Руки стали сильнее и увереннее. В них влилось что-то новое, еще ни разу не испытанное. Жора Прокудин бросил машину в обгон с правой стороны хлебного автофургона и зло пожелал "уазику":
      - Поцелуй меня в одно место! Тормоза придумали для трусов!
      "Уазик", впрочем, тоже не собирался соблюдать правила дорожного движения. Вслед за вертким "жигуленком" он делал обгоны с правой стороны, двойные обгоны, подрезал, вылетал на встречную полосу, проскакивал дворы насквозь. В "уазике" уже давно решили, что бандиты - местные, раз они так хорошо ориентировались в городе. Милиционеры не знали, что после Москвы, забитой, утрамбованной машинами, как бочка сельдью, провинциальный Приморск да еще и в пекловое время выглядел для Жоры Прокудина пустым треком для гонок.
      - Слева еще один! - первой заметила вынырнувший из переулка второй милицейский "уазик" Жанетка.
      - Вижу! - зло отозвался Жора Прокудин.
      Ему не хотелось, чтобы та, которую он спасал, хоть что-то говорила. Сейчас не могло быть успокаивающих слов. И хотя он проскочил перед носом у второго "уазика", оставив его в хвосте, предчувствие, что капкан защелкнулся, стало еще сильнее. Где-нибудь впереди "жигули" с беглецами уже наверняка ожидали не "уазики", а "шевроле" или "форды" с мигалками.
      Свернув вправо, Жора Прокудин вогнал "жигули" на самую широкую из тех улиц Приморска, по которым он сегодня ехал. Но и машин здесь оказалось больше, чем где-либо. Вдоль тротуара тянулся полуметровый металлический заборчик, и машина поневоле уперлась в борт грузовика. Левее все было забито автомобилями, будто сейчас здесь снимали фильм о Москве.
      - Ну, давай, давай! - умолял грязный борт "ЗИЛа" Жора, но огромные цифры на этом борту никак не хотели ни уменьшаться, ни отъезжать в сторону.
      - Это конец, Жора, - со вздохом сдалась Жанетка. - Они от нас в трех машинах. Они разгонят их мигалкой. Или выскочат пешком...
      - Вижу! - бросил он быстрый взгляд в зеркало заднего вида. - А что я сделаю?!
      - Фа... Фа...
      - Молчи, миленький, молчи, - закрыла она ладошкой губы Топора и заплакала как ребенок - искренне, громко, без малейшей надежды на лучшее.
      Металлический забор оборвался как-то неожиданно. Поворота вправо не было. Просто кому-то на дачу понадобилась металлическая труба, и он ее вырезал прямо из заборчика в центре города.
      Цифры на борту "ЗИЛа" дернулись вперед, щель между его колесами и краем целого забора стала увеличиваться, и Жора Прокудин не раздумывая бросил "жигули" вправо. Машина вразвалочку, будто пьяный матрос, взобралась на бордюр и рванула по тротуару.
      Перепуганная влюбленная парочка еле успела отпрыгнуть от вылетевшего на тротуар вишневого капота.
      - Козел! - крикнул побелевший парень. - Ты...
      И замер от еще более неожиданной сцены. На пустое место, оставшееся в правом ряду, нырнул из соседнего визжащий милицейский "уазик", но его на секунду опередил маленький кругленький "опель-астра". Звон и хряск на секунду перекрыли все другие звуки шоссе. Даже истеричный вой мигалки.
      - Засранец, ты не пропустил нас! - заорал вылетевший из "уазика" сержант.
      Его глаза уже не слезились, но у него было такое лицо, будто он собирался заплакать. Еще десять минут назад он хотел попасть в телепередачу об отделении милиции, но ему не дал напарник, сказавший: "Давай не будем девчонке мешать". Теперь ему не дали получить премию за поимку преступников.
      А из "опеля" совершенно спокойно выбрался высокий черноволосый мужчина в невероятном для тридцатиградусного Приморска двубортном английском костюме из темно-зеленой шерсти, провел ладонью по затылку, приглаживая его, и холодным голосом ответил:
      - За засранца получишь. На всю катушку.
      Эту эпохальную сцену Жора Прокудин не видел. Он выписал зигзаг по дворам среди красивых многоэтажных домов-"кирпичей", трижды проверил тылы в зеркале заднего вида и только тогда остановил машину.
      - Харэ, уходим! - принял он решение.
      - Помоги, - жалобно попросила Жанетка. - Он тяжелый...
      - Ну, давай.
      Только сейчас Жора Прокудин вспомнил, что спасал не одну лишь Жанетку, а еще и Топора. Даже, точнее, больше всего спасал именно Топора. Самым беспомощным в салоне был он, бывший боксер и метатель резиновых мячиков.
      - Фа... Фа...
      - Не бормочи! - оборвал его Жора.
      Вдвоем они помогли Топору доковылять до скамейки у берега какой-то канавы, видимо, считавшейся в Приморске рекой.
      - Посиди с ним, - приказал Жора Прокудин. - Я отпечатки пальцев сотру. Ты где бралась?
      - За дверцу... И за твое сиденье...
      Он вернулся быстро, менее чем за минуту. По пунцовому лицу Жоры островами были разбросаны мелкие белые пятна. Они выглядели льдинами, которые еще не успели растаять в горячей воде океана.
      - Надо быстрее сваливать, - озираясь, сказал он. - У нас Топор на километр виден. Как светофор...
      - Жора, я видела его, - какую-то чушь испуганно произнесла Жанетка.
      - Кого? - похолодел Жора Прокудин.
      - Там?
      - Где там?! Кого там?! Ты нормально разговаривать можешь? Кого ты видела?
      - Босса... Это он вылез из машины, которая того... перегородила мусорам дорогу...
      - Ты в своем уме?!
      Льдинки на лице Жоры Прокудина слились в сплошной ледник. Они победили теплые воды океана. Только глаза горели прежним огнем.
      - Ну, я не знаю, - сбилась Жанетка. - Ну, может, мне, конечно, показалось, но тот мужик... он... Чисто Босс... Если б еще раз того... взглянуть...
      - Иди, - спокойно ответил Жора. - Сделаешь репортаж для могучего местного ОРТ! На, - протянул он вытащенную из машины видеокамеру.
      - Зачем ты ее взял? - удивилась она.
      - А зачем лишние улики оставлять? И потом... Я за нее две штуки баксов отдал. Почти все, что заработал на славном рынке города Приморска. Почапали, а то мне так пить хочется, что прям бы сейчас пожрал, но спать негде...
      - Ага, - впервые сказал что-то новое Топор и улыбнулся одним левым глазом.
      Глава двадцать шестая
      СЛИШКОМ ПЛОХАЯ ПОГОДА
      Красноярск встретил Дегтяря нудным серым дождем. Лето забыло эти края, увлекшись южными пляжами, длинноногими красавицами и красным вином. На домах, деревьях, машинах, на рябом полотне Енисея, на окрестных горах дремала глубокая осень. Даже зелень листвы не спасала от странного ощущения предзимья.
      Только на третьи сутки после разговора в пивбаре Рыков выдал Дегтярю все, что обещал: и дорожные, и суточные, и за гостиницу. За погоду он не доплатил. Если бы Дегтярь знал, что придется так мокнуть, он бы потребовал полуторные суточные.
      - Давно у вас так? - грустно спросил он дедка, безуспешно ожидающего автобус на остановке без крыши.
      - Чего давно? - не понял дед.
      - Дождь идет.
      - А почитай неделю... Вот... А в году так в двадцать девятом, помню, лило без продыху три месяца и...
      Отвернувшись, Дегтярь пошел к бронированной двери офиса. Он не верил, что дед мог запомнить то, что случилось почти семьдесят лет назад. Дегтярь вообще был безразличен к мемуарам. Лучше людей никто не умеет врать. Точнее, никто, кроме людей, не умеет врать. Но особенно врут столетние деды и историки.
      - Вы к кому? - спросили серые соты переговорного устройства после звонка Дегтяря.
      - К президенту фирмы.
      - По какому поводу?
      - Прокурорско-следственному.
      Соты онемели. Казалось, что от удивления закоротили даже провода.
      - А вам это... назначено? - все-таки спросили, собравшись с духом, соты.
      - Да. Я звонил с утра. Моя фамилия - Дегтярь...
      Через тягучую, как жевательная резинка, минуту соты ожили вновь.
      - Проходите.
      Дверь недовольно щелкнула. Чувствовалось, что она не очень согласна с сотами переговорного устройства, но привыкла им подчиняться.
      Сразу за порогом Дегтяря встретил хмурый охранник в серо-мышином комбинезоне и повел по лабиринтам коридоров в такую несусветную даль здания, будто это и не здание было вовсе, а упавший набок небоскреб, и кабинет президента фирмы при этом находился на верхних этажах данного небоскреба.
      Охранник не проронил ни единого слова, и Дегтярь так и не узнал, чьим голосом разговаривали соты. Серая спина наконец-то остановилась, открыла белоснежную дверь и сыщик с неприятным чувством в душе увидел, что перед ним - приемная, а в ней сидят рядком на стульях какие-то клерки с дипломатами, женщины бальзаковского возраста, ветеран с пестрой нашивкой орденских лент, девушка с диктофоном на коленях и сигаретой в зубах, старательно изображающая из себя матерую журналистку.
      - Мне что же, в очереди сидеть? - попытался Дегтярь разглядеть лицо охранника.
      - Проходите. Президент вас ждет, - вместо провожатого ответила ему из дальнего угла приемной секретарша.
      - Мне без очереди, - напомнил о себе ветеран.
      Его узловатые, будто из пеньковой веревки скрученные, пальцы приподняли с колен густо исписанную бумажку.
      - Идите, господин Дегтярь, - уверенно сказала секретарша, предпенсионного возраста женщина с величественным лицом бывшей работницы горкома партии. - Вы ему нужны.
      Вот это предложение уже не понравилось Дегтярю. Под тихие шаги по ковру он попытался найти фразе хоть какое-то объяснение и не нашел. Озадачила его и внешность секретарши. За последние годы он побывал в десятках офисов по стране. И всюду у двери президента (директора, менеджера, председателя и т.д.) сидели девочки с кукольными личиками. Они с трудом могли связать пару слов, но зато обладали массой других достоинств, особенно тех, без которых нелегко вытерпеть день в офисе нормальному здоровому мужику, скрывающемуся за вывеской президента (директора, менеджера, председателя и т.д.).
      - Здравствуйте, Михаил Денисович! - слишком подобострастно встретил Дегтяря президент.
      На вид ему было непривычно много лет для современного коммерсанта - не менее шестидесяти. Он умело сохранил волосы, тронутые на висках благородной сединой, почти сберег фигуру и довел до совершенства зубы. Впрочем, при нынешних достижениях мировой стоматологии да при его деньгах это было совсем несложно сделать.
      Несмотря на шикарный внешний вид и костюмчик не из самого дешевого парижского бутика президент смотрелся каким-то посеревшим. Ему будто бы за минуту до появления Дегтяря сказали по телефону, что он смертельно болен.
      - Присаживайтесь, - предложил он после влажного рукопожатия.
      Дегтярь медленно опустился в розовое бархатное кресло, предварительно успев отереть о его поверхность пот президента со своей ладони.
      - Вы вкратце знаете характер дела, - напомнил сыщик утренний разговор. - Представители вашей фирмы, скажем так, вывезли со склада другой фирмы, московской, крупную партию электронной техники...
      - Я в курсе, - оборвал его президент. - Я уже разговаривал по телефону с...
      Набросив на нос очки с узкими линзами, он отыскал на перекидном календаре нужную запись.
      - Да... Вот... Мне звонил некий Рыков. Это раз. Два дня назад на вашем месте сидел... сидел... а-а, вот его фамилия - Бардашевский...
      "Барташевский", - мысленно поправил его Дегтярь.
      - Сначала я подумал, что это все - недоразумение, - нервно сбросил очки на стол президент. - Кредитные карточки. Двести тысяч долларов с лишним. Трейлер с моими номерами... Вы меня понимаете?
      - Да.
      - Я думал, что какие-то мошенники берут меня на пушку. Но вчера вечером я... я...
      Его властный голос дрогнул. Дегтярь просто так, для себя, вспомнил, что вчерашний вечер он провел в аэропорту Домодедово, и не нашел никакой связи между стрессом президента фирмы и собой.
      - Вчера... В общем, я понял, что это не мошенники и не юмор. Это серьезно. Очень серьезно.
      Дегтярь упрямо молчал. Во-первых, он хорошо знал, что люди в расстроенных чувствах должны вволю выговориться, а, во-вторых, он просто не знал, чем отвечать. Общие фразы неплохо смотрелись бы в накрашеных устах журналистки, курящей в приемной, но не от имени коммерсанта, побывавшего, судя по внешнему виду и манере держаться, и в шкуре директора советского завода и в сладкой должности секретаря горкома партии.
      - Мой сын в опасности! - словно прочтя мысли Дегтяря, выпалил президент.
      - В каком смысле?
      - О вас мне звонил генерал, зам начальника городского УВД. Значит, вы, Михаил Денисович, не просто частный сыщик, и еще и бывший оперативник. Из тех еще, про которых снимали "Следствие ведут знатоки..."
      - Это вряд ли.
      - Нет-нет, именно из той когорты!
      Губы Дегтяря упрямо сжались. Президент относился к разряду людей, с которыми невозможно спорить. Даже по мелочам. И он не стал этого делать. Из когорты так из когорты. Слово, конечно, помпезное, древнеримское, но его из словарного запаса президента не вытравишь ничем. Когорта, борьба, пролетариат - это навеки зазубренный ряд бывшего пламенного партработника.
      - Почему вы считаете, что ваш сын в опасности? - мягко спросил Дегтярь, одновременно подумав, что зря просил московского генерала-однокашника звонить в красноярское УВД. Помощь пахла обузой.
      - Он пропал! - выпалил после паузы президент.
      - Давно?
      - Вчера вечером.
      - Вы имеете в виду, что сегодня утром вы его уже не видели? - не понял озабоченности президента Дегтярь.
      - Не сегодня, а вчера вечером, Михаил Денисович!.. На вчерашний день я дал ему отгул. Сережа недавно купил квартиру в центре, но еще не обставил. С утра поехал в мебельный решить вопрос с приобретением спального гарнитура и кухни...
      - Он работает в вашей фирме? - не смог Дегтярь пропустить мимо уха слово "отгул".
      - А что тут такого? У меня частная фирма. Я мог бы ее вообще набрать только из родственников. Но я не кавказец. У меня столько родни нет. Зато есть близкие люди. Они - ядро моей фирмы...
      Кивком Дегтярь согласился с самой расхожей философией раннего российского капитализма. Прибыль удобнее всего делить с родственниками. Случайные компаньоны могут и пристрелить за денежки.
      Кивнул он еще и потому, что только теперь понял: Кузнецов С.В., коммерческий директор фирмы, и Кузнецов В.С., президент этой же фирмы, наиближайшие родственники. Вся и разница, что старшего зовут Владимир Сергеевич, а младшего - Сергей Владимирович.
      - Сережа был у меня коммерческим директором, - продолжил Кузнецов-старший. - Именно ему позвонили какое-то время назад из Москвы с выгодным предложением о закупке крупной оптовой партии телевизоров, музцентров, ну и так далее. Сначала мы решили, что это подвох, но продавец сумел доказать нам, что он находится в трудном материальном положении, ему нужны наличные, и он готов немного проиграть, но зато отбиться от кредиторов...
      - А как... этот продавец смог это доказать?
      - Он прислал нам по факсу банковские документы о просроченном кредите. И что важно, он предлагал нам наичестнейший вариант: мы приезжаем за уже купленной аппаратурой, загружаем ее и только потом, приехав в его офис, расплачиваемся...
      - Значит, вы были в их офисе? - напрягся Дегтярь.
      - Не я. Сережа. Он сам ездил за грузом. Ребята гнали трейлер в Москву, а он прилетел бортом...
      - Извините, он такой невысокий, с глубокими залысинами, - коснулся пальцами своего лба Дегтярь.
      - Да. Вы правы.
      Описание получателя груза, сделанное директором московского магазина, совпадало с обликом сына президента.
      - Он лысеет, - мрачно добавил Кузнецов-старший. - Видимо, не мои гены ему достались по части прически. А возможно, сказывается, что он два года отслужил офицером в радиолокационных частях ПВО...
      - Извините, а ваш сын... Вы рассказывали, что он уехал в мебельный магазин. И что дальше?
      - Он не приехал вечером домой, - дрогнув лицом, произнес Кузнецов-старший.
      - Вы живете вместе?
      - У меня шестикомнатная квартира в центре. Сережа с семьей жил у меня. Но, сами знаете, всем хочется иметь свое жилье. Сын купил квартиру, закончил евроремонт, вставил вакуумные окна. Осталась мебель...
      - А он не мог заехать куда-нибудь? - не совсем понимал тревогу отца Дегтярь. - К другу, например.
      - В нашей семье так было не принято... Но даже не в этом дело. Я пытался его вызвать на связь по мобильному телефону. Ноль!.. А утром... сегодня утром... мне позвонили из ГАИ и со... сообщили, что его "БМВ" найдена на том берегу... Она... стояла с открытыми дверцами на окраине Березовки, у леса...
      - Березовка - это село?
      - Вообще-то поселок... Но, прямо скажем, просто большая деревня.
      Дегтярь кивком согласился с определением, хотя никогда в Березовке не был. Ему и сам Красноярск показался огромной деревней. Впрочем, после Москвы все ощущается провинцией.
      - Я уже съездил туда, - со вздохом продолжил Кузнецов-старший. - Ума не могу приложить, зачем Сережа поехал в Березовку... Милиционеры тоже все осмотрели. Говорят, что следов... борьбы или там... насилия нет...
      Голос подвел его. Пошарив по карманам, он торопливо извлек ровненько проглаженный платочек, но подносить его к глазам передумал. Сглотнув слезу, Кузнецов-старший продолжил:
      - Сейчас они ведут работу в Березовке. Их старший, майор, уверял меня, что волноваться не нужно. Что... что... трупа нет, - еле выдавил он слово, которое даже в мыслях не подпускал к себе.
      - Возможно, все обойдется, - попытался успокоить его Дегтярь. Все-таки ничего не ясно. Мало ли... Может, он у кого в гостях, а машину угнали.. Он не мо...
      - Вы не разыщете его? - с интонацией ребенка попросил Кузнецов-старший. - Генерал сказал мне, что вы - гений...
      - Я-а?
      - Да. Он так и сказал... Я плохо верю нашей местной милиции. Они безупречно делают только две вещи: разгоняют бабок, торгующих у магазинов, и собирают дань с фирм и киосков...
      - У меня сейчас дело в оперативной раскрутке, - устало ответил Дегтярь. - Какое - вы сами знаете. У меня практически нет времени...
      - Михаил Денисович, миленький, - налег грудью на стол Кузнецов-старший, - разыщите Сережу! Я вас озолочу! Я сердцем чувствую, что он жив, но еще больше чувствую, что все это связано с той клятой оптовой закупкой в Москве! Ведь Сережа исчез сразу после того, как завертелось дело с кредитными карточками...
      - Вы думаете?
      Безусловно, Кузнецов-младший был свидетелем. Вполне возможно, единственным. Но по сюжету таких ограблений Дегтярь хорошо знал, что после факта никого такой свидетель не интересует. Деньги мошенниками получены, а сами они, как правило, после подобного крупного аншлага уходят со сцены и вновь появляются на ней только в одном случае - профуканы все денежки. Жулье на "мокрушку" не идет.
      - Вы сказали, что Сергей был в офисе той фирмы, - вспомнил самое
      важное из прозвучавшего Дегтярь. - У вас есть ее адрес?
      - Безусловно. В бухгалтерии есть платежки. Если я не ошибаюсь, то
      это на Хорошевском шоссе. Существует такое в Москве?
      - Существует.
      - Значит, я правильно запомнил.
      - Сергей что-нибудь рассказывал об этом офисе? Он там был один?
      - Рассказывал ли? - грустно посмотрел в окно Кузнецов-старший. - Так, по мелочи. Вроде бы первый этаж жилого дома. Какого-то высокого дома... Я дам команду. Оригинал платежки вам принесут...
      За окном лил и лил скучный сибирский дождь. Он уже должен был насквозь протереть своими каплями стекло. Кузнецов-старший любил пасмурную погоду, но сегодня она ощущалась уж слишком пасмурной. Наверное, если бы блеснул солнечный луч, блеснул всего раз, всего на секунду, он бы воспрянул духом, но мутные обложные облака ничего не пропускали сквозь себя. Мокла земля, мокла вода Енисея, мок автомобиль "БМВ" с распахнутыми дверцами.
      - Нет. Они захлопнули дверцы, - вслух подумал он.
      - Я хотел бы побеседовать с теми, кто перевозил груз вместе с вашим сыном, - сухо попросил Дегтярь.
      - Что?.. А-а, это можно... Они все здесь, в Красноярске. Я
      распоряжусь... А как насчет моего предложения?
      - Честно говоря, я не думал еще...
      - Подумайте, Михаил Денисович. Я не обижу. Мне очень нужен хороший столичный следователь, а не наши недоумки. Вы поймите, в этом районе Красноярска я - хозяин... Вы видели людей в приемной?
      - Да. Большая очередь.
      - У префекта района такой нет. Потому что префект - король, но голый. А у меня - деньги. А сейчас деньги значат больше, чем власть. Сейчас, собственно говоря, деньги и являются властью...
      - Не спорю.
      - Помогите, Михаил Денисович...
      - У меня всего пять суток командировки. Этот день уже можно не считать. Пока изучу бумаги, пока побеседую с вашими людьми...
      - Я выделю вам машину с шофером... Джип "Гранд Чероки" вас устроит?
      - Я могу потерять на этом много времени...
      Рывком Кузнецов-старший вырвал что-то из ящика стола. Обычно так вытаскивают морковку из сухой, цепкой земли. Но на стол легла не морковка, а пачка стодолларовых купюр, перетянутая красной микстурной резинкой.
      - Здесь - четыре тысячи. Ничего, что не рубли?
      - Ничего, - ответило что-то за Дегтяря.
      - Охрану вам выделить?
      - Охрану?.. А сын... ваш сын, он имел телохранителя?
      - Он - нет... Сто раз ему говорил. Как об стенку горохом. Я, говорит, криминала за собой не чую, чего мне бояться?.. Если б я знал...
      Светло-зеленая пачка паровозиком подъехала к пальцам Дегтяря. Легкий толчок и отличная полировка стола приблизили к сыщику маленькую частичку счастья. Ничего не поделаешь: вид денег всегда пробуждал в душе Дегтяря что-то похожее на дрожание солнечного зайчика на стене. При этом стена была серая, унылая, в плохих дешевых обоях, а появлялся луч, и она вроде бы исчезала на время. Но луч всегда гас слишком быстро. У денег есть одна особенность: их всегда мало.
      Вот и сейчас Дегтярь посмотрел на пачку и чуть было не попросил еще тысячу. Но Кузнецов-старший, тут же забыв об уже потраченных на сыск деньгах, вновь перевел взгляд на окно и грустно проговорил:
      - Без машины сейчас по городу не проедешь...
      - Да. Я промок, пока шел от остановки, - все-таки сунул Дегтярь серо-зеленую пачку в боковой карман ветровки и тоже посмотрел в окно, будто теперь, после получения денег, он обязан был делать то же, то и Кузнецов-старший.
      А за стеклом темнели деревья, призраками скользили редкие машины и мокли люди на остановке с оторванной крышей.
      - Автобусы редко ходят? - просто так спросил Дегтярь.
      - В моем районе - хорошо.
      - Правда?
      Что-то знакомое привлекло внимание Дегтяря. Он чуть привстал, сдвинул этим движением вправо деревянную перегородку и с удивлением обнаружил на остановке деда, с которым так обстоятельно поговорил о природе.
      - Извините, - напрягся Дегтярь. - У меня вопрос...
      - Я слушаю.
      - У входа в офис есть автобусная остановка. Верно?
      - Да.
      - А почему тогда эта остановка находится от нее так близко?
      - Это одна и та же остановка, - раздраженно ответил Кузнецов-старший.
      Он уже пожалел, что отдал деньги столь глупому и ненаблюдательному сыщику.
      - Но меня так долго вели по коридорам, - посопротивлялся Дегтярь.
      - Просто дом стоит буквой "П". А остановка - примерно посередине ножек буквы, то есть на одинаковом расстоянии и от двери офиса, и от окон моего кабинета...
      - Автобусы, значит, ходят часто? - впившись взглядом в
      сгорбленную, высушенную фигурку деда, спросил Дегтярь.
      - Я уже говорил. Не то, чтобы часто, но, в целом, нормально. По
      расписанию. В других районах - гораздо хуже...
      В экран, образованный рамой окна, въехал чадящий "Икарус". На остановке сначала пропала чернота (все ожидавшие сложили зонты), потом все остальные цвета (люди залезли в автобус), кроме одного - серого. На скамейке остался сидеть на клеенке дед. Серая, не по времени года, фуфайка, серая кепка, серая седина.
      Автобус окатил стойкого ветерана остановки едким выхлопом и покатил по улице с торжественным видом. В Москве автобусы не умеют отъезжать с такой помпой. Наверное, потому, что их слишком много.
      - А сколько маршрутов здесь проходит? - присев, поинтересовался Дегтярь.
      - Один.
      - Серьезно?.. А какой интервал?
      - Ну, сейчас, в обед, где-то минут семнадцать...
      - Значит, уже два автобуса прошли, - самому себе ответил Дегтярь.
      - Почему два? - пришел черед удивиться Кузнецову-старшему.
      "Почему же дед не уезжает?" - мысленно спросил себя Дегтярь и ему на мгновение стало страшно, хотя какой вроде бы страх мог исходить от вида восьмидесятилетнего деда в серой фуфайке. Но он его все-таки испытал и оттого, что испытал, запомнил навеки.
      - Вам вызвать джип? - раздраженно спросил Кузнецов-старший.
      - Пока не нужно, - ответил Дегтярь. - У вас есть сотрудники маленького роста?
      - Конечно, есть.
      - Мне нужны двое таких.
      - Прямо сейчас?
      - Да. Как можно быстрее. Я должен их проинструктировать, пока не
      пришел следующий автобус.
      Глава двадцать седьмая
      РАЗБОРКИ КОМНАТНОГО МАСШТАБА
      Только через двое суток после побега Топор попытался произнести звук, не похожий на "Фа". Он по-старчески медленно приподнял правую руку, стянул с губ что-то мокрое, скользкое и похрустывающее, будто мороженый кальмар, и простонал:
      - Фо-ора... Фа-анетка...
      Сидящий на пороге комнаты лицом ко двору Жора Прокудин вскинул нечесаную голову, обернулся и только после повторных слов-стонов кликнул Жанетку, загорающую на раскладушке у стены:
      - Он очухался... Зовет...
      Хрустнули пружины раскладушки. Жанетка на цыпочках, как девочка-балеринка, пропорхала в комнату, склонилась над Топором и легонько сдвинула капустный лист с его правого глаза. На губах уже листа не было. Понизу, под капустными ошметками бугры и отеки от ушибов были еще и смазаны мелко протертой петрушкой. Человек, не знающий, что здесь происходит, был бы потрясен видом голого парня, выкрашенного чем-то ярко-зеленым да еще и наглухо укрытого капустными листьями. Но именно такой метод лечения помнила из детства Жанетка. В небольшом городишке на Волге, где она родилась, травы и растения всегда ценились дороже заморских лекарств. Таблетки, ничего не поделаешь, одно лечат, а другое калечат. Трава, если, конечно, это именно та трава, что нужна при данной болезни, вреда не приносила, но это уж как кому нравится.
      - Он, наверно, пить хочет, - предположил Жора Прокудин. - Сейчас поищу минералку...
      - Фа-анетка, - наконец-то разглядев невесту, взял ее за руку Топор.
      - Все хорошо, миленький, - успокоила она его. - Все хорошо. Ни одного перелома. Только ушибы. Сильные, но они пройдут. Мы врача приглашали. Он кучу мазей выписал. Я в мази не верю, но, если ты хочешь, могу вместо листьев мазями полечить...
      - Фа-анетка...
      Топор произнес ее имя таким голосом, что стало ясно: если бы Жанетка сказала, что эти мази надо выпить, он бы выпил. Ударение он упрямо делал на первом слоге, точно иностранец.
      - Минералка кончилась, - объявил Жора Прокудин. - Есть "фанта". На самом донышке...
      - Давай, - протянула она руку.
      Жанетка была не в силах оторвать взгляд от еле прорезавшегося правого глаза Топора. До этой минуты она очень боялась, что глаз вытек, и то, что он стал виден, обрадовало ее больше всего. Как будто бы вся жизнь Топора зависела именно от этого глаза. Хотя самые большие ушибы оказались вовсе не на лице, а на левой руке и бедре левой ноги. Особенно на бедре. Синяк на нем наползал на гематому, гематома на синяк и так далее. Нормальные цвет кожи начинался только ниже колена. До сих пор она не могла понять, как Топор сумел дохромать с ними до дома. Стерев зелень с посиневших, похожих на переваренные сосиски губ, она медленно сцедила в еле приоткрывшуюся щель остатки "фанты" и попросила:
      - Ты больше не разговаривай. Ты молчи...
      Севший у изголовья Топора Жора расценил ситуацию иначе:
      - Пусть сначала расскажет, какого хрена он полез в квартиру.
      - Не видишь, у него сил нет! - львицей набросилась Жанетка на Жору. Отойдет - расскажет...
      - Тогда уже поздно будет.
      - Много ты понимаешь!
      Чуть приподнявшаяся рука Топора остановила перепалку. Он послушал отвоеванную им тишину и чуть слышно произнес:
      - Фо-ора, я хотел как лучше... Шиво-о ево-о фда-ать, ефли денефки у ни-иво до-ома... Я и за-алеш-ш...
      - Дурак ты, Топор! - не сдержался Жора Прокудин. - И логика у тебя дурацкая! Кто же такие деньги дома держит, да еще и уезжает от них на целую неделю! Ты банкиров не знаешь!
      - Не ругай его, - опять стала на сторону Топора Жанетка. - А может, он и вправду хотел как лучше...
      - А вышло как всегда! - огрызнулся Жора. - Никакого терпежа у вас нету. С вами вместе хорошо дерьмо есть!
      Он вскочил и швырнул пустую пластиковую бутылку. Оранжевая этикетка "фанты" мелькнула в сумеречном воздухе комнаты, вылетела через дверь во двор, под солнце. И сразу стала еще ярче. Она будто бы впитала за время полета в себя солнечный свет.
      - Нам до банкира осталось всего ничего прождать, - не в силах оторвать глаза от ярко-оранжевого, так похожего на золото, раздраженно произнес Жора Прокудин. - Тогда четверо суток оставалось. Сейчас вообще всего двое...
      - Фо-ора, это... это не ба-анкил, - так и не смог Топор выжать
      из себя "р".
      Если учесть, что он картавых на дух не переносил, то понять его
      состояние сейчас смог бы любой. Но только не Жора. Потому что он заметил не одну букву, а целое слово, точнее сразу два. И самое главное частичку "не".
      - Ты что имеешь в виду? - снова сел он на стул.
      - Та-ак... ну, на фа-атере, фивет не банкил, а кульел... ну, фто налкотики вофит...
      - Возит? - не понял Жора Прокудин слово.
      - Да... Вофит... И не Шергеев он, а... а Шинеблюхов...
      - Чего он сказал?
      Жанетка прикусила губку, горестно помолчала и все-таки произнесла именно то, что подумала: