Глава 5

Она заметила его сразу же, как только вышла из банка. Он был один в своей машине. Просто сидел и смотрел на нее. Предвечернее солнце отбрасывало сильные блики на лобовое стекло, поэтому Марли не могла четко рассмотреть его лицо, — угадывались только широкие плечи и голова, — но она и так знала, что это он. Детектив Холлистер. Предчувствие надвигающейся опасности помогло ей узнать его.

Он не вышел из машины, не окликнул. Продолжал сидеть и смотреть.

Марли подошла к своей машине, внешне упрямо игнорируя его присутствие. Когда она выехала со своего места на стоянке на улицу, он пристроился прямо за ней.

Движение было обычным для этого времени дня. Детектив Холлистер прочно «повис»у нее на заднем бампере. Если он думает, что сумеет напугать ее этим ребяческим трюком, то его ждет сюрприз: она имела возможность проверить свою нервную систему на испытаниях гораздо более серьезных, чем это. И не дрогнула.

Ей кое-куда нужно было заехать перед возвращением домой. Она сделала бы все эти дела еще в выходные, но на нее обрушилось то кошмарное видение. Марли твердо решила не менять планов из-за Холлистера. Если он намеревается выяснить, чем она обычно занимается после работы, пусть смотрит, его ждет много интересного. Она остановилась у химчистки, сдала грязные вещи, забрала чистые. Затем заехала в библиотеку, куда вернула две книги. Следующая остановка — ближайший магазин. Каждый раз Холлистер останавливался как можно ближе к ней, дважды прямо за ее машиной, и с невозмутимым видом ждал, когда она вернется и поедет дальше. Когда Марли вышла из магазина, он увидел, что она катит перед собой тележку с четырьмя большими пакетами, которые, очевидно, хотела загрузить в багажник. Отпирая его, Марли подперла колесики тележки ногой, чтобы она не укатилась.

За ее спиной послышался шум захлопываемой дверцы машины. Он подошел к ней почти вплотную, раньше, чем она успела обернуться. Марли опять пришлось задрать голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Он стоял прямо перед ней, огромный и мрачный, как грозовая туча. Глаза его были закрыты непроницаемо черными очками. Ей всегда становилось немного не по себе, когда она не могла видеть глаз собеседника. Как и там в полиции, его приближение оголило все ее нервы. Она с трудом подавила желание отступить на шаг назад.

— Что вам от меня нужно? — холодно и ровно спросила она.

Он протянул свою большую руку к тележке, без видимых усилий поднял один из четырех тяжелых пакетов и опустил его в багажник машины.

— Просто решил помочь вам переложить покупки.

— До сих пор мне как-то удавалось обходиться в жизни без вашей помощи, детектив. Думаю, что справлюсь и теперь.

— Да мне не трудно. — Улыбка, появившаяся у него на лице после этих слов, была насмешливой. Он быстро перекинул оставшиеся пакеты из тележки в багажник и проговорил:

— Можете меня не благодарить.

Марли пожала плечами.

О' кей.

Отвернувшись, она отперла машину и села за руль. Место парковки перед ней было свободно, поэтому, для того чтобы выехать со стоянки, ей не нужно было подавать назад, на машину детектива, и тем самым снова вступать с ним в разговор. Она уехала оттуда, предоставляя ему самому позаботиться об опустевшей магазинной тележке. Не до любезностей. Марли чувствовала усталость, подавленность и была раздражена. Хуже того: она испытывала страх. Нет, не перед детективом Холлистером, который был ей просто неприятен. Причина страха лежала гораздо глубже.

Она боялась того выродка, который зарезал Надин Виник. Это был не человек, а чудовище.

И еще Марли боялась самой себя.

К тому времени, когда она остановилась на втором светофоре после магазина, он уже догнал ее и снова пристроился сзади. Похоже, улицы с оживленным движением были его стихией.

Когда впереди показался ее дом, Марли не испытала привычной радости. Она нисколько не сомневалась в том, что ее святилище непременно будет осквернено этим здоровенным угрюмым человеком, который в первые же минуты их знакомства вызвал у нее стойкое чувство неприязни. Ей свойственно было скептическое отношение к людям, но чтобы сразу неприязнь?.. Это слишком. Ей было немного неудобно перед собой за это, и в то же время она удивлялась своему смущению.

Как Марли и ожидала, Холлистер свернул на на подъездную аллею прежде, чем она успела выключить в своей машине зажигание. Он вышел из машины, снял очки и сунул их в карман рубашки. Она терпеть не могла солнечные очки, но сейчас вдруг пожалела о том, что он их снял. Пожалела, потому что теперь чувствовала на себе тяжелый устрашающий взгляд его карих с зеленым отливом глаз.

— Что теперь? — спросила она. — Или вы проводили меня до дома, чтобы помочь выгрузить пакеты?

— Вы сказали, что способны обойтись и без моей помощи, — заметил он. — А приехал я, чтобы немного поболтать с вами.

Кто-то показался из-за двери соседнего дома. Она оглянулась и увидела свою соседку Лу, которая остановилась на своем крыльце и с любопытством наблюдала за ними. Марли помахала ей рукой и поздоровалась. Детектив Холлистер тоже помахал рукой.

— Рад снова видеть вас, — крикнул он.

Усилием воли Марли сумела сдержаться. Ну, конечно же, он заезжал к соседям, расспрашивал. Ничего другого от него ждать не приходилось. Сегодня утром он ясно дал понять, что она у него на большом подозрении.

И, тем не менее, как только Марли открыла багажник, он вытащил оттуда все четыре пакета, взяв по два в каждую руку.

— После вас, — вежливо проговорил он.

Она пожала плечами. Если ему так хочется тащить продукты, она не станет возражать. Марли отперла входную дверь, дала ему войти, затем вошла сама и показала, как пройти на кухню, где он сложил пакеты на стол.

— Спасибо, — сказала она.

— Что уж сейчас благодарить? Могли бы сделать это и раньше.

Она удивленно приподняла брови.

— Вы сами сказали, что я могу не утруждать себя этим.

Начав разбирать пакеты, она спросила:

— О чем вы сейчас думаете, детектив?

— Об убийстве.

В лице Марли появились напряжение. Это была не та тема, на которой можно было оттачивать свое остроумие. Поэтому она просто сказала:

— Я тоже.

Это было видно по ее широко раскрытым глазам.

Он привалился плечом к одному из кухонных шкафов и принялся наблюдать за тем, как она передвигается по кухне, раскладывая по ящичкам и полкам то, что купила в магазине. От него не укрылась скованность ее движений.

Дейн осмотрелся вокруг и решил, что кухня ему нравится. Его собственная кухня отличалась узкой практичностью.

Кухня Трэммела, обставленная по последнему слову техники, производила прямо клиническое впечатление. А вот у Марли Кин это была просто еще одна уютная комнатка. На окне и над раковиной в подвешенных горшках росли рядком разные зеленые растения. Наверное, поэтому и воздух здесь такой свежий. Пол выложен кремово-белой плиткой с голубыми и светло-зелеными узорами. Раскрытые ставни на окнах были также выкрашены в голубой цвет. Прямо над столом на потолке крутился белый вентилятор.

— Вам удалось сегодня узнать обо мне что-нибудь интересное? — спросила Марли, стоя к нему спиной и перекладывая консервы из пакета на полку.

Он не ответил, только задумчиво посмотрел на нее. Дейн не собирался держать ее в курсе шагов, предпринимаемых следствием. Впрочем, пока что и разбалтывать-то было особенно нечего.

— Хотите, я сама за вас скажу? — весело предложила она. — Сегодня вам стало известно, что я никогда не подвергалась аресту, мне ни разу не выписывался штраф за не правильную парковку автомобиля и — если верить моим соседям — я не хожу на свидания и не принимаю поклонников. Дальше. Я вовремя оплачиваю все свои счета, не пользуюсь кредитной карточкой и книги в библиотеку сдаю всегда в срок.

— Почему бы вам снова не рассказать мне о том вечере с пятницы на субботу? — предложил он резким тоном. Она с легкостью описала весь его рабочий день, и это Дейну очень не понравилось. Злость, которая кипела в нем с самого утра, прямо рвалась из груди. Эта леди рассердила его всерьез.

Он заметил, как напряглись ее плечи.

— А что, с первого раза вы не все уловили?

— Просто мне хотелось бы еще раз услышать все с самого начала. Я у вас в гостях, а гостей принято развлекать. Только повторяю: с самого начала.

Она повернулась к нему лицом, и он заметил, что она так же бледна, как и угром в полиции. Руки она сжала в кулаки, что тоже не ускользнуло от его внимания.

— Вам трудно говорить об этом? — холодно спросил он. Дейн очень надеялся, что именно так и есть. Если вспомнила про свою совесть, то, может быть, она сейчас и «расколется»? Такое уже случалось в его практике, хотя в большинстве случаев преступник идет на признание либо по своей глупости, либо в результате извращенной трактовки такого понятия, как гордость.

— Разумеется. А вам разве легко слушать про такое?

— Гораздо тяжелей наблюдать его своими глазами.

— Я знаю, — тихо проговорила она, и на какое-то мгновение в ее глазах мелькнуло выражение беззащитности. Из синей глубины всплывали то боль, то гнев. Но наибольшее впечатление на него произвело выражение горя и отчаяния. Дейну даже стало не по себе.

Ему пришлось сцепить руки в замок, удерживаясь от того, чтобы не подойти к ней и не обнять, утешая. Она вдруг показалась ему удивительно хрупкой. Казалось, вот-вот упадет без чувств.

А может, она престо талантливая актриса? Мрачно подумав об этом, Дейн решил отбросить сочувствие, которое было неуместно по отношению к подозреваемому.

— Расскажите мне о пятнице, — сказал он. — Что вы делали в тот вечер?

— Я была в кино. На девятичасовом сеансе.

— Где?

Она назвала ему кинотеатр.

— Какой фильм смотрели?

Она ответила и добавила:

— Постойте, у меня должен был остаться корешок билета. Я обычно кладу билеты в карман, а не выбрасываю. В химчистку верхнюю одежду с пятницы не сдавала, так что он сохранился.

Она быстро вышла из кухни. Дейн не пошел следом, но внимательно прислушивался, готовясь предупредить ее возможное бегство. Впрочем, он загородил своей машиной выезд на дорогу, так что вряд ли она станет даже пытаться. Да и зачем ей это, если Марли уверена, что у полиции на нее ничего нет?

К сожалению, тут она была права.

Через минуту девушка вернулась и передала ему билет. Она кинула его ему на ладонь и тут же отступила назад. При этом губы ее чуть скривились. От Холлистера это не укрылось. Она ясно дала понять, что он ей неприятен. Дейн взглянул на билет, на котором было указано название картины, дата и время. Что ж, она действительно купила билет, но его наличие еще не доказывало, что она смотрела этот фильм. К сожалению, он не видел картины и не мог проверить, знает ли она содержание.

— Когда вы вышли из кинотеатра?

— По окончании сеанса. Около половины двенадцатого, — ответила Марли, приняв напряженную позу.

— По какой дороге возвращались домой? Она ответила. Назвала даже номера перекрестков.

— И где вы находились, когда вас настигло это так называемое видение?

Она поджала губы, но голос ее остался столь же ровным.

— Я уже рассказывала сегодня утром. Это произошло, когда я выезжала с автострады. Видения всегда полностью завладевают мной, поэтому пришлось съехать на обочину и остановиться.

— Как это «завладевают»?

— Я потеряла сознание.

Его брови удивленно приподнялись.

— Вы потеряли сознание, — повторил он с таким явным недоверием в тоне, что ей захотелось отвесить ему пощечину. — Вы хотите сказать, что потрясение было столь сильным, что вы лишились чувств?

— Не совсем.

— А как же было на самом деле?

Она беспомощно повела плечами.

— Я теряю над собой контроль в такие минуты. Ничего вокруг себя не вижу. Ничего не слышу. Перестаю воспринимать окружающий мир.

— Понятно. Значит, вы сидели в своей машине до тех пор, пока видение не кончилось, а затем спокойно приехали домой и легли спать? Но если вы так уверены в своих телепатических способностях, мисс Кин, почему же вы прождали два дня, прежде чем обратились в полицию? Почему не связались с нами сразу же? Вполне возможно, нам удалось бы поймать убийцу по горячим следам где-нибудь в микрорайоне. Или даже застать еще у Виников.

Сарказм детектива заставил Марли побледнеть еще больше, и она стала совсем белой. Она не сможет объяснить ему то, что случилось шесть лет назад, не сможет объяснить, что сначала не испытывала уверенности в том, что дар действительно вернулся. Да она и не хотела полностью раскрываться перед этим человеком, обнажать перед ним свою душу, все свои страхи, свои слабые места.

Вместо этого Марли сосредоточилась на единственном своем козыре.

— Н-нет, — запинаясь проговорила она, ненавидя себя за эту дрожь в голосе. Сделала паузу и глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки. — Я не сразу поехала домой. На мою машину обратил внимание патрульный полицейский. Он остановился рядом, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Прижавшись к обочине, я тут же потеряла сознание. Очнулась от какого-то шума. Оказалось, патрульный. Он стучал фонариком по стеклу дверцы моей машины и тем самым вывел меня из оцепенения. Меня всю трясло, и я сказала ему, что страдаю эпилепсией и со мной, видимо, случился легкий приступ. Поначалу он отнесся к моим словам недоверчиво и попросил выйти из машины. Стал проверять права. Но потом отпустил и даже проводил до дома.

Дейн продолжал стоять, вольно оперевшись о шкаф, но вместе с тем слушал ее рассказ с величайшим вниманием.

— Когда состоялась ваша встреча с патрульным?

— Не знаю.

— Ну, приблизительно. Из кино вы уехали в половине двенадцатого. Когда примерно началось видение?

— Где-то без двадцати, без пятнадцати двенадцать. Впрочем, я не уверена.

— А когда вы попали домой? Как долго длилось ваше видение?

— Не знаю я! — крикнула она, резко отворачиваясь от него. — Я едва живая добралась до дома! Рухнула в прихожей и пришла в себя только в субботу во второй половине дня!

Дейн внимательно осмотрел ее со спины. Напряжение в Марли только усилилось. Дрожь еле заметными волнами пробегала по ее телу. Ему следовало радоваться тому, что удалось Марли «завести», но вместо этого он испытывал безумное желание как-то утешить ее.

— Я еще с вами свяжусь, — вдруг без всякого перехода проговорил он, пытаясь отвлечься от возникших в нем неуместных эмоций.

Черт возьми, да что с ним такое?! Он почувствовал, что штаны вновь стали невольно выпирать в известном месте. Если бы она в ту минуту повернулась к нему лицом, это непременно бросилось бы ей в глаза. Слава Богу, она, похоже, не испытывала ни малейшего желания смотреть на него. Он слышал о полицейских, которые возбуждаются в минуту опасности, но Дейн никогда не относил себя к их числу. Он не мог понять, что с ним происходит.

Садясь в машину, он вынужден был признаться себе, что ему ни в коем случае не следовало приезжать сюда. По крайней мере без Трэммела. Когда телефонная и бумажная работа, беседы с соседями не принесли никаких результатов, они решили закончить рабочий день, который так неудачно складывался, но Дейн не мог на этом остановиться. Он приехал к банку, где работала Марли и стал ждать ее на автостоянке, а потом поехал следом за ней. Как глупо! Что, если она позвонит лейтенанту и пожалуется на то, что он не дает ей покоя? В принципе, Боннес дал им добро на работу с этой женщиной, но Дейн знал, что шеф сегодня здорово разозлился на них с Трэммелом, и звонок от Марли Кин пришелся бы очень некстати.

Ну, ничего. По крайней мере она дала ему ниточку, которую можно будет проверить. Если патрульный действительно останавливался рядом с ее машиной, которая показалась ему подозрительной, установить этот факт несложно. Дейн знал место и дату, знал, что у патрулей это третья смена.

Проще простого.

Он вернулся к себе в офис и сел на телефон. Примерно через час он уже знал, как зовут интересующего его патрульного. Джим Эван. Шесть лет службы в патрулях. Ветеран.

Дейн позвонил Эвану домой, но на том конце провода трубку никто не снял.

Прождав еще час, в течение которого он сделал еще четыре звонка Эвану, Дейн так ничего и не добился. Сверился с часами. Почти восемь. И жрать охота. Можно было, конечно, встать завтра пораньше и поймать Эвана, вернувшегося с ночной смены, но Дейн не умел ждать. А что? Все равно Эван заступит на службу меньше чем через три часа. За это время можно спокойно поесть, вернуться и переговорить с ним. Что бы Эван ему ни сказал, Дейну, по крайней мере, будет о чем поразмышлять ночью.

Он приехал домой и сделал себе пару сэндвичей. С набитым ртом прослушал оставленные для него и записанные на пленку телефонные сообщения, поймал по телевизору турнирную таблицу начавшегося бейсбольного сезона. Он все еще дулся на «Гигантов Сан-Франциско»и желал победы кому угодно, только не им.

Бейсбол был не способен надолго задержать его внимание. Вскоре мысли Дейна вновь переключились на Марли Кин. Ему вспомнилась бездонная синева ее глаз, в которых было больше теней, чем на кладбище. Он не знал еще, какую игру она ведет, но видел, что ей от этой игры самой не по себе. Всякий раз, когда она начинала вспоминать про тот вечер в пятницу, ей становилось плохо, и Дейну это было четко видно со стороны. Ни одна актриса, сколько бы «Оскаров»у нее ни было, не смогла бы по заказу изобразить ту мертвенную бледность, которая появилась на лице у Марли сегодня утром и днем.

Он припомнил, как дрожали ее хрупкие плечи, и вновь ощутил желание обнять ее, прижать к себе и заверить, что все будет в порядке, все обойдется. Да откуда же это все взялось, черт возьми?! Он не возражал против теории, которая утверждала, что мужчине свойственно сочувствовать женщине, потому что он сильнее. Свойственно заслонять женщину от опасности, которая может угрожать ей. Поддерживать женщину, когда она поднимается или спускается по лестнице, пребывать в постоянной готовности подхватить ее на руки, если высокие каблуки ее туфелек сыграют с ней злую шутку. Выполнять за женщину грязную работу, где это только возможно, — разве это не естественно для мужчины? Когда он был патрульным и приезжал на аварии, то невольно проверял первым делом, нет ли среди пострадавших женщин и детей.

Но, черт возьми, ему еще ни разу не хотелось утешить того, кого он подозревал в убийстве!

Он полицейский, она подозреваемая. И интересовать его она должна исключительно в этом качестве. Все мысли о ней необходимо ограничивать только теми, которые помогут в расследовании дела. Утешающие объятия — это что-то совсем из другой оперы.

Но со своими желаниями он ничего поделать не мог. Черт возьми, ровным счетом ничего! Ему хотелось, чтобы она склонила голову ему на плечо, хотелось провести рукой по ее щеке, шее… Хотелось, чтобы потом рука соскользнула ей на грудь, пробежала по животу, коснулась нежного бугорка у нее между ног…

Вскочив на ноги, Дейн выругался. Проклятье, сегодня он впервые увидел ее и с той минуты потерял покой. Ослеп.

Он сверился с часами. Девять пятнадцать. Может, пойти в участок и там подождать Эвана? По крайней мере, хоть как-то отвлечется от этих идиотских мыслей. Он стал нервно мерять шагами комнату, потом взял ключи от машины и вышел.

Как он и надеялся, Эван пришел на службу пораньше. У большинства полицейских это вошло в привычку. Есть время спокойно переодеться, выпить чашку кофе и настроиться на рабочий лад, чтобы к фактическому началу смены уже быть в полной готовности. Джим Эван оказался ничем не примечательным молодым человеком: средний рост, средний вес, обычные черты лица. Но его отличали глаза. Это были наблюдательные, циничные глаза полицейского, который все видит и которого не удастся застать врасплох.

Тот случай, который произошел с ним в пятницу вечером, он помнил очень живо.

— Все выглядело довольно странно, — проговорил он задумчиво. — Она сидела в своей машине неподвижно, как статуя. Глаза были открыты, взгляд остекленелый. Поначалу я подумал: ну все, труп. Включил фонарик, посветил в кабине, но не заметил ничего подозрительного. А потом вижу, вроде дышит. Постучал в стекло дверцы фонариком, но она очнулась далеко не сразу.

По спине Дейна пробежали мурашки.

— Она что, была без сознания?

Эван пожал плечами.

— Такой мертвый взгляд я раньше видел только у покойников и сумасшедших. А когда теряешь сознание, глаза обычно закрываются.

— Что случилось потом?

— Поначалу она здорово растерялась, выглядела напуганной. Двигалась с трудом, как будто отходила после наркоза. Но наконец ей удалось опустить стекло. Она сказала, что страдает эпилепсией и, должно быть, перенесла легкий приступ. Я попросил ее выйти из машины. Она вышла. Ее била сильная дрожь. Запаха алкоголя я не почувствовал. Не похоже было также, что она чем-то накачалась. Я проверил по рации ее номера, выяснил личность владельца. Все сошлось. Задерживать ее дольше у меня не было оснований. А поскольку она, как я уже сказал, была маленько не в себе, я решил для верности проехаться с ней до ее дома.

— В котором часу это было? — спросил Дейн.

— Так, сейчас прикину… Я, конечно, могу свериться со своим журналом и назвать точное время, если вам нужно, но… Это было сразу после полуночи. Где-нибудь так в четверть первого.

— Спасибо, — сказал Дейн, — вы мне очень помогли.

— Всегда рад.

Дейн вернулся домой, размышляя в машине над только что услышанным. Он никак не ожидал получить от этой короткой встречи столь много информации.

Во-первых, выяснилось, что примерно в то время, когда в доме Виников убивали хозяйку, Марли Кин находилась в противоположном конце города.

Наблюдения Эвана фактически подтверждали слова Марли о том, как она переживает видения.

Что же в итоге? Продолжать держать ее в списке подозреваемых нелогично. Странно, но у него появилось такое ощущение, будто гора с плеч свалилась.

Значит, в доме Виников ее не было. У нее есть алиби. Ничто не связывало ее с преступлением… кроме ее собственных слов. И она утверждает, что видела, как совершалось убийство.

Каким же образом она видела, если ее там не было?

«Марли что-то знает. Что-то такое, о чем не хочет мне говорить. Что-то такое, что таится в глубине ее взгляда…»

Он решил узнать все, отыскать связующую нить между ней и убийством.

Конечно, можно еще поверить в то, что она на самом деле экстрасенс. А в это Дейн поверить не мог. Пока.

Глава 6

Провожая глазами уходившую женщину, он чувствовал, как кипит в нем ярость. Но не давал ей выплеснуться наружу, держал ее под полным своим контролем, как и все в этой жизни. Еще рано. Показывать сейчас то, что переливалось у него внутри, было бы неуместно. Всему свое время. Он опустил взгляд на бланк жалобы, который она заполнила, и усмехнулся, прочитав ее имя и домашний адрес: Жаклин Шитс, Кипарис-терес, 3311. Мысль о неизбежном возмездии несколько успокоила его. Закрывшись спиной от Анетты, он быстро сунул бланк к себе в карман, чтобы избавиться от него позже. Только последний дурак мог оставить его здесь. Чтобы потом какой-нибудь гад, любящий совать свой нос в чужие дела, запомнил? Кэрол Джейнз не считал себя дураком. Совсем напротив. Он гордился тем, что все всегда умеет предусмотреть, не пренебрегая ни единой деталью.

— Ума не приложу, как вы можете оставаться спокойным, когда вам так откровенно хамят, мистер Джейнз, — послышался за его спиной голос Анетты. — Мне так и хотелось дать ей по наглой физиономии!