Путь сердца

Леди Маргарет оказалась распростертой на спине, Уэссингтон – на ней. Он был без рубашки. Она – в удивительном экзотическом одеянии красного цвета с черной отделкой, даже в скромную минуту вряд ли способном прикрыть тело. Сейчас, в разгар любовной игры, верхняя часть наряда оказалась спущенной – так, чтобы бюст предстал во всей красе. Да, пришлось признать, что повод для гордости здесь присутствовал, и немалый.

Маргарет выгнула спину.

– Перестань дразнить, Филипп. Ты же знаешь, чего я хочу.

Мир медленно закружился: Джейн увидела, как губы мужа начали спускаться все ниже и ниже по телу зрелой бесстыдной женщины. Гнев выплеснулся через край.

– И то правда, Уэссингтон, вы же прекрасно знаете, чего она хочет! Перестаньте дразнить!

Любовники замерли, словно не в силах понять, откуда взялся третий голос. Потом оглянулись и увидели стоящую рядом с диваном Джейн. Филипп приподнялся на колени. Маргарет отчаянно взвизгнула и принялась беспомощно тянуть бретельки, пытаясь прикрыть грудь.

– Джейн… – Голос Филиппа больше всего напоминал скрип. Внезапное появление жены оказалось настолько удручающим, что граф с трудом мог произнести ее имя.

– Да, лорд Уэссингтон, перед вами именно Джейн. Новоиспеченная, возлюбленная супруга. Как мило, что вы до сих пор не забыли мое имя. – Гнев отзывался дрожью во всем теле. – Теперь не приходится сомневаться, что вы действительно умеете любить женщину. А то ночью очень трудно было в это поверить.

– Но что же ты делаешь здесь, внизу?

– Я вполне могла бы задать тот же вопрос вам, но ответ вижу собственными глазами.

Филипп наконец поднялся с дивана и встал на ноги.

– Джейн… я готов все объяснить…

– Сомневаюсь, что попытка увенчается успехом. – Маргарет все-таки удалось натянуть бретельки, а сверху даже накинуть абсолютно прозрачный халат. Теперь, в вертикальном положении и даже в некоем подобии верхней одежды, любовница вернулась в свое обычное нахальное состояние.

– Джейн, деточка, ты придаешь событию слишком большое значение. – Маргарет выглядела утомленной и раздраженной мелкими дрязгами. Губы искривились в легкой улыбке, которая должна была выразить истинное отношение к забавной ситуации. – Все прекрасно знают, что мы с Филиппом – близкие друзья.

Джейн ответила неожиданно уверенным, даже властным тоном, который немало удивил любовников:

– Вы не получали разрешения называть меня по имени! Не смейте! Никогда в жизни! – Потом перевела взгляд на супруга, который выглядел так, словно только что проглотил жабу. – Что она имеет в виду под «близкими друзьями»?

Маргарет хихикнула.

– Не ведите себя как безмозглая гусыня, молодая графиня. Как по-вашему, что я могу иметь в виду?

Филиппу удалось обрести некоторое подобие самообладания, а вместе с ним и голос, и видимость аристократического поведения.

– Замолчи, Маргарет. И оставь нас. Мне необходимо поговорить с женой наедине.

– Я не собираюсь с вами разговаривать, – возразила Джейн.

Филипп удивленно поднял брови, а Маргарет снова хихикнула. Удивительно, но на глаза почему-то снова навернулись слезы. Разве она не выплакала их раньше, перед Мег и Джоном? Нет, в обществе этих презренных людей она ни за что не позволит себе заплакать. Перед лицом собственной непростительной наивности – а ведь Джейн и в голову не приходило, что муж может иметь любовницу, – было слишком стыдно задавать вопросы. Но необходимо.

– Она ваша любовница?

Филипп грустно вздохнул, но потом собрался с духом и тихо ответил:

– Да, Джейн.

Непростительная грубость, бесстыдство, презрение и к ней самой, и к нормам приличия оказались нестерпимыми.

– И вы притащили эту женщину, эту шлюху в мой дом и пригласили ее остаться на время свадебных торжеств?

В ответ прозвучал насмешливый голосок Маргарет:

– Вообще-то, графиня, это дом графа. Очевидно, его сиятельству позволительно приглашать кого угодно.

– Замолчи, Маргарет! – одновременно воскликнули Филипп и Джейн.

Джейн неожиданно вытащила из складок юбки пистолет, и любовники застыли в изумлении и ужасе.

– Здесь всего лишь один заряд, и беда в том, что трудно решить, кто из вас двоих больше его заслуживает.

– Право, графиня, – первой пришла в себя отчаянная Маргарет. – Если вам угодно стрелять всякий раз, как муж приведет в дом любовницу, то лучше запастись целым арсеналом боеприпасов.

Грубое замечание оказалось последней каплей. Джейн подняла пистолет и выстрелила мужу прямо в грудь. К счастью графа, природа наделила его прекрасной реакцией в сочетании с ловкостью. Филипп мгновенно пригнулся, и заряд просвистел выше головы – там, где он только что стоял. Если бы не эта ловкость, сердце графа наверняка оказалось бы пробитым насквозь.

В наступившей неестественной, абсолютной тишине никто не двигался. Все трое до сих пор не могли поверить в реальность случившегося. Жена просто не имела права покушаться на жизнь супруга, тем более что супруг – пэр королевства. Голубоватый дым выстрела медленно оседал.

Первым очнулся Филипп. Он быстро вскочил на ноги и сделал шаг вперед, протянув руку к пистолету.

– Отдай немедленно, – решительно приказал он.

Джейн отшвырнула оружие и, подбежав к камину, схватила наперевес кочергу, словно это было боевое копье. Граф остановился.

В холле раздались торопливые шаги и громкие, взволнованные голоса. У открытой двери столпились несколько слуг и несколько разбуженных выстрелом гостей. Одетые во что попало, люди могли бы показаться комичной опереточной группой, не выгляди сцена настолько трагичной и шокирующей. Занятие графа и Маргарет не оставляло места для сомнений, а потому свидетели в ужасе замерли. Джейн уже почти слышала скандальные сплетни, которые непременно наводнят Лондон не позже чем к обеду.

На людях она не боялась реакции мужа, а потому решила взять инициативу в собственные руки и смело взглянула ему в лицо.

– С вами я поговорю наедине – позже.

Не дав возможности ответить, она повернулась к Маргарет воинственно подняла кочергу:

– А что касается вас, леди, то вам придется покинуть дом в ближайшие пятнадцать минут. Но если еще хоть раз мне выпадет несчастье заметить вас возле моего супруга, графа Роузвуда, то придется прикончить прямо на месте.

Не желая терпеть унижение перед посторонними, а тем более перед представителями бомонда, Маргарет фыркнула:

– Не покину дом до тех пор, пока об этом меня не попросит сам граф.

В эту минуту в гостиной показался Грейвз – босиком, но в брюках и в рубашке, которую на ходу торопливо заправлял.

– Какого черта!..

И тут он увидел красноречивую сцену: едва одетые любовники, пистолет на полу, витающий в воздухе пороховой дым…

– О нет… – Дворецкий в ужасе взглянул на Джейн.

– Грейвз, леди Маргарет нас покидает. – Джейн повернулась, объятая величественным гневом, и все тут же уступили ей дорогу. – Пойдемте со мной.

– И вы еще приказывали вести себя сдержанно, – озадаченно пробормотал дворецкий, направляясь вслед за госпожой в комнаты Маргарет. За ними последовали Мег и еще несколько слуг.

Джейн принялась методично вытаскивать чемоданы и картонки.

– Упакуйте. Немедленно упакуйте все это. Чтобы через пятнадцать минут все ее тряпки оказались на улице, перед подъездом. – Леди Уэссингтон яростно взглянула на Грейвза. – Немедленно прикажите, чтобы эту женщину отвезли в Лондон. При необходимости разрешаю применить силу. Сообщите об отъезде. Надеюсь услышать новость уже через двадцать минут.

– Слушаюсь, графиня. – Дворецкий слегка поклонился и вышел. Джейн последовала за ним. Пройдя через холл, поднялась к себе в комнату, не замечая одобрительных улыбок и ободряющих взглядов слуг. Отныне она стала их героиней.

Глава 13

Джейн сидела возле окна. Вот уже несколько часов от парадного подъезда то и дело отъезжали экипажи: многочисленные гости решили, что свадебные торжества неожиданно закончились.

Чтобы выдворить нахальную Маргарет, понадобился почти целый час. После отъезда соперницы Джейн тотчас ушла к себе в комнату и заперлась. Требовалось время, чтобы решить, что делать и как жить дальше. Стрелять в собственного мужа – дело вовсе не шуточное и без последствий не обойдется.

Как бы там ни было, а оставаться в Лондоне и существовать в дальнем углу разгульной жизни Уэссингтона означало постоянные страдания и опасения показаться на людях: ведь они сразу узнают в ней ту самую ревнивую мегеру, которая пыталась убить красавца мужа лишь за то, что застала его в жарких объятиях любовницы. Бомонд настолько привык к супружеским изменам, что наверняка просто не смог бы понять, из-за чего, собственно, так разнервничалась молодая леди.

Еще вчера Джейн и сама удивилась бы собственной несдержанности. В конце концов, совсем недавно она и сама по наивности собиралась изменять будущему мужу. Но сейчас, в полной мере осознавая всю интимность супружеской связи, о подобном поведении уже нельзя было и думать. С невольной гримасой отвращения Джейн вспомнила о многочисленных попытках Грегори увлечь ее на путь обмана. Судя по всему, он совсем не думал о том, как измена заденет Гертруду. Как же плохо представляла Джейн суть жестокого проступка, к которому склонял ее муж сестры! Страшно даже подумать – ведь она была почти готова согласиться!

Элизабет пыталась объяснить подруге глубину заблуждения, однако не слишком преуспела. Винить ее не имело смысла. Неужели хоть один человек на свете способен внятно и точно описать то, что происходит за плотно закрытой дверью супружеской спальни? Было очень больно представить только что обретенного мужа в столь тесном общении с другой женщиной, однако еще больнее оказалась горькая правда: лорд Уэссингтон вовсе не хотел интимной близости с молодой женой. Полное отсутствие уважения к женской душе, а еще точнее, откровенное пренебрежение и даже отвращение оказались жестоким ударом. Граф, несомненно, прекрасно владел всеми тонкостями брачного акта. Беда в том, что он не питал к супруге ни малейшего интереса и не считал нужным проявлять нежность и страстность. Мысль больно жалила и жестоко унижала.

Раздался легкий стук в дверь, и через секунду показался Грейвз. Уже не в первый раз за сегодняшний день Джейн невольно спросила себя, что удерживает такого хорошего человека, как Джон Грейвз, в доме развратного и бессовестного графа. Сейчас она наконец-то решилась задать волновавший вопрос:

– Что заставляет вас служить лорду Уэссингтону?

– Он в некотором роде меня спас.

– Правда? И каким же образом?

– О, просто возникли некоторые проблемы с последним работодателем.

Заинтересованная ответом, Джейн повернулась, чтобы внимательно взглянуть на собеседника. Грейвз стоял возле двери с толстой пачкой конвертов в руках.

– И что же именно произошло?

– Джентльмен обратил чересчур благосклонное внимание на гувернантку собственных детей. Это была очень милая особа. Молодая и одинокая. Он сломал девушке жизнь, а потом просто выкинул на улицу. Ей некуда было податься.

– А что сделали вы?

– Ну, можно сказать, что я попытался заставить его осознать собственную ошибку.

– Вы ударили этого джентльмена?

– Вернее было бы признаться, что избил до полусмерти. После чего меня посадили в тюрьму Ньюгейт. Лорд Уэссингтон каким-то образом узнал о случившемся. Подкупил кого следует и забрал меня к себе домой.

– А до неприятного события вы с ним были знакомы?

– Нет. Вот это свойство натуры графа и вызывает недоумение. Лорд Уэссингтон способен на самые удивительные поступки, и в то же время его словно подмывает сделать что-нибудь отвратительное и тем самым доказать случайность благородного порыва.

– А девушка? Что случилось с ней?

Грейвз не спешил с ответом, словно пытаясь решить, стоит ли раскрывать секрет. Однако Джейн казалась достойной доверия и наверняка умела хранить тайны.

– Девушку зовут Мег.

– Мег? – Джейн едва сумела скрыть изумление. Грейвз бросился защищать возлюбленную:

– Ее винить не в чем. Надеюсь, вы не подумаете плохого.

– Вы и сам прекрасно знаете, что этого не произойдет. Я просто удивлена, вот и все. А младенец? Понятия не имела, что у Мег есть ребенок.

– А его и нет. Ребенок родился мертвым.

– Каким же образом она начала работать у графа?

– Лорд Уэссингтон позволил мне привезти девушку сюда. Разрешил ей остаться на весь тяжелый период. А потом дал Мег работу.

– Невозможно поверить, что граф способен проявить такую доброту.

– Знаю. Особенно когда видишь, как он порой себя ведет. Иногда, кажется, что в Уэссингтоне уживаются два совершенно разных человека. В глубине души он прекрасно знает, как надо поступать. Просто нелегко заставить его следовать собственной совести. Но именно поэтому я и не бросаю графа. Если бы случай казался безнадежным, уже давным-давно ушел бы.

Джейн тяжело вздохнула. Да, Джон Грейвз верит графу Роузвуду, а вот она верить не способна. Больше того, считает, что спасти этого человека уже невозможно.

– Так что же, он послал за полицией?

– Нет. Заперся в гостиной после… после утреннего приключения… и до сих пор не показывается.

Внимание Джейн наконец-то обратилось к многочисленным конвертам, которые дворецкий держал в руках. Стопка выглядела толстой – наверное, не один десяток писем.

– Что это такое?

– Вы не поверите.

– Так что же?

– Приглашения. Для вас. Они поступают весь день – с тех самых пор, как дом покинула первая группа гостей.

– Приглашения? И куда же?

– На чай, на поэтические вечера, в музыкальные собрания. Некоторые касаются официальных раутов, на которые графа уже пригласили. Однако, судя по всему, самые благородные дамы Лондона хотят получить подтверждение вашего присутствия.

Джейн недоуменно покачала головой.

– И зачем же я им всем так внезапно понадобилась?

Грейвз снова пожал плечами.

– Вы много времени провели среди представителей высшего света?

Джейн лишь покачала головой.

– Это странные люди. Не знают, куда девать время. Не знают, куда девать деньги. Не знают, о чем тревожиться, волноваться и заботиться. А потому часто скучают.

– И мне удалось внести в их скучную жизнь нотку разнообразия?

– Думаю, примерно так оно и есть. Кроме того, вряд ли леди Маргарет пользуется особой популярностью. Так что все хотят поближе познакомиться с той, которая отважилась поставить эту бесцеремонную особу на место.

Джейн взяла стопку писем и бегло просмотрела некоторые из тех, что лежали сверху.

– Да я скорее выколю себе глаза острой палкой, чем соглашусь принять хоть одно из этих предложений.

– Мне они тоже кажутся отвратительными. – Грейвз усмехнулся. – Так что же вы намерены предпринять?

– Есть план.

– Он мне понравится?

– Сомневаюсь. – Джейн встала и направилась к вместительному платяному шкафу. Поскольку до сих пор было готово далеко не все приданое, в нем висело лишь несколько платьев и костюмов.

– Я собираюсь уехать, а для этого необходима ваша помощь.

– А что, если муж не позволит этого сделать?

– Все равно уеду. Он не сможет меня остановить.

Филипп сидел в углу гостиной, в глубоком кресле. За все время добровольного заточения в дверь постучали лишь однажды, когда одна из служанок набралась мужества спросить, не желает ли граф перекусить. Короткого и выразительного «нет» оказалось вполне достаточно, чтобы испуганная женщина тут же убралась восвояси. У всех остальных хватило здравого смысла оставить господина в покое. В противоположном углу комнаты на стене чернело ужасное пятно – выстрел опалил шпалеры и пробил стену.

Филипп подумал, что было бы куда лучше, окажись на месте стены его собственное сердце, однако мысль бесцельно и беспомощно повисла в воздухе.

Граф упорно пытался убедить себя, что нынешняя ситуация не имеет ничего общего с той, в которой оказался он сам в первом браке, однако совесть твердила обратное. Да, сейчас он вел себя точно так же, как некогда Энн. Единственная разница заключалась в том, что он действительно подстрелил любовника жены и покалечил его на всю оставшуюся жизнь. Даже сейчас, едва закрыв глаза, Филипп отчетливо видел перед собой отвратительную пару, чувствовал прилив страшной, нечеловеческой ярости и даже отчетливо ощущал в ладони тяжесть пистолета. Невозможно забыть и загнанный взгляд Ричарда, покорно принявшего неумолимую судьбу и готового умереть от руки лучшего друга.

Если бы можно было каким-то волшебным образом обратить время вспять и вернуться к тому судьбоносному дню! Граф нередко спрашивал себя, насколько иной оказалась бы жизнь, если бы жена и друг не предали и не обманули так подло, так отвратительно. Суждено ли ему было стать иным человеком – лучше, добрее, доверчивее? Теплилась ли надежда изменить характер, или Уэссингтон все равно остался бы таким, каким видит себя сейчас, – недоверчивым, одиноким, равнодушным ко всем и ко всему?

Горькие слова Джейн до сих пор звенели в ушах, не давая ни секунды покоя: «И вы притащили эту женщину, эту шлюху в мой дом и пригласили ее остаться на время свадебных торжеств?»

Граф искренне стыдился и той сцены, свидетельницей которой оказалась молодая жена, и собственного поведения. За последние годы ему довелось совершить столько ужасных поступков, что просто удивительно, как чувство стыда нашло путь к уму и сердцу. Однако это все-таки произошло.

Приглашение Маргарет на свадьбу казалось вполне естественным. Ведь брак выглядел скоропалительным, а клятвы – ничего не значащими. Филиппу церемония казалась лишь пышным празднованием по поводу окончания неприятного, угнетающего периода бедности. Следовательно, на ней непременно должны были присутствовать все друзья и знакомые. Маргарет находилась в их числе, причем давно.

Что же касается постыдного свидания, то Филипп ни в малейшей степени его не планировал. Случилось так, что, выйдя из спальни Джейн, граф несколько часов провел в одиночестве, не в силах отогнать мучительные воспоминания о прелести и нежной привлекательности той, над которой только что так жестоко надругался. Картина вызвала тяжкое, почти болезненное возбуждение. Чтобы хоть как-то облегчить страдания, винить в которых следовало лишь самого себя, Филипп спустился вниз. А через несколько минут дверь открылась, и в комнату вошла Маргарет – казалось, она предвидела встречу и специально ее дожидалась. Красотка появилась весьма кстати, чтобы облегчить нестерпимое напряжение, Филипп согласился бы на свидание с первой попавшейся уличной девкой. Так что отказывать давней подруге он не стал.

Однако невольной свидетельницей жаркой сцены оказалась молодая жена, и все сразу изменилось. Теперь уже ничто в жизни не могло остаться по-прежнему.

Необходимо сейчас же подняться наверх и поговорить с Джейн. Прошло вполне достаточно времени, чтобы спокойно и разумно обсудить и то, что произошло, и ближайшее будущее. Уэссингтон встал с кресла, в недрах которого провел несколько часов, и вышел в холл, уверенный, что за дверью наткнется на целую толпу слуг. Однако поблизости никого не оказалось, и граф беспрепятственно поднялся по лестнице в комнату жены. Он открыл дверь и нашел Джейн в полном одиночестве. Странно, но она паковала чемоданы.

– О, Джон, еще мне понадобится…

Джейн обернулась, явно надеясь увидеть Грейвза, и от неожиданности застыла на полуслове. К удивлению Уэссингтона, она присела в глубоком поклоне и не поднималась до тех пор, пока у того не лопнуло терпение.

– Ради Бога, Джейн, встань, пожалуйста.

Джейн очень не хотелось проявлять кротость и смирение, однако если граф до сих пор не остыл от гнева, ей могла угрожать серьезная опасность. Она собиралась уехать и вовсе не хотела выяснять, что произойдет в том случае, если супруг запретит это сделать.

– Что вам угодно, милорд? – Филипп взглянул на чемоданы.

– Чем это ты здесь занимаешься?

– Полагаю, это и так ясно, лорд Уэссингтон.

– Черт возьми, а ты никак не можешь звать меня по имени и на ты?

Судя по всему, Джейн не желала этого делать.

– Складываю вещи, чтобы уехать.

– Но я твой муж. Когда ты собиралась сообщить мне о принятом решении? Или отъезд должен был стать сюрпризом?

– Как раз готовлюсь спуститься вниз.

– Очень мило с твоей стороны подумать обо мне.

Трудно было не заметить резкого, язвительного тона. Уэссингтон привык отдавать приказания и встречать полное и безоговорочное подчинение. Грейвз предупредил госпожу, что трудно будет убедить графа принять ее план. Подойдя к письменному столу, Джейн взяла толстую стопку приглашений и протянула супругу.

– Что это?

– Приглашения. Весь день их получаю. Похоже, я внезапно превратилась в городскую достопримечательность – положение не слишком приятное. Ведь я вовсе не похожа на тех женщин, с которыми вы привыкли общаться. Мне ужасно неловко, – щеки Джейн зарделись алым румянцем, – и отчаянно стыдно из-за того, что произошло сегодня рано утром. А потому я просто не в силах предстать перед всеми этими любопытными людьми. Боюсь, не вынесу сплетен и пересудов за спиной. Вы и сами прекрасно понимаете, что, стоит лишь остаться в Лондоне, разговорам не будет конца.

Филипп хотел было возразить, однако знал, что Джейн права.

– И куда же ты собираешься уехать? Насколько мне известно, домой, в Портсмут, тебе дорога заказана на целых полгода.

– Хотелось бы отправиться в Роузвуд.

– Но я вовсе не собираюсь покидать Лондон прямо сейчас.

– Право, сэр, – Джейн скромно опустила глаза, – я не планировала ехать вместе с вами.

– Прекрасно. Тем более что у меня нет ни малейшего желания это делать.

– Я могла бы познакомиться с нашей дочерью и…

– У меня нет никакой дочери! – резко оборвал Филипп.

– О, до чего же я все-таки глупая! – Джейн намеревалась провести вежливую беседу, не разжигая гнева супруга, однако решительное отрицание отцовства не могло не вызвать сарказма. – Совсем забыла. Эмили – просто еще одно живое существо, до которого вам нет никакого дела. Печальная страница жизни, не правда ли?

Нужно было чем-то занять руки и куда-то деть глаза, чтобы не смотреть на мужа, а потому Джейн подошла к кровати и начала складывать платье.

– Так скажите же, сэр, есть ли на свете хоть что-то, что кажется вам важным и достойным внимания?

– В общем-то, нет. – Уэссингтон равнодушно пожал плечами, словно отбрасывая в сторону мир, полный возможных дружеских отношений. – Ведь еще до свадьбы я говорил, что совсем не обладаю положительными качествами. И если тогда ты решила, что это шутка, то извини. Дело в том, что так оно и есть на самом деле. И говорил я вполне серьезно.

Джейн через плечо взглянула на мужа. Изо всех сил пытаясь казаться бесчувственным и каменно-спокойным, он выглядел всего лишь неприкаянным и печальным.

– Должно быть, просто ужасно коротать жизнь в таком одиночестве. Мне вас очень жаль. Надеюсь, все-таки найдется что-нибудь, что сможет принести вам счастье.

Какая-то частичка сердца почти стремилась оказаться рядом и помочь. Почти. Джейн закрыла крышку последнего чемодана и повернулась к супругу.

– Если я отпущу тебя… – Филипп пытался сделать вид, что до сих пор размышляет, согласиться или нет, однако он прекрасно понимал, что Джейн ни за что не послушается и все равно сделает по-своему. Граф одновременно и огорчился, и обрадовался: молодая жена бежит от него прочь, но зато теперь он сможет без помех жить так, как считает нужным.

– Если я отпущу тебя, чем ты будешь заниматься в деревне, в Роузвуде?

– О, дел так много! Например, я разработала план развития семейного бизнеса Фицсиммонсов, расширения его в сторону импорта и экспорта. Осталось продумать целый ряд важных деталей, а это займет немало времени.

Филипп спросил себя, не намерена ли Джейн использовать свой план в качестве билета для возвращения в Портсмут.

– Ты разработала этот план самостоятельно?

– Не удивляйтесь, милорд. – Джейн обиженно надулась. – Можете не верить, но я действительно обладаю некоторой долей разума.

– Вовсе не хотел тебя обидеть.

– И, тем не менее, все-таки обидели. Над этим планом я упорно работала два последних года. А потому спокойствие и уединение лишь помогут его завершить. Кроме того, и Тамбертон и Грейвз говорили, что в поместье накопилась нескончаемая вереница дел. Все требует внимания и твердой руки. Так что я вполне могла бы заняться хозяйством.

Неожиданно что-то изменилось, и в комнате воцарилось удивительное, безмятежное спокойствие. Оно витало, побуждая поймать момент, не упустить импульс. Вдруг появился шанс заключить мир. Шанс пойти навстречу друг другу. Шанс шагнуть вперед, гораздо дальше. Никто из двоих не знал, как воспользоваться внезапной возможностью. Филипп заговорил первым.

– Мне очень стыдно за то, что произошло утром. Прошу трощения.

– Стыдно за что? За сам поступок или за то, что он открылся?

Филипп выглядел так, словно получил пощечину, и Джейн отвернулась, делая вид, что поправляет безукоризненно сложенные вещи.

– Если вам и следует за что-то просить прощения, то лишь за прошлую ночь. За то, что так успешно разбили все мои ожидания и надежды.

– Мне казалось, что следует поступить именно так.

– Мотивы не имеют значения. По крайней мере, теперь я точно знаю, что не захочу повторить опыт.

Стоя спиной к мужу, Джейн не могла утверждать наверняка, однако ей почудилось, что Филипп сделал шаг вперед. После всего, что натворил этот человек, мысль о прикосновении показалась отвратительной. Джейн выпрямилась и почувствовала, что граф остановился. Обращаясь к стене, она произнесла:

– У меня нет денег на почтовую карету, но если вы дадите в долг несколько фунтов, я расплачусь, как только смогу.

– Почтовая карета? Нет, ты поедешь в моем экипаже.

– Не хочу навязываться.

– Ты моя жена, так что это в порядке вещей. Не отказывайся.

– Мег поедет со мной. Она необходима в качестве горничной и компаньонки.

– Хорошо.

– И Джон Грейвз. В поместье много работы, а потому мне требуется надежный помощник.

– Нет, его я никак не могу отпустить.

Грейвз и сам говорил, что граф его не отпустит. Но как же увезти Мег без Джона? Надо срочно искать выход.

– Да, и еще одно немаловажное обстоятельство: если бы вы смогли пополнить какой-нибудь из счетов поместья Роузвуд, у меня появились бы средства, чтобы нанять слуг и купить то, что необходимо в первую очередь…

– Непременно.

– Постараюсь не проявлять расточительности.

– Джейн, не беспокойся, все в порядке. Я вполне доверяю тебе в материальных вопросах.

– Ну что же, тогда…

– Ну, тогда…

Джейн изумленно почувствовала, как глаза наполняются жгучей влагой. Откуда эти слезы? Она ведь сама захотела уехать, сама приняла решение. Бежать немедленно, как можно дальше, чтобы больше никогда не видеть мужа. Чтобы не смотреть ему в глаза, не разговаривать, не слышать его голоса. Так откуда же это внезапное одиночество? Наверное, дает себя знать напряжение двух последних недель.

И правда, усталость едва не пригибала к земле. Пытаясь совладать с собой, Джейн с трудом проглотила застрявший в горле комок и прижала палец к переносице, пытаясь остановить непрошеные слезы.

Преодолев себя, напоследок повернулась к мужу.

– Надеюсь, у вас все сложится удачно, сэр. Искренне надеюсь.

– Летом, если выдастся такая возможность, постараюсь на несколько дней остановиться в Роузвуде.

– Хорошо. Только непременно сообщите о своем прибытии заранее.

– Обязательно.

Филипп внезапно ощутил острую потребность встать на колени и умолять Джейн не уезжать, не покидать его. Если она исчезнет, ниточка тут же оборвется. Шанса к примирению не останется. Он уже ни за что не увидит ее рядом как подругу и любовницу. И им никогда не доведется делиться секретами, смеяться или просто болтать.

Но ведь все это лишнее. Графу Роузвуду вовсе не нужна жена, не нужна эта провинциальная девочка по имени Джейн. Он владеет ее огромными деньгами – всеми, вплоть до последнего пенни, и так крепко сжимает их в кулаке, что бедняжке нечем заплатить даже за поездку в деревню. Ничего, кроме денег, ему и не требуется. Только деньги. Собственная счастливая жизнь, полная красивых женщин, неумеренных возлияний, азартных игр и распутства, манит словно маяк. Он хочет наслаждаться днями и месяцами безмятежного счастья.

Но почему же сейчас на душе так тяжело, так темно?

– Если что-нибудь потребуется, сообщи.

– От вас мне ничего не потребуется, – решительно ответила Джейн.

«А если даже и потребуется, то все равно не попрошу», – добавила она про себя.

– Понятно. – Филипп ощутил укол ущемленной гордости: Джейн считает его настолько ничтожным, что даже отказывается обратиться за помощью. Увы, слишком поздно. Он сам хотел таких отношений. Теперь он их получил.

– Прощайте, сэр.

– Называй меня по имени.

Джейн молча покачала головой и вышла из комнаты.

Глава 14

Эмили Уэссингтон, одетая в юбку, которая покроем больше напоминала брюки, кубарем слетела с парадного крыльца. Миссис Смайт, домоправительница, посвятившая имению Роузвуд всю свою сознательную жизнь, заметила девочку лишь тогда, когда та прошмыгнула мимо лестницы. Эмили прекрасно понимала, что сейчас ее заставят вернуться – и это в разгар одного из первых теплых весенних дней! Пришлось немного увеличить скорость. Перспектива провести предвечерние часы в заточении классной комнаты казалась невыносимой, убийственной.