– Такой горестный. Такой несчастный, – шептал он. – Такой красивый рот. – У Грея вырвался тяжкий вздох. Она чувствовала, как опускается и поднимается его грудь. – Красавица Аллегра. Что прикажешь мне сделать, чтобы ты улыбнулась?
– Я почти забыла, что такое улыбка, – призналась она, задыхаясь от горьких слез.
– Почему каждый из нас становится рабом собственных демонов? – снова вздохнул Ридли.
– Потому что идет по жизни в одиночестве, – ответила Аллегра, ощущая его боль столь же остро, как свою.
– Но так не должно быть. Даже отшельник нуждается в человеческом голосе. Хотя бы иногда. И в тепле дружеской руки. – Однако его глаза не отрывались от ее губ. – И даже женщина с такими печальными глазами нуждается в поцелуях, – шепотом промолвил Грей. – Если она позволит, – неуверенно добавил он.
Аллегра бессильно зажмурилась. Он желал ее с самого начала. И ей это желание виделось как необходимость в силу неведомых пока причин исцелить свою душу, обладая ее телом. Но с некоторых пор она осознала, что желает Грея не менее сильно. Что ее потребность в человеческом тепле и ласке грозит превратиться в разверстую рану и может быть утолена только с помощью Ридли. И она распахнула глаза и улыбнулась. Нежно и слегка испуганно.
– Да, – тихо прошептали алые губы. – Она позволит тебе, Грей.
– Как ласкает слух мое имя у тебя на устах, – улыбнулся он и приник к ее губам. Поначалу поцелуй был ласковым и осторожным, почти дружеским. Но стоило ей ответить, и ласка превратилась в пламя страсти. Грей застонал от разгоравшегося желания. Его губы вдруг стали твердыми и требовательными. Они впились в Аллегру так, что у нее захватило дух, словно пытаясь утолить неведомый голод. Наконец он заставил ее приоткрыть рот, и тотчас же туда ворвался его горячий, влажный язык.
Она охнула от удовольствия и обняла его за шею. С каждым неистовым рывком его языка – он двигался то внутрь, то наружу – по ее телу пробегала судорога наслаждения. Позабыв обо всем, кроме этого жгучего поцелуя, Аллегра тихонько застонала.
– О Боже! – Задыхаясь, он еле нашел в себе силы поднять голову. – Ты просто восхитительна на вкус. Твои губы слаще меда. Божественный нектар. – Грей сорвал с ее шеи тонкий платок и зарылся лицом в ложбинку между грудей. Вместе с его губами по коже словно скользил жидкий огонь, и от блаженства вес се тело затрепетало, а голова бессильно запрокинулась.
В следующий миг его рука скользнула ей под юбку и погладила бедра. От этой интимной, неведомой прежде ласки замирало сердце, а страсть разгоралась с новой силой. А его нетерпеливые пальцы уже коснулись святая святых, укрытого под мягкими завитками волос, и у Аллегры вырвался крик. Ласковые пальцы действовали умело, они оказались еще более требовательными, чем губы и язык, и вот уже в глазах у нее потемнело от желания, а лоно пронзила пульсирующая боль, когда Грей проник еще глубже во влажные теплые складки. Девушка запустила руки в его густые волосы и привлекла к себе, чтобы еще и еще целовать в губы. Реальный мир перестал существовать. Она помышляла лишь о том, чтобы вернуть хотя бы ничтожную часть той радости, которую подарил ей Ридли. Аллегра старалась вложить в свои поцелуи как можно больше страсти и даже попыталась действовать языком так же, как делал он. Но Грей вдруг выпрямился.
– Ты просто колдунья. – Его голос охрип от возбуждения. – Ты все еще издеваешься надо мной. Думаешь и на сей раз отделаться поцелуями? После того, что я ждал так долго? – Он дернул шнурки на вороте своего плаща и выругался, когда неловко стянул их в узел.
Изнывая от желания, Аллегра неподвижно лежала на диване, выжидая, что будет дальше, не спуская с Ридли глаз. В свете единственной свечи у него за спиной тень от широкоплечей фигуры падала как раз на диван. На Аллегру внезапно накатили неуверенность и страх. Он вел себя так нетерпеливо, так неистово. И когда Грей с громким ругательством расправился наконец с плащом и швырнул его на пол, Аллегру пробрала дрожь. Нетерпеливый, неистовый. Снедаемый похотью. Совсем как сквайр Прингл?..
В следующий миг любовной истомы как не бывало. Грей встал на колени, собираясь поцеловать ее, но Аллегра отвернулась. Случайно ее взгляд упал на детский стульчик возле двери. Боже милостивый, что она делает?! Разве у нее отшибло память? Разве не она молила маму не умирать? Разве не она клялась отказаться от своей собственной жизни, пока не отомщены все до одного Бэньярды? «Я не успокоюсь. Я не посмею искать счастья для себя, пока хоть один Уикхэм ходит по земле!» Не так ли она клялась своей маме, обливаясь слезами бессилия?
Боже, разве то, что происходит сейчас, не говорит о том, что Аллегра – клятвопреступница, что она предала дорогие сердцу призраки, готовая опозорить себя ради мимолетного удовольствия? От этих мыслей в жилах застыла кровь.
– Нет, Грей, – прошептала девушка, качая головою. – Нет, я не могу…
– Ах ты лисичка, – усмехнулся он, наклонился еще ниже и ласково положил руку ей на грудь. – Тебе все еще хочется меня помучить?
– Нет! – твердо возразила она и попыталась его оттолкнуть и усесться. – Нет, я не хочу!
– Это что за новая игра? – вскричал Грей и силой уложил ее обратно. – Прикажешь мне опять начинать с поцелуев? – И он решительно наклонился.
– Нет!!! – Аллегра не выдержала и отпихнула его что было мочи, пустив в ход и руки, и ноги.
Ридли закачался, стараясь удержать равновесие, но все же опрокинулся навзничь, задел виском угол этажерки и застонал от боли. Он беспомощно скорчился на полу, зажимая руками хлеставшую из раны кровь.
– Господи Иисусе, – выдохнула Аллегра, опускаясь рядом на колени. Что же она натворила?! – Милорд, вам очень больно?
Грей отнял ладони от виска и протянул ей навстречу. Липкие от крови, они влажно блестели в тусклом свете свечи. Мужчина мрачно глянул на нее исподлобья:
– Тебе не удалось вышибить мне мозги, а уж тем паче прикончить, если ты добивалась именно этого. Но клянусь Всевышним, ты заслужила первостатейную порку. – Невнятно выругавшись, он снова согнулся и прижал руки к виску.
– Я позову на помощь, – прошептала она. – Не пытайтесь вставать. – И кинулась опрометью вниз по лестнице, не обращая внимания на опешившего лакея, прямо к хозяйским покоям. С трудом понимая, что делает, Аллегра дико забарабанила в дверь и вцепилась в рукав Джагат Рама, как только он открыл. От испуга речь ее стала сбивчивой. – Его милость… На чердаке. Он ранен. Принесите свечи…
Рам кивнул и махнул лакею, негромко отдавая приказ. Темный коридор мигом ожил. Аллегра смотрела вслед толпе слуг, спешивших наверх. Вот их шаги загрохотали на чердаке. У нее вырвался вздох облегчения, когда с лестницы послышался голос Ридли: полный гнева, он звучал сильно и уверенно.
– Черт возьми, Рам! Вовсе ни к чему меня таскать! Поставь меня на пол да позаботься, чтобы поскорее нашли нитки зашить рану!
Аллегра подождала еще минуту, пока своими глазами не увидела Грея с замотанной окровавленным полотенцем головой. Опираясь на Рама и рослого лакея, хозяин неловко спускался вниз. После этого она бросилась бежать. Главное – он ранен не слишком серьёзно. Далее способность рассуждать здраво ей отказывала. Дело было не в том, что нависла угроза над ее свободой, хотя за покушение на хозяина девушку запросто могли отправить за решетку. И даже не в том, что Грей собирался ее высечь. Она вынесет любую порку, если, конечно, этого не увидит он.
Просто ей нужно было как можно скорее убраться из Бэньярд-Холла. Исчезнуть, скрыться – и чем дальше, тем лучше. Вниз, вниз по темной лестнице, в ночную тьму. Впервые в жизни ей захотелось похвалить Хэмфри за его небрежность. Никто не задержит ее в воротах.
С неба светила полная луна. Чтобы не быть замеченной из особняка, Аллегра избегала освещенных дорожек и аллей. Вместо этого она направилась в огромный парк, где перебегала от одного тенистого дерева к другому, как мальчишка, по камешкам пересекавший брод.
Но уже на полпути к воротам она услышала собак. Их заливистый лай отдавался эхом в ночной тиши и звучал все ближе и громче.
– Упаси Господи, – прошептала беглянка. Ее же того гляди догонят! Подобрав юбки, она припустила вперед из последних сил. И все равно лай приближался. Вот уже стало слышно, как они пыхтят на бегу. От этого зловещего звука душа у Аллегры ушла в пятки.
Опять открытая поляна. Топот ног сливался с бешеными толчками сердца. Господи, только бы успеть добежать до ворот! Она отважилась оглянуться. Слишком поздно! В лунном свете ясно были видны огромные, мускулистые псы. Ах, как ужасно блестели их клыки!
Аллегра задрожала от страха. Они же мигом растерзают ее в клочья! Вон какие зверюги! Что делать? Что делать? Ее отчаянный взор метнулся к деревьям в поисках такого, которое могло бы послужить ей убежищем.
При виде старого дуба она вознесла благодарственную молитву за Чарли. Дерево было корявым и почти сухим, но Чарли так любил по нему лазать, что уговорил папу не рубить его. Аллегра ухватилась за нижние ветви, подтянулась и залезла в самую гущу листвы. Там она вцепилась что было силы в ствол и затаилась, трепеща каждой клеточкой своего тела. Впервые в жизни девушка была так напугана.
Собаки уже кружили возле дерева, грозно лая и рыча. Они то и дело подпрыгивали, клацая зубами в воздухе, стараясь достать беглянку. Аллегра взмолилась, чтобы они поскорее оставили ее в покое.
Раздался окрик Эндрю, подзывавшего собак, и между деревьев замелькал свет фонарей. У бедняжки упало сердце. Теперь так просто не отделаешься. Как глупо было пускаться в бегство! И где был ее здравый смысл, когда она на чердаке допустила Ридли до таких вольностей?
На поляну вышел Эндрю с тремя подручными, которые несли фонари. У одного из лакеев даже имелся мушкет. Эндрю свистнул собакам, пристегнул их на поводки и заставил успокоиться, ласково похлопывая. Потом взял у помощника фонарь и поднял высоко над головой.
– Эй, кто там? – окликнул псарь.
– Это я, Эндрю, – все еще задыхаясь от быстрого бега, промолвила она. – Аллегра Макуорт.
– А ну спускайся!
Девушка сползла с дерева и встала перед ним, старательно избегая приближаться к английским догам. От страха и растерянности в груди родился какой-то дурацкий смех.
– Никогда не пошла бы гулять по парку ночью, если бы знала, что эти псы такие злые. – Оставалось надеяться, что она достаточно правдоподобно изобразила дурочку.
– И куда же тебя понесло, барышня? – подозрительно прищурился псарь. – Всем в Бэньярд-Холле известно, что после заката в парке делать нечего. Иначе попадешь на зуб моим красавцам.
– Ну а я… я не знала. Луна нынче такая яркая, я и…
– Вот ты и расскажешь об этом мистеру Бриггсу.
Аллегра встревожилась. Инстинкт самосохранения твердил, что ей и так предстоит нелегкое объяснение с Ридли, и не стоит усугублять его известием о попытке к бегству. И девушка взмолилась:
– Ох, Эндрю, разве так уж обязательно беспокоить мистера Бриггса? Ты лучше загляни в буфетную завтра утром, и я поднесу тебе отличное укрепляющее из тех, что готовила для его милости. Перечная мята и мед. Оно хорошо согревает кровь. И для желудка полезно.
Эндрю поколебался, но отрицательно качнул головой:
– Не могу. Это ж будет супротив приказа мистера Бриггса. Он-то как мне велел? «Найдешь кого в парке – сразу веди ко мне». – Псарь кивнул на лакеев, державшихся на почтительном расстоянии от собак, и добавил: – Да к тому же они тебя видели. Не скажу я – скажет кто-то из них.
Обреченно вздохнув, Аллегра позволила препроводить себя обратно в Бэньярд-Холл.
К ее удивлению, в дверях их встретил мистер Бриггс собственной персоной. Его обычно добродушное лицо сковала мрачная гримаса, а серые глаза были холодны как сталь. По мере того как управляющий слушал доклад Эндрю, его лицо становилось мрачнее тучи. Затем он приказал Аллегре:
– Ступай за мной.
– А куда мы идем? – Полная тревожных предчувствий, беглянка пыталась хоть что-то прочесть на его лице.
– Молчать! – приказал Бриггс. – Делай, что велено!
Господи помилуй, да ведь он при желании мог вести себя ничуть не лучше хозяина! И пока Аллегра боролась с дрожью в коленках, он решительно направился вверх по черной лестнице. Когда они остановились возле дверей в ее комнату и девушка увидела, что там никого нет, у нее немного отлегло от сердца. Почему-то ей казалось, что ее должна поджидать миссис Ратледж – если не сам Ридли – с пучком розог.
Бриггс вытащил ключ из замка и предложил ей войти. Она покорно вошла, но все же набралась храбрости и умоляюще вцепилась ему в руку:
– Пожалуйста, мистер Бриггс. Имейте хоть каплю жалости. Поговорите со мной!
Но в лице, всегда таком выразительном, не осталось и следа душевного тепла. Прежде всего он был управляющим в Бэньярд-Холле, и никакие личные привязанности или слабости не могли повлиять на его отношение к долгу.
– Я намерен запереть тебя в этой комнате до утра. А потом мы во всем разберемся. Его милость не в том состоянии, чтобы о чем-то говорить нынче вечером. И я не решился беспокоить его расспросами. Однако мне известно, что лорда Ридли, серьезно раненного, обнаружили на чердаке, в кладовке. По признанию Рама, нашли по твоей указке. А возле него валялся женский платок. – И Бриггс мельком глянул на ее полуобнаженные груди. – Насколько я вижу, на тебе его нет. Кроме того – и скорее всего это можно считать главным доказательством вины, – ты предприняла попытку к бегству. Что вдвойне отягощает сложившуюся ситуацию. Как ты знаешь, по закону слуги по договору утрачивают право самовольно уходить от хозяина до истечения срока. И хотя пока я не могу с уверенностью обвинить тебя в нанесении раны его милости, факты слишком очевидны, чтобы ими пренебречь. Больше я ничего не скажу. Ты оскорбила доверие милорда. И мое тоже.
Аллегра до крови кусала губы в ужасе от того, что натворила.
– Постойте. Прошу вас. Лорд Ридли… он что… его голова, там серьезная рана?
– Миссис Ратледж так не считает. Крови, конечно, вытекло много. Однако это вполне естественно при такого рода увечье. Но она уже наложила несколько швов и полагает, что через день-два его милость вполне оправится.
– Спасибо, – выдохнула бедняжка, без сил опустившись в кресло. Облегчение омыло ее, словно морской прилив. Слава Богу, рана не опасна. Она закрыла лицо ладонями и зарыдала.
Кое-как ей удалось доползти до постели в полной уверенности, что сию же минуту она провалится в полное беспамятство. Но стоило заснуть, как Аллегре приснился Грей и его поцелуи.
Глава 12
– Да будет тебе известно, Мэрджери страшно на тебя злится все утро! – тараторила Барбара, которая принесла Аллегре чашку молока и ломоть хлеба. Поставив все это на стул, она покровительственно улыбнулась.
– Чем же я провинилась перед Мэрджери? – устало вздохнула Аллегра, разглаживая свой крахмальный передник.
– Твой шейный платок. – Барбара уставилась на белоснежную ткань, прикрывавшую буфетчице шею и грудь. – Смотри-ка, у тебя есть еще один. Вот и хорошо. Мэрджери твердит, что сотрет себе руки до костей, но все равно не отмоет кровь его милости. Твоим платком они замотали ему голову. – И снисходительная улыбка служанки превратилась в двусмысленную ухмылку.
У Аллегры вырвался обреченный вздох. Утренний обмен сплетнями был в полном разгаре.
– Скажи Мэрджери, что я выстираю его сама.
– Это было так странно. Его милость оказался на чердаке, да еще ночью! Не говоря уже про рану… И даже если он шепнет мистеру Бриггсу, как это случилось, нам все равно ничего не узнать. Мистер Бриггс вечно молчит, как устрица.
– Таков уж он есть. – Аллегра была благодарна Бриггсу за такую скрытность.
– Ну? И что же там было? – Возбужденно блестя глазами, Барбара наклонилась вплотную.
– Если мистер Бриггс не скажет, нам действительно нипочем не узнать.
– Ох, да ладно тебе! Ты что, нас за дураков держишь? Чем это вы с его милостью занимались на чердаке? – Ясно, что ничего хорошего про них Барбара не думала.
– Играли в криббедж, – сердито отрезала Аллегра.
– Нечего задирать передо мной нос! – фыркнула Барбара. – Лучше подумай, что тебя ждет! Миссис Ратледж проторчала все утро у мистера Бриггса, уговаривая его разрешить ей выдрать тебя собственноручно, как ты того заслужила. А Верити сказала…
Сжав вместе руки, чтобы унять нервную дрожь, Аллегра перебила:
– Мне совершенно нет дела до того, что сказала Верити.
– Ну и на здоровье, – повела плечиком Барбара. – Я оставляю твою дверь незапертой. Тебе велено явиться к его милости сразу, как позавтракаешь. С заднего хода – так передала миссис Ратледж. Нечего тебе крутиться у парадного. – Холодно кивнув Аллегре, девушка вышла.
Не в силах долее терпеть неопределенность, Аллегра оставила завтрак нетронутым и поспешила подняться в хозяйские покои. Те из слуг, что попадались ей на пути, пихали друг друга локтями и перемигивались. Как будто глазели на приговоренного к смерти, поднимавшегося на эшафот. Что бы там его милость захотел – или не захотел – сказать о прошлой ночи, весь Бэньярд-Холл считал ее виновной. Охнув, Аллегра постаралась унять сердцебиение. Один Господь ведает, что ждет ее в апартаментах Ридли!
Она осторожно постучала в дверь гардеробной и была встречена миссис Ратледж. Пухлые губы экономки скривились в злорадной гримасе:
– Я знала, что ты наконец-то споткнешься! Даже смазливая мордашка не поможет, если норов порочный. Удивляюсь только тому, что его милость не сразу тебя раскусил. – И она махнула рукой внутрь комнаты: – Заходи.
Виконт Ридли сидел за инкрустированным столиком у себя в гардеробной и был занят, подписывая бумаги. Он ставил подпись, протягивал листки Бриггсу и тут же склонялся над новым документом. Повязки на голове уже не было: рану залепили пластырем, предварительно позаботившись выстричь вокруг нее волосы. Поверх свободной рубашки и панталон хозяин накинул расшитый утренний халат, а на ноги надел бархатные домашние туфли. У дверей в спальню замер Джагат Рам с подносом, на котором помещались остатки завтрака.
У Аллегры екнуло сердце: никто из троих мужчин не подал виду, что заметил ее появление. Да, сегодняшним утром в этой комнате у нее не осталось друзей.
Экономка просеменила по ковру, встала перед хозяином, затрясла жирными щеками и запричитала:
– Ох, ваша милость, не утруждали бы вы свою голову после такой ужасной раны! Я уверена, до добра это не доведет!? – Она даже пощелкала языком, словно недовольная нянька. – И как мне прикажете вас лечить, если вы не желаете слушаться и не остались в постели?
– Ты оказалась такой талантливой сиделкой, что я поднимусь на ноги в самое короткое время, несмотря на непослушание, – ответил Ридли, небрежно глянув на миссис Ратледж. И обратился к Бриггсу: – Мы уже выразили свою благодарность миссис Ратледж?
– Я устрою это нынче же утром, милорд.
– Ох, это вовсе и ни к чему, ваша милость, – пропела толстуха, алчно блестя глазками и потирая руки при мысли о деньгах. – Для меня это дело чести – прийти вам на помощь в час нужды.
– Да-да, я понял, – сухо промолвил Грей и протянул Бриггсу последнюю бумагу. – Ну-с, теперь я желаю наедине потолковать с этой негодяйкой. А вы выйдите. Все выйдите. – И впервые за все это время он посмотрел Аллегре в лицо. В холодных глазах читался вызов. – Рам, оставь джин здесь. – Увидев, как поморщилась Аллегра от этого приказа, он жестко улыбнулся.
– Да, сэр Грейстон. – Джагат Рам поставил бутылку возле хозяина и покинул комнату вместе с мистером Бриггсом и миссис Ратледж. Напоследок экономка обернулась и скорчила Аллегре торжествующую злобную гримасу.
Не смея поднять глаза на Ридли, девушка уставилась на носки своих туфель. Внутри у нее все трепетало: интересно, замечает ли он это? Однако порожден этот трепет отчаянным страхом или же памятью о его жгучих поцелуях и ласковых руках, она и сама не знала. Ее рассудок пребывал в полном смятении.
А зловещее молчание только усугубило растерянность. Девушка не сомневалась, что за ней наблюдают: по коже пробегал мороз от его ледяного взора. Наверное, стоило рассыпаться перед хозяином в извинениях. Он не может не понимать, что, несмотря на несчастный случай, она вовсе не желала причинять ему физические увечья. Аллегра уже совсем решилась заговорить первой, но ее размышления прервал суровый голос:
– Подойди и встань передо мной. И будь добра поднять голову. Я желаю видеть твои глаза.
Она кивнула, подошла поближе и заставила себя посмотреть на него. Хотя Грей сейчас сидел в кресле и их разделял тяжелый стол, Аллегра тут же ощутила исходившую от него силу. И сдерживаемый до поры гнев, который не мог не напугать. Ридли не спеша налил себе джина и приподнял бокал:
– Твое здоровье.
От разочарования у нее тоскливо сжалось сердце. Неужели только ради мести за вчерашнее он собирается сегодня влить в себя двойную порцию джина? Глаза защипало от слез. Аллегра шепнула:
– Ваше здоровье, милорд.
Грей сердито осклабился:
– Я не давал тебе позволения говорить. – Он еще мгновение прожигал ее взглядом, после чего залпом опрокинул в себя джин. – Говорят, что глаза – зеркало души. Но твои глаза мне солгали. Прошлой ночью… Впрочем, не важно. – Он пожал плечами и снова наполнил бокал. – Можешь считать, что тебе повезло: на сей раз мне угодно быть милостивым хозяином. Хотя за попытку к бегству я мог бы запросто отправить тебя на виселицу. Все, что для этого требуется – предъявить наш договор, и любой судья позволит поступить с тобой, как мне заблагорассудится. Тебе понятно?
Она лишь коротко кивнула. У них с мамой было вдоволь времени, чтобы на собственной шкуре испытать все тонкости какого договора.
– Не могу сказать, что речи миссис Ратледж оставили меня сегодня совершенно равнодушным. Эта милая женщина умоляла позволить ей тебя выдрать. Правда, кровопролитие с помощью розги меня не прельщает, а вот хорошая порка ремнем… – он помедлил, – как я вижу, и этим тебя не проймешь.
Аллегра вызывающе вздернула подбородок. Ни за что она не позволит ему догадаться, что испугалась. У нее тоже есть гордость.
– Теперь, когда ты поставлена в известность, как обстоят твои дела по службе, давай перейдем к тому, что случилось между нами. Я предпочел умолчать об этом и не сказал ничего даже Бриггсу. – Его голос звучал особенно холодно и безразлично. И оттого пугал ее еще сильнее. – Сначала, – продолжал Ридли, – твое присутствие в кладовой заставило меня заподозрить, что ты просто наглая воровка.
Аллегра чуть было не вскрикнула от возмущения, но он остановил ее взмахом руки.
– Я не смогу этого доказать. Но на всякий случай впредь стану держать кладовую на замке. И буду считать, что ты не заслуживаешь доверия. Ну а еще, конечно, нельзя оставить без внимания твою попытку бежать. Я уже отдал распоряжение Бриггсу, чтобы он положил конец твоим поездкам без сопровождающего в Ладлоу или куда бы то ни было за пределы поместья. И будь добра, перестань хмуриться! – Грей взорвался при виде того, как ее брови упрямо сошлись на переносице. – Скажи спасибо, что я не приказал Эндрю проучить тебя хлыстом, как он делает со своими псами! Я предпочел дать тебе статус любимой хозяйской сучки, – с ухмылкой добавил он.
От расстройства Аллегра прикусила губу. Хозяин никогда не лез за словом в карман, и она успела привыкнуть к его язвительным репликам. Но сегодня все звучало иначе. В глазах его поселился холод. И еще кое-что сверх обычного потока издевательств и пьяных выходок. Он явно ее ненавидел. И от этого ей расхотелось жить.
– Если ты снова попробуешь бежать, – продолжал Ридли, – то будешь наказана. Нет. Пожалуй, нужно уточнить. После этой ночи… – он коснулся раны и болезненно поморщился, – у меня к тебе появился персональный счет. То есть, скорее, он удвоился. Ты уже дважды пыталась меня надуть. Делала вид, будто искренне ко мне расположена. Или ты успела забыть день нашего знакомства? Зато его помню я. И оборванку, которая с такой готовностью предлагала поцелуй, а потом чуть не откусила мне язык. Стало быть, если ты снова осмелишься бежать, то произойдет следующее. Я самолично пошлю за розгами, задеру тебе юбки и отполирую задницу. Тогда в последующие несколько часов ты будешь вспоминать о своем недопустимом поведении всякий раз, как захочешь сесть.
Девушка охнула и отшатнулась. При одной мысли о таком унижении, о наказании, понесенном от самого Ридли, от лица отхлынула кровь.
– Ага, – довольно крякнул он, – хоть этого ты испугалась. Отлично. Надеюсь, этот страх поможет тебе держаться в рамках. Ты по-прежнему будешь подавать мне укрепляющее каждый вечер. Но тебе запрещается заговаривать со мной и задерживаться дольше, чем положено. Я прикажу Барбаре сменять тебя и оставаться в моих покоях до того, как пойду спать. Вот у кого следовало бы поучиться хорошим манерам. Ты не находишь, что эта девица весьма сговорчива?
Аллегра снова кивнула, готовая провалиться сквозь землю от обиды. Похоже, Ридли пустил в ход все издевки, которые смог придумать. Она с трудом сдерживалась. Ей хотелось закричать, заставить его вспомнить про те нежные слова, что он шептал прошлой ночью, про его поцелуи, про его ласки. Неужели он все забыл? Неужели этот злополучный удар лишил его остатков душевного тепла, и на смену им просочилась ядовитая ненависть, которую он изливает сейчас на Аллегру?
А виконт тем временем успел еще два раза наполнить до краев свой бокал и опрокинуть содержимое. Повисшее в комнате молчание стало напряженным, угрожающим.
– Теперь подробнее о прошлой ночи, – наконец промолвил он. Его звучный голос звенел от сдерживаемых чувств. – Похоже, на какое-то время тебе удалось пустить мне пыль в глаза. Либо ты чрезвычайно искусна, либо я более глуп, чем считал до сих пор. Возможно, это джин туманит мне разум. И тем не менее я на минуту поверил в то, что говорили твои глаза, в твое ответное чувство. Теперь для меня вполне очевидно, что ты лишь хотела добиться личной свободы. Хотела этого с самого начала. И просто решила играть роль робкой любовницы, поджидая удобного случая. Когда можно будет подогреть мои чувства, мою слабость к тебе, если угодно, и выторговать наиболее выгодные условия сделки.
Нет, он не мог говорить это искренне! Ведь Аллегра и не помышляла ни о чем подобном! Господи, просвети его, помоги прочесть истину у нее в глазах! Бедняжка только отчаянно трясла головой.
– Ты и теперь пытаешься отрицать это из опасений, что я пересмотрю наш договор? – презрительно скривился Ридли. – И тогда ты совсем потеряешь надежду на свободу?
– Нет, – прошептала она.
– Я велел тебе молчать! – рявкнул он, грозно блеснув глазами. Отпил изрядный глоток джина и отвернулся, уставившись на коллекцию кинжалов. – Так вот, о прошлой ночи. Я бы наверняка уничтожил твой контракт не далее как этим утром. Подумала ты об этом? Ты так заморочила мне голову своими лживыми глазами и дрожащими губами, что я готов был на что угодно. – И он со вздохом снова заглянул Аллегре в лицо.
Только теперь она обратила внимание на его измученный вид. На дне янтарных глаз затаилось затравленное выражение и растерянность. Он чем-то напомнил ей отца, поднимавшегося на борт корабля с каторжниками. Гордого человека, в котором умерли все надежды.
– Но в итоге ты все же передумала. – От боли его голос дрожал все сильнее. – Неужели в конце концов тебе стало так противно отдаться трусу? Даже ради собственной свободы? Неужели твоя плоть возопила при одной мысли о близости с тем, кто… – Ридли стиснул зубы и бессильно стукнул кулаком по столу, – …кто так опозорился перед тобой в Ладлоу?!
– Нет! – не выдержала Аллегра, сердце которой разрывалось от сострадания. – Вы не можете так думать! Дело вовсе не в вас. И я не хотела вас оттолкнуть, я просто…
– Заткнись! – крикнул Ридли, хлопая ладонью по столу. – Иначе я сию же минуту пошлю за розгами!
Бедняжка моментально сникла. Ну вот, теперь все ясно. Его ненависть, его холодность в это утро. Она отвернулась от него в прошлую ночь. И в своем ужасном мире, полном унижения и горя, он воспринял ее неприятие как приговор: в нем недостает мужественности, чтобы быть ей хотя бы приятным. А Ридли уже опустошил бутылку и выругался:
– И почему выпивка всегда кончается так быстро? Ну ладно, вернемся к делу. – Его голос снова звучал холодно и цинично. Дверь в тот тайник, где обитала боль, удалось захлопнуть. – Как это ни странно, ты все еще для меня желанна. Я желаю удовлетворить физическую потребность. Ты желаешь обрести свободу. Вот и отлично. Но позволь заметить, что тебе самой придется явиться ко мне, если захочешь поторговаться. И ублажать меня придется так, как это сделала бы самая изощренная шлюха. Не жди больше с моей стороны никаких поблажек. В будущем ты при желании сможешь хвастаться, что выкупила свободу собственным телом. Но никак не тем, что сподобилась меня одурачить! Ты все поняла? – Откинувшись в кресле, Ридли посмотрел на Аллегру. – Пожалуй, теперь можешь говорить.
– Меньше всего я хотела ранить вас, милорд, – прошептала Аллегра, любой ценой желая ободрить его. – И мой отказ прошлой ночью… – Она машинально смахнула слезу и продолжала: – Он никоим образом не относится к вам. Это у меня нет права… Я не могла… – «Боже, ну как заставить его понять?!»
– Избавь меня от своих слез, – презрительно скривился Ридли. – Они не менее лживы, чем доброта в твоем взгляде.
Бесполезно, все бесполезно. Девушка сделала реверанс.
– С вашего позволения, милорд, – пробормотала она и на негнущихся ногах вышла вон.
У себя в комнате Аллегра рухнула на кровать и плакала, пока не иссякли слезы. Ее семья. Грей… И те и другие не отпускали ее, рвали на части. Ее сердце, ее долг, ее клятвы. Ее желания… Наверное, это было бы сродни тому, что могло произойти прошлой ночью в парке, если бы ее настигли сторожевые псы.
Целый год. Придется так долго ждать. Целый год видеть его, следить за ним и желать дать ему утешение. Год сладкой пытки, соблазна связать с ним свою жизнь, в то время как память о ее семье станет бледнеть, пока клятвы не окажутся нарушенными. Она и так бессовестно задержалась в Бэньярд-Холле, слишком занятая своими переживаниями и мечтами. Аллегра чувствовала, как притупляется острота ее ненависти – так старый клинок исчезает под слоем ржавчины в струях быстрой реки. Больше всего ее страшило, что решимость прикончить Уикхэма иссякнет гораздо раньше, чем истечет этот год.
