Кассандра. Пророческая бездна

Ирена Гарда

Кассандра. Пророческая бездна

Пролог

– Заходи, дорогой друг!

Перед мужчиной в светлом хитоне распахнулись двери, и он шагнул с пышущей зноем и светом улицы в прохладную полутьму дома Клеарха. В зале, куда его провел хозяин, находилось уже несколько человек. Даже при самом беглом взгляде было видно, что здесь собрался цвет Афин. Коротая время за беседой и легкой закуской, которой обносили их слуги, гости ждали появления знаменитого странствующего аэда, о котором говорила вся Греция.

Вновь пришедший вежливо поздоровался с присутствующими, и те уважительно раскланялись с ним, словно запоздавший гость был им ровней, а не метэком, вся заслуга которого заключалась в том, что он решил собрать в единое целое сказания о событии пятисотлетней давности. Хозяин так и сиял от удовольствия, что заполучил к себе такого гостя.

– Присаживайся сюда, достославный Гомер, – указал он на позолоченое кресло, – аэд сейчас начнет свое выступление. Он знает, кто будет его слушать и очень нервничает. Это такая честь – выступить перед человеком, взявшим на себя труд рассказать нашим детям и внукам о Троянской войне. Мы, потомки Менесфея, в этом очень заинтересованы, и надеемся, что нашему предку в твоих песнях будет уделено достойное место. Когда мы с аэдом обсуждали, что он будет исполнять, он вспомнил, что знает песнь о Кассандре, троянской прорицательнице. Я подумал, что тебе будет интересно ее услышать. Быть может, ты что-нибудь включишь в свой труд из его рассказа.

– Все может быть, – философски заметил гость. – Веди своего аэда. И пусть встанет от меня подальше. Я плохо вижу, но прекрасно слышу.

Хозяин сделал знак, и из-за двери вышел смущенный мужчина, прижимавший к груди формингу. Поклонившись слушателям, которые комфортно расположились не приготовленных им местах, он уселся на табурет у столика, на котором слуги поставили кубок с водой.

– Я расскажу вам о троянской прорицательнице Кассандре. О ее великом даре, данном ей Аполлоном, об ее трагической любви, о подвигах Ахилла (Пелида) и Гектора, об играх богов и падении прекраснейшего города. Прошу почтенных жителей Афин не сердиться, если я нечаянно не воздам должное вашему прекрасному городу. Слишком о многом я хочу вам поведать и, возможно, не смогу уделить всем внимания, причитающегося согласно прошлым заслугам.

Глава 1

АПОЛЛОН

Где-то поблизости хрустнула ветка, и прелестная рыжеволосая девушка оглянулась на звук. Рядом с ней, протяни руку – и дотронешься, стоял молодой мужчина. Он был нечеловечески красив: высокий рост, великолепное тело, вьющиеся волосы, обрамлявшие юное лицо с прекрасными сапфировыми глазами и красиво очерченными губами, на которых играла легкая улыбка. Мгновение назад в роще еще заливались на разные голоса птицы и вдруг разом замолкли, убоявшись соперничества с самим Аполлоном.

Первым ее побуждением было кинуться прочь по примеру бедной Дафны, и она уже вскочила на ноги, но любопытство пересилило, и девушка осталась стоять на месте, стараясь унять дрожь, сотрясавшую тело.

Бог чуть приподнял бровь, и красавица склонилась перед ним, хотя и не очень низко. В конце концов она царская дочь, а не торговка с рынка. Всей Троаде известен норовистый характер дочери Приама.

Вопреки ожиданию, Аполлона не столько рассердила, сколько развеселила такая непочтительность.

– Вот ты какая, великолепная Кассандра, о которой толкуют, будто она равна красотой самой Елене, жене спартанского царя Менелая!

– Первый раз о ней слышу! – усмехнулась царевна.

Да уж, проблемы у богов с дипломатичностью, что значит – не приходится никогда и никого им умасливать! Нашел с кем ее сравнивать! Ахейцы – дикари неумытые! Рассказывают, что в этой самой Спарте женщины голыми в людных местах появляются. Денег на приличную одежду нет, что ли? Возмущение придало Кассандре смелости, и она уже без робости взглянула на своего божественного собеседника.

Аполлон легко пожал плечами:

– Ну извини, если мои слова тебя обидели. Хотя, должен заметить, если бы ты увидела Елену, то не отнеслась бы так пренебрежительно к моим словам. Она совершенна, точно ожившая статуя.

Кассандра вдруг почувствовала, что у нее давно уже саднит предплечье. Приподняв руку, девушка обнаружила на тыльной стороне неглубокий порез и лизнула его, чтобы унять боль. Все-таки она оцарапалась, когда обрывала ветви мирта, чтобы сплести себе венок. Водрузив его на густые рыжие волосы, она склонилась над речной водой, чтобы посмотреть на свое отражение, и именно в этот момент услышала хруст сухой веточки под ногой бога, наблюдавшего за ней из зарослей лещины.

Эта встреча сразу возбудила в ней самые неприятные ожидания. Жаль, Гектора нет поблизости. Старший брат всегда находил нужные слова, чтобы разрешить самую щекотливую ситуацию, а то, что Аполлон появился перед ней неспроста, девушка уже не сомневалась. Сколько баек ходило о его похождениях по всей Троаде!

Они там, на Олимпе, конечно, небожители, но уж очень падки до любовных похождений с простыми смертными. Говорят, что уже упомянутая Елена тоже не от мужа ее матери родилась, а от самого Зевса. Недаром его супруга Гера от ярости уже не знает в кого вцепиться.

Взять ту же историю с Ио. Бедняжка совсем не жаждала любви Громовержца. Так нет: мало того, что разделила с ним постель, так потом была им же превращена в корову, которую Гера гоняла по всем мыслимым и немыслимым местам с помощью злющего овода.

Вспомнив про участь несчастной страдалицы, Кассандра еще больше насторожилась и, оглянувшись на сторонам в тщетной надежде увидеть брата, решила ни в какую не поддаваться на божественные посулы.

Словно прочтя ее мысли, Аполлон тихо рассмеялся и, протянув руку, коснулся ее плеча тонкими, но сильными пальцами.

– Что тебе надо, Феб? – поинтересовалась она, набычив голову.

– Фи, как некрасиво! – улыбнулся мужчина, ласково разглядывая девушку, почти девочку, щеки которой были краснее маков. – Я ведь и рассердиться могу!

Тяжело вздохнув, царевна посмотрела на златовласого повесу проницательными зелеными глазами.

– Я ни за что не посмела бы обидеть сребролукого Аполлона, покровителя нашего города! Но-о…

– Что «но-о…»?

Кассандра не рискнула высказать свои опасения, и снова уставилась в землю, ковыряя ее носком сандалии.

Все также смеясь, Аполлон взял девушку за подбородок, заставив поднять лицо.

– Посмотри на меня, красавица!

Она заглянула в его синие бездонные глаза и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Собрав все силы, царевна попыталась придать лицу равнодушное выражение, но из этого ничего не вышло: в ее взгляде читалась растерянность, покорность и страх перед неизбежным.

– Вот так-то лучше!

Девушка почувствовала его дыхание на своем лице и в то же мгновение теплые мягкие губы коснулись ее губ. Это был первый в ее жизни поцелуй. Ноги Кассандры подогнулись. Чтобы не упасть, она была вынуждена ухватиться за его плечо, и мужчина тут же прижал к себе податливое девичье тело. Его губы становились все более требовательными, а рука потянулась, чтобы сбросить с ее плеча тунику.

– Кассандра! – резкий голос Гектора, словно бич, рассек любовный морок, и девушка, очнувшись, оттолкнула от себя мужчину. Два быстрых шага – и она оказалась около старшего брата раньше, чем остальные участники инцидента смогли вымолвить хотя бы слово.

Гектор могучей рукой задвинул ее себе за спину, прикрыв своим телом. Его глаза потемнели, а рука непроизвольно легла на висевший на поясе меч.

Этот жест, впрочем, вызвал у златокудрого повесы только ироническую улыбку.

– Не делай глупостей, Приамид! Ты что, собираешься со мной драться? Ты хоть понимаешь, кто перед тобой?

– Аполлон, – нахмурился старший брат Кассандры, – который, как я понимаю, собирается обесчестить мою сестру.

– Или оказать ей честь! Многие цари были бы счастливы отдать мне свою дочь или сестру хотя бы на одну ночь.

– Мне другие цари не указ. Я преклоняюсь перед могущественным небожителем, построившим вместе с Посейдоном стены моего города, но я не склонюсь перед тем, кто решит сделать мою сестру несчастной.

– Вот как!

Наклонившись, несостоявшийся любовник сорвал травинку и, закусив ее ровными белыми зубами, замолчал, что-то обдумывая.

– А если я женюсь на твоей сестре? Это тебя утешит?

Услышав такое из уст самого Аполлона, Кассандра ойкнула и от неожиданности ущипнула брата за бок, но тот только отмахнулся. С сомнением глядя на олимпийского претендента на руку и сердце любимой сестры, он покачал головой.

– И ты готов пройти через свадебный обряд?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Аполлон. – Я дам вам знать, когда приду во дворец просить у Приама руки его дочери… А теперь мне пора. До скорой встречи, красавица!

Шаг назад – и он растворился в расступившихся зарослях, которые приняли бессмертного небожителя в свои зеленые объятия и тут же сомкнулись снова, скрывая его от людских взоров.

Выждав несколько минут, чтобы убедиться, что остались одни, Гектор повернулся к Кассандре.

– Нам пора идти. Во дворце с ног сбились, разыскивая тебя. Хорошо, что я знаю, где ты любишь прятаться от людей. И, прошу заметить, я не стал раскрывать страшную тайну и слать за тобой слуг, а пришел сам… Впрочем, как ты сама могла убедиться, это не такое уж хорошее убежище.

С этими словами он приобнял сестру за плечи и потихонечку повел в город, могучие стены которого выглядели точно скалы, выросшие из земли, а уходившие в небо башни давали возможность дозорным издали замечать появление врага.

Был базарный день, и по дороге сновало множество народа. В колесницах проезжали богачи в сопровождении охраны, простой же люд шаркал ногами по дороге, поднимая облачка пыли. На спинах мужчин покоились мешки с зерном, огромные вязанки хвороста или иной, нужный в хозяйстве груз. Рядом семенили женщины, неся на руках грудных детей и ведя рядом чад постарше. Вдалеке показался купеческий караван. Люди, лошади и ослы, почуяв конец долгого пути, торопились под защиту надежных стен, ища кров и покой.

Некоторое время брат с сестрой шли молча, думая каждый о своем. Кассандра все еще ощущала на своих губах поцелуй Аполлона, от которого в животе бегали мурашки и приятно кружилась голова. А Гектор обдумывал, что скажут по этому поводу отец с матерью. Скорее всего обрадуются. Кто же откажется породниться с самим Аполлоном – покровителем города! А для царской семьи это вдвойне приятный союз.

Но у главнокомандующего троянской армией (а именно им был рано познавший все ужасы войны старший сын Приама) в голове бродили совсем невеселые мысли. Безусловно, такой союз выгоден. Но что будет с Кассандрой, его непокорной сестрой? В царском дворце она привыкла подчиняться только собственным желаниям, а теперь она станет рабыней мужа, который, даже при самом лучшем раскладе, через пару лет пресытится женой и… Хорошо, если вернет в Трою, а то ведь может и бросить на необитаемом острове, как Тесей Ариадну на Наксосе. Нет, не такой судьбы он хочет для сестренки! Ей нужна нормальная семья с детьми и мужем, с которым будет потихонечку стариться, растя сыновей и дочерей.

Обеспокоенный Гектор покосился на Кассандру и встретил ее задорный взгляд.

– Ну что, дорогой братец? Пойдешь ябедничать отцу?

– Ничего себе «ябедничать»! – укоризненно покачал тот головой. – Сватовство Аполлона – событие государственной важности, и я обязан сообщить об этом царю. Кстати, на твоем месте я бы очень хорошо обдумал, что говорить на совете, потому что Приам с Гекубой наверняка созовут всех советников… Ты собираешься принять предложение Аполлона?

– Не знаю, – легкомысленно отмахнулась юная «невеста». – Время покажет!

Девчонка! Еще совсем девчонка! Ей бы еще в куклы играть, а не замуж выходить!

Гектор не ошибся, предполагая, что Приам с Гекубой будут довольны предложением покровителя Трои. Более того, если бы чин и возраст позволяли, царь пустился бы от радости в пляс. Приам уже давно с беспокойством наблюдал за событиями, развивающимися в Ахайе. Особенно беспокоила возня, поднятая вокруг красавицы Елены, дочери царя Спарты Тиндарея (а точнее самого Зевса) и прекрасной Леды. Ее красота была столь совершенна, что почти все цари кинулись к ней свататься, едва девчонка превратилась в девушку.

Но проблема была даже не в этом: пусть женятся, разводятся, изменяют и отвергают. Дело не в этом. Хуже, что Тиндарей по совету хитроумного Одиссея связал всех женихов клятвой, обязывающей их не держать камня за душой против избранника Елены, кем бы он ни был. Так что если кому-нибудь придет в голову мысль обидеть мужа спартанской красавицы, то вся Ахайя от края до края встанет на ее защиту.

И что уж совсем нехорошо, так это неуемная гордыня и алчность царя Микен Агамемнона, старшего брата Менелая, ставшего мужем Елены. Он только и думает, как бы на кого-нибудь напасть. Вся семейка у него такая. Еще его отец, покойный Атрей, то на Египет кидался, то Кипр разграбил. Власть узурпировал. Сына убил, хоть и по ошибке, но все-таки… Утопил жену Аэропу, брата Фиеста накормил мясом его собственных сыновей. Да и братец Агамемнона – Менелай тоже стал владыкой Спарты по праву женитьбы, а не рождения.

Остальные цари там тоже не лучше. Вся Ахайя представляет собой весьма неприглядную картину, где захват власти – дело ежедневное и всем привычное. Куда ни глянь – правящие династии насчитывают одно-два поколения. Взять хотя бы нынешних Ахилла, Идоменея, Одиссея. Их недавние предки нищими были, а тут – цари! Попробуй тронь!

И что интересно: троны захватывают не свои узурпаторы, а пришлые. Этолиец Тедей уселся на аргосский трон, как некогда финикиец Кадм подмял под себя Фивы. Ахайя бурлит, как котел с похлебкой. Воины, конечно, они неплохие, да что говорить – отличные бойцы, но дурно воспитаны и невежественны сверх всяких границ и, кроме поля брани да откровенного грабежа, ничего знать не хотят. В такой обстановке заступничество Аполлона будет весьма кстати.

Тут же был созван совет, на который призвали Кассандру. Впрочем, толку от шаловливой девчонки оказалось мало. Да, встретились, да – поцеловались, да – пришел брат, и Аполлон сказал ему о желании на ней жениться. И что? А целуется он так здорово!

Услышав последнюю сентенцию, Гекуба пришла в ужас и потребовала, чтобы дочь шла в гинекей и никуда из своей комнаты не выходила. И за что, великие боги, им так не везет с детьми? Кассандра – сущее наказание, не желающее признавать никаких запретов. Но она – не самое большое горе в жизни стареющей царицы.

Сколько лет прошло, а она хорошо помнит, как, будучи беременной, увидела вещий сон, что ее еще нерожденное дитя станет причиной гибели Трои. А когда крепкий и здоровый малыш появился на свет, они долго сидели с мужем у его колыбели, а потом Приам позвал Агелая и приказал ему унести сына в лес. Верный слуга без слов выполнил приказ, и они с той поры ни разу не говорили об этом ребенке. Но она-то знает, каких страданий стоило им обоим принятое решение. С той поры Приам не раз изменял жене, и Гекубе стоило больших усилий не устраивать по этому поводу скандалов. Она понимала, что это тоска гонит мужа из дворца, и, скрепя сердце, сдерживала копившуюся в нем обиду.

Хорошо хоть, боги смилостивились и послали им еще сыновей и дочерей. Гекуба с любовью посмотрела на Гектора. Вот кто будет надеждой и опорой Трои! Уже сейчас троянцы восхищаются им сверх всякой меры. Конечно, он заслуживает эту славу, но ведь хвалебные слова могут замутить разум. Они как яд змеи – в небольших дозах поддерживают, в больших – убивают. Интересно, что он нашел в этой дикарке Кассандре, что опекает ее, точно отец родной, и вечно заступается за младшую сестру?

Когда Гекуба в душе жаловалась на Кассандру, то не очень погрешила против истины. Слишком хорошо она знала свою дочь. Переполненная новостями непоседа, вместо того чтобы сидеть взаперти, убежала в покои сестры Лаодики, чтобы вволю с ней посплетничать. Ей было приятно болтать с сестрицей, выделяя молодую женщину из сонма законных и незаконных дочерей и сыновей Приама, которых было так много, что огромный царский дворец с трудом вмещал их вместе с супругами, детьми и слугами.

Ей надо было срочно выяснить, как себя вести с потенциальным мужем, и все ли мужчины так хорошо целуются?

Услышав об утреннем приключении сестры, Лаодика громко расхохоталась, но в ее голосе явственно слышались ревнивые нотки. Не всем делается такое предложение! О, если бы Аполлон предложил свою любовь ей, а не бестолковой сестрице, в которой еще не проснулась женщина! И почему жизнь так несправедлива? Конечно, Кассандра добрая и хорошая девочка, и, если быть честной, личико у нее приятное, но разве может сравниться эта замарашка с ухоженной женой Геликаона?

Слушая лепет младшей сестры, Лаодика потянулась за тяжелым металлическим зеркалом, лежавшем на столике, критически осмотрела свою внешность и осталась довольной осмотром. Густые волосы уложены в модную прическу, красивое лицо, роскошное платье…

– Послушай, – поинтересовалась вдруг она, перебивая сестру на полуслове, – а где вы будете жить? Он же не останется в Трое. Куда он тебя увезет?

Описывавшая в это время свои переживания Кассандра потеряла нить повествования и недоуменно посмотрела на сестру.

– Не знаю. Я как-то об этом не думала. И… я не хочу уезжать из дома. Я так люблю наш город! Как ты думаешь, может быть, мне удастся уговорить его остаться с нами?

В ответ Лаодика только рассмеялась и взъерошила густые волосы сестры. И что только Аполлон в ней нашел? Она же сущее дитя!

А в это время Гектор пытался отговорить отца от принятого советом решения, но на все доводы и примеры Приам только отмахивался от старшего сына, как от надоедливой мухи. В конце концов, у него целая толпа законных и незаконных дочерей. Даже если придется одной пожертвовать во имя Трои, то это совсем не чрезмерная плата.

Устав от бесплодных дебатов, царь махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.

– Оставь меня, Гектор! Если ради Трои мне придется пожертвовать не одной, а всеми дочерьми, то даже в этом случае цена не будет велика. Что мне дочери? Управление государством – удел мужчин, а женщинам подобает рожать детей, ткать одежду и подчиняться супругу. Кассандра должна гордиться, что небожитель обратил на нее внимание, а не плакаться.

– Но она и не плачется. Это я пытаюсь спасти ее от неравного брака, который не принесет ей счастья. И, честно говоря, я не понимаю, в чем здесь кроется подвох. С чего это Аполлон, который никогда особенно с женщинами не церемонился, вдруг готов просить у тебя руки Кассандры как простой царь? Я не верю в его смирение. У него уже было две жены. Ничего хорошего из этого не вышло. А уж мимолетных возлюбленных – вообще не сосчитать. Послушай меня, отец…

– Опять ты за старое! – уже не на шутку рассердился Приам, бросив грозный взгляд на непокорного сына. – Трое нужен этот союз! Мы устроим великолепную свадьбу, но которую пригласим важных людей со всей Ойкумены! Это будет прекрасный повод восстановить утраченные связи и найти новых союзников. Ты сам говорил, что нам надо опасаться ахейцев, данайцев или как там их зовут. Так вот пусть они и поглядят на величие Трои! И не мешай девчонке встречаться с Аполлоном! Займись-ка лучше воспитанием своего Скамандрия, а судьба моей дочери – это моя забота, а не твоя. Иди, и оставь меня одного!

Не осмеливаясь далее спорить с разгневанным отцом, Гектор склонил голову и быстро покинул царские палаты, направившись домой, где его ждала жена Андромаха с новорожденным малышом. Его мучила совесть за то, что собирался сделать с сестрой отец. С ранних лет он заменял малышке родителей, поскольку занятый государственными и альковыми делами Приам физически не мог уделить должного внимания всем своим сыновьям и дочерям, хотя, конечно, дети от Гекубы пользовались у него некоторыми привилегиями.

А ничего не подозревавшей Кассандре снились ночью такие яркие сны, навеянные недавней встречей с Аполлоном и фривольными рассказами Лаодики, что она проснулась утром с сильно бьющимся сердцем. Едва успев позавтракать, она тут же отправилась в свой укромный уголок на берегу Скамандра, в надежде снова встретить божественного жениха, который, как оказалось, уже ждал ее у тихой заводи, где Кассандра часто проводила жаркие летние часы, мечтая о похожем на Гектора муже и своем будущем. То, что оно будет прекрасным, она даже не сомневалась. Да и какое еще может быть будущее у дочери одного из богатейших царей Ойкумены?

Аполлон сидел на мягкой траве, опустив пальцы в воду и любуясь на маленькие буруны, возникавшие вокруг них. Длинные ресницы затеняли влажный блеск его глаз. Кассандра подумала, что их дети будут прекрасными, и, застыдившись, сделала неловкое движение. Под ее ногой посыпались маленькие камешки, и мужчина поднял лицо, радостно засиявшее при виде девушки.

– А вот и моя недотрога! Надеюсь, сегодня ты пришла без брата? Не хочу причинять ему неприятностей, но если он будет все время хвататься за меч, то, боюсь, моего терпения надолго не хватит.

Девушка потупила глаза.

– Я пришла одна.

– О, это вселяет надежду! Кстати, что сказали твои родители?

– Они дали свое согласие, – он с трудом разобрал ее шепот.

Рассмеявшись, Аполлон легко поднялся с земли и, подойдя к Кассандре, ласково обнял ее за плечи и нежно прижался губами к ее губам. Она ответила на его поцелуй и замерла в кольце рук, прижавшись к груди бога. Вдруг он тихо рассмеялся:

– Я тебе сейчас скажу совершенно невероятную вещь и, надеюсь, наши злоязыкие богини на Олимпе этого не услышат, а то мне прохода не будет от их насмешек. Но, клянусь Стиксом, ты оказываешь на меня какое-то странное влияние. Первый раз мне хочется не просто овладеть женщиной, но сделать так, чтобы и она была счастливой. С чего бы это? Старею, что ли?

Она подняла сияющее лицо и рассмеялась в ответ:

– Но боги же никогда не стареют! Ты смеешься надо мной, да?

– Пусть меня отправят в Аид, если я когда-нибудь буду над тобой смеяться! Лучше посоветуй, что мне подарить своей невесте? Проси что хочешь: драгоценности, наряды…

Осторожно высвободившись из объятий Аполлона, Кассандра задумчиво прижала палец к губам:

– Подожди немного, мне надо немного подумать… Знаешь, просить у бога наряды и драгоценности смешно. Мне кажется, что такой просьбой я могу тебя обидеть.

Изумленный Аполлон отступил на шаг и с восхищением взглянул на свою возлюбленную.

– А ты умна, очень умна. И я все больше убеждаюсь, что сделал правильный выбор.

– Неужели я даже лучше Аргивской Елены, с которой ты меня вчера сравнивал?

– Не говори ерунды! Вас даже сравнивать нельзя. Елена, безусловно, красавица, но и ты прекрасна. Вы как раннее утро и полуденное солнце. И то, и другое имеет свое очарование… А еще она глупа, поскольку променяет… – Он резко осекся. – Ну так ты решила, что хочешь получить в подарок?

Кассандра замялась, с трудом подбирая слова.

– Мне всегда хотелось знать, что будет впереди… Я знаю, ты владеешь даром пророчества. Недаром у тебя есть несколько оракулов. Я бы тоже хотела владеть этим даром.

– Ты не понимаешь, что просишь! – Лицо Аполлона стало строгим и немного печальным. – Это не дар, а проклятие. Зачем оно тебе? Попроси что-нибудь другое, и я с удовольствием выполню любое твое желание.

– Но я хочу именно этого, и ничто другое мне не нужно. Пожалуйста, ты обещал!

Ну вот кто его тянул за язык! Знал же, что стоящая перед ним девушка не такая, как все! Мог бы и предположить, что ее просьба будет ей под стать! Что теперь делать? Вот она стоит перед ним с выражением надежды и упрямства на лице, и ему нет пути назад, потому что слово бога – золотое слово. Ох, не зря его томили смутные предчувствия! Даже сестра Артемида – и та заметила, что с братом происходит что-то неладное. Что ж поделаешь, придется выполнять свое обещание…

– Подумай еще, Кассандра. Ты обрекаешь себя на трудную жизнь. Но я обещал сделать тебе подарок и сдержу свое слово. Ты хочешь узнать все тайны мира, и я дам тебе такую возможность. Ты сможешь видеть прошлое и будущее. Мой собственной оракул – и тот не сможет так четко знать, что творится вокруг… Ты станешь великой пророчицей, и имя твое останется в веках… Если твое желание неизменно, то подойди ко мне.

Глаза девушки стали немного испуганными, но она все-таки шагнула навстречу судьбе, твердо глядя в глаза Аполлона. Чуть помешкав, тот поднял враз отяжелевшие руки и прижал ладони к ее глазам.

Кассандра почувствовала боль, словно ее сквозь закрытые веки обжег огонь. Страшно заболела голова, словно стиснутая раскаленной диадемой. Перед глазами заметались сумасшедшие радуги, пятна и зигзаги всевозможных цветов, быстро слившиеся во вспышку света невиданной силы, а потом наступила тьма. Бог убрал с ее лица свои руки, и Кассандра мягко упала на колени, зарывшись лицом в траву у ног Аполлона. Страшно кружилась голова, и тошнота быстро поднималась вверх по горлу. Наконец ее вырвало, и девушка безжизненно распласталась на земле.

Очнулась Кассандра от ощущения холода. Это испуганный Аполлон, подтащив ее к реке, омыл ее лицо и грудь водой Скамандра. Ей стало легче, и девушка открыла затуманенные от пережитой боли глаза. Сквозь пелену слез она разглядела склонившееся над ней лицо и снова смежила веки. Перед глазами с сумасшедшей скоростью мелькали какие-то обрывки видений: маленький Гектор, впервые севший на коня; продажа рабов на невольничьем рынке; отец в царском облачении; принесение жертвы в храме Афины…

– Кассандра, ты меня слышишь? Очнись! Открой глаза! Тебе обязательно надо очнуться, иначе ты навечно останешься в мире видений и сойдешь с ума. Очнись, пожалуйста!

Она почувствовала, как сильные мужские руки переворачивают ее на живот, хватают за волосы. И тут ее лицо на несколько мгновений снова погрузилось в воду. От неожиданности она чуть не захлебнулась и, замахав руками, попыталась вырваться.

Те же руки подхватили ее и помогли сесть на прибрежный камень.

– Как ты себя чувствуешь? – Аполлон откинул прилипшую к ее лицу прядь волос.

– Кажется неплохо, – голос Кассандры походил больше на карканье, чем нежное девичье воркование.

– Тогда давай я отведу тебя домой. На сегодня ты получила слишком много впечатлений. Если ты не возражаешь, я приму облик твоего брата Гектора, чтобы не возбуждать ненужных пересудов.

Аполлон на миг замер. Тело и лицо бога словно подернулись мелкой рябью, тело чуть раздалось в плечах, волосы потемнели, потяжелел подбородок, и перед Кассандрой стояла копия Гектора, только выражение глаз было немного иным, чем она привыкла видеть у брата.

Кассандра безропотно поднялась с камня, чуть покачиваясь на нетвердых ногах. Великие боги! Если бы она знала, что будет так больно и плохо, она бы десять раз подумала, прежде чем просить о таком даре. Но уже поздно жалеть о содеянном. Но зато теперь она будет знать все заранее и всегда выигрывать во всех играх и спорах. И будет знать, кто за кого выйдет замуж и кто кого родит. Вот все будут изумляться, когда она сможет предсказывать пол еще не родившихся младенцев! Такие мысли вполне простительны тринадцатилетней девочке, выросшей в геникее среди сонма сестер.

Аполлон-Гектор подал ей руку, на которую она оперлась всей своей тяжестью, и они потихонечку побрели в город привычным для Кассандры путем. По дороге с ними раскланивались все встречные горожане. Некоторые, наиболее именитые, подходили, чтобы лично засвидетельствовать свое почтение и удивление столь плохим состоянием здоровья царевны, чье лицо было белее морской пены, и ее знобило так, что было видно даже случайным прохожим.

«Гектор» здоровался в ответ, и, всячески избегая пространного общения, быстро довел девушку до дворца и, сдав ее с рук на руки служанкам, тут же ретировался. А перепуганные рабыни довели Кассандру до ее комнаты, где она упала на покрытое мягчайшим шерстяным покрывалом ложе и провалилась в черное забытье.

Под утро ей приснился страшный сон. Она слышала рев избиваемой толпы, видела языки пламени, пожирающие родной дворец, саму себя и неизвестного мужчину, который тащит ее за волосы по мокрым от крови ступеням. И кругом изуродованные трупы стариков, женщин и детей, о которые спотыкаются пьяные от крови и азарта воины в забрызганных кровью доспехах.

Не в силах вырваться из липких объятий Морфея, она металась по постели, а вокруг суетились служанки, не знавшие, чем помочь госпоже. Послали за врачом, но он задерживался, готовя маковый отвар. Одна из рабынь, не выдержав, попыталась разбудить царевну, и та проснулась со страшным криком, уверенная, что пришел ее смертный час.

В комнате тускло горели три масляных светильника, бросая причудливые тени на покрытые фресками стены. Вся в холодном поту, Кассандра испуганно оглядывалась по сторонам, еще не веря, что все пережитое только сон.

Прибежал испуганный лекарь, неся еще горячий отвар, но от одной только мысли, что сон может вернуться, девушка пришла в ужас, и беднягу вместе с его зельем выгнали из комнаты.

Кто-то из служанок сбегал за Лаодикой, и та явилась сердитая и заспанная, недовольная тем, что ее вырвали из объятий мужа, но, увидев, в каком состоянии находится сестра, переменилась в лице и, выгнав суетящихся служанок, села рядом с Кассандрой, обняв ее дрожащее тело. Та понемногу успокоилась и даже задремала, вздрагивая во сне, а Лаодика так и просидела остаток ночи, что-то тихо напевая и глядя остановившимися глазами в темный угол комнаты.

Первое, что почувствовала утром скорее очнувшаяся, а не проснувшаяся Кассандра – это что у нее раскалывается голова. Вчерашний день вспоминался смутно. Единственно, что четко засело в ее мозгу – это свидание с Аполлоном и ночной сон. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Аполлон забрал у нее дар, столь неосмотрительно испрошенный накануне.

Даже не поев, девушка бросилась бежать на место встреч с женихом, моля в душе, чтобы тот пришел как можно скорее. Запыхавшись, она появилась на берегу Скамандра, когда над рекой еще стоял туман, и первые солнечные лучи робко пробовали на прочность его толстое покрывало.

Кассандре показалось, что она заблудилась. Было зябко и страшно. Никогда еще в такую рань она не приходила в это место. Интересно, какие здесь нимфы? Добрые или злые? Помогут ей или, наоборот, причинят вред? До этого дня они еще ни разу их не видела.

Ответ пришел сам собой. Над головой Кассандры раздался смех, и она, задрав голову, увидела девушку, лениво разлегшуюся на самой крепкой ветви.

– Я тебя знаю, – прощебетала она. – Ты дочь Приама, что правит в здешних краях. А я – Энона. Тебе помочь?

– Да, если ты сможешь прогнать туман или хотя бы показать дорогу в этом молочном пути. Если нет – отойди и не стой на пути.

Она испугалась, что такая грубость отвратит от нее нимфу, но та рассмеялась еще громче.

– Как я могу стоять у тебя на пути, если мои ноги даже не касаются земли? И почему у тебя такое испуганное лицо? Тебя напугал случайно забредший сюда вепрь или что-то иное привиделось в зарослях? Не бойся. Сам Аполлон приказал нам беречь тебя, так что тебя здесь никто не даст в обиду. Садись вот сюда, – она показала тонким пальчиком на покрытые мхом корни дерева, – и отдохни. Он скоро придет… Садись, что же ты стоишь?

Кассандра закинула голову и внимательно посмотрела в лицо нимфы, пытаясь понять, шутит она или говорит серьезно. Та тоже взглянула в глаза стоящей внизу девушки и вдруг вздрогнула так, что чуть не свалилась с ветки.

– Я вижу в твоих глазах смерть! Что с тобой?

– Я видела сон… – Ей не хотелось рассказывать Эноне о прошедшей ночи, но та поняла все без слов.

– Я слышала твой вчерашний разговор с божественным возлюбленным. Зачем ты попросила такой дар? Он же предупреждал тебя, неразумную!.. Не плачь, пожалуйста! Теперь уже поздно плакать!

Испуганная нимфа быстро соскользнула на землю и обняла за трясущиеся плечи рыдающую девушку.

– Присядь, пожалуйста, вот здесь, – мягко, но настойчиво усадила она Кассандру у ствола своего дерева. – Теперь уже поздно рыдать. У тебя было видение?

Не прекращая всхлипывать, Кассандра энергично затрясла головой. Энона хотела продолжить расспросы, но тут из-за дерева тихо вышел Аполлон, и дева леса, повинуясь его немому приказу, мгновенно исчезла, растворившись в редеющем тумане.

Сделав пару шагов, Аполлон приблизился к своей невесте, которая даже не заметила его появления и, присев на корточки, взял ее руки в свои, мягко, но настойчиво убирая ее ладони от покрасневшего и опухшего от слез лица.

– Что случилось с моей красавицей? Какие черные мысли заставляют ее плакать?

Стараясь унять рвущиеся наружу рыдания, Кассандра громко шмыгнула носом и, не глядя в участливое мужское лицо, проговорила с отчаянием:

– Я видела гибнущую Трою и… Нет, это невозможно передать словами!

Аполлон резко распрямился и, опершись о дерево, на ветке которого только что лежала нимфа, внимательно посмотрел на искаженное лицо юной девушки, хранившее следы нечеловеческого страдания. Внезапно она распахнула мокрые от слез глаза.

– Я видела ужасные вещи!

– Я знаю, – он бесстрастно кивнул головой.

– Это прошлое или будущее?

– Думаю, что второе. Дворец твоего отца еще ни разу не горел, так что думай сама…

Кассандра снова залилась слезами. Аполлон с досадой покачал головой, прикидывая, что можно сделать в такой ситуации. Перво-наперво надо успокоить девушку. Устроившись между корявых корней дерева, он властным движением привлек к себе невесту, обхватив сильной рукой ее тонкую талию. Другой рукой он мягко погладил ее по голове, ласково целуя в висок.

– Расскажи, что ты видела?

– Город горел – все было объято пламенем. Отец лежал на ступенях дворца, залитых его кровью. Чужестранцы резали мужчин, насиловали женщин, угоняли в рабство детей. А на все это глядела из окна красивая женщина и улыбалась. Это правда, Аполлон? Ты обладаешь даром пророчества. Скажи, это правда, что я видела, или Онир меня обманул?

Ну и что на такой вопрос можно ответить? Аполлон завозился, устраиваясь поуютнее между корней дерева и пытаясь быстро сообразить, что правильнее сказать в такой щекотливой ситуации: честно все подтвердить или…

– Боюсь, что это правда, – не без душевных колебаний согласился он. – Не могу сказать, когда это будет, но будет непременно.

– И все так и случится? Погибнет моя семья? Будет убит Гектор, а меня поведут в рабство?

– Ты и это видела? – живо откликнулся Аполлон. – Не бойся, в это время ты будешь далеко отсюда, в моем доме. Не понимаю, как ты смогла увидеть себя в этом сне. Ничего не понимаю…

– Ты собираешься увезти меня из Трои?! Но я не могу бросить свою семью и горожан в такой момент! Я никуда отсюда не уеду, даже если мне будет угрожать смерть.

Тут настал черед неприятно удивиться Аполлону.

– Жена всегда едет туда, куда прикажет муж. И ты не исключение.

Всхлипы стали чуточку сильнее.

– Я не брошу Гектора, и отца, и маму-у-у, и Лa-одику с остальными братьями и сестрами-и-и-и… Я не смогу жить, зная, что они вскоре погибнут, а я останусь жива.

– И ты думаешь, что, оставшись в городе, сможешь что-то изменить?

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах! Это лучше, чем всю жизнь чувствовать себя невольной предательницей.

Брови бога сошлись на переносице.

– Последний раз спрашиваю тебя, глупая девчонка, ты собираешься выйти за меня замуж и уехать в Дельфы? – голос Аполлона звучал так грозно, что и более стойкие мужи вряд ли бы рискнули с ним спорить. – Может быть ты, наконец, закончишь истерику, и мы сольемся в божественном экстазе, которого уже давно жаждет мое тело, а разговоры о войне оставь отцу и его советникам.

Если бы Кассандра была в спокойном состоянии, то, возможно, нашла бы способ вежливо отклонить домогательства Аполлона, но сейчас ей было совершенно не до «божественного экстаза». В ее ушах еще звучали истошные крики женщин, плачь детей и лязг мечей. Она только что узнала, что недалек тот день, когда город падет, а он привязывается с какой-то любовью, причем даже не любовью, а откровенной похотью. Тоже мне, озабоченный павиан!

Но какие бы чувства ни волновали душу Кассандры, она не могла не попытаться спасти город. Дрожа от страха, девушка опустилась на колени и обвила руками ноги бога.

– Прошу тебя, если ты хоть немного меня любишь, отврати от города войну! Ты же можешь все! Ты же бог!

– Ну и что, что бог? – К гневу, раздиравшему сердце Аполлона, добавилось еще и раздражение. – Ты не понимаешь, что просишь! Если ты думаешь, что боги всемогущи, то ты глубоко заблуждаешься. Даже если бы я очень хотел, то вряд ли справился бы с Герой и Афиной.

– С Афиной? Но она же покровительница Трои! У нас стоит ее роскошный храм, и мы регулярно приносим ей жертвы!

– Женщины везде женщины, хоть в хижине пастуха, хоть на Олимпе. – Недобро усмехнулся небожитель. – Что же касается Геры, то она жена нашего повелителя, и этим все сказано… Так каково твое окончательное решение?

Кассандра повесила голову, и слезы одна за другой покатились из ее прекрасных глаз.

– Я не оставлю свою семью и свой город.

С судорожным вздохом Аполлон поднял голову. Его душила ярость на жалкую земнорожденную деву, не понимавшую свалившегося на нее счастья.

– Хорошо же, ты сделала выбор. Я не буду отбирать у тебя свой дар, но и пользы ты от него не получишь. С этого момента никто не будет верить ни одному твоему слову! Более того, ты будешь видеть гибель своего города и родных, пророчествовать, но никто и никогда тебе не поверит! Посмотрим тогда, чем ты сможешь помочь Трое! А может, это я для тебя недостаточно хорош? Смотри, троянка, прогадаешь! Если я не буду твоим мужем, то и другому ты тоже не достанешься. Навеки останешься девственницей. Тот же, кто тебя возьмет, станет причиной твой смерти. Да будет так!

Он сделал движение рукой, словно что-то перечеркивал. Кассандра с глухими рыданиями еще сильнее прижалась лицом к его ногам. Глядя на ее сотрясающуюся спину, Аполлон почувствовал что-то похожее на укол жалости, чувства, которого он раньше не ведал.

– Хорошо же, – пробормотал он сквозь зубы, – единственное, чем я могу тебе помочь, это твоя же собственная смерть. Ты сможешь ее увидеть в своих видениях и избежать, если захочешь. А теперь я ухожу. Уверен, что мы больше не встретимся. Прощай!

– Нет, пожалуйста, нет!

Словно тяжелый камень, повисла она у него на ноге, рыдая от страшного горя, но разъяренный Аполлон плюнул в поднятое к нему с мольбой лицо и вмиг покинул место встречи. А несчастная девушка, распластавшись в высокой траве, еще долго заливала землю слезами. Она еще не почувствовала всей глубины свалившегося на нее несчастья, но уже черный ворон предчувствия беды рвал ее сердце, словно орел – печень Прометея.

– Кассандра, проснись, сестренка! Мы уже все с ног сбились, разыскивая тебя по всем окрестностям. Никому и в голову не могло придти, что царская дочь будет спать на берегу ручейка, точно пастушка. Только когда мне твои служанки рассказали о страшной прошлой ночи, я понял, где тебя надо искать. Пойдем, дорогая. Скамандр скоро выйдет из берегов от твоих слез.

Девушка медленно разлепила склеившиеся от слез ресницы и посмотрела в лицо говорившему. Поднявшееся высоко в небо солнце было у него за спиной, превращая лицо в черное пятно, но ей не был нужен свет, чтобы узнать Гектора. Брат, как всегда, был там, где в нем нуждались больше всего.

Он протянул сестре крепкую руку и одним движением поставил ее на ноги. Его ладонь украшали мозоли, как у какого-нибудь раба, только вместо тяжелого весла или мешков с товаром их натерла рукоять меча, с которым он почти не расставался на правах командира царской конницы и фактически главнокомандующего всеми троянскими силами.

Придя в себя, Кассандра кинулась на шею брата и, плача, поведала ему о недавно закончившемся разговоре.

К ее удивлению, Гектор совсем не расстроился от перспективы лишиться могучего зятя. Более того, даже обрадовался такому повороту событий. Теперь его любимая сестренка сможет выйти замуж за свою ровню.

Всю дорогу до города он рассказывал Кассандре давно уже слышанные истории о вероломстве и сластолюбии богов. Особенно часто поминались Зевс и Аполлон. Но девушка слушала откровения брата вполуха. Произошедшая сцена так потрясла ее сердце и разум, что она даже не сразу сообразила, что брат уже ушел по своим делам, а она стоит перед Скейскими воротами и разговаривает сама с собой. А потом ноги сами понесли ее в Пергам – место, которого она страшилась в этот миг больше всего на свете.

Приам, услышав об отказе дочери, пришел в неописуемое возмущение. Эта глупая девица испортила своей неуместной выходкой великолепный брак, который мог бы дать городу спокойствие и безопасность.

– Но отец, – Кассандра была на грани отчаяния, – я не могу вас бросить! Я слишком вас всех люблю!

– Из-за какой-то придури, – продолжал бушевать Приам, – ты отказала лучшему под этим солнцем жениху!

– Но папа, а как же мое видение?

– Чушь собачья! – отмахнулся разъяренный царь. – Вечно ты всякие небылицы придумываешь!

– Это не небылицы! Мама, ну хоть ты ему скажи!

Но Гекуба менее всего была настроена защищать дочь. Невзирая на несметное количество рожденных от Приама детей, она все еще была не прочь построить глазки окружающим мужчинам и очень хотела встретиться с Аполлоном. Теперь же она в душе негодовала на беспутную дочь, которая в критической ситуации несет какую-то чушь.

Поняв, что никто не желает ее слушать, Кассандра покорно склонила голову и уже не пыталась возражать, когда Приам, в качестве наказания, отправил ее под «домашний арест», разрешив выходить только для принесения жертв в храмы Зевса, Аполлона и Афины. При упоминании об Афине девушка встрепенулась, вспомнив слова Аполлона, но потом сникла и без единой жалобы приняла свой жребий.

По дороге в свою опочивальню она попыталась рассказать о своих бедах и волнениях брату Гелену и Энею, но первый только возмущенно шмыгнул носом, поскольку сам, будучи известным провидцем, ничего подобного не предвидел. Анхизов же сын отнесся к ее словам более серьезно, но даже он не поверил кузине до конца.

– Девочка, ты случайно не наелась дурной травы? Зачем ты говоришь о войне, если у нас с Ахайей добрососедские отношения? Через нас их товары идут на восток. Им выгоднее мир, а не вражда. Правда, ты меня немного смутила рассказом о молодой красивой женщине. Говоришь, она блондинка с большими голубыми глазами и пухлыми губами, среднего роста и великолепно сложена? Хм… Так мне описывал свою жену Менелай, царь спартанский, в бытность мою по делам на Итаке у Одиссея… Послушай, иди-ка ты лучше к себе и отдохни немного. Посмотри, на кого ты похожа: глаза ввалились, лицо белее снега, руки дрожат… Так не годится! Если так дальше пойдет, ни один троянец на тебя не заглядится. Придется выдать тебя замуж за невоспитанного ахейца. Ты этого хочешь? Нет? Тогда иди и сделай так, как я сказал.

Кассандра с ужасом поняла, что проклятие Аполлона не было пустыми словами. Предсказания, ради которых она осталась в городе, здесь никому не нужны. Ей никто и никогда не будет верить.

Она еще несколько раз пыталась призвать отца к подготовке к войне, но он только отмахивался от нее, как от надоедливой мухи, или смотрел долгим жалостливым взглядом, что было еще ужаснее. Мать демонстративно избегала общения с дочерью. Только несколько человек – по пальцам на одной руке пересчитать можно! – казалось, верили ее словам.

Глава 2

ПАРИС

Все проходит в нашем лучшем из миров. Приам в конце концов простил Кассандру, и ей уже ничего не мешало прийти на Погребальные игры, устраиваемые царем, дабы почтить память несчастного младенца, убитого Агелаем. Уже за несколько дней празднеств весь город бурлил, обсуждая шансы записавшихся на выступления атлетов. Но даже самые ярые спорщики в конце концов соглашались, что ни у кого нет ни единого шанса обойти Гектора, отличавшегося невероятной силой и ловкостью.

На лугу, расположенном между Троей и полноводным Скамандром, огородили место для проведения соревнований по бегу, метанию диска, прыжкам, гонкам на колесницах и кулачному бою. Для знатных людей возвели скамьи, а для царской четы водрузили на подиум роскошные кресла, отделанные золотом и слоновой костью.

В день Игр чернь начала занимать места еще на рассвете, ожидая выступления любимых атлетов, съехавшихся на праздник со всей Троады. Для многих из них приз, обещанный Приамом победителю – лучший бык их царских стад, – стал бы воистину царским даром.

Стояло чудесное утро. Сначала, как обычно, жрецы во главе с царем и его старшими сыновьями принесли положенные жертвы, а затем начались долгожданные Игры.

Кассандра хотела было тоже пойти поболеть за Гектора, Деифоба и Энея, и даже дошла вместе с ними до луга, но потом передумала и отправилась в храм Зевса. Слишком уж сильно переживала она неудачи братьев, да и настроение в последнее время было хуже некуда. Ее все время томило ощущение надвигавшейся беды, но какой – она не могла сказать.

Там, в тишине храма, стоя перед огромной скульптурой царя богов, она пыталась молить его отвести беду от нее, ее родных и любимого города, но шум людских голосов, доносившихся волнами даже под крышу храма, сбивал ее настрой, заставляя поминутно отвлекаться на вопли толпы, поощряющей атлетов.

Внезапно крики прекратились, а потом вспыхнули с новой силой, нарастая с каждой минутой.

Кассандра прислушалась. Ей почудилось, что истошные вопли разгоряченной толпы приближаются к храму. Донельзя удивленная, она пошла к входу, чтобы выглянуть на залитую жарким солнцем улицу, но не успела девушка выйти на свет, как в храм вбежал задыхающийся от быстрого бега прекрасный юноша и рухнул у ног Зевса, обняв в мольбе его колени.

Спустя несколько секунд торжественную тишину святилища нарушила ворвавшаяся толпа, во главе которой бежали с искаженными гневом лицами ее братья – Гектор и Деифоб, причем у последнего в руках был обнаженный меч. Переступив порог храма, толпа притихла, но не потеряла своего настроя.

Среди мелькавших там и сям женщин Кассандра заметила Лаодику и начала пробираться к сестре, которая, закрываясь покрывалом, явно переживала за беглеца, просящего защиты у бога.

С трудом протиснувшись к тяжело дышащей Лаодике, Кассандра потянула ее за одежду.

– Что случилось? Кто этот юноша?

Та досадливо покосилась на сестру, отвлекавшую ее от разворачивающихся событий, и быстро проговорила:

– Этот пастух пригнал быка, который должен был достаться победителю. Потом попросился принять участие в соревнованиях и всех обыграл. Представляешь? Браться от злости аж позеленели. Деифоб его чуть не зарезал прямо на поле. Парень кинулся бежать, Гектор с Деифобом за ним, ну а остальным тоже стало интересно, чем все закончится. Вон и отец с матерью спешат. Боятся, наверно, как бы, в нарушение законов, Деифоб не убил бедняжку прямо в храме. Он такой бешеный, что все может. Если Деифоб его заколет, то это будет ужасно! Парень такой красавчик, что будет просто несправедливо, если он умрет. Ты только посмотри на него!

Продолжая тарахтеть без умолку, она пробиралась поближе к эпицентру событий, и Кассандре приходилось протискиваться за ней, чтобы дослушать историю до конца.

Когда Лаодика предложила ей полюбоваться на красоту юноши, они были уже в первых рядах. В это время Деифоб схватил беглеца за плечо, пытаясь отодрать вцепившиеся намертво руки от статуи. Беглец в отчаянии поднял голову, и Кассандра разглядела его искаженное страхом лицо.

Голову сжало обручем боли, и перед глазами вдруг поплыли видения: воровато озирающийся Агелай, несущий на Иду свой страшный груз, плачущий младенец и кормящая его медведица, уже взрослый юноша, пасущий коров…

Схватив Лаодику за руку, она молча начала тыкать в направлении пришельца пальцем, глядя на сестру полными ужаса глазами. Наконец, спазм прошел, и Кассандра завопила во весь голос:

– Великие боги! Пришел наш смертный час! Лаодика, граждане Трои, отец, мама! Этот юноша – тот самый младенец, которого вы отдали Агелаю, чтобы тот умертвил его на склонах Иды! Это наш брат, да защитит нас великий Зевс от беды! Вспомните о вещем сне Гекубы! Этот юноша – наша погибель!

Ее звонкий голос прозвучал среди гомона погребальным колоколом. Забыв обо всем, кроме видения, пророчица уронила покрывало, и густые волосы разлетелись от ее резких движений точно змеи Горгоны. Казалось, что сама Эринния требует мести за еще несовершенное злодейство.

От ее пронзительного крика в храме мгновенно повисла тишина. Троянцев словно ударило по головам, и они медленно приходили в себя от услышанной новости.

Внезапно у входа в храм началось оживление. Люди быстро расступались, пропуская вперед пожилую пару, спешащую к алтарю. На лицах Приама и Гекубы было столько надежды и отчаяния, что троянцы опускали глаза, пропуская царскую чету вперед.

– Ерунда какая! – неуверенно фыркнул Деифоб, косясь на старшего брата, но и тот выглядел растерянным. – Вечно Кассандра несет всякую чушь. Ну какой он нам родственник?

Но Гектор не разделял уверенности брата. Вглядываясь все больше и больше в лицо наглеца, посмевшего обставить его не только в беге, но и в кулачном бою, где наследнику Приама до сего дня не было равных, он находил в чертах юноши все больше знакомых примет.

– Отпусти этого юношу! – задыхающимся голосом потребовал Приам, который с трудом добрался до храма. Он был далеко не молод, и только страх, что его сыновья в гневе могут совершить в храме святотатство, заставил старика поспешать изо всех сил, а слова Кассандры еще больше подхлестнули немощное тело. – Дайте мне посмотреть на моего мальчика! Отпусти же его, непочтительный сын!

Деифоб тут же разжал руки, и беглец упал на пол, распластавшись у ног Приама.

– Обнимаю ваши колени, царь! Не дайте вашим сыновьям убить меня, и я буду молиться вам, как богу!

– Расскажи же мне о себе без утайки, – потребовал Приам, боясь поверить в свое счастье. – Я хочу быть уверенным, что моя дочь не ошиблась. Я не верю, что мой сын жив, и ты должен рассказать мне все, что помнишь о своем детстве, чтобы я поверил в чудо, сотворенное богами.

Почувствовав, что его жизни уже ничего не угрожает, победитель дерзко посмотрел в глаза царю:

– О великий Приам! Мне трудно ответить на твой вопрос, поскольку я не знаю ни своего отца, ни мать. Пастухи нашли меня в лесу, воспитали и теперь я пасу стада на благодатных берегах Скамандра. А зовут меня Парисом.

– Александр! Мой сын! – раздался женский крик, и Гекуба, обвив руками крепкую шею юноши, прижалась щекой к его груди. – Материнское сердце не обманешь. Ты мой сын! Мне не нужно никаких свидетельств, достаточно посмотреть на твое лицо и фигуру!

– Но Агелай мне клялся, что убил младенца… – начал растерянно Приам.

Агелай плечом раздвинул толпу и низко склонился перед Приамом, пряча глаза.

– Прости, царь, но не мог я бросить младенца на растерзание диким зверям! Как ты велел, я отнес его в лес и положил на траву. Но потом мне пришло в голову, что боги могут прогневаться на меня за столь жестокий поступок, и сделал так, чтобы его нашли пастухи. Можешь казнить меня острой медью, но я не смог убить царского сына.

– Но ты же знал о предсказании… – начал, гневно насупив брови, властитель Троады.

– Перестань гневить богов, Приам! – выкрикнула заливавшаяся слезами радости Гекуба. – Я все эти годы молилась Афине, чтобы она спасла моего сына от смерти. И мои молитвы были услышаны! Слава богине! Приам, мы должны сейчас же принести жертвы богам, каких еще не видела Троя!

Царь из последних сил попытался сдержаться, но не смог и тоже устремился к жене и вновь обретенному сыну, который стоял с выражением полнейшего недоумения на лице.

– Сын мой, Парис! – он покатал во рту это имя, словно сладость. – Прости нам наше невольное преступление! Нам было предсказано, что родившийся мальчик станет причиной гибели Трои, и мы, чтобы спасти город, вынуждены были бросить тебя на произвол судьбы. Но как же я счастлив, что ты остался жив! Сейчас мы принесем жертвы Зевсу, Афине и Аполлону, а затем пойдем во дворец. Ты не вернешься к своим коровам и козам. Ты – царевич, и тебе будут оказаны все почести, которые полагаются царскому сыну.

Последние слова Приама потонули в восторженных криках троянцев, которые до этого внимали говорящим затаив дыхание так, что можно было слышать, как вдали кричат чайки.

– Остановись, отец! – кинулась к нему Кассандра, простирая руки. – Ты же знаешь, этот человек принесет смерть нашему городу! Мы должны его убить, пока он не причинил нам беду! Заклинаю тебя всеми богами, убей этого юношу!

Но Приам, вместо того чтобы приказать Деифобу заколоть с трудом приходящего в себя Париса, только в ужасе замахал руками.

– Уходи, Кассандра! Прекрати пугать нас страшными сказками! С той поры прошло уже много лет, и я не вижу причин опасаться чьего-либо гнева.

– Прекрати сейчас же, – вторила отцу перепуганная Лаодика, в отчаянии дергая сестру за руку и чуть не плача он стыда. – На нас все смотрят! У тебя помутился разум!

Растерявшийся в первое мгновение Приам почувствовал приступ гнева. Кассандра зашла слишком далеко! Он старался не обращать внимания на ее благоглупости, пока она несла чепуху внутри дворца, но здесь был весь город, и ему совсем не улыбалась перспектива стать всеобщим посмешищем.

– Троянцы! – начал он неторопливо. – Аполлон наградил мою дочь провидческим даром…

– Но что-то напутал в рецептуре! – раздался одинокий выкрик из толпы.

– … но, к сожалению, отнял у нее разум. Произошедшее событие оказалось для нее слишком сильным испытанием. – Царь поднял руку, усмиряя гул толпы. – Лаодика, проводи сестру во дворец. А мы начнем подготовку к жертвоприношению и пиру!

– Обнимаю твои колени… – зарыдала Кассандра.

– Замолчи сейчас же, непослушная девчонка, и не смей больше никогда говорить что-либо плохое о моем сыне. Лаодика!

Недовольная Лаодика картинно вздохнула и сердито посмотрела на сестру. И почему ей так не везет! Видимо, в наказание за тяжкие грехи боги наслали на нее дружеские чувства Кассандры. И вот теперь вместо того, чтобы участвовать в празднике, ей придется тащиться домой и сидеть в душной комнате, выслушивая очередные бредни самозваной прорицательницы.

Она попыталась подавать знаки Гектору, что, мол, забери отсюда свою ненормальную сестрицу, но тот, к ее удивлению, отрицательно покачал головой. Старший сын Приама был одним из немногих, кто верили Кассандре, невзирая на все ухищрения Аполлона. И теперь ему очень хотелось поближе познакомиться с белокурым незнакомцем.

Еще раз горько вздохнув, Лаодика потянула за собой поникшую Кассандру, в душе которой царило отчаяние. Ну почему никто не хочет ее слушать? Ради своей сестры и Трои она отказалась от любви самого Аполлона – и вдруг оказывается, что жертва напрасна и ее дар никому не нужен! Превозмогая привитую воспитанием стеснительность, она как-то раз даже попыталась воззвать к народу на главной площади, но собравшаяся толпа только молча выслушала ее горячие слова и снова отправилась по своим делам. Только уважение к царскому дому не позволило троянцам не поднять глупую девушку на смех. Тоже учудила! Ну кто посмеет напасть на могущественную Трою, великий Илион, у которого союзников – как звезд на небе? Не иначе как Феб отнял у нее разум!

Идя в полном отчаянии за сестрой, она несколько раз оглядывалась на отца, но тот посматривал на нее с таким видом, что у девушки отнимался язык. Придя домой, она бросилась на постель и долго рыдала в одиночестве от бессилия, поскольку Лаодика, решив, что ее миссия закончена, поспешила назад в надежде узнать, чем закончился скандал.

А в это время в храме Зевса радостная толпа окружила Париса, и тот, еще не прочувствовав до конца, насколько глубоко изменилась за какие-то несколько минут его жизнь, всем улыбался, быстро входя в роль законного царского сына. Стоявшие чуть в стороне Гектор и Деифоб только переглядывались, сдвинув брови. Им показалось весьма странным появление пропавшего некогда брата. Да и брат ли он им? Мало ли кто чего скажет!

– Поговори с пастухами, – процедил сквозь зубы Гектор.

Деифоб понимающе кивнул. Ему самому ужасно не понравился наглый красавчик, который вел себя, точно был ровней царю. Мало ли кто кого родил! Гектор прав, надо немедленно побеседовать с пастухами, пока счастливые родители не натворили на радостях чего-нибудь такого, о чем впоследствии придется пожалеть.

Глядя в спину Парису, которому кто-то уже успел услужливо накинуть на плечи богато расшитый плащ, он чувствовал, как растет в нем нелюбовь к бывшему пастуху. В его семье, где наследников было столько, что хватило бы на всю Ойкумену, лишний претендент на престол оказался совершенно ни к чему. А если уж возникла бы необходимость в царе, то есть дети Анхиза, брата Приама. Эней точно не возражал бы усесться в царское кресло. Против Гектора, бывшего его лучшим другом, он, конечно, не пойдет, но Парис станет царем только через его труп. Похоже, права была Кассандра, что призывала гнать его в три шеи. Этот молодчик может стать причиной многих бед. Вон, уже гоголем не всех поглядывает, а что будет, когда он немного пообвыкнется во дворце?

Деифоб взглянул на брата и понял, что того одолевают схожие мысли.

– Ты думаешь о предсказаниях Кассандры? – произнес он тихо.

Гектор только кивнул головой, думая о чем-то своем.

Почти месяц город только и говорил, что о спасенном божественным провидением царевиче. В храмах Афины и Аполлона постоянно дымились жертвенники. Город буквально пропитался запахом горящего мяса, от которого было невозможно спрятаться.

Кассандра почти не выходила из своей комнаты. Иногда к ней заглядывала Лаодика, вываливая на сестру ворох сплетен и восторженных охов о неземной красоте Париса, иногда появлялся Гектор и сдержанно рассказывал о препротивном характере бывшего пастуха, который с каждым днем становился все хуже и хуже.

Надо отдать должное Парису – он очень быстро освоился со статусом царевича и бросился наверстывать упущенные радости. Пирушки следовали одна за другой, так что даже его превозносимая всеми красота начала увядать. Лицо царевича опухло, глаза заплыли, а манеры стали напоминать нечто среднее между лизоблюдством дворцовых подхалимов и развязностью портовых шлюх. Но счастливые родители, словно опоенные колдовским зельем, ничего не желали замечать. Только Гекуба иногда ласково пеняла сыну, что тот совсем себя не бережет. Временами Гектору хотелось свернуть братцу шею, и он изо всех сил старался держаться от Париса подальше. Слава богам, в нарушение традиции, тот собирался поселиться в городе, хотя и недалеко от Пергама. Остальные сыновья и дочери жили во дворце в отведенных для них покоях.

Но сколько не сиди запершись, всю жизнь нельзя провести в четырех стенах, тем более что Кассандре стало не хватать ее любимого укромного уголка на берегу Скамандра, где тихо плещется вода и шелестят кронами ивы.

И вот однажды она велела служанкам привести себя в пристойный вид и побрела к Скамандру. Но не успела она выйти за пределы дворца, как на его ступенях буквально столкнулась с Парисом, возвращавшимся с очередного кутежа, хотя солнце уже давно успело подняться из-за холмов.

При виде Кассандры его лицо расплылось в пренеприятной улыбке, и он, пьяно качнувшись, преградил девушке дорогу.

– Привет, сестрица! Куда отправилась ни свет ни заря?

Кассандра молча попыталась его обойти, но Парис снова заступил ей путь.

– И без охраны! Фу! Только гулящие женщины ходят в одиночестве по улицам. Теперь все будут думать, что ты бегаешь к любовнику и позоришь семью.

Кассандре показалось, что она ослышалась.

– Что я делаю?.. Да кто ты такой, чтобы произносить здесь подобные речи! Иди и паси своих коз!

– Я-то? Я царский сын, причем любимый, прошу заметить! А ты позор семьи. Мне отец рассказал, как ты отвергла любовь Аполлона. Да как у тебя только язык повернулся! Ты нанесла обиду покровителю нашего города, а это одно из величайших преступлений. Не знаю, как тебя в живых-то оставили. Так что, дорогуша, не очень-то демонстрируй мне свое царственное презрение, а то как бы пастух тебе жизнь не попортил! И никакой Гектор тебя не спасет. Поняла, милочка?

Он взял ее за подбородок и поднял горевшее гневом лицо, чтобы заглянуть девушке в глаза, но та, размахнувшись, изо всех сил ударила пьяного брата ладонью по лицу. У того стали бешеными глаза, и Парис размахнувшись, занес руку, чтобы ударить ее в ответ. От предчувствия боли Кассандра зажмурилась, но удара не последовало.

– Ладно, – услышала она ставший ненавистным голос, – на этот раз я тебя прощаю, но впредь берегись проявлять при мне свою спесь, а то я не посмотрю, что ты моя сестра. А теперь можешь идти к воронам.

Вне себя от гнева, Кассандра скользнула мимо негодяя и с горящим лицом сбежала вниз по ступеням.

– Никак Аполлону жаловаться побежала? – Услышала она за спиной издевательский смех. – Так ему сумасшедшая жена не нужна. Разве только побаловаться на одну ночь. Беги-беги! Так он тебя и ждет!

Это была последняя капля, и Кассандра, рыдая, кинулась бежать по улице, словно не была взрослой девушкой тринадцати лет и не принадлежала к царской семье, а была дочкой какого-нибудь полудикого дровосека.

– Эй, что случилось? – услышала она над головой знакомый голос и крепкие руки схватили ее за плечи.

Перед ней стоял Эней, за которым возница вел в поводу великолепных коней, впряженных в колесницу. Глаза молодого мужчины были полны сострадания, и Кассандра вдруг начала рассказывать ему взахлеб о своем недавнем разговоре, хотя даже Гектору вряд ли смогла бы передать все фразы, бросаемые ей Парисом в лицо. Скорее умерла со стыда, чем рассказала. Но Эней был сама доброта, и надо же перед кем-то выплакать свою обиду!

Вокруг молодых людей начала собираться толпа, привлеченная необычным зрелищем, а полуголые чумазые мальчишки, открыв рот, разве только на руки на просились, чтобы получше расслышать каждое слово. Чтобы не привлекать внимания случайных прохожих, Эней отвел Кассандру в сторону и усадил на лавочку, полускрытую кустами, махнул рукой вознице, чтобы тот отвел лошадей домой, а затем, скорчив гневную гримасу, повернулся к мальчуганам, которые бросились бежать, вопя от страха. Избавившись от лишних ушей, он внимательно выслушал сбивчивое повествование и некоторое время задумчиво молчал.

– Мд-а-а… – протянул он наконец, покусывая нижнюю губу. – Видно, наш пастух, никак забыть не может, что ты хотела его убить. Вот ведь навязался на нашу голову. Ведет себя, как ахеец в побежденном городе. Самое печальное, что царь с царицей ничего не хотят слушать. Даже дали ему денег на строительство дома в городе. Я краем уха слышал, будто наш красавчик жаловался, что, мол, братья-сестры его не жалуют, поэтому он не может жить во дворце со всеми вместе. – Эней махнул рукой. – А я думаю, что он хочет поселиться отдельно не из-за нашей нелюбви, а чтобы меньше глаз видело его разгульный образ жизни. Надо бы с Гектором посоветоваться. Пусть поговорит еще раз с Приамом, царь прислушивается к его мнению.

Парис небезосновательно жаловался отцу на своих братьев и сестер. Выросшие во дворце в окружении услужливой прислуги, они не желали пускать в свой круг чужака, который даже ритуал жертвоприношения толком не знал. На женской половине шептались, что во время принесения гекатомбы он спросил у жреца куда сыпать ячмень. Только Лаодика не желала верить сплетням и упорно защищала новообретенного родственника.

Услышав, что браться что-то замышляют против Париса, она побежала к Кассандре, но той тоже не было на месте. Более того, слуги доложили, что она ушла в гости к Андромахе, жене Гектора. Значит, она тоже приглашена на тайный совет! А это уже попахивает заговором!

Обежав дворец и установив, что нет еще Деифоба и Гелена, она осведомилась у проходящего мимо раба, сгибавшегося под огромной вязанкой хвороста, где найти Париса. К ее радости брат был у Приама. Надо было непременно его дождаться, и Лаодика уселась в кресло с таким расчетом, чтобы не пропустить Париса, когда он будет выходить из царских покоев.

Ждать пришлось недолго. Вскоре дверь распахнулась, и предмет ее грёз вышел от отца, прицепляя к поясу тяжелый мешочек, сладостно позвякивающий полновесной монетой. При виде Л а од и ки Парис расплылся в улыбке и шагнул навстречу девушке. В конце концов, она здесь была одной из немногих, кто относился к новому члену царской семьи если не с любовью, то с симпатией.

– Что случилось, сестричка? – поинтересовался он, весело улыбаясь. – У тебя такой встревоженный вид. Умер, что ли, кто-то?

Лаодика затрясла головой и потупила прекрасные глаза.

– Я пришла предупредить тебя, – прошептала она, – что Кассандра с моими братьями что-то замышляют. Все собрались у Гектора, а это плохой знак.

– Вот как? – Он расстроился гораздо меньше, чем можно было ожидать, и Лаодика подумала, что мысли Париса находятся где-то очень далеко. – Пожалуй, ты навела меня на хорошую мысль.

С этими словами он развернулся и снова скрылся в царских покоях, откуда вышел всего пять минут назад.

Когда Парис заглянул в комнату, Приам с Гекубой как раз обсуждали его будущее. Отец склонялся к тому, чтобы отправить сына в помощники к Гектору: пусть мальчик побывает на поле боя и добудет себе славу. Гекуба же была настроена гораздо более миролюбиво и твердила, что царь должен знать, как управлять городом, так что пусть лучше сидит дома и понемногу осваивает сложные ритуалы и церемонии, в которых им приходился принимать участие. При виде предмета дискуссии они замолчали, словно школьники, уличенные в неприличном поведении.

– Ты что-то забыл, дорогой? – Поднялась навстречу сыну улыбающаяся царица.

Чтобы ослепленные любовью к нему родители не увидели мстительный блеск в глазах, Парис опустил ресницы и, взяв руки Гекубы в свои, поцеловал ей пальцы.

– Я вот что подумал, – произнес он вкрадчиво, кидая косые взгляды на Приама. – Как и мои братья, мне хочется послужить интересам Трои. Но, к сожалению, я образован хуже дворцовых рабов и совсем ничего не знаю об окружающем нас мире. Отец, я хочу построить корабль и сплавать на нем в Ахайю, чтобы своими глазами увидеть, что там происходит. Тогда от меня будет хоть какая-то польза.

Приам растроганно простер к сыну руки.

– Милый мой сын! Если б ты знал, как я мечтал услышать от тебя эти слова! Но зачем тебе строить корабль? Я дам тебе любой, какой пожелаешь, припасов, денег, опытную команду и спутника, чтобы не было скучно одному. Как ты смотришь на Энея?

Парис в душе захохотал как безумный, представляя, как вытянутся физиономии у Деифоба, Гектора и этой бесстыжей девки Кассандры, когда они увидят, какую новость он для них приготовил. О, это будет отличная месть братцам и истеричке-сестре! Не только поучительная для них, но и приятная для него самого. А уж как будет «рад» его приятель Эней, когда обнаружит, в какую неприятность попал!

– Конечно, я буду счастлив, поплыть с Энеем. Он прекрасный мореход и брат мне по духу. Я буду горд разделить с ним все тяготы путешествия.

Приам облегченно вздохнул. Каким иногда странным бывает Парис: то лучится добротой, то в его глазах мелькает что-то такое… Страшное… Впрочем, кто поймет эту молодежь? Приам посмотрел на жену, которая после появления Париса во дворце помолодела на двадцать лет, и довольно улыбнулся. Все эти годы, прошедшие с того страшного дня, когда Агелай уносил на смерть плачущего младенца, у нее не было того умиротворенного выражения лица, которое нравилось ему когда-то. Конечно, мальчику тяжело освоиться во дворце, но ничего – попутешествует немного, пообтешется – и станет такой же, как его братья. Надо только немного терпения.

А Парис в это время шел дворцовыми коридорами и вспоминал, как перед ним явились три богини неземной красоты и попросили выбрать самую прекрасную. Хм! Да они все были сногсшибательные красавицы! Одна пообещала ему военную славу, вторая – Азию, а третья – Афродита – любовь прекрасной Елены Аргивской. Конечно, он отдал приз Афродите. Военное дело его никогда не прельщало, а что такое «Азия», он просто не знал. Афродита же его не обманула. Она уже давно была готова выполнить свое обещание, но как пастушку добраться до Лакедемонии?

Теперь же все по-другому: он красив, молод, богат и плывет в Ахайю как сын владыки великой Троады. Афродита сама несколько раз напоминала ему о своем обещании. Вот Эней-то будет волосы на голове рвать, когда узнает, что его матушка помогала братцу завоевать красивейшую женщину во всей Ойкумене! По лицу Париса расплылась довольная улыбка. Проходя мимо рабыни, несущей выстиранное белье, он шлепнул ее по аппетитной попе. Та взвизгнула, и будущий муж Елены Аргивской почувствовал, что жизнь прекрасна. То, что у него уже есть жена – нимфа Энона – он как-то забыл.

Когда Эней узнал, что ему предстоит путешествие вместе с Парисом, то чуть не выругался: очень надо несколько месяцев болтаться в море! Хочется братцу нарываться на неприятности – пожалуйста, а ему штормов и разбойников уже хватило по самые уши! Однако против воли Приама не пойдешь, и он, скрепя сердце, начал сборы в дорогу.

Вскоре корабль был готов к отплытию. Гребцы сидели на своих местах и только ждали предводителей, чтобы дружно ударить веслами об воду. Проводить Париса пришла целая толпа народа во главе с царской четой. Гекуба украдкой смахивала непрошенные слезы. Позади царской четы, точно печальный марабу, стоял Гален, задумчиво глядя куда-то в морскую даль. Жена Энея, надменная Креуса, стояла в стороне и точно, как ее муж, покусывала нижнюю губу.

Прощание закончилось, и путешественники уже собрались подняться на борт, когда на дороге, ведущей из города в гавань, показалась Кассандра. Простоволосая, с безумно горящими глазами, она подбежала к Приаму и, упав на колени, обвила его ноги руками, прижавшись к ним щеками.

– Отец! – кричала она так, будто от этого зависела ее жизнь. – Умоляю, не отпускай его в море! Я только что видела сон, в котором огромный змей обвил городскую стену и, сжав ее, рассыпал в прах. Убей этого человека, пока он не принес нам беду. Молю тебя спасти Трою! Убей этого змея в человеческом облике!

В толпе провожающих возникло легкое оживление, но троянцы уже привыкли к бредням царской дочери и лишь пожалели Приама и Гекубу: видать, в чем-то провинились они перед богами, если те поразили безумием их красавицу-дочь. Невзирая на всю секретность сватовства Аполлона, слухи о нем уже бродили по городу, обрастая красочными подробностями. Одни осуждали девушку за гордыню, другие сочувствовали, но большая часть горожан старалась обходить эту тему стороной – как бы Аполлон не поразил их из своего не знающего промаха лука за длинный язык.

– Ну, это все пустое! – перебил сестру Гален, пользовавшийся славой великого прорицателя. – Но если, Парис, ты покинешь этот берег, то погибнешь и сойдешь в Аид в расцвете сил.

Поднимавшийся на корабль Парис чуть замешкался, но затем как ни в чем не бывало спрыгнул на корабельный настил и встал рядом с Энеем.

– Меня любят боги, – задорно крикнул он оставшимся на берегу, – и я вернусь домой с таким сокровищем, какого вы никогда не видали!

Эней отдал команду. Канаты были сброшены с причальных тумб ловкими руками рабов, гребцы взялись за весла, и корабль начал медленно выходить из гавани, повернувшись к городу кормой. Немного позже на мачте поднялся парус, и судно легко заскользило по волнам, подгоняемое попутным ветром.

Гекуба сколько можно провожала его глазами, потом, тяжело вздохнув, указала глазами мужу на понурую фигурку дочери.

– Я тебе давно говорила, что девчонку надо выдать замуж! Смотри, что с ней творится. Я тоже, пока жила в отцовском доме, занималась всякой ерундой, а потом вышла замуж, родила – и теперь счастлива. А Кассандру после сватовства Аполлона как подменили. Была веселая бесхитростная девушка, а стала кликушей. Вбила себе в голову, что умеет видеть грядущее, мучается какими-то кошмарами. Ты подумай, за кого ее просватать. Думаю, она успокоится, если обзаведется хорошим мужем и кучей детей.

Словно услышав, что говорят о ней, Кассандра задумчиво покачала головой:

– Вы мне не верите, совсем не верите. Но я видела горящую Трою, видела, как ведут в полон троянских жен и детей, видела смерть многих из тех, кто сегодня стоит рядом со мной.

Расстроенная Гекуба обняла дочь за плечи и ласково погладила по голове.

– Пойдем, дорогая. Тебе нужно отдохнуть и успокоиться. Нам всем нужно отдохнуть и успокоиться.

– Но ты же мне не веришь, правда, мама?

– Что ты, милая, конечно верю! (Гекубе претила эта ложь, но надо же было успокоить ребенка!) Пойдем домой. Ты забудешь свои страхи, и все будет хорошо. Вот увидишь, Парис вернется домой возмужавшим и покрытым славой. Ты еще будешь им гордиться!

Кассандра хотела возразить, но потом безнадежно махнула рукой и пошла рядом с матерью в город. Гекуба чувствовала, что у нее опять начало пощипывать глаза, и было непонятно, о ком она горюет: о недавно обретенном, и вновь покинувшим ее сыне или о несчастной дочери, живущей в мире обманчивых грез. Ну подумайте сами: зачем ахейцам нападать на Трою?

Парис с Энеем и их товарищами уплыл, и во дворце все вернулось к привычной жизни. Только Кассандру все чаще и чаще стали видеть в храмах Зевса, Афины и Аполлона, где она истово молила богов не дать начаться войне.

В остальное время она либо уединялась в священной роще Аполлона, либо сидела на скале, нависавшей над морем, и вглядывалась в горизонт, ожидая и боясь появления корабля, несущего гибель Трое. В своем потайном уголке на берегу Скамандра она не была ни разу с той поры, как рассталась с Аполлоном.

Дни тянулись за днями, а Париса с Энеем все не было. Только купеческие корабли проплывали мимо, торопясь по своим делам, да троянские суда заходили в гавань, везя заморские товары или возвращаясь домой после охраны торговых путей от разбойничьих набегов. Что ж поделать, если их соседи ахейцы любили под шумок поправить свои дела разбоем. Ходили слухи, что даже сам владыка Микен Агамемнон и царь мирмидонян Ахилл нападают на суда или разоряют прибрежные селения.

Креуса рассорилась с Лаодикой, которая в очередной раз начала восхищаться Парисом. Жена Энея заявила, что из-за прихотей самовлюбленного пастуха ей приходится ложиться в холодную постель, и обвинила сестру, в том, что она совсем не думает о муже Геликаоне, который, правда, полная рохля, раз еще ни разу не побил свою излишне легкомысленную жену. Мало ей ребенка от ахейца Акаманта, так теперь бегает за Парисом, а этот слепец еще всем рассказывает, что любит жену!

Но вот однажды случилось то, что должно было случиться. Кассандра была в храме Афины, где, еще на что-то надеясь, молила дочь Зевса о защите города, когда прибежал сын ее служанки и завопил, что вернулись Парис с Энеем, а с царевичем вышла на берег такая красавица, что весь город сбежался на нее посмотреть. Сейчас они направились во дворец, и его мать велела бежать к госпоже и все ей рассказать. Выпалив всю эту тираду, мальчишка развернулся и помчался во все лопатки к акрополю, чтобы не пропустить ни минуты из того, что происходило перед дворцом.

От услышанной новости у Кассандры сжалось сердце. Ну вот, случилось самое страшное. Точно во сне, она поправила на голове покрывало и заторопилась домой. Последние месяцы не прошли для пророчицы даром: по городу спешила уже не дерзкая девчонка с вызывающим взглядом колдовских зеленых глаз, а тихая девушка, в голосе и взгляде которой чувствовалась затаенная печаль.

Когда Кассандра поднялась на заполненную троянцами агору, то увидела Приама, беседующего со стоявшей рядом с Парисом девушкой. У Кассандры еще теплилась в душе надежда, что отец велит сыну отвезти красавицу назад, но ее ожиданиям не суждено было сбыться: Приам улыбнулся незнакомке и, наклонившись, поцеловал ее в щечку. Толпа радостно завопила, и гордый своей добычей Парис повернулся со своей спутницей к горожанам. Приветственные крики стали просто оглушительными.

Кассандра до рези в глазах вглядывалась в ту женщину, которой суждено богами стать причиной гибели ее родного города. Справедливая даже в мелочах, она была вынуждена признать, что Елена действительно невероятно красива. Высокая, стройная, с высокой грудью, крутыми бедрами и густой гривой густых светло-русых с золотистым отливом волос, вьющихся крупными кольцами, она была великолепна и принимала поклонение как должное.

Не удивительно, что большой любитель женщин Приам не прогнал с позором своего сынка вместе с его новой супругой, а буквально растаял от удовольствия при виде бывшей жены спартанского царя, из-за которой в свое время пали Афины.

– Ты была права, – на плечо девушки легла тяжелая рука Гектора. – Наш пастушок втягивает Троаду в большие неприятности. Не уверен, что выходка Париса приведет к войне, но нам придется здорово постараться, чтобы дело закончилось миром. Представляешь, этот недоумок не только увел жену царя Спарты Менелая, но и украл все его драгоценности. Нам в роду только вора не хватало!

Охнув, Кассандра прижала ладони к щекам.

– А куда смотрел Эней?

Гектор покосился по сторонам и потянул сестру прочь от толпы.

– Кругом слишком много лишних ушей… Куда смотрел Эней… Трудно сказать, куда… Говорит, что сам был неприятно поражен, обнаружив с утра Елену на корабле. Что Парис якобы сделал свое черное дело, пока Эней спал, набираясь сил перед плаванием. Якобы были у него подозрения – слишком уж горящими глазами смотрели они друг на друга – но ему и в голову не могло прийти, что кузен устроит ему такой сюрприз. В этом я ему верю. Мне бы тоже в голову не пришло, что Парис рассорит нас с царем, который всегда относился к нам по-дружески. Брат его давно на Трою меч точит, а Менелай гораздо больше любит покой и мирную жизнь. Не могу сказать, чтобы он был хорошим воином или превосходил всех умом (только дурак может оставить жену с юным незнакомцем, а сам уехать по делам!), но человек он честный и справедливый. Теперь жди неприятностей. Спартанец наверняка явится требовать назад жену и сокровища, хотя уже не понятно, чья она жена, потому что по дороге домой Парис сочетался с ней браком на Кранае, совершив все положенные обряды и принеся соответствующие событию жертвы. Отец, скорее всего, откажется выдать Елену и сокровища – я видел, какими глазами он смотрел на свою невестку. В общем, нам предстоят тяжелые дни. И… Кассандра, я всегда верил твоим пророчествам, хоть они и ужасны. Я тебя прошу: если у тебя еще будут видения, пожалуйста, рассказывай мне о них. Одни боги знают, что нас ждет впереди. Надо будет послать гонцов к союзникам, чтобы те прислали свои войска в Трою. Лучше мы их покормим пару-тройку месяцев, а потом отпустим с дарами, чем окажемся один на один с рассвирепевшими ахейцами. Очень уж меня беспокоит клятва Елениных женихов.

Кассандра ласково провела рукой по лицу брата. Никогда еще она не видела его столь расстроенным и озабоченным. Ей хотелось убежать в свою спальню и, бросившись на кровать, закрыться с головой одеялом. Когда-то в детстве она так и поступала, если чего-то боялась или ждала неприятностей.

– Ты же знаешь, что у меня от тебя нет тайн, – прошептала она, опустив глаза, на которые наворачивались слезы.

– Знаю и люблю тебя всем сердцем. Если бы ты не была моей сестрой, то я бы обязательно на тебе женился. Думаю, что в Трое нет более доброй, верной и разумной женщины, чем моя сестричка Кассандра. – Сияние глаз, на которых дрожала непролитая влага, были ему ответом. – К сожалению, я должен идти. Хочу поговорить с отцом раньше этого самовлюбленного осла, хотя, наверно, уже не успею. Но все равно попытаться стоит. Не хочу, чтобы потом меня мучила мысль, что я мог помешать свершиться непоправимому и не сделал этого. Если будет настроение, зайди к нам ближе к вечеру. Андромаха будет рада. Эней обещался прийти, рассказать поподробнее об их с Парисом путешествии. Кроме того, он приведет с собой аэда, который поет прекрасные песни о Дардане, Иле, Трое и других великих троянцах. Боюсь, что скоро нам будет не до песен. Ахейцы не простят нам оскорбление дома Атридов. А сейчас прости, я пойду.

– Конечно, иди, да хранит тебя Афина.

Не успел Гектор отойти и на десять шагов, как к Кассандре подскочила Лаодика, давно уже ревниво наблюдавшая за разговором Гектора и сестры. Последнее время отношения с братом у нее не складывались, и она терпеливо ждала, когда тот пойдет по своим делам. Ветреная кокетка никак не могла понять, почему Гектор плохо относится к Парису, и очень на него за это обижалась. С Кассандрой же она пока дружила, хотя отношения становились все более сложными. Уж слишком много беспокойства причиняла ей сестра своими «пророчествами». После того как новоявленная предсказательница молила отца убить Париса, Лаодика несколько дней не разговаривала с рыжей вещуньей, но потом простила ее и снова начала рассказывать о своих любовных переживаниях и городских сплетнях.

Подбежав к занятой печальными мыслями Кассандре, она с ходу затараторила, вертя головой во все стороны, чтобы не упустить ничего, что в это время происходило на площади. Впрочем, народ уже расходился, и скоро агора опустела, если не считать нескольких заморских купцов, обсуждавших событие на незнакомом ей языке.

– Ты видела, какую красавицу привез Парис? У меня даже дух захватило! Конечно, она не такая красивая как я, но тоже очень хороша. Не знаю прямо, что делать. Ужасно хочется выцарапать ей глаза, но, с другой стороны, если мы с ней подружимся, то я смогу чаще видеть Париса. Как жаль, что он живет в городе, а не во дворце, правда? Ну что ты молчишь, скажи что-нибудь! И пеплос у нее просто роскошный. Какая вышивка! С ума сойти можно! Надо будет узнать, она сама ткала ткань, или ее откуда-нибудь привезли. Пойдем домой! Мне с тобой надо еще о многом посоветоваться. Ну что ты такая кислая? Неужели тоже из-за Париса? Признавайся! Учти, я ужасно ревнивая!

От такого потока слов у Кассандры пошла кругом голова. Оторвавшись от невеселых мыслей, она недоуменно посмотрела на сестру.

– Если тебе нравится Парис, и ты хочешь подружиться с его женой, то что ты делаешь здесь? Я бы на твоем месте поспешила за всеми. Елена здесь чужая, и ей будет отрадно, что с ней кто-то хочет подружиться, тем более что я не уверена в ее хорошем приеме со стороны других членов семьи. Не может порядочная женщина бросить мужа и дочь, чтобы кинуться в объятия чужого мужчины. Говорят, что из-за нее уже пали Афины, когда ее еще девочкой умыкнули из родного дома Тесей с Пирифоем. В отместку Кастор и Поллукс разгромили город, вернули домой сестру и за компанию прихватили в качестве рабыни мать Тесея. Так что у нее богатое прошлое и, судя по всему, не менее интересное будущее.

– Не может быть, сам Тесей? Но ведь он для нее староват. С другой стороны, сказания о его подвигах известны везде. А слава золотит многие неприглядные стороны человеческого характера… Ну ладно, раз ты считаешь, что мне лучше последовать за Парисом и Еленой, то я побежала.

«А как же муж? Что скажет Геликаон, если ты будешь так откровенно преследовать чужого мужчину?», – хотела спросить Кассандра, но потом сдержалась. Что ж поделать, если Лаодика – это Парис в пеплосе. Остается только надеяться, что ей не придет в голову сбежать с каким-нибудь заезжим купцом. Вот будет смеху-то! А что с ней делать?

Глава 3

АХЕЙЦЫ

Весь город ликовал, радуясь появлению прекраснейшей из женщин. Только наиболее прозорливые троянцы понимали, что беда уже стоит у них на пороге. Но месяц шел за месяцем, и даже самые большие пессимисты уверовали, что умыкание Елены останется безнаказанным, пока однажды на рассвете в гавань не вошли ахейские корабли.

Приам настолько был уверен в непобедимости Трои, что даже не удосужился мобилизовать свой флот, большая часть которого либо ушла в торговые экспедиции, либо охраняла море от разбойников. Как они пропустили армаду ахейских кораблей – остается только гадать. Может, во всем виноват туман, стоявший над морем, или боги застили глаза троянским мореходам, но факт остается фактом: ни один илионский корабль не вышел навстречу неприятелю. На полном ходу ахейцы беспрепятственно подошли к берегу, засыпая стоявшие в гавани троянские и союзнические корабли горшками с греческим огнем. Это было так стремительно и невероятно, что никто ничего не понял, пока гавань не превратилась в море огня.

Хоть и с запозданием, но часовые на крепостных башнях подняли тревогу, пробуждая горожан ото сна, и спустя несколько минут в городе началось светопреставление: одни в панике метались по дому, другие никак не могли понять, что творится вокруг, третьи бросились за оружием и доспехами.

Когда же первая паника улеглась, все высыпали из домов и бросились к Скейским воротам. Бежали, визжа от восторга мальчишки, для которых война казалась игрой, спешили женщины и старики, мешая своим же воинам быстро добраться до ворот. Те, как могли, протискивались вперед, надевая на ходу броню, а рядом с ними, раздвигая толпу плечом, торопились их подросшие сыновья, неся отцовское оружие, пока мужчины застегивали шлемы.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.