Фейт надеялась, что она смотрит на него не слишком голодным взглядом. Хотя он может подумать, что она мечтает о большой пицце с хрустящей корочкой.

– Могу я войти?

– Да, конечно…

– Очень мило. – Кейн окинул взглядом удобную мягкую мебель и изящные, хотя и непритязательные украшения. – Теперь здесь больше ощущается твое присутствие.

Фейт решила не выяснять, о чьем именно присутствии идет речь.

– Я должна была все переделать. Начать с чистого листа.

Несколько секунд Кейн молча смотрел на нее.

– Я видел тебя на поминальной службе.

– Да, я там была. Церемония была впечатляющей.

Она тоже видела его, но не стала к нему подходить. Фейт обменялась несколькими фразами с Бишопом, но он ничего не говорил о Кейне, а она заставила себя не спрашивать о нем.

– Это… это был конец, – сказал Кейн.

– В самом деле?

Он шагнул к ней:

– Я говорил, что теперь скажу тебе все, что должен сказать?

Фейт затаила дыхание:

– Да.

Пальцы Кейна скользнули по ее волосам, поглаживая затылок.

– И что я буду к тебе прикасаться, даже если не уверен, что ты этого хочешь?

Она закрыла глаза и молча прижалась затылком к его ладони.

– И что больше тебе не удастся изгнать меня из своей жизни? – Кейн нежно поцеловал ее.

– Обещаю больше никогда не пытаться это делать, – сказала Фейт, с трудом переводя дыхание.

Он так крепко сжал ее в объятиях, словно вообще не намеревался никогда отпускать.

– Я должен сказать, что мне все равно, кем ты была, кто есть и кем будешь. Я люблю тебя, Фейт, – только это имеет значение.

Глядя ему в глаза, Фейт видела в них только любовь и бесконечную нежность. Она протянула руку и осторожно коснулась его щеки.

– Только это имеет значение. Я люблю тебя, Кейн.

Парнишка, доставивший заказанную пиццу с анчоусами, подумал, что ему, очевидно, дали неверный адрес, так как на его звонки никто не отозвался.