Но это внешнее спокойствие не обманывало Кейна.

– О'кей, мы непременно побеседуем с Конрадом Мастерсоном, – отозвался он. – Я позвоню ему вечером. Но до тех пор мы должны предпринять что-то еще.

– Ты, копы и твой частный детектив, по-моему, уже сделали все возможное. Отследили все передвижения Дайны в день ее исчезновения и проверили каждую нить. Расспросили всех, с кем она встречалась последнюю неделю. Ты не давал покоя полиции, а нанятый тобой детектив использовал свои контакты. Несколько дней ты провел в редакции Дайны, разбирая ее архивы за десять лет и выискивая сведения о каждом, кому она могла досадить своими статьями. Ты разговаривал с ее финансовым менеджером, ее сотрудниками, ее боссом, ее соседями по дому. Ты дважды обыскал ее квартиру. Наконец, ты предложил вознаграждение в миллион долларов за информацию… – Бишоп неохотно добавил: – Если в ближайшее время не выяснится что-то новое… Мне жаль, Кейн, но я не знаю, за что еще можно ухватиться.

Кейн не хотел признаваться в безрезультатности поисков даже самому себе. Ни сегодня, когда Бишоп удержал его, не дав броситься на лейтенанта полиции и схватить его за горло. Ни вчера, когда последний из известных недругов Дайны оказался отбывающим десятилетний срок заключения. Ни позавчера, ни днями и неделями раньше, когда накапливалась бесполезная информация, одна за другой обрывались нити и таяла надежда.

– Я тоже не знаю, – пробормотал он.

Конрад Мастерсон всегда забавлял Кейна. Он выглядел средним во всех отношениях – среднего роста, среднего веса, со средних размеров лысиной на макушке. Его не заботила ни одежда, ни окружающая обстановка – этим объяснялся скверный покрой его костюма, а также старая мебель, потертые ковры и запах в его офисе, напоминавший запах шерсти мокрой собаки, и даже не одной.

Мастерсон был напрочь лишен обаяния, заикался, приходя в возбуждение, когда речь шла о возможности выгодного капиталовложения, и славился тем, что появлялся в офисе в носках разного цвета и частенько не мог вспомнить, где припарковал машину. Но все эти недостатки Конрад с лихвой компенсировал финансовыми способностями. Он делал деньги для всех своих клиентов, ведя их дела с безупречной честностью и сохраняя полную конфиденциальность.

– Ты знаешь, Кейн, что я очень хотел бы тебе помочь, – печально произнес Конрад, быстро моргая под толстыми стеклами очков. – И если бы я думал, что в финансовых делах Дайны есть что-то, способное помочь найти ее, то давно бы сообщил об этом тебе или полиции.

– Но вы не покажете нам ее досье? – осведомился Бишоп.

– Я не могу этого сделать. Пока нет доказательств иного, я должен считать, что она в любую минуту может войти в эту дверь. Поэтому я обязан соблюдать конфиденциальность и не имею права сообщать вам никаких подробностей. Ты ведь знаешь, Кейн, что судья согласилась со мной, когда полиция требовала у нее ордер. Если ты или полицейские не представите мне информацию, что исчезновение Дайны как-то связано с ее финансовыми делами, мои руки связаны.

– Юридически связаны, – уточнил Кейн.

– Я должен охранять тайны своего клиента.

Кейн постарался взять себя в руки, хорошо зная, что хотел бы видеть свои дела, ведущиеся таким же образом.

– О'кей, Конрад. Но ты ведь можешь сообщить нам, не происходило ли чего-нибудь необычного, скажем, в последние несколько месяцев. У тебя было время об этом подумать.

– Да, но… в каком смысле необычного? Ты же знаешь, Кейн, что Дайна обычно поручала мне заниматься всеми ее денежными операциями. Иногда, правда, она самостоятельно продавала акции, не считаясь с моими советами, чтобы побыстрее получить деньги. Обычно когда пыталась кому-нибудь помочь…

– Что вы имеете в виду? – перебил его Бишоп.

Конрад подумал, не явится ли это нарушением конфиденциальности, но решил ответить откровенно:

– Если Дайна писала статью о приюте для женщин, подвергающихся жестокому обращению, то просила меня продать несколько акций, чтобы дать им пятьдесят тысяч на улучшение бытовых условий или на гонорар адвокату. Если она работала над материалом о бедных прихожанах, теряющих свою церковь, то тут же жертвовала в их фонд десятки тысяч. – Он печально улыбнулся. – Когда я слышал нотки одержимости в ее голосе, то сразу понимал, что она нашла очередную страждущую душу или птицу со сломанным крылом. Дайна за несколько лет раздала миллионы. Даже когда ее отец еще был жив, она использовала большую часть своего трастового фонда на помощь другим.

Для Кейна слова Конрада были полной неожиданностью.

– Я… я не знал этого. Она никогда мне не рассказывала.

– Да, о таких вещах она не любила говорить. Как-то Дайна рассказала мне, что ее отец преподал ей урок, который она никогда не забывала: помогая людям, незачем кричать об этом, так как сам акт помощи делает тебя и твою жизнь лучше. Она верила в это правило и соблюдала его.

Бишоп бросил взгляд на Кейна и обратился к Конраду:

– В таком случае не кажется ли вам, что Дайна была бы довольна, если бы вы помогли нам найти ее? Хотя бы для того, чтобы она могла продолжать оказывать помощь другим? След успел остыть, мистер Мастерсон. Дайна исчезла уже пять недель тому назад.

Конрад закусил губу:

– Я очень хотел бы вам помочь, агент Бишоп. Но…

– Когда Дайна в последний раз обратилась к вам с просьбой продать акции, она дала вам какое-нибудь объяснение, на что собирается потратить эти деньги?

– Нет, да я особо и не расспрашивал, – признался Конрад. – В конце концов, это ее деньги, и она имела право тратить их на что угодно. Обычно это касалось ее работы над очередным материалом для статьи, в процессе которой выяснялось, что очередной бедняга срочно нуждается в деньгах.

Бишоп нахмурился:

– Она обсуждала с вами свои статьи, прежде чем они были напечатаны, мистер Мастерсон?

Вопрос удивил Кейна – ему бы никогда не пришло в голову его задать. Но ответ удивил его еще сильнее.

– Иногда, – кивнул Мастерсон, явно не сознавая, что сообщает нечто весьма важное. – Дайна приходила поговорить, а через несколько дней или недель я читал в ее статье то, о чем она рассказывала.

– Что-нибудь подобное происходило недавно?

Теперь пришла очередь Мастерсона нахмурить брови.

– Дайте подумать… Она рассказывала мне об убийстве в Бакхеде около полугода назад.

Кейн и Бишоп кивнули – эта статья и ее последствия уже были тщательно проверены.

– А через несколько недель Дайна говорила о политическом скандале, который она освещала, – происшествии в особняке заместителя губернатора, – припомнил Конрад.

– Который, как и большинство скандалов, окончился пшиком, – усмехнулся Кейн и объяснил, когда Бишоп вопросительно поднял брови: – Девушке заплатили, и она внезапно вспомнила, что со спущенными штанами был не вице-губернатор, а какой-то другой мужчина. После этого она предпочла переехать в Калифорнию. – Он посмотрел на Конрада. – Но об этих историях все знают. Дайна что-нибудь еще рассказывала?

Мастерсон задумчиво поджал губы.

– Ну? – настаивал Кейн.

– Дай вспомнить… Должно быть, это произошло в самом начале августа. Дайна пришла расстроенная – сказала, что паршиво себя чувствует, а от жары ей еще хуже. В тот день было настоящее пекло. Я спросил, в чем дело, а она ответила, что наткнулась на материал, который может оказаться сенсационным…

Он закрыл глаза, стараясь сосредоточиться и как можно точнее воспроизвести ее слова.

– Дайна добавила, что теперь, несомненно, полетят головы, но хуже всего то, что в этом может быть замешан человек, который ей очень нравится. Я осведомился, в чем именно он замешан, но она покачала головой и сказала, что история чревата крупным скандалом. Дайна казалась обеспокоенной и настороженной – раньше я никогда не видел на ее лице такого выражения. Осторожной ее не назовешь – скорее опрометчивой. Она всегда хваталась за любой материал, не думая о последствиях.

– Знаю, – кивнул Кейн.

Бишоп посмотрел на него, потом на Мастерсона.

– Похоже на политическое дело. Она сообщила вам что-нибудь еще?

Мастерсон задумался:

– В тот день – нет. А после этого я не разговаривал с ней несколько недель. Дайна позвонила мне через месяц – судя по ее голосу, она была чем-то удручена. Попросила меня продать акции на полмиллиона.

Бишоп вопросительно поднял брови.

– И это требование не показалось вам необычным?

– Ну, это была не самая крупная сумма из тех, которые требовались Дайне, но достаточно большая. Поэтому я спросил, уверена ли она, что хочет это сделать, так как придется продать некоторые прибыльные ценные бумаги, которые лучше сохранить. Но Дайна ответила, что кто-то пострадал из-за нее и она должна о нем позаботиться. – Мастерсон пожал плечами: – Я выполнил ее просьбу и перевел деньги телеграфом в ее банк.

Кейн нахмурился:

– За последние полгода на ее счет не поступала такая сумма. – Банк Дайны с большей охотой, нежели Конрад, предоставил нужные сведения полиции.

– Ну, это был не тот банк, которым Дайна пользовалась регулярно, – поколебавшись, объяснил Мастерсон. – Этот банк она использовала как раз для операций такого рода. Думаю, что для таких дел у нее имелся и другой адвокат.

– Вы сообщите нам, какой это банк, чтобы мы могли все проверить? – осведомился Бишоп. Подумав, Конрад кивнул:

– Пожалуй, я могу это сделать. – Он написал название и адрес банка на листке бумаги и протянул его Бишопу.

– А как насчет другого адвоката, Конрад? – спросил Кейн. – Кто он?

– Боюсь, что тут не смогу вам помочь. Просто Дайна как-то упомянула, что иногда удобно иметь двух адвокатов – одного для публичных дел, а другого для приватных.

– И у тебя нет никаких предположений относительно того, что она намеревалась сделать с этими пятьюстами тысячами? – недоверчиво спросил Кейн.

Конрад покачал головой:

– Я не спрашивал у нее, каким образом она собирается помочь своему другу. А после этого мы ни разу не разговаривали.

Когда они отъехали от офиса Конрада, Бишоп заговорил:

– Знаешь, мне кажется, что полмиллиона долларов – великоватая сумма для дружеской услуги. Кажется, ты говорил мне, что подруга Дайны попала в автомобильную катастрофу и с тех пор не выходит из комы?

– Да. Черт возьми, – пробормотал Кейн, – как я мог забыть? Мне следовало ее навестить. Дайна два раза в неделю регулярно бывала в больнице. Я заглянул к ней в палату, когда приходил разузнать у медперсонала о визитах Дайны. Они не сообщили ничего такого, чего мы уже не знали, а Фейт Паркер была не в том состоянии, чтобы нам помочь. По-моему, врачи не рассчитывают, что она выйдет из комы.

– В таком случае, – рассудительно заметил Бишоп, – она все равно не может знать, навещал ты ее или нет.

– Я как-то сказал нечто подобное Дайне, – признался Кейн. – Она ничего не ответила, но так на меня посмотрела, что я больше об этом не упоминал.

– Дайна говорила Мастерсону, что эта женщина пострадала из-за нее. Это правда?

Кейн покачал головой:

– Понимаешь, она ехала на встречу с Дайной, когда это произошло. И Дайна считала себя виновной в случившемся, а я не мог ее разубедить. Она утверждала, что, если бы не договорилась о встрече, Фейт в тот день не села бы за руль и не врезалась в насыпь.

– А как это произошло? Она потеряла управление?

– Да, согласно полицейскому рапорту так оно и было, – подтвердил Кейн. – Конечно, я наводил об этом справки после исчезновения Дайны. Полиция не усмотрела тут никакой связи, и я тоже. Обычная авария в результате неосторожности.

– И эта Фейт была ее близкой подругой?

– Вроде бы да, хотя я не помню, чтобы Дайна упоминала о ней до несчастного случая. Впрочем, она вообще не слишком распространялась о старых друзьях – особенно если дружба была связана с работой.

– А в случае с Фейт Паркер это было именно так?

– Дайна была настолько расстроена из-за аварии, что я не особенно ее расспрашивал. Я только знаю, что Фейт никогда не фигурировала в статьях Дайны – по крайней мере, под своим именем.

Кейн провел немало часов, читая и перечитывая все, написанное Дайной, в поисках ключей к тайне ее исчезновения.

– Мне не нравятся совпадения, – мрачно произнес Бишоп. – Подруга Дайны, возможно, как-то связанная с ее работой, направляет свою машину в насыпь и впадает в кому, а сама Дайна чувствует себя настолько виноватой, что готова выложить полмиллиона долларов, но исчезает через несколько недель. Конечно, между этими событиями может не быть связи, как считает полиция, но нам лучше в этом убедиться.

– Как? Если Фейт Паркер в коме, кого мы можем расспросить?

– Нам нужно еще раз внимательно прочитать полицейские рапорты об аварии, может быть, взглянуть на машину Фейт Паркер, а также снова поговорить с ее врачами и медсестрами.

– О чем? – Кейн пожал плечами. – По их словам, Дайна, приходя в больницу, проводила все время в палате Фейт и ни с кем не говорила. О прошлом Фейт они вроде бы тоже ничего не знают.

– Возможно, задав другие вопросы, мы получим другие ответы, – резонно заметил Бишоп.

Кейн ценил интуицию своего друга не меньше, если не больше, чем его способности детектива. К тому же он был готов на любую попытку, способную указать им новое направление поисков.

– Стоит попробовать, – согласился он. – Может быть, второй адвокат Дайны сообщит нам что-нибудь новое.

– Тоже не исключено. В любом случае мы сможем удостовериться, что Дайна действительно расходовала деньги на достойные цели.

– А ты предполагаешь иное?

– Нет, но убедиться никогда не вредно. – Бишоп улыбнулся при виде сердитого лица друга. – Дайна была слишком умна, чтобы платить деньги шантажисту, даже если она и дала повод себя шантажировать, в чем я сомневаюсь. Но, возможно, кто-то обманом вытягивал у нее деньги, а она узнала об этом позже.

Кейн принялся развивать эту мысль:

– Дайна пришла бы в ярость и захотела бы вернуть деньги и наказать обманщика. Она бы не побоялась встретиться с ним лицом к лицу и пригрозить возмездием, возможно, даже судебным иском. Но в таком случае… – Он не договорил, но Бишопу не требовались его слова, чтобы догадаться, о чем думает его друг.

«В таком случае убирать с пути Дайну на какой-то промежуток времени не имело бы смысла. Она должна была исчезнуть навсегда».

Бишоп понимал, что Кейн хватается за соломинку, надеясь, что неизвестный враг держит Дайну в качестве заложницы, что она хоть и тоскует в плену, но жизни ее ничто не угрожает, что кризис удастся как-то разрешить и Дайну освободят целой и невредимой.

Но опыт подсказывал Бишопу уже спустя несколько часов после прибытия в Атланту, что обнаружение тела Дайны – это лишь вопрос времени.

Однако он не собирался говорить об этом Кейну. Порой случаются самые невероятные вещи, и все еще остается шанс, хотя и весьма хрупкий, что Кейн прав. Бишоп не хотел лишать его надежды.

Столкнуться с жестокой реальностью они всегда успеют. Не стоит торопить этот момент.

А пока что нужно занимать мысли Кейна дальнейшими возможностями расследования. Он должен чувствовать, что делает что-то для спасения любимой женщины. Им нужно выяснить, что произошло, независимо от того, в состоянии ли эта информация помочь Дайне. Если она мертва, ее убийца заплатит за это.

Бишоп нарушил затянувшуюся паузу, наполненную парализующими мысли страхами:

– Шантаж кажется мне маловероятным, но и эту возможность не следует отбрасывать, не проверив. Как и отношения Дайны с ее подругой. Полиция не увидела тут связи и вряд ли снова станет этим заниматься, особенно теперь.

– Почему особенно теперь?

Бишоп пожал плечами:

– У меня такое предчувствие, что им и без того хватает дел с тех пор, как ты объявил о вознаграждении.

– Ты все еще думаешь, что это была неудачная идея?

– Я думаю, что миллион долларов – завидное вознаграждение и что найдется немало людей, способных сочинить всевозможные небылицы в надежде эти деньги получить. А полиция вынуждена будет проверять все эти бредни. Это может только замутить воду, Кейн.

– Или побудить того, кто удерживает Дайну, сообщить полиции о ее местопребывании.

– И это возможно. Тем более что ты ясно дал понять, что деньги будут выплачены, только если Дайну найдут живой и невредимой.

Кейн переменил тему:

– По-твоему, другой адвокат Дайны захочет говорить с нами?

– Не знаю. Он, конечно, будет связан обязательством сохранять конфиденциальность, но, учитывая исчезновение Дайны, может отказаться от этого обязательства в интересах клиента. Пока что нам нужно выяснить, кто он.

– Ну, мы не сможем этим заняться, пока банки не откроются в понедельник, – с сожалением сказал Кейн, которому не терпелось что-то предпринять. – Так что у нас остается только Фейт Паркер. Нужно ехать в больницу.

Бишоп не стал возражать другу.

В больнице они столкнулись с неожиданным препятствием.

– Фейт Паркер выписалась два дня назад.

Доктор Бернетт, которого разыскала медсестра, выглядел усталым. Однако, когда он заговорил о Фейт, на его лице отразилась профессиональная гордость бывшей пациенткой.

– Выписалась? – Кейн непонимающе уставился на него. – Как это выписалась? Когда я был здесь месяц назад, она находилась в коме.

– Да. Но она пришла в себя чуть более трех недель тому назад и достаточно быстро восстановилась.

– Вам это не кажется необычным? – спросил Бишоп.

– Даже очень необычным, – согласился доктор. – Я пишу об этом случае статью для медицинского журнала. Необычно и то, что кома оставила минимальные последствия. Никаких повреждений мозга, хорошая реакция на физиотерапию – через несколько дней пациентка уже ходила и пребывала в куда лучшем эмоциональном состоянии, чем большинство подобных больных, хотя и потеряла память…

– Потеряла память? – Кейн ощутил сокрушительное разочарование. – Она ничего не помнит?

– Абсолютно ничего, бедняжка. Вся ее жизнь до несчастного случая начисто стерлась из памяти. Речь у нее полностью сохранилась, она читает и пишет, помнит исторические и даже текущие события вплоть до аварии, но никаких личных воспоминаний. Мисс Паркер не знала ни своего имени, ни того, как она выглядит.

– А память к ней вернется? – осведомился Бишоп.

– Возможно, – пожал плечами Бернетт. – Хотя для этого могут понадобиться годы. Она получила травму головы во время аварии, но мы не уверены, вызвана ли амнезия физической или психической травмой.

– Вы имеете в виду, что потеря памяти может быть своеобразным защитным механизмом – способом ограждения от неприятных воспоминаний? – уточнил Кейн.

– Возможно, – нахмурившись, повторил доктор.

Кейн обменялся с другом быстрым взглядом.

– Когда я был здесь раньше, – обратился он к врачу, – я говорил с вами о Дайне Лейтон. Помните?

– Конечно. Мисс Лейтон – очень приятная женщина. Мы беседовали с ней несколько раз о состоянии мисс Паркер. Мисс Лейтон очень из-за нее беспокоилась. Никаких других тем мы не касались. – Прищурившись, доктор разглядывал Кейна. – Насколько я понимаю, о ней нет никаких новых сведений?

Кейн покачал головой:

– Мы с агентом Бишопом пытаемся установить, чем занималась Дайна в последние недели перед исчезновением. – Этот ответ стал у Кейна за последние недели почти автоматическим.

Бернетт нахмурился:

– Я не знал, что этим делом занимается ФБР.

– Мы не всегда уведомляем о своей деятельности средства массовой информации, доктор, – спокойно отозвался Бишоп. – Работа за сценой зачастую дает более быстрые результаты.

– Понятно. Полагаю, вы хотите побеседовать с медперсоналом о визитах миссис Лейтон?

– Мы были бы вам признательны, если бы вы смогли это устроить, – вежливо ответил Бишоп.

– Разумеется. Если вы подождете здесь, я поговорю с дежурным по этажу.

– Благодарю вас, доктор.

Кейн посмотрел ему вслед, потом повернулся к Бишопу:

– Ты что-то был чересчур любезен. Он не понравился тебе так же, как и мне?

– Пожалуй. И меня интересует, почему?

– Может, ты ощутил неприязнь к доктору, пожимая ему руку? – допытывался Кейн.

– Едва ли.

– Тогда, очевидно, все дело в природной неприязни к докторам. Лично я терпеть не могу ни врачей, ни больницы – возможно, это объясняет мою реакцию. Я не в состоянии найти даже тени причины, по которой он мог бы оказаться замешанным в исчезновении Дайны. К тому же есть свидетели всех его передвижений в тот день.

– Да я и не думал его подозревать, – заверил Бишоп.

Кейн вздохнул. Он решил не говорить другу, что в последние недели подозревал в причастности к исчезновению Дайны буквально каждого встречного.

Им понадобилось два часа, чтобы побеседовать с сотрудниками, которые видели Дайну или говорили с ней. Они улышали, что Дайна очень тревожилась из-за подруги, но не могли объяснить ее явно чрезмерное чувство вины по поводу случившегося с Фейт. Никто не помнил имени адвоката, приходившего навестить Фейт, а так как к тому времени доктор Бернетт уже закончил дежурство, они не могли спросить его об этом.

Уже близился вечер, когда они направились в квартиру Кейна.

– Так как мы не добыли в больнице никаких полезных сведений, – задумчиво сказал Бишоп, – у нас достаточно причин не откладывать на потом беседу с Фейт. Амнезия у нее или нет, но она сможет назвать нам фамилию адвоката.

– Похоже, ты сомневаешься в том, что у нее амнезия, – заметил Кейн.

– Просто я думаю, что это очень удобная болезнь.

– Удобная для кого? Фейт могла бы ответить мне на много вопросов, но теперь…

– Давай поговорим с ней, прежде чем исключать ее из списка источников информации.

– А в понедельник мы сможем побеседовать с остальными сотрудниками больницы, – сказал Кейн, – и узнаем, смогут ли они добавить что-нибудь полезное. У меня скверное предчувствие, что мы снова не услышим ничего, кроме благоприятного впечатления о Дайне.

– Возможно, твое предчувствие объясняется пустым желудком, – прозаически заметил Бишоп. – Мы ведь ничего не ели с самого утра. А у тебя в квартире наверняка нет ни крошки съестного.

Кейн улыбнулся, понимая, что приятель хочет его отвлечь от мрачных мыслей. Они купили еду в китайском магазине и к семи часам уже закончили трапезу. Когда в дверь позвонили, Кейн решил, что это посыльный из бакалейной лавки, где он сделал заказ, но, открыв дверь, увидел перед собой молодую женщину. В ней было чуть более пяти футов роста, и она была настолько худа, что вряд ли весила более ста фунтов, но это нисколько ее не портило. Блестящие рыжие волосы с золотистым отливом, матово-бледная кожа, гладкая, как благородный фарфор, алые полные губы, прямой нос и большие зеленые глаза, притягивающие и манящие в свою глубину.

Справившись с первым впечатлением, он заметил, что девушка испугана, и мягко осведомился: – Я могу вам чем-нибудь помочь?

Ее лицо отражало целую серию эмоций – разочарование, недоумение, боль, беспомощность… Она шагнула назад.

– Нет-нет… Думаю, я ошиблась квартирой. Извините за беспокойство…

Прежде чем она успела повернуться, Кейн схватил ее за руку, показавшуюся ему хрупкой, как стекло.

– Подождите. Вы… у вас есть какие-то сведения о Дайне?

Она нерешительно посмотрела на него.

– Нет… Не думаю…

Кейн не отпускал ее. В голове у него внезапно мелькнуло воспоминание о неподвижной фигуре на больничной койке, на которую он смотрел, стоя в дверях. Ее худое, застывшее, белое как мел лицо походило на маску. Только монитор, фиксирующий удары сердца, свидетельствовал, что это живое существо…

Было почти невозможно узнать лежащую в коме подругу Дайны в этой девушке, на лице которой запечатлелась целая гамма бурных, хаотичных эмоций. Однако Кейн был уверен, что не ошибся.

– Вы Фейт, не так ли? Подруга Дайны?

Девушка не сводила пытливого взгляда с его лица, но, по-видимому, не обнаружила там того, что искала.

– Да, я Фейт, – отозвалась она с еле слышным вздохом.