— Эдвин, где меч этого парня?
 
      Ни слова не говоря, Эдвин бросился в прихожую и через несколько секунд вернулся с мечом. Риз сдернула с него ножны.
      — Он действительно счастливчик, — глухо сказала она. — Этот — обыкновенный. Ему сказочно повезло, что он взял этот.
      — Но Райан говорил о ДВУХ волшебных мечах!
      — Он солгал. Второй волшебный меч — Светлый, Меч-Защитник — у Бертрана. А Черный, значит, получил Райан.
      — Что это значит, Риз?
      — Что мы прохлопали! Это война. Интересно, знает ли Райан про Санди?
      — Про белизну — нет! — гордо заявил Земляничка. — Мне удалось убедить его быть осторожным, хотя и не настолько, насколько нужно бы.
      Риз усмехнулась, но глаза ее были мрачны.
      — Не простая это белизна. Как фамилия твоего Санди?
      — Оксенфорд.
      — Вздор. Его фамилия — Клайгель.
      Повисшая пауза была почти театральной.
      — Так это его ждет Белый трон? — с напускным безразличием поинтересовался Эдвин.
      Риз кивнула.
      — Я рада теперь, что не заняла его, хотя мне предлагали не раз. Имея маленькую дочь, я не могла позволить себе вмешаться в эти распри, рискуя оставить ее сиротой… или попросту лишить ее общества матери. Пока никому ни слова, Эдвин. А сам он знает?
      — Он был в Тримальхиаре! — вспомнил Земляничка. — Мы шли мимо, а он надолго там застрял, и когда вернулся, то был сам не свой. Может, что-то ему подсказало?
      — В любом случае даже ему — молчок! Не хватало еще, чтобы он мучился угрызениями совести и чтобы вся моя работа по его лечению пошла насмарку. У Черных на руках сильнейшая карта — Меч. Я полагаю, нам нужно выяснить, что у нас в прикупе.
      — Значит ли все это, — задумчиво спросил Эдвин, — что приказ о погрузке «Баркаролы» отменяется?
      Риз отвернулась к окну, за которым царила беспросветная ночь, сквозь которую она ничего не могла разглядеть, и сжала кулачки маленьких сильных рук.
      — Да, — сказала она. — Нам еще придется подождать с этим делом. Впереди есть нечто более важное, чем мои личные желания.
 
      Прошло несколько дней, и в той же кухне собрались те же. Точнее, там встретились Эдвин и Риз, чье полное имя было Резеда, но она не любила, когда ее так называли, оно казалось ей излишне женственным для жизни, которую она вела. Земляничка по собственному почину отправился навести порядок в их крохотном садике.
      Окна кухни Риз выходили на океан, яркий солнечный день заставлял нестерпимо, до рези в глазах, сиять полоску белого песчаного пляжа, по которой, на грани воды и песка, неторопливо брели, беседуя, невысокий темноволосый юноша и худенькая блондинка. Настроение Эдвина явно не соответствовало погоде.
      — Риз, — сказал он, — я хотел бы серьезно поговорить с тобой.
      — Судя по твоему тону, — отозвалась его капитан, — я полагаю, речь пойдет о Джейн?
      — Да. Она слишком много времени проводит с этим парнем.
      Риз подняла на него свои прозрачные серые глаза.
      — Таково желание Джейн. Насколько я в курсе, она не связана с тобой никакими обещаниями.
      — Это так. Но я привык думать, что Джейн будет моей. А сейчас… сейчас я замечаю, что ты интригуешь, Риз.
      — И каковы же мои цели? Говори, ты знаешь, что я ценю откровенность.
      — Ты задумала прибрать к рукам молодого Клайгеля и разыграть его, как сильную карту. В целях Совета или в своих собственных? Риз, это коварство недостойно твоего цвета.
      — Как ты думаешь, мой уважаемый штурман, долго продержался бы Светлый Совет, если бы мы хоть в чем-то уступали Темным Силам? Этот мальчик-принц Белого трона по праву крови и как принц Белого трона он — глава Светлого Совета, превратившегося за годы безвластия в толпу крикунов, каждый из которых жаждет только ухватить кусок пирога побольше. Его надо убедить принять власть, а это трудно сделать, ведь Белая власть несет за собою личную несвободу.
      — Поэтому ты решила отдать ему Джейн?
      Риз засмеялась и махнула рукой.
      — Я никогда не говорила тебе, Эдвин, как ты похож на Рамсея? Тот тоже ревновал меня к каждому взгляду.
      — Но Джейн избегает меня!
      — Прости, Эдвин, но это личное дело Джейн. Подумай-ка лучше вот о чем: как скоро ты сможешь подготовить «Баркаролу» к путешествию?
      Эдвин изумленно уставился на нее.
      — Но ты же дала отбой!
      — Я изменила решение. Почему я должна отдуваться за весь Светлый Совет? Если мы отдадим им Клайгеля, они тут же втянут его в политику и без толку погубят. Эдвин, мы оставим его при себе. Он пойдет с нами на «Баркароле». Говорят, ему везет.
      — Да уж, — буркнул Эдвин, бросив взгляд в окно. — Риз, признайся… Ты затеваешь это путешествие в никуда, надеясь найти Рамсея… или хотя бы его следы?
      — Рамсей мертв, — возразила Риз, и кулаки ее сжались.
      — Как ты можешь быть уверена?
      — Я уверена! — сказала она с вызовом. — Предполагая иное, ты оскорбляешь меня, недооценивая силу его чувства ко мне. Рамсей любил меня. Он знал, что я люблю его и что я жду ребенка. Помешать ему вернуться могла только смерть. Другие преграды перед ним устоять не могли. Плен, болезни, незнакомые земли, всякого рода амнезии, а на другой чаше весов — я и Джейн. Как ты думаешь, Эдвин, что перевесило бы? Так вот, Эдвин, — сказала она уже тише, — я заберу Клайгеля с собой и спрячу от Светлого Совета.
      — Короче, ты хочешь, чтобы он играл на тебя? Ты думаешь, он захочет?
      — Захочет, когда увидит «Баркаролу».
      — В качестве кого ты его берешь?
      — У меня нет второго помощника.
      — А если бы был, ты взяла бы его третьим… и так далее?
      — Да.
      — Ну что ж, — резюмировал Эдвин, — по крайней мере, этот парень будет подальше от моей Джейн. То, что я слыхал об его отце, не вызвало у меня к покойнику никакой симпатии. Мужчины-Клайгели, по-моему, не приносят своим женщинам ни покоя, ни счастья.
      — Он более Харбенкс, чем Клайгель, — улыбнулась Риз, — а те безупречны. Я поговорю с Джейн и выясню, что у нее на душе. Однако не обещаю, что узнанным поделюсь с тобой.
 
      Санди ушел наверх отдохнуть после прогулки — он был еще слаб, а Риз окликнула Джейн, и девушка вошла в кухню.
      — Тот свитер, что на нем, — Риз кивнула в сторону ушедшего, — ты ведь вязала для Эдвина на Рождество?
      — При наших ветрах свитер носить необходимо, — возразила та, опустив глаза в каменный пол, — а у Эдвина их и так уже полдюжины.
      Мать молча смотрела на нее. Джейн стремительно начала краснеть.
      — Он нравится тебе больше, чем Эдвин?
      — Эдвин, — сказала Джейн, — как книга. Добротная классическая проза. Читаешь с удовольствием и можешь пересказать своими словами. Эту книгу я читаю всю жизнь. А Санди… Он — как песня, где важнее слов мелодия, что, отзвучав, умчится безвозвратно и оставит тебя в вечной тоске.
      — Это у Харбенксов наследственное, — грустно усмехнулась Риз. — Я имею в виду способность вызывать любовь. Он не для тебя.
      Джейн была, как и она, сероглазой блондинкой, но в ее облике менее проявлялась сила, бывшая главным впечатлением от встреч с Риз, а больше было тонкой, почти звенящей отчаянности. Риз знала, что это от отца. Она и не хотела, чтобы ее дочь была сильной. Она предпочла бы видеть ее счастливой.
      — Клайгель является узлом целого комплекса сказок, но наша в них не входит. У нас герой другого типа.
      — Эдвин, — кивнула Джейн. — Знаю. Ну и что с того?
      — Ты — внучка капитана, дочь капитана… даже двух капитанов. Герой — это сюжет сказки, а героиня — ее душа. У нас морская сказка, и ты — ее героиня. Твоя роль — ожидание.
      — Ты ждала двадцать лет, — возразила Джейн, — но дольше ждать не хочешь! В порту стоит «Баркарола»!
      — Но я же не в другую сказку бегу искать себе другого мужа! — вспыхнула и Риз.
      — Так значит, ты все таки надеешься, что отец жив?
      Риз сокрушенно покачала головой и внимательно посмотрела на дочь. Красивая, необыкновенно красивая, она такой не была. Рамсей, смеясь, говорил, что обожает ее за упрямство и силу, за то, что она во всем ему ровня. Ладно, она заберет обоих молодых людей с собой, а Джейн останется ждать. Интересно, кого?
 
      Она стояла у причала, небольшая, нарядная, с округлым корпусом, недавно заново покрытым коричневым лаком, и со стороны казалась с любовью сделанной детской игрушкой. Паруса были свернуты и туго притянуты к реям, и ничто не мешало рассмотреть ее в подробностях.
      Санди впервые был в порту и с непривычки немного очумел от местной суеты. Множество кораблей, множество людей, говор нескольких языков. Те, кто здесь работал, казались людьми особой породы: дочерна загорелые, белозубые, с чистыми блестящими глазами, обнаженные до пояса и с шиком демонстрирующие игру великолепных мышц, все они куда-то что-то несли.
      По опущенным на берег сходням на борт «Баркаролы» непрерывно вливалась вереница этих портовых муравьев, согнувшихся под тяжестью мешков и бочек, обливающихся потом в этот жаркий день, но ни на секунду не прекращавших извергать соленый фонтан острот.
      Заметив стоявших на причале Санди и Риз, Эдвин, бывший не только штурманом, но и первым помощником своего капитана, наблюдавший за погрузкой, махнул им с борта рукой и специально для них приказал опустить еще сходню. Капитан и ее гость поднялись на борт. Эдвин вернулся к своим обязанностям. Сегодня он был в форме.
      — Ну, вот она, моя красавица, — сказала Риз. — Смотри.
      И Санди смотрел. С непривычки и от незнания снасти казались ему множеством перепутанных над головой веревок, и он не знал толком назначения ни одной вещи. Но он чувствовал, как дышат жаром раскаленные желтые доски палубы, он слышал, как поет такелаж под ветром, как судно дрожит от нетерпения, от желания поскорее покинуть этот берег. Он запрокинул голову и далеко вверху над собой увидел вонзающиеся в самое небо флагштоки трех мачт, выше которых были только птицы, а облака-те казались ниже. «Баркарола» не была ни военным, ни торговым судном, она предназначалась для Экспедиции. Риз поступила психологически очень верно, обращаясь не к разуму его, а к чувству, не к Клайгелю, а к Харбенксу. «Баркарола» была прекрасна, а красота всегда сильно действовала на него.
      — Через два дня мы будем готовы, — сказала Риз. — Дует чудесный северный ветер, и выйдя из гавани, мы попадем в великолепный ровный бакштаг, и если не будем шутя делать семнадцати узлов, мне впору пускать кораблики в ручье. Соглашайся, Александр.
      Чудесный ровный бакштаг со скоростью семнадцати миль в час будет уносить его от Тримальхиара, от мест, где его использовали и предали… от Сэсс, творящей сейчас, должно быть, свою сказку. Этот корабль не обманывал, он обещал тяжелую изматывающую работу и чудеса дальних стран. Этим симпатичным людям и вправду необходимо его везение.
      — Я ничего не смыслю в морском деле, и наверное, мало чем смогу быть вам полезным, — виновато сказал он вслух.
      — Не будем лукавить, — отозвалась Риз, с ликованием чуя близость победы. — Не разбираться в нем ты будешь от силы два дня. Такие, как ты, учатся быстро.
      Ему нравилась эта сказка. За каждым словом здесь вставало море.
      — Я согласен, — сказал он.
 
      Канун. В этот день мы бываем полны надежд и опасений. Риз обошла дом, чтобы убедиться, что оставляет его в порядке. В гостиной, в торжественной обстановке, Эдвин прощался с Джейн, и она не хотела им мешать. Она остановилась на кухне, которую любила больше, чем любую другую комнату дома, и прижалась лбом к оконному стеклу: за ним начиналась беспросветная ночь, куда скоро ей предстоит уйти. Дом останется здесь. Рамсей… Одна и на всю жизнь любовь, как и пристало морячке. «Баркарола» рвалась от причала, как собака с цепи.
      Негромкий, но властный стук в дверь заставил ее вновь спрятать чувства под личину уверенной в себе силы. Не желая тревожить домашних, она прошла в прихожую и сама открыла дверь.
      — О-ля-ля! — вырвалось у нее. — Вот уж кого не ждали!
      В прихожую скользнул одетый в зеленое эльф четырех футов ростом.
      — Есть в доме чужие? — спросил он, не поздоровавшись.
      Риз помялась.
      — Кроме Клайгеля, разумеется, — с тонкой жесткой улыбкой сказал Амальрик, демонстрируя свою осведомленность.
      — Нет, — ответила Риз. — Но завтра ты нас уже не застал бы.
      Она провела гостя на кухню, и тот ловко вскарабкался на высокий табурет. Риз села напротив.
      — Я не буду выделять в отдельную тему вопрос о том, почему, встретив принца, ты не поставила об этом в известность Светлый Совет, — резко сказал он. — Ты решила использовать его по-своему, не так ли?
      — Твои цели благороднее? — прищурилась она, готовая идти ва-банк.
      — Они не были такими всегда, — не стал спорить эльф, — но сейчас я выступаю от имени Совета.
      — Ты всегда любил говорить от его имени, даже когда он тебя не уполномочивал.
      — Я говорю об общей беде. Райан. Он обрел Могущество. Это новый Бертран. Это хуже Бертрана, потому что Бертран был героем, хотя бы и с черной окраской, он способен был на великодушный поступок, на красивый жест. Нет ничего страшнее ничтожества, получившего возможность отыграться!
      — Послушай, мальчишка уже пострадал на этом деле! Не хочешь же ты и в самом деле выставить его против Райана?
      — Принц Белого трона — единственный, кто способен противостоять Черному, — возразил Амальрик, — а в данном случае он просто обязан это сделать.
      — Нет уж, давай так: он никому ничего не обязан!
      Амальрик улыбнулся с видом имеющего на руках сильный козырь.
      — Ты не слыхала, Райан собирается казнить Королеву эльфов? Он сделает это публично, в целях демонстрации своей силы и Черноты.
      — Это говорит лишь о том, что вы получите новую Королеву.
      — Одно маленькое «но». Новая не будет той женщиной, которую любит молодой Клайгель. Я должен говорить с ним.
 
      Санди сидел в своей комнате, погрузившись в думы, мечты и самооценки. Постель была разобрана, из-под одеяла выглядывал уголок подушки в наволочке из темного ситчика в цветочек. На столе горела свеча, и стены терялись во мраке. Дверь скрипнула, Санди обернулся.
      — Вы? — только и сказал он.
      — Время не ждет, — отозвался Амальрик. — У нас есть несколько минут для разговора. Я явился за вами. Королева в беде.
      Санди откинулся в кресле и скрестил руки на груди.
      — Значит, — сказал он, — теперь вам понадобился я? Я оставил ее на вас; как же вы допустили, чтобы она попала в беду?
      Амальрик хлопнул ладонью по столу.
      — Виновные наказаны!
      — Вы когда-нибудь думали, что у меня могут быть свои планы? Вы приложили максимум усилий, чтобы растащить нас по разным сказкам, и использовали ее, чтобы править эльфами от ее имени, втравили ее в политику, которая нужна была девчонке, как рыбе зонтик, а теперь, когда произошло то, что, как понятно было с первых минут, и должно было произойти, вы бежите ко мне. Да если бы я знал, что ей придется воевать, а не только танцевать под звездами, я ни за что бы ее вам не оставил! Амальрик, вы мне не нравитесь!
      Амальрик улыбнулся.
      — А вы, напротив, очень нравитесь мне, Клайгель, однако не рассчитывайте, что ради вас я буду жертвовать своими интересами и интересами своего народа. Тогда сыграно было психологически верно. Как большинство хороших людей, вы весьма предсказуемы, Клайгель. Тем вечером я, разумеется, играл не на нее, а на вас, и добился успеха. Вы ее бросили, осуществив собственное подспудное желание убедиться в том, что можете это сделать. Втайне вы хотели поискать приключений поинтереснее и поопаснее, пристроив ее на чье-нибудь попечение.
      — А не было ли у меня, о великий знаток моей души, подспудного желания, чтобы она была со мной везде и всюду и делила со мною каждый шаг?
      — В силу проклятия правды, наложенного на мой род, — сказал Амальрик, — в этом вопросе я предпочитаю умолчание. Я потратил уйму времени на то, чтобы разыскать вас, и без дракона мне нипочем не удалось бы это.
      — Дракона? Сверчок с вами?
      — Да. Уж он-то, узнав о том, что жизнь Королевы в опасности, не мешкал ни секунды.
      — Речь идет о ее жизни?
      — Да, казнь состоится через несколько дней.
      — Погодите, какая казнь? Я ничего не знаю.
      — Может быть, вы не знаете и о том, в чьи руки вы вложили Черный Меч?
      Санди замолчал. Амальрик с мстительной и в то же время отчаявшейся ноткой в голосе продолжал:
      — Райан — принц Черного трона. Он похитил Королеву, еще не обладая Могуществом, — я имею в виду настоящее Могущество, данное ему Мечом, а не те начатки знаний, в которых поднатаскала его свита, — и, видимо, пытался ее соблазнить, но получил от ворот поворот и заточил ее в темницу. Все то время, пока вы носились по Волшебной Стране, она безвылазно просидела за решеткой. Вернулся Райан уже не человеком, а всевластным рабом Меча. Тот требует крови. Через два дня он собирается публично принести ее в жертву. Надежда спасти ее есть только в том случае, если вы отправитесь со мною, объявитесь под собственным именем, вызовете Райана на поединок и убьете его. Я не оправдываю свои поступки благородными побуждениями, я разлучил вас потому, что мне нужна была Королева, говорящая с моего голоса, чтобы я, а не кто-то другой стоял за ее плечом и выступал в Совете от ее имени, и я был бы глуп, если бы поступил иначе. Но я эльф, а она — моя Королева! Я возвел ее на трон и я отдам за нее свою жизнь, если это даст хотя бы надежду спасти ее. Идете вы или нет? Дракон ждет за городом. Он, кстати, тоже пострадал в этой истории.
      — Сверчок? Что с ним, он ранен?
      — Его рана, скорее, душевного свойства. Дракониху подослал Райан, и первая любовь нанесла вашему другу тяжелую травму. Будь он при вас, Райан не смог бы использовать на свое благо ваше везение. Вы идете?
      — Да. Но не ради вас и вашего Совета, а только ради Сэсс. Погодите, я напишу два слова Риз. Она должна понять.
 
      — Санди!
      — Сверчок!
      — Санди, ты уже знаешь? Как ты мог?! Я же просил тебя не связываться с кем попало!
      — Я тоже, — слабо пискнул Земляничка, высунув голову из кармана Санди. — Обманули, предали и чуть не убили!
      — Садитесь быстрее, — поторопил их Амальрик. — Впереди долгий путь, а нам многое нужно успеть.
      Санди привычно занял свое место на шее Сверчка, тот разбежался и взмыл в ночное небо. Резко ушли вниз городские огни, и вместе с ними за спиной Санди осталась чудесная морская сказка, к которой он едва прикоснулся.

12. О ПОЕДИНКАХ В УТРЕННЕМ НЕБЕ