Он пошлет за Гастингсом, выполнит задание министерства внутренних дел и вернется в Лондон. Там он даст своему адвокату задание разузнать о состоянии дел в Роузмонте. Эта мысль придала ему сил.

— Моего коня нашли?

— Арабелла послала на поиски Неда, но может пройти несколько часов, прежде чем он вернется, — безмятежно сказала Эмма.

Джейн протянула ему металлическую чашку:

— Выпейте это и сразу почувствуете себя лучше.

В воздухе разлился аромат корицы и гвоздики. В животе у Люсьена заурчало, и он вдруг заметил, что за окном светит солнце. Должно быть, уже давно перевалило за полдень. Неудивительно, что он проголодался.

И все же... он взглянул на коричневую жидкость. Эти женщины слишком напоминали ему ведьм из «Макбета», чтобы пить их снадобье. Он осторожно отодвинул от себя чашку.

— Если вы пошлете за моим слугой, я сам смогу найти Сатану.

— О нет. Вам еще много дней нельзя будет вставать с постели, — возразила Джейн. — Вы слишком больны.

— Ерунда. Пара дней отдыха, и я буду как новенький.

— О, но мы не можем этого позволить! — сказала Эмма. Его удивление, очевидно, было настолько явным, что Джейн тут же добавила:

— Эмма хотела сказать, что мы не можем позволить себе рисковать вашим здоровьем. Помимо плеча, у вас опасно повреждена голова. — Она сунула ему под нос дымящуюся чашку: — А теперь выпейте это.

— Но я...

Джейн аккуратно влила ему в рот глоток напитка. Он почувствовал сладкий вкус вина, смешанного с корицей, гвоздикой и едва заметным мускатным орехом. Люсьен сделал еще один глоток. Восхитительное тепло скользнуло по горлу в пустой желудок.

Она вложила чашку ему в руку и расправила одеяла.

— Вот так. Вы у нас быстро поправитесь.

Он медленно пил, смакуя эту амброзию, прежде чем проглотить.

— Что это?

— Вино с лекарственным отваром, — сказала Эмма. — Овцам это нравится.

Он заглянул в чашку:

— Вы тратите это на овец? Джейн посмотрела на сестру:

— Эмма, дай бедняге герцогу еще одно одеяло. Похоже, ему холодно.

Люсьен маленькими глотками пил свое вино. С каждым мгновением не только отступала боль, но и разум прояснялся, словно глаза Люсьена всю жизнь застилал туман, который вдруг рассеялся. Ей-богу, он заставит Гастингса научиться готовить этот чудесный напиток и подавать его каждый вечер перед сном. Люсьен опрокинул чашку над открытым ртом, и последние несколько капель упали на язык. Черт побери, это стоит пить каждый раз перед едой.

Эмма помогла Джейн накрыть одеялом его ноги.

— У нас в Йоркшире так мало герцогов.

— Правда, — согласилась с ней Джейн. Она взяла чашку из слабых пальцев Люсьена и поставила на прикроватный столик, потом спрятала его руку под одеяло, которое тут же подоткнула так плотно, что он не мог шевельнуться. — Есть бароны, виконты, иногда встречаются графы, а вот герцогов очень мало.

— И вдруг такой герцог! — Эмма бросила восхищенный взгляд в его сторону. Сквозь стекла очков ее глаза казались огромными. — Клянусь, я не знаю, как себя вести.

Люсьен улыбнулся и помахал бы приветственно рукой, будь она у него свободна.

— Умоляю вас, не беспокойтесь, леди... — Он умолк, не помня, называли ли они свои имена.

— Где же наши хорошие манеры?! — воскликнула Джейн. — Позвольте представиться. Я леди Мелвин. — Она изобразила короткий угловатый реверанс, потом махнула рукой в сторону Эммы: — А это моя сестра, леди Дарем.

Расплывшись в улыбке, полненькая леди присела в реверансе. Раздался жуткий хруст суставов. Леди покраснела.

— Извините, ваша светлость. Вы понимаете, возраст. — Лицо ее тут же прояснилось. — К счастью, у меня при себе есть лекарство. — Она вытащила из кармана маленькую бутылочку и сделала глоток. В воздухе разлился аромат первоклассного коньяка.

Джейн свысока посмотрела на свою сестру.

— Прошу простить Эмму. Она заболевает. Я никогда в жизни ни одного дня не болела. — Джейн повернулась к Люсьену и произнесла загадочным голосом: — У меня женские трудности.

Даже несмотря на затуманенное сознание, Люсьен счел эти скудные сведения тревожными. Однако он не успел ответить, как дверь отворилась и маленькие обутые в ботинки ножки быстро прошествовали по полу.

Люсьен знал, что это Арабелла, еще до того, как она оказалась в поле зрения. Воздух сразу стал горячим, и его тело отозвалось так, как будто его погладила бархатная рука. Он был потрясен своей немедленной реакцией, так как из-за туго подоткнутого одеяла она стала слишком заметна. Но каким-то образом его чувство приличия полностью исчезло, а вместе с ним и способность контролировать свое тело. Вместо этого он ощутил гордость за свои особенности и спрашивал себя, заметила ли это Арабелла.

К сожалению, она была слишком занята подносом, который несла. Он был так нагружен, что Люсьен удивился, почему она не шатается под его тяжестью. Быстрыми уверенными шагами она прошла к столику у камина и поставила свою ношу на полированную поверхность. При этом раздался только слабый звон серебра.

Люсьен наблюдал, как она расставляет блюда и раскладывает приборы. Свет из окна пронизывал ее волосы и придавал им оттенок красного дерева. Она была одета в выцветшую юбку, вышедшую из моды лет пять назад, и выглядела опрятно и скромно. Даже непослушный локон был укрощен и убран в аккуратный пучок. Цвет блузки сочетался с теплой розовой окраской щек и губ Арабеллы, и Люсьену захотелось до нее дотронуться.

Он понял, что тетя Джейн за ним наблюдает. Она улыбнулась, сцепив руки, и объявила:

— Арабелла, разреши представить тебе джентльмена, которого ты спасла вчера ночью. Его светлость герцог Уэксфорд.

Эмма энергично кивнула, и ее седые завитки качнулись.

— А это, ваша светлость, Арабелла Хадли, наша прекрасная, прекрасная племянница.

Даже погруженный действием тонизирующего настоя в эйфорию, Люсьен узнал вульгарную попытку сватовства. В нормальном состоянии он бы немедленно пресек такую наглость, но сейчас он был в слишком в хорошем настроении и помнил, что лежит под одеялами совсем голый, и это притупило его осторожность.

— Она действительно прекраснейшая из женщин. Кожа ее безупречна, глаза яркие и красивые, а фигура...

— О да, — поспешно перебила Джейн, запихивая за ухо выбившийся локон. Она издала нервный смешок, перехватив изумленный взгляд Арабеллы. — Ну надо же! Его светлость, конечно, рад с тобой познакомиться.

Арабелла мгновение, прищурившись, смотрела на него.

— Я думаю, он пьян.

— Чепуха, — благодушно запротестовал он. — Но даже если бы я и был пьян, то ваша красота отрезвила бы меня в мгновение ока. — Почему-то его слова прозвучали не так убедительно, как ему хотелось.

Эмма захихикала:

— Как мило, не правда ли? — Однако никто не поддакнул, и ее восторг уже улетучился, когда она проговорила: — Ваша светлость не знали, что Арабелла...

— Мы с его светлостью хорошо знакомы, — резко сказала Арабелла.

— О? — Джейн уставилась на него. — Вы этого не говорили.

— Вы не спрашивали, — ответил Люсьен и очаровательно улыбнулся.

Глаза Джейн сузились, но она ничего не ответила, повернулась к подносу и начала заглядывать под крышки судков.

— Надо же, какой чудный горячий завтрак.

— Я подумала, что вы проголодались, целый день изображая из себя сиделок. — Она одарила тетушек улыбкой, заставившей Люсьена почувствовать, что его она презирает.

Эмма удивленно заморгала:

— Но здесь только две тарелки. А как же герцог? Что ты принесла для него?

— Повар варит ему жиденькую овсяную кашу. Однажды его светлость уже насытился. Я уверена, что он захочет немедленно отправиться в дорогу.

Где-то в глубине сознания у Люсьена мелькнула мысль, что Арабелла права и у него есть причины торопиться в путь, но эта мысль тут же потонула в парах тоника, и Люсьен никак не мог вспомнить, что же это были за причины.

— Терпеть не могу овсянку, — заявил он.

— Тогда отправляйтесь прямо сейчас, — сказала Арабелла — я слышала, что в «Золотом льве» отлично кормят. Одолжить вам лошадь?

К огромному удовольствию Люсьена, тетушка Джейн немедленно возмутилась:

— Арабелла Хадли! Герцог наш гость!

— И ты не можешь послать герцога на обычный постоялый двор, — добавила Эмма, громко прицокнув языком.

Люсьен готов был расцеловать их обеих. Тетушки Арабеллы казались ему единственными друзьями. Он хотел во всеуслышание заявить о своей благодарности за их заступничество, но, к своему ужасу, обнаружил, что язык перестал ему повиноваться. Люсьен попытался провести им по зубам, но зубов он тоже не ощущал.

Между тем Арабелла холодно взглянула на него, но, когда увидела, что он лежит с высунутым языком, оторопела. Положение стало казаться Люсьену смешным, как только он смог вернуть язык на место. Он усмехнулся, обрадованный тем, что губы его еще слушались.

— Что с тобой? — Она нахмурилась.

Хотя казалось, что язык ему не подчиняется, Люсьену удалось сказать:

— Я ошень голоден, и овшянки недостатошно, чтобы накормить такого мужчину, как я. — Он опять ухмыльнулся, довольный, что всего одно или два слова произнес невнятно.

В то время как язык Люсьена онемел, все остальные чувства обострились. Гладкое полотно простыни, казалось, сдирало ему кожу, низкое пламя камина с ласковой настойчивостью грело одну сторону ноги, птичье перо слабо покалывало кожу сквозь наволочку подушки.

Более всего его смущали игры собственного рассудка. Ему представлялась Арабелла, с распростертыми объятиями идущая к нему, одежда на ней... отсутствовала.

Как будто прочитав его мысли, она скрестила руки на пышной груди и уставилась на него немигающим взглядом:

— Если его светлость чувствует себя настолько хорошо, что накачивается спиртным, значит, он достаточно здоров, чтобы остановиться на постоялом дворе.

Джейн села около подноса и сняла крышки с остальных судочков.

— Он уедет довольно скоро.

Эмма расположилась напротив сестры.

— О да. Если он немного отдохнет и будет хорошо питаться, то сможет уехать уже через неделю.

Арабелла поперхнулась:

— Через неделю?

— Да. Мы осмотрели его с головы до пят. Он очень, очень здоровый. Даже конь не настолько...

— Эмма! — Пылающие щеки Джейн стали такого же цвета, как розы, вышитые на подушке, что лежала рядом с ней. — Я уверена, что Арабелла не желает больше ничего слышать о герцоге. Она достаточно ясно высказала свое мнение по этому поводу. Нам остается только заверить ее, что он, как только поправится, сразу же уедет.

Люсьен не мог придумать ни одной причины, которая вынуждала бы его покинуть этот чудесный приют, где его удобно устроили в постели и с любовью обслуживают две защитницы. Запах корицы и сладкий вкус подогретого вина еще не улетучились. В окно ярко светит солнце, а восхитительная, обаятельная, прекрасная Арабелла стоит на расстоянии вытянутой руки.

Единственное, что могло бы сделать жизнь еще прекраснее, — это если бы Арабелла оказалась в его постели, а не рядом с ней.

Он высвободил одну руку и помахал ею в воздухе.

— Белла, любовь моя, я должен выразить твоим тетушкам признательность за их доброту. Они милейшие из дам. — Для большей выразительности он послал им воздушный поцелуй и представил, как он плывет по воздуху и оседает на их бледных морщинистых щеках.

Они захихикали, как школьницы, и Люсьен улыбнулся им в ответ.

Арабелла вздернула брови.

— Если он не пьян, то что с ним?

— С ним все в порядке; просто мы с Джейн дали ему кое-что для облегчения боли.

Арабелла закрыла глаза ладонями.

— Только не ваш тоник!

— Мы дали ему всего чайную ложку, — чопорно сказала Джейн. — Это не может навредить.

— А что не так с тоником? — насторожился Люсьен. Джейн беспокойно подергивала кружева у себя на рукаве.

— Все в порядке, ваша светлость.

— Расскажи-ка ему о тонике, — фыркнула Арабелла.

— Я не думаю, что ему следует знать...

— Расскажи.

— Ну хорошо, — брюзгливо сказала Джейн. — Тоник мы вообще-то делаем для... — Она замолчала и бросила нетерпеливый взгляд на дверь.

— Для чего, черт побери? — спросил Люсьен. Его тревога росла с каждой минутой. Господи, что они боятся ему сказать?

— Он используется для случки. — Она вспыхнула, потом закусила губу. — Если мы даем его овцам перед случкой, они... успокаиваются.

Эмма кивнула и стерла крошки с подбородка.

— У нас самые плодовитые овцы во всем Йоркшире. Вот в прошлом году у нас приплод был в три раза больше, чем у сэра Лоутона, хотя овец вполовину меньше.

— Это очень полезная смесь, — добавила Джейн. — Немного ромашки, немного Иванова сусла и довольно много шиповника.

— И немного настойки опия, — сказала Эмма.

— В тонике опия нет.

— Обычно нет, но я добавила капельку. — Эмма умудрялась говорить, набив рот сливовым пудингом. — Так он должен был помочь герцогу уснуть.

Люсьен закрыл глаза.

— Проклятие, меня отравили.

— Чепуха, — быстро отозвалась Джейн. — Вы очень быстро поправитесь.

— Быстрее, чем обычный мужчина, — сказала Эмма и снова надела очки.

— Ради Бога... — Арабелла сжала руки в кулаки. — Люсьен Деверо ничем не отличается от любого другого мужчины.

Это было обидно. Люсьен уже открыл рот, чтобы возразить, но Джейн наклонилась к своей племяннице и громко прошептала:

— Поверь мне, дорогая. Он лучше среднего мужчины, даже учитывая то, что он герцог.

— О да, клянусь святым Самсоном, — согласилась Эмма, обмахиваясь ладошкой. Ее взгляд скользнул в сторону Люсьена, и он готов был поклясться, что она смотрела на его ногу.

Арабелла положила руку себе на лоб, где начинала просыпаться боль. День был долгий и трудный: приходил управляющий и осматривал разваливающийся сарай на западном поле, а Уилсон докучал ей страшными предсказаниями в связи с тем, что она держит в доме раненого герцога. Больше всего ей хотелось уединиться в библиотеке, погрузиться в тишину и забыться с хорошей книгой в руках.

Вместо этого она ругается со своими тетушками, в то время как опоенный наркотиком Люсьен с бессмысленной улыбкой наблюдает за ними. Этого уж она вынести не могла.

Ну ладно, тетя Джейн и тетя Эмма хотели задержать своего драгоценного герцога, оказали ему радушный прием. Пусть они с ним возятся, пока не устанут и пока их не затошнит от его деспотизма. Тогда они будут готовы пинками гнать его до самого Лондона.

Его полная победа над тетушками причинила ей острую душевную боль. Большой редкостью было то, что они защищали кого-то от нее. Конечно, они ничего не знали о Люсьене и его побеге много лет назад. В то время и у Джейн, и у Эммы были свои семьи в далеком Девоншире и они редко навещали Роузмонт.

Арабелла вздохнула. Будь что будет, все равно через неделю он уедет. Одна неделя большого ущерба ей не нанесет.

— Если вы решили оставить его здесь, пусть так и будет. Только я вас предупреждаю: я слишком занята, чтобы с ним возиться. Вы все будете делать сами.

— Конечно, дорогая, — успокоила ее тетя Джейн, подводя Арабеллу к стулу, стоявшему возле кровати Люсьена. — А пока присядь здесь и перекуси.

Арабелла напрягла колени и отказалась сесть, несмотря на то что Джейн с силой давила ей на плечи.

— Нет, спасибо. Я уже...

Тетя Эмма подошла следом и сунула поднос Арабелле на колени, все-таки вынудив ее сесть.

— Вот, дорогая. Ты, наверное, умираешь с голоду, а я... О! Надо же, нет хлеба!

Джейн уже стояла в дверях.

— Мы сейчас вернемся с горячим хлебом и овсянкой для герцога. Не оставляй бедного герцога одного, Арабелла. Он опоен наркотиками и может резкими движениями повредить швы.

Арабелла не успела возразить, как две пары ног уже побежали вниз по лестнице. Она посмотрела на тяжелый поднос и с раздражением заметила тарелку с горячим хлебом. От лежащего сверху куска поднимался пар.

— Проклятие, — пробормотала она.

— Ну и выражения, — насмешливо произнес тихий сонный голос.

Арабелла бросила взгляд на Люсьена. Он наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки, губы кривились в ленивой ухмылке. Арабелле на миг показалось, что его тепло обволакивает ее, щека царапает ей подбородок, прежде чем губы сливаются с губами... и это ощущение властного прикосновения его рук, когда он прижимает ее к себе... Будь он проклят. Арабелла думала, что справилась с воспоминаниями много лет назад. Но стоило Люсьену поцеловать ее в карете, как они нахлынули вновь. К своему ужасу, Арабелла обнаружила, что помнит все оттенки его прикосновений: от того, какова на ощупь его кожа, до сладостного слияния их губ. Это невыносимо. Хуже этого было только наглое сватовство ее тетушек. Лицо Арабеллы вспыхнуло.

— Уму непостижимо, что творят мои тетушки, стараясь таким вот образом свести нас.

У него в груди загудел смех.

— Не падай духом. Против такой железной решимости не выстоял бы даже Наполеон.

Арабелле удалось заставить себя говорить спокойным голосом:

— Они могут быть очень решительными, когда захотят.

— Я заметил, — сухо сказал он.

Несмотря на раздражение, уголки ее губ тронула улыбка.

— Они безобидные, как ягнята. Просто упрямые.

— Семейная черта, я бы сказал. Улыбка Арабеллы растаяла.

— Если ты хочешь сказать, что я упряма, то я...

— Я имел в виду портрет. — Взгляд Люсьена скользнул по висящему над камином за ее спиной портрету капитана.

— Вот мужчина, который знал, чего хочет. Это по глазам видно.

Арабелла окинула портрет беглым взглядом.

— Он был мот и донжуан. Легенда гласит, что его призрак появляется, чтобы предупредить о надвигающейся опасности и когда кто-нибудь из семьи вступает в брак... — «Со своей истинной любовью», — хотела сказать она, но поколебалась и закрыла рот. Люсьену незачем это знать.

— А ты когда-нибудь видела капитана? — Его глаза странно блестели под воздействием тоника тетушки Джейн.

— Тетя Эмма видит его довольно часто. Во всяком случае, говорит, что видит.

Арабелле следовало бы встать и пойти в свою комнату, но ее удерживал вид повязки у него на груди. Если он повредит швы, то останется здесь еще дольше. Она беспокойно поерзала в кресле:

— Что они там делают так долго?

Люсьен схватил ее запястье и под ее изумленным взором осторожно разгибал один за другим все пальцы, пока перед ним не оказалась раскрытая ладонь Арабеллы.

— У тебя ямочки на суставах, — прошептал он.

Она сморщила нос, и Люсьен рассмеялся. От этого густого звука по ее телу прошла дрожь, согревая ее, как будто это она выпила слишком много вина.

Арабелла взглянула на него из-под ресниц. Она не позволяла себе вспоминать эти особенности Люсьена: его смех, его нежность, легкость, с которой он мог вызвать у нее улыбку, его пьянящую чувственность. Ей захотелось провести кончиками пальцев по его щеке, подбородку, груди.

Люсьен посмотрел ей в лицо. Медленно-медленно он поднял ее руку и поцеловал ее в запястье, задержав губы на обнаженной коже.

Все ее ощущения были наполнены им: исходящим от него ароматом корицы, прикосновением щетинистой щеки к ее запястью... Арабелла остановилась за мгновение до того, как ее захлестнул водоворот желания. Она рывком высвободила руку и прижала к себе. В качестве дополнительной меры она заключила сердце в броню воспоминаний о предательстве Люсьена.

— Вам надо отдыхать, ваша светлость. Мои тетушки скоро придут.

В его зеленых глазах что-то промелькнуло и пропало. Люсьен небрежно пожал плечами, и это задело Арабеллу больше, чем могли задеть слова. Он зевнул и удобнее устроился в постели, вяло улыбаясь.

— Ты не можешь все помнить так, как помню я, но это не имеет значения. У нас с тобой будут новые воспоминания. — Его глаза закрылись, и он прошептал: — Прекрасные воспоминания...

Произнеся эту загадочную фразу, несносный герцог Уэксфорд наконец-то крепко уснул.