кулак, сообразил, что прочитал написанное на ней слегка расплывшимися чернилами имя.
      «Надо же, — подумал он, — хитрец — еще до того, как меня увидел, знал, о чем я его спрошу. И что, наверное, я буду не один».
      Его размышления были прерваны самым бесцеремонным образом. Он выпрямился от резкой боли — Лорри цапнул его за ухо, соскочил с плеча и почти мгновенно исчез в кустарнике. Рука Руса рванулась к поясу, но вместо бластера он вытащил из подсумка всего-навсего спрей с комбинированным — анестезия — репарация — составом и выпустил на пострадавшее ухо солидную кляксу заживляющей пены.