За садовой оградой мальчики увидели табличку, на которой были начертаны вот такие диковинные знаки:
      Подумав как следует, Юн догадался, что они означают. Софус тоже сделал вид, будто догадался, но, по правде сказать, он ничего не понял — ведь он не знал ни одной буквы. К тому же это была очень, очень сложная надпись. Впрочем, может быть, ТЫ разберешь ее?
      Они опять шли долго-долго. Наконец выглянуло солнце, и кругом стало светло и красиво. Запели птицы, застучал по деревьям дятел, и шустрые зайчата взапуски помчались по дороге, обгоняя мальчиков.
      Приятели взобрались на вершину холма, откуда открывался прекрасный вид. Здесь не было деревьев, а были только камни, поросшие мхом. Но на самой верхушке холма стояла огромная сосна. Она крепко вцепилась в землю могучими корнями. А под сосной сидел Тролль, самый настоящий Тролль, толстенький, добрый, но очень-очень голодный. На шее у Тролля была повязана салфетка, а в руках он держал серебряную вилку — Тролль был воспитанный и никогда не ел руками. Серебряную вилку ему подарил на день рождения его дядя много лет назад. Вилка эта как две капли воды была похожа на ту, что лежит у твоей бабушки в буфете. Впрочем, вполне возможно, что вилка принадлежит не самой бабушке, а дедушке. В Нор-вергии родственники часто дарят друг другу такие вилки. А на той, что держал Тролль, было выгравировано красивыми буквами с завитушками: «Дорогому Кумле».
      Конечно, такой надписи ты не найдешь на вилке, принадлежащей твоему дедушке. Ведь Кумле — это имя нашего Тролля, а дедушку твоего, наверное, зовут совсем по-другому. Норвежских дедушек зовут обычно Лейф, Якоб или Матиас, иногда — Фредерик или Нильс.
      Правда, иной раз можно встретить дедушку, которого зовут Ганнибал, но таких довольно мало.
      Итак, нашего Тролля звали Кумле. Он сидел, держа перед собой огромную тарелку, и ждал, когда служанка принесет ему обед. В ожидании обеда Тролль любовался солнцем и напевал веселую песенку. Некоторые тролли боятся солнца: стоит сверкнуть солнечному лучу, как они превращаются в столб дыма и исчезают. Но Кумле был из другой породы троллей — из тех, что любят солнечный свет.
      Песню, которую пел Кумле, ты сумеешь спеть тоже — подобрать к ней мотив легче легкого. Но если уж ты станешь петь ее при взрослых, то обязательно предупреди их, что это песенка Тролля. А то они, чего доброго, подумают, что ты и в самом деле такой жадный. Как они тогда испугаются! Если, конечно, твои родители из пугливых. Мать нашего Юна, кстати, совсем не такая. Но все же однажды и она испугалась — это было, когда Юн вернулся домой с живой Гадюкой, которую он тащил за хвост. Это маме совсем не понравилось.
      А вот и песенка Кумле:
 
Я бы съел без размышлений
Двадцать жареных оленей
Или столько же овец —
С луком и горчицей,
Перцем и корицей,
С хреном, ванилином,
Уксусом и тмином,
С сахаром и солью наконец!
Девятнадцать сладких кексов,
Восемнадцать судаков
И поджаристых бифштексов
Из отборнейших кусков.
А потом семнадцать мисок
Киселя и творогу,
И жаркого, и сосисок,
И сарделек, и рагу.
 
 
И еще шестнадцать банок
Маринованных грибов,
Груду булок и баранок,
И пирожных, и тортов.
И пятнадцать сдобных плюшек,
И четырнадцать котлет,
И еще тринадцать сушек,
Мармеладу и конфет.
И двенадцать кружек пива,
И одиннадцать — вина
Залпом, жадно, торопливо
Осушил бы я до дна!
А потом, порядка ради, —
Чтоб желудок был полней, —
Десять яблочных оладей,
Девять жареных свиней,
Восемь килек, семь макрелей,
Шесть селедок, пять сардин,
Четырех больших форелей,
Три бочоночка маслин.
Два кило сырого теста
И ведерко молока.
Вот тогда я наконец-то
Заморил бы червячка!
 
      — Слов нет, неплохой обед, — заметил Юн.
      — В наше тяжелое время, пожалуй, сойдет, — согласился Кумле. — В молодости я ел гораздо больше, но теперь аппетит уже не тот. Старею я, ребята. Вообще хорошо, что вы пришли, вы поможете мне разрешить одну порблему.
      — Надо говорить «проблема», не «порблема»! — сказал Юн.
      — Разве у нас в стране нет свободы? Разве мы не имеем права выговаривать слова так, как нам заблагорассудится?! — возмутился Кумле. Это тоже — порблема, и немалая!
      — А все же слова надо произносить правильно, — не уступал Юн.
      — Ну хорошо, послушай сначала, о чем идет речь, — ответил Кумле, — а как ты это назовешь, это уж твое дело. Что до меня, то я твердо убежден, что лучше говорить «порблема».
      И тут Кумле рассказал, что ему надо выкрасить в своем доме все полы. А в доме его было два парадных входа. В жилище порядочного Тролля без этого никак не обойтись.
      Кумле развернул перед мальчиками большой лист бумаги, на котором был наоигован план его дома. Вот он, этот план:
      Тролль не знал, как сделать, чтобы в каждую комнату зайти только по одному разу, — ведь иначе он затопчет свежевыкрашенные полы. С другой стороны, он боялся, что пропустит какую-либо из комнат. Жена Тролля вот-вот должна была вернуться из деревни, куда она ездила отдыхать, и Троллю очень хотелось, чтобы к ее приезду все в доме сверкало и блестело.
      Юн и Софус задумались. Поразмыслив немного, они показали Кумле, как надо поступить, чтобы зайти в каждую комнату по одному разу, не возвращаясь туда снова. Если тебе тоже хочется знать, как это можно сделать, взгляни на страницу 39. Но сначала попытайся догадаться сам.
      Кумле долго глядел на план и наконец сказал:
      — Большое спасибо.
      Теперь оставалась только одна трудность. Дело в том, что он позабыл соединить комнаты дверями. Дом свой он строил так: сначала обнес стенами первую комнату, а так как войти в нее уже было нельзя, пристроил к ней еще одну. Но и во второй комнате он тоже забыл сделать дверь. Заметив это, Кумле совсем рассердился и понастроил целую кучу комнат. Но только в двух самых последних он оставил двери.
      — Послушай-ка, Юн, — сказал Софус, — мне думается, надо ему помочь.
      — Попробуем, — кратко ответил Юн.
      Они вошли в дом, где жил Кумле, и Юн нарисовал на стенах двери. Двери получились разные: одни — широкие, двойные, другие — узкие. Но самое главное, не осталось ни одной комнаты без дверей. И Кумле заметно повеселел.
      — Этот мелок мне очень пригодился бы, — сказал Юн. — Может, продашь его?
      — А что ты мне дашь взамен? — спросил Юн. — Мелку этому, сам понимаешь, цены нет.
      — Могу исполнить три твоих желания, — сказал Кумле, потирая нос.
      — И я в самом деле получу все, что только пожелаю? — спросил Юн.
      — Конечно! — ответил Кумле.
      — Хорошо, но то же самое ты должен обещать Софусу, — сказал Юн.
      — Пожалуйста! — сказал Кумле.
      — Раз так, — закричал Софус, — то я хочу большой буфешкаф!
      — Что? — удивился Тролль. — Понятия не имею, о чем ты говоришь.
      — Я и сам не имею понятия, — признался Софус, — но не все ли равно, раз мне так этого хочется! И пусть буфешкаф обязательно будет мелированный.
      — Что ж, попробуем, — согласился Кумле.
      Он закрыл глаза и начал колдовать. И вскоре перед ними появилась какая-то непонятная штука.
      — А ты не забыл сделать осведомился Софус.
      — Представь себе, забыл, — сокрушенно сказал Кумле.
      Тут он снова закрыл глаза и еще немного поколдовал над буфешкафом, и тогда буфешкаф стал молированным.
      — А что же я буду с ним делать? — спросил Софус.
      — Не знаю, право. Но ведь ты сам заказал его мне, — ответил Кумле.
      — А если я попрошу тебя забрать его, ты все равно засчитаешь мне это как первое желание? — спросил Софус.
      — Да нет уж, не засчитаю, — сказал Кумле. — Твой буфешкаф мне так понравился, что я, пожалуй, возьму его себе, а все три желания останутся за тобой.
      Тролль взял буфешкаф и поставил его в одной из многочисленных комнат своего дома. Ему пришлось его мелированным? — внести его в комнату с двойными дверями, потому что огромный буфешкаф все равно не пролез бы в обыкновенную дверь.
      — Ну вот, теперь я желаю, чтобы у меня был кошелечек, в котором всегда лежала бы золотая монетка. А если я выну монетку, на ее месте должна сразу же появиться другая, — заявил Софус.
      — Пожалуйста, вот он, твой кошелек! — сказал Кумле.
      — А еще я хочу лучше всех в мире играть на скрипке! — продолжал Софус.
      — Пожалуйста, — сказал Кумле, — вот тебе скрипка, играй в свое удовольствие — много найдется охотников послушать тебя!
      С этими словами Тролль вручил мальчику красивую золотистую скрипку.
      — И еще я хочу коробочку с карамельками! — потребовал Софус.
      — А какие ты хочешь карамельки: фруктовые, сливочные или шоколадные? — поинтересовался Кумле.
      — Сливочные, — ответил Софус. — И пусть будет так: кто съест карамельку, у того на голове вместо волос вырастет трава.
      — Пожалуйста, — сказал Кумле, — вот тебе коробочка с карамельками!.. А теперь, Юн, настал твой черед!
      — А можно мне пожелать, чтобы всегда сбывалось все, что я хочу? — спросил Юн.
      — Увы, это невозможно, — ответил Кумле.
      — А можно мне пожелать, чтобы исполнилось еще двести моих желаний? — продолжал Юн.
      — Нет, и этого нельзя, — сказал Кумле.
      — Если так, то вот чего я желаю: пусть мой друг Софус станет непромокаемым, а то мне больно смотреть, как он теряет руки и ноги, — сказал Юн.
      — Постойте! Погодите! — закричал Софус. — А нельзя ли, прежде чем я стану непромокаемым, приделать мне новую голову?
      — Неужто тебе мало одной головы? — недовольно спросил Юн.
      — Да нет, я и не прошу вторую, — оправдывался Софус, — но мне так хотелось бы получить другую голову — с кудряшками и с голубыми глазами…
      Кумле сплюнул в ладонь и начисто стер голову Софуса, а потом взял мелок и нарисовал ему новую. Получилась отличная голова — старый Кумле славился своим умением рисовать. Скромный зонтик Софуса он уверенно переделал в щегольскую тросточку. После этого Софус стал таким:
      Затем Софуса сделали непромокаемым, и он почти совсем перестал бояться воды.
      — Я тоже хочу коробочку с конфетами. Но они должны излечивать тех людей, которые из-за Софуса обрастут травой, — попросил Юн. У Юна было доброе сердце, и он всегда боялся кого-нибудь обидеть.
      — Пожалуйста!
      — Ты, Юн, совсем не понимаешь шуток! — обиделся Софус. — Неужто тебе жалко, чтобы я немного позабавился?
      — Ас третьим желанием я хотел бы немного подождать, пока оно мне не понадобится, — сказал Юн.
      — Что ж, дело хозяйское! — согласился Кумле. — Ты только позови меня, когда надумаешь. Даю тебе слово сразу же исполнить любую твою просьбу.
      — Большое спасибо! — проговорил Юн, поклонился и пожал Троллю руку.
      — Очень большое спасибо! — сказал Софус и проделал то же самое, что и Юн.

      Мальчики попрощались с Кумле, еще раз поклонились ему и ушли. Софус все время играл на скрипке. Дороги совсем не было видно. Вдруг мальчики оступились и стремительно покатились вниз по крутому склону.
      Хорошо еще, что Софус успел обхватить руками скрипку, а то бы она разбилась.
      Когда мальчики пришли в себя, они увидели рядом большой пруд, по которому плавали утки и утята. Стайка бобров строила на пруду плотину. Неподалеку другие бобры сооружали дом. Самый большой и самый старый из всех бобров обдирал зубами березу. Он уже надрал целый ворох березовой коры.
      — Для чего тебе столько коры? — удивился Юн.
 
— Трудолюбивые бобры
Всегда прилежны и добры.
У них одна забота:
Усердная работа, —
 
      ответил Бобр.
      Мальчики посочувствовали Бобру: помимо всех трудов, ему еще приходилось изъясняться в стихах. Неужто он сам свалил все бревна, что сложены около пруда, спросили они.
 
— Укладываю ровно
Деревья, ветки, бревна.
Расчищу ил и тину,
Построю здесь плотину, —
 
      сказал Бобр.
      — А тебе позволяют все это делать? Хозяева леса дали тебе разрешение? — продолжал допытываться Юн.
      Но на этот раз Бобр ничего не ответил. Он так приналег на работу, что щепки полетели во все стороны.
      — Можно нам перейти по твоей плотине на ту сторону? — спросил Юн.
      — Да, уж пожалуйста, скажи нам, выдержит ли она нас обоих? Мы страшно боимся упасть в воду. Пожалуй, это единственное, чего мы боимся, — сказал Софус.
      Бобр молча покачал головой, но Юн все же решил, что плотина довольно крепкая. Набравшись смелости, он ступил на бревна и начал перебираться на другую сторону. Но едва он успел пройти несколько шагов, как плотина развалилась на куски и Юн со всего размаха плюхнулся в воду, да так, что брызги разлетелись фонтаном.
 
— Не слушал доброго совета —
В пруду барахтайся за это! —
 
      проговорил Бобр, невозмутимо продолжая свое дело.
      — Спасите! — кричал Юн.
      — Я боюсь уток, они, наверное, сердитые, — сказал Софус.
      — Ты — трус! — крикнул ему Юн, подплывая к берегу.
      — Ничего подобного! — обиделся Софус.
      — А я говорю — трус! — повторил Юн.
      — Совсем не обязательно говорить это, даже если это правда, — захныкал Софус.
      — Извини, пожалуйста, — сказал Юн.
      И они снова двинулись в путь и к концу дня пришли в большой красивый город. Лавки еще были открыты. Юн и Софус зашли в магазин и накупили кучу всякого добра — ведь денег у них было вдоволь. Они купили себе полосатые брюки и белые брюки, и галстуки, и шелковые рубашки, и новые ботинки. А потом они сели в автомобиль и поехали в самую роскошную гостиницу. Там им предоставили две отдельные комнаты. В каждой комнате стояла широкая кровать, накрытая синим шелковым одеялом.
      — Хочу красное одеяло! — закричал Софус. — Я никогда не мог уснуть под синим одеялом. Я совершенно не выношу синего цвета, такая уж у меня причуда.
      — Ты вообще никогда не укрывался одеялом! — рассердился Юн. — У тебя никогда его и не было: ни красного, ни синего!
      — Значит, я не вру, что сроду не мог уснуть под синим одеялом, — возразил Софус. — Выходит, я сказал чистую правду.
      — Ты неизлечим, плохи твои дела! — вздохнул Юн.
      — Почему ты так говоришь? Ты думаешь, я болен? — встревожился Софус. — Признаться, я ужасно боюсь заболеть. Ничего другого на свете я не боюсь. Я очень храбрый.
      — Неправда! — сказал Юн.
      — Хорошо, сейчас увидишь, какой я храбрый… — заявил Софус.
      С этими словами он пошел прямо во дворец и попросил разрешения сыграть для короля на скрипке.
      Король сидел на троне, рядом с ним — королева, а принцесса примостилась на стуле у зеркала. Принцесса была прелестна, и Софус не мог отвести от нее глаз.
      Но та даже не взглянула на него, она все время смотрелась в зеркало. А когда к ней кто-нибудь обращался, то в ответ она говорила: «Угу». Ей дали имя Эмма в честь тетки, которую звали Марен Аманда. Тетка жила в Рио-де-Жанейро и каждую неделю присылала племяннице шоколад и шелковые чулки, пудру и губную помаду.
      Софус отвесил собравшимся поклон и начал играть. Он играл так весело, что даже королева рассмеялась, и это был первый случай за последние пятнадцать лет. А король так разошелся, что вскочил с трона и пустился в пляс. Тогда Софус сыграл другую мелодию, и все принялись вздыхать и плакать — такая это была печальная музыка. Принцесса очень удивилась, заметив, что ее зеркало покрылось слезами, — и тут она впервые подняла глаза и взглянула на Софуса.
      А тот снова заиграл веселую мелодию. Все вытерли слезы, улыбнулись друг другу и опять подумали, что жить на свете очень приятно.
      — А петь ты тоже умеешь? — спросила королева.
      — Конечно, — ответил Софус. И тут же запел:
 
Королева Каролина
Примеряла пелерину.
Долго рылась в гардеробе.
 
 
«Не могу никак понять я,
Почему тесны мне юбки,
Почему не лезут платья.
Натянула еле-еле…
Видно, платья похудели!»
 
 
Королева Каролина
Мажет щеки вазелином.
То потрет мизинцем справа,
То слегка помажет слева:
«До чего распухли щеки! —
Огорчилась королева. —
Я ничуть не удивлюсь,
Если это просто флюс!»
 
      — Какая глупая песня! — воскликнула королева. — Не знаю, известно ли тебе, что меня зовут Каролиной. А мужа моего зовут Расмус. Король Расмус Первый!
      — Простите! — сказал Софус. — Я ведь не знал, что короля зовут Расмус.
      Немного подумав, Софус объявил, что сейчас он исполнит новую музыкальную пьесу под названием «Каролина». И Софус заиграл: из-под смычка лилась такая прелестная мелодия, что казалось, миллионы душистых розовых лепестков шелковистым покровом ложатся на блестящую поверхность зеркала. Нет, невозможно описать, до чего она была прелестна!
      Принцесса вскочила и принялась танцевать, и казалось, в воздухе кружится серебристая чайка, то взмывая ввысь, то паря на распростертых крыльях. Софус с трудом доиграл до конца — так понравился ему танец принцессы.
      — Хочешь стать моим женихом? — спросила она, кончив танцевать.
      — Да, большое спасибо! — ответил Софус и на глазах у родителей расцеловался с принцессой.
      — Постой! — сказал король. — Сначала я должен узнать, есть ли у тебя деньги или какие-нибудь другие богатства. Не каждый может жениться на дочери короля.
      — У меня есть огромное поместье, — заявил Софус. — Оно такое большое и приносит столько доходов, что тебе, право, не о чем беспокоиться.
      Разумеется, в этом не было ни единого слова правды. Софус сказал так только потому, что ему не хотелось показывать кошелек с золотой монетой.
      — Вот как! — с интересом воскликнул король, очень любивший разговоры о сельском хозяйстве. — А сколько же у тебя там коров?
      — Я совсем не держу коров, — ответил Софус. — Вместо них я завел молочнодоильные машины. Хозяйство у меня богатое — каждую весну мы собираем до пяти тысяч бочек моченых яблок.
      — Каждую весну? — переспросил король. — Неужто твои яблоки созревают весной?
      — Конечно, — лихо продолжал Софус. — Мы заметили, что к концу зимы яблоки дороже всего, и поэтому решили собирать их весной.
      — А каких коней ты держишь? — допытывался король.
      — Морских коньков! — ответил Софус.
      — Вот это да! — удивился король.
      — Да, есть чем похвастать, — скромно согласился Софус.
      — А когда вы убираете хлеб? — не унимался король.
      — Обычно мы это делаем после обеда, — отвечал Софус. — Мы складываем его в салфетку и убираем в шкаф, чтобы он не засох.
      — Сроду не слыхал такой чепухи! — сказал король.
      — А иногда мы прячем хлеб в полотняный мешочек, — добавил Софус.
      — А сено? — спросил король. — Как же вы поступаете с сеном?
      — По-разному, — отвечал Софус. — Иногда мы варим его, иногда жарим, но, случается, мы упаковываем его в ящики и отправляем в город для продажи.
      — Знаешь, что я думаю? — спросил король.
      — Нет, не знаю, — сказал Софус.
      — Я думаю: нет у тебя никакого поместья и никогда не было, — произнес король.
      — Представь себе, и я думаю то же самое! — сказал Софус.
      И тогда он нехотя вытащил из кармана кошелек с золотой монетой и показал королю скрипку.
      — А не мог бы ты изобрести аппаратик, который сам все время вынимал бы деньги из кошелька? — спросил король. — Сколько времени пропадает зря, когда ты спишь или обедаешь!
      — Я поразмыслю над этим, — сказал Софус.

      Юну стало противно слушать, как бессовестно врет Софус. Он вышел из дворца и начал прогуливаться по парку. Там было много разных зверей, но парк был какой-то странный, да и сами звери показались ему очень странными. Одним словом, все здесь было не так, как надо. Юн не сразу разобрался, что к чему, но понемногу он все-таки с этим справился.
      Пока Юн прогуливался по парку, принцесса подлизывалась к Софусу. Она целовала его, похлопывала по щекам и называла своим милашечкой.
      — Дай мне потрогать волшебный кошелек, — просила принцесса, — мне ужасно хочется его потрогать! Ну, пожалуйста, дай мне его в руки на одну минуточку! Я только немножко подержу его и сейчас же отдам тебе.
      И Софус дал ей кошелек и в придачу протянул свою скрипку. Принцесса схватила и то и другое, сунула в железный шкаф и захлопнула дверцу. А Софус тем временем лежал на диване, небрежно закинув ногу на ногу, и курил сигару. Глядя в потолок, он раздумывал над тем, что станет делать, когда женится на дочери короля.
      — А ну-ка, убирайся отсюда, остолоп! — крикнула принцесса. — Пошел вон!.. И ты тоже убирайся! — добавила она, обращаясь к Юну, который только что вернулся из парка.
      От удивления Софус выронил изо рта сигару. Он никак не мог поверить, что их всерьез выгоняют, но в конце концов все же понял, что принцесса не шутит.
      — Ваше высочество, — сказал он, — разрешите предложить вам на прощание карамельку.
      Софус вежливо поклонился и шаркнул ножкой — прямо как учитель танцев — и протянул принцессе коробочку, которую дал ему Тролль. Принцесса схватила две карамельки и сунула их в рот, даже не поблагодарив, а король и королева тоже взяли себе по конфетке. Тогда Софус с Юном поклонились еще раз и ушли.
      Едва они успели выйти из дворца, как услыхали громкие вопли. Принцесса показалась в окне и крикнула, чтобы стража схватила Юна и Софуса. Но мальчикам все же удалось убежать.
      На другое утро все газеты напечатали на первой странице важное сообщение: король, королева и принцесса стали носить новые головные уборы. Они завели себе шляпы, похожие на клумбы, поросшие травой и соломой. В газетах были также картинки, изображавшие новые шляпы, а картинки эти были вот какие:
      Все знатные дамы и господа сразу же нацепили на себя травяные шляпы, наперебой уверяя друг друга, что новая мода на редкость красива. Говорили даже, будто король, королева и принцесса так полюбили свои новые Шляпы, что вообще никогда их не снимают. Софус и Юн отлично знали, в чем тут дело, но держали язык за зубами.
      А еще в газетах было написано, что король просит пожаловать во дворец крестьян, ботаников и врачей, умеющих выращивать волосы.
      Со всех концов страны во дворец потянулись парикмахеры, лекари и аптекари. Приходили сюда крестьяне, которые считали, что знают все травы на свете, приходили и садовники, которые думали, что все растения им подвластны. Всех заставляли клясться, что они никогда никому не расскажут того, что увидят во дворце. После этого они узнавали, что у короля, королевы и принцессы вместо волос растет на голове трава, а никаких шляп и в помине нет.
      Крестьяне срезали, косили, уминали траву, но она сразу же отрастала заново. Лекари и аптекари варили диковинные снадобья, от которых так горело во рту, что казалось, будто лижешь языком раскаленную печку, но и это не помогало. Садовники посыпали траву ядовитыми порошками и разводили в ней колорадских жуков. А трава все росла и росла! Принцесса рыдала, король бушевал, а королева заперлась у себя в спальне и не хотела оттуда выходить.
      Наступила осень. Трава пожелтела и начала увядать — теперь королевской семье стало еще труднее скрывать свой недуг.
      Тогда Юн с Софусом отправились во дворец. Они постучались в парадное и сказали, что знают эту редкую болезнь и умеют ее лечить.
      Мальчиков пригласили войти. Но когда король с королевой и принцессой увидали их, то они так рассердились, что желтая трава дыбом поднялась на их головах. Сказать они, правда, ничего не посмели — боялись, что мальчики откажутся их лечить. Но про себя они подумали: «Ну, погодите, сделайте свое дело, и тогда мы вам покажем!»
      Софус громко и торжественно потребовал, чтобы ему немедленно вернули кошелек и скрипку. От злости принцесса затопала ногами, но делать было нечего — ей пришлось вернуть Софусу его сокровища.
      Тогда Юн дал королеве конфетку. Не успела королева проглотить ее, как трава исчезла и на голове у нее выросли волосы. Вторую конфетку получил король, и он тоже сразу излечился, хотя, по правде говоря, у него давно уже не было волос.
      — Теперь моя очередь! — закричала принцесса.
      — Что-то не хочется тебя лечить, — сказал Софус. — Уж больно ты злая!
      Однако Юн все же подошел к ней, отвесил поклон и протянул ей третью конфетку. Принцесса проглотила ее, и голова королевской дочери тотчас же покрылась волосами. Тогда Юн взял Софуса за руку и твердо произнес:
      — А сейчас я хочу, чтобы Кумле исполнил мое третье желание. Кумле, перенеси нас домой, к моей маме!..
      В то же мгновение они очутились на кухне, где хлопотала мать Юна. Она жарила мясные котлеты, как, впрочем, он и ожидал.
      — Где это ты пропадал? — спросила она. — Давно уже пора было вернуться домой.
      — А который час? — осведомился Юн.
      — Уже больше четырех, — ответила мать.
      — А какого дня, сегодняшнего? — продолжал допытываться Юн.
      — Разумеется, не завтрашнего, — сказала мать. — А ты что, привел с собой приятеля? Ну так садитесь скорей, будете обедать. Я уже очень беспокоилась за тебя, сынок! Ты так долго не возвращался! — И она погладила Юна по голове.
      — Ой, какие у тебя грязные уши! — воскликнула она тут же. — Сейчас же умойся!
      Она сказала это вовсе не потому, что сердилась на сына. Просто матери всегда так говорят. Такая уж у них привычка.
      — А ты чей, мальчик? — спросила она Софуса. — Ты, наверное, учишься с Юном в одном классе?
      Тут друзьям пришлось рассказать ей все по порядку, но, когда они захотели похвастаться кошельком, его не оказалось — Софус потерял его. Впрочем, это было не так уж страшно. Главное — он сберег скрипку.
      А теперь ты можешь посмотреть план Юна и Софуса. Вот как мальчики посоветовали Кумле идти, чтобы в каждую комнату заходить только по одному разу:

1. Юн и Софус