Миссис Смайт искренне переживала из-за отсутствия постоянной гувернантки: девочка росла, предоставленная сама себе. Но как ни переживай, а в сутках всего лишь двадцать четыре часа, и за это время приходится решать неимоверное количество жизненно важных вопросов, начиная со снабжения дома углем и заканчивая обеспечением его обитателей хлебом насущным.

Эмили весело кружилась в лучах ласкового весеннего солнца и радостно улыбалась, думая о том, как быстро миссис Смайт отказалась от мысли о погоне. Достав из кармана любимую мальчишескую кепку, Эмили нахлобучила ее на голову и принялась запихивать под козырек волосы. Осенью на ярмарке она увидела представление бродячих артистов. Особенно поразили ее воображение номера с лошадьми, и теперь Эмили мечтала стать наездницей.

Едва она успела заправить последнюю прядь, как из-за угла показался Ричард. Осторожно и неловко ковыляя на деревянной ноге, он вывел любимую лошадку мисс Уэссингтон. В маленьком мире Эмили этот человек оказался одним из немногих, на ком оставило заметный след медленно, но неумолимо текущее время. Глаза в окружении сети печальных морщин, поседевшие, почти белые волосы. И все же Ричард казался красивым.

Лошадка Эмили осталась чуть ли не единственной в поместье, хотя когда-то дед девочки мог похвастаться одной из самых богатых конюшен во всей Англии.

– Ну и ну, мисс, как вы сегодня хороши! Вот только как же вам удалось в таком наряде вырваться из рук миссис Смайт?

– Я убежала раньше, чем она смогла что-нибудь сказать.

Ричард рассмеялся, обрадовавшись, что экономка не успела огорчить Эмили. Ведь на долю малышки и так выпало немало испытаний. Когда Эмили родилась, Филипп едва взглянул на дочку и тут же умчался в Лондон. А Ричард в тот же день поклялся оставаться самым верным другом несчастному, ни в чем не повинному и никому не нужному ребенку. Лучшим другом в огромном пустом мире.

Ах, как же Эмили была хороша и забавна сейчас, когда стояла на солнце с копной непослушных черных кудрей, едва помещавшихся под смешной кепкой. Собрав волосы, девочка лишь подчеркнула изящную форму хорошенького личика: оно удивительно напоминало сердечко. Голубые, безоблачные, словно летнее небо, глаза весело сияли, а румянец щек и нежная припухлость алых губок выдавали радость детства. Да, через несколько лет малышка превратится в истинную покорительницу сердец. А если к восхитительной внешности добавить веселый ласковый нрав и приятные манеры, то можно с уверенностью предсказать, что кавалеры будут отчаянно сражаться за ее руку и сердце.

Для Ричарда оставалось вечной, неразрешимой загадкой, как Филипп мог идти по жизни, до сих пор не признав жемчужину, которую сам сотворил. Только невиданное упрямство и болезненная, уязвленная гордость не позволяли глупцу назвать Эмили своей родной дочерью. Об их сходстве даже не приходилось говорить: лишь слепец мог его не заметить. Ребенок во всем повторял черты отца, Филиппа Уэссингтона. А единственным напоминанием о матери оставались поразительные голубые глаза.

– Итак, чем же займемся сегодня, мисс Эмили? Прыжками в галопе? Или стойкой на руках?

– Ты же знаешь, что я до сих пор не умею делать ни то ни другое.

– О… ну хорошо. – Ричард улыбнулся. – Тогда как насчет путешествия стоя, без седла?

Эмили самостоятельно взобралась на лошадь. Однако Ричард поддержал ее, когда она начала подниматься на ноги. Потом он отпустил поводья, и умное животное медленно, крохотными шажками пошло по кругу, бережно неся на спине драгоценную ношу. Участники смелого трюка так увлеклись тренировкой, что даже не заметили, как в парадной аллее показался экипаж. Эмили шикарно завершила номер смелым сальто и приземлилась рядом с Ричардом, умудрившись устоять на ногах.

И тут Эмили и Ричард с удивлением услышали звонкий женский смех и аплодисменты. Оба застыли в искреннем недоумении. Гости наведывались в поместье нечасто. Иногда заезжал кто-нибудь из соседей. Время от времени появлялся мистер Моррис, якобы для того, чтобы проведать девочку по просьбе отца – во всяком случае, так он говорил. Вот, собственно, и все посетители.

Эмили сделала шаг вперед. Экипаж казался новым, элегантным, а на двери красовался фамильный герб Уэссингтонов. Сердце взволнованно забилось: неужели отец решил приехать без предупреждения?

Редкие визиты Филиппа действовали на Эмили как обоюдоострый меч, принося одновременно и счастье, и отчаяние. Счастье доставляла встреча с горячо любимым отцом; отчаяние возникало от несбывшихся надежд получить хотя бы малую толику внимания и доброты. Увы, ни того ни другого она никогда не видела.

Эмили тщетно пыталась понять, почему отец не пылает к ней любовью. Если бы хоть кто-нибудь сумел объяснить причину холодности, то ее непременно удалось бы устранить. Все вокруг утверждали, что Филипп прекрасно относится к дочке, но сама Эмили ясно видела, что это не так, что взрослые зачем-то обманывают. На самом деле отец ее ненавидит. Но почему?

Может быть, она разочаровала его уже в самом начале своей коротенькой жизни, родившись девочкой?

Дверь экипажа распахнулась. С подножки, не дожидаясь помощи лакея, спустилась женщина. Пышные каштановые волосы с рыжеватым отливом, заплетенные в толстые косы и красиво уложенные на затылке, скромное серое платье с белым воротником и белыми манжетами. Эмили внезапно охватил ужас. Неужели отец все-таки нанял новую гувернантку?

– Какой восхитительный трюк! – с горячим энтузиазмом воскликнула незнакомка. – В жизни не видела ничего подобного.

– Чем могу помочь? – вежливо поинтересовалась Эмили.

– Я приехала, чтобы встретиться с мисс Эмили Уэссингтон и домоправительницей миссис Смайт.

– Я – Эмили Уэссингтон, – представилась девочка и на всякий случай гордо подняла голову – а вдруг леди вздумает прокомментировать ее смелый наряд. Однако незнакомка, казалось, даже не заметила, во что одета юная хозяйка дома.

– Теперь я и сама вижу, кто ты. Сходство с отцом не позволяет сомневаться.

– А вы – моя новая гувернантка?

– Какой ужас! Разумеется, нет.

– Так кто же вы?

– Джейн Уэссингтон.

Эмили недоуменно нахмурилась:

– Но я не знаю родственницы с таким именем.

– Ах, Боже мой, неужели граф ничего не сообщил? – Джейн по наивности ожидала некоего подобия гостеприимства. Пусть и не раскрытых объятий, но, во всяком случае, определенного признания и от самой Эмили, и от слуг. Что же теперь делать?

В надежде хоть в ком-нибудь найти союзника, Джейн обратила внимание на седовласого инвалида, который стоял возле лошади. Издали этот человек казался пожилым. Сейчас же, при ближайшем рассмотрении, он оказался не старше ее супруга. Лишние годы наслаивались за счет седины и печальных морщин.

– А кем можете быть вы, сэр? – Эмили твердо знала, что ни в коем случае не должна говорить отцу или кому-то из его знакомых, что Ричард до сих пор остается в поместье. Его присутствие в Роузвуде относилось к тем секретам, которые старательно оберегали все обитатели дома. Никто и никогда не рассказывал Эмили, почему отец так ненавидит этого человека. Ясно было одно – упоминать о нем ни в коем случае нельзя. Если отец услышит, то непременно прогонит Ричарда. А Эмили не допускала даже мысли, что может потерять друга или каким-то образом причинить ему боль.

Она сделала шаг в сторону, тщетно пытаясь заслонить крупного мужчину своей хрупкой фигуркой.

– Это никто. Вернее, конечно, кто-то, но просто никто из тех, кто может вас заинтересовать. Он всего лишь… да… смотрел мою лошадь. Думает ее купить… Но как раз собирался уходить. – Эмили умоляюще взглянула на друга, надеясь, что тому не придет в голову возражать.

Джейн не могла понять, в чем дело. Эмили почему-то лгала, причем лгала открыто, отчаянно и дерзко. Она определенно не хотела, чтобы только что приехавшая молодая леди узнала, кто этот инвалид. Ну что же, пусть будет так.

– Возможно, у нас еще будет время познакомиться.

– Возможно, и будет, – сдержанно ответил инвалид, внимательно осматривая Джейн с ног до головы умными, острыми серыми глазами. – Так вы – новая учительница Эмили?

– Нет, я… О, это так трудно объяснить, а я очень устала с дороги. Если бы нашлось что-нибудь перекусить, то я смогла бы рассказать все более внятно.

– Объясните сейчас же, немедленно.

Он настаивал, но не грубо и не заносчиво. Ему удалось превратить слова в почти вежливую просьбу. И все же Джейн показалось, хотя она и не была в этом уверена, что он ни за что не впустит незваную гостью в дом до тех пор, пока она не расскажет о себе и не объяснит, зачем пожаловала.

– Ну что же, пусть будет по-вашему. Вообще-то я – леди Джейн Уэссингтон. Супруга графа Уэссингтона.

В воздухе повисла такая тишина, словно и ветер в деревьях, и птицы, и весенние кузнечики внезапно замолчали, пораженные неслыханным известием. Судя по лицам обоих слушателей, сообщение оказалось серьезной ошибкой.

По лицу Эмили пронеслась целая вереница разнообразных чувств – недоумение, сомнение, гнев, недоверие, удивление.

– Не верю.

– Это правда, Эмили. И мне очень жаль, что ты узнаешь об этом именно таким образом.

– Но папа никогда ничего не говорил.

– Он собирался послать сообщение о свадьбе.

В разговор вступил таинственный инвалид:

– Пожалуйста, не обращайте внимания на нашу неловкость. Мы всего лишь очень удивлены. Право, не получили ни строчки.

– Понимаю. Не волнуйтесь, я не обиделась. Все произошло так быстро, что я и сама иногда не верю.

– Но если вы вышли замуж за папу, то, значит, должны стать моей… моей… – У Эмили словно застревало в горле это отвратительное слово.

– Боюсь, что так. Я – твоя мачеха. Поверь, мне эта роль кажется настолько же странной, как и тебе.

Эмили провела рукой по воздуху, показывая на прическу и платье Джейн.

– Но вы такая… простая.

– Эмили! – резко оборвал девочку инвалид. – Что за манеры! Сейчас же попроси прощения!

– Нет-нет, все в порядке. – Не желая усугублять огорчение Эмили, Джейн постаралась не обижаться. – Так оно и есть. Я действительно выгляжу не самым лучшим образом. А это платье выбрала лишь потому, что оно удобно в дороге. Но я с удовольствием привела бы себя в порядок и немного отдохнула. А потом мы обязательно побеседуем, и я непременно отвечу на все вопросы.

– Конечно, леди Уэссингтон, – моментально согласился инвалид. – Пойдемте в дом. Миссис Смайт чрезвычайно удивится. – Он взглянул на Эмили, которая неожиданно побледнела и, казалось, едва дышала. – Почему бы тебе не побежать вперед, милая? Предупреди миссис Смайт о приезде гостьи. – С этими словами не пожелавший назвать себя незнакомец вновь обратился к Джейн, любезно предлагая руку.

– О, прошу прощения, я хотел сказать, о приезде нового члена семейства.

Эмили продолжала стоять, молча глядя на Джейн. Голубые глаза не выражали ни капли симпатии. Зато в них светились ненависть и ревность.

– Беги, Эмили, – тихо напомнила Джейн. – А я приду через пару минут, и тогда мы поговорим обо всем на свете.

– Я не желаю с вами разговаривать! Никогда! – Эмили резко развернулась и помчалась к дому. Через мгновение она уже исчезла из виду.

– Ну что же, надеюсь, я держалась достойно, как вам кажется? – вздохнула Джейн.

– Простите малышку, прошу вас. Не знаю, успел ли кто-нибудь вам рассказать, но отношения девочки с отцом не из легких. Думаю, она просто растерялась, не в силах определить свое место в новом жизненном укладе.

– Забавно, но я и сама пытаюсь решить тот же вопрос. Так что у нас с Эмили много общего.

Первые несколько дней Джейн провела, исследуя огромный дом; запоминая имена и лица тех немногочисленных слуг, которые все еще остались в поместье; вникая в тонкости распорядка обширного, хотя и заметно обедневшего хозяйства. Единственной недоступной пониманию тайной оставалась Эмили. Девочка упорно держалась на расстоянии, ни разу не села вместе с новой мачехой за стол и даже не хотела ни минуты побыть с ней наедине. Джейн решила не настаивать на сближении, прекрасно понимая, что всему свое время.

К началу второй недели жизнь в поместье уже выглядела привычной и обыденной. Приехали Мег и Грейвз. После того как граф отказался отпустить дворецкого в Роузвуд, тот предпринял решительный шаг и оставил службу. Вместе с миссис Смайт пара с энтузиазмом принялась за возрождение поместья. Сразу ощутив помощь толковых и преданных людей, Джейн наконец-то выбрала время для изучения финансового состояния огромного и сложного хозяйства. К ее искреннему удивлению, все бухгалтерские книги оказались в полном порядке: записи велись регулярно, отчетность предстала точной и подробной – вплоть до мельчайших деталей, подсчеты радовали дотошностью.

Проведя почти целый день в неустанных проверках, Джейн пришла к неоспоримому и не слишком утешительному выводу: поместье представляло собой огромное, почти фантастических размеров ненасытное чудовище, готовое сожрать все, что попадалось на пути. Затраты казались безмерными, а доход – мизерным. Так стоило ли удивляться тому, что граф задыхался в тисках денежных проблем?

Джейн прекрасно знала огромную сумму собственного приданого. И все же, если пустить дело на самотек, через несколько лет деньги просочатся сквозь пальцы и нужда снова заглянет в окна. Необходимо действовать, причем действовать быстро, энергично и толково. Вот только Джейн, к сожалению, не знала, что именно следует предпринять, и сомневалась, что граф способен подсказать выход. Но ведь кто-то должен знать, с чего начать возрождение хозяйства?

В эту самую минуту миссис Смайт проходила по коридору мимо библиотеки и заглянула, чтобы узнать, не нуждается ли в чем-нибудь госпожа.

Джейн подняла голову от стола:

– Я как раз просматриваю учетные книги и вижу, что они ведутся со всей тщательностью. Скажите, пожалуйста, кто ими занимался все эти годы?

– Мастер Ричард, миледи, – ни на секунду не задумавшись, ответила экономка.

О, сам таинственный Ричард Фарроу!

– А где же он сейчас?

– Думаю, в конюшне вместе с Эмили.

– Будьте добры, передайте, что мне необходимо срочно с ним повидаться.

Миссис Смайт прикусила губу, раздумывая, что сказать, и в то же время понимая, что не может не выполнить вежливый, но вполне определенный приказ.

– Немедленно передам, миледи, – наконец ответила она.

– Не беспокойтесь, мэм. Я всего лишь хочу поговорить с ним о деле.

Через некоторое время появился Ричард и остановился у двери, наблюдая за поглощенной бесконечной вереницей цифр леди Уэссингтон. Наконец Джейн подняла голову, и он почтительно выпрямился:

– Простите, миледи. Не думал, что состояние дел в имении сможет вас заинтересовать.

– Цифры показывают, что кому-то давно пора этим заинтересоваться.

Ричард пожал плечами.

– Стараемся делать все, что можем.

– Я вовсе не в осуждение. Присаживайтесь, прошу. – С этими словами Джейн показала на кресло по другую сторону стола, прекрасно понимая, что мастер Фарроу куда больше привык сидеть за столом, чем перед ним.

– Книги ведутся очень аккуратно. Больше того, заметно, что вы прилагаете немалые усилия, пытаясь удержать корабль на плаву. Ведь все это ваша работа, не так ли?

Ричард предпочел вежливо промолчать.

– Так скажите же, сэр, в чем заключается великая тайна? Вы работаете здесь, но вас нет. Живете здесь, но вас нет. Управляете финансовыми делами, но вас нет.

В ответ на откровенное недоумение Ричард наконец улыбнулся.

– Хорошо, я открою вам правду, миледи, только попрошу об одном: если вы решите рассказать обо всем мужу, то ни за что не упоминайте о знакомстве со мной Эмили.

– О знакомстве с вами?

– Да. То есть о том, что она знает о моем присутствии здесь.

– А почему вам нельзя здесь находиться?

– Потому что Филипп чрезвычайно огорчится. – Ричард неловко поерзал на стуле. – Мы с графом выросли вместе. Однако наши пути разошлись уже много лет назад.

– Так вы больше не дружите?

– Говоря откровенно, леди Джейн, ваш супруг отчаянно ненавидит меня. И если он узнает, что я до сих пор здесь, то тут же прогонит.

– И все же вы остаетесь здесь, помогаете в делах поместья, ухаживаете за животными, возитесь с Эмили?

Ричард пожал плечами.

– Мое семейство служило в Роузвуде в течение многих веков. Здесь мой дом, единственное место, где я жил и живу. Я люблю поместье, а Филипп давно его ненавидит. Если бы все это время я не занимался делами, то кто бы ими занимался?

– А о чем же думает муж? Кто, по его мнению, занимается хозяйством?

– Честно говоря, не думаю, что его очень заботит состояние дел. Он задерживается здесь всего раз в год на несколько дней – как правило, летом, по пути в другие поместья. Когда случается что-нибудь важное, я сообщаю мистеру Тамбертону, а он передает известие графу. Тот ни разу не поинтересовался источником информации. Думаю, полагает, что у Тамбертона здесь свой человек.

Джейн устало потерла глаза.

– Просто немыслимо.

– Простите, миледи. Вовсе не хотел вас огорчить.

– Не извиняйтесь. Я недоумеваю, как муж может вести себя настолько беспечно, когда дело касается такого огромного поместья, как Роузвуд. Неужели он ожидает, что все способно продолжаться само собой?

– Образ мыслей графа мне неведом, однако не приходится сомневаться в том, что необходимо немедленно предпринять самые решительные действия.

– Согласна. И надеюсь, что вы готовы приступить к работе. Мне необходим толковый наставник, чтобы докопаться до сути проблем.

– Так вы не скажете графу, что я здесь?

– Мастер Фарроу, – выразительно приподняла бровь Джейн, – я придерживаюсь того мнения, что если супруг чего-то не знает, то совсем не обязательно его в этом просвещать.

Ричард признательно улыбнулся:

– Леди Джейн, с огромным удовольствием объясню вам все, что знаю сам. Позвольте начать с главного: мы с вами живем на самых плодородных землях Англии.