Регентство (№2) - Опоздавшая невеста

— Вы прекрасно меня слышали, — нетерпеливо сказал он, бросая на нее серебристый взгляд. — Пожалуйста, не говорите мне, что не знаете, что такое брехня.

— Конечно, знаю, — колко заявила она, гадая, будет ли преступлением, если она пнет парализованного человека по колену. — Мне знакомо слово «брехня», мистер Хадли. Я сама его часто употребляю.

Его брови поползли вверх.

— Неужели?

— Да, представьте себе.

— Тогда позвольте это услышать.

Эти слова заставили ее замолчать в нерешительности, которую она спрятала за хмурый вид.

— Прекрасно. Брехня. Ну вот, я сказала это. Он фыркнул:

— Вряд ли можно назвать это употреблением слова. Если собираешься употребить слово, его надо хватать обеими руками, а не поглаживать одним пальчиком.

Его поддразнивания злили ее, и она кипела от желания поставить его на место.

— Прекрасно, черт побери. Все вы брешете!

— О Боже! — раздался тихий голос возле двери. Тетя Эмма стояла в своем сдвинутом набок чепце, ломая руки и переводя взгляд с одного на другую. — Что... что-то произошло?

— Нет! — в один голос воскликнули Роберт и Лайза. У Лайзы пылали щеки, а Роберт, казалось, забавлялся.

— А, понимаю, — сказала тетя Эмма, окончательно сбитая с толку. На какой-то миг она нахмурилась, потом лицо ее просветлело. — Я знаю! Вы, наверное, хотите хорошего чаю и печенья.

— Спасибо, леди Дарем, — чопорно поблагодарила Лайза. — Кажется, я устала больше, чем предполагала. Если вы не возражаете, я пойду в свою комнату.

— Трусиха, — прошептал Роберт, глядя на нее странно блестящими глазами.

Она посмотрела на него, гордо подняв голову:

— Дурак!

— О Боже! — снова сказала тетя Эмма, беспокойно глядя то на Роберта, то на Лайзу. — Надеюсь, в вашей комнате все в порядке, мисс Деверо. Постель уже застелена?

— Комната очаровательна, спасибо. Роберт цокнул языком.

— Подумать только: ты была бы рада соломенному тюфяку на чердаке.

Бросив на Роберта ледяной взгляд, Лайза выскочила за дверь, приостановившись, только чтобы сделать небольшой реверанс тете Эмме.

— Что скажет Джейн? — спросила тетя Эмма. — У нас были такие надежды, что...

— Извините меня, но я еду на улицу, — коротко сказал Роберт, хотя на губах его все еще играла улыбка. Еще раз взглянув на дверь, за которой скрылась мисс Деверо, он толкнул свою коляску в сторону террасы.

Тетя Эмма вытащила из кармана свое лекарство. В Роузмонте в последнее время столько поводов для расстройства... Она сделала большой глоток и посмотрела на портрет капитана. Быстро оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что она одна, Эмма повернулась к портрету и громко сказала: — Ты бы хоть чуть-чуть помог нам. Мы с Джейн можем много сделать, ты же знаешь.

К ее удивлению, улыбка капитана стала шире, его голубые глаза сверкнули. Эмма быстро сделала шаг назад, рот ее широко открылся. Потом она повернулась и побежала прочь из комнаты, зовя на бегу сестру.

Глава 24

Тетя Джейн была убеждена, что свадьба должна стать главным событием года в светской жизни, и поэтому, если она не занималась составлением планов, то пребывала в состоянии тревоги. Арабеллу избавили от необходимости думать, какой торт нужно подать, сколько цветов потребуется для украшения церкви и какого цвета должно быть покрывало, которое, следовало положить на старый диван. Для всех, кого это касалось, безграничное волнение ее тетушек было настоящей удачей, поскольку возмещало ее собственное безразличие.

Во второй половине дня гостиная уже была украшена рождественской зеленью, ковры выбиты и перестелены, стулья расставлены так, чтобы скрыть выцветшие и потертые места, а все серебро, которое последние десять лет пролежало в буфетах Роузмонта, собирая пыль, сейчас было красиво разложено. В целом вид, который откроется гостям завтра после церемонии, казался впечатляющим.

Арабелла сидела около распахнутой двери в гостиную, вполуха слушала бесконечные препирательства тетушек относительно дополнительных стульев и думала, как Люсьен договорится с викарием. Ей не пришлось долго ждать. Вскоре Люсьен вышел из библиотеки; выглядел он так, как будто готов был кого-то убить. Арабелла незаметно выскользнула из комнаты и подошла к нему в холле.

Он стоял, устремив невидящий взгляд на входную дверь, словно желая пройти через нее и больше не возвращаться. Арабелла совсем пала духом. Ей хотелось успокоить его, убедить, что все будет хорошо, но она не могла найти слов.

Она решила уйти, когда он пробормотал себе под нос ругательство и повернулся, но тут же резко остановился, когда увидел, что она стоит совсем близко.

Выражение его лица смягчилось, и напряженность в теле исчезла.

— Я собирался тебя искать. Мне надо ехать за разрешением.

У Арабеллы пересохло во рту. Одна часть ее хотела предложить ему свободу и указать на дверь, в то время как другая жаждала оказаться в его объятиях и никуда его не отпускать. Она сжала за спиной руки в кулаки.

— Значит, мы поженимся.

— Да, — твердо сказал он, как будто споря с ней. — Завтра утром. Все, что мне нужно сделать, — это получить разрешение епископа. А тебе в это время надо отдохнуть. — От неожиданной улыбки его глаза потеплели, он подошел к Арабелле и остановился перед ней, загораживая плечами свет из окна. — Ты сегодня бледна. Мне надо было дать тебе подольше поспать. — Он провел кончиками пальцев по ее щеке, и это прикосновение согрело ее.

Арабелла закрыла глаза и гадала, что бы он стал делать, если бы она положила голову ему на грудь и слушала биение его сердца, как это было в лесном домике. Но близость, возникшая между ними той ночью, казалось, ушла, а чары рухнули, столкнувшись с холодной действительностью. Она подняла на него глаза:

— Люсьен, может быть, нам следует подумать...

Его рука тронула ее губы, призывая к молчанию. Он смотрел на нее грустно, его зеленые глаза казались темнее от охвативших его чувств.

— Мы уже все решили, Белла. — Он взял ее руки в свои. Улыбаясь, он нежно поцеловал ей пальцы и успокаивающе пожал руку. — Не волнуйся, так будет лучше для всех нас.

Арабелла посмотрела вниз на его большую руку, в которой лежала ее ладонь, и удивилась чувству защищенности, вызванному таким простым прикосновением.

— Люсьен, я надеюсь, ты...

— А, Уэксфорд! Вот вы где, — сказала тетя Джейн, появившись в маленькой гостиной с огромным списком в руке. — Нам надо обсудить точное время бракосочетания. Уилсон готов доставить приглашения. И мы должны их написать немедленно.

Люсьен еще раз пожал Арабелле руку и отправился за тетей Джейн в гостиную. Арабелла хотела было последовать за ними, но тут появилась кухарка и начала жаловаться на Уилсона который отказывался ехать в город по ее распоряжению. К тому времени как Арабелла вернулась в холл, Люсьен уже уехал.

Остаток дня прошел как в тумане. Тетя Джейн или тетя Эмма постоянно возникали то тут, то там и занимали ее какими-то, на ее взгляд, бесполезными делами. Арабелла подумала, что, если она будет занята, ей станет легче, но все напоминало ей о Люсьене и о затруднительном положении, в которое поставила их нарушающая приличия страсть. Арабелла могла лишь надеяться, что он не пожалеет о стремительных событиях этого дня.

Солнце опустилось к горизонту за грядой облаков, откуда с приближением ночи стали доноситься раскаты грома. Арабелла вздрагивала от каждого звука, думая, что вернулся Люсьен, но всякий раз это был либо кто-нибудь из прислуги, проходящей по коридору, либо ветер стучал ставнями. С каждым разочарованием росла ее неуверенность.

Во время обеда все стало только хуже. Сестра Люсьена, казалось, решила рассматривать ее до тех пор, пока Арабелла не почувствовала себя совсем уж неуютно под этим взглядом. Даже Роберт пребывал в каком-то странном настроении, делая Лайзе язвительные замечания и смеясь, когда та пыталась отвечать ему.

Вскоре Арабелла устала слушать их споры и, сославшись на головную боль, ушла в свою комнату. Там она снова принялась бороться с растущей тревогой и мерить шагами комнату. Мысли ее были такими же унылыми, как и заливающий округу дождь.

После часа беспрестанного обдумывания остался один несомненный факт: она не может выйти замуж за Люсьена. Для нее в этом браке большая выгода, зато он ничего не получает от сделки. Она найдет способ справиться со своими трудностями, она всегда находила выход.

Ужасная правда состояла в том, что в Роузмонте Люсьена ничто не удерживало. Он ее не любит, иначе он достаточно ясно дал бы это понять, когда перечислял причины, по которым они должны пожениться. Ни одной из них не была любовь.

На глаза Арабеллы навернулись слезы, и она начала искать носовой платок, потом возобновила свое вышагивание. Так было лучше. Никаких признаний в любви, никаких претензий на чувства: просто спокойное соглашение, больше похожее на деловую сделку. Странно, но при этой мысли сердце ее еще больше упало.

Подкралась ночь, и часы отмеряли уходящие минуты. Арабелла слишком устала ходить по комнате и села перед угасающим огнем камина, руки ее дрожали и были влажные. «Господи, что я делаю?»

Дождь за окном усилился. Он колотил по крыше, как будто хотел пробиться в дом, но Арабелла не слышала: она думала, как сказать Люсьену, что свадьбы не будет.

Ливень сплошным потоком обрушивался на постоялый двор, грязная вода заливала дорогу. Стоя под карнизом, с которого текла вода, Люсьен хмуро смотрел на дождь. Проклятие, кончится когда-нибудь этот потоп?

Его плащ весь промок, сапоги покрылись слоем грязи, сам он был до крайности раздражен. Скрипя зубами от нетерпения, он снял шляпу и встряхнул. Холодные капли брызнули на грязный порог.

Два часа ушло на то, чтобы найти дом епископа, чтобы узнать, что того нет дома и в скором времени его не ждут. Прождав почти час впустую, Люсьен в конце концов поехал за ним и нашел толстого священника в доме его сестры. Ему пришлось долго упрашивать и расстаться с двумя золотыми соверенами, для того чтобы убедить епископа вернуться в Йорк и выписать разрешение.

Сделав дело, Люсьен направился в Роузмонт, но непогода его задержала. Люсьен надел шляпу и опустил поля, думая о том, как бледна была Арабелла, когда стояла сегодня днем в холле. В глазах у нее ясно читалось сомнение. Но Люсьен знал, как его развеять. Он вспомнил Арабеллу после занятия любовью: улыбка полна блаженства, глаза сияют счастьем. Он нетерпеливо потоптался. «Проклятие, мне надо ехать домой».

Эта мысль остановила его. С каких это пор он считает Роузмонт домом? Старое прогнившее поместье имело значение только потому, что там живет Арабелла. Может быть, в этом все дело, не в доме, а в его Белле. Люсьен вынул из кармана сигару и зажег ее. Ему хотелось поскорее назвать Роузмонт своим домом, а Арабеллу — женой.

В грязный двор въехал экипаж и, подняв веер брызг, остановился. Тепло укутанный кучер спрыгнул и устало пошел под дождем открывать дверь. Тут вышел и пассажир экипажа. Люсьен рассеянно отметил, что на плаще мужчины было множество накидок, от которых тот казался одинаковым как в высоту, так и в ширину.

— Окаянный дождь, — пробормотал мужчина, прыгая через лужи к двери, где стоял Люсьен. Оказавшись под навесом, он осмотрел каждый дюйм своей одежды, проверяя, не добавилось ли там грязи, снял шляпу с широкими полями, и тусклый свет из окна упал на густые светлые кудри. — Черт! Испортил мои новые ботинки, треклятый дождь. Последний раз я в Йоркшире. Никогда не видел такого отвратительного мокрого места за всю свою... — Он посмотрел на Люсьена и умолк. — Люс? Ты ли это?

Люсьен вздрогнул от неожиданности. Эдмунд Вальмонт был одним из немногих людей, которых он мог назвать своими друзьями. Несмотря на то что молодой человек был наивен и здравого смысла у него было меньше, чем следовало, сердце у него было доброе.

— Что ты здесь делаешь, приятель? Где-нибудь поблизости будут скачки?

Толстый молодой джентльмен схватил его руку и с воодушевлением ее потряс.

— Невероятно! Ведь я еду тебя искать. Я получил письмо от твоей тетушки и собирался найти тебя и... — Эдмунд склонил голову и посмотрел на вывеску постоялого двора, вода с его накидок полилась на сапоги Люсьена. — Разве это Роузмонт? Мой кучер сказал, что это постоялый двор.

— Твой кучер прав. Роузмонт расположен на побережье, к северу отсюда.

Лицо Эдмунда прояснилось.

— Не могу себе представить, чтобы ты остановился на обычном постоялом дворе. Герцог должен... — Он замолчал, на лице его появилось сомнение. — Люс, ты, случайно, не в Лондон едешь, чтобы повидать Лайзу? Я имею в виду, что ты должен знать... что... ну... она не совсем... — Он остановился и попытался взять себя в руки, испуганно глядя на Люсьена. — Люс, я не знаю, как тебе сказать, но...

— Лайза сегодня утром приехала в Роузмонт. Эдмунд вздохнул с облегчением:

— Слава Богу! Чертовски неприятное занятие — сообщать тебе, что твоя сестра исчезла, хотя мы все знаем, что она в состоянии о себе позаботиться, а я... — Он нахмурился. — Кстати, если ты не едешь в Лондон, что ты здесь делаешь?

— Я ездил по делу, — коротко ответил Люсьен. — Как раз возвращался в Роузмонт, когда начался дождь, и я не захотел рисковать: Сатана может поскользнуться в этой грязи.

— О! Прекрасно, если ты не против подождать, пока Дотсон сменит лошадей, я с радостью довезу тебя до Роузмонта в своём экипаже. Ты мог бы послать за Сатаной кого-нибудь завтра утром.

Люсьен посмотрел в сторону конюшен.

— Много ему нужно времени?

— Мигом будет готов. Я ему сказал, чтобы поторопился, хотел как можно скорее тебя найти.

Подтверждая его слова, экипаж вернулся быстро, и, обменявшись несколькими словами с хозяином постоялого двора, Люсьен следом за Эдмундом забрался в карету.

— Боже, как я рад, что нашел тебя! — Эдмунд устроился в углу кареты, вытащил носовой платок и начал вытирать им грязь со своих сапог. — Бедняга Боттл будет дуться несколько недель, если я их испорчу.

— Боттл?

— Мой новый камердинер. Я выиграл его в карты у Чамберса. Этот дурак поставил все деньги и Боттла на то, что сможет попасть в сигару у кого-то во рту. Он промазал, и пуля попала прямо в окно к Уайтам.

— Чамберс меньший дурак, чем тот, кто держал для него сигару. Кто был этот идиот?

Пухлые щеки Эдмунда покраснели, и он стал оправдываться:

— Мы изрядно набрались, и я... ну, это не важно. Боттл стоит того, чтобы в тебя стреляли. Правда, Люс, у меня никогда не было такого слуги. Чувствую себя так, словно женился, только в отличие от жены он не ноет. — Эдмунд запихнул грязный платок под сиденье и с облегченным вздохом выпрямился. — Ну, он просто, превосходный. Говорю тебе, Люс, я чертовски рад, что Лайза благополучно добралась. Ваша тетя была очень обеспокоена, когда я уезжал.

— Ничего удивительного: тетя Лавиния склонна к мелодраме. Мне следовало ей написать, как только Лайза приехала, но меня отвлекли. Я очень благодарен тебе за то, что ты отправился в такую даль.

— Не стоит. Видишь ли, у меня были другие причины для отъезда из города.

— Да? Опять за тобой следят?

— Нет. Хуже. — Эдмунд печально покачал головой, его круглое лицо помрачнело. — Намного хуже.

— А! Несомненно, женщина. Да еще с сердитым мужем.

— Хуже. Тетя Мадди. Она лишилась рассудка, а я вынужден за это расплачиваться.

Люсьен усмехнулся. Тетя Мадди была старая ведьма в парике, обожавшая шокировать тех, кто ее любил.

— Что же сумасбродная Мадди натворила на этот раз? Завела страстный роман с принцем-регентом?

Эдмунда передернуло.

— Боже, Люс! Даже в шутку не говори такого. — Он запустил руку в волосы и теребил их до тех пор, пока они не превратились в нечто похожее на нимб вокруг его головы. — Моя тетя решила, что мне пора жениться.

— И поэтому ты сбежал?

— Ты знаешь, Люс, что собой представляет тетя Мадди. У меня не было выбора. Надо было или бежать, или жениться на какой-нибудь страшной бабе с усами.

— Что за вздор!

— Я не вру, Люс. Она хотела, чтобы я начал ухаживать за Мэри Халфорд. Навязывала мне ее до тех пор, пока я не перестал выходить из дома. Или приглашала к нам в карету Маргарет Ярроу, а ты знаешь, что она собой представляет.

— Что-то не вспомню... А, погоди. Довольно полная женщина с медно-рыжими волосами.

— Да, это она, — мрачно сказал Эдмунд. — И у нее щель между передними зубами, от которой меня бросает в дрожь.

— Но почему тете Мадди вздумалось тебя на ней женить? Эдмунд вспыхнул.

— Это не очень прилично, но ты почти родственник, поэтому тебе скажу: моя тетя считает, что у девицы Ярроу широкие бедра и она будет легко рожать.

— И часто скорее всего.

— Только не от меня. Боже мой, Люс, я лучше умру, чем обреку себя каждое утро за завтраком смотреть на это лицо. Я пытался вразумить тетю Мадди, но она стала внушать мне, что я старею... — Эдмунд встревоженно повернулся к Люсьену. — Я ведь не старею?

— Конечно, нет. Ты выглядишь точно так же, как пять лет назад, когда мы с тобой познакомились.

Это, по-видимому, успокоило Эдмунда, потому что он умолк и только время от времени ворчал. Когда они подъехали к длинной дороге, которая вдоль берега вела к Роузмонту, он повернулся к Люсьену:

— Послушай, Люс, поехали со мной в Бат. Тетя Мадди никогда не додумается искать меня там.

— Как бы заманчива ни была идея поехать зимой в Бат, сейчас я не могу. У меня свои планы на ближайшие недели. — И следующие за ними годы. Люсьену снова захотелось улыбаться, к нему вернулось прежнее нетерпение.

Эдмунд посмотрел на него и насупился.

— Люс, что тебя привело в Йоркшир?

— Я приехал разузнать об одной сделке.

— Что? Земля?

— Нет, камень.

— Мне надо было самому догадаться. Только драгоценности могут заставить тебя уехать в деревню. Нашел что-нибудь стоящее?

— Путешествие оказалось весьма плодотворным. — Гораздо плодотворнее, чем Эдмунд мог себе представить. Люсьен посмотрел на друга. Может быть, самое время сообщить о свадьбе. Он собирался дать объявление в «Газетт» к концу недели, но Арабелла легче войдет в общество, если самые злые сплетни заглохнут до их приезда.

К счастью, не было более быстрого способа донести до светского общества новость, чем сообщить ее одному из Вальмонтов: вся семья была известна своим неумением хранить секреты. Улыбаясь самому себе, Люсьен сказал:

— Эдмунд, я нашел себе жену. Эдмунд раскрыл рот.

— Но кто... почему ты не... где ты... не могу поверить...

— Вообще-то, — безжалостно продолжал Люсьен, — я как раз возвращаюсь от епископа, к которому ездил за разрешением на брак.

— За разрешением? Когда ты женишься?

— Завтра.

— Уже завтра? Люсьен подавил вздох.

— Я женюсь на мисс Арабелле Хадли завтра в десять часов утра.

Эдмунд наклонился вперед и схватил Люсьена за руку:

— Не делай этого, Люс! Поехали со мной в Бат. Они даже не будут знать, что ты уехал, пока...

Люсьен стряхнул руки Эдмунда:

— Я не собираюсь убегать.

Эдмунд откинулся на спинку сиденья.

— Никогда не думал, что именно тебя заманят в пасторскую ловушку. Это то же самое, что подвести человека к пропасти.

— Меня никуда не заманивали. Просто мне пора жениться.

Эдмунд понимающе кивнул:

— Рыцарство, да? Я думаю, ты не хочешь, чтобы о твоей жене говорили, что она поймала тебя на свой зад. Но не бойся, я никому ни слова не скажу, хотя это напоминает мне историю бедного Хавершема. Его жена, ну, тогда она была еще не его жена, а Люсинда Тракл. Ты помнишь ее? Рыжие волосы, все лицо в веснушках? Немного косит на один глаз? Так вот, она пригласила Хавершема на пикник в Фок-Даунз, там заманила его в лабиринт и сделала вид, что подвернула лодыжку. Он вынужден был несколько миль нести ее на руках и натер себе мозоли на ногах, потому что обут был в хорошие сапоги для верховой езды. Когда он, шатаясь, добрался до экипажа, там стоял ее отец, мрачный, как грозовая туча, и готовый тут же надеть на него брачные кандалы. Бедный Хавершем был настолько измучен этим происшествием, что на неделю слег. Мы уже боялись, что его дни сочтены, но после свадьбы он быстро поправился, и сейчас у него есть очень милая маленькая божья коровка, которая может...

— Черт бы тебя побрал, Эдмунд, — взорвался Люсьен. — Нечего мне рассказывать подобные сказки. Этот случай не имеет с моим ничего общего. Если здесь и был кто обманут, то это Арабелла, потому что я...

На лице у Эдмунда появилось удивление.

— Ты ее обманул?

— В буквальном смысле я ее не обманывал, но мы с ее теткой решили, что свадьба должна состояться.

— Но... почему?

— Потому что я скомпрометировал ее, — мрачно сказал Люсьен.

Эдмунд вытаращил глаза.

— Десять лет назад, — сказал Люсьен, — как раз перед тем, как умер мой отец. Я познакомился с Арабеллой Хадли и был... ну, я был дураком. Но сейчас я собираюсь сделать все как надо. Завтра она станет моей женой.

Эдмунд долго молчал, потом шумно выдохнул:

— Значит, вот как обстоят дела? Люсьен кивнул.

— Не беспокойся, Люс. Я уверен, что из этого затруднительного положения есть выход.

— Я не хочу никакого выхода. Я хочу жениться на Арабелле.

— Конечно, — ответил Эдмунд, подмигивая. — Ладно, я подумаю, что можно будет сделать. Я, конечно, не самый блестящий мыслитель, но я надежный. — Он закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.

Через несколько секунд его тихое посапывание заполнило карету, и Люсьен с разочарованием и изумлением наблюдал, как его друг проспал всю дорогу до Роузмонта.

Когда они приехали, Люсьен пригласил Эдмунда на свадьбу и спрыгнул на землю, махнув кучеру, чтобы ехал дальше.

Было уже далеко за полночь, и дом был погружен в темноту. Только в одном из окон верхнего этажа горел свет, и Люсьен приободрился, когда понял, что это окно Арабеллы.

Гастингс отворил дверь в ту же секунду, когда Люсьен поставил ногу на ступеньку.

— Наконец-то, ваша светлость. Вас задержала погода?

— Да, тебе надо будет послать Уилсона за Сатаной. Камердинер взял мокрые плащ и шляпу Люсьена.

— Это первое, что я сделаю утром.

Люсьен сел на пуфик и стащил грязные сапоги. Его взгляд скользнул к лестнице.

— Все спят?

— Думаю, да. Мистер Хадли ушел в свою комнату всего несколько минут назад.

— А мисс Хадли?

Гастингс деликатно помолчал.

— Мисс Хадли не очень хорошо себя чувствует. Она поднялась к себе сразу после обеда и с тех пор не выходила из своей комнаты.

Как и предполагал Люсьен, Арабелла стала жертвой предсвадебной нервотрепки. К счастью для нее, он знал лекарство от этой болезни. Люсьен встал и отдал сапоги Гастингсу.

— Вы сразу идете к себе, ваша светлость?

Люсьен кивнул и повернулся к лестнице, на ходу развязывая галстук.

— Думаю, что лягу через минуту, если не раньше.

— Прекрасно, сэр. Я принесу горячий кирпич, чтобы согреть простыни.

— Это не понадобится. — У него имелись свои планы насчет того, как согреть постель. Будет тепло. И будет страсть. И изнеможение. О да, они оба будут хорошо спать сегодня ночью.

Улыбаясь, Люсьен перепрыгнул через две ступеньки.

Глава 25

Раздался тихий стук. Вздрогнув, Арабелла выпрямилась в кресле, сердце ее громко заколотилось. Люсьен, конечно, не пришел бы к ней в комнату. Конечно, не пришел бы... «Прекрати, — жестко сказала она себе. — Он еще даже не приехал. Это, наверное, тетя Эмма, которой понадобилась компания для набега на кладовую».

Вздохнув, Арабелла встала и, накинув халат поверх ночной рубашки, пошла к двери. Не успела она протянуть руку, как дверь отворилась и Арабелла оказалась в теплых мужских объятиях.

— Bella mia, — прошептал ей на ухо низкий, хриплый голос. — Я не мог ждать.

— Люсьен! Что ты...

Он жадно поцеловал ее, и если бы не держал ее так крепко, прижимая к себе, она бы упала. Время остановилось, как только страстное прикосновение его языка заставило ее приоткрыть губы. Арабеллу сразу охватил огонь. Целуя ее, он вытягивал рубашку, развязывал галстук. Он прервал поцелуй, чтобы снять через голову рубашку, и вот он уже был обнажен, его знакомая горячая кожа согревала ее сквозь ночную рубашку и халат.

Его поцелуй становился все глубже, и Арабелла чувствовала себя так, как будто его страсть поглощает ее. Она была не в состоянии остановиться и запустила пальцы в его мокрые волосы, чтобы быть к нему еще ближе.

Он со стоном прервал поцелуй и, хрипло дыша, прошептал в ухо:

— Я весь день думал только об этом.

Он поднял ее на руки и зарылся лицом в ее волосах.

— Ты скучала по мне? — спросил он неуверенно. От его хриплого голоса по ее телу прошла дрожь.

Она пропала и знала это, ее тщательно спланированная речь таяла в памяти с каждым его прикосновением. Теряя надежду сказать ему все до того, как забудет, она попыталась откинуться назад.

— Люсьен, нам надо поговорить.

Он еще крепче обнял ее, улыбаясь ей в глаза.

— Так говори. Но сначала... — Он повернулся и ногой закрыл дверь, потом поднял Арабеллу и понес к широкой кровати.

— Я не могу разговаривать в постели! — запротестовала она.

Люсьен изогнул бровь и осторожно положил свою ношу на покрывало.

— Я не буду тебя об этом просить.

Она нервно схватилась за ворот ночной рубашки.

— Это очень важно, Люсьен. Может быть, если мы... Кровать просела, когда он поставил на нее колено и склонился над Арабеллой. Чувственно изогнув губы, он взял ее руки и положил их ей за голову. От этого движения ее груди прижались к тонкой ткани рубашки. Взгляд его впился в затвердевшие соски. Она ощутила жар его рук сквозь рубашку и халат. Они искали, исследовали, дотрагивались до нее.

— Что ты делаешь? — спросила она, отчаянно пытаясь сохранить способность мыслить.

— Слушаю тебя. — Его рука скользнула к ее груди, большой палец описывал круги вокруг соска, немилосердно дразня ее. Он провел губами вдоль ее щеки, по уху, обжигая своим дыханием.

— Люсьен, — сказала она, хотя ей трудно было даже дышать, — я хочу поговорить о завтрашнем дне.

— Гм... — пробормотал он, спускаясь ниже, наслаждаясь вкусом ее шеи, его язык оставлял влажный покалывающий след.

— Мы делаем ош... — Она задохнулась, когда его зубы слегка прикусили нежную кожу у нее под ухом. Его рот скользил все ниже поверх рубашки, пока не нашел выделяющееся пятнышко у нее на груди. Его язык приник к ткани, увлажняя ее до тех пор, пока Арабелла не начала извиваться от страсти: от каждого его прикосновения внизу живота поднималась волна сладкой дрожи.

Он мучил ее все больше, пока наконец зубами не развязал банты на ее ночной рубашке и не начал постепенно отодвигать ее, обнажая кожу. Арабелла лежала, затаив дыхание от желания, когда он взглянул на нее обещающим взглядом. Она изгибалась, требуя большего.

— Спокойно, милая, — прошептал он. Глаза его сверкали зеленым огнем в свете свечей. — У нас уйма времени.

Его слова напомнили ей, почему она хотела поговорить с ним именно сейчас, пока еще не поздно.

— Люсьен, я должна тебе сказать...

Он выпустил ее руки, чтобы распахнуть халат и высвободить груди.

— Какая красивая, — выдохнул он. Одним быстрым движением он охватил ее груди руками, легонько поглаживая их чувствительные вершинки. Пальцы Арабеллы вцепились в покрывало, словно в надежде найти хоть какую-то опору в захлестнувшем ее водовороте ощущений. В ответ на его бешеную атаку ее груди набухли, соски затвердели.

— Для тебя я сделаю все, что захочешь, — шепнул он, глядя ей в глаза. — Только скажи.

Она подумала, что утонет в той страсти, которая пылала в его взгляде. Одна его рука скользнула по ее груди, по животу, по бедру. Там он начал тянуть ее халат вверх. Спокойно, продолжая смотреть ей в глаза, он подбирал ткань до тех пор, пока его пальцы не коснулись ее обнаженной кожи в верхней части бедра.

У нее перехватило дыхание.

— Люсьен, я...

Он улыбнулся, когда ее голос замер, глаза подернулись поволокой, едва его пальцы нашли влажные черные завитки. Он осторожно их раздвинул, исследуя дальше. Она была настолько готова принять его, отзывалась так быстро, что ему оставалось только сдерживать свое желание, свою страсть. И он это сделает.

Продвигаясь медленно, чтобы не испугать ее, он нашел середину и осторожно нажал. Она застонала и замотала головой, стараясь помешать ему, а ее бедра в это время подавались вперед в одном ритме с легкими прикосновениями Люсьена. Господи, она была так прекрасна, так женственна. Каждый дюйм ее тела просил, чтобы его познали, попробовали, чтобы перед ним благоговели.

Губы Люсьена встретились с ее губами, а его язык проник в ее рот. Она слегка пососала его, подгоняя Люсьена. Она хотела его, это единственное, чего она не могла отрицать.

Это было выше его сил. Он убрал руку и расстегнул пуговицы на бриджах, не прерывая поцелуя. Она стонала, и звук был призывным и распутным, как и ее руки, которые скользнули по его волосам, пробежались по плечам и груди. Каждое прикосновение было нежным, как легкое касание пера.

Люсьен постепенно подводил ее все ближе и ближе к пределу блаженства, но остановился за миг до освобождения.

Он приподнялся на локте, посмотрел на ее раскрасневшееся лицо, припухшие от поцелуев губы.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Белла. Я хочу это слышать.

Она покачала головой и отвернулась, сопротивляясь желанию. Он обнял ее за талию, притянул к себе и перевернулся, поднимая ее. У нее перехватило дыхание, когда она поняла, что оказалась верхом на нем.

Он обхватил ее еще крепче за талию и поднял чуть выше. Она напряглась, откинула голову. Ее груди, полные и округлые, выдвинулись вперед. Рот ее приоткрылся, руки вцепились в его плечи, когда он опустил ее на свою затвердевшую плоть и ее горячая влага погрузила его в водоворот наслаждения.

Арабелла издала звук, похожий не то на рыдание, не то на крик. Люсьен поднял ее до самого верха своей плоти и удерживал в воздухе, готовый ворваться, готовый взять. Их взгляды встретились, и она прошептала, дыша так же хрипло, как и он: