— Почему?

— Потому что я от вас не завишу. Если я вам не понравлюсь, вы можете меня выгнать. Но если вы мне не понравитесь, я просто уйду сама.

Она удивленно разглядывала меня. Потом улыбнулась.

— Как вас зовут.

— Фрейлейн Эйрз.

— Я имею в виду ваше имя.

— Анна.

— Я вас буду называть Анной.

— А как ваше имя?

— Вы же знаете. Все знают. Графиня Фрея из Коленица.

— Фрея. Так звали одну из богинь.

— Богиню красоты, — самодовольно сообщила она. — Знали ли вы, что когда Тор потерял свой молот, великан Трым согласился вернуть его, только если Фрея станет его невестой и приедет в страну Великанов?

— Да, знала. И Тор оделся Фреей и поехал в страну Великанов и забрал свой молот обратно. Мне эти легенды рассказывала моя гувернантка. Она часто ездила в отпуск в Черный Лес. Ее мать была немкой.

— Значит, у вас тоже была гувернантка. Она была хорошая? Вы ее любили?

— Она была очень хорошая, и я ее очень любила.

— Вы, наверное, были очень хорошей девочкой.

— Не всегда. Но у нас всегда были хорошие манеры.

— У кого это «у нас»?

— У меня и у моей сестры. — Я почувствовала, что слегка краснею, и она сразу это заметила.

— Где сейчас ваша сестра?

— Она умерла.

— Вам, наверное, очень грустно.

— Очень.

— Расскажите мне про вашу гувернантку.

Я рассказала ей все, что помнила про мисс Элтон и ее семью.

Ей было интересно, но я заметила, что ее мысли быстро перескакивают с одной на другую. Она заметила мои чемоданы.

— Вы будете их распаковывать? — спросила она.

— Буду.

— Я хочу посмотреть.

Под ее наблюдением я вынула свою одежду и развесила в шкафы. Она комментировала по ходу дела.

— Это уродство. Это еще ничего.

Я заметила:

— Я поняла, что вы имели в виду, когда говорили про манеры Коленица!

Она просто затряслась от хохота. На моем чемодане лежала книга. Она схватила ее и медленно прочла с сильным немецким акцентом:

— Стихи Роберта Браунинга.

Я сказала:

— Нам придется поработать над Вашим произношением.

Книга сама раскрылась на странице, которую я так часто перечитывала.

— «Песня Пиппы», — медленно прочла она. — «На дворе весна. Утро…». Я не могу. Стихи очень трудно читать.

Я взяла у нее книгу и прочла стихотворение вслух. Мой голос слегка задрожал, когда я дошла до последних строк.

«Бог на небе

Все в мире хорошо».

Я закрыла книгу. Она внимательно смотрела на меня. Я улыбнулась ей, и она улыбнулась в ответ.

Я подумала: «Все будет хорошо. Я полюблю свою маленькую графиню».

Следующие несколько дней были полны новыми впечатлениями. Ко всеобщему удивлению у нас с Фреей сразу же установились прекрасные отношения. Наверное, это произошло из-за некоторого равнодушия, которое я выказала в результате моей независимости и того, что я могу в любой момент уйти без ущерба моему финансовому положению. Это, конечно же, повлияло на мое поведение и на ее тоже. Я интересовала ее, а она меня. Ей нравилось проводить время со мной. Она была готова жертвовать своими другими занятиями ради «совершенствования моего английского», как она произнесла елейным голосочком. Мне не было трудно, потому что не нужно было готовиться к занятиям. У нее имелась языковая база, и ей нужно было только совершенствовать разговорную речь. Таким образом, мы просто разговаривали на разные темы. Если она делала ошибку, я на нее указывала.

Иногда я напоминала ей:

— Может, вам стоит вернуться к фрейлейн Крац?

Она корчила гримасу.

— Но я хочу заниматься английским. Мне это так важно. Кому нужна математика?.. Глупость какая-то. Кому нужна история? Какая разница, что делали всякие короли и королевы много лет назад? Я ведь не могу ничего изменить. А английский язык мне действительно нужен.

Я отвечала:

— Вы забываете, что мне полагается свободное время. Вы посягаете на него.

Она редко кого принимала в расчет, кроме самой себя, но тут задумалась и тихо пошла в классную комнату.

Я была польщена. Когда я пришла к Дэйзи, она сообщила, что управляющий рассказал Гансу, как все поражены моему успеху у графини. Мне было очень приятно это слышать.

Итак, мы с Фреей проводили вместе много времени, и в каком-то смысле стали друзьями. Жизнь в замке была не такой, какую я себе представляла. Мы жили очень уединенно. Со дня моего приезда прошло уже две недели, а я еще и в глаза не видела Великого герцога. Башня, в которой мы жили, не соединялась с герцогскими апартаментами. Хотя много народу приезжало в замок и уезжало из него, нас это никак не касалось. Как будто мы жили в крыле загородного дома, являясь частью всего помещения и одновременно отдельно от него.

Мы с Фреей много гуляли в окрестностях замка. Часто ездили верхом. Фрея была хорошей наездницей, но я вполне могла с ней посоревноваться.

Однажды она сказала мне с ворчливым одобрением:

— Все-то у вас получается!

Она всегда подобающе одевалась, когда мы выезжали верхом, и нам приходилось брать с собой двух грумов. Ее это сердило. Я замечала, что они вели себя очень тактично и держали дистанцию.

— Пусть только что-нибудь скажут, — грозилась она, сверкая глазами.

Мы ездили в лес, и она рассказывала мне истории, которые передавались из поколения в поколение. Она показала мне развалины замка, в котором по поверьям баронесса заточила любовницу своего мужа.

— Она сказала, что ей нужна еще одна комната, а когда ее строили, она привела красивую девушку и приказала замуровать ее. Говорят, иногда по ночам все еще слышны ее крики.

Она показала мне скалу Клинген, под которой был глубокий овраг.

— Раньше на эту скалу приводили людей и предлагали им самим броситься вниз, чтобы избежать худшей участи.

— У вас в Брюксенштейне такие приятные обычаи.

— Они есть у всех, — парировала Фрея. — Хотя о них не говорят, и это было так давно.

— Замок Клинген раньше принадлежал барону-грабителю, который заманивал путников, а потом держал у себя в замке и требовал за них выкуп. Он отрубал им пальцы и по одному посылал родственникам. С каждым пальцем сумма выкупа увеличивалась. Если выкуп не платили, их сбрасывали со скалы, чтобы от них избавиться.

— Ужас!

— Боги гораздо лучше, — признавала Фрея. Ее глаза сияли, когда она говорила о Торе. — Он был сильным… бог грома. Он был самым любимым среди богов. У него были рыжие усы и борода. Он был самым сильным, но очень ласковым. Но когда он сердился, из его глаз летели злые искры.

— Надеюсь, он не сердился слишком часто. Глупо сердиться. Это не помогает.

— А вы когда-нибудь сердитесь, фрейлейн Эйрз?

— О, да… иногда. К счастью, я не Тор, так что вам можно не бояться искр.

Она рассмеялась. Она часто смеялась, когда была со мной. Я замечала взгляды слуг, когда они слышали ее смех. Вне сомнения я приобрела репутацию умеющей поладить с графиней.

Она всегда жила в искусственных условиях, ее испортило ее положение. Она почти не видела детей, и у нее никогда не было друзей. У нее был только ее титул, который проявлялся во власти над другими людьми. Она пользовалась этим, потому что в жизни у нее не было ничего другого.

Я немножко жалела маленькую надменную графиню. Я поощряла ее разговоры. Ей почти нечего было мне рассказать о своей повседневной жизни. Она жила в своем собственном мире, населенном богами и героями. Она постоянно говорила о Фрее. Это было естественно, потому что ее назвали в честь этой богини.

— Она была златоволосая и голубоглазая, — рассказывала она, самодовольно глядя в зеркало, — и ее считали воплощением Земли, потому что она была так красива. Она вышла замуж за Одура, который был символом летнего солнца, и у нее было две дочери, такие же красивые, как она сама… Не совсем такие же, но почти. Она их очень любила, но мужа своего она любила еще больше. Он любил странствовать, ему не нравилось сидеть дома. Интересно, любит ли Зигмунд странствовать. Думаю, что да. Его никогда здесь нет. Он путешествует. Может, ему не хочется быть там же, где я.

Я сказала:

— Вы не должны думать, что и у вас будет такая жизнь, как у этой богини. Мы живем в другие времена.

Она внимательно посмотрела на меня и сказала неожиданно мудрые слова:

— Но люди-то не меняются. Они всегда были одинаковыми. Они женятся и изменяют и пускаются в странствия.

— В ваших силах сделать так, чтобы Зигмунд не отправился странствовать.

— Ну вот, вы заговорили как Крацкин. Пожалуйста, не будьте такой, как она. Будьте собой. Я бы не вынесла, если бы вы изменились.

— Надеюсь, я всегда останусь собой. И я думаю, что Фрея, которая была так прекрасна, должна была отпустить своего мужа странствовать и перестать о нем думать.

— Она была очень несчастна. Она плакала, и ее слезы падали в море и превращались в янтарь.

— Не думаю, что этому найдется научное объяснение.

Она опять засмеялась. Я была рада, что она развеселилась, потому что за этими разговорами я чувствовала озабоченность будущим браком с этим Зигмундом и настороженность. Я надеялась, что она поделится со мной своими опасениями.

— Она пошла его искать и плакала так много, что в тех местах, где она плакала, стали находить золото.

— Наверное, многие люди были благодарны этой плаксивой леди, — сказала я.

— Может, вам трудно поверить, но я рада, что меня назвали Фреей. Хотя Фрея не была женой Зигмунда. Он женился на Боргильде, но она была злая, и он прогнал ее. Потом он женился на другой. Ее звали Гиордиза. Видите, опять не Фрея.

— Вы так много думаете об этих старых легендах, — сказала я. — Их не нужно принимать всерьез. Я знаю, что вы себя считаете богиней, но не забывайте, что Зигмунд мужчина. А вы — женщина, и если вы хотите быть с ним счастливы, вы должны об этом помнить.

— Послушав вас, все кажется так просто. Вам всегда все было просто, фрейлейн Эйрз?

— Нет, — твердо сказала я. — Не всегда.

— Я хочу вам кое-что сказать.

— Да?

— Я рада, что вы сюда приехали.

Какой потрясающий прогресс! А ведь прошло только две недели. Она рассказала мне о своей жизни в Коленице.

— Там все гораздо проще, чем здесь, — говорила она. — Конечно, мой отец, маркграф, правит только этой маленькой страной, но она очень важна. Все дело в этом. В том, где расположен Колениц, а не в нашей силе или богатстве. Брюксенштейну необходимо дружить с Коленицем, чтобы Колениц был что называется буфером. Вы понимаете?

— Да.

— А вам хотелось бы стать буфером?

Она вопросительно поглядела на меня, и я импульсивно ответила:

— Мне кажется, это зависело бы от Зигмунда.

Это ее рассмешило.

— Зигмунд высокий и красивый. Наверное, герой Зигмунд был очень похож на него. Но, может быть, он больше похож на Зигурда. Зигурд мне всегда нравился больше. Он мой самый любимый из героев.

— Вам пора забыть про все эти легенды. Расскажите мне про Колениц.

— Я была совсем ребенком. Для родителей было таким ударом, что у них не было сына. И они считали, что это моя вина.

— Уверена, что это не так.

— А я уверена, что это так. И, пожалуйста, не говорите как Крацкин.

— Ладно. Скажем, они чувствовали некоторое сожаление по поводу рождения девочки.

— Это ближе к истине — согласилась она.

— Это не ваша вина, и не следует по этому поводу расстраиваться.

— Я и не расстраивалась. Только… немножко. И поэтому им со мной было трудно… няням… гувернанткам… Мне хотелось, чтобы они знали, что хоть я и девочка, но тоже важна… как наследница. Ну, а потом я была помолвлена с Зигмундом. После того, как убили Рудольфа.

— Что вы об этом знаете? — нетерпеливо спросила я.

— Про Рудольфа? Он был со своей любовницей в охотничьем замке, и кто-то вошел и застрелил их из одного из ружей, висевших в оружейной комнате. Я узнала об этом только потом. Хотя, если бы он был жив, я бы вышла замуж за него.

— Вы?

— Да. Потому что Колениц должен стать буфером. Они хотят объединить Колениц с Брюксенштейном.

— А что случилось потом?

— Это было уже давно. Я была еще совсем маленькая. Я видела, как все вокруг шепчутся. Но они замолкали, когда я подходила. Потом я узнала, что буду помолвлена

с Зигмундом. Я тогда ничего не понимала, потому что раньше все говорили, что моим мужем будет Рудольф.

— Когда вы узнали, что он умер?

— На помолвке с Зигмундом. Им пришлось рассказать мне, почему моим мужем будет не Рудольф. С Рудольфом у меня не было церемонии помолвки. Тогда все было записано в договорах. А с Зигмундом у нас была помолвка в Schlosskapelle[9], и мы произносили клятвы. Но это было не венчание, просто помолвка. Это означает, что мы предназначены друг другу. Мы не можем жениться ни на ком другом без расторжения договора. Но ни мой отец, ни Великий герцог никогда на это не пойдут.

— Теперь я вижу, какая вы важная персона.

— Буфер, — ответила она.

Я положила ей руки на плечи.

— Графиня, — сказала я. — Я вижу, что вы будете очень счастливы.

— Где вы это видите?

— В ваших звездах.

— Расскажите.

— Я могу только сказать, что я это вижу.

— Почему Зигмунда никогда здесь нет? Может, потому что я ему совсем не нравлюсь?

— Конечно, не поэтому. Потому что он устраивает всякие соглашения и тому подобное с иностранными государствами.

Она засмеялась. Потом опять посерьезнела.

— Может, вы и правы, — сказала она. — Зигмунд стал таким важным только после смерти Рудольфа. До этого он был всего лишь сыном младшего брата Великого герцога.

— Его жизнь, должно быть, очень изменилась.

— Конечно. Ведь теперь он станет Великим герцогом. Я так хочу надеяться, что он не будет странствовать, как муж Фреи.

— Не будет. А вы не будете плакать по нему, даже если это увеличит мировые запасы янтаря и золота.

— О, фрейлейн Анна, я вас так люблю. Наверное, потому что вы все время шутите. Можно, я буду называть вас просто Анна… не фрейлейн, потому что это слово напоминает мне моих бывших гувернанток.

— Мы делаем огромные успехи. Ваши манеры улучшаются вместе с вашим английским произношением. Вы даже спрашиваете моего разрешения. Дорогая графиня, пожалуйста, называйте меня просто Анной.

— А вы называйте меня Фрея.

— Когда мы одни, — улыбнулась я. — Но перед другими мы все-таки будем соблюдать этикет.

Она поцеловала меня, и я была этим очень тронута. Мы на самом деле становились друзьями.

Однажды, где-то через месяц после моего приезда, Фрея захотела пойти в мавзолей, потому что была годовщина смерти ее прабабушки, а она была там похоронена. Я спросила, как это получилось. Она рассказала мне, что ее прабабушка вышла во второй раз замуж в Брюксенштейн, и прожила там последние годы своей жизни. Но дети от ее первого брака оставались в Коленице.

Мне было интересно все, связанное с семьей, и я предвкушала наш визит.

Ключ от мавзолея мы взяли у управляющего. Он улыбался, здороваясь со мной. Он, как и все остальные, знал о моем успехе с молодой графиней и считал себя причастным к нему, потому что это он нашел меня. Его даже поблагодарил сам Великий герцог, которому доложила фрау Стрелиц и другие слуги.

Я сказала ему, что довольна работой и что графиня делает успехи.

— Говорят, что она так углубилась в изучение английского, что забыла о других предметах, — сказал он со знанием дела.

— Мы с фрейлейн Крац стараемся распределять занятия равномерно.

Управляющий просиял и дал мне ключ от мавзолея, попросив вернуть его после нашего визита.

Я обещала, и мы с Фреей отправились к нему пешком, потому что церковь примыкала к замку. Она была живописно расположена высоко на холме, откуда открывался потрясающий вид на весь город. Я увидела несколько свежих могил, на которых лежали цветы и венки.

Мавзолей был величественен и огромен. Фрея шепнула мне, что он был построен очень давно по проекту великого архитектора.

Она открыла дверь, и мы по ступенькам спустились вниз. Пол был мраморным, как и вся часовня. От нее расходились галереи, в которых стояли саркофаги.

— Как здесь тихо! — сказала я.

— Тихо, как в могиле, — согласилась Фрея. — Анна, вы хоть немножко боитесь?

— Здесь нечего бояться.

— А привидения? — спросила Фрея.

— Мертвые не могут причинить вреда живым.

— Некоторые так думают. А что, если их убили? Говорят, что убиенные никогда не успокаиваются.

— Кто говорит?

— Они.

— Я им не верю. И не знаю, кто они такие.

— Вот гроб моей прабабушки. Я всегда думаю о ней, когда прихожу сюда. Она приехала из Коленица в Брюксенштейн… совсем как я. Но она была старше меня, и уже была замужем до этого… имела опыт замужества. Я всегда произношу молитву и надеюсь, что ей хорошо на небе. Я видела ее портрет. Они говорят, что я похожа на нее.

— Опять они. Они что, везде?

Она засмеялась, но вдруг приложила палец к губам.

— Лучше здесь не смеяться.

— Почему?

— Им это может не понравиться.

— Ну вот, снова они.

Она была серьезна.

— Сейчас я имею, в виду привидения, — прошептала она.

— Ну, — громко произнесла я, — Они нам ничего плохого не сделают, равно как и мы им.

— Посмотрите сюда, — сказала она и подвела меня к одному из гробов. — Читайте.

Я нагнулась. «Рудольф Вильгельм Отто, барон фон Грютон Фукс. Умер двадцати трех лет от роду».

— Это тот самый, — перебила она, — которого убили. Интересно, почивает ли он в мире.

Я смотрела не отрываясь и не могла вымолвить ни слова. Мне раньше не приходило в голову, что он может быть похоронен здесь. Мои мысли перенеслись на несколько лет назад, когда я его увидела первый раз в усадьбе и когда он увез с собой Франсин.

Вдруг я поняла, что рядом никого нет. Я резко обернулась и услышала, как ключ поворачивается в замочной скважине. Я вздрогнула, но потом возмутилась. Фрея заперла меня снаружи.

Я поглядела на дверь. Потом подошла к ней и строго сказала:

— Немедленно откройте.

Ответа не последовало. Я стала барабанить в дверь кулаками, но это не произвело никакого впечатления.

Я не знала, что мне делать. Конечно, ничего страшного не произошло. Меня скоро хватятся и найдут, потому что управляющий давал мне ключи от мавзолея. Если Фрея вернется без меня, они немедленно придут и освободят меня. Но больше всего я чувствовала разочарование из-за того, что Фрея смогла так поступить. Я понимала, что она хотела сломить мое спокойствие и напугать меня, доказать мне, что у меня есть такие же слабости, как и у нее. Но запереть человека одного в мавзолее, когда вокруг только мертвые — это ужасный поступок, и она должна сама это осознавать. Но тем не менее, несмотря на нашу дружбу, она меня этому подвергла.

Мне стало жутко. Я посмотрела на саркофаги в боковых галереях и подумала о мертвых — и среди них о Рудольфе. Если бы он только мог сейчас появиться и рассказать мне все, что случилось. Ради этого я была бы готова на все.

Я села на ступеньки и смотрела прямо перед собой.

— О, Рудольф, Рудольф, — прошептала я, — приди ко мне сейчас. Я не испугаюсь. Я так хочу узнать…

И вдруг… Я почувствовала, что рядом кто-то есть… совсем рядом. Мне показалась, что я услышала сдавленный смех.

Я резко обернулась, и в тишину ворвался хохот Фреи.

Она тихонько отперла дверь и стояла за моей спиной.

— Вы испугались? — спросила она.

— Когда вы совершили такой глупый поступок, я была, скажем, очень удивлена.

— Почему?

— Потому что вы повели себя как…

— Ребенок?

— Нет. Ребенку можно было бы простить.

— Значит, вы рассердились? И вы не простите меня? Вы теперь отсюда уедете?

Я повернулась к ней и сказала:

— Фрея, некоторые люди могли бы очень испугаться, если бы их заперли в таком месте.

— Только не вы.

— Откуда вы знаете?

— Потому что вы ничего не боитесь.

— Господи! Это я произвела на вас такое впечатление?

Она кивнула.

— Это было жестоко с вашей стороны, — продолжала я. — Никогда больше ни с кем так не поступайте.

— Я не буду. Я сама испугалась, когда сделала это. Я подумала, что вы можете поседеть от страха. У некоторых так бывает. Или умрете от шока. Но я сказала себе, что с вами ничего не случится. Но потом я испугалась, что вы рассердитесь и уйдете. Поэтому я открыла дверь и увидела, что вы просто сидите и разговариваете сама с собой.

— Дайте мне ключ, — потребовала я. — Вы его вытащили у меня из кармана?

Она кивнула.

— Очень глупо.

— Не так уж глупо, как вам кажется, — возразила она. — Вы доказали, что вы и правда очень храбрая, как я и думала. Вы не кричали и не плакали. Вы просто сидели и ждали. Вы знали, что я тут же сжалюсь над вами и открою.

Я вывела ее из мавзолея и заперла дверь. Когда мы подходили к замку, она сказала:

— Я знаю еще одну могилу. Я вам покажу, если хотите.

— Какую могилу?

— Особенную. Это секрет. Я вам покажу завтра, Анна, я вас так люблю. Простите, что я вытащила ключ и заперла вас в мавзолее. Но ведь вам не было страшно. Я думаю, вы никогда ничего не испугаетесь. Мне кажется, вы обладаете какими-то особыми силами.

— Пожалуйста, не путайте меня с вашими богами и героями. Я к ним не отношусь.

— Кто же вы, Анна?

— Многострадальная английская гувернантка.

У Фреи была одна хорошая черта характера: она искренне раскаивалась в своем поступке и очень старалась загладить свою вину.

Я сказала, что все это не имеет никакого значения и подчеркнула, что прощаю ее, потому что она сожалеет о. своем поступке.

Но она старалась угодить мне и на следующий день предложила прогулку в лес. Мы отправились как всегда в сопровождении двух грумов, которые следовали на почтительном расстоянии. Я с изумлением увидела, что мы едем по направлению к охотничьему замку. Мы проехали мимо коттеджа. Никого из детей не было видно.

Я сказала:

— В этом коттедже живут мои друзья.

— Люди из замка? — спросила она.

— Да. Я познакомилась с ними. У них такие очаровательные дети.

— А, значит это люди, которые смотрели за замком, когда это случилось.

— Да.

Мы какое-то время ехали молча, потом она сказала:

— Мы почти приехали.

И вот мы увидели замок. Он мне показался еще больше, чем раньше. Фрея остановилась и, к моему удивлению, слезла с лошади.

— Мы что, пойдем в замок? — спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Она покачала головой.

— Там никого нет. В замок сейчас никто не приходит. Вам бы разве захотелось? Ведь там было совершено убийство.

Я поежилась.

— Вы что, боитесь, Анна? — Она пристально смотрела на меня. — У вас более испуганный вид, чем тогда в мавзолее. Ну, не совсем испуганный… но какой-то странный.

— Уверяю вас, мне совсем не страшно.

— Ну, хорошо. Пойдемте.

— Куда мы идем?

— Я же сказала вам. Я хочу вам кое-что показать.

Мое волнение усиливалось. Я чувствовала, что сейчас узнаю что-то важное.

Графиня крикнула грумам, которые шли на расстоянии:

— Мы погуляем около замка. Оставайтесь здесь с лошадьми. Пошли, — обратилась она ко мне. — Сюда.

Я шла за ней и думала, не здесь ли сейчас Арнульф, близнецы и другие дети. Но вокруг не было видно никаких признаков жизни.

Она провела меня за дом и, не останавливаясь, пошла к калитке, открывающейся в участок леса, отгороженный зеленым частоколом. В нем была еще одна калитка. Фрея направилась к ней.

— Вы догадываетесь, что здесь такое? — спросила она.

— Нет.

— Это могила. — Она открыла калитку, и мы вошли внутрь. В центре был холмик. На нем кто-то посадил розовый куст. Трава вокруг была аккуратно подстрижена.

Я присела на корточки и прочитала надпись на табличке, почти не видной за розовым кустом.

— Франсин Юэлл, — прочитала я. Дальше следовала дата ее смерти.

Ком подступил к горлу. Я не ожидала этого. Мне хотелось броситься на землю и поплакать о ней, о моей дорогой любимой красавице-сестре. Ведь она лежала рядом, под землей. Теперь я знала, где ее могила.

Я вспомнила о том, что Фрея стоит рядом со мной.

— Это она… та женщина, — прошептала она.

Я не ответила. Я была не в состоянии говорить.

— Ее похоронили здесь, рядом с замком, когда она умерла, — продолжала Фрея.

Я поднялась, а она все говорила:

— Это я и хотела вам показать. Я думала, вам будет интересно… Ведь вам интересно? Вам нравится слушать про убийства. — Она внимательно смотрела на меня. — Вам нехорошо, Анна?

— Нет, спасибо, все в порядке.

— Вы какая-то странная.

— Это от освещения… и эти деревья. Из-за них лица кажутся бледными.

— Ну вот, я вам показала, что хотела. Интересно, правда?

Я постаралась прийти в себя, но все представляла, как тело Франсин выносят из замка и закапывают в землю.

Когда мы ехали домой, мне вдруг пришла в голову мысль. Могила такая ухоженная. Интересно, кто за ней смотрит?

Мне не терпелось вернуться туда одной. Это было почти невозможно, потому что я не могла надолго отлучаться из замка. Я решила сказать фрау Стрелиц, что хочу взять полдня выходных, потому что мне нужно навестить фрау Шмидт, с которой я жила до прихода в замок.

— Конечно, фрейлейн, — сказала она. — Вы не должны чувствовать себя здесь как в тюрьме. Вам нужны выходные. Вы с графиней так подружились, что мне и в голову не приходило, что вам хочется побыть одной.

Сложнее было с Фреей. Она никак не хотела понять, почему не может поехать со мной.

— Мои друзья будут неловко себя чувствовать в вашем присутствии. Они не привыкли принимать таких знатных особ у себя в коттедже.

— Я не против.

— Дело не в вас. Им будет неловко.

— Ведь это жена герра Шмидта, который работает у графа фон Биндорф?

— Вы знаете об этом.

— Я хочу знать о вас все, Анна. — Она громко рассмеялась. — Вы испугались. У вас наверное есть тайна. Есть? Есть?

— Ну, теперь вы начинаете фантазировать.

Я с легкостью отмела все ее подозрения. Надеюсь, она мне поверила. Хотя она была очень хитрая.

В конце концов я получила свой свободный день и поскакала к Дэйзи, которая мне очень обрадовалась. Она уже слышала от Ганса, что я делаю большие успехи и что графиня проводит со мной почти все свое время.

— Вот так и должно быть, — заключила она. — Вы выросли в поместье, и я считаю, что настоящая английская леди ничем не хуже любой иностранной графини.

— Только никому не говори этого. Им не понравится.

— Мы никому не скажем, — сказала Дэйзи, подмигнув. — Теперь я налью вам стакан вина. И еще у меня есть очень хорошие бисквиты. Я их держу для друзей Ганса, когда они приходят в гости.

Я пила вино и рассказывала, как нашла могилу Франсин. Она была поражена.

— Странно, — продолжала я. — Кто-то ухаживает за могилой.

— Интересно, кто?

— Дэйзи, этот кто-то, кто знал ее.

— Может, и нет. Люди часто смотрят за могилами. Это дань уважения умершим.

— Я хочу поехать туда еще раз.

— Но почему сейчас?

— Потому что у меня очень мало возможностей.

— Я слышала, что графиня просто влюблена в вас. Бедняжка. Заставляют выходить замуж. Сначала подают ей Рудольфа. Ладно. Рудольфа убивают, так ей взамен Зигмунда.

— Рудольф бы никогда не женился на ней, — твердо сказала я, — потому что был женат на Франсин.

Дэйзи ничего не сказала. Она не хотела спорить со мной о том, что так задевало меня за живое.

— Заходите на обратном пути, — пригласила она. Она была разочарована, что я не побыла с ней подольше, но она понимала мое желание еще раз взглянуть на могилу.

Я поскакала так быстро, как только могла, и скоро уже проезжала коттедж Гизелы. Я увидела близнецов, играющих в саду. Они меня заметили и закричали мне вслед. Я помахала в ответ и поскакала дальше.

Я подъехала к замку, соскочила с лошади и привязала ее. Я без труда нашла могилу и прошла внутрь ограды. Там я опустилась на колени и стала думать о Франсин.

Я пожалела, что не принесла с собой цветов. Было бы это глупо? Кто-нибудь заметил бы и подумал: почему эта странная англичанка пришла на могилу?

Может, мне не стоило приходить. Я уже выдала свои чувства перед Фреей. Вдруг меня здесь кто-нибудь увидит?

Я встала. Мне показалось, что за мной наблюдают, что кто-то смотрит, спрятавшись за стволами деревьев. Мне казалось, что я слышу шепот. Но нет, это шептал ветер в верхушках деревьев.

Меня не должны здесь видеть. Меня уже нашли в охотничьем замке дети Гизелы. Если узнают, что пришла опять, что они подумают? Конечно начнут удивляться моему постоянному интересу к преступлению, совершенному здесь уже давно.

Я поспешила к своей лошади и поскакала обратно. Когда я проезжала коттедж, я увидела около него Гизелу с ребенком на руках. Наверное, это был Макс.

Она поздоровалась со мной.

— Как вы поживаете? Фрау Шмидт говорила мне про вашу работу в Великом замке.

— Да, мне там очень нравится. Графиня просто прелесть.

— Она хорошая ученица?

— Очень хорошая… по английскому языку.

— Вы ездили к замку?

— Я проезжала его. — Я помедлила секунду, а потом решилась:

— Между прочим, что это за маленький огороженный участок позади замка?

Она казалась озадаченной, но потом ответила:

— А-а… наверное, вы имеете в виду могилу.

— Какое странное место для могилы.

— Наверное, для этого были причины.

— Похоже, что за ней кто-то ухаживает, наверное, друг того человека, который там похоронен.

— Значит, вы ходили смотреть на нее?

— Я спустилась с лошади и вошла в калитку. Мне показалось, что это такое ухоженное место. Интересно, кто этим занимается?

— Я иногда привожу ее в порядок. Она совсем рядом с замком, и раз я убираюсь в замке…

— Кто там похоронен? Вы знаете?

Она помедлила, но все же сказала:

— Это та самая женщина, которую застрелили в замке.