- Там, у вас, сведения точные?-как мог быстро спросил Виктор.
      - Я бы тебе объяснил,- посетовал Белов,- да вот не положено... И слишком долго объяснять. А вот чувствуешь ты и так правильно.
      - Толку-то...- сказал сам себе Виктор.
      - Не поставь ты все вс^т так, резко, на карту - никто бы не шелохнулся. А так - есть дело. Есть начало.
      Виктор помолчал, кусая губы, чтобы не заснуть за рулем.
      - А теперь давай прощаться. Мне пора. Как знать, может, не скоро... сказал Белов, и Виктору показалось, что случилось невозможное: голос комиссара дрогнул.
      - Куда ты,- зачем-то спросил Кочергин.
      - Куда-куда... Сейчас - к выборным... А там и на Солонцы. С новой компанией знакомиться...
      - Может, я что-то еще могу?
      Виктор почувствовал, что Василий Андреевич улыбнулся. И, кажется, сказал:
      - Сирень мне посади на Солонцах. Белую. Очень люблю, понимаешь... А ты у меня один остался.
      Тихо-тихо Виктор проехал еще сто метров, зарулил во двор и, едва выключив зажигание, бессильно повис на баранке.
      В ту же секунду он уснул и провалился в бездну, и все глубже и глубже погружался в страшное, никогда не испытанное одиночество, в котором нет и никогда не будет глаз, и рук, и волос дорогой, единственной, истинного смысла бытия...
      - Папа, ты спишь, что ли?- спросила Наташа.
      - Да,- прошептал Виктор, не двигаясь,- чуть-чуть...
      - Ну так давай пойдем в дом...
      - А если не сплю?- спросил Виктор Кочергин, поднимая голову.