Девицы не обратили на нее ни малейшего внимания. Заказав кока-колу и кофе, они оживленно защебетали. Сквозь стекло только это я и могла увидеть. Видела, как, размашисто жестикулируя, обсуждают что-то, но ни слова не могла услышать. И еще видела, как Гражинка, не отрываясь, записывала все в блокноте.
      Воспользовавшись случаем и от нечего делать я принялась рассматривать предполагаемую Завадскую. Именно такой я и представляла подстрекательницу и склочницу. Очень худая, высокая блондинка, до черноты загорелая, с волосами, стянутыми на затылке в пучок, она сильно напоминала ящерицу. И в повадках ее было что-то неуловимо скользкое. Рядом с ней потерпевшая Ханя, дородная и самоуверенная, казалась сильной, упрямой и столь же тупой, как корова.
      Им было о чем поговорить, так что в моем распоряжении оказалось довольно времени.
      Можно и о себе подумать. Мимоходом упрекнув себя за нарушение данного себе слова быть тактичной и внимательной к людям, что я с блеском продемонстрировала на безжалостном использовании несчастной Гражинки, не считаясь с ее чувствами, а потом бесцеремонно воспользовалась положением ее начальницы.
      Единственное оправдание - а как иначе я бы добилась от девушки послушания? Мысль о том, что могла бы и не добиваться, была столь чужда всему моему естеству, что просто промелькнула по краю сознания, и я тут же поспешила переключиться на более приятный предмет размышлений - болгарский блок. Из-за него одного я имела моральное право вмешаться в расследование преступления, не говоря уже о спасении той же Гражинки. Только вот желает ли она, чтобы ее спасали? Не от полицейских, тут все ясно, а от этого ее малосимпатичного мне возлюбленного.
      Возвратившуюся Гражинку я должна была бы приветствовать с большей радостью, да уж больно не терпелось мне ознакомиться с результатами ее трудов. Вернулась она за наш столик сразу после ухода девиц, умница, правильно поступила, сама догадалась. Уверена, она не встала бы с места, пока они не ушли, уж в делах служебных на нее можно было положиться во всем.
      - Ну как? - нетерпеливо выкрикнула я.
      И обратила внимание на знаменательный факт: только сейчас девушка допила до конца свой третий коньяк.
      - Я понятия не имела, о чем они говорили, - начала докладывать Гражинка. - Ты велела записывать с самого начала, и у меня не было времени подумать о предмете их разговора. С ходу стала стенографировать. Больше всего говорили о Весе... Я правильно расслышала? Вроде бы и ты называла имя этого парня в наших разговорах. Это его мамаше ты помогала таскать какие-то тяжести... Правильно я говорю?
      - Точно. Молодец, правильно запомнила.
      Я надеялась, что именно о нем они и станут говорить. И что?
      - Так вот, у меня создалось впечатление, что они обсуждали, как бы ему половчее инкриминировать насильственные действия, "чтобы не смог отвертеться", так они говорили. Да ты лучше сама прочитай мои записи, я постаралась записать все, выбери важное для тебя...
      Затем три четверти часа, не меньше, мы корпели над Гражинкиными записями, так что у меня вся часть туловища пониже спины одеревенела, очень уж неудобные стулья в этих провинциальных ресторанчиках, хотя бывают и хуже... Оказывается, Лодзя - так звали Завадскую - пылала ненавистью к растрепанной Марленке. Ханя пылала ненавистью больше к хахалю, чем к злой разлучнице. Потому, наверное, что себя ценила несравненно выше и просто пренебрегала какой-то там лахудрой. Впрочем, у Хани и в самом деле ноги были красивее.
      Если же говорить по существу, выяснилось лишь одно важное обстоятельство: соврала Марлена. Веслав действительно домогался Хани в недостроенной вилле - не без взаимности, разумеется, - и именно в то время, которое назвала Ханя. Следовательно, не мог он в это время ни пить водку с братом Марлены, ни разносить голову топором Веронике. Его кандидатура в убийцы тем самым раз и навсегда снималась со счетов. Одновременно на сцене появились новые личности. Молодые дамы были очень информированными и любопытными особами и тоже кое-что соображали в следственных делах. Так, Марлена, понося Ханю, пыталась создать алиби, но не Веславу, а своему брату И еще в деле появилась новая персона, некий Куба, кореш упомянутого брата. Так впервые я услышала об этой загадочной личности. Видели его в Болеславце нечасто, неместный он.
      Кажется, приезжий из Варшавы. Особые приметы - веснушки. Так его и называли девки во все время разговора - рябой или конопатый. Примета, прямо скажем, достойная внимания, ибо в Болеславце, неизвестно почему, веснушчатые парни не водились. Почему? А холера знает почему. Если, скажем, в Кросне все девушки красавицы, то почему в Болеславце парни не могут обходиться без веснушек? Необъяснимое явление природы.
      В своем разговоре девки лишь походя упомянули Марленкиного брата, для них важнее были их любовные перипетии с Веславом. Они не теряли надежды, что Ханя в конце концов как-нибудь его заполучит. Не мытьем, так катаньем.
      Патрик Гражинки не был конопатым, так что не мог оказаться корешем брата, хотя и такая мысль приходила мне в голову. Имя еще ни о чем не говорит, каждый волен выбрать себе кличку или псевдоним, как угодно, а вызывал подозрение сам факт, что Марлена так старалась обеспечить алиби брату. Они наверняка что-то с конопатым корешем учудили и теперь оказались в опасном положении. Так решили мы с Гражинкой, потому что обе девицы этой темы едва коснулись, не развив ее. Да, интересно, зачем это Марленкиному брату так понадобилось алиби?
      Я решила весь записанный Гражинкой текст переписать на свой ноутбук и потом уже как следует поломать над ним голову. Мне предстояла та еще работа, ибо расшифровать Гражинкину стенограмму было не легче, чем вавилонскую клинопись.
      Обедать нам не хотелось, не до еды было, поэтому, оставив Гражинку в гостинице и очень надеясь, что без меня тут обязательно появится этот все более подозрительный Патрик, я одна двинулась на поиски.
      ***
      Честно говоря, куда именно двинуться, я еще не решила. Можно было бы пообщаться с Гражинкиной кузиной, ведь она уже более десяти лет работала учительницей в Болеславце и наверняка знала множество людей. В том числе и девиц, замешанных в деле Фялковской. Может, они у нее учились? Кто знает, какая информация может вдруг пригодиться. Долгие годы занимаясь самостоятельными расследованиями, я поняла, как важна бывает каждая, даже на первый взгляд незначительная мелочь.
      Однако моя машина, должно быть сама, поехала в другом направлении, и я очень удивилась, оказавшись перед домом Вероники, у его главного входа. Еще больше удивилась, заметив в доме какое-то оживление. Ага, вон и машина полиции припаркована. Интересно, они решили наверстать упущенное или объявился наследник? Я остановила машину и не знала, на что решиться. Разумеется, очень хотелось войти, но боялась, что такого моего нахальства полиция просто не вынесет. С другой стороны, пусть убедятся, какая я несносная особа, пусть им захочется избавиться от меня раз и навсегда, то есть отпустить Гражинку. Тем более что пообещали это сделать. А без Гражинки я не уеду! Это и они должны были уже понять.
      Когда же в одном из окон промелькнуло лицо прокурора, я не выдержала, перестала сомневаться и вышла из машины.
      Полицейский у входной двери как-то неуверенно преградил мне путь.
      - Пани, я думаю, нельзя сюда входить.
      Во мне тут же взыграли самые плохие стороны моего характера.
      - А откуда вы знаете, можно или нельзя? - бесцеремонно заявила я. - А вдруг я просто обязана сюда войти. Кто нашел для вас отпечатки пальцев? Я. И кое-какие вещественные доказательства. А вы уверены, что в протухлой капусте больше ничего не было?
      Протухлой капустой я окончательно сбила парня с толку. Болеславец не Париж, в их полицейской комендатуре я была два раза, и весь наличный состав учреждения наверняка знал об этом.
      Итак, я вошла в дом, и моим глазам предстало восхитительное зрелище.
      Полицейские потрошили Вероникин дом с величайшей тщательностью, сантиметр за сантиметром. Нельзя сказать, что они переворачивали все предметы с ног на голову, увеличивая и без того царящий в доме беспорядок, зато самоотверженно рылись в ящиках столов и просматривали все книги на полках. А также каталоги, справочники и связки газет. Каждый предмет они аккуратненько посыпали порошком для снятия отпечатков пальцев. Вот с этого им и надо было начать. Если бы они провернули эту работу раньше, не пришлось бы еще иметь дело с пылью, толстым слоем покрывшей все предметы в доме за прошедшие с убийства дни. Да, немало работы прибавил им Гражинкин воздыхатель, тот самый престарелый сосед. Ведь каждому дураку ясно, что свежий отпечаток пальца гораздо приятнее отпечатка запыленного.
      А вот что меня больше всего озадачило, так это присутствие Патрика. Его предусмотрительно держали на уже обработанном участке комнаты. Втиснувшись в стену и стараясь как можно меньше бросаться в глаза следственным органам, я стояла не дыша. И все равно проклятый прокурор меня углядел, дернула же его нелегкая повернуться именно в мою сторону.
      - А пани что тут делает? - сурово вопросил он.
      - На саксофоне играю, - не выдержала я, хотя зачем же с самого начала задираться с большим начальством? А вот сказалась застарелая неприязнь к прокурорам. - Вижу, что Панове нашли-таки наследника?
      Услышав наш обмен колкостями, обернулся старший комиссар, видимо руководящий обыском.
      - Нашли, - ответил он вместо прокурора. - Вот именно. Пан Каминский.
      Я взглянула на пана Каминского, а пан Каминский поглядел на меня. Похоже, ему удалось многое прочесть в моем взгляде, он как-то даже слегка изменился в лице. Ничего не скажешь, парень красивый, как раз для Гражинки, холера, но не стану же я убеждать девушку связать свою судьбу с убийцей. А жаль...
      - Очень приятно, - неискренне заверила я, - не знаю, известно ли уже вам...
      И тут в голове промелькнул чрезвычайно важный для меня вопрос, рожденный моей всепоглощающей страстью к маркам. Вот интересно, успею ли я купить у него желанный болгарский блок, пока полиция еще не разобралась в случившемся и он не стал у них главным подозреваемым? Впрочем, глупо надеяться, ведь все знают, что наследство останется в замороженном состоянии, пока не закончится расследование.
      - ..известно ли вам, что в коллекции вашего дядюшки имелся болгарский блочек-105? - выпалила я совсем не то, что намеревалась сказать. - Я собиралась его купить, уже вела переговоры, торговаться не буду, куплю за цену, которую вы сами назовете. Что скажете?
      Наследник даже и не пытался скрыть, что ошеломлен.
      - А пани не ошибается? - пробормотал он, чтобы хоть что-нибудь сказать.
      - Уверена. Гражинка видела его собственными глазами в филателистической коллекции пана Хенрика.
      Некстати произнесенное имя подозреваемой отбило у нас обоих охоту продолжать разговор, хотя он успел выразить свое полнейшее согласие на продажу желанного блока, как только это станет возможно. И даже торговаться не будет.
      Старший комиссар грубо вломился в наш виртуальный Версаль, сурово заявив, что здесь никто и ничего продавать не будет. И недвусмысленно дал понять, что я не такая уж желанная особа при официальном обыске. Это я и без него понимала, да уж больно интересно было знать, найдут ли хоть что-нибудь. Патрик производил впечатление абсолютно спокойного человека. Я сообразила, что даже обнаруженные отпечатки его пальцев не повредят молодому человеку, ведь он имел право бывать в доме собственной тетки. Разве что окажутся поверх еще чьих-то, более старых отпечатков.
      Нашли монету! Я застала тот момент, когда техник ухватил монету, с трудом выковыривая ее пинцетом из щели в полу под столом. Презентации не устроили, но я и без того успела рассмотреть, что она не похожа на наши два злотых, уж скорее смахивала на нашу теперешнюю монетку в двадцать злотых, причем после того, как по ней проехался трамвай. Находку немедленно аккуратно положили в конверт. А раз трамвай и конверт - точно, нумизматическая редкость, не обычная монета, сделала я вывод.
      Поскольку полицейские власти косились на меня самым зловещим образом, вот-вот погонят, а уходить мне страсть как не хотелось, я самым униженным образом, со слезами на глазах, попросила их показать бедной коллекционерке ту марку, за которой она столько времени охотилась. Поймите, так хочется первый раз взглянуть на нее собственными глазами и убедиться, что она вообще существует! Ну что вам стоит?
      О чудо! По каким-то, пока мне совершенно непонятным, причинам власти согласились исполнить мою просьбу. Расцветя, что роза весной, я трусцой подбежала к полке, где, по сведениям, полученным от Гражинки, лежали кляссеры с марками. В коллекции царил идеальный порядок. Все рассортировано, разложено по эпохам и странам. Не надо было тратить времени на поиски. Все демолюды <Демолюды - соцстраны (разг.).> в одном месте, главным образом раритеты, отдельно классика и бракованные. И среди раритетов - вот он, мой дорогой, болгарский блочек-105, несколько не отделенных друг от друга марок, в две строки.
      О, какое счастье! Блочек чистый, негашеный.
      Уверена! Я сияла собственным светом.
      За руки меня не держали, и я, молниеносно выхватив из сумочки пинцет, осторожно ухватила марку и оглядела ее заднюю сторону. Клей в идеальном порядке, хотя и не прикрыт для сохранности хавидом Экое варварство! Ах, как же мне хочется заполучить этот блочек!
      - Да как пани смеет! - заорал на меня прокурор и попытался вырвать у меня из руки марку - А ну, уберите руки! - прикрикнула я на этого невежу. Где это видано - хватать ручищами коллекционную марку Не дам!
      Одобрительно кивнув головой, техник вытащил пинцет.
      - Пани разрешит? Я осторожненько.
      - Немедленно верните марку, - вмешался комиссар. - Она - неотъемлемая часть наследственного достояния.
      Против техника, вооруженного пинцетом, я не возражала, но не сводила с него глаз. Не дай бог, помнет уголок или еще как испоганит сокровище. Нет, парень знал свое дело.
      Сейчас я позабыла и о Гражинке, и о Патрике, все мои помыслы были устремлены к давно разыскиваемому раритету. И я сделала последнюю попытку оставить сокровище у себя. Ну просто сил не было расставаться с ним!
      - Я могла бы поберечь его у себя, под расписку возьму и верну, когда прикажете, - позабыв о всяком достоинстве, униженно молила я. - А тут, в вашей общей наследственной куче, он того и гляди потеряется.
      - Не волнуйтесь, у нас ничего не теряется.
      А для верности мы захватим его с собой, пусть полежит в полицейском депозите.
      И тут Патрик имел все основания вмешаться. Будучи наследником, он мог выразить протест против разделения коллекции. А он ни словом не возразил! Холера, неужели и в самом деле... Что же тогда будет с Гражинкой? Разве что эти пинкертоны его не учуют, не выйдут на него и нераскрытое убийство будет отправлено в архив. Даже при таком оптимальном завершении дела Гражинка все равно будет чахнуть и медленно помирать. Для нее вполне достаточно сознания, что связала свою жизнь с убийцей. А я стану спокойно смотреть на такое?! Господи, что же делать?
      И тут мое болгарское сокровище отодвинулось на второй план. Надо что-то предпринять.
      Как оказаться в их лаборатории, чтобы ознакомиться с результатами этого повального обыска? Нет, тут у меня не было абсолютно никаких шансов. Придется пойти другим путем, в обход.
      Хорошо, что такая возможность вообще имелась...
      И я почти добровольно покинула поле деятельности полиции.
      ***
      - Ты собираешься ехать в ночь? - удивилась Гражинка. - А я думала выспимся спокойно и поедем.
      Святая простота!
      - Нет, поеду утром, - успокоила я девушку - Сейчас никуда не собираюсь ехать. У меня запланирована другая работа.
      И в ответ на вопросительный взгляд подруги пояснила:
      - Думать буду. Очень тяжелая работа! До сих пор я так ничего и не поняла и очень жалею, что тебя не было со мной. Возможно, именно тебе что-нибудь и пришло бы в голову. А теперь вот должна все взвесить и рассудить, причем свои выводы проверить и проанализировать, а это всегда чревато ошибками. Никак не решу, что выбрать, котлеты рубленые или вареники. Дома уж точно ничего из этого не приготовлю, не до того.
      - Половину котлет и четыре вареника, - посоветовала Гражина. - А я съем оставшуюся половину всего этого.
      После целого дня изматывающих трудов по расследованию мы наконец вечером уселись за стол в ресторане, усталые и жутко голодные. Гражину всего лишь час назад освободили из-под домашнего ареста, точнее, разрешили покинуть отель, но она не воспользовалась свободой, дожидаясь моего прихода. И вот появилась я, падая с ног от усталости и с полнейшим сумбуром в голове.
      Планы свои я все выполнила. Сегодня почему-то на редкость хорошо работал телефон - это порождение дьявола, ничего не скрежетало и не гудело, слышимость отличная, и, главное, я, как по заказу, заставала именно тех людей, которых и собиралась расспросить. Вернее, извести вопросами. Нет, я не забыла о письме Гражинки, оно, по всей вероятности, будет преследовать меня до гробовой доски, но согласитесь, сейчас - не время перестройки характера. Отложу на потом, столько лет жила с таким, еще немного поживу. А без некоторого.., напора и настойчивости мне бы ни за что не получить нужную информацию, без нее мне не жить. Преувеличиваю, конечно. Разумеется, жила бы, но разве это назовешь жизнью?
      И я принялась делиться с Гражиной достигнутыми успехами.
      - К сожалению, о результатах обыска мне пока ничего не известно. Януша я подключила, он ищет подходы по своей части, но пока не нашел. По его мнению, у наших следопытов трудности как раз с идентификацией следов.
      - А Януш вообще-то где? - поинтересовалась Гражина.
      - Сейчас он уже вернулся в Варшаву. Поскольку меня нет, может отдыхать от меня в собственном доме, хотя, как видишь, даже на расстоянии я не оставляю его в покое. И как он столько лет меня терпит?
      - Кончай кокетничать, наверняка он тебя любит.
      - Даже если и так... Нет, без всяких "даже", иначе бы давно бросил меня ко всем чертям, я же над ним все время измываюсь и не всегда справедлива. Да ты и сама знаешь.
      - Знаю и уважаю его за это, ибо представляю, с кем он имеет дело...
      - Давай на время отложим поучения, я ведь из лучших побуждений.
      - Издеваешься над человеком...
      - Это его развлекает.
      - Сколько же можно развлекаться? Излишек развлечений может человеку испортить здоровье...
      - Тебя интересует, что я узнала?
      - Еще бы!
      И я поспешила ознакомить Гражину с теми достижениями расследования, которые и для нее, и для меня явились новостью.
      - Они нашли четыре неизвестно чьих пальца.
      То есть отпечатков пальцев они нашли великое множество, в том числе два очень старых, годичной давности, - покойного Хени. Вероника довольно тщательно наводила порядок в доме брата, так что отпечатки чудом сохранились на внутренней стороне обложки одного из кляссеров. Обнаружен один отпечаток Патрика, тоже старый, причем в очень интересном месте, на нижней стороне чайного блюдечка, в кухне.
      Естественно, место обнаружения вызвало у девушки подозрения.
      - Интересно, что он делал в кухне?
      Подошла официантка. Я сделала заказ, очень простой: порция рубленых котлет и порция вареников.
      Пока заказ готовился, мы могли свободно поговорить.
      - Патрик дал следующие показания: у своих родственников, дяди и тети, он бывал очень редко. Незадолго до смерти дядюшки заехал к ним, привез в подарок банку хорошего чая "Эрл Грэй". Считал, нельзя же приезжать с пустыми руками. Цветы дарил, это уж как водится, вел себя, в общем, как культурный молодой человек. А банку с чаем он в руках держал, не отрицает, что с ней было потом - не знает. После этого он к родичам не заезжал, дело в том, что между их семьями издавна завелись какие-то конфликты, дядя с теткой неуважительно относились к его, Патрика, матери, а в чем дело - не скажет, это фамильная тайна, и полиции нечего в нее вмешиваться. Конфликт застарелый, к делу не относится.
      - О! - вырвалось вдруг у Гражинки.
      До сих пор девушка слушала меня так внимательно, что и дышать боялась. Всеми фибрами души впитывала каждое мое слово. Никогда в жизни не было у меня такой благодарной слушательницы. И пусть после этого она еще станет меня уверять, что парень ее совсем не интересует. Ха-ха!
      Помолчав, не добавит ли она еще чего к своему восклицанию, и не дождавшись, я продолжала:
      - Ну разумеется, обнаружено множество пальчиков Вероники, а кроме них, отпечатки трех других. Вот они-то и неизвестно чьи, таинственные... Я говорю, разумеется, о кабинете Хенрика, оставляя в стороне множество пальцев, рассеянных по всему дому. А эти, таинственные, обнаружили на дверях со стороны садика и на этом основании сделали вывод, что через ту дверь проник некто чужой, не ты, не Патрик, не соседка слева...
      - Слева? - удивилась Гражина.
      - Ну, это зависит, откуда смотреть. Если со стороны улицы, то слева. А что?
      - А то, что я там ни разу ни одной соседки не видела. Дети были - два раза, один раз был мужчина, а вот соседки ни разу не встречала в доме. Откуда она там взялась?
      Пришлось пояснить.
      - Эта баба занимается тем, что перешивает старую одежду и ремонтирует ее, штопает. Работает на дому и целыми днями сидит у окна в верхней комнате. Впрочем, вечерами тоже.
      У нее что-то с ногами, она предпочитает лишний раз не спускаться по лестнице. По этой причине внизу почти не бывает. А наверху у окна у нее оборудовано рабочее место, и швейная машинка под рукой. В окно она пялится не слишком часто, больше работает, но, случается, разок-другой и посмотрит. Это она подтвердила, что ты была в доме в момент убийства, благодаря чему полиция и поверила лживым утверждениям соседа. Когда ты выходила - она не видела. Полиция устроила ей второй допрос, а заодно и пальчики обработала. А кроме того, слушай, таинственный отпечаток пальца был обнаружен еще и в ванной, на металлической держалке туалетной бумаги. Держалка была какая-то неудобная, соскакивала...
      - Точно! - подтвердила Гражинка.
      - ..и доставляла убийце неприятности. Он мыл руки, вытирал их и нечаянно коснулся этой держалки, оставив на ней отпечаток пальца.
      А больше нигде не оставил, ни на раковине, ни на полотенце, полотенцем вообще не воспользовался - начитался детективов, холера! Вот только следы преступления остались.
      - Так кто же это был?
      - Пока неизвестно. Проверили центральную картотеку отпечатков пальцев всех когда-либо задержанных преступников. Среди них этого отпечатка не было. Значит, полицией не зарегистрированный. Следы на топоре, ты знаешь, были стерты. Зато оказалось множество отпечатков подошв. Судя по обуви, в тот вечер в кабинет заходило как минимум четверо, если считать тебя...
      - И Веронику..
      - А вот и нет. Вероника в кабинет брата не входила, значит, гадости тебе кричала, стоя в дверях. Ты разве не обратила на это внимание?
      Перестав жевать котлету, Гражинка подумала и кивнула.
      - Знаешь, так оно и было. Кричала из коридора, подходила к двери кабинета, останавливалась и снова торопила меня, не стесняясь в выражениях, царствие ей небесное... И все это время была в тапках, только перед самым выходом переобулась в ботинки.
      - Ты бы лучше сразу отдала мне мою котлету, не то съешь обе и не заметишь, - попросила я. - И свои вареники забери. А я еще боялась, что ты лишишься аппетита, придется тебя силой кормить.
      - А я и лишилась, - печально заметила Гражинка. - Не видишь, что ли, ем автоматически, какой уж тут аппетит. И все же Патрик... А его ботинки были там?
      - Во всяком случае, тех, что у него на ногах, в доме не обнаружено. Но у него может оказаться запасная пара. И не перебивай, это еще не все.
      Так вот, в общей сложности, как я уже сказала, кроме тебя, там еще путались три пары мужских ботинок. Они мотались по всему дому и причем в разное время.
      С неожиданным сарказмом Гражинка заметила:
      - У тебя получаются не следы, а прямо-таки Пунические войны.
      - И нечего издеваться, полицейским удалось установить очередность топтания каждой пары ботинок. А это было не так-то просто, одни следы накладывались на другие и вообще...
      - И что же?
      - И следователи пришли к выводу, что старуху пришила первая пара. Остальные явились уже на готовенькое.
      - Такие умные следователи? - удивилась Гражина.
      - Просто их техник кончает последний курс какого-то вуза, сейчас защищает диплом магистра, а тема диплома как раз микроследы.
      И парень самозабвенно бросился изучать конкретные микроследы, полагаю, в его заочном дипломе это будет настоящей изюминкой. У них в Болеславце нет даже подходящего оборудования для изучения микроследов, так этот магистрант несколько раз по собственной инициативе мотался в лабораторию своего вуза и сделал, что надо. Ты не представляешь, какая это сила - микроследы! И нам повезло. Благодаря личной заинтересованности техника, может, и не на все сто процентов, но на девяносто с лишним очередность приходящих в дом жертвы установлена. Удивляет лишь одно: какая холера их туда привлекла? Неужели все явились за нумизматической коллекцией? Где он ее держал?
      - Кто?
      - Покойный Хеня.
      - Что держал? Свои монеты?
      - Ну да, те тяжеленные ящики с монетами.
      Не в кабинете же?
      - Понятия не имею, - огорчилась Гражинка. - Я лишь видела, как он показывал кому-то коллекцию, а ящики стояли на полу или на стульях. Он мог их принести откуда угодно - из спальни, из подвала...
      - Да, одни ботинки оказались в спальне.
      - Послушай, кажется, я все-таки начинаю думать. Вот мне пришло в голову, что после смерти брата всем хозяйством заправляла Вероника, так ведь? Где же она держала ящики?
      - Этого ты тоже не знаешь?
      - Ну откуда же мне знать? Тогда о монетах я понятия не имела, меня интересовали, с твоей подачи, лишь марки.
      - И очень плохо! - укорила я девушку. - Могла бы проявить больше интереса к окружающим тебя предметам. Вероника явно держала ящики где-то спрятанными, раз в кабинете они тебе не попались на глаза. Вот и пришлось несчастному вору мотаться по всему дому в поисках их, перерыть все и устроить настоящий бедлам. Наконец он их нашел, принялся перекладывать из ящиков, одна монета у него упала и закатилась в щель пола. Потом все они оказались в заброшенном доме, там, где я запуталась в паутине. Три пары ботинок тоже там были, хотя и в другой последовательности. Первые, правда, остались первыми, две же остальные пары поменялись местами. И опять из этого следует, что двое мужчин встретились, а третий исчез с горизонта, они могли его вообще не увидеть.
      - А те, что встретились... - начала было Гражинка, но я ее перебила.
      - Ты права. Вот их-то и надо найти. Да вот до сих пор неизвестно, кто же это был.
      Гражина механически жевала последний вареник и при этом интенсивно размышляла. Молодец, девушка явно отрешилась отличных мотивов, загнав их на самое дно души, и обдумывала лишь чисто деловую сторону случившегося.
      Теперь я могла бы головой поручиться, что ее Патрик, до сих пор и без того личность подозрительная, сейчас вышел на первое место. Значит, по идее девушка должна была размышлять над тем, как его спасти от неминуемого наказания, Если бы не идиотская пряжка, еще можно было бы что-то сделать, но теперь оставалось лишь сочувствовать парню. И в значительной степени в данный момент ход расследования зависел от Гражинки. Сейчас все естество несчастной представляло собой поле битвы: она могла оставить все как есть, и полиция не вышла бы на главного подозреваемого, или бросить его под гусеницы закона. И себя вместе с ним. Я не сомневалась, что, когда он окажется в тюрьме, она начнет с того, что обвенчается с ним. А как мне поступить: помочь ей в ее безумии или противостоять ему?
      - Следы в пустом доме еще не изучены, - дополнила я свое сообщение. Полиция знает все о Весе и его доброй мамуле, я сама им об этом рассказала. Однако Веся портит нам все дело, ибо в самый решающий момент занимался не убийством, а "насильственными действиями в отношении гражданки Хани". Возможно, Ханя не очень точно сообщила полиции время и продолжительность насильственных действий, сейчас полиция это уточняет, в том числе и допрашивает Веслава, однако результаты допросов станут мне известны лишь завтра. Не исключено ведь, что, покончив с Ханей, Веся поспешил в дом Вероники и там еще и хозяйку пришил.
      В любом случае завтра мы уезжаем, советую еще сегодня уложить вещи.
      Как я и ожидала, Гражинка засомневалась.
      - Я.., знаешь, пожалуй, я...
      - Нет, ты здесь не останешься. Патрик тоже поедет в Варшаву, а если его задержат, тебя все равно к нему не допустят. И в Варшаве ты наверняка больше узнаешь о нем, чем здесь, хотя бы от меня. Кто тебе что скажет? Полиция будет молчать, а местная общественность... О, она наговорит с три короба, но грош цена ее информации, опять будут сплошные домыслы. И ничего больше. Если до нашего отъезда Патрик к тебе не явится, можешь оставить ему записку в бюро обслуживания гостиницы.
      Бюро обслуживания немного успокоило девушку.
      Я же вспомнила, что в хаосе разворачивающихся событий совсем позабыла передать полиции подслушанный разговор двух девиц, глины явно нашли бы в нем много интересного для себя. Однако я тоже как-то устала, и моя активность малость поубавилась. Не хотелось делать никаких лишних шагов. В конце концов, они и сами могут выйти на брата невесты, не так уж и трудно, ну а коли не выйдут, позвоню им из Варшавы, отдохнув немного душевно и физически.
      И даже лучше. Перепишу на своем ноутбуке Гражинкину стенографию, они получат более полное изложение.
      ***
      Патрик так и не появился. Страшно угнетенную Гражинку я пропустила вперед из опасения, что вдруг взбунтуется, развернет машину и рванет обратно в Болеславец. Лучше уж не спускать с нее глаз...
      ***
      Автоответчик моего телефона сообщил, что некто усиленно разыскивает Гражинку. Звонил три раза, добиваясь от меня сведений о девушке, но о себе ничего не сообщил: ни фамилии, ни номера своего телефона, ни даже времени, когда звонил. Пригрозил, что позвонит еще сегодня вечером, а я даже не знала, что значит "сегодня". После него звонили другие, так что, возможно, сегодняшний вечер еще вчера миновал.