8

Следующие несколько недель Нейпьера я не видела, продолжая избегать его. Но во всех других обитателях дома меня поражало то, с какой легкостью, не имея веских доказательств, все решили, что нашли верное объяснение случившемуся. Миссис Линкрофт полностью ушла в заботы о занемогшем сэре Уилльяме. Возможно, именно она и подтолкнула всех к мысли, что это объяснение и есть единственно верное, потому что хотела успокоить взбудораженных неизвестностью людей; или она хотела, чтобы это дело поскорее забылось, и все, конечно же, ради сэра Уилльяма.

Но девочки продолжали шептаться. Не раз, войдя к ним, я улавливала в их разговоре имя Эдит, но при виде меня, они немного смущались и начинали говорить о чем-то другом.

В городке тоже продолжали обсуждать исчезновение Эдит, и все были убеждены, что она сбежала с любовником. История эта приукрашивалась все новыми подробностями по мере того, как шло время.

Я слышала как миссис Бэри шептала одной своей покупательнице: «Говорят, она оставила записку, в которой написала, что больше не может жить с этим человеком. Бедняжка!»

Поразительно, откуда только берутся эти слухи. — Над домом висит проклятие, — услышала я от миссис Бэри в другой раз. — Ведь все там по праву должно было бы принадлежать мистеру Боументу. А тут домой вернулся мистер Нейпьер и занял его место. Да, я знаю, что она убежала с викарием. Но это неспроста, это то, что называется провидением. Несомненно, тут тоже сказалось проклятие над этим семейством.

Кто бы из дома Стейси не появлялся на улице, языки тотчас начинали болтать. Однажды я застала трех своих учениц в магазине миссис Бэри и сразу поняла, что она втолковывает им, что исчезновение Эдит связано с проклятием над Лоувет Стейси. У них всех был слегка виноватый заговорщицкий вид.

Я часто думала о Нейпьере и о том разговоре, когда он признался, что неравнодушен ко мне. Я мучилась сомнениями, насколько искренен он был в своих чувствах ко мне. Казалось, что он вроде бы правдив, но, может быть, таким образом он хочет усыпить мою осторожность. Я была женщиной, повидавшей жизнь, вдовой. Он же не был свободен, чтобы сделать какое-то серьезное признание. И сейчас он отнюдь не более свободен, чем раньше. И все же он сделал тогда определенное признание, и с моей стороны было бы самым разумным больше о нем не думать. Но сейчас я всеми силами пыталась вырваться из трясины уныния и депрессии. То же происходило, вероятно, и с ним. Ко мне пришло желание освободиться от угнетающей власти прошлого, именно благодаря Нейпьеру. Если бы только я могла ему верить.

Еще до приезда в Лоувет Стейси я дала себе слово: больше никогда никому не позволять взять над собой власть. Если я иногда представляла себе в воображении какую-то другую жизнь, семью, детей, собственный дом, то муж в этой жизни рисовался некой неясной фигурой. Я бы его любила, конечно, но никогда бы не позволила ему причинять мне боль. Я не хотела больше испытывать те страдания, которые доставлял мне Пьетро, и не только тем, что теперь я никак не могла его забыть, но и той жизнью, которая была у меня с ним. Да, теперь я была уже в состоянии признаться, что ради него так безрассудно разрушила свою карьеру. И это признание самой себе я смогла сделать в немалой степени благодаря возникшим отношениям с Нейпьером. Да, теперь я чувствовала в себе силы освободиться от прошлого, но Нейпьер был крепко прикован к своему, и цепь эта ничуть не ослабела даже после исчезновения Эдит.

Теперь в доме пустовали нетронутыми комната Бо и комната Эдит, но ее комнату не превратят в святыню, как комнату Боумента. Я была уверена, что как только миссис Линкрофт поставит на ноги сэра Уилльяма, с этой комнатой что-то будет сделано.

Вскоре приехал новый викарий, и у всех появилась новая тема для разговоров. История «бегства Эдит от мужа с бывшим викарием» все еще обсуждалась, но уже не имела первостепенного значения. Появление мистера Годфри Уилмета потеснило ее.

Миссис Ренделл зашла в Лоувет Стейси, чтобы поговорить со мной и миссис Линкрофт о мистере Уилмете.

— Какая невероятная удача! Как я теперь рада, что мы в свое время избавились от этого… от этого… в общем, это уже не важно. Теперь у нас есть мистер Уилмет. Чрезвычайно милый человек, и священник сразу проникся к нему симпатией.

Бедняга священник! После восторгов жены, ему ничего другого и не оставалось.

— Не сомневаюсь, — продолжала миссис Ренделл, — что и вы согласитесь, что мистер Уилмет настоящая находка! Такой обаятельный молодой человек. — Она просто лучилась довольством. — Ему за тридцать, — добавила она шепотом. — Из очень хорошей семьи. Его дядя — сэр Лоуренс. Со временем мистер Уилмет наверняка получит очень хороший приход. Просто он поздновато решил служить церкви. Так что боюсь, у нас он долго не задержится. Хотя, — тут она лукаво улыбнулась, — я постараюсь, чтобы ему здесь было так удобно и приятно, что он не захочет отсюда уехать. Вы обязательно должны прийти к нам и познакомиться с мистером Уилметом. Кстати, он будет очень рад помочь в обучении наших девочек. Я теперь думаю, — с кокетливой хитрецой добавила миссис Ренделл, — что отъезд мистера Брауна оказался для нас благом.

Вернувшись домой из дома священника, девочки дали самые восторженные отзывы о мистере Уилмете.

— Такой красивый! — со вздохом заключила Оллегра. — Он никогда не согласится жениться на Сильвии.

Сильвия вспыхнула и сердито насупилась.

Я пришла ей на выручку.

— Но может быть, Сильвия сама не захочет выходить за него замуж.

— У нее не будет выбора, — отрезала Оллегра. — И у него тоже, если он здесь останется. Миссис Ренделл уже приняла насчет него твердое решение.

— Не говори ерунду, — сказала я. Элис и Оллегра переглянулись. — Господи! Человек не успел приехать, а вы уже!.. — воскликнула я.

— Но миссис Ренделл уже успела решить, что он расчудесный, — пробормотала Элис.

— Нет, вас всех явно слишком разбередил приезд нового человека.

Теперь везде только и говорили, что о новом викарии: «Совсем другой, чем мистер Браун», «Я слышала его отец — лорд или что-то в этом роде», «Он очень хорош собой… и так прекрасно себя держит».

До того как встретиться с викарием, я слышала много подобных отзывов, и с нетерпением ожидала, когда познакомлюсь с этим олицетворением красоты и добродетели сама. Во всяком случае, хорошо уже то, что его приезд отвлек внимание от происшествия с Эдит. Но, конечно, забыть об этом не забыли. Как-то я встретила констебля в поселке и спросила его, как идет расследование.

— Дело не будет закрыто, миссис Верлейн, — сказал он, — пока точно не установят, что она убежала с тем молодым человеком. Так что мы продолжаем держать ухо востро.

Я поинтересовалась, какие действия они предпринимают сейчас, но он ответил лишь таинственным взглядом.

— Проходите в гостиную, — пригласила меня миссис Ренделл. — Мистер Уилмет сейчас со священником беседуют в кабинете.

Мы все проследовали за ней в гостиную. Там у окна стояла Сильвия.

— Прошу, садитесь в кресло, миссис Верлейн, и вы тоже, — миссис Ренделл указала девочкам на стулья. — Сильвия! — материнским озабоченным взглядом она окинула дочь с головы до ног. — Да не стой ты так неуклюже! Какая же ты неряшливая! Твоя лента в волосах совершенно грязная. Пойди и немедленно смени ее.

Я заметила, как Элис и Оллегра тотчас переглянулись. До чего же эти юные создания умеют все подмечать, и к тому же критическим взглядом.

— И не горбись так! — скомандовала миссис Ренделл вслед уходящей Сильвии. Та покраснела от неловкости. — Откинь назад плечи!

Пока Сильвия ходила сменить ленту, миссис Ренделл возбужденно болтала то о здоровье сэра Уилльяма, то о погоде, перескакивая с одного на другое. Наконец, явилась Сильвия с голубой лентой в волосах.

— Вот так-то лучше, — отметила миссис Ренделл. — А теперь пойди в кабинет и скажи священнику и мистеру Уилмету, что миссис Верлейн уже пришла.

Через несколько минут в гостиную вошел священник с мистером Уилметом, действительно, чрезвычайно достойным молодым человеком. Он был немного выше среднего роста, с очень приятным открытым лицом. У него были превосходные белые зубы, что особенно бросалось в глаза, когда он улыбался. Держался мистер Уилмет с милой непринужденностью. Все это делало его полной противоположностью смиренному мистеру Брауну.

— О, мистер Уилмет! — такого вкрадчивого сладкого голоска я еще никогда у миссис Ренделл не слышала. — Хочу познакомить вас с миссис Верлейн. Она обучает девочек игре на фортепьяно.

Он подошел ко мне.

— Миссис Верлейн, — обратился он. — У вас очень известная фамилия.

— Вы, вероятно, имеете в виду моего мужа, — сказала я.

— Ах, да — Пьетро Верлейн… Какой великий музыкант! — Лицо его слегка омрачилось, видимо, он вспомнил, что я вдова. Но через мгновение оно просветлело. — А я ведь знал вашу сестру. Это здесь…

Я была не в силах сохранить невозмутимое выражение лица. И сама себя выдала. Рано или поздно это должно было случиться. Пьетро был слишком хорошо известен, как и Роума в своем кругу. В один прекрасный день кто-то должен был обнаружить между нами связь.

Вероятно, мистер Уилмет заметил тень страха на моем лице, потому что быстро проговорил:

— Хотя, нет, я, наверное, ошибся.

— Моя сестра… умерла, — услышала я свой запинающийся голос.

— Как печально! — произнесла миссис Ренделл и повернувшись к мистеру Уилмету, добавила:

— Отец миссис Верлейн был профессором. Очень жаль, что ее единственная сестра умерла… не так давно, кажется.

Мое положение было критическим, но мистер Уилмет с любезностью истинного джентльмена пришел мне на выручку.

— Очень сожалею, миссис Верлейн, — сказал он учтиво, — что затронул такую печальную для вас тему.

Я ничего не ответила, но, думаю, по моему взгляду он понял, что я ему благодарна.

— Мистера Уилмета очень интересует наш городок, — с удивительной для нее игривостью сказала миссис Ренделл.

— О, да! — подтвердил новый викарий. — Здешние римские раскопки просто поразительны.

— И, видимо, это одна из причин, почему вы решили сюда приехать? — спросила миссис Ренделл. Мистер Уилмет обаятельно улыбнулся.

— Эти раскопки придают дополнительную привлекательность службе здесь, — и, повернувшись ко мне, добавил:

— В археологии я, конечно, только любитель, миссис Верлейн.

— Как интересно! — напряженно откликнулась я.

— Одно время я думал избрать ее своей специальностью. Затем, правда, несколько запоздало, чем это обычно делается, я решил пойти служить церкви.

— И это для нас большое счастье! — восторженно грохнула миссис Ренделл. — Мне бы так же очень хотелось, чтобы под вашим влиянием и Сильвия начала интересоваться здешними развалинами, мистер Уилмет.

— Я попробую, — ответил тот с улыбкой. Тут и священник воскликнул:

— Вот замечательно! — Было видно, что он очень доволен. Теперь, поскольку новый викарий проявляет интерес к римским развалинам, миссис Ренделл тоже обнаружила, что они заслуживают внимания.

— Мне кажется, мы сможем составить удобное для всех расписание занятий, — напомнила я о цели нашей встречи.

— Да, я тоже в этом уверен, — согласился викарий. Я тотчас почувствовала возникший у него ко мне интерес. И не удивилась. Ему, должно быть, очень любопытно, почему я так испугалась, когда он чуть было не проговорился, что я сестра Роумы.

Закончив урок с Сильвией, я направилась через сад от дома настоятеля в Лоувет Стейси. Вдруг я услышала, как кто-то окликает меня. Оглянувшись, я увидела Уилмета, который спешил ко мне со своей неотразимой улыбкой.

— Я дал девочкам задание, — сказал он. — Мне надо было поговорить с вами.

— О моей сестре?

Он кивнул.

— Я видел ее всего лишь несколько раз. Во время наших встреч она упоминала о вас. Она была обеспокоена вашим замужеством. Считала, что это не пойдет на пользу вашей карьере.

— Спасибо, что вы не сказали, кто моя сестра.

Он недоуменно посмотрел на меня.

— Значит, об этом здесь не знают.

Я отрицательно покачала головой.

— Сейчас объясню почему. Вам, наверное, известно, что моя сестра… исчезла.

— Да. И это одна из причин, побудившая меня принять должность здешнего викария. Ну, и конечно… раскопки. А вы почему оказались здесь?

— Я приехала сюда преподавать музыку. Но не только. Я хочу выяснить, что случилось с моей сестрой.

Мистер Уилмет глубоко вздохнул.

— Хорошо, что вы вовремя меня остановили. А ведь я мог проговориться об этом до того, как увидел вас.

— Да, при знаменитом муже трудно что-либо скрывать о себе.

Он, согласившись, кивнул.

— История с вашей сестрой страшно интригующая.

— Да, в ней есть какая-то ужасная загадка. А теперь и Эдит исчезла.

— О, весьма неприятное происшествие. Я слышал, она сбежала от мужа.

— Я не уверена, что это именно так. Мне известно только то, что она исчезла, как исчезла до этого Роума.

Он проницательно посмотрел на меня.

— Понимаю ваши чувства. Могу ли я хоть чем-то вам помочь?

— Во всяком случае я надеюсь, что вы… — начала было я, но он поспешил заверить:

— Не беспокойтесь, от меня никто ничего не узнает.

— Очень вам признательна.

Он улыбнулся.

— Я видел по вашему лицу, как вы испугались… Мы должны теперь действовать вместе. Как археолог… вернее, археолог-любитель, я могу оказаться полезен. Кроме того, я увлекаюсь музыкой. Играю на органе.

Я обернулась и увидела, что кружевная занавеска на окне дома священника слегка отодвинулась. За нами наблюдали. Думаю, это была миссис Ренделл. Ей, должно быть, было любопытно, зачем их новый привлекательный викарий вышел из дома, чтобы поговорить со мной.

Очень скоро Годфри Уилмет и я стали друзьями. Это было естественно. Нас сближала любовь к музыке. Но не только. Он был единственным человеком, который знал, кто я, и это установило между нами особое доверие. Я была ему очень благодарна за то, что он так ловко «не выдал» меня.

Встречаясь с ним на раскопках и бродя среди остатков римского поселения, мы говорили о Роуме.

— Она могла быть…

— Нет. Я знаю. Она умерла.

— Вы думаете, произошел несчастный случай?

— Всего вероятнее. Кому могло понадобиться убивать Роуму.

— Вот это мы и должны выяснить.

У меня потеплело на сердце, когда он сказал «мы», и в порыве благодарности я воскликнула:

— Как вы добры, принимая мои заботы как свои.

Он внезапно засмеялся. Его смех был удивительно заразительным.

— Это вы были очень добры, что позволили мне принять в них участие. Да, эта история оставляет много вопросов. Во-первых, мог ли это быть просто несчастный случай?

— Конечно, такая возможность не исключена. Но где тогда Эдит? И потом должен же остаться хоть какой-то след, хоть какой-то намек на то, что случилось. Представьте. Она была все время здесь… потом раскопки кончились, она стала укладывать вещи. Накануне отъезда вышла из дома и больше не вернулась. Что же могло произойти?

— Она могла пойти купаться в море и утонуть.

— Но ведь тогда остались бы какие-то свидетельства этому. Кроме того, она не очень любила плавать. Да и день был холодный. И опять, где же свидетельства? Они ведь должны быть. Хоть что-то из одежды на берегу.

— Значит, их кто-то уничтожил, — предположил он.

— Зачем?

— Затем, что не хотел, чтобы их обнаружили.

— Но почему… почему? Иногда я начинаю думать, что Роуму убили. Но опять — зачем?

— Может быть, из зависти. Какой-нибудь археолог. Кто-то узнал, что она нашла нечто очень ценное и важное, и захотел, или захотела, присвоить себе это открытие.

— Нет, это слишком надуманно.

— Но ведь существует же такая вещь, как профессиональная зависть. И в археологии тоже.

— О, нет, это маловероятно.

— Однако надо перебрать все возможные варианты. Итак, она вышла из домика и исчезла…

Некоторое время мы хранили молчание, затем я сказала.

— И вот теперь исчезла Эдит.

— Вы имеете в виду ту леди, которая сбежала со своим любовником?

— Таково лишь общее предположение.

Годфри Уилмет напомнил мне Роуму, когда, вдруг остановившись, склонился над расчищенным куском римского тротуара и начал сосредоточенно его осматривать. Затем последовало краткое рассуждение:

— Археология сделала за последние несколько лет большой шаг вперед, — сказал он. — Раньше это было не многим более охоты за сокровищами. Помню, как меня самого впервые охватила лихорадка поиска. Страшно сейчас даже подумать, как небрежно я тогда действовал и какое действительно сокровище мог по незнанию разрушить.

Я рассказала ему о наших родителях, о той атмосфере, в которой мы воспитывались. Все это звучало довольно забавно в моем изложении, и мы часто смеялись.

Вдруг он сказал:

— В этом мозаичном тротуаре есть один повторяющийся мотив орнамента. Любопытно, что в точности он собой представляет. Жаль, что плохо сохранился. Интересно, можно ли его дальше расчистить. Хотя думаю, будь это возможным, ваша сестра с коллегами сделала бы это. Камни, должно быть, первоначально были очень яркого цвета. Почему вы улыбаетесь?

— Вы мне напомнили Роуму. Ваши мысли теперь полностью заняты этими раскопками.

Его лицо озарила открытая милая улыбка.

— Но ведь и здесь может быть ключ к разгадке, — сказал он. — Не забывайте об этом.

— Молодые вдовы, — сказала Оллегра, — видимо, очень привлекательны.

Девочки сидели в классной комнате в Лоувет Стейси. Сильвия пришла сюда, чтобы позаниматься музыкой. Я вошла в комнату напомнить ей о времени нашего урока. Она была весьма непунктуальна. Девочки сидели втроем за столом и при виде меня смутились.

— Мы разговаривали о вдовах! — преодолев неловкость, дерзко сказала Оллегра.

— Вам бы лучше заняться уроками. Ты уже упражнялась на фортепьяно, Оллегра?

— Нет, — ответила она.

— А вы, Элис и Сильвия?

— Да, миссис Верлейн.

— Они ведь примерные девочки, — насмешливо сказала Оллегра. — Они всегда делают то, что им говорят.

— И очень разумно поступают.

Оллегра заерзала на стуле.

— А вам, миссис Верлейн, нравится мистер Уилмет?

— Нравится ли он мне? Конечно. Он очень хороший викарий.

— А мне кажется, что вы ему нравитесь, миссис Верлейн. — И тут Оллегра бросила испепеляющий взгляд на Сильвию. — А вот ты ему нисколечко не нравишься. Он считает тебя маленькой, глупой девочкой. Вы согласны, миссис Верлейн? Он, возможно, сказал вам, что думает о Сильвии?

— Я не согласна с тобой, Оллегра, и мистер Уилмет ничего не говорил мне о Сильвии. Но я уверена, что она ему вполне нравится. По крайней мере, Сильвия старается выполнять уроки, в то время как некоторые и не думают это делать.

Оллегра расхохоталась, а Сильвия и Элис смущенно переглянулись.

— Конечно, маленькие девочки ему не нравятся. Ему нравятся вдовы.

— Мне кажется, ты нарочно оттягиваешь начало урока. Но это ни к чему. Идем сейчас же заниматься.

Оллегра встала со словами:

— Ничего не поделаешь. Вдовы, действительно, очень привлекательны. Это из-за того, что у них был муж, а потом его не стало. Я тоже хочу сначала иметь мужа, а потом потерять его.

— Что за глупости!

Я пошла вперед, чувствуя, как три пары глаз изучающе смотрят мне в спину.

Интересно, как часто наблюдают за мной эти глаза, когда я даже и не подозреваю об этом.

Я столкнулась лицом к лицу с Нейпьером на большой лестнице, ведущей в холл.

— Я почти не вижу вас… с тех пор, как ушла Эдит.

— Так получается.

— Мне надо поговорить с вами.

— Что вы хотите мне сказать?

— Здесь — ничего. В этом доме я говорить не хочу. — Его голос перешел на шепот. — Приходите сегодня после полудня к Охотничьему ручью. Я буду ждать вас там в половине третьего.

Я хотела было возразить, но он твердо повторил.

— Буду ждать вас, — и тотчас ушел.

Вокруг была тишина. Вряд ли кто-нибудь видел, как мы встретились и обменялись несколькими фразами на лестнице.

Нейпьер уже ждал меня, когда я пришла в назначенное место.

— Вы все-таки пришли! — первое, что он сказал мне.

— А вы думали, что не приду?

— У меня не было уверенности. О чем вы думали последнее время?

— В основном о том, что могло случиться с Эдит.

— Она ушла со своим любовником, — коротко и холодно констатировал Нейпьер. Без всякой злобы и без признаков волнения.

— Вы верите этому?

— А чему еще я могу верить?

— Но возможны и какие-то другие варианты.

— Этот кажется наиболее вероятным. Я хочу вам кое-что сказать… Возможно, для того, чтобы вы слишком плохо обо мне не думали. Когда я женился на Эдит, я действительно думал, что из нашего брака что-то получится. Я старался это сделать. Думаю, и она тоже. Но это просто было невозможно.

Я молчала, тогда он продолжил:

— Я подозревал, что она влюблена в викария. Я не винил ее. Я уверен, что сам виноват во всем. Но я бы не хотел, чтобы вы считали меня бесчувственным и расчетливым… Во всяком случае, это не совсем так. Жизнь для Эдит была здесь невыносима. И я ее понимаю. Теперь она ушла, и это надо принять как неизбежность.

Меня обрадовало то, что он сам заговорил об этом. Я верила ему. Нейпьер не, мог быть намеренно жесток с Эдит. Он просто старался как-то преодолеть — возможно, и не очень умело — эту неразрешимую ситуацию.

— Так о чем же вы хотели меня спросить? — напомнила я ему.

— Почему вы в последнее время стали избегать меня?

— Разве? Если это и так, то совершенно не преднамеренно. Я просто не встречаю вас и все. Скорее вы сами стали избегать меня.

— Если я поступал так, то вы знаете причину. Но теперь здесь этот мистер Уилмет.

— А что он?

— Он, несомненно, очень привлекателен.

— Миссис Ренделл, кажется, того же мнения, а ей угодить нелегко. — Я старалась вести разговор в шутливом тоне, но Нейпьер, видимо, был настроен иначе.

— Я слышал, что вы стали с ним хорошими друзьями.

— Он интересуется музыкой.

— К тому же вы оба прониклись страстью к археологии.

— Кстати, миссис Ренделл тоже.

Но Нейпьера решительно не устраивало говорить со мной в таком несерьезной тоне.

— Итак, он очень обаятелен?

— Очень.

— Ну да, вам это должно быть уже хорошо известно.

— Мы знакомы очень недолго, но я убедилась, что с ним приятно общаться.

— Надеюсь, вы не примите… никаких скоропалительных решений.

— Что вы имеете в виду?

— Думаю, вам не следует поддаваться минутным эмоциям. Будьте осмотрительны.

Нейпьер и я одновременно услышали цокот копыт. Появились три наездницы: Оллегра, Элис и Сильвия.

Они, должно быть, видели, как я уезжала, — подумала я, — и последовали за мной.

Слова Оллегры подтвердили мою догадку. Она выкрикнула на ходу:

— Мы заметили, что вы уехали, миссис Верлейн. И нам захотелось поехать с вами. Не возражаете?

Элис с запинками сыграла несколько этюдов Черни и выжидательно на меня посмотрела.