Путь сердца

– Что вы здесь делаете? – шепотом спросила Джейн. Прежде чем граф успел ответить, она приподнялась и снова зажгла свечу. Неверное дрожащее пламя вдохнуло жизнь в эфемерную фигуру. Свет принес ощущение реальности, а с ним и некоторую уверенность в себе.

– Меня терзает желание, – тоже шепотом ответил граф.

– Ни за что и никогда.

Одеяло спустилось к талии. Сквозь тонкую ткань ночной сорочки просвечивала нежная грудь. На шее пульсировала тонкая голубая жилка. Не в силах устоять против искушения, Филипп бережно дотронулся до нее пальцем и, склонившись еще ниже, потерся щекой о щеку жены.

– Не бойся.

– Не делайте этого, – в панике взмолилась Джейн, заметив, что супруг протянул руку к одеялу.

– Но я твой муж, Джейн, – ответил Филипп, не в силах скрыть раздражения. – Все будет хорошо. Клянусь, постараюсь быть нежным.

– Вы не поняли, – прошептала Джейн, отталкивая руку, – Рядом со мной Эмили.

– Что? – Уэссингтон невольно отпрянул и посмотрел на широкую кровать. Только сейчас он заметил сладко спящую девочку. – Но она же почти взрослая! Она должна спать в своей постели.

– Эмили сегодня очень расстроилась.

– Из-за чего?

– Из-за вашего к ней отношения.

– Из-за моего? Но ведь я не сделал ей ровным счетом ничего!

– В том-то и дело. Пробыли в Роузвуде целый день и не смогли уделить бедняжке даже пару секунд.

– Разбуди ее и отправь в детскую.

– Ни за что.

– Ну тогда я сам разбужу.

Филипп сделал шаг, намереваясь подойти к кровати с противоположной стороны, но Джейн стремительно вскочила и преградила путь.

– Сэр, вы испугаете девочку. Надеюсь, даже в самом закоснелом сердце не найдется места подобной жестокости по отношению к беззащитному ребенку, спящему под крышей вашего дома. Даже если этот ребенок – всего лишь глубоко презираемая дочь.

– Я не испытываю к Эмили презрения.

Джейн не возражала; она внимательно наблюдала за мужем, пытаясь предугадать, что он намерен делать.

– Идите, милорд. Отправляйтесь в свою постель. Здесь вам не место.

Филипп не отрываясь смотрел на жену. Он не помнил случая, чтобы женщина ему отказывала.

– Поговорим утром. Сейчас я тебя оставлю, но это в последний раз. Так что постарайся изменить настроение.

С этими словами граф Роузвуд повернулся и вышел из комнаты.

Джейн наконец-то позволила себе выдохнуть и без сил опустилась на кровать.

Глава 19

В комнату неожиданно ворвалась возбужденная, сияющая Эмили.

– Джейн, Джейн! – задыхаясь от быстрого бега, торопливо затараторила она. – Ты не поверишь, просто не поверишь!

– В чем дело, милая? – с трудом подавляя зевоту, переспросила Джейн. Она встала чуть свет и уже успела объехать поля и осмотреть сады.

– Нет, ты просто не поверишь!

– Успокойся, пожалуйста, Эмили. Если будешь так скакать, то не сможешь рассказать свою новость.

– Папа хочет меня видеть! Ровно в одиннадцать, в утренней гостиной!

Джейн встала и обняла девочку.

– Видишь, я же говорила, что вчера он просто был очень занят. Давай выберем самое красивое из новых платьев.

– Может быть, розовое? – предложила Эмили.

– А мне кажется, голубое. Оно прелестно подчеркнет оттенок глаз.

Вскоре к молодым леди присоединились две горничные и Мег. Весь следующий час прошел в подготовке к долгожданной и ответственной встрече с отцом.

Без нескольких минут одиннадцать Джейн вошла в гостиную следом за Эмили. Оставалось лишь надеяться, что Уэссингтон заметит перемены в облике дочери. Кудрявые волосы были аккуратно уложены вокруг хорошенького личика. Новое платье со множеством накрахмаленных нижних юбочек очаровательно шелестело при каждом движении. Эмили обладала естественной грацией и обаянием, редко свойственным столь юному возрасту.

Спокойно и уверенно она направилась прямо к графу и присела в безупречном поклоне.

– Здравствуй, папа. Добро пожаловать домой.

– Здравствуй, Эмили. Спасибо за пунктуальность. – Уэссингтон жестом пригласил дочь к креслу, а потом показал в сторону гостя: – Мастер Моррис приехал нас навестить.

В этот момент граф заметил стоящую в дверях Джейн и обратился к Моррису:

– Ты знаком с моей супругой, леди Уэссингтон?

– Да, уже имел счастье встречаться.

Встав, Моррис почтительно склонился сначала над рукой хозяйки, а потом и над рукой самой Эмили. Мужчины вели неспешный разговор о делах и людях Лондона. Время от времени Моррис обращался к Эмили с каким-нибудь вопросом, и девочка вежливо отвечала. Все остальное время она сидела с видом грустного оцепенения, не поднимая глаз от чашки.

Так прошел час. В конце его граф сообщил дамам, что они свободны и могут заняться собственными делами. Джейн и Эмили поднялись и чинно вышли из комнаты. За все проверенное вместе с дочерью время Уэссингтон ни разу не взглянул на Эмили, не обратился даже с самым пустячным вопросом, не сказал ни единого доброго слова ни о красивом платье, ни о прекрасных манерах.

Джейн не могла скрыть разочарования и даже ярости.

– Прости, Эмили, – обратилась она к девочке. – Знаю, что ты ожидала совсем иного.

До сих пор Эмили удавалось сдерживать слезы; зато сейчас они вырвались на свободу и потекли ручьями.

– Отец ненавидит меня, – тихо произнесла девочка сквозь рыдания. – Ненавидит всю жизнь. Как только я могла подумать, что все изменилось? – Она бегом, через две ступеньки, бросилась вверх по лестнице. – Бессмысленно… бессмысленно притворяться, что это не так…

С этими словами бедняжка повернула за угол и скрылась.

Джейн тяжело вздохнула, пытаясь предугадать, сколько еще неприятностей произойдет во время этого злополучного визита. Как только Моррис уехал, граф направился в библиотеку. Туда же пришла и Джейн.

Решительный взгляд жены слегка озадачил. В чем дело? Скорее всего она симпатизировала Моррису не больше, чем он сам. Этот человек казался ужасно скучным. Но в то же время он слыл богатым почтенным соседом, и было бы просто невежливо отказать в приеме.

Решив сохранить мир, граф постарался начать с хорошего:

– Даже и не помню, чтобы Эмили когда-нибудь производила столь благоприятное впечатление. Ты славно поработала.

– Она так надеялась, что вы обратите внимание… – Джейн устало покачала головой, не имея сил ни договорить опасную фразу, ни совладать с чувствами. Доведется ли ей когда-нибудь понять этого человека?

Взгляд случайно упал на разложенные на столе бумаги. Несколько слов, которые удалось прочитать, сразу не на шутку встревожили.

– Что вы пишете?

Джейн смотрела на мужа, и этот требовательный взгляд сразу вернул Филиппа в детство. Вот так же сверлил его глазами строгий учитель. И как только ей это удается? Филипп хотел было сложить листок, но Джейн решительно схватила его со стола.

– Так, значит, это все-таки правда? Вы действительно собираетесь выдать Эмили замуж за лорда Морриса? – Она быстро прочитала написанное. – Эмили рассказывала о ваших намерениях, но я не поверила и решила, что ребенок просто ошибся.

С этими словами, все еще держа бумаги в руке, Джейн без сил опустилась в кресло.

– Она говорила тебе о замужестве?

– Да.

– Но я никогда и ни с кем не обсуждал этот вопрос, кроме, разумеется, Тамбертона. Так откуда же Эмили знает?

– Моррис сам ей сказал. Новость страшно испугала девочку.

Филипп недовольно нахмурился.

– Но я ничего ему не обещал. Фредерик сделал предложение, а я ответил, что подумаю.

– Так он приезжал с этой целью? Хотел выяснить, приняли ли вы окончательное решение?

– Это один из поводов. Кроме того, он хотел просто повидаться с Эмили. Сказал, что ты запретила ему появляться в Роузвуде.

– Разумеется, запретила. Это просто неприлично.

Филипп показал на бумаги:

– Так что же, по-твоему, я должен делать?

– Решительно отказать. Эмили еще слишком мала. Филиппу ни разу не приходилось всерьез задумываться о судьбе Эмили, а потому он даже не подозревал, насколько глупо прозвучал встречный вопрос:

– А что, если девочка никогда не получит другого предложения?

Несмотря на усталость и огорчение, Джейн не смогла удержаться от смеха.

– Вы что, никогда на нее не смотрели? Да она же просто восхитительна, изысканна, очаровательна. Вы сможете выбирать из десятков предложений. Готова биться об заклад, что кавалеров придется отгонять палкой. Но это случится через несколько лет, в положенное время.

Не позволяя себе ни на секунду усомниться в правомерности замечания, Джейн продолжала:

– Знаю, что вы относитесь к девочке с огромным предубеждением, можно сказать, враждебно – и все из-за того, что произошло с ее матерью.

– Что ты сказала? – Мгновенно вспыхнув, Филипп даже приподнялся в кресле. – Кто посвятил тебя в столь личные переживания?

– Успокойтесь, пожалуйста. То, что произошло между вами Энн, вами и Ричардом, – вовсе не секрет. Скорее трудно об этом не услышать и не узнать.

– Мои отношения с Энн тебя вовсе не касаются.

– Ошибаетесь, милорд. Ее предательство очень изменило вас.

Филипп открыл было рот, пытаясь что-то возразить, но Джейн остановила мужа решительным движением руки.

– Ведь именно из-за нее, из-за ее измены, вы никому не доверяете, никого не любите. Она до сих пор отравляет ваши отношения и с Эмили, и со мной.

Граф яростно покачал головой:

– Ошибаешься.

– Неужели? – Пронзительный взгляд Джейн, казалось, пробивал броню, в которую Филипп так старательно заковал собственное сердце. Встав с кресла, Джейн обошла вокруг стола, опустилась на колени возле мужа и двумя руками крепко сжала его ладонь. – Прошу, не наказывайте Эмили лишь за то, что возненавидели ее мать. Если девочка кажется вам непомерной обузой, то поручите ее моим заботам. Я люблю малышку всем сердцем – наверное, больше, чем любила бы собственную дочь, – а потому прошу, нет, умоляю, не поступать с ней так жестоко. Если только вы сделаете мне это единственное одолжение, то, клянусь, больше за всю жизнь я никогда и ни о чем не попрошу.

Подобная преданность чужому ребенку не могла не тронуть сердце графа.

Филипп вздохнул. Как можно отвергнуть рвущуюся из глубины души мольбу?

– Я откажу Моррису.

– Пожалуйста, поклянитесь.

– Клянусь.

– Спасибо.

Филипп помог Джейн подняться.

– Мне необходимо поговорить с тобой о другом деле.

– Что случилось? – спросила Джейн, вовсе не уверенная, что хочет услышать ответ.

– У меня есть кое-какие новости о твоем семействе.

– О моем семействе? – Джейн растерялась. Меньше всего она ожидала от графа разговора о Фицсиммонсах.

– Так что же нового в Портсмуте?

– Речь пойдет о твоем отце, Джейн. С ним случился апоплексический удар.

Джейн замерла, не в силах произнести ни слова. Наконец с трудом проглотила застрявший в горле комок.

– Он еще жив?

– Был жив, когда я видел его в последний раз.

– О Боже! – Джейн опустила глаза.

– Я собирался сказать об этом еще вчера, но так и не выбрал подходящего момента. Именно ради этого я и приехал из Лондона.

– И в каком же он состоянии? – Лгать не имело смысла.

– В очень тяжелом. Доктора предупреждали о возможности трагического исхода.

Джейн подошла к окну и с печальной безнадежностью посмотрела вдаль – туда, где за садом скрывались тучные поля и богатые леса. Трудно было представить отца больным и немощным. Чарльз Фицсиммонс всегда казался энергичным, полным сил и совершенно неуязвимым. За всю жизнь он не провел в постели ни единого дня. Мысль о тяжелой болезни просто не укладывалась в голове.

– Так вы видели отца?

– Да, он был в Лондоне вместе с Грегори и твоей сестрой Гертрудой.

– Зачем они приезжали?

– Обсуждали некоторые деловые вопросы. Я встретил их совершенно случайно, на балу.

Филипп надеялся, что объяснение окажется достаточным; раскрывать истинную причину визита в Лондон вовсе не хотелось.

– Собственно, в печальный момент рядом с мистером Фицсиммонсом оказался именно я. Мы разговаривали с ним наедине, обсуждали кое-какие вопросы личного характера.

– Он… он спрашивал обо мне?

В эту минуту Джейн выглядела настолько юной и беззащитной, что у Филиппа не хватило духу ее разочаровать.

– Разумеется, спрашивал. – Филипп улыбнулся. – Хотел узнать о тебе как можно больше. Интересовался, как ты живешь, как я с тобой обращаюсь.

В это мгновение в глазах графа зажглась лукавая искра, которую Джейн довелось видеть всего лишь несколько раз.

– И что же вы ответили?

– Сказал, что во всей Англии трудно найти лучшего мужа, чем я.

– Вы просто невозможны! – Попытка Уэссингтона разрядить напряжение лишила остатков самообладания. На глаза навернулись слезы, и Джейн отвернулась, не желая их показывать. – Мне необходимо срочно уехать домой.

Филипп подошел кокну и сел на подоконник лицом к жене, положив руку на тонкую, стянутую пояском талию. Заглянул в полные слез изумрудные глаза – так хотелось осушить их поцелуями!

– Не думаю, что идея отправиться в Портсмут прямо сейчас окажется самой удачной.

– Почему? Он мой отец, и я должна быть рядом.

– Ты общалась с родными после свадьбы?

– Нет. Когда я уезжала в Лондон, отец просил не писать, пока не истекут положенные шесть месяцев. Так что я исполняла его распоряжение.

– Значит, ты и понятия не имеешь о том, ради чего они приезжали в Лондон?

– Вы сказали, их привели дела.

– Именно так. Они встречались с банкирами и объявляли о создании новой отрасли семейного бизнеса. Об импорте. – Филипп замолчал, внимательно наблюдая за ее реакцией.

Джейн взглянула на него удивленно:

– Но ведь я ни разу не обсуждала с отцом свою идею.

– А кто еще знал об этом плане?

– Грегори. – Джейн и сама удивилась тому чувству вины и неловкости, с которым произнесла это имя в присутствии мужа.

– А он мог рассказать отцу?

– Разумеется, нет. Он прекрасно знал, что я еще работаю над Проектом.

Филипп серьезно, оценивающе посмотрел Джейн прямо в глаза, словно призывая побыстрее понять то, что он боялся высказать словами. Не выдержав взгляда, Джейн опустила глаза.

– И что же вы имеете в виду? Что Грегори украл мою идею?

– Единственное, в чем я не сомневаюсь, так это в словах мистера Фицсиммонса. А он сказал, что идея создания импортной ветви предприятия принадлежит Грегори.

Джейн побледнела и потерла виски. Почему-то вдруг страшно разболелась голова.

– Не может быть. Вы, наверное, что-то неправильно поняли.

Видя страдания жены, Филипп не хотел их усугублять.

– Возможно, – коротко согласился он и нежно привлек расстроенную Джейн к себе, и та доверчиво, словно ища зашиты, прильнула к его груди. В полной растерянности она, казалось, не замечала объятий или просто восприняла их как естественное проявление сочувствия. Через некоторое время Джейн подняла голову.

– Отец еще в Лондоне?

– Нет. Твоя сестра настояла на отъезде в Портсмут.

– Но в его состоянии это смертельно!

– Доктора в один голос возражали, но она ничего не хотела слушать. Я не решился вмешиваться.

– Так, значит, он дома? Мне необходимо срочно уехать в Портсмут. Пожалуйста, помогите!

– Джейн… вынужден сказать, что этого делать не следует.

– Но вы не понимаете! Он всегда был хорошим отцом. – Уэссингтон посмотрел так, словно сомневался в искренности услышанного.

– Это правда! – горячо настаивала Джейн. – Но беда в том, что расстались мы в плохих отношениях. И если не помиримся, мне придется и дальше жить с тяжестью в сердце.

Филипп был вынужден против воли согласиться.

– Хорошо, – вздохнул он. – Если для тебя это так важно, то я срочно организую все, что необходимо для поездки.

– Но я вовсе не хочу причинять вам беспокойство. Только скажите, что нужно предпринять, и я все сделаю сама.

– Ни за что не отпущу тебя в дорогу в одиночестве.

На самом деле Филипп искренне хотел отправиться в дальний путь вместе с женой, хотел оказаться рядом с ней в Портсмуте, чтобы в случае необходимости защитить от нападок корыстных родственников. Граф и сам не понимал, откуда взялось непреодолимое желание опекать и оберегать, но именно оно диктовало и слова, и поступки. Живое, почти осязаемое чувство преодолело и сомнения, и ставший уже привычным Цинизм. Да, необходимо ехать вместе.

– Нужно спешить.

– Неужели все так плохо?

– Боюсь, тебе надо приготовиться к худшему.

– Спасибо за искренность. Всегда лучше знать правду, пусть и самую горькую. С правдой легче жить.

– Да, я тоже так считаю. – Филипп улыбнулся и с радостью встретил ответную улыбку. – Можно отправиться в экипаже, но в этом случае путь окажется очень долгим. Верхом гораздо быстрее. Что ты скажешь о дальнем странствии в седле?

– Необходимо приехать в Портсмут как можно быстрее.

– Значит, едем верхом. – Филипп решительно выпрямился. – Отправимся рано утром, а до отъезда предстоит еще немало дел.

Глава 20

Ричард заметил, что Джейн вышла из библиотеки чрезвычайно огорченной. Горько и стыдно было сознавать, насколько грубо и бесцеремонно мог обойтись с женой Филипп. Его личные проблемы с Уэссингтоном зашли так далеко, что решить их казалось просто немыслимо. И все же Фарроу не мог и не хотел оставаться в тени, в то время как бывший друг оскорблял Джейн.

Гнев придал живость неровной походке, и Ричард почти ворвался в библиотеку, даже не удосужившись постучать. Впервые за десять с лишним лет предстоял разговор с тем, с кем рядом прошли детство и юность. Филипп сидел в глубоком кресле и, глядя в окно, неторопливо потягивал вино. Скорбная морщина на лбу, горькие линии возле губ – время оставило неизбежный и неизгладимый отпечаток даже на этом гордом лице. Задумчивый, печальный, Уэссингтон казался безнадежно одиноким.

– Что ты сделал с леди Джейн? – спросил Ричард. Слова прозвучали мягче, спокойнее, чем хотелось бы.

Филипп вздрогнул, услышав голос, который не слышал больше десяти лет. Он продолжал сидеть неподвижно, боясь вспугнуть воспоминания детства и юности. Рядом с Ричардом прошли лучшие мгновения жизни. То, что случилось с Энн, заставило вычеркнуть из ума, души и сердца все мысли, все воспоминания о друге. Теперь, оглядываясь назад, он не ощущал даже искры тепла или симпатии.

– О, ядовитый змей наконец-то поднял голову. – Филипп повернулся к двери. – Что ты здесь делаешь, Фарроу? Ведь, кажется, я приказал тебе убраться подальше.

– Я никуда не уезжал.

– Наслышан. И на каком же основании ты решил, что можешь остаться?

Ричарду было больно рассеивать последнюю из иллюзий графа, однако тому давно пора было узнать правду.

– Меня попросил остаться твой отец.

Филипп едва не поперхнулся глотком вина. Неужели даже отец предал его? Неужели он никогда и никому не был дорог и близок? Даже собственному отцу?

– Подлая ложь. Он прекрасно знал, как я тебя ненавижу.

– Ты вправе верить в то, что считаешь нужным, – пожал плечами Ричард. – Мой отец умер вскоре после твоего отъезда. За несколько лет старый граф сменил нескольких управляющих. Никто не знал поместье лучше меня, а потому в конце концов он предложил это место мне. Я согласился.

– И ни капли не устыдился? Остался здесь, подло втерся в доверие к моей семье, а теперь явился и ко мне?

Ричард понимал, что необходимо дать Филиппу возможность выплеснуть гнев и горечь, но сейчас требовали немедленного решения более важные, более неотложные дела.

– Я встретил Джейн в коридоре. Она выглядела совсем расстроенной, вот я и пришел узнать, что ты ей наговорил.

Филипп смерил друга детства ледяным взглядом.

– Все-таки очень интересно, Фарроу, чем тебя так притягивают мои жены?

– Не забудь и о дочери. Я в равной степени привязан и к Джейн, и к Эмили, а потому не дам в обиду ни ту ни другую.

– Должен сказать, что для человека, которого я готов в любую минуту убить, ты ведешь себя довольно смело. Послушайся доброго совета, придержи язык.

– Так, значит, ты готов меня убить?

– Ни на минуту не задумаюсь.

– Но если ты не смог сделать это десять лет назад, то почему я должен бояться сейчас?

Вопрос повис в воздухе. Оба прекрасно помнили, что Филипп целился Ричарду в сердце. Однако выстрелить так и не смог. Не желая оставить оскорбление без возмездия, опустил пистолет и выстрелил в колено. Нож хирурга спас раненому жизнь, но не ногу.

– Лучше смерть, чем то существование, на которое ты меня обрек, – негромко, со спокойной убежденностью в голосе ответил он.

– А какое существование оставил мне ты? – Неожиданная эмоциональность вопроса удивила обоих. Все вокруг видели, насколько изменился после трагического инцидента Филипп, однако до этого момента он еще ни разу не позволил себе открыто выразить причиненную лучшим другом боль.

– Мне так и не представилось случая сказать, насколько я жалею о случившемся. Прости.

– Жалкая попытка. Совсем ненужная и к тому же очень и очень запоздалая. – Со сверкающими от гнева глазами Филипп вскочил с кресла. Залпом проглотил недопитое вино и поставил бокал на стол, стукнув с такой силой, что тонкая ножка не выдержала и, жалобно хрустнув, сломалась.

На языке крутилось множество вопросов, которые мучили долгие годы. Однако гордость не позволила их задать и тем самым хоть немного облегчить тяготивший душу груз. Резким движением руки граф показал на дверь.

– Странное ты создание, Фарроу. Ни разу в жизни не встречал более нахального и бесцеремонного человека. Уйди, пожалуйста. Не могу больше выносить твое присутствие.

Все эти годы Ричард не терял надежды на примирение с Филиппом. Сотни раз он представлял решающую встречу, видя каждое движение, слыша каждое сказанное слово. И вот сейчас, когда ответственный момент наконец настал, он никак не мог найти аргумент, способный пробить броню, в которую бывший друг заковал сердце. Фарроу пожал плечами, признавая полное поражение.

– Давай помиримся, Филипп. Энн не стоила и сотой доли того, что случилось.

Граф и сам думал о том же, однако не мог признать правоту врага.

– Энн была моей женой, а потому только я мог решать, чего она стоила, а чего нет.

– Да, ты, конечно, прав. – Ричард решил сделать еще одну, самую последнюю попытку объясниться. – Но все эти годы я скучал по тебе. Мне так не хватало нашей дружбы.

Филипп тоже скучал по Ричарду и постоянно вспоминал и облик, и слова друга детства. Даже сейчас в мозгу внезапно пронеслась целая вереница ярких образов. Вот они в теплый летний день бегут к речке и ныряют в ласковую воду. А вот сидят в душистом стогу и отчаянно фантазируют, представляя себя бесстрашными благородными пиратами. Вдруг нестерпимо захотелось обойти вокруг стола и обнять стоящего у двери седого, много страдавшего человека.

Однако граф не позволил себе слабости и просто произнес:

– Жена говорит, что все это время ты очень толково управлял поместьем. Ричард принял комплимент с вежливым поклоном.

– Это было нелегко.

– Спасибо за то, что выдержал и справился.

Фарроу вздохнул с облегчением. Бывшие друзья, бывшие враги, они разговаривали, как совершенно чужие люди, но все-таки разговаривали.

– Отец жены серьезно заболел. Завтра утром мы уедем в Портсмут.

– Сколько времени займет поездка?

– Не могу сказать. Не уверен даже, что тесть еще жив. – Стараясь сохранять внешнее спокойствие, Филипп вернулся в кресло возле окна. В душе царило смятение. – Надеюсь, в наше отсутствие ты возьмешь заботу о хозяйстве на себя.

Граф хотел отдать распоряжение, может быть, даже приказать, однако слова оказались больше похожи на просьбу.

– Конечно, с удовольствием. Леди Джейн задумала немало полезных начинаний, и в ее отсутствие я не позволю заглохнуть ни одному из них.

– Хорошо. – Филипп подошел к столу и начал перебирать бумаги, показывая, что разговор закончен. – Пришли ко мне Грейвза.

Ричард тихо закрыл за собой дверь, а Филипп почти без сил опустился в кресло и долго сидел неподвижно, вслушиваясь в тяжелую, неровную походку Фарроу. Лицо горело, пылало от стыда, смущения, раскаяния и гнева. Необходимо срочно успокоиться, чтобы Грейвз не заметил слабости! Никто и никогда не видел графа Роузвуда в смятении; самообладание не покидало его даже в самых сложных обстоятельствах. Так неужели сейчас, в этот ответственный момент, не удастся призвать на помощь выдержку и силу воли?

Прошло совсем немного времени, и в дверь постучали. Грейвз имел дерзость войти с высоко поднятой головой, не проявляя ни малейшего раскаяния. Филипп смерил отступника внимательным взглядом. К сожалению, смутить упрямца оказалось не так-то легко. Грейвз стоял прямо и спокойно смотрел в глаза бывшему хозяину.

– Ну, самоуверенный негодяй, что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Вы останетесь на мою свадьбу? – Филипп фыркнул:

– Я должен был бы выпроводить тебя без рекомендации.

– Но вы этого не сделаете, сэр. – Грейвз улыбнулся и пожал плечами. – Ведь вы ужасно рады, что я здесь.

– Если бы ты потрудился объяснить, что тебе действительно необходимо уехать, я непременно понял бы и согласился.

– Я объяснял, сэр. Шесть раз. Но вы не захотели слушать. – Филипп показал на стул, и Грейвз спокойно расположился, положив ногу на ногу.

– Любовь – быстротечное чувство, Джон. Надеюсь, ты хорошо обдумал все, что собираешься сделать.

– Ваш цинизм приводит в ужас. – Грейвз заметил на столе разбитый бокал. Убрал в буфет, достал с полки новый и наполнил вином. – Надеюсь, вы проведете с супругой достаточно времени и позволите Амуру запустить в сердце стрелу. Учитывая толщину вашей кожи, готов предположить, что это будет совсем не больно.

– Вовсе не нуждаюсь в наставлениях относительно любви и брака, а в твоих – тем более. – Филипп взял предложенный Грейвзом бокал и сделал глоток.

Выразительно подмигнув, Грейвз поинтересовался:

– Как идут дела у вас с леди Джейн?

– Сволочь, – коротко отреагировал Филипп.

– Что вы сказали, сэр? Я что-то не разобрал.

– О Господи! Я сказал, что ты – отвратительный осел, но я действительно рад видеть тебя в Роузвуде. Мы с Джейн уезжаем в Портсмут.

– Надолго?

– Не знаю. Ее отец перенес апоплексический удар. Так что спешим к постели умирающего – если, конечно, эта постель еще существует.

– Дела настолько плохи?

– Хуже некуда.

– Чем я могу помочь?

– Займись делами в наше отсутствие.

– Конечно, сэр. Сделаю все, что потребуется.

– Значит, можно на тебя рассчитывать?

– Когда вы планируете вернуться? Дело в том, что Мег очень хочет видеть Джейн в роли подружки невесты. – Грейвз хитро улыбнулся. – Ну а я надеюсь, что меня жените вы.

– Я?

– Именно. Если, конечно, не сочтете миссию недостойной своего аристократического положения.

Филиппа еще никогда не просили выступить в качестве шафера. Просто потому, что у него не было близких приятелей. И сейчас Уэссингтон ощутил одновременно и смущение, и гордость. Голос почему-то внезапно охрип, и прежде чем ответить, пришлось как следует откашляться.

– Почту за честь.

– Не хочу, чтобы ты уезжала. – Эмили стояла у окна и смотрела на раскинувшиеся за садом поля.

Джейн застегивала пряжки вместительной дорожной сумки, которую предстояло приторочить к седлу. Чемоданы Уэссингтон уже отправил в небольшом легком экипаже.

– Мы ведь уже все обсудили, Эмили. И ты поняла, что ехать необходимо.

– А если с тобой что-нибудь случится?

– Не волнуйся, ничего плохого не произойдет. Ведь я поеду вместе с твоим папой. Он позаботится обо мне.

Эмили отвернулась от окна и посмотрела на Джейн. Она любила мачеху и даже не хотела вспоминать о прежней жизни без нее. Мысль об отъезде старшей заботливой подруги пугала и доставляла боль. Эмили очень хотелось задать простой вопрос: «А как же я?» – но одиночество приучило к сдержанности и потому она не осмелилась проявить эгоизм и спросила по-другому:

– А как же твоя работа?

– Все дела по хозяйству возьмет на себя Ричард. Джон присмотрит за домом. А Мег останется с тобой.

Джейн наконец-то справилась с непослушными пряжками и повернулась к Эмили. Та выглядела такой одинокой и потерянной, что сердце невольно дрогнуло.

– Тебя что-то пугает в моем отъезде?

– Да.

– Что же?

– Вдруг снова приедет мастер Моррис?

– Не волнуйся, его даже не впустят в дом.

– А если я заболею или нечаянно поранюсь, кто будет обо мне заботиться?

– Мег последит за тобой, милая.

Эмили наконец решилась задать главный вопрос:

– А если ты больше не вернешься?

– Глупышка. Что заставило тебя об этом подумать?

Впрочем, Джейн и сама прекрасно знала ответ. Эмили боялась остаться без подруги просто потому, что провела в одиночестве почти всю жизнь. Джейн обняла девочку за плечи и крепко прижала к себе.

– Обещаю обязательно вернуться к тебе.

– Поклянись, – потребовала Эмили, уткнувшись носом в грудь Джейн.

– Клянусь. Теперь тебе немного лучше?

– Да, чуть-чуть.

– Тогда пойдем. Пора.

Эмили тяжело вздохнула, но встала.

Филипп, одетый в бриджи и сапоги для верховой езды, только что закончил пристегивать к седлу сумку. Обернувшись, он увидел выходящих из дома Джейн и Эмили. Только сейчас граф заметил, насколько хороша дочь. Ярко-розовое платье оттеняло свежий румянец; в голубых глазах отражалось безоблачное небо; темные кудри танцевали в солнечных лучах в такт легким, грациозным шагам. Впрочем, Эмили не спускалась по лестнице, а, словно птичка, прыгала со ступеньки на ступеньку рядом с Джейн.