Пощады не будет. Меня, несомненно, повесят, а то, что это будет совершено благочестиво, с молитвами за мою грешную душу, мало меня утешает. Наши правители-пуритане испуганы. Возможно, они уже слышат раскаты роялистского грома. Страх порождает злобу. Мы должны быть начеку. Теперь я должен поговорить с тобой, Эдвин. Оставайся пока здесь и полюбуйся спасенными мною сокровищами. А я провожу дам в их комнаты. Там вы дождетесь служанку, которая отведет вас на кухню, где вам предстоит потрудиться. Понятно?
      - Вполне, - ответила я. Он перевел взгляд на Харриет.
      - Конечно, - кротко произнесла она. Мы вернулись в библиотеку. Панель скользнула на место, Карлтон отпер дверь и проводил нас в комнату.
      - Помните, - шепнул Карлтон, приложив палец к губам.
      Когда он вышел, Харриет бросилась на нашу с Эдвином широкую кровать и, взглянув на меня, рассмеялась.
      - Как тебе понравился достопочтенный кузен? - спросила она.
      - Эдвин рассказывал о нем, так что я была ко всему готова.
      - Что за мужчина! - мечтательно произнесла она.
      - Он, конечно, несколько жестковат.
      - Мне понравилась его двойная игра, - улыбаясь, сказала Харриет. Господи, каким он был пуританином! Живо представляешь, с каким удовольствием он налагает наказание на тех, кто нарушает законы Господни, которые, разумеется, сам же Карлтон и истолковывает. Кажется, что он считает себя Господом. - А потом - хоп.., дверка открывается, и мы видим совсем другого человека. Просто невероятно, как он умеет перевоплощаться! Ты заметила? Он даже смотрел на нас по-разному. Ты, конечно, не обратила внимания. Там он воспринимал нас.., как женщин. А вот в качестве пуританина выяснял, насколько мы грешны.
      - Похоже, что он тебя очаровал.
      - А тебя?
      - Что ты имеешь в виду, Харриет?
      - Ничего. Я шучу. Бедняжка Арабелла, я думаю, что лучше бы тебе сидеть за прялкой, ожидая возвращения мужа.
      - Я не умею прясть.
      - Это образное выражение. Слушай, мне не нравятся разговоры о работе на кухне. Я приехала сюда не для того, чтобы работать служанкой.
      - Зачем же ты сюда приехала?
      - Я приехала только потому, что знала: ты хочешь быть рядом с мужем.
      - Знаешь, Харриет, - призналась я, - иногда мне кажется, что ты не говоришь мне всей правды.
      - Дорогая Арабелла, наконец-то ты стала умнеть.
      До чего же странным был мир, в который мы попали! Ситуация была захватывающей. Я находилась с любимым и любящим мужем; тут же была Харриет; и все вместе мы участвовали в рискованном предприятии. Оно, и в самом деле, являлось таковым, хотя здесь, в этом доме, трудно было поверить в то, что мы подвергаемся смертельной опасности.
      Как я и предполагала, мне не понравился мой новый родственник. Я находила его слишком властным, грубым и излишне самодовольным - таково было его истинное лицо. А в облике пуританина Карлтон определенно вызывал у меня отвращение. Кроме того, он усвоил в отношении ко мне снисходительную насмешливость. Обращаясь к Эдвину, он называл меня "твоя добрая жена", и в его голосе и в выражении лица читалась ирония. К Харриет он относился холодно и весьма безразлично, что, по моим наблюдениям, злило ее. Конечно, он был незаурядным человеком, поскольку отказал ей в том, что она считала совершенно естественным, - в восхищении ею.
      - Я не удивлена, что его жена вынуждена искать достойных мужчин на стороне, - ядовито заметила она. - Женщина, которая вышла замуж за такого человека, просто обречена на это.
      Она делала вид, что презирает Карлтона, но на этот раз ей не удалось обмануть меня.
      Том якобы уехал в наш несуществующий честерский дом, а на самом деле укрылся в надежном месте поблизости, откуда мы должны были вызвать его по окончании нашей миссии.
      Мы с Харриет начали работать на кухне. От нас не ждали ни мытья полов, ни другой грязной работы, поскольку Харриет ясно заявила, что мы хозяйки честерского поместья и хотя, подобно всем честным пуританам, терпеть не можем безделья, все-таки привыкли к более благородным занятиям.
      Делами в кухне заправляла Эллен, жена Джаспеpa, человека, работавшего на землях Эверсли. У них была шестилетняя дочь по имени Частити. Как все порядочные маленькие пуритане, она выполняла свою долю работы на кухне под присмотром матери. Остальная прислуга состояла из горничных Джейн и Мэри. Большее количество прислуги считалось бы излишеством. Я была восхищена тем, как Карлтон сумел приспособиться к существующим условиям, хотя в то же время понимала, что это говорит о неискренности его натуры. Как он отличался от открытого и прямого Эдвина!
      У Эдвина были свои дела. Частенько он вместе с Карлтоном выезжал верхом в окрестные имения. Я, конечно, понимала, что эти поездки необходимы для изучения обстановки и что Эдвин, вероятно, разъясняет тем, кто поддерживает роялистов и, подобно всем нам, ждет дня восстановления монархии, какое именно количество войск может быть собрано и переброшено в Англию в случае необходимости. Конечно, возлагались большие надежды на то, что удастся обойтись без военных действий, если народ сам пригласит короля на трон.
      Поскольку у меня были младшие братья и сестра, с которыми я проводила большую часть своего времени, я любила и хорошо понимала детей, так что мы с Частити сразу же подружились. Я нашла кусок грифельной доски и стала рисовать для нее угольком смешные картинки. Но ее мать не была уверена в том, что ребенку надо доставлять удовольствие, и мне пришлось перейти на буквы, чтобы девочка понемногу училась читать.
      Это озадачило Эллен. Во благо ли будет обучение Частити? Если бы Господь пожелал, чтобы девочка училась, он сделал бы так, чтобы она родилась в соответствующей семье, разве не так? Необходимо было посоветоваться с Джаспером.
      Джаспер казался ей всеведущим существом. Он воевал в армии Кромвеля и был одним из тех, кто всегда стоял против монархии. Это был серьезный человек, истинный пуританин, в чем не боялся признаться даже в те дни, когда это грозило серьезными неприятностями со стороны тех, кто придерживался противоположных взглядов и не стеснялся навязывать их силой. Сейчас наступили другие времена.
      - Теперь мы здесь хозяева, - гордо заявил Джаспер своей Эллен, и она любила повторять эти слова на кухне.
      Перед Джаспером действительно встала сложная проблема, поскольку Эллен, очевидно, указала на то, что на кухне недостает для всех работы, с которой мы к тому же справлялись не лучшим образом. Мои занятия с девочкой уберегали меня от безделья. После консультаций с Творцом ("Вчера вечером он простоял на коленях целых два часа вместо одного", - сообщила нам Эллен) Джаспер решил, что мне нужно продолжать обучение Частити.
      - Расскажите мне сказку, - обычно просила Частити, и я, конечно, могла бы что-нибудь придумать, но тут же ловила хмурые взгляды взрослых, считавших, что лживые выдумки не могут идти во благо.
      В эти дни я стала кем-то вроде няни-гувернантки, что меня вполне устраивало. Харриет предпочитала ускользать из дома - для уличных работ, как она это объяснила.
      Иногда мне становилось любопытно, где проводила Харриет долгие часы. Часто она возвращалась с корзинкой каких-нибудь трав или ягод, сообщая, что у нее есть чудесный рецепт сердечных капель, которые она вскоре приготовит, что принесет великую пользу всем окружающим. Единственная загвоздка состояла в том, что растения перед использованием должны вылежаться, что займет некоторое время. Кроме того, ей требовались и иные растения, для которых она выдумывала названия, приводившие Эллен и служанок в замешательство, поскольку они никогда о таких не слышали. Им и в голову не могло прийти, что этих растений просто не существует.
      Иногда, просыпаясь, я обнаруживала, что Эдвина нет рядом со мной. Ему приходилось уходить по ночам. Именно тогда я и осознала опасность его миссии. Он шептал мне: "Главное - сохраняй тайну. Никто не должен знать о моих ночных вылазках. Есть люди, с которыми опасно встречаться днем".
      Счастливые дни! Странные дни! Нереальные дни! Хотелось бы мне, чтобы здесь не было кузена Карлтона. Я часто замечала, что он посматривает на меня так, словно хочет одновременно и посмеяться надо мной, и пожалеть меня. Я решила, что он считает меня глуповатой, отчего мое отношение к нему отнюдь не улучшилось.
      Однажды мы оказались с ним наедине. Эдвина нигде не было видно, Харриет тоже, и я отправилась в библиотеку поискать их, так как именно там мы обычно встречались. Каково же было мое смущение, когда я обнаружила там Карлтона! Покраснев, я пробормотала:
      - Извините, я думала, что застану здесь Эдвина.
      - Войдите и закройте за собой дверь.
      - Я не хочу мешать вам.
      - Если бы вы могли мне помешать, разве я пригласил бы вас войти?
      - Скорее всего, нет.
      - Вижу, у вас сложилось правильное представление о моем характере.., в этом отношении.
      - Вы хотели поговорить со мной?
      - Да. Как я слышал, вы обучаете Частити грамоте.
      - У вас есть возражения?
      - Конечно, нет. Это прекрасная идея. Я ненавижу невежество и поддерживаю все старания искоренить его. Вы прислушиваетесь к разговорам на кухне?
      - Да. Но слушать там почти нечего. Эллен во всем слепо повинуется своему мужу, а он - преданный последователь Кромвеля.
      - Джаспер - фанатик. Я всегда опасался фанатиков. Человека, который добивается своей цели, потому что она ему выгодна, можно переубедить. Надо только указать иную, более выгодную цель, и из врага он станет вашим союзником. Но фанатики... Господь храни нас от фанатиков!
      - А вы сами разве не фанатик-роялист?
      - О, святая простота, нет! Я поддерживаю короля и партию роялистов, потому что они вернут мне то, что я потерял. Правда, я искренне верю в то, что угрюмое правление пуритан вредит интересам всей страны и делает жизнь людей чертовски неуютной. Но вы не должны приписывать мне несуществующие доблести.
      - Мне кажется, я вообще не приписывала вам каких-либо достоинств. Карлтон рассмеялся:
      - Так я и думал. И тут вы не ошибаетесь, ибо мои достоинства столь немногочисленны, что буквально утопают в бездне моих грехов.
      - По крайней мере, вы честны в отношении себя. Он пожал плечами:
      - Лишь в тех случаях, когда это меня устраивает. Вот что я вам скажу, дорогая кузина (за закрытой дверью я имею право обращаться к вам так): я испорченный человек. Моя жена не без оснований предпочитает мне других мужчин. У нас есть кое-что общее, и хотя мы неспособны разделить некоторые радости, мы можем понять стремление другого удовлетворить свои желания. Я, наверное, выражаюсь чересчур прямолинейно. Простите меня. Боюсь, что у вас сложится обо мне слишком благоприятное мнение.
      - Как я уже сказала, эти опасения совершенно безосновательны.
      - Вы меня успокоили. В нашем семействе существуют прочные традиции, и вам, ставшей членом семьи, не следует питать в этом отношении никаких иллюзий. Слабым местом многих из моих предков был прекрасный пол. Женщины испытывали к Эверсли непреодолимое влечение. Мой прадед содержал трех любовниц, все они жили в нескольких милях друг от друга, и ни одна не знала о существовании соперниц. Наше семейство всегда было предметом всевозможных сплетен. Это обычное дело для таких местечек. Мы ведь являемся местной знатью, и за нашими деяниями следят с особым вниманием. Прадедушка был просто ненасытен. Ни одна деревенская девушка не чувствовала себя в безопасности.
      - Весьма любопытно, - холодно прокомментировала я, стараясь не обнаруживать своего беспокойства, поскольку мне стало ясно, что разговор этот ведется неспроста.
      - Время от времени, - продолжал Карлтон, - случаются исключения. Мой дядюшка, отец Эдвина, который находится сейчас в Кельне с нашим королем, совсем иной человек. Предан долгу и верен жене. Прямо-таки феномен в семействе Эверсли.
      - Я рада за него.
      - Так я и думал и, в свою очередь, рад возможности поговорить с вами. Полагаю, вскоре вы нас покинете. Видимо, через три-четыре дня. Мы вызовем Тома, который сделает вид, что наконец вернулся к вам из Честера с деньгами, и тогда вы уедете, а я обеспечу ваше возвращение во Францию. Маленькое приключение закончится. Я восхищен вашей смелостью и преданностью мужу.
      - Мысль последовать за ним пришла в голову Харриет.
      Карлтон улыбнулся и кивнул.
      - О да, я так и думал.
      Затем он посмотрел на меня, и трудно поверить, но в его взгляде мелькнула нежность. Я тут же убедила себя в том, что мне это померещилось.
      Я встала, и на этот раз он не пытался удержать меня.
      Не найдя ни Эдвина, ни Харриет, я прошла к себе в комнату и стала думать о нашем разговоре в библиотеке. Было несомненно, что он имел какое-то более глубокое значение. Но какое?
      ***
      Частити очень привязалась ко мне. Она ходила за мной по пятам, поскольку я, привыкнув к постоянному обществу сестры и братьев, хорошо понимала детишек. Я и опомниться не успела, как мы начали вместе играть. Бедная крошка Частити впервые узнала, что такое смех и веселье. Я ничего не могла с собой поделать. Я уводила ее подальше от дома, и там мы играли. Увы, однажды мы оказались слишком близко от конюшни, и Джаспер услышал наш смех. Он вышел, схватил Частити в охапку и унес ее, обернувшись только затем, чтобы бросить на меня мрачный недоверчивый взгляд.
      Когда я на следующий день увидела Эллен, она сказала мне, что Джаспер недоволен. Я ответила, что не вижу большого греха, если у маленького ребенка хорошее настроение.
      - Вам следовало бы обучать ее слову Господню вместо того, чтобы насмехаться над благочестием.
      - Я и не делала ничего подобного, - запротестовала я. - Мы всего лишь играли в прятки. Она немножко оживилась, и я...
      - Джаспер убежден, что мы живем на этой грешной земле не ради того, чтобы ублажать себя, госпожа. Джаспер говорит, что не знает тех мест, из которых вы приехали, но если вы ведете себя таким образом, то Честер, должно быть, грешное место.
      Я подумала о бедняжке Частити, которую, несомненно, наказали за краткие мгновения радости, и забыла о необходимости сдерживать себя:
      - О да, - воскликнула я, - это настоящие Содом и Гоморра!
      Эллен уставилась на меня, подняв руки, с которых в таз медленно капало тесто.
      Я выбежала из кухни. Что теперь сделает Джаспер?
      На следующий день в мою комнату поднялась Частити. Я сидела там одна и чинила юбку, которую накануне слегка порвала, зацепившись за куст ежевики.
      Частити, крадучись, вошла в комнату. Глаза у малышки вызывающе сверкали, и я подумала, что ей ведено держаться от меня подальше. Теперь она знала, что в жизни есть кое-что иное, кроме молитв, занимающих чуть ли не все свободное время, шитья одежды - обязательно неприглядной, поскольку красота есть грех, заучивания наизусть Священного Писания и исповедей в своих грехах.
      Как недолго ей довелось посмеяться и поиграть не для того, чтобы развивать умственные способности, а просто ради удовольствия! И теперь у нее появились собственные желания.
      - Частити, - заговорщицки шепнула я.
      - Госпожа Бэлла! - воскликнула она, подбежала ко мне и уткнулась лицом в мои колени, а потом, улыбаясь, взглянула на меня - надо признать, с некоторым вызовом.
      - Ты знаешь, что тебе не следует приходить сюда? - сказала я.
      Частити весело кивнула.
      - Я должна напомнить тебе об этом.
      - Можете отвести меня вниз, к маме и сказать, что я согрешила, - спокойно предложила она. - Но ведь вы не сделаете этого, правда? - Она оглянулась на закрытую дверь. - Никто ничего не узнает, - продолжала она, - а если кто-нибудь зайдет, я спрячусь.
      Она подбежала к шкафу, открыла его и залезла внутрь, потом выбралась оттуда, раскрасневшись от удовольствия и смеясь.
      Эта девочка была такой милой, такой непохожей на то маленькое угрюмое создание, которое я увидела, приехав сюда, что мне захотелось вцепиться когтями в пуритан, чтобы дать этому ребенку возможность быть счастливым.
      Частити подошла ко мне и стала рассматривать юбку, которую я держала в руках и которая была излишне изысканной для пуританки. Я подумала, что мы предприняли далеко не все необходимые меры предосторожности. Да иначе и быть не могло. Наше с Харриет участие в поездке не было запланировано. Мы сами нарушили все планы.
      - Расскажите мне сказку, - попросила Частити. Это, конечно, было запрещено, кроме нравоучительных историй о каре за грехи, но я рассказала ей сказку, недавно услышанную во Франции: о девушке, которую мачеха заставляла без передышки работать на кухне, о том, как появилась ее крестная - добрая фея, благодаря который девушка оказалось одетой в прекрасное платье и очутилась на балу, где встретила принца, влюбившегося в нее. Частити слушала как зачарованная, и я не могла не радоваться, видя, какое удовольствие доставила ребенку. Я подумала, что все равно мы скоро уедем. Какой вред в том, что я дам ей немножко счастья?
      Слушая меня, Частити изучала юбку, которую я зашивала. Сунув руку в кармашек юбки, она достала оттуда блестящую пуговичку.
      - Ой, как красиво! - воскликнула она. Пуговичка лежала у нее на ладошке, и личико девочки светилось от восторга.
      - Что это? - спросила она.
      - Это пуговица. Я помню платье, к которому она была пришита, - синее бархатное, и на нем было десять таких пуговиц. Одна из них оторвалась. Да, теперь я вспомнила, когда в последний раз надевала его Я собиралась пришить пуговицу, сунула ее в карман юбки и забыла о ней.
      Частити сжала пуговицу своими пальчиками и умоляюще посмотрела. Ну что я могла поделать? Глупость своего поступка я осознала позже, а тогда это казалось таким незначительным.
      - Пожалуйста, пожалуйста, госпожа Бэлла, можно мне взять ее?
      Разве я могла отказать? Ведь это была всего лишь пуговица. Бедняжке Частити так хотелось получить красивую вещицу!
      Я сказала:
      - Возможно, твоим отцу и матери не понравится, что у тебя есть что-то красивое.
      Она пожала плечами и хитро взглянула на меня. Я больше ничего не сказала, поняв, что у нее хватит сообразительности не показать пуговицу родителям.
      На следующий день я не увидела Частити. Эллен сказала, что девочка в своей комнате.
      - Надеюсь, она не заболела? - спросила я. Эллен мрачно покачала головой.
      - Может быть, мне стоит ее навестить?
      - Нет, не надо! - резко ответила Эллен. И даже после этого меня ничто не насторожило. Я отправилась на огород на прополку и через некоторое время заметила, что за мной наблюдает какой-то мужчина. Я пристально взглянула на него, почувствовав какое-то беспокойство, как обычно бывает, когда за тобой подсматривают.
      - Добрый день, друг, - сказал мужчина.
      Я ответила в соответствии с принятым обычаем:
      - И тебе день добрый, друг.
      - Я иду издалека и нуждаюсь в куске хлеба и месте для отдыха. Как вы полагаете, я найду приют в этом доме?
      - Я уверена в этом. Здесь никогда не откажут в помощи тем, кто в ней нуждается.
      - Вы в этом уверены, госпожа?
      - Полностью.
      Я выпрямилась и рассмотрела его получше: черный камзол, широкополая шляпа, коротко остриженные волосы - самый обычный пуританин. Действительно, а кого еще здесь можно встретить?
      Я добавила:
      - Мы с моим мужем и сестрой получили приют под крышей этого дома, поэтому я знаю, о чем говорю!
      - А, - сказал мужчина, - так вы не здешние?
      - Да. Мы ждем прибытия нашего слуги с деньгами, необходимыми для продолжения путешествия. Именно по этой причине я не имею права сама оказать вам гостеприимство, но уверяю, что в нем не будет отказано.
      - Расскажите мне об этом доме. Здесь живут добрые христиане?
      - Несомненно, самые добрые из всех, каких только можно найти.
      - Мне не хотелось бы получить оскорбление отказом.
      - Не бойтесь этого. Если вы добрый пуританин, то получите здесь все необходимое.
      - Ну, нынче мы все добрые пуритане. - Он как-то странно посмотрел на меня. - Нужда заставит, верно?
      - Это так, - сказала я, стараясь не встречаться с ним взглядом.
      - А вы сами издалека?
      - Из Честера.
      - Далековато отсюда.
      - О да. На постоялом дворе у нас украли деньги. Мы положились на милость этих добрых людей и теперь ждем возвращения слуги.
      - Да, встречаются еще дурные люди. При такой всеобщей набожности, казалось бы, можно не беспокоиться за свой кошелек.
      - Увы...
      - Мне приходилось бывать в Честере, - продолжал он. - Давным-давно... Я неплохо знал его. Я надеялась, что не покажу своего волнения.
      - Да, друг, это красивый город. Но ведь города не должны быть красивыми. Где красота - там развращенность... Так нам говорят. А вы, значит, приехали из Честера? Долгий, долгий путь. Я когда-то жил в Ливерпуле. Вы, должно быть, по пути завернули туда.
      - О да, - быстро ответила я. - Давайте я отведу вас в дом.
      - Благодарю вас, друг. Я наблюдал за вашей работой. Если вы позволите мне сказать, создается впечатление, что в этом деле вы весьма неопытны.
      - Конечно. Я занимаюсь этим лишь с тех пор, как мы остановились здесь. Удачно, что всем нам нашлись какие-то полезные занятия.
      - Очень удачно. - Он подошел поближе. - Может статься, наступят дни, когда у нас появится время и для иных занятий, правда?
      Сердце гулко билось у меня в груди. Я была уверена, что он не тот человек, за которого себя выдает. Возможно, он один из наших друзей и хочет проникнуть в дом, чтобы поговорить с Карлтоном и Эдвином.
      - Может быть, - ответила я.
      Он медленно прищурил глаз. Это выглядело так, будто мы стали сообщниками. Я направилась к дому.
      Когда мы вошли на кухню, там была Эллен. Я сказала:
      - Вот друг, который нуждается в крове.
      - Войдите, - пригласила Эллен, - в этом доме никому не отказывают в приюте.
      Я прошла в комнату, которую мы занимали с Эдвином, чувствуя смутное беспокойство. Я хотела разыскать мужа и рассказать ему о случившемся, но не смогла найти его.
      Харриет тоже нигде не было видно. Я решила, что она вновь ушла собирать свои растения. Она говорила, что за ними приходится далеко ходить, и обещала Эллен объяснить, как надо их готовить и какие болезни ими можно лечить.
      - Надеюсь, ты никого не отравишь, - сказала я, а она ответила, что если эти люди столь добродетельны, то они будут только рады поскорее попасть на небеса.
      Пока я раздумывала, что же делать дальше, в комнату без стука вошел Карлтон. Я бросила на него гневный взгляд, но он не дал мне открыть рта.
      - Как можно быстрее идите в библиотеку и сидите там, пока я не приду. Где Эдвин и Харриет? Я сказала, что не знаю. Он кивнул и сказал:
      - Быстро вниз!
      Мне стало ясно, что произошло нечто чрезвычайное, и я тут же связала это с появлением человека, которого привела в дом.
      Я спустилась в библиотеку. Вскоре туда пришел и Карлтон. Он запер входную дверь, отодвинул стеллаж и провел меня в тайное убежище.
      - У нас неприятности, - сказал он. - И в этом виноваты вы.
      - Я?!
      - Какая же вы дура! - закричал он. - Неужели вы не понимаете всю серьезность ситуации? Конечно, не понимаете. Вы первая вызвали подозрения. Какую глупость сделал Эдвин, взяв вас с собой!
      - Я не понимаю...
      - Конечно, вам этого не понять. Это же очевидно. Вы дали ребенку пуговицу. Вы так и не смогли усвоить, что ни один пуританин, будь он из Честера, или из Лондона, или откуда угодно в стране, где правит Кромвель, не может носить, хранить, а тем более дать ребенку такую пуговицу...
      - Я думала...
      - Вы ни о чем не думали. Вам просто нечем думать. И как мог Эдвин свалять такого дурака? В доме находится посторонний. Это шпион. За ним послал Джаспер, который подозревает вас всех. Слава Богу, что он не заподозрил меня. Все эти годы я прекрасно играл свою роль, а потом приехали вы, и теперь мы в смертельной опасности. Этот человек приехал сюда, чтобы шпионить за вами, Эдвином и Харриет. Вы все под подозрением.., а наше дело не завершено. Вам нужно убираться отсюда как можно скорее, и мы это устроим.
      - Ах, Карлтон, мне так жаль...
      - Жаль... Жалеть уже поздно. Крупица здравого смысла принесла бы вам больше пользы, чем куча сожалений. Вы уедете отсюда, как только я это организую. Вернутся Эдвин и Харриет, и вы оставите нас. Я еще не знаю, как много им удалось разнюхать. Кажется, вы сказали, что ехали через Ливерпуль? Так вот, он находится к северу от Честера. Они подозревают, что вы вовсе не из Честера, и начинают обо всем догадываться. Они думают, что вы - французские шпионы. Вас выдала пуговица. Наверное, такие пуговицы носят во Франции. Ладно, что толку объяснять вам, как вы глупы и насколько легче было бы нам всем, если бы у вас хватило ума остаться во Франции. Идите к себе в комнату. Запритесь и не открывайте никому, кроме меня. А если вернется Эдвин и вы увидите его, то пусть он запрется с вами, пока я не приду. Я буду начеку.
      Это произошло через час или чуть позже. Я сидела в комнате в ожидании Харриет или Эдвина. Меня колотило от возбуждения. Я боялась, что Эдвина поймают, когда он будет возвращаться в дом.
      В комнату ворвался Карлтон. Глаза у него были безумные, я и не предполагала, что он может быть таким. С ним была Харриет в плаще, залитом кровью.
      - Что случилось? - воскликнула я. Карлтон сказал:
      - Снимайте свою одежду, немедленно переодевайтесь в костюмы для верховой езды. Будьте наготове. Я должен быстро вывести вас отсюда.
      Он вышел, и я с тревогой спросила:
      - Харриет, что это значит? Где Эдвин? Она пристально взглянула на меня. Ее глаза горели синим огнем на фоне бледного, очень бледного лица.
      На ее волосах я заметила кровь.
      - Это было ужасно! - сказала она. - Ужасно!
      - Что? Скажи мне, Бога ради!
      - Эдвин в беседке, - начала она. - Он пытался спасти меня. Ты знаешь полуразрушенную беседку.., в конце сада...
      - Причем здесь беседка? Скажи мне, Харриет, Бога ради, скажи мне!
      - Я была там поблизости с корзиной трав и увидела Эдвина. Я окликнула его и в этот момент увидела человека с ружьем...
      - О нет.., нет... Она кивнула.
      - Этот человек что-то выкрикнул, и Эдвин попытался защитить меня... Он втолкнул меня в беседку и прикрыл собой. И тогда раздался выстрел... Кровь хлынула рекой...
      - Ты.., ты бросила его...
      Я хотела выбежать из комнаты, но Харриет удержала меня.
      - Не ходи! Карлтон велел нам оставаться здесь и ждать. Он приказал мне удерживать тебя. Ты ничем не можешь помочь. Он сам отправился за Эдвином. Его принесут сюда...
      - Эдвин.., застрелен.., умирает... Я должна быть рядом с ним...
      Она прижалась ко мне:
      - Нет! Нет! Они убьют нас обеих.., так, как убили его. Ты ничего не сможешь сделать. Лучше подчиниться Карлтону.
      Я тупо смотрела на нее, не в силах поверить в это. И в то же время понимала, что это правда.
      Его внесли в дом на наспех сколоченных носилках. Я не могла поверить, что Эдвин, мой веселый Эдвин, лежит там. Только что он жил, смеялся - и вдруг его не стало.
      Рядом со мной находилась Харриет. Она сняла шляпу и смыла с волос кровь.
      Я продолжала монотонно повторять:
      - Мне нужно к нему.
      Но она не пустила меня. Положение и без того было крайне сложным. Мы не должны были ухудшать его.
      Я знала, что она права, но не пускать меня к Эдвину было жестоко.
      Вошел Карлтон. Он внимательно посмотрел на нас:
      - Вы готовы?
      Ответила только Харриет:
      - Да.
      - Хорошо. Немедленно вниз, в библиотеку! Мы последовали за ним. Он запер дверь библиотеки и открыл потайное помещение.
      - Здесь вы пробудете до вечера, а затем я попытаюсь вывести вас из дома. Я послал весточку Тому. Он будет ждать вас в пещере. Там есть лодка. Дождитесь прилива и молитесь, чтобы море оказалось спокойным. - Он взглянул на меня. Эдвин мертв, - невыразительно сказал он. - Его застрелили в беседке. Он умер мгновенно, так и не поняв, что произошло. Он не почувствовал боли. Наша работа завершена, отчет о ней я пошлю с Томом. Он знает, куда его доставить. Я взмолилась:
      - Мне необходимо видеть Эдвина.
      - Это невозможно, - ответил он. - Эдвин мертв. Это только причинит вам боль. Когда он привез вас, я понял, что все пойдет не так, как должно. Теперь поздно сожалеть о чем-то. К счастью, они поверили мне.
      Он запер нас, и Харриет обняла меня.
      - Ты должна держаться, Арабелла. Нам необходимо вернуться. Подумай о своей семье и о том, как много поставлено на карту.
      - Эдвин мертв, - сказала я. - А меня с ним не было... Сегодня утром он был живым и здоровым, а сейчас...
      - Он умер мгновенно и ничего не успел понять. Пусть это послужит тебе утешением.
      - Утешением... Что может утешить меня? Он был моим мужем.
      Я больше не могла разговаривать. Я опустилась на какой-то сундук и стала думать об Эдвине, о том, как мы с ним встретились. Эдвин в роли Ромео... Наша встреча на постоялом дворе... Ах, как он любил жизнь!.. Он умел наслаждаться жизнью. Как жестоко было лишить его жизни!
      Потом я попыталась представить себе, как я буду жить без него.
      Мне не хотелось разговаривать с Харриет. Я ни с кем не могла разговаривать. Я хотела остаться наедине со своим горем.
      Карлтон пришел к нам в сумерки. Он вывел нас из дома и доставил к месту, где находились лошади, а оттуда проехал с нами к побережью, где уже ждал Том.
      Море было спокойным, но мне было все равно. Я, пожалуй, предпочла бы, чтобы разразился шторм и перевернул нашу лодку.
      И сквозь отчаяние пробивалась ужасная мысль. Я вспомнила о своих играх с Частити. Я ясно видела, как она держит красивую пуговицу на своей маленькой ладошке.
      - Эдвин мертв, - говорила я себе, - и именно моя беспечность убила его.
      Это бремя я буду нести до конца своей жизни. Я не просто потеряла Эдвина я одна была в этом виновата.
      Я бездумно пустилась в эту авантюру, не понимая всей серьезности миссии Эдвина. Вместо того чтобы стать ему опорой, я оказалась обузой и в результате виновницей его смерти.
      Мне суждено отчаянно страдать, пока я жива. Нет ничего удивительного в том, что я хотела, чтобы нашу лодку поглотило море. Какая насмешка судьбы! Как весело мы отправлялись в путь; как трагично наше возвращение!