Выборный

      - Ты лучше живи, - попросил Виктор и повесил трубку. Сквозь дверь доносились звонкие голоса дочек. Виктор аккуратно потушил окурок - он и не заметил, как, в нарушение всех обетов, зажег нашаренный в шкафу "бычок", и спрятал его там же, между коробок.
      Направился к двери - и встал как вкопанный, упершись взглядом в неведомо откуда взявшегося Белова.
      - Собирайся, - коротко приказал комиссар. - Ехать надо.
      - Уже? - только и спросил Виктор. Белов наклонил голову и сухо сообщил:
      - Беда у нас.
      - Лаптев? - почему-то сразу догадался Виктор.
      - И Лаптев тоже, - бросил Белов и ввернул непечатный крендель.
      - Церковь, что ли, взялись рушить?
      - Только бы и слез. Нет... По душам бьют...
      - Как - бьют?- не понял Виктор.
      - А вот так: твои сварщики оградки автогеном режут, а бульдозеры крушат все остальное.
      - Но бульдозером быстрее, это же механизация... - пролепетал Виктор.
      - Что - быстрее? Не понимаешь, что ли? Прямо же по могилам режут, безо всяких перезахоронений. Все прахом: могилы, памятники, имена...
      - Как, а списки? А спецкоманда? Он же говорил...
      - Там, где ты ему свои площадки разметил, он просто бульдозеры пустил... Твои, кстати. К понедельнику ровное место будет - чтобы ты свой поточный метод без задержки запускал...
      В наступившей тишине раздались легкие шаги, и в дверь просунулась златокудрая голова:
      - Пора ужинать, пап. Пойдем, - позвала Наташа и, смешно наморщив носик, зашептала: - Ой, у тебя здесь дымом пахнет, скорей открой окно.
      И - убежала.
      Василий оставался на том же месте, в той же позе, но Наташа его, конечно же, не видела.
      Виктор крепко прижал ладони к лицу и постоял так несколько секунд. Потом сказал Белову, не разжимая губ:
      - Жди меня в машине, я сейчас.
      Глава 12
      На жену он так и не посмотрел.
      - И куда же? - поинтересовалась Валентина.
      - На объект. Срочно.
      - Без тебя не обойдутся. Рабочий день кончился. Опять я одна должна все по дому делать?
      - Мне за работу деньги платят, - уже не сдерживаясь, возможно, что и неправедно, Виктор заводился, - и отпуск двадцать четыре дня.
      - Ах, представьте себе!
      - Не мешает представлять. Почаще.
      - Только не говори,- Валентина придерживала чашку, пока Татка пила молоко,- что тебе надо ехать. Тебе надо - это я еще поверю. А от твоей зарплаты мы сильно забогатели!
      О деньгах с Валентиной во все времена было бесполезно говорить. А сейчас Виктор и не собирался. Чуть виновато кивнув Наташе, он сдернул с вешалки куртку и сбежал вниз.
      - Куда поедем? - машинально спросил он Василия Андреевича, виднеющегося на заднем сиденье. Тот хмыкнул:
      - К нам, куда же. Посмотришь, как твой друг разворачивается.
      - Он мне не друг,- отрезал Виктор и завел мотор.
      - А хороша,- вдруг отозвался Белов, когда "Москвич" вырулил со двора,повезло тебе.
      - Со стороны, может, и так, - не оборачиваясь, сказал Виктор.
      - Да я о дочери. Старшенькой. Надо будет с ней поговорить.
      - Вы хоть девочку-то не трогайте,- огрызнулся Виктор.
      - Отчего же? Она у тебя умная, все поймет...
      - Что - все?
      - Сам знаешь, что. Художества ваши с Лаптевым.
      Виктор, не сбавляя газу, открыл перчаточный ящик. Там лежала открытая, "гостевая" пачка дорогих и безвкусных ленинградских сигарет. Зубами вытащив бумажный цилиндрик, Виктор забросил пачку назад в ящик. А прикуривателя в машине не было, зажигалка же оставалась в столе на работе.
      - Печет? - посочувствовал Василий и, не дожидаясь ответа, загнусавил: "Будут внуки потом. Все опять повторится сначала..."
      - Ты хоть не пой, а?- попросил Кочергин.- И так на душе гадко...
      - Соображаешь,- сказал Василий Андреевич другим тоном.- Это хорошо, что сам соображаешь. И что сразу поехал со мной - тоже хорошо. Но это еще не все.
      - Ясно, - коротко бросил Виктор.
      Молчали до самых кладбищенских ворот.
      ...Знакомая и всегда волнующая картина стройки: натужный рев бульдозеров, раздирающих красно-бурую, в прожилках и белых проблесках камней землю; грузовики, теснящиеся в очередь к экскаватору; сдавленное прерывистое шипение автогена; веселая перебранка электриков, навешивающих кабели временного электроснабжения... Знакомая картина; но Виктор, побелев, подхватил обрезок ржавой трубы и кинулся прямо на нож бульдозера.
      - Ты что, очумел, такой-сякой разэтакий? - вылетел из кабины бульдозерист и, размахивая пудовыми, черными от нигрола кулачищами, бросился к Виктору. Соседняя машина, харкнув соляровым дымом, тоже остановилась; замер с поднятым ковшом экскаватор...
      К счастью, свой, из СУ-5 бульдозерист сразу признал Кочергина; поэтому, когда Виктор, отбросив свою трубу, вцепился в промасленную робу и заорал нечто нечленораздельное, Саня не пришиб его, а спросил скорее даже испуганно:
      - Ты что, Михалыч, жизнь надоела?
      Кочергин еще раз потряс здоровенного Саню за грудки и наконец выкрикнул разборчиво:
      - Ты что же это делаешь?
      - А че делаю-то? - раскрыл рот Саня.- Ну во вторую вышел, так попросили же...
      - Кто же тебе велел тут грести?
      - Прораб, - высвобождаясь, неуверенно пробасил Саня.
      - Тащи его сюда,- приказал Кочергин и прибавил такое, что услышь это Воднюк - не миновать бы Виктору товарищеского суда.
      - Да ведь уехал он...
      Все моторы заглохли, а строители собрались вокруг Виктора.
      Кочергин несколько раз порывался что-то сказать, но только рубанул воздух рукой и, сев на ближайшую вывороченную плиту, жестом попросил спичку.
      - Что случилось, Виктор Михалыч,- спросил дядя Коля, поднося огонек. Не там начали, что ли?
      Виктор молча кивнул и выпустил длинную струю табачного дыма. Строители загалдели, честя вдоль и поперек и прораба, и все прочее начальство, президентов отдельных стран и дальнюю родню своих близких родственников.
      - Лаптев давно уехал? - спросил Виктор и на всякий случай пояснил: -Такой кругленький, на "Волге", начальничек...
      - Да вот только что!
      - С прорабом нашим!
      - Он и воткнул, чтобы работать начинали!
      - Обещал сверхурочные по своей ведомости накинуть.
      - И нас,- отозвались электрики,- уговорил во вторую смену остаться свет ставить... Чтоб им виднее...
      Виктор несколько раз кивнул, уясняя картину. Затем затоптал окурок и выпрямился:
      - Ясно. Значит, так. Сегодняшний день... Сегодняшний день вам запишется, хотя вы начали без моей - поняли? - без моей команды... А дальше... Вот что. Всю технику - вон туда, под стену, и чтобы без моей команды ни-ни. Усекли?
      - Ты подожди, Михалыч. Объясни-ка толком. Чего дергаемся?
      - Обязательно поясню,- Виктор, заложив руки за спину, подался чуть вперед, к ножу Саниного бульдозера.- Так вот, указания, что вам дали, - все ни к черту. И не там начали, и вообще здесь пока что работать нельзя. Просто нельзя. Ясно?
      - Да почему?- подал голос дядя Коля.
      - Проект есть? - спросил Виктор.- Нет проекта. Разрешение на проведение земляных работ есть? Нет такого разрешения. Согласование с постройкомом на привлечение к сверхурочным работам есть? Нет такого согласования. Наряд выписан? Не выписан. И вообще на всю эту затею даже титула нет, так что платить неизвестно как. И точно знаю, что ни у треста, ни у вашего "друга", - Виктор не назвал ненавистные фамилии,- таких денег нет...
      Кочергин помолчал, отбросил окурок и сказал тихо:
      - Это все так... А самое главное - это ж какой скотиной надо быть, чтобы прямо по человеческим могилам бульдозером утюжить? Здесь что, враги наши самые лютые лежат? Да и с теми после смерти считаться не очень-то... А вы...
      В очень звонкой, вот уж прямо - кладбищенской тишине, Виктор добавил:
      - О правилах работы на кладбищах и некоторых наших бумажных делах могли, конечно, и не знать: до сих пор вас особо не подводили; но как можно головой-то не подумать, вокруг себя не оглянуться! Мы же люди, а не рабсила! Непонятно?
      Дядя Коля, хлопнув о гусеницу беретом, сел прямо на землю. Все строители заговорили разом.
      Виктор молчал, и только когда мужикам надоело ругаться и выкрикивать "а че ж", бросил:
      - Наказал вас Лаптев. Но и вы хороши! Прямо как дети малые.
      - Слушай, Михалыч,- наперебой полезли мужики, - нам же никогда не объясняют толком!
      - Покажут, где пахать, - мы и пашем от забора до обеда!
      - И что начальство себе думает?
      - Откуда нам про ваши согласования знать?
      Виктор не выдержал, поднялся:
      - Завязали. С вас особого спросу нет, хотя думать положено независимо от должности. Так. Сейчас отгоняйте машины к балку, и по домам. Завтра вы все в отгуле - за насосную я вам должен. Отоспитесь, утро вечера мудренее.
      Поругиваясь и почесываясь, бригада разошлась по машинам, и через минуту захлопали и затрещали пускачи.
      - А вы чего ждете? - обратился Виктор к водителям двух коммунхозовских машин. - Больше работы здесь не будет. Валяйте на базу.
      Подумав немного, Виктор отправил домой и электриков, которые к этому времени кое-как уже закрепили шланги низковольтных кабелей на ветвях век не стриженных кладбищенских деревьев.
      Полчаса - и все стихло и опустело.
      - Хорошо начал, - отозвался за спиной Василий Андреевич,- а что дальше будем делать? Завтра-послезавтра, а опять "по коням" скомандуют, и пойдет-поедет...
      - Не скомандуют.
      - Это почему же?
      - Я же объяснил: титула нет, разрешений - нет, согласования - нет...
      - Гражданин Кочергин, а сколько раз ты работал вот так, без ничего, с одними слепыми синьками в руках?
      Виктор и сам знал, что раз городу это дело так необходимо, то пусть задним числом, но все будет, вся документация. И Стройбанк, придирчивый и капризный, вовремя откроет финансирование, и ни один надзор не остановят работ, если только не случится особого ЧП.
      Знал, но упрямо заявил:
      - Не имеют права без документации начинать.
      - Ладно, - примирительно сказал Белов, - ты пока посиди, подумай, а у нас еще одно срочное дело есть.
      Виктор увидел, как странным, каким-то угловатым жестом Белов проявил рядом с собой две другие призрачные фигуры. А еще мгновение спустя все они исчезли.
      Виктор подобрал тлеющий окурок, взял из машины новую сигарету и аккуратно прикурил.
      Потом сел и задумался.
      Глава 13
      Валентин Семенович Лаптев после совещания съездил на кладбище еще раз: сумел отдать необходимые распоряжения и пристегнуть к делу строителей, только что перегнавших технику на кладбище. Теперь насчет сроков можно было не так беспокоиться.
      Рабочий день давно закончился, и можно уже было спокойно ехать домой, но Валентина Семеновича неудержимо потянуло "к себе", в исполком. "К себе..." Свой стол, кабинет, оба телефона, оба шкафа, наполненные бумагами и всякой мелочью- это было больше, чем привычное окружение Лаптева. Только здесь он чувствовал себя по-настоящему хорошо.
      Поднимаясь на второй этаж, Лаптев думал о стакане шипучей воды из холодного сифона и о том, что непременно может еще позвонить начальство и будет хорошо, если он окажется в кабинете.
      С этими мыслями Лаптев вошел в кабинет, прошел к холодильнику, но, положив пальцы на никелированный рычаг, внезапно остановился.
      Прямоугольник вечернего света на стене, прямо над холодильником, померк; резко потемнело и похолодало в кабинете. Не поворачиваясь, спиною, Лаптев совершенно явственно ощутил чужое присутствие.
      Рывком, испуганно, Валентин Семенович обернулся и застыл, не в силах выдавить ни звука.
      За его столом, отчетливо вырисовываясь на фоне черного зияющего зарешеченного прямоугольника окна, восседали трое. В первый момент Лаптева больше всего поразило не появление, не прозрачность и не одеяния гостей, а то, что они втроем сидят за его столом и в то же время совсем не теснятся; поразило его и то, что привычный кабинет будто бы преобразился и стал напоминать зал судебных заседаний, причем не какой-нибудь абстрактный, а совершенно конкретный зал их старого городского суда на улице Чехова.
      - Садись,- коротко и хмуро приказал старший и, как Лаптев сразу понял, главный здесь, и указал на "гостевой" стул.
      Валентин Семенович поспешно сел, и сразу же изменились размеры и пропорции помещения. Какой-то метр от стула до стола растянулся метров на пять, если не на десять, плоскость столешницы вывернулась так, что судьи оказались высоко-высоко, а стены, замыкая и ограничивая пространство, оказались едва ли не границею бесконечности.
      Лаптев, болезненно ощущая свою малость и затерянность в этом непостижимо преображенном объеме, никак не мог разглядеть середину своего тела, свой привычный уютный животик, но все время натыкался взглядом на громадные, неестественно вывернутые стопы в знакомых бежевых сандалиях.
      - Ну,- спросил Главный,- в молчанку будем играть или как?
      - Я протестую,- высоко и поспешно залопотал Валентин Семенович,- это противоречит сложившимся нормам юриспруденции.
      Несколько секунд царило молчание. А потом Главный хлопнул кожаным картузом о колено и жутко захохотал. Лаптев вжался в стул.
      Отсмеявшись, Главный сказал:
      - Насчет прав ты молчи. Чтоб ни-ни, понял? А юриспруденцию мы соблюдем. Приват, протокол!
      Лаптев, обмирая, увидел, как болезненного вида молодой человек с бородкой и в кашне вокруг шеи извлек пустотелый мраморный стержень из настольной лампы, раскатал камень, как пластилин, и ловкими, незаметными движениями пальцев превратил его в стопку линованных, удручающе-канцелярских листов.
      - Имя, фамилия, год рождения, социальное происхождение...вопросительно забубнил тот, кого называли "Приватом".
      Лаптев торопливо, все никак не успокаиваясь, выговорил ответы.
      - Из крестьян, значит? - вдруг враждебно спросил доселе молчавший прозрачный в серой шинели с красными петлицами.
      - Из крестьян, из крестьян, - зачастил Лаптев.
      - Какого же уезда?
      - Я точно не знаю, это в Орловской области, там такое село...
      - В анкете врать будешь. А здесь не моги, - веско отозвался Седой. Видели мы таких крестьян.
      Лаптев, пугаясь невесть чего, принялся доказывать, что никакого обмана нет, мать - колхозница, еще до войны в колхозе работала, а отец и грамоте-то не выучился...
      Седой его перебил:
      - Морда у тебя вон какая сытая! Не бывало такого у крестьянских детей, можа только у кого из мироедов... Работали мы,- он положил на стол громадные кулаки,- вот этими руками землю пахали да могилы в ней рыли, чтобы таких же хлеборобов хоронить.
      - Погоди, Седой,- сказал Главный,- мы еще разберемся, чей он сын, чей кум и сват и как в это кресло попал.
      Странная мысль поразила Валентина Семеновича. Померещилось ему, что попал он на заседание какой-то, неведомой прежде дисциплинарной комиссии, подосланной по наущению врагов и завистников. И, несколько расхрабрясь, Лаптев пошел чесать как по писаному насчет своих заслуг на поприще сначала профтехобразования, затем кооперативной торговли, закупок злаков и наконец коммунального хозяйства, подробно перечисляя еще и общественные нагрузки (не забыв ни местком, ни жилбытсектор, а также все устные и письменные благодарности и поощрения).
      Приват все это записывал, качал головой и время от времени кашлял. Писал он лаптевской ручкой из настольного прибора, только не пером, а длинным пластиковым колпачком, и время от времени по ручке пробегали зеленые искры.
      Воодушевленный тем, что его не перебивают и что протокол ведется так старательно, Лаптев выложил что-то совсем уж несуразное, что-то о досрочной сдаче норм комплекса ГТО.
      Тут уж Седой не выдержал. Огрев Лаптева заковыристым матом, закричал:
      - Ты долго будешь нам головы морочить? Давай дело говори!
      - В чем дело? В чем дело? - засуетился Лаптев.- Я излагаю обстоятельства, имеющие отношение к тем обстоятельствам...
      - Гражданин Лаптев,- свинцовым голосом сказал Главный.- Перестаньте вилять. Объясните, как вы дошли до такой жизни, что самовольно приступили к разрушению... К уничтожению душ?
      - Нет, нет,- вяло замахал ватными руками Лаптев,- вы меня неправильно поняли. Я ни в коем случае не осмелился бы такое решить сам. До меня довели вышестоящее решение, и я только принял меры к его исполнению. Вас неверно информировали, это не больше, чем недоразумение.
      - Совсем маленькое недоразумение: бульдозеры по могилам, - не поднимая головы от протокола, отозвался Приват.
      - Нет, простите, имеется решение о переносе старого кладбища, и здесь наша коммунальная служба является только одним из низовых исполнителей. Я допускаю, что могло создаться впечатление...
      - Врешь! - внезапно привстав со своего места, прикрикнул Главный, - ты хоть соображаешь, кому врешь?
      - Спокойно, Андреич, мы сейчас все ему объясним, - сказал Седой и поднялся, намереваясь выйти из-за стола и быть может даже приблизиться к Лаптеву.
      Представив, что может последовать через несколько секунд, Валентин Семенович несолидно взвизгнул:
      - Помилосердствуйте, у меня жена, дети!
      - Дети?- спросил Василий Андреевич.- У тебя дети есть?
      - Двое, две девочки, обе школьницы, старшая отличница...
      - Наверное, и жена тебя любит? - со странным выражением спросил Белов.
      Об этом Лаптев никогда не задумывался, но на всякий случай покивал.
      - Интересно, правда?- спросил Белов, ни к кому специально не обращаясь.- Вот .ведь какая гниль, а обязательно найдется баба, чтобы любила и холила. И дети обязательно получаются, и даже, бывает, гордятся своими родителями... - И без перехода спросил: - Где списки?
      Лаптеву очень хотелось прикинуться не ведающим ни о каких списках, но он вовремя понял, что здесь обман не удастся; и он решился на полуправду:
      - Как таковых, этих списков не существует вообще. Пока что составлено только по шестнадцати секторам...
      Лаптев не сказал, что сам вчера распорядился времени больше не тратить, выбирая в церковных и городских архивах данные о тех, кто похоронен в начале века.
      Времени своих подчиненных Лаптев, конечно же, не жалел, но с изворотливостью старого служаки прикинул, что если никаких списков не будет, то и говорить не о чем, получится так, вроде бы бульдозеры просто распланировали грунт. И вообще никаких проблем со строителями: площадки подготовлены, и у них не будет никаких оснований обвинить его, Лаптева, в задержке работ.
      - Нет, значит...- протянул Василий Андреевич,- а должно быть.
      - Ты хоть соображаешь,- сорвался Седой,- что у них, окромя имен, и не осталось ничего?
      - Но позвольте,- возразил Лаптев,- мы же не можем допустить срыва строительства зоны отдыха, столь необходимой нашему городу!
      - Нашему городу надо почаще задумываться: кто мы, чьи дети и внуки, откуда...
      - Но здоровье детей...
      - Здоровье - это фактор не только физический, - негромко сказал, сдерживая чахоточный кашель, Приват-доцент.
      После мучительных мгновений молчания Василий Андреевич подытожил:
      - Значит, так: списки чтоб были. И безо всяких. Тот, кто это ваше "решение" на самом деле придумал, ответит. А ты, если еще раз самовольно пошлешь бульдозеры или еще что - пеняй на себя. Понял?
      Лаптев уже собирался заверить, что понял и непременно исполнит, как вдругоглушительно раскатился телефонный звонок. Пространство вновь преобразилось, вывернулось, а кабинет приобрел привычные очертания.
      Автоматическим жестом Лаптев потянулся и схватил трубку красного телефона. Краем глаза Валентин Семенович разглядел, что странные гости, беззвучно раскрывая рты, бледнеют и теряют очертания...
      Звонил "Сам" - так Лаптев да и почти все руководящие работники называли председателя исполкома.
      - Лаптев?- спросила трубка и, не дожидаясь ответа, предложила: - А ну-ка, говори, как на духу, чего тебе, кроме времени, не хватает?
      Лаптев осторожно хихикнул:
      - Вы же знаете: безлюдного фонда, материалов по первому списку, рабочих в РСУ...
      - Этого я тебе не дам...
      Лаптев догадался, что в эту самую секунду "Сам" улыбается и прищуривается.
      - Этого не дам; но с чем другим - поможем. Технику, горючее... Могу и студентов подбросить: хоть полтысячи бойцов.
      - Куда мне такая армия? - мягко запротестовал Валентин Семенович. - Мы люди маленькие, и масштабы у нас...
      Приват, уже почти совсем невидимый, коротко и ловко провел кистью руки, превращая стопку в прежний мраморный стержень, и, склонясь над столом, со скрежетом вогнал стержень в лампу, на прежнее место. Лаптев невольно отшатнулся, на какое-то мгновение потеряв нить разговора, но тут же опомнился и замахал на гостей рукой: не мешайте, мол, "Сам" говорит!
      - Маленькие не маленькие, задачка у вас совсем не пустячная. Средства надо осваивать. На тот год не перенести. Это точно.
      - Я так полагаю,- продолжил "Сам",- что у тебя не только на словах дело делаться будет. Строителей не задержишь?
      - Надеюсь, доверие оправдаю, - автоматически отбарабанил Валентин Семенович, лихорадочно соображая, почему это ему позвонил "Сам" через пару часов после совещания и почему он так двусмысленно разговаривает; и вдруг понял, что может всплыть из нерешенного:
      - Есть одна деликатная проблема...
      - Одна? Это хорошо, когда только одна, - бросил "Сам".
      - Мы еще не получили согласия от епархии на снос кладбищенской церкви.
      - Да-да,- проговорил "Сам". По его тону Лаптев понял: догадка верная.
      - Со святыми отцами не так-то просто, не нашего они ведомства,продолжил "Сам",- согласиться-то они согласятся рано или поздно, я им на замену ого-го какого Василия Блаженного на Мамаевке отдаю; да вся беда в том, что скорее всего может получиться не рано, а поздно. Одно дело месяц, а другое - три месяца; не знаешь, строителям она сильно мешает?
      Ни "Сам", ни Лаптев в руках проекта не имели - не успели копировальщицы наделать требуемое количество экземпляров; но не пришла Валентину Семеновичу простая, в сущности, мысль, что если не знаешь, то надо спрашивать знающих, а не отвечать наобум. Наоборот, Валентин Семенович поспешно заявил:
      - Мешает.
      - То-то строители пасмурные сидели,- отозвался "Сам",- видать, вроде гнилого зуба им эта церковь... Но ничего, еще переговорим. А весь остальной снос - не затянешь?
      Лаптев, обмирая, проговорил:
      - Нет, что вы, работы уже полным ходом идут, экскаватор и три бульдозера.
      - Ладно. Какие сложности будут - держи меня в курсе.- Аппарат щелкнул, и разлились гудки отбоя.
      Лаптев немного их послушал, а потом осторожно положил трубку на рычаг, полез в холодильник и, нацедив из сифона полстакана, припал к ледяной пузырящейся влаге.
      В стакане еще оставался последний, самый вкусный глоток, когда в метре от сидящего Лаптева воздух взвихрился и, чуть покачиваясь, появился хмурый и страшный Седой.
      Несколько секунд он молчал, перекатывая желваки на скулах и неотрывно глядя в глаза Лаптеву.
      Потом коротко сказал:
      - Гадина! - и плюнул в лицо.
      Валентин Семенович схватился за щеку, куда попал жгучий ледяной плевок. Когда он поднял глаза, в кабинете уже никого не было.
      Жгло щеку.
      Вытащив из шкафа зеркальце, Лаптев, обмирая, взглянул - и увидел прямо посредине своей гладкой розовой щеки уродливую сизую бородавку.
      Глава 14
      Алебастровый ангелочек стряхнул с крыльев последние отсветы зари.
      Кладбище пустело. Небо над городом, почти всегда грязное, с угрюмым сизым отливом, темнело с каждой минутой.
      Сквозь шум и гудки автомобилей долетало медлительное бамканье башенных часов на невидимом вокзале.
      Виктор поднял голову. Одна за другой появлялись прозрачные фигуры, прозрачные, но все же совершенно отчетливые. В основном это были мужчины в темных одеждах. А несколькими мгновениями позже появился привычный уже Белов.
      - Добрый вечер, - машинально произнес Кочергин, еще не решив про себя, как следует называть... этих.
      - Не слишком-то добрый, вы разве не находите? - спросил высокий, лысоватый, с чиновничьей выправкой.
      - Действительно... А что делать? - поинтересовался Виктор.
      - Вы должны немедленно объяснить им всем, что здесь творится беззаконие. Беззаконие!- выступила вперед девушка в красной косынке.
      Не удивляясь и не пугаясь, Виктор разглядел под ее ладной блузкой, слева на груди, круглую метину пулевой раны.
      - Своим-то все может объяснить,- начал Белов, опуская прозрачную руку на плечо Кочергина,- и мы тут ему поможем. Да не только в них дело... А всем остальным - мы ли должны втолковывать? И он ли?
      - Но мы решили...- начал Присяжный.
      - Знаю, - остановил его Василий,- но учтите фактор времени. Если все быстро не остановить, то к тем несчастным, кого уже покорежило и стерло, добавятся еще пять сотен. И тогда...
      - Пять сотен? - переспросил Виктор, до сих пор плохо представлявший себе масштабы происходящего.
      - А разве меньше, извиняюсь? - с резким акцентом спросил тонкий старик.
      Все больше и больше фигур появлялось на кладбище. Призрачные старушки охали и причитали, осторожно заглядывая за периметр расчищенной зоны.
      "Может, епархия поможет?" - мелькнуло у Виктора.
      - Э, нет, - отреагировал Белов, - гробовой вариант. Наоборот. Тамошним выгодно, чтобы здесь все вот так, без головы и сердца сокрушили. А то мало назиданий пастве в последнее время стало.
      - Не клевещите, Василий Андреевич, - раздался чуть надтреснутый голос, и Виктор увидел Графа, приближающегося, чуть прихрамывая, от своего сектора.
      - Если бы так! - сказал Белов и раздраженно похлопал себя по карманам.
      - Вы полагаете, церковь за нас заступится? - бросился к Графу высокий Присяжный.
      - Полагаю, что да. Обязательно. Христианская совесть не позволяет мириться с несправедливостью...
      - И как же вы это себе представляете, Владислав Феликсович? - с напряженной интонацией спросил Белов. - Крестный ход устроят? Анафему Сане-бульдозеристу объявят? Или епитимью Лаптеву назначат? Так они все в церковь не ходят.
      - Не надо утрировать, - сдержанно сказал Граф.- Несомненно, речь идет не об отлучении от церкви. Но уверен, что епископ войдет в исполком с протестом...
      Все, кроме Белова и комсомолки, да еще Седого, маячащего чуть поодаль, обрадованно зашумели, окружив Графа.
      Виктор медленно пошел к машине и вытащил на ощупь сигарету. Огня, конечно, не оказалось. Совершенно забыв, с кем имеет дело, Кочергин подошел к группе спорящих с намерением попросить спичек. И только едва не пролетев сквозь старичка в косоворотке, мелко крестящегося возле растерзанной могилы, опомнился и остановился.
      - Вы, лично,- спросил Василий, в упор глядя на Осинецкого,- беретесь потребовать, чтобы епископ срочно подал такой протест и настоял на немедленном прекращении работ?
      - Подобное вмешательство противоречит моим убеждениям,- выдержав взгляд, ответил Владислав Феликсович.
      - Ясно, - сказал Василий и, сунув кулаки в карманы, отвернулся.
      - Давайте я с ним поговорю,- предложил Виктор.
      - Я полагаю, такая возможность вам может быть предоставлена,- сказал Граф со странной улыбкой,- однако насчет результатов - не обольщайтесь.
      - Поговори, как же,- невесело сказал Василий и замолчал, уставясь в землю.
      - А я принципиально против всяких сделок со служителями культа,заявила комсомолка и поправила косынку.- Вот Василий Андреевич правильно сказал, что они только порадуются.
      - Вы, уважаемая, слишком неопытны для таких суждений,- перебил ее Присяжный.- А вот гражданин строитель правильно считает, что никаким шансом пренебрегать не следует!
      - Нет, следует!- вспыхнула комсомолка.- Милостыню от врагов не берут!
      - Вот что, милая,- Белов подошел и обнял девушку за плечи,- давай не будем срываться, а вместе подумаем... Ситуация непростая, что и говорить. Какой-то протест, или что-то еще, нужен, но я же знаю нашу машину канцелярскую: не меньше трех дней пройдет. А за это время такого накуролесят - самим потом всю жизнь не отчиститься... На это время должен быть настоящий запрет, чтоб никто, ни под каким предлогом не нарушил... Если работать - так только спецкоманде, раз уж всеми вами так решено...
      - А я тоже была против!- заявила девушка.
      - Нас мало... А большинство так привыкло при жизни покоряться, что и теперь не освободилось...
      - Что же делать?- спросил Кочергин.
      - Думать надо,- бросил Белов.
      Виктору показалось, что на мгновение бесплотная девушка прильнула к Василию Андреевичу и тут же смущенно отвернулась.
      - Может, с кем посоветуешься?- спросил Седой, неожиданно приблизившись.
      - Поздно уже,- сказал как в воду опущенный Кочергин и выплюнул размочаленную сигарету.- С кем теперь посоветуешься?
      И пошел, не оглядываясь, к машине.
      - Может быть, надо пойти к руководству?- спросил вдогонку Присяжный.
      - В такое время?- Виктор открыл дверцу.- Спят уже.
      Ключ никак не попадал в замок зажигания. Не оборачиваясь, Виктор чувствовал, что Белов сидит сзади и разыскивает по карманам забытую в суматохе "красных похорон" трубку. Больше для самого себя, чем для Белова, Виктор пояснил:
      - Сегодня уже поздно, а завтра... Пока я доберусь до того уровня, где могут что-то реально сделать, может быть совсем поздно... Если вообще меня выслушают, а не отправят...
      - Да, ты не один на свете: найдется кому бульдозеристами покомандовать,- констатировал Василий Андреевич.
      - А дружок твой не спит,- вдруг оказался рядом Седой,- ну-ка, давай к нему...
      Глава 15
      Когда Наташа предположила, что дядя Толя мирится с тетей Тамарой, она была не очень далека от истины. От примирения супругов отделяла только дверь. Но вот открыть ее Василенко не мог - Тамара заперлась и на уговоры не отвечала.
      Сидя в прихожей на несвежем линолеуме, Толя не то чтобы отрезвел, но его опьянение перешло в самую неприятную фазу. Его вина перед всем миром, а особенно перед Тамарой казалась столь велика, что искупалась только немедленным публичным покаянием.