Спецотдел Ноя Бишопа (№2) - Две женщины и мужчина

– Только одно, – наконец заговорил адвокат. – За два дня до исчезновения мисс Лейтон просила меня порекомендовать ей хорошего частного детектива, который специализировался на розыске исчезнувших лиц.

Фейт недоуменно посмотрела на Кейна.

– Она объяснила причину? – спросил он.

– Она ограничилась загадочным замечанием, мистер Макгрегор, что ей необходим кто-нибудь, кто мог бы найти труп.

– И это все, что он вам сказал? – спросил Бишоп.

– Все.

Зажав телефонную трубку между плечом и ухом, Кейн потянулся за лежащим на кофейном столике блокнотом и посмотрел на сделанные ранее записи.

– Дайна хотела нанять частного детектива, специализирующегося на исчезнувших лицах, потому что ей был нужен кто-то для розысков трупа.

– А он знает, наняла ли она детектива?

– Слоун сказал, что после исчезновения Дайны звонил двум людям, которых он ей рекомендовал, но никто из них ничего о ней не слышал. Я склонен ему верить. О вознаграждении сообщали все средства массовой информации, и я сомневаюсь, что профессиональный детектив упустил бы шанс получить миллион баксов, если бы он знал что-то о Дайне.

– Это верно. – Бишоп немного помолчал. – А где Фейт?

– Я высадил ее у Хейвн-Хауза. Там есть женщина, которая, кажется, знала и Фейт, и Дайну, поэтому Фейт хотела с ней поговорить. Мужчин к этому заведению не подпускают на пушечный выстрел, поэтому она отправилась туда одна. А я побывал в банке Фейт и выяснил, что сейфа там нет, и в другом банке, Дайны, где управляющий повел себя весьма любезно и согласился предоставить Ричардсону все документы.

– А ты видел эти документы?

– Да. Они подтверждают то, что говорил нам Конрад, – что Дайна пользовалась этим банковским счетом так же, как пользовалась Слоуном, – для конфиденциальных даров и пожертвований. Люди Гая как следует проверят всю документацию. – Он сделал паузу. – Так как ты все еще в Куонтико, то, очевидно, смог заглянуть в засекреченное досье?

– Я не в Куонтико. – Прежде чем Кейн успел спросить, где же он, Бишоп добавил: – Но я действительно узнал, почему засекречены материалы об убийстве матери и сестры Фейт.

– Ну и почему же?

– Это связано с тем, что ты рассказывал мне о ее бывшем муже. Вроде бы его подозревали и до сих пор подозревают в этих преступлениях. Считают, что его издевательства сменились открытым насилием, когда Фейт решила с ним развестись, и она избежала гибели только потому, что в тот вечер ее вызвали на работу.

– Это не объясняет, почему информация о расследовании засекречена, – мрачно заметил Кейн.

– Ты все поймешь, когда узнаешь еще кое-что. Бывший муж Фейт, Тони Эллис, – агент ФБР.

Кэти была в школе, но Фейт оставила для нее обещанные ноты на рояле. Кейн не задавал вопросов, когда она попросила остановиться возле музыкального магазина. Она сказала, что хочет купить подарок для ребенка, и он мог только гадать о личности юного пианиста.

Ева – фамилии в приюте не упоминались, что, как поняла Фейт, было одной из традиций Хейвн-Хауза, – оказалась невысокой, крепко сложенной молодой женщиной лет двадцати с небольшим, с настороженными карими глазами, которые успели повидать слишком многое. Она возилась с группой малышей, когда Карен привела Фейт в находящуюся на первом этаже детскую. Директриса объяснила, что матери детей работают, ищут работу или заняты с адвокатами и полицией, пытаясь добиться развода или ареста своих агрессивных супругов.

Но было уже достаточно поздно, и, когда Фейт представили Еве, женщины уже начали прибывать за своими отпрысками.

Карен сказала, что она подежурит в детской, пока Фейт будет разговаривать с Евой, и они поднялись в гостиную на втором этаже, рядом со спальней Евы.

– Значит, вы потеряли память? – В резковатом голосе Евы звучало сочувствие. – Со мной такое однажды случилось. Я ударилась головой о стену и потеряла сознание, а когда пришла в себя, больше шести месяцев напрочь выпали из памяти.

– Но вы постепенно их вспомнили?

Ева покачала головой:

– Не совсем. Но я большую часть собрала по кусочкам, разговаривая с людьми. Наверно, вы делаете то же самое.

– Пытаюсь. Не могли бы вы мне помочь?

– Мы не были особенно близки с вами, – откровенно призналась Ева. – Дружили, но не доверяли друг другу секреты. Поэтому я знаю лишь то, что вы были очень сердиты.

– Сердита? Не испугана?

– Не думаю, чтобы вы боялись вашего бывшего мужа так, как некоторые из нас. Может быть, потому что он находился далеко, а может быть, потому что у вас на уме было совсем другое. По-моему, вы с Дайной что-то замышляли.

Фейт недоуменно моргнула:

– Замышляли?

– Да. Не знаю, о чем шла речь, но мне казалось, что Дайна старается удержать вас от чего-то. Думаю, она за вас тревожилась.

Фейт вновь ощутила тощноту при мысли, что происшедшее с Дайной – ее вина.

– Вы были близки с Дайной? – спросила она.

Лицо Евы смягчилось.

– Она подолгу разговаривала со мной, а потом дала мне денег, чтобы я могла продолжить учебу. У меня был аттестат о среднем образовании, и я больше не собиралась учиться, но Дайна переубедила меня. Сейчас я изучаю компьютеры, – с гордостью закончила Ева.

Фейт улыбнулась:

– Превосходно.

– Теперь у меня есть будущее. Дайна говорила… – Она умолкла и закусила губу.

– Что она говорила, Ева?

Ева колебалась несколько мгновений, прежде чем ответить на вопрос.

– После ее исчезновения я много об этом думала. Это может показаться нелепым, но, по-моему, Дайна всегда знала, что будущего у нее нет. Она выглядела почти печальной, когда мы говорили о моих планах. Однажды Дайна сказала, что мне предстоит много интересного и что ей бы хотелось быть здесь, чтобы это увидеть.

– Может быть, она… просто собиралась уехать? – предположила Фейт.

– Едва ли. Если бы вы видели и слышали ее тогда… Думаю, Дайна умела предвидеть будущее. Она никогда об этом не говорила, но как-то предупредила меня, чтобы я не появлялась в одном клубе, который посещала, а позже я узнала, что туда приходил мой бывший муж и разыскивал меня. Я слышала, как Дайна говорила Андреа, что она должна не откладывая навестить свою мать, а через две недели бедная женщина умерла от сердечного приступа. И это еще не все. То, как Дайна смотрела на Кэти и других детей, как быстро организовывала передачу денег Хейвн-Хаузу или одной из нас… – Ева покачала головой. – По-моему, она знала, что ей осталось немного времени.

Фейт внезапно вспомнила, что Бишоп говорил о Дайне. «Она умела предвидеть будущие события и подстраиваться к ним – скажем, играя в карты…» Предвидела ли Дайна собственное будущее?

Глава 7

Небо рано потемнело – приближалась одна из тех ноябрьских бурь, которые словно никак не решаются разразиться, долго ограничиваясь ворчанием грома и отдаленными вспышками молний.

Кейн пытался отвлечь себя от мысли, что это дурной знак, но добиться этого было нелегко. Вечер и гроза не позволяли ему предпринять что-либо для поисков Дайны.

Сидеть без дела тоже было невозможно. Уже несколько недель назад Кейн усвоил, что, если что-либо препятствует продолжению поисков, нужно чем-нибудь заниматься, чтобы не сойти с ума.

Кейн заглянул в холодильник, чтобы приготовить еду. Дайна всегда поддразнивала его, утверждая, что он занимается стряпней на уик-энды с целью заставить ее похудеть. Но правда заключалась в том, что практическая жилка в его натуре заставляла Кейна регулярно практиковаться в стряпне, впрочем, и во всем, что он умел делать. Кто знает, когда это может понадобиться?

В начале восьмого, когда гроза уже начиналась, Фейт вышла из спальни. Она удалилась туда сразу же после их возвращения из приюта, очевидно, расстроенная полученными там сведениями, хотя и сказала Кейну, что не узнала «ничего полезного» для поисков Дайны.

Кейн подозревал, что Фейт открыла новые подробности своего прошлого, но его беспокоило, что она не желает это обсуждать. За те недели, что прошли после исчезновения Дайны, он начал сознавать, как много было в ее жизни того, что она не могла или не хотела делить с ним. Усиливающееся чувство, что Дайна ускользает от него все дальше и дальше, заставляло его крепче цепляться за то единственное, что еще связывало его с ней, – за Фейт.

– Вы в самом деле не хотите, чтобы я перебралась в комнату для гостей? – спросила она, очевидно, только для того, чтобы нарушить воцарившееся молчание.

– Не хочу. – Кейн не стал объяснять, что любая кровать для него бесполезна, так как он проводит ночи, меря комнату шагами, покуда усталость не заставляет его закрыть глаза на час или два.

Фейт пожала плечами:

– Чем это так вкусно пахнет?

– Тушеной бараниной с луком и картофелем в моей интерпретации… – Его прервал удар грома. – Мне казалось, что в такой ненастный вечер подобная пища в самый раз.

– Разве сейчас не слишком позднее время года для такой грозы? – поинтересовалась Фейт, кладя на стол тарелки, ножи и вилки.

Кейн прекрасно понимал, что бездействие угнетает ее не меньше, чем его самого.

– Поздноватое, но не такое уж необычное. Согласно прогнозу, гроза будет продолжаться всю ночь.

– Ничего себе!

Кейн проверил хлеб в микроволновой печи и посмотрел на Фейт:

– Вас беспокоит гроза?

– Немного. Особенно когда сильный ветер.

– Совсем как Дайну. Она называла это кошачьей чертой. Так как у меня никогда не было кошки, я не понимал, что она имеет в виду.

– Это означает, что нам не нравятся перемены погоды и низкое атмосферное давление.

Снова грянул гром, и Фейт вздрогнула.

– Вы и в самом деле нервничаете, – заметил Кейн.

– Когда гроза разразится по-настоящему, со мной все будет в порядке. Просто мне действует на нервы эта прелюдия, – поморщилась Фейт. – Могу я сделать что-нибудь еще?

– Можете разлить вино. Баранина будет готова через несколько минут.

Когда они сели за стол, Фейт наконец спросила с явно напускным равнодушием:

– Бишоп сообщил вам что-нибудь о засекреченном досье?

Кейн молча кивнул.

– Вижу по вашему лицу, что мне это не понравится. Попробую догадаться. Мой экс-супруг имеет отношение к убийству моей матери и сестры?

– Это всего лишь догадка?

– Не забывайте, что я беседовала с женщинами в приюте и наслушалась историй о мужчинах с тягой к насилию. Поэтому мне и приходят в голову мысли о таком мужчине в моем прошлом. – Она сделала паузу. – Так он действительно убил их?

– Его подозревали в этрм и подозревают до сих пор. Но полиция не обнаружила против вашего бывшего мужа никаких улик, а он не только прошел две проверки на детекторе лжи, но и повторил свои показания под действием экспериментальной «сыворотки правды».

– Что это еще за сыворотка?

– Ной велел забыть, что мы о ней слышали.

Фейт с усилием улыбнулась:

– О'кей, что же он рассказал?

– Ваш бывший муж утверждает, что после того, как вы бросили его в Лос-Анджелесе, где прожили с ним десять месяцев, он не слышал о вас до тех пор, пока не получил документы о разводе. После этого он полетел в Сиэтл, чтобы обсудить с вами ситуацию. Из отеля в Сиэтле он позвонил домой вашей матери и узнал, что вы на работе, поэтому остался в отеле и не знал, что произошло, пока на следующее утро полиция не подняла его с постели. С другой стороны, в полиции считают, что, когда ваш муж получил бумаги о разводе, его обуяла ярость. Хотя его звонок вашей матери зарегистрирован, он мог отправиться к ней, убить ее и вашу сестру и спалить дом дотла. Конечно, доказательства отсутствуют, но у Тони Эллиса был мотив и не было надежного алиби, поэтому…

– Значит, его звали Тони Эллис?

В голосе Фейт звучали странные нотки. Они находились в разной ситуации. Сам Кейн твердо знал, чего он лишился, а Фейт ежедневно, почти ежечасно, открывала исчезнувшие из памяти фрагменты своего прошлого.

– Его так звали? – настойчиво повторила она.

– Да. Я очень сожалею, Фейт…

Она покачала головой, глядя на свою тарелку, потом медленно переложила вилку из правой руки в левую.

– Я рада, что не помню его, – почти рассеянно произнесла Фейт. – Но я все еще не понимаю, почему дело засекречено.

– Эллис – агент ФБР.

Она бросила на него быстрый взгляд.

– Это уже имеет смысл. Они покрывают своего сотрудника?

– Естественно, что у вас такая точка зрения. Но для ареста или даже для увольнения Эллиса из ФБР нет достаточных доказательств. Его понизили в должности и держат в Лос-Анджелесе под наблюдением, о чем он, несомненно, осведомлен. Насколько мог узнать Ной, последние восемнадцать месяцев он вел себя безупречно.

– Я говорила кому-то в приюте, что у меня имеются медицинские свидетельства, которые могут разрушить его карьеру.

– Да. Больничные карты фиксируют переломы костей и сильные ушибы. – Кейн говорил спокойно, но это давалось ему с трудом. – Вы передали их полиции в Сиэтле. Но когда они не смогли арестовать его за убийства, вы, очевидно, решили использовать эти доказательства не для того, чтобы отдать его под суд за нападение на вас, а чтобы вынудить его подписать документы о разводе и исчезнуть из вашей жизни.

Фейт покачала головой:

– И что потом? Я пересекла всю страну, чтобы в этом убедиться?

– Может быть.

«А может быть, и нет».

Снова Фейт не была уверена, ее ли это мысли…

Она постаралась сосредоточиться.

– Я была обозлена и хотела добиться справедливости. Дайна говорила мне, что для этого нужны доказательства. Но ведь все это произошло до моего прибытия в Атланту. Выходит, то, что расследовали мы с Дайной, должно быть как-то связано с моей прежней жизнью.

– Звучит разумно.

– В таком случае я виновата в том, что случилось с Дайной, – подвела горький итог Фейт.

– Дайна взрослая и вполне здравомыслящая женщина, – возразил Кейн. – Чем бы вы ни занимались, ее едва ли вовлекли в это против воли.

– А если я не все ей рассказала? Если я взяла то, что нужно этим людям, и не сообщила Дайне, что с этим сделала? – Она поморщилась и поставила бокал на стол. – Когда не знаешь, о чем идет речь, это звучит до крайности нелепо.

– Мы всегда можем называть это «Макгаффином», – усмехнулся Кейн.

– Этот термин использовал Хичкок для определения того, за чем все гоняются в его фильмах?

– Вижу, вы поклонница Хичкока.

– Ну хорошо, давайте будем называть это «Макгаффином», пока не узнаем, что это на самом деле такое, – согласилась Фейт.

Фейт подождала, пока отгремит очередной раскат грома.

– Узнаем ли?

– Обязательно.

«Должны узнать». Он не произнес этих слов, но явно подразумевал их.

Кейн не позволил Фейт помогать ему с посудой и, убрав в кухне, зажег огонь в камине. Фейт направилась к роялю, затем подошла к окну. Гроза бушевала вовсю; дождь с силой колотил в стекла. Ей стало не по себе.

«Берегись?»

Снова тот же голос, на сей раз еле слышный…

– Пожалуй, это и в самом деле на всю ночь, – промолвил Кейн, стоя у камина и наблюдая за ней.

«Отойди немедленно!..»

– Думаю, вы правы. – Озадаченная слабым шепотом, звучавшим в ее голове, и непонятным чувством тревоги, Фейт вздрогнула при очередной вспышке молнии и отвернулась от окна. – Не знаю, что меня вынуждает стоять тут и смотреть…

Сначала Кейн подумал, что Фейт прервал удар грома, но потом он увидел на ее лице удивленное выражение, сменившееся гримасой боли. Правая рука Фейт коснулась левого предплечья, и пальцы окрасились алым.

– Фейт!..

– Смотрите! – Она уставилась на зеркало в противоположном конце комнаты. От маленькой дырочки в центре расходилась паутина трещин.

Кейн быстро оттащил Фейт от окна.

– Господи, кто-то только что стрелял!

– В меня? – В ее голосе слышался лишь легкий интерес.

Кейн усадил Фейт на диван и отвел ее пальцы от раны.

– Дайте взглянуть.

В тонком свитере виднелись две аккуратные круглые дырочки, отмечавшие оставленные пулей отверстия – входное и выходное. Разорвав рукав, Кейн обнажил рану.

– Всего лишь царапина.

Кейн подозревал, что голос Фейт звучит спокойно благодаря скорее пережитому шоку, нежели хладнокровию. Но рана в самом деле была незначительной – алая бороздка занимала в длину не более пары дюймов. Однако он не сомневался, что царапина весьма болезненна.

Взяв в аптечке над раковиной бинт, Кейн сложил его в несколько раз, прижал к ране и посмотрел на бледное, но спокойное лицо Фейт.

– Можете посидеть так, пока я позвоню в полицию?

– Конечно, могу. – Придерживая бинт пальцами, она устремила на него взгляд удивительно ясных глаз. – Но я не хочу в больницу.

– Фейт, рану нужно осмотреть.

– Завтра я покажу рану доктору Бернетту, когда пойду к нему на прием. А сейчас вам только нужно обработать ее и перевязать.

– Но, Фейт…

– Незачем даже накладывать швы. Со мной все в порядке, Кейн. – Она вздрогнула, когда гром загрохотал снова. – Сегодня вечером я не хочу никуда выходить.

– Хорошо.

Кейн прикрыл Фейт одеялом и пошел звонить Ричардсону. Он старался держаться подальше от окон, хотя сомневался, что ему грозит опасность. Стрелявший наверняка давно сбежал.

Выстрел, сделанный в темноте во время ливня, делал невозможным точное попадание. Целью этого акта было скорее напугать, нежели поразить живую мишень – пуля оцарапала Фейт чисто случайно.

Но это едва ли улучшало ситуацию.

Кейн продезинфицировал и перевязал рану. Фейт не вскрикнула и даже не поморщилась – она просто сидела и смотрела на него, и, по какой-то непонятной причине, от ее взгляда ему внезапно стало не по себе.

– Я очень сожалею, – сказал Кейн, закончив процедуру.

– О чем? Не вы же в меня стреляли.

Все еще держа ее руку, Кейн поднял взгляд и увидел, что она улыбается.

– Меня эта история никак не может радовать, Фейт.

– Разумеется, но со мной все в порядке. Просто у меня побаливает рука, и какое-то время я не буду задерживаться возле окон.

– Должно быть, вы принадлежите к тем людям, которые лучше всего проявляют себя в критических ситуациях.

– Вы тоже держались неплохо.

Кейн осознал, что машинально продолжает разглаживать пластырь, придерживающий повязку, и заставил себя отпустить руку Фейт.

– Очевидно, потрясение скажется позже. Что вы предпочитаете, дабы избежать его, – виски или горячий чай?

– Чай, пожалуйста.

Когда через несколько минут прибыл Гай Ричардсон, Фейт отвечала на его вопросы без всякого волнения. Хотя она могла сообщить ему очень немного.

– Сначала я увидела треснувшее зеркало, и мне это показалось странным. Потом у меня внезапно заболела рука, я коснулась пальцами раны и испачкалась в крови. Но даже тогда я не сразу поняла, что в меня стреляли. Ведь я не слышала выстрела.

– Гроза была в самом разгаре, – сказал Кейн. – Гром и ливень так шумели, что мы не могли слышать звук выстрела или пули, разбившей оконное стекло и попавшей в зеркало.

Ричардсон подошел к зеркалу и обследовал дырку.

– Пуля прошла насквозь и угодила в стену.

Сняв зеркало, он вынул перочинный нож, поковырял им в штукатурке и вскоре извлек деформированную пулю.

Даже на расстоянии Кейн смог прочесть мысли Ричардсона по его лицу.

– По-видимому, баллистическая экспертиза отпадает? Нет шансов идентифицировать оружие?

– Я не могу даже определить калибр и сомневаюсь, что это сумеют сделать в лаборатории.

Измерив на глаз расстояние до окна, Ричардсон направился к нему. На стекле, как и на зеркале, виднелась дырочка, окруженная паутинкой трещин.

– Сейчас слишком темно, – сказал он. – Завтра я вернусь, проверю траекторию и попытаюсь установить, где находился стрелявший. Но если он стоял более чем в нескольких футах, то не мог рассчитывать попасть в цель при такой погоде.

– Здесь нет пожарной лестницы, а моя квартира на пятом этаже, – сказал Кейн. – Если стрелявший не стоял на балконе – что возможно, хотя и маловероятно, – то он не мог находиться ближе чем в одной из квартир с другой стороны двора. А до этого здания добрая сотня футов.

Ричардсон определил расстояние между дыркой в окне и полом, затем сравнил его с расстоянием от пола до отверстия в стене.

– Ну, он, безусловно, не стрелял вверх с уровня пола или вниз откуда-то с высоты. В квартирах дома напротив есть балконы?

– Да.

– Тогда нам нужно скорее всего искать пустующую квартиру. Держу пари, что мы найдем соответствующую траектории выстрела. Кто-то сидел там и наблюдал, а когда увидел у окна мисс Паркер…

– Но я стояла там не меньше двух минут, – запротестовала Фейт, – а в меня выстрелили, только когда я отошла.

– Значит, он, по-видимому, хотел вас напугать и задел только по счастливой случайности.

– Ничего себе, счастливая случайность!

– Это просто оборот речи, – улыбнулся Ричардсон. Он посмотрел на Кейна. – Вы оба делали сегодня что-нибудь такое, что могло бы привлечь чье-то внимание?

– Кто его знает. Мы разговаривали с разными людьми…

– Иными словами, ездили по всей Атланте и шарили по углам.

– Я клянусь, что за нами никто не следил. И, насколько я могу судить, ни один из тех, с кем мы сегодня говорили, не реагировал как-то необычно на наши вопросы.

Кейн сообщил детективу об их предположениях и выводах, а также о том, что узнал Бишоп насчет расследования убийств в Сиэтле.

Ричардсон вздохнул:

– Ну, кто-то достаточно сильно встревожился вашими действиями, чтобы вас предупредить. Может, вам обоим стоит убраться из Атланты, пока я во всем не разберусь? – предложил он.

– Ты знаешь, что я не могу этого сделать. Зато могу нанять пару охранников, чтобы они следили за квартирой. А завтра первым делом установлю на окнах жалюзи.

– Поставьте одного из охранников в гараж присматривать за машиной, – посоветовал Ричардсон. – Не мешало бы нанять еще одного, который ходил бы за тобой повсюду и следил, чтобы больше никто этого не делал.

Кейн поморщился, но согласно кивнул.

– Когда вернулся Бишоп?

– Он не вернулся и не знает, когда сможет приехать. Возникли какие-то осложнения с делом, которым он занимается.

– Попроси его позвонить мне и сообщить всю информацию, которую ему удалось добыть. – Ричардсон внимательно посмотрел на друга. – Судя по этому выстрелу и двум обыскам квартиры мисс Паркер, вокруг вас происходит нечто весьма серьезное. Кончится тем, что вас убьют.

– Постараемся этого избежать, – сухо отозвался Кейн.

Ричардсон положил расплющенную пулю в пластиковый пакет для улик.

– Я потихоньку подам рапорт об этом инциденте, но это в последний раз, Кейн. Если произойдет что-нибудь еще, я не смогу держать это за пазухой.

– Понятно.

Кейн проводил детектива к двери. Когда он вернулся, Фейт заметила:

– У вас хороший друг.

– Да, и даже не один, – согласился Кейн, внимательно глядя на нее. – Знаю, что это глупый вопрос, но все-таки задам его. С вами все в порядке?

Свернувшаяся калачиком на диване, Фейт выглядела совсем маленькой и хрупкой, а ее лицо казалось неестественно бледным при электрическом освещении.

– В полном порядке.

Кейн снова посмотрел в большие зеленые глаза и увидел в них страх и боль, которые она старалась скрыть.

– Я знаю, что мне следует пожелать вам доброй ночи и лечь спать, – продолжала Фейт, – но… мне что-то не хочется. – Она плотнее закуталась в одеяло, устремив неподвижный взгляд на огонь в камине. – Я не хочу оставаться одна.

– Вы не одна, Фейт, – сказал Кейн, думая о том аду, в котором она пребывает, лишившись памяти. – Я никуда не ухожу.

– Спасибо.

– Но моя уверенность, что здесь, со мной, вам будет безопаснее, очевидно, была чрезмерной. Я очень сожалею. Мне следовало с самого начала принять меры предосторожности…

– У вас было достаточно других забот.

– Это не оправдание. Я взял на себя ответственность за вашу безопасность и должен был ее гарантировать. Но завтра я приму меры, о которых говорил Ричардсон, – превращу свою квартиру в неприступную крепость и обеспечу нам охрану, когда мы будем выходить из дому. Обещаю, что вы будете в безопасности.

Фейт кивнула.

– Если бы только я могла вспомнить, – вздохнула она. – Тогда бы мы знали, кто они и что им нужно. Возможно, даже знали бы, где Дайна.

– Вы же не можете заставить вашу память вернуться.

– Я вышла из комы уже почти месяц назад и должна была хоть что-то вспомнить. Мои так называемые сны нельзя назвать воспоминаниями – я просто внезапно вижу, что происходило в тот или иной период времени. А что я знаю о себе? Только то, что играю на рояле и боюсь грозы. – Она вздрогнула. – Мою мать и сестру зверски убили, а я этого не помню и не испытываю по этому поводу никаких чувств. Я была замужем за человеком, который оскорблял и бил меня, но завтра я могу пройти мимо него на улице и не узнать его. Какой у меня любимый цвет? Какое любимое блюдо? Люблю ли я книги, животных, цветы? Любила ли я Тони Эллиса, прежде чем он стал бить меня?

Фейт заплакала, и Кейн обнял ее. Он не убеждал ее перестать плакать и не говорил, что все будет в порядке, – очевидно, ей было необходимо выплакаться. Стараясь не прикасаться к ране, он просто держал ее в объятиях, прижимаясь щекой к мягким волосам.

Прошло немало времени, прежде чем Фейт наконец успокоилась.

– Пожалуйста, простите меня, – произнесла она сдавленным голосом.

– Не говорите глупости.

Фейт слегка отстранилась.

– Я не так уж часто плачу. – Она нервно усмехнулась. – По крайней мере, я так думаю.

– Вы имеете на это полное право. – Кейн осторожно вытер слезы с ее щек. – Зато теперь вам стало легче, верно?

– Вообще-то да.

– Значит, слезы пошли вам на пользу.

Кейн улыбнулся и смахнул с лица Фейт прядь волос, ощущая мягкость и теплоту ее кожи. Он никогда еще не видел зеленых глаз такого оттенка, напоминающего морскую воду. Казалось, в них можно утонуть и забыть обо всем и о всех…

Кейн вдруг осознал, что не отрываясь смотрит на губы Фейт, что его рука лежит на ее затылке. Он застыл как вкопанный.

Фейт несколько раз моргнула, словно пробуждаясь от дремоты, потом медленно отодвинулась от него и встала.

– Пожалуй, я все-таки лягу спать. Спокойной ночи, Кейн.

– Спокойной ночи. – Он надеялся, что его голос звучит естественно.

Несколько секунд Кейн сидел, уставившись на огонь в камине, потом достал бумажник и открыл отделение, где хранил фотографии.

Дайна не любила фотографироваться, и этот снимок был сделан исподтишка. Кейн сфотографировал ее на пляже в желтом бикини, демонстрирующем великолепное тело. Затвор щелкнул раньше, чем она успела нахмуриться, так что фотография получилась великолепной.

Это был единственный снимок Дайны, которым располагал Кейн. Он испытывал детскую радость, запечатлев ее на пленке после стольких неудачных попыток.

– Вернись ко мне, – пробормотал Кейн. – Вернись, прежде чем…

Он побоялся окончить фразу, даже находясь наедине с самим собой.

– Нет никаких признаков инфекции, – сказал доктор Бернетт, осмотрев и перебинтовав рану Фейт. – Ничего серьезного. Очевидно, выстрел являлся предупреждением. Но в дальнейшем…

Фейт улыбнулась, опуская рукав свитера.

– Знаю. Не стоять перед окнами.

Бернетт вымыл и вытер руки, потом кивнул сестре, которая молча удалилась.

– Что происходит, Фейт? – спросил он, когда они остались одни. – Откуда у вас огнестрельная рана?

Фейт не знала, что именно ей следует рассказать врачу, и, ощущая напряжение, возникшее между ней и Кейном, не стала спрашивать у него совета, прежде чем они расстались несколько минут назад. Он отправился расспрашивать оставшихся членов медперсонала, а она пошла к Бернетту показать руку. Следуя теории, что чем меньше говоришь, тем лучше, она ответила:

– Полиция ведет расследование.

– И вы понятия не имеете, почему кто-то в вас стрелял?

– Это произошло вечером и в разгар грозы, так что трудно было даже толком прицелиться. Возможно, это просто случайность.

Бернетта, судя по всему, не убедили ее слова, но он кивнул и переменил тему:

– Как вы себя чувствуете, помимо этого инцидента? Я звонил к вам домой в уик-энд, но никто не подошел к телефону.

– Я… была в другом месте. – Прежде чем он успел задать вопрос, Фейт быстро добавила: – Со мной все в порядке – разве только я быстро устаю.

– Нет ни головных болей, ни головокружений?

– Ничего такого нет.

«Иногда я слышу шум воды у себя в голове, – мысленно продолжила она, – но в этом, наверно, нет ничего страшного…»

– Никакой мышечной слабости или чувства онемения?

– Нет.

Бернетт снова кивнул, внимательно глядя на нее.

– Но память не возвращается?

– Пока нет. – Фейт пожала плечами и поморщилась от боли в руке. – Просто я кое-что узнала о себе – например, что я играю на фортепиано, кое-что о моей жизни до приезда в Атланту, но не благодаря воспоминаниям. Иногда я вижу сны, но их тоже воспоминаниями не назовешь.

Бернетт нахмурился:

– Я бы хотел, Фейт, чтобы вы снова побеседовали с доктором Уилсон.

Доктор Уилсон была больничным психоаналитиком.

– В прошлый раз она меня предупредила, что мне следует ожидать странных снов, – отозвалась Фейт. – Доктор Уилсон сказала, что могут пройти месяцы и даже годы, прежде чем мое сознание станет более стабильным и… основанным на повседневном опыте. Тогда я обрету новые воспоминания.

– Все же я думаю, что вам следует снова с ней поговорить, – настойчиво проговорил Бернетт.

Фейт кивнула, уступив, по крайней мере, внешне.