Эти мысли опять обратили меня к личности Карл-тона. Я считала его повесой. Он хорошо вписывался в это безнравственное общество. У него была жена, и я знала, что они, по их собственному выражению, "ходили своими дорожками". Видимо, такая жизнь устраивала обоих. Они придавали огромное значение тому, что называли "своей свободой". Но были ли они счастливы? В этом я не была уверена. Существовало так много вещей, в которых я не была уверена, и особенно - во всем, что касалось Карлтона.
      Меня беспокоило, что, едва Карлтон входил в помещение, я сразу чувствовала его присутствие. Он был выше большинства мужчин и, по-видимому, с полным безразличием относился к производимому им эффекту, что, по-моему, можно было бы назвать позой. Создавалось впечатление, что ему совершенно безразлично, как к нему относятся окружающие. У Эдвина не было этой черты. Эдвин всегда стремился вызвать у всех ощущение легкости и радости. Карлтон старался казаться безразличным. Он был очень самоуверен. Более того, груб, - решила я. И еще одно. В нем всегда ощущалось мужское начало, в какие бы костюмы он ни одевался. Никакое количество бархата и кружев не могло заставить Карлтона казаться женоподобным.
      Мне было непонятно, почему он проводил так много времени при дворе, в то время как душой - я уверена - стремился в Эверсли. Впрочем, потеряв права на наследство, он был вынужден делать самостоятельную карьеру и, возможно, именно этим и занимался при дворе. Но в то же время его волновали дела в Эверсли. Он желал воспитать молодого Эдвина так, чтобы тот был способен достойно выполнить свой долг.
      Самые различные мысли кружили у меня в голове. Я была не способна уловить их и разобраться в них. Да мне и не хотелось этого. Некоторые из них были просто абсурдными... Слишком смехотворными для того, чтобы рассматривать их всерьез.
      Но мне хотелось бы прекратить думать о Карлтоне Эверсли.
      ***
      У моих родителей на этот день имелись иные планы, и они не могли присоединиться к нам, так что в карете лорда Эверсли, ехавшей к театру, находились мой свекор, Карлотта, Карлтон и я. Поездка по улицам Лондона к Кингз-хаусу на Друри-лейн уже сама по себе являлась приключением. Улицы были заполнены толпами людей. Кареты, подобные нашей, направлялись к театру, в них сидели изысканно одетые кавалеры и дамы с подкрашенными глазами и мушками на щеках. Какой контраст они составляли с оборванными нищими и с теми, кто жил своим умом! Я видела этих ловкачей, быстро пробирающихся среди толпы, и была уверена в том, что кое-кто из прохожих сегодня обеднеет на содержимое своих кошельков. Улицы были плохо освещены, кое-как замощены булыжником и покрыты грязью, так что мне не хотелось бы оказаться на месте пешеходов, на которых время от времени летели потоки грязи из-под колес проезжающих экипажей. Я никогда в жизни не видела такого контраста богатства и нищеты, как сегодня на улицах Лондона.
      - Не вздумайте как-нибудь отправиться на пешую прогулку! - предупредил меня Карлтон. - Вы постоянно будете подвергаться опасности.
      - Я уверена, - сказала я, - что сумею сама о себе позаботиться.
      - Моя дорогая, - вмешался лорд Эверсли, - эти нищие весьма преуспели в своем ремесле. Им известны сотни подлых способов. Улицы наводнены организованными бандами преступников.
      - Я слышала, что от ночных стражников мало пользы, - добавила Карлотта.
      - Вы правы. Они стали чем-то вроде посмешища, - ответил Карлтон. Бедняги, они каждую ночь рискуют своей жизнью.
      - Что за опасное место этот Лондон! - воскликнула я. - И почему люди так рвутся в него?
      - Здесь кипит жизнь, кузина, - сказал Карлтон, внимательно посмотрев на меня. Мне было непонятно выражение его глаз. Насмешка, презрение, жалость?
      Я не была уверена. - Я предпочитаю встретиться скорее с опасностью, чем с застоем. Да и вы наверняка тоже.
      - Разве тихая достойная жизнь называется застоем?
      - Ого, вы видите, мой лорд, ваша невестка любит вступать в споры. Но я не жалуюсь. Я сам их люблю. Как-нибудь на днях, дорогая кузина, мы рассмотрим этот вопрос поподробнее, но сейчас, если я не ошибаюсь, мы сворачиваем на Друри-лейн, и вы будете иметь счастье увидеть Королевский театр. Как я полагаю, это любимый театр Его Величества, и принадлежащий герцогу театр в Линкольн-инне не пользуется тем же успехом, потому что мода, естественно, за королем.
      Как только мы вышли из кареты, нас обступили нищие. Я хотела дать им милостыню, но Карлтон взял меня под руку и увел прочь.
      - Никогда не вынимайте кошелек на улице, - сказал он, - даже если вы идете с покровителем.
      Мне не понравилось то, как он произнес слово "покровитель", но я не решилась протестовать, поскольку лорд Эверсли и Карлотта могли бы услышать и задуматься, отчего я все время цепляюсь к словам Карлтона и пытаюсь спорить с ним.
      Я никогда не забуду свои первые впечатления от интерьера театра. В нем царила какая-то магия, и, по-моему, я была не единственной, кто ощущал это. Мы занимали ложу поблизости от сцены, что давало возможность осмотреть весь зрительный зал. Зрители собирались с шумом. В зале был партер, где находились явно не самые удобные зрительские места, поскольку над ними не было крыши, и я представляла, что здесь происходит во время дождя. Зрители, сидевшие там, должны были либо разбежаться, либо промокнуть до нитки. Места на средней галерее стоили дороже, чем на верхней, которая в данный момент быстро заполнялась.
      В ложе напротив сидела весьма изысканная дама в маске, а рядом с ней излишне крикливо одетый джентльмен. Когда мы вошли в ложу, джентльмен отвесил поклон, а Карлтон и лорд Эверсли ответили ему. Этот джентльмен - если он заслуживал такого имени - уставился вначале на меня, затем на Карлотту и вновь на меня.
      - Как неприятен этот высокомерный мужчина! - пробормотала Карлотта.
      - Дорогая кузина, это лорд Уэлдон, - объяснил Карлтон. - Он думает, что оказывает вам честь, глазея на вас.
      - Это скорее похоже на оскорбление, - возразила Карлотта.
      - Его даме это тоже не нравится.
      - А кто она? - спросила я.
      - О, не спрашивайте! Он меняет любовниц каждый вечер.
      - Возможно, в один прекрасный день он найдет свою Шехерезаду, предположила я.
      - Чтобы удержать его, ей придется выдумать что-нибудь более любопытное, чем сказки, уверяю вас.
      - Во всяком случае, она не хочет, чтобы мы видели ее лицо, и потому надела маску.
      - Мода, кузина.
      - Так, может быть, нам тоже следовало надеть маски?
      - Вам нет нужды прятаться за ними. Вы находитесь в респектабельном обществе. Тем не менее Уэлдон обратил на вас внимание. Меня не удивит, если завтра он набросится на меня с расспросами.
      - Надеюсь, вы сможете ответить ему должным образом и дадите понять, что считаете его назойливость оскорбительной для вашей семьи.
      - Дорогая кузина, если вы пожелаете, я вызову его на дуэль.
      - Дуэли следует запретить, - сказал лорд Эверсли. - В любом случае они незаконны.
      - Согласен, дядя, но, хотя мы сами, возможно, виновны в оскорблении некоторых дам, нам не следует стеснять себя, если оскорбление направлено против наших дам.
      Карлтон цинично улыбнулся, и я, отвернувшись от него, посмотрела вниз, где начали прохаживаться девушки с корзинами апельсинов, предлагая зрителям купить свой товар и обмениваясь шуточками с мужчинами. Мужчины отпускали остроты, а некоторые из них пытались ущипнуть или поцеловать девушек. Апельсины катились на пол, кое-кто пытался подхватить их, слышались визг и смех.
      Зал был наполнен шумом и запахом не слишком чистых тел; но даже это меня возбуждало. Я с нетерпением ожидала начала спектакля.
      Должны были ставить "Виндзорских кумушек". Карлтон сообщил нам, что это комедия. Никто не желал смотреть трагедии. Люди хотели смеха, а не слез. Слезы кончились вместе с "круглоголовыми". Люди хотели видеть на сцене шалости, а не трупы. А больше всего они хотели видеть на сцене женщин. Долгое время женские роли исполнялись мужчинами, и хотя некоторые из них, например Эдвард Кинейстон, все еще исполняли женские роли и выглядели на сцене так, что многие женщины, говорят, влюблялись в них и поджидали после окончания спектаклей, чтобы усадить их в свои кареты, все-таки главной изюминкой театра, причиной его растущей популярности становились именно актрисы.
      Карлтон рассказал нам о том, как король решил посмотреть "Гамлета", где Кинейстон играл королеву, и, поскольку спектакль никак не мог начаться, Карл потребовал объяснений. Управляющий, трясясь от страха, вошел в королевскую ложу и сказал: "Простите, Ваше Величество, королева еще не побрилась".
      Его Величество был полностью удовлетворен этим и, более того, пришел в особо благостное настроение, передавшееся всему театру и обеспечившее успех спектаклю.
      - Его Величество, конечно, уже проявил свою особую благосклонность к дамам, - сказал Карлтон, - и его верноподданные обязаны следовать примеру монарха.
      Лорд Эверсли покачал головой.
      - Мне не хотелось бы проявлять нелояльность, - сказал он, - но, по-моему, его верноподданные были бы более счастливы, если бы он проявлял больше склонности к своей королеве и меньше - к этим гарпиям, которые окружают его.
      - Позиции Кастлмейн сильны как никогда, - заметил Карлтон. - Но это не исключает возможности того, что королевский взгляд может упасть и на кого-то другого.., что вы и увидите, когда начнется спектакль.
      Судя по усмешке на его устах, готовился какой-то сюрприз. Интересно, какой же? Вскоре мне предстояло об этом узнать, поскольку вдоль края сцены зажглись свечи, и это значило, что спектакль начинается.
      Появились Шеллоу и Слендер, но некоторое время ничего нельзя было расслышать из-за шума в зале. Слендер сделал несколько шагов вперед, и кто-то прокричал:
      - Поберегись, приятель! Сейчас у тебя загорятся штаны!
      Шеллоу поднял руку:
      - Дамы и господа, все и каждый, прошу тишины, мы начинаем спектакль.
      Манера, с которой он произносил эти слова, вернула меня в тот давний вечер в Конгриве, когда прибыли странствующие актеры. Шеллоу напоминал их драматическими нотками в голосе и жестами.
      В зале стало потише, и кто-то прокричал:
      - Тогда давай, приятель!
      - С вашего позволения, - сказал Шеллоу, отвесив глубокий поклон.
      Спектакль начался.
      Впервые оказавшись в театре, я почувствовала сильнейшее волнение. Мне всегда нравилось сценическое искусство, а теперь мне предстояло увидеть профессионалов. Я знала содержание пьесы и приготовилась наслаждаться ею.
      В первой сцене второго акта на сцену вышла миссис Пейдж.
      В руке она держала лист бумаги, и, когда я пригляделась к ней, у меня оборвалось сердце. Ошибиться было невозможно. Харриет!
      Повернув голову, я увидела, что за мной наблюдает Карлтон. Он насмешливо улыбался. Он все знал и специально привел нас сюда.
      Я вновь обратила свое внимание на сцену. Харриет немножко изменилась. Возможно, стала менее стройной. А может быть, слегка постарела. Но она была красива, как и раньше.
      Я почувствовала, что Карлотта напряглась. Она тоже узнала ее.
      И новь я посмотрела на сцену. Мне хотелось смотреть на Харриет, не отрываясь. Я всегда чувствовала в ней какой-то магнетизм, и зрители тоже ощущали его, так как шушуканье и покашливания прекратились и в зале воцарилась мертвая тишина.
      Я была глубоко потрясена и не могла следить за развитием сюжета. Все мои мысли были заняты Харриет. Что произошло с ней? Как она попала сюда? Бросил ли ее Джеймс Джилли, или она сама покинула его? Была ли она счастлива? Занималась ли тем, чем хотела? Мне нужно было поговорить с ней сегодня же.
      Напряжение Карлотты, сидевшей рядом со мной, росло.
      - С тобой все в порядке? - спросила я.
      - Ты видишь? - шепнула она. Я кивнула.
      - Он, должно быть, бросил ее. Она дошла до этого...
      - Прошу тишины, дамы! Зрители, как ни странно, увлечены происходящим на сцене, - шепнул Карл-тон Я продолжала размышлять о Харриет. Я была чрезвычайно взволнована, потому что вновь увидела ее.
      ***
      - Мне нужно видеть ее, - сказала я. - Я не могу уйти, не встретившись с ней. Карлотта воскликнула:
      - Нет, Арабелла! Это невозможно. Мы не хотим ее больше знать.
      - Я не могу не повидаться с ней, я должна видеть ее.
      - Я проведу вас в ее гримерную. Несомненно, она будет там, - сказал Карлтон.
      - Благодарю вас, - ответила я.
      - Всегда к вашим услугам, - шепнул он. Я заметила, что он хорошо знаком с расположением помещений в театре. Персонал тоже знал его. Мы подошли к какому-то мужчине и объяснили, что мы - друзья миссис Пейдж и хотели бы с нею поговорить.
      Некоторая сумма денег сменила владельца, и оказалось, что наш визит вполне возможен. Впервые я была благодарна Карлтону. Нас провели в небольшую комнату, в которой вскоре появилась Харриет.
      - Харриет! - воскликнула я и, не раздумывая, бросилась к ней, протягивая руки. Она крепко обняла меня.
      - Я видела тебя в ложе, - сказала она, - и знала, что ты зайдешь.
      Карлтон поклонился.
      - Ваша игра была великолепна, - признал он.
      - Благодарю вас, добрый сэр, - кивнула она в ответ.
      - Я оставлю вас, чтобы дать вам возможность поговорить, и вернусь минут через десять, кузина.
      Когда за ним захлопнулась дверь, Харриет состроила гримасу.
      - Он мне никогда не нравился, - сказала она.
      - Харриет, что ты здесь делаешь?
      - Мне казалось, что это очевидно.
      - Ты...
      - Я - одна из актрис Томаса Киллигрю, и, поверь мне, это немалое достижение.
      - Но сэр Джеймс...
      - Сэр Джеймс! Он послужил только ступенькой. Мне нужно было уехать. Подвернулся он.., и предоставил мне средства.
      - Значит, ты его не любила?
      - Любила! Ах, моя милая, романтичная Арабелла, всегда думающая о любви! Что толку любить девушке, у которой нет крыши над головой и которая склонна получать от жизни некоторые радости?
      - Ведь ты так красива! Ты могла бы выйти замуж за Чарльза Конди.
      - Рядом с тобой в ложе я видела Карлотту с кислой физиономией. Уж наверняка она пришла сюда не для того, чтобы полюбоваться на меня.
      - Ты обошлась с ней весьма дурно, Харриет.
      - Дурно! Я просто хорошо отнеслась к молодому человеку, которому явно не нравилась Карлотта. Но мы понапрасну тратим время. Расскажи мне, как ты живешь. Как тебе понравилась нынешняя Англия? Как мальчики?
      - Все в порядке.
      - А маленький Ли?
      - Он очень миловиден и умеет постоять за себя.
      - Значит, он пошел в меня. Как ты относишься к нему? По-матерински?
      - Харриет, почему ты его бросила?
      - Но разве я могла взять его с собой? Конечно, мне было больно, но что было делать? Если бы я поехала с тобой, то вряд ли могла бы рассчитывать на добрый прием. Уж, во всяком случае, не со стороны Карлотты. Твоя мать, по всей видимости, тоже не собиралась навязываться мне с приглашениями. Бедняжку Харриет все бросили. Поэтому я решила: сюда меня привезет Джеймс Джилли, и я буду с ним до тех пор, пока он мне не надоест. Я всегда мечтала о сцене - и вот я здесь.
      - Ты хорошо живешь, Харриет? Она расхохоталась.
      - Милая Арабелла, ты всегда меня смешила. Для меня жизнь достаточно хороша. Сплошные взлеты и падения... Никакой скуки. Я создана для этой жизни. А ты? Продолжаешь оплакивать Эдвина?
      - Его мне никто не заменит.
      - А что с Карлтоном?
      - Ты о чем?
      - У него репутация неотразимого мужчины. Я слышала, он весьма разборчив. Сама Кастлмейн посматривает на него. Но для этого он слишком хитер. Он не хочет, чтобы Черный Парень занес его в свою нехорошую книжечку.
      - Я не понимаю, о чем ты говоришь.
      - Кастлмейн - это любовница короля, а Черным Парнем называют Его Величество. Карлтон - большой оригинал. Вначале он наводняет весь город слухами, а потом ускользает в Эверсли и некоторое время там отсиживается. Я слышала, он был просто взбешен, услышав о юном наследнике. О твоем милом малыше, Арабелла. О, знаешь, о Карлтоне Эверсли ходит масса сплетен, и я не пропускаю их мимо ушей... Все-таки когда-то мы были знакомы.
      - Харриет, мне хотелось бы верить, что ты счастлива.
      - Мне хотелось бы сказать то же самое тебе.
      - Я настолько счастлива, насколько могу быть счастлива без Эдвина. Скажи мне правду, Харриет.
      - Я настолько счастлива, насколько могу быть счастливой без собственной усадьбы и приличного состояния, позволяющего жить в роскоши до конца дней.
      - Ах, Харриет, - воскликнула я, - как чудесно, что мы вновь встретились с тобой!
      - Возможно, мы опять встретимся. Я собираюсь стать звездой лондонских театров. Сейчас за тобой придет Карлтон. Я рада, что ты пришла, Арабелла. Между нами всегда существовали какие-то узы, правда?
      Она несколько загадочно улыбнулась. Я не понимала, действительно ли она рада встрече со мной. Я чувствовала смущение и нерешительность. Мне хотелось убедить ее бросить сцену и уехать со мной в Эверсли.
      Однако я знала, что не смогу этого сделать. С одной стороны, она сама откажется, а с другой - на это никогда не согласится моя новая семья.
      Я попрощалась с ней, и она, поцеловав меня, сказала:
      - Мы снова встретимся. Наши жизни, как говорится в пьесах, будут переплетаться, пока мы живы.
      Это было самым волнующим событием за время моего пребывания в Лондоне.
      ЧУМА
      После Лондона Эверсли показался скучным, но я была рада, что вернулась к Эдвину, и убедилась в том, что он не пострадал за время моего отсутствия. Мы с Карлоттой сразу же пошли в детскую, где нас шумно встретили мальчики, а после того, как они увидели привезенные подарки, прием с их стороны стал еще более теплым. Мы постарались разделить дары поровну, так что оба получили по игрушечному ружью, стреляющему глиняными шариками, по трубе, изготовленной из коровьего рога, и по воздушному змею - синий для Эдвина и красный для Ли. Всем этим да еще мятными шариками в коробочках, на которых был изображен Уайтхолл, дети были просто очарованы. Ли, конечно же, схватился за ружье и начал палить из него во все и во всех, в то время как Эдвину особенно полюбилась труба. Змеи, по-моему, были одобрены обоими, и оба желали тут же идти запускать их.
      Карлотта спросила:
      - А чему вы больше рады: нам или нашим подаркам?
      Оба мальчика были озадачены вопросом. Ли уставился на свое ружье, а Эдвин вертел в руках трубу. Затем жестом, глубоко тронувшим меня и сразу же напомнившем об его отце, Эдвин отложил в сторону трубу, бросился ко мне и обнял меня.
      Ли предусмотрительно сделал то же самое в отношении Карлотты.
      Мы хорошенько посмеялись, а затем Эдвин сказал:
      - Если бы вы не вернулись, то не привезли бы этих подарков, правда?
      Ли серьезно кивнул.
      Хотя нам дали понять, что наша компания менее желанна, чем подарки, нас повеселила и порадовала находчивость ребят.
      Это были счастливые дни: мы помогали запускать воздушных змеев, постоянно слышали звуки труб и пытались уклониться от глиняных шариков. Мы были рады вернуться домой. Но меня постоянно тревожили воспоминания о Харриет, и я не могла выбросить их из головы.
      Я размышляла о Карлтоне, который нарочно организовал посещение театра, зная, что там будет Харриет. Несомненно, он был склонен к озорству, но больше всего меня расстраивали его явный интерес ко мне и напоминание о том, что между ним и наследством встал Эдвин.
      В том, что Карлтон любил Эверсли, я была уверена. Он отдавал много времени поддержанию порядка в поместье, и я заметила, что его визиты в Лондон становились все реже и реже.
      Лето шло к концу, когда в Эверсли-корт явилась жена Карлтона, Барбари. Карлтон отнесся к ней с полным безразличием, которое мне показалось невежливым.
      Уже через день после ее приезда я поняла, что дела ее не слишком хороши. Заметив, что в течение всего дня Барбари ни разу не появилась на людях, я расспросила слуг и узнала, что она лежит в кровати и чувствует себя слишком слабой, чтобы встать.
      Я пошла навестить ее.
      Она выглядела больной, и я спросила, чем ей помочь.
      Барбари покачала головой.
      - Я просто приехала отдохнуть в деревенской тишине, - сказала она. - Я так делаю время от времени.., когда чувствую, что слишком устала. Не думаю, чтобы леди Эверсли это очень нравилось, но, в конце концов, это дом моего мужа, и я имею право быть здесь, не так ли?
      - Да, конечно.
      - Ну что ж, приятно это слышать, ведь вы являетесь кем-то вроде заместительницы хозяйки замка. А вам здесь не одиноко? - Она как-то пренебрежительно махнула рукой.
      - Мне здесь спокойно, - ответила я, - Очевидно, так же, как и вам, раз вы приехали сюда отдохнуть. Вы часто чувствуете такую потребность?
      Барбари кивнула:
      - Здесь тихо... Один день похож на другой, мычат коровы, блеют овцы, щебечут птички.
      - Вот не думала, что вам это может нравиться.
      - Вы должны знать, кузина Арабелла, что многие вещи совсем не таковы, какими кажутся.
      - Это правда. Может быть, вам чего-нибудь принести?
      - У Салли Нуленс есть хороший настой. По-моему, она дает его детям, когда те становятся слишком возбужденными.
      - Я спрошу ее.
      Я спустилась вниз и нашла Салли в детской, где она зашивала порванный Ли камзольчик.
      Да, она знала, о чем идет речь. Она и раньше давала это госпоже Барбари.
      - Бедная госпожа Барбари, - вздохнула Салли, - похоже, она не слишком счастливая женщина.
      - Я тоже так думаю... Находясь замужем...
      - Ну, чтобы брак был счастливым, нужны двое, и, чтобы он был несчастным, тоже. Они всегда бывают непутевыми, эти браки, которые специально устраивают. Молодые люди сами должны искать друг Друга.
      - Так их брак был специально устроен?
      - Да, десять лет назад. Хозяин Карлтон делал вид, что он из "круглоголовых". А она была из тех семеек, что всегда стояли на стороне Кромвеля. Мне думается, он женился на ней, чтобы показать, какой он хороший "круглоголовый". Он хорошо все это разыграл, а по-настоящему они и не были женаты. Оба гуляли, как хотели. Оба они какие-то дикие: она, наверное, оттого, что ее в такой строгости воспитывали, а он - потому, что он такой и есть. Вот она и приезжает сюда приходить в себя. Мои настои для нее, прямо как живая вода, так она говорит. Но я-то думаю, что есть тут и еще кое-что. Я думаю, временами на нее что-то находит и ей хочется все изменить.
      Я часто заходила навестить нашу гостью, и между нами возникло что-то вроде дружбы. Мои посещения явно доставляли ей удовольствие, и через некоторое время она завела со мной разговор.
      Она сообщила, что посещает Эверсли, когда здесь нет Карлтона.
      - Мы, конечно, не хотим встречаться.
      - Это выглядит странно, ведь он ваш муж.
      - Он не желал этого брака. Он вступил в него только потому, что хотел произвести определенное впечатление. Многие сомневались в мотивах его поведения. В то время существовала опасность его разоблачения. Женитьба на члене нашей семьи укрепляла его позиции.., вы понимаете, что я имею в виду. Мой отец был убежденным "круглоголовым", и такой брак служил гарантией для человека, вызывавшего подозрения своей принадлежностью к семье, все члены которой отправились в изгнание вместе с королем.
      - Я понимаю... Весьма удобный брак.
      - Вот именно.
      - И вы совсем не любили друг друга? Она помолчала, а затем сказала:
      - Вы плохо знаете его.
      - Да.., да.
      - Он неповторим. Я не знала никого, похожего на него. В нем есть сила, мощь. Он из тех людей, кто, единожды приняв решение, уже не отступится от него.
      - Разве это столь исключительно?
      - Нет. Но он добивается своих целей с большей энергией, чем кто-либо иной. Я была очень молода, когда мы поженились, - всего семнадцать лет. Молодая, романтичная и по уши сытая жизнью в родительском доме. Если мне доводилось за неделю разок улыбнуться, то это уже считалось грехом, а если такое случалось в воскресный день - это значило, что мне прямая дорога в ад.
      - Некоторое представление о такой жизни я получила в этом доме.
      - Да, но здесь было притворство, не так ли? Вы могли от него укрыться, а я не знала никакой другой жизни. И вот мне представилась возможность уйти к нему. В течение трех недель он относился ко мне как к жене. Мне казалось, что это всерьез. Это был новый образ жизни - волнующий и интригующий. С его стороны, конечно, было сплошное притворство. Но Карлтону всегда с легкостью удавалось убедить женщину в том, что он ее обожает. После столь обширной практики это стало его второй натурой. А потом я узнала о его неверности. Для благочестивого "круглоголового" это было чрезвычайно опасно, но именно это ему и нравилось. Мне кажется, опасность нравится ему не меньше, чем женщины. Я была молода и разгневалась.
      - Вы любили его?
      - Влюбиться в него было несложно. Он выглядел таким могучим. Он просто излучал силу. У него в запасе была тысяча разнообразных хитростей. Он хорошо знал, как вести себя со мной. Когда я поссорилась с ним, правда всплыла на поверхность. Он женился на мне, потому что это было необходимо. Я ему нравилась, но ожидать какой-то преданности не имела права. Мне была предоставлена возможность делать все, что угодно, а он стал делать все, что угодно ему. Он сказал, что нет причин, почему бы нам не продолжать такую жизнь. Вы можете представить, как я была оскорблена, взбешена. Вы угадали - я любила его. Я была романтичной девочкой, готовой поверить в свое идеальное замужество. И тут я услышала, что мы вольны поступать так, как нам заблагорассудится. Я импульсивна, у меня плохой характер. Я была настолько оскорблена и разъярена, что в ту же ночь улеглась в кровать с одним из конюхов, который уже давно заглядывался на меня. Вижу, вы неприятно поражены.
      - Нет, мне кажется, я понимаю вас.
      - Вы, с вашей верностью до гроба покойному мужу! Вам этого не понять. Я не слишком щепетильна. Не буду притворяться: я люблю мужчин.., так же, как Карлтон любит женщин. А поскольку он научил меня отбрасывать условности, я так и поступила. Он узнал, конечно. Думаю, это порадовало его. Он скорее поощрял мои затеи, хотя и был несколько шокирован конюхом. Карлтон привез меня в Лондон и представил людям, которые, по его мнению, вели достаточно достойный образ жизни, чтобы разделять со мной ложе. С тех пор у меня было множество любовников. Зачем я вам это рассказываю?
      - Можете рассказывать мне все, что угодно, если вам от этого становится легче.
      - Да, мне становится легче. По некоторым причинам я хочу говорить с вами.., именно с вами. И одна из этих причин - та, что вы свято блюдете память покойного и решили заниматься этим до конца своих дней подобно деве-весталке. Ну, конечно, не совсем деве.., ведь вы - мать юного Эдвина. Именно из-за этого складывается любопытная ситуация. - Барбари вдруг рассмеялась. - Знаете ли, это не будет длиться вечно. В один прекрасный день вы очнетесь, и тогда.., и тогда...
      - Я твердо решила никогда более не выходить замуж, если вы это имеете в виду.
      - Не будьте так уверены в себе. Я знаю, что на вас посматривают.
      Она понизила голос, и я невольно оглянулась.
      - Да, - сказала она, - ваша судьба предрешена.
      Я знаю это. Кое-кто посматривает на вас.., но есть препятствие.., живое препятствие...
      - Вы говорите загадками.
      - Которые легко разгадываются. Вам известно, что для Карлтона значит Эверсли?
      - Очень многое, я думаю.
      - Очень многое! Это слишком мягко сказано. Для него это значит все. Бедный Карлтон, его уже дважды обманули. Первый раз - в десятилетнем возрасте, когда его дядя, нынешний лорд, совершенно необдуманно произвел на свет сына, вашего любимого мужа. В порыве откровения Карлтон однажды сказал мне, что это для него значило. "Мне было лишь десять лет, - сказал он, - но и сейчас я помню свое недоумение и ярость. Я вырос в этом доме. Мой дядя научил меня всему. Он всегда говорил.., ну, если и не говорил, то имел в виду: когда-нибудь все это станет твоим. Я изучил эти земли вдоль и поперек. Когда я выезжал верхом, мне казалось, будто трубили трубы и хор пел: это твое, это твое".
      - Неужели он так сильно все это ощущал? Ему было только десять лет!
      - Карлтон никогда не был ребенком. Он всегда знал, чего хочет, и его заставили поверить в то, что Эверсли принадлежит ему. Но он подавил гнев и как настоящий Эверсли постарался воспитать своего кузена достойным его миссии. Он рассказывал мне, как учил Эдвина ездить верхом, стрелять из лука и из ружья. Он делал из него мужчину - так это называлось. Карлтон сказал, что Эдвин был слишком мягок для того, чтобы управиться с Эверсли, и никогда не стал бы хорошим хозяином.
      - Это чепуха! Чистой воды ревность.
      - Верная вдова должна рассуждать именно так. После казни короля Карлтон решил сохранить Эверсли. Он остался в Англии, в то время как многие покинули страну. Он рисковал жизнью ради Эверсликорта. Потом появился Эдвин, затем он был убит, и Карлтон вновь стал наследником. Я помню, что им тогда овладела спокойная уверенность , даже самоуверенность.
      - Получается, что он радовался смерти кузена.
      - Карлтон никогда не был высокого мнения о своем кузене, и, мне кажется, он решил, что сама судьба позаботилась о том, чтобы Эверсли попал в надежные руки.
      - Эти не делает его в моих глазах более привлекательным.
      - Я думаю, у него есть планы в отношении вас.
      - Планы?
      - Его к вам некоторым образом влечет. Мой муж вообще легко увлекается женщинами.
      - Ему лучше начать подбирать другую кандидатуру.
      - Вы кажетесь ему непохожей на других.
      - Деревенская простушка, - сказала я. Барбари разговаривала со мной так же, как Харриет, - снисходительно, слегка насмехаясь над моей неотесанностью. Ну что ж, даже если я и неотесанная, то, по крайней мере, более счастливая, чем она или Харриет. Я потеряла своего мужа, это правда, но мне в утешение остался маленький милый сын.