Кассандра. Пророческая бездна

Ответ пришел сам собой. Над головой Кассандры раздался смех, и она, задрав голову, увидела девушку, лениво разлегшуюся на самой крепкой ветви.

– Я тебя знаю, – прощебетала она. – Ты дочь Приама, что правит в здешних краях. А я – Энона. Тебе помочь?

– Да, если ты сможешь прогнать туман или хотя бы показать дорогу в этом молочном пути. Если нет – отойди и не стой на пути.

Она испугалась, что такая грубость отвратит от нее нимфу, но та рассмеялась еще громче.

– Как я могу стоять у тебя на пути, если мои ноги даже не касаются земли? И почему у тебя такое испуганное лицо? Тебя напугал случайно забредший сюда вепрь или что-то иное привиделось в зарослях? Не бойся. Сам Аполлон приказал нам беречь тебя, так что тебя здесь никто не даст в обиду. Садись вот сюда, – она показала тонким пальчиком на покрытые мхом корни дерева, – и отдохни. Он скоро придет… Садись, что же ты стоишь?

Кассандра закинула голову и внимательно посмотрела в лицо нимфы, пытаясь понять, шутит она или говорит серьезно. Та тоже взглянула в глаза стоящей внизу девушки и вдруг вздрогнула так, что чуть не свалилась с ветки.

– Я вижу в твоих глазах смерть! Что с тобой?

– Я видела сон… – Ей не хотелось рассказывать Эноне о прошедшей ночи, но та поняла все без слов.

– Я слышала твой вчерашний разговор с божественным возлюбленным. Зачем ты попросила такой дар? Он же предупреждал тебя, неразумную!.. Не плачь, пожалуйста! Теперь уже поздно плакать!

Испуганная нимфа быстро соскользнула на землю и обняла за трясущиеся плечи рыдающую девушку.

– Присядь, пожалуйста, вот здесь, – мягко, но настойчиво усадила она Кассандру у ствола своего дерева. – Теперь уже поздно рыдать. У тебя было видение?

Не прекращая всхлипывать, Кассандра энергично затрясла головой. Энона хотела продолжить расспросы, но тут из-за дерева тихо вышел Аполлон, и дева леса, повинуясь его немому приказу, мгновенно исчезла, растворившись в редеющем тумане.

Сделав пару шагов, Аполлон приблизился к своей невесте, которая даже не заметила его появления и, присев на корточки, взял ее руки в свои, мягко, но настойчиво убирая ее ладони от покрасневшего и опухшего от слез лица.

– Что случилось с моей красавицей? Какие черные мысли заставляют ее плакать?

Стараясь унять рвущиеся наружу рыдания, Кассандра громко шмыгнула носом и, не глядя в участливое мужское лицо, проговорила с отчаянием:

– Я видела гибнущую Трою и… Нет, это невозможно передать словами!

Аполлон резко распрямился и, опершись о дерево, на ветке которого только что лежала нимфа, внимательно посмотрел на искаженное лицо юной девушки, хранившее следы нечеловеческого страдания. Внезапно она распахнула мокрые от слез глаза.

– Я видела ужасные вещи!

– Я знаю, – он бесстрастно кивнул головой.

– Это прошлое или будущее?

– Думаю, что второе. Дворец твоего отца еще ни разу не горел, так что думай сама…

Кассандра снова залилась слезами. Аполлон с досадой покачал головой, прикидывая, что можно сделать в такой ситуации. Перво-наперво надо успокоить девушку. Устроившись между корявых корней дерева, он властным движением привлек к себе невесту, обхватив сильной рукой ее тонкую талию. Другой рукой он мягко погладил ее по голове, ласково целуя в висок.

– Расскажи, что ты видела?

– Город горел – все было объято пламенем. Отец лежал на ступенях дворца, залитых его кровью. Чужестранцы резали мужчин, насиловали женщин, угоняли в рабство детей. А на все это глядела из окна красивая женщина и улыбалась. Это правда, Аполлон? Ты обладаешь даром пророчества. Скажи, это правда, что я видела, или Онир меня обманул?

Ну и что на такой вопрос можно ответить? Аполлон завозился, устраиваясь поуютнее между корней дерева и пытаясь быстро сообразить, что правильнее сказать в такой щекотливой ситуации: честно все подтвердить или…

– Боюсь, что это правда, – не без душевных колебаний согласился он. – Не могу сказать, когда это будет, но будет непременно.

– И все так и случится? Погибнет моя семья? Будет убит Гектор, а меня поведут в рабство?

– Ты и это видела? – живо откликнулся Аполлон. – Не бойся, в это время ты будешь далеко отсюда, в моем доме. Не понимаю, как ты смогла увидеть себя в этом сне. Ничего не понимаю…

– Ты собираешься увезти меня из Трои?! Но я не могу бросить свою семью и горожан в такой момент! Я никуда отсюда не уеду, даже если мне будет угрожать смерть.

Тут настал черед неприятно удивиться Аполлону.

– Жена всегда едет туда, куда прикажет муж. И ты не исключение.

Всхлипы стали чуточку сильнее.

– Я не брошу Гектора, и отца, и маму-у-у, и Лa-одику с остальными братьями и сестрами-и-и-и… Я не смогу жить, зная, что они вскоре погибнут, а я останусь жива.

– И ты думаешь, что, оставшись в городе, сможешь что-то изменить?

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах! Это лучше, чем всю жизнь чувствовать себя невольной предательницей.

Брови бога сошлись на переносице.

– Последний раз спрашиваю тебя, глупая девчонка, ты собираешься выйти за меня замуж и уехать в Дельфы? – голос Аполлона звучал так грозно, что и более стойкие мужи вряд ли бы рискнули с ним спорить. – Может быть ты, наконец, закончишь истерику, и мы сольемся в божественном экстазе, которого уже давно жаждет мое тело, а разговоры о войне оставь отцу и его советникам.

Если бы Кассандра была в спокойном состоянии, то, возможно, нашла бы способ вежливо отклонить домогательства Аполлона, но сейчас ей было совершенно не до «божественного экстаза». В ее ушах еще звучали истошные крики женщин, плачь детей и лязг мечей. Она только что узнала, что недалек тот день, когда город падет, а он привязывается с какой-то любовью, причем даже не любовью, а откровенной похотью. Тоже мне, озабоченный павиан!

Но какие бы чувства ни волновали душу Кассандры, она не могла не попытаться спасти город. Дрожа от страха, девушка опустилась на колени и обвила руками ноги бога.

– Прошу тебя, если ты хоть немного меня любишь, отврати от города войну! Ты же можешь все! Ты же бог!

– Ну и что, что бог? – К гневу, раздиравшему сердце Аполлона, добавилось еще и раздражение. – Ты не понимаешь, что просишь! Если ты думаешь, что боги всемогущи, то ты глубоко заблуждаешься. Даже если бы я очень хотел, то вряд ли справился бы с Герой и Афиной.

– С Афиной? Но она же покровительница Трои! У нас стоит ее роскошный храм, и мы регулярно приносим ей жертвы!

– Женщины везде женщины, хоть в хижине пастуха, хоть на Олимпе. – Недобро усмехнулся небожитель. – Что же касается Геры, то она жена нашего повелителя, и этим все сказано… Так каково твое окончательное решение?

Кассандра повесила голову, и слезы одна за другой покатились из ее прекрасных глаз.

– Я не оставлю свою семью и свой город.

С судорожным вздохом Аполлон поднял голову. Его душила ярость на жалкую земнорожденную деву, не понимавшую свалившегося на нее счастья.

– Хорошо же, ты сделала выбор. Я не буду отбирать у тебя свой дар, но и пользы ты от него не получишь. С этого момента никто не будет верить ни одному твоему слову! Более того, ты будешь видеть гибель своего города и родных, пророчествовать, но никто и никогда тебе не поверит! Посмотрим тогда, чем ты сможешь помочь Трое! А может, это я для тебя недостаточно хорош? Смотри, троянка, прогадаешь! Если я не буду твоим мужем, то и другому ты тоже не достанешься. Навеки останешься девственницей. Тот же, кто тебя возьмет, станет причиной твой смерти. Да будет так!

Он сделал движение рукой, словно что-то перечеркивал. Кассандра с глухими рыданиями еще сильнее прижалась лицом к его ногам. Глядя на ее сотрясающуюся спину, Аполлон почувствовал что-то похожее на укол жалости, чувства, которого он раньше не ведал.

– Хорошо же, – пробормотал он сквозь зубы, – единственное, чем я могу тебе помочь, это твоя же собственная смерть. Ты сможешь ее увидеть в своих видениях и избежать, если захочешь. А теперь я ухожу. Уверен, что мы больше не встретимся. Прощай!

– Нет, пожалуйста, нет!

Словно тяжелый камень, повисла она у него на ноге, рыдая от страшного горя, но разъяренный Аполлон плюнул в поднятое к нему с мольбой лицо и вмиг покинул место встречи. А несчастная девушка, распластавшись в высокой траве, еще долго заливала землю слезами. Она еще не почувствовала всей глубины свалившегося на нее несчастья, но уже черный ворон предчувствия беды рвал ее сердце, словно орел – печень Прометея.

– Кассандра, проснись, сестренка! Мы уже все с ног сбились, разыскивая тебя по всем окрестностям. Никому и в голову не могло придти, что царская дочь будет спать на берегу ручейка, точно пастушка. Только когда мне твои служанки рассказали о страшной прошлой ночи, я понял, где тебя надо искать. Пойдем, дорогая. Скамандр скоро выйдет из берегов от твоих слез.

Девушка медленно разлепила склеившиеся от слез ресницы и посмотрела в лицо говорившему. Поднявшееся высоко в небо солнце было у него за спиной, превращая лицо в черное пятно, но ей не был нужен свет, чтобы узнать Гектора. Брат, как всегда, был там, где в нем нуждались больше всего.

Он протянул сестре крепкую руку и одним движением поставил ее на ноги. Его ладонь украшали мозоли, как у какого-нибудь раба, только вместо тяжелого весла или мешков с товаром их натерла рукоять меча, с которым он почти не расставался на правах командира царской конницы и фактически главнокомандующего всеми троянскими силами.

Придя в себя, Кассандра кинулась на шею брата и, плача, поведала ему о недавно закончившемся разговоре.

К ее удивлению, Гектор совсем не расстроился от перспективы лишиться могучего зятя. Более того, даже обрадовался такому повороту событий. Теперь его любимая сестренка сможет выйти замуж за свою ровню.

Всю дорогу до города он рассказывал Кассандре давно уже слышанные истории о вероломстве и сластолюбии богов. Особенно часто поминались Зевс и Аполлон. Но девушка слушала откровения брата вполуха. Произошедшая сцена так потрясла ее сердце и разум, что она даже не сразу сообразила, что брат уже ушел по своим делам, а она стоит перед Скейскими воротами и разговаривает сама с собой. А потом ноги сами понесли ее в Пергам – место, которого она страшилась в этот миг больше всего на свете.

Приам, услышав об отказе дочери, пришел в неописуемое возмущение. Эта глупая девица испортила своей неуместной выходкой великолепный брак, который мог бы дать городу спокойствие и безопасность.

– Но отец, – Кассандра была на грани отчаяния, – я не могу вас бросить! Я слишком вас всех люблю!

– Из-за какой-то придури, – продолжал бушевать Приам, – ты отказала лучшему под этим солнцем жениху!

– Но папа, а как же мое видение?

– Чушь собачья! – отмахнулся разъяренный царь. – Вечно ты всякие небылицы придумываешь!

– Это не небылицы! Мама, ну хоть ты ему скажи!

Но Гекуба менее всего была настроена защищать дочь. Невзирая на несметное количество рожденных от Приама детей, она все еще была не прочь построить глазки окружающим мужчинам и очень хотела встретиться с Аполлоном. Теперь же она в душе негодовала на беспутную дочь, которая в критической ситуации несет какую-то чушь.

Поняв, что никто не желает ее слушать, Кассандра покорно склонила голову и уже не пыталась возражать, когда Приам, в качестве наказания, отправил ее под «домашний арест», разрешив выходить только для принесения жертв в храмы Зевса, Аполлона и Афины. При упоминании об Афине девушка встрепенулась, вспомнив слова Аполлона, но потом сникла и без единой жалобы приняла свой жребий.

По дороге в свою опочивальню она попыталась рассказать о своих бедах и волнениях брату Гелену и Энею, но первый только возмущенно шмыгнул носом, поскольку сам, будучи известным провидцем, ничего подобного не предвидел. Анхизов же сын отнесся к ее словам более серьезно, но даже он не поверил кузине до конца.

– Девочка, ты случайно не наелась дурной травы? Зачем ты говоришь о войне, если у нас с Ахайей добрососедские отношения? Через нас их товары идут на восток. Им выгоднее мир, а не вражда. Правда, ты меня немного смутила рассказом о молодой красивой женщине. Говоришь, она блондинка с большими голубыми глазами и пухлыми губами, среднего роста и великолепно сложена? Хм… Так мне описывал свою жену Менелай, царь спартанский, в бытность мою по делам на Итаке у Одиссея… Послушай, иди-ка ты лучше к себе и отдохни немного. Посмотри, на кого ты похожа: глаза ввалились, лицо белее снега, руки дрожат… Так не годится! Если так дальше пойдет, ни один троянец на тебя не заглядится. Придется выдать тебя замуж за невоспитанного ахейца. Ты этого хочешь? Нет? Тогда иди и сделай так, как я сказал.

Кассандра с ужасом поняла, что проклятие Аполлона не было пустыми словами. Предсказания, ради которых она осталась в городе, здесь никому не нужны. Ей никто и никогда не будет верить.

Она еще несколько раз пыталась призвать отца к подготовке к войне, но он только отмахивался от нее, как от надоедливой мухи, или смотрел долгим жалостливым взглядом, что было еще ужаснее. Мать демонстративно избегала общения с дочерью. Только несколько человек – по пальцам на одной руке пересчитать можно! – казалось, верили ее словам.

Глава 2

ПАРИС

Все проходит в нашем лучшем из миров. Приам в конце концов простил Кассандру, и ей уже ничего не мешало прийти на Погребальные игры, устраиваемые царем, дабы почтить память несчастного младенца, убитого Агелаем. Уже за несколько дней празднеств весь город бурлил, обсуждая шансы записавшихся на выступления атлетов. Но даже самые ярые спорщики в конце концов соглашались, что ни у кого нет ни единого шанса обойти Гектора, отличавшегося невероятной силой и ловкостью.

На лугу, расположенном между Троей и полноводным Скамандром, огородили место для проведения соревнований по бегу, метанию диска, прыжкам, гонкам на колесницах и кулачному бою. Для знатных людей возвели скамьи, а для царской четы водрузили на подиум роскошные кресла, отделанные золотом и слоновой костью.

В день Игр чернь начала занимать места еще на рассвете, ожидая выступления любимых атлетов, съехавшихся на праздник со всей Троады. Для многих из них приз, обещанный Приамом победителю – лучший бык их царских стад, – стал бы воистину царским даром.

Стояло чудесное утро. Сначала, как обычно, жрецы во главе с царем и его старшими сыновьями принесли положенные жертвы, а затем начались долгожданные Игры.

Кассандра хотела было тоже пойти поболеть за Гектора, Деифоба и Энея, и даже дошла вместе с ними до луга, но потом передумала и отправилась в храм Зевса. Слишком уж сильно переживала она неудачи братьев, да и настроение в последнее время было хуже некуда. Ее все время томило ощущение надвигавшейся беды, но какой – она не могла сказать.

Там, в тишине храма, стоя перед огромной скульптурой царя богов, она пыталась молить его отвести беду от нее, ее родных и любимого города, но шум людских голосов, доносившихся волнами даже под крышу храма, сбивал ее настрой, заставляя поминутно отвлекаться на вопли толпы, поощряющей атлетов.

Внезапно крики прекратились, а потом вспыхнули с новой силой, нарастая с каждой минутой.

Кассандра прислушалась. Ей почудилось, что истошные вопли разгоряченной толпы приближаются к храму. Донельзя удивленная, она пошла к входу, чтобы выглянуть на залитую жарким солнцем улицу, но не успела девушка выйти на свет, как в храм вбежал задыхающийся от быстрого бега прекрасный юноша и рухнул у ног Зевса, обняв в мольбе его колени.

Спустя несколько секунд торжественную тишину святилища нарушила ворвавшаяся толпа, во главе которой бежали с искаженными гневом лицами ее братья – Гектор и Деифоб, причем у последнего в руках был обнаженный меч. Переступив порог храма, толпа притихла, но не потеряла своего настроя.

Среди мелькавших там и сям женщин Кассандра заметила Лаодику и начала пробираться к сестре, которая, закрываясь покрывалом, явно переживала за беглеца, просящего защиты у бога.

С трудом протиснувшись к тяжело дышащей Лаодике, Кассандра потянула ее за одежду.

– Что случилось? Кто этот юноша?

Та досадливо покосилась на сестру, отвлекавшую ее от разворачивающихся событий, и быстро проговорила:

– Этот пастух пригнал быка, который должен был достаться победителю. Потом попросился принять участие в соревнованиях и всех обыграл. Представляешь? Браться от злости аж позеленели. Деифоб его чуть не зарезал прямо на поле. Парень кинулся бежать, Гектор с Деифобом за ним, ну а остальным тоже стало интересно, чем все закончится. Вон и отец с матерью спешат. Боятся, наверно, как бы, в нарушение законов, Деифоб не убил бедняжку прямо в храме. Он такой бешеный, что все может. Если Деифоб его заколет, то это будет ужасно! Парень такой красавчик, что будет просто несправедливо, если он умрет. Ты только посмотри на него!

Продолжая тарахтеть без умолку, она пробиралась поближе к эпицентру событий, и Кассандре приходилось протискиваться за ней, чтобы дослушать историю до конца.

Когда Лаодика предложила ей полюбоваться на красоту юноши, они были уже в первых рядах. В это время Деифоб схватил беглеца за плечо, пытаясь отодрать вцепившиеся намертво руки от статуи. Беглец в отчаянии поднял голову, и Кассандра разглядела его искаженное страхом лицо.

Голову сжало обручем боли, и перед глазами вдруг поплыли видения: воровато озирающийся Агелай, несущий на Иду свой страшный груз, плачущий младенец и кормящая его медведица, уже взрослый юноша, пасущий коров…

Схватив Лаодику за руку, она молча начала тыкать в направлении пришельца пальцем, глядя на сестру полными ужаса глазами. Наконец, спазм прошел, и Кассандра завопила во весь голос:

– Великие боги! Пришел наш смертный час! Лаодика, граждане Трои, отец, мама! Этот юноша – тот самый младенец, которого вы отдали Агелаю, чтобы тот умертвил его на склонах Иды! Это наш брат, да защитит нас великий Зевс от беды! Вспомните о вещем сне Гекубы! Этот юноша – наша погибель!

Ее звонкий голос прозвучал среди гомона погребальным колоколом. Забыв обо всем, кроме видения, пророчица уронила покрывало, и густые волосы разлетелись от ее резких движений точно змеи Горгоны. Казалось, что сама Эринния требует мести за еще несовершенное злодейство.

От ее пронзительного крика в храме мгновенно повисла тишина. Троянцев словно ударило по головам, и они медленно приходили в себя от услышанной новости.

Внезапно у входа в храм началось оживление. Люди быстро расступались, пропуская вперед пожилую пару, спешащую к алтарю. На лицах Приама и Гекубы было столько надежды и отчаяния, что троянцы опускали глаза, пропуская царскую чету вперед.

– Ерунда какая! – неуверенно фыркнул Деифоб, косясь на старшего брата, но и тот выглядел растерянным. – Вечно Кассандра несет всякую чушь. Ну какой он нам родственник?

Но Гектор не разделял уверенности брата. Вглядываясь все больше и больше в лицо наглеца, посмевшего обставить его не только в беге, но и в кулачном бою, где наследнику Приама до сего дня не было равных, он находил в чертах юноши все больше знакомых примет.

– Отпусти этого юношу! – задыхающимся голосом потребовал Приам, который с трудом добрался до храма. Он был далеко не молод, и только страх, что его сыновья в гневе могут совершить в храме святотатство, заставил старика поспешать изо всех сил, а слова Кассандры еще больше подхлестнули немощное тело. – Дайте мне посмотреть на моего мальчика! Отпусти же его, непочтительный сын!

Деифоб тут же разжал руки, и беглец упал на пол, распластавшись у ног Приама.

– Обнимаю ваши колени, царь! Не дайте вашим сыновьям убить меня, и я буду молиться вам, как богу!

– Расскажи же мне о себе без утайки, – потребовал Приам, боясь поверить в свое счастье. – Я хочу быть уверенным, что моя дочь не ошиблась. Я не верю, что мой сын жив, и ты должен рассказать мне все, что помнишь о своем детстве, чтобы я поверил в чудо, сотворенное богами.

Почувствовав, что его жизни уже ничего не угрожает, победитель дерзко посмотрел в глаза царю:

– О великий Приам! Мне трудно ответить на твой вопрос, поскольку я не знаю ни своего отца, ни мать. Пастухи нашли меня в лесу, воспитали и теперь я пасу стада на благодатных берегах Скамандра. А зовут меня Парисом.

– Александр! Мой сын! – раздался женский крик, и Гекуба, обвив руками крепкую шею юноши, прижалась щекой к его груди. – Материнское сердце не обманешь. Ты мой сын! Мне не нужно никаких свидетельств, достаточно посмотреть на твое лицо и фигуру!

– Но Агелай мне клялся, что убил младенца… – начал растерянно Приам.

Агелай плечом раздвинул толпу и низко склонился перед Приамом, пряча глаза.

– Прости, царь, но не мог я бросить младенца на растерзание диким зверям! Как ты велел, я отнес его в лес и положил на траву. Но потом мне пришло в голову, что боги могут прогневаться на меня за столь жестокий поступок, и сделал так, чтобы его нашли пастухи. Можешь казнить меня острой медью, но я не смог убить царского сына.

– Но ты же знал о предсказании… – начал, гневно насупив брови, властитель Троады.

– Перестань гневить богов, Приам! – выкрикнула заливавшаяся слезами радости Гекуба. – Я все эти годы молилась Афине, чтобы она спасла моего сына от смерти. И мои молитвы были услышаны! Слава богине! Приам, мы должны сейчас же принести жертвы богам, каких еще не видела Троя!

Царь из последних сил попытался сдержаться, но не смог и тоже устремился к жене и вновь обретенному сыну, который стоял с выражением полнейшего недоумения на лице.

– Сын мой, Парис! – он покатал во рту это имя, словно сладость. – Прости нам наше невольное преступление! Нам было предсказано, что родившийся мальчик станет причиной гибели Трои, и мы, чтобы спасти город, вынуждены были бросить тебя на произвол судьбы. Но как же я счастлив, что ты остался жив! Сейчас мы принесем жертвы Зевсу, Афине и Аполлону, а затем пойдем во дворец. Ты не вернешься к своим коровам и козам. Ты – царевич, и тебе будут оказаны все почести, которые полагаются царскому сыну.

Последние слова Приама потонули в восторженных криках троянцев, которые до этого внимали говорящим затаив дыхание так, что можно было слышать, как вдали кричат чайки.

– Остановись, отец! – кинулась к нему Кассандра, простирая руки. – Ты же знаешь, этот человек принесет смерть нашему городу! Мы должны его убить, пока он не причинил нам беду! Заклинаю тебя всеми богами, убей этого юношу!

Но Приам, вместо того чтобы приказать Деифобу заколоть с трудом приходящего в себя Париса, только в ужасе замахал руками.

– Уходи, Кассандра! Прекрати пугать нас страшными сказками! С той поры прошло уже много лет, и я не вижу причин опасаться чьего-либо гнева.

– Прекрати сейчас же, – вторила отцу перепуганная Лаодика, в отчаянии дергая сестру за руку и чуть не плача он стыда. – На нас все смотрят! У тебя помутился разум!

Растерявшийся в первое мгновение Приам почувствовал приступ гнева. Кассандра зашла слишком далеко! Он старался не обращать внимания на ее благоглупости, пока она несла чепуху внутри дворца, но здесь был весь город, и ему совсем не улыбалась перспектива стать всеобщим посмешищем.

– Троянцы! – начал он неторопливо. – Аполлон наградил мою дочь провидческим даром…

– Но что-то напутал в рецептуре! – раздался одинокий выкрик из толпы.

– … но, к сожалению, отнял у нее разум. Произошедшее событие оказалось для нее слишком сильным испытанием. – Царь поднял руку, усмиряя гул толпы. – Лаодика, проводи сестру во дворец. А мы начнем подготовку к жертвоприношению и пиру!

– Обнимаю твои колени… – зарыдала Кассандра.

– Замолчи сейчас же, непослушная девчонка, и не смей больше никогда говорить что-либо плохое о моем сыне. Лаодика!

Недовольная Лаодика картинно вздохнула и сердито посмотрела на сестру. И почему ей так не везет! Видимо, в наказание за тяжкие грехи боги наслали на нее дружеские чувства Кассандры. И вот теперь вместо того, чтобы участвовать в празднике, ей придется тащиться домой и сидеть в душной комнате, выслушивая очередные бредни самозваной прорицательницы.

Она попыталась подавать знаки Гектору, что, мол, забери отсюда свою ненормальную сестрицу, но тот, к ее удивлению, отрицательно покачал головой. Старший сын Приама был одним из немногих, кто верили Кассандре, невзирая на все ухищрения Аполлона. И теперь ему очень хотелось поближе познакомиться с белокурым незнакомцем.

Еще раз горько вздохнув, Лаодика потянула за собой поникшую Кассандру, в душе которой царило отчаяние. Ну почему никто не хочет ее слушать? Ради своей сестры и Трои она отказалась от любви самого Аполлона – и вдруг оказывается, что жертва напрасна и ее дар никому не нужен! Превозмогая привитую воспитанием стеснительность, она как-то раз даже попыталась воззвать к народу на главной площади, но собравшаяся толпа только молча выслушала ее горячие слова и снова отправилась по своим делам. Только уважение к царскому дому не позволило троянцам не поднять глупую девушку на смех. Тоже учудила! Ну кто посмеет напасть на могущественную Трою, великий Илион, у которого союзников – как звезд на небе? Не иначе как Феб отнял у нее разум!

Идя в полном отчаянии за сестрой, она несколько раз оглядывалась на отца, но тот посматривал на нее с таким видом, что у девушки отнимался язык. Придя домой, она бросилась на постель и долго рыдала в одиночестве от бессилия, поскольку Лаодика, решив, что ее миссия закончена, поспешила назад в надежде узнать, чем закончился скандал.

А в это время в храме Зевса радостная толпа окружила Париса, и тот, еще не прочувствовав до конца, насколько глубоко изменилась за какие-то несколько минут его жизнь, всем улыбался, быстро входя в роль законного царского сына. Стоявшие чуть в стороне Гектор и Деифоб только переглядывались, сдвинув брови. Им показалось весьма странным появление пропавшего некогда брата. Да и брат ли он им? Мало ли кто чего скажет!

– Поговори с пастухами, – процедил сквозь зубы Гектор.

Деифоб понимающе кивнул. Ему самому ужасно не понравился наглый красавчик, который вел себя, точно был ровней царю. Мало ли кто кого родил! Гектор прав, надо немедленно побеседовать с пастухами, пока счастливые родители не натворили на радостях чего-нибудь такого, о чем впоследствии придется пожалеть.

Глядя в спину Парису, которому кто-то уже успел услужливо накинуть на плечи богато расшитый плащ, он чувствовал, как растет в нем нелюбовь к бывшему пастуху. В его семье, где наследников было столько, что хватило бы на всю Ойкумену, лишний претендент на престол оказался совершенно ни к чему. А если уж возникла бы необходимость в царе, то есть дети Анхиза, брата Приама. Эней точно не возражал бы усесться в царское кресло. Против Гектора, бывшего его лучшим другом, он, конечно, не пойдет, но Парис станет царем только через его труп. Похоже, права была Кассандра, что призывала гнать его в три шеи. Этот молодчик может стать причиной многих бед. Вон, уже гоголем не всех поглядывает, а что будет, когда он немного пообвыкнется во дворце?

Деифоб взглянул на брата и понял, что того одолевают схожие мысли.

– Ты думаешь о предсказаниях Кассандры? – произнес он тихо.

Гектор только кивнул головой, думая о чем-то своем.

Почти месяц город только и говорил, что о спасенном божественным провидением царевиче. В храмах Афины и Аполлона постоянно дымились жертвенники. Город буквально пропитался запахом горящего мяса, от которого было невозможно спрятаться.

Кассандра почти не выходила из своей комнаты. Иногда к ней заглядывала Лаодика, вываливая на сестру ворох сплетен и восторженных охов о неземной красоте Париса, иногда появлялся Гектор и сдержанно рассказывал о препротивном характере бывшего пастуха, который с каждым днем становился все хуже и хуже.

Надо отдать должное Парису – он очень быстро освоился со статусом царевича и бросился наверстывать упущенные радости. Пирушки следовали одна за другой, так что даже его превозносимая всеми красота начала увядать. Лицо царевича опухло, глаза заплыли, а манеры стали напоминать нечто среднее между лизоблюдством дворцовых подхалимов и развязностью портовых шлюх. Но счастливые родители, словно опоенные колдовским зельем, ничего не желали замечать. Только Гекуба иногда ласково пеняла сыну, что тот совсем себя не бережет. Временами Гектору хотелось свернуть братцу шею, и он изо всех сил старался держаться от Париса подальше. Слава богам, в нарушение традиции, тот собирался поселиться в городе, хотя и недалеко от Пергама. Остальные сыновья и дочери жили во дворце в отведенных для них покоях.

Но сколько не сиди запершись, всю жизнь нельзя провести в четырех стенах, тем более что Кассандре стало не хватать ее любимого укромного уголка на берегу Скамандра, где тихо плещется вода и шелестят кронами ивы.

И вот однажды она велела служанкам привести себя в пристойный вид и побрела к Скамандру. Но не успела она выйти за пределы дворца, как на его ступенях буквально столкнулась с Парисом, возвращавшимся с очередного кутежа, хотя солнце уже давно успело подняться из-за холмов.

При виде Кассандры его лицо расплылось в пренеприятной улыбке, и он, пьяно качнувшись, преградил девушке дорогу.

– Привет, сестрица! Куда отправилась ни свет ни заря?

Кассандра молча попыталась его обойти, но Парис снова заступил ей путь.

– И без охраны! Фу! Только гулящие женщины ходят в одиночестве по улицам. Теперь все будут думать, что ты бегаешь к любовнику и позоришь семью.

Кассандре показалось, что она ослышалась.

– Что я делаю?.. Да кто ты такой, чтобы произносить здесь подобные речи! Иди и паси своих коз!

– Я-то? Я царский сын, причем любимый, прошу заметить! А ты позор семьи. Мне отец рассказал, как ты отвергла любовь Аполлона. Да как у тебя только язык повернулся! Ты нанесла обиду покровителю нашего города, а это одно из величайших преступлений. Не знаю, как тебя в живых-то оставили. Так что, дорогуша, не очень-то демонстрируй мне свое царственное презрение, а то как бы пастух тебе жизнь не попортил! И никакой Гектор тебя не спасет. Поняла, милочка?