– Два миллиона ты сможешь одолжить, мамуля? – вернулась она к главной проблеме. – Придется собирать частями, так что мне надо знать твердо. От тебя отправлюсь прямиком к тете Амелии.

– А что у нас сегодня? – вопросом на вопрос ответила мать.

– Пятница.

– Точно могу сказать в понедельник. До понедельника доживешь?

– Доживу. С мастером я уговорилась на вторник.

– Ну садись, поедим.

– Нет, спасибо. Феля обидится.

Пани Идалия не повторила приглашения. Агнешка выглядела здоровой и упитанной, кормить ее силой не было причины. Излишне дородная девица. Какая жалость, ей тоже не бывать жокеем…

Пани Идалия до сих пор не забыла увлечения своей юности, когда лошади были для нее смыслом жизни. Да и теперь изредка посещала ипподром, отдавая дань прежней страсти и в память о дедушке Людвике. И каждый раз при взгляде на лошадей сжималось сердце.

В эту субботу под вечер она тоже поехала на ипподром. Одна, без мужа, хотя бывать там с ним – сплошное удовольствие. Совершенно не разбираясь в лошадях, муж смешил Идалию своими простодушными высказываниями о бегах, о шансах на выигрыш того или иного участника, и вообще замечаниями и соображениями о лошадином спорте, от которых прямо хоть падай. Сама же пани Идалия унаследовала закодированные в генах познания предков о лошадях, основательно подкрепив их полученными в молодые годы сведениями о всевозможных ипподромных махинациях. Сегодня присутствие мужа мешало бы ей, потребуется максимальная сосредоточенность.

Изучив расписание, пани Идалия выбрала подходящий заезд, в нем определила нужных лошадей, разгадала задуманную махинацию. Как следует все проверив, убедилась – мафия игнорирует фаворита. Пани Идалия была против мафии.

Лошадей уже выводили на поле, когда она пробралась к самому оградительному барьеру. От фаворита ее отделял всего какой-то метр.

– Ясь! – прошипела Идалия свистящим шепотом. – На тебя поставлю!

Знаменитый жокей мирового класса Ясь поднял голову и увидел Идалию. Потрясенный, он в мгновение ока оценил ситуацию.

Четверть века назад Идалька была его большой и единственной любовью. Шестнадцатилетним юношей он страстно и безнадежно полюбил эту статную девушку и, хотя не было никакой надежды на взаимность, верность ей пронес через всю жизнь. После ухода Идалии из спорта он редко ее видел, но чувство не умирало. Ради нее он решил подняться на высочайшие вершины в их деле, мечтал о подвигах и славе, которые мог бы положить к ее ногам, готов был совершить для нее любое безумство. Идальке подвиги и безумства не требовались, но Ясь и в самом деле многого добился, стал величайшим мастером в конном спорте, а пламенная любовь постепенно перешла в щемящее душу трогательное воспоминание о былом.

За то, чтобы мафия могла провернуть свой план, то есть за то, чтобы попридержать свою лошадь, Ясь уже получил от ипподромных воротил шесть миллионов. И вообще перед ним стояла нелегкая задача: не войти в первую четверку, что было очень непростым делом, вот и платили столько. Ничего, вернет прохиндеям их шесть миллионов, пусть подавятся, теперь скорее умрет, но придет первым! Мафии Ясь не боялся, это она нуждалась в нем, а не он в ней, все эти занюханные мафиози разбирались в лошадях как свинья в акробатике, он им запросто задурит голову. Идалька наверняка выбрала какую-то комбинацию, в которой ему отводилась главная роль.

Не много понадобилось Ясю времени, чтобы разгадать Идалькину комбинацию. Да, вот она-то лошадей знала, и нюх у нее всегда был потрясающий! Разобралась в сути задуманной махинации, должна была вписаться в нее, значит, все начнется по намеченному плану, а потом пойдет честная борьба. Вот удивится тренер Сятковская, что ей в кои-то веки разрешили занять достойное место!

Если учесть, что жокей Ясь фактически руководил ипподромным коллективом, то пани Идалии сравнительно легко удалось выиграть свои восемь с половиной миллионов. Она и выиграла, невзирая на яростный вой некоторых пострадавших зрителей. Перехватив бывшего поклонника после заездов, она рассказала ему о своих проблемах.

– Все ради дочки, – вздохнула Идалия в заключение. – Возникла срочная необходимость в наличности, и у меня не было времени заранее переговорить с тобой. От всего сердца благодарю!

– Для тебя я готов на все! – галантно ответил бывший поклонник. – Конечно, было бы легче, предупреди ты пораньше, но, сама видишь, если опять понадобится – можно сделать.

– Что ты, Ясь, не стану я злоупотреблять твоей добротой, это ведь был исключительный случай. А когда дочка уже решит свои проблемы, мы закатим пир на весь мир. Приглашаю!

В воскресенье взволнованная Агнешка позвонила матери.

– Мамуля, я просто себе не верю! У меня набрался целый миллион, а тетя Амелия предлагает всю сумму. Как думаешь?

– Очень просто, половину пусть дает тетка Амелия, а половину получишь от меня. Но с условием: если обретешь Блендово, устроишь там для нас всех грандиозный банкет. Сама устроишь, я буду гостьей!

Потрясенная Агнешка недолго ломалась. Двух секунд хватило, чтобы примириться с неизбежным.

– Устрою! Матильде тоже приходилось устраивать такое, а я себя считаю ее достойной пра… и так далее внучкой.

Во вторник Агнешка с деньгами в сумочке отправилась выкупать вазочку. Первый раз узрела она древнекитайский шедевр и была несколько разочарована. Невзрачный он какой-то, форма совсем простая, можно сказать примитивная, а цвета какого? Неопределенного. Хотя… Если внимательно всматриваться в вазочку, цвет в ней обнаруживался, но на первый взгляд его вроде как и вовсе не было. А место склейки приходилось искать лишь с помощью лупы, гениальная работа!

Девушка уже направилась к двери с драгоценной вазочкой, как вдруг старый мастер ее остановил:

– Минуточку, уважаемая паненка! Опять чуть было не забыл. Видите ли, в вазочке под черепками я обнаружил… ну где же они? Ага, обнаружил вот это, когда мне ее только что сдала ваша бабушка. Столько лет прошло, но, возможно, они вам понадобятся? Возьмите.

Уже приоткрывшая входную дверь Агнешка обернулась. Старый мастер протягивал ей три ключика на стальном колечке…

На традиционном семейном сборище первой высказалась Амелия:

– Не знаю, что ты собираешься делать со своим Блендовом и зачем тебе понадобились ключи, но предупреждаю: я намерена туда часто приезжать. На уик-энды, в отпуск, просто так. И если при этом не обнаружу за окном курей, уток, гусей… ладно, на индюках не буду настаивать… А может, и на гусях не стоит?

И Амелия в поисках совета выжидательно обвела взглядом собравшихся родичей. Компетентный совет ей могла дать лишь Агнешка, знакомая с историей Блендова, все остальные были людьми городскими, истории поместья не знали. Сельская молодежь в лице Михалека разбиралась лишь в помидорах, спарже да луке, Идалия хорошо знала только лошадей, Феля могла служить экспертом в готовой продукции, а вот о домашней птице никто не имел ни малейшего понятия. Правда, Томаш взял на себя смелость высказать мнение, ибо, как человеку эрудированному, ему приходилось кое-что читать на эту тему.

– Гусей не стоит, – сказал он. – Птица невыносимо шумная, особенно по утрам, хуже того – будит на рассвете!

– Ну, раз на рассвете… – призадумалась Амелия. – Тогда черт с ними, с гусями. А как насчет индеек?

– Индейки, проше пани, птица деликатная, особенно хороши под винным соусом, – высказалась Феля. – А вот помнится мне, больно они хилые, за ними глаз да глаз нужен, болеют от самой малости, тут без тысячелистника не обойдешься. Но шуму от них не много, куда им до гусей!

– И как тут не верить астрологам? – как всегда некстати встряла Марина. – Видите, как нам повезло! А я совсем недавно была у гадалки, такой современной, астрологической, так она предсказала в середине месяца повышение благосостояния для нашего семейства. Ну и повысилось!

Амелия с тяжким вздохом решила ограничиться курами и утками. Агнешка молча слушала. Послезавтра ей предстояло вступить во владение поместьем, возвращенным ей на законном основании. Оголтелый Пукельник так ничего и не смог сделать, однако постановление об обязательном ремонте в двухнедельный срок осталось в силе. Теперь это не пугало девушку, поскольку она решила сразу же приступить к ознакомлению с библиотекой. А кроме того, успокаивало сознание, что на всякий случай у нее остается в запасе ваза эпохи Сунг.

Очнувшись от своих дум, Агнешка уловила последнее высказывание тетки Амелии.

– Там хозяйственный двор немного на отшибе, – деликатно заметила она. – Придется вам, тетушка, высунуться из окна, если пожелаете полюбоваться на кур и уток.

– В окно высунуться? Могу и высунуться, – не привередничала тетка. – Если нельзя птицу под окном держать.

– Видите ли, раньше в Блендове к главному фасаду барского дома вела парадная аллея, а сзади вплотную подступал сад.

Идалия встревожилась:

– Ты что же, хочешь восстановить все в прежнем виде?

– Пока не знаю. Нобели получится…

– А без курей пани в Блендово не приедет? – спросил Томаш у Амелии.

– Перестань обращаться ко мне на «пани»! – взорвалась Амелия. – Так ты женишься в конце концов на нашей Агнешке или нет? Если женишься, я стану твоей двоюродной бабкой, а если не женишься, то вообще не желаю с тобой разговаривать!

– Ну, при такой постановке вопроса придется жениться. Если, конечно, Агнешка не против.

– Можно ли твои слова понимать так, что ты официально просишь у нас руки моей дочери? – с неприличной поспешностью вмешался в разговор обычно молчаливый пан Анджей.

Если честно, то именно официальное предложение руки и сердца Томашу никогда не приходило в голову. Жениться он собирался, но еще не знал отношения к этому Агнешки, о таких вещах они пока не говорили. В сознании молодого человека тревожно засверкало непременным брильянтом кольцо, которое дарится при обручении, и, смешавшись, Томаш не сразу ответил утвердительно. В неловкой ситуации его спасла Агнешка, невинно заметив:

– Не мешало бы предварительно и со мной это обсудить.

– А что? – удивилась бестактная Марина. – Он тебе еще не доказал свою любовь?

– Это как же понимать? – одновременно вмешалась Феля. – Ведь вроде бы паненка хотела пана Томаша.

– А мне казалось, вы оба серьезно подходите к вопросу брака, – сухо заметила пани Идалия.

– Да нет, я не настаиваю, – поспешил отступиться пан Анджей, поняв, что сунул палку в муравейник.

– Во дают! – в полном восторге пробормотал Михалек.

Томаш наконец сообразил, что ему предоставляется уникальная возможность, и не замедлил ею воспользоваться. Встав, он громко и отчетливо объявил:

– Совершенно официально и публично заявляю, что женитьба на Агнешке – мое самое горячее желание. К сожалению, так вышло – я еще не успел ей об этом сказать. Просто случая не выдавалось. Вот и не знаю, согласна ли она, этим объясняется некоторая моя растерянность, потому что отказ с ее стороны я предпочел бы выслушать… гм… в более, так сказать, камерной обстановке.

– Почему же отказ? – удивилась тетка Амелия. – На ее месте я бы вышла за тебя.

Поскольку разница в возрасте между Амелией и Томашем приближалась к пятидесяти годам, замечание неугомонной старушки шокировало присутствующих, хотя всем был ясен его чисто теоретический характер. И все-таки пани Идалия бросила на тетушку недовольный взгляд, Феля осуждающе крякнула, Михалек открыл рот и громко его захлопнул. И опять Агнешка нашла нужным взять слово:

– И вечно ты, папочка, некстати высказываешься… то есть это тетя… ну да ладно. Чтобы внести ясность, тоже официально заявляю: да, я хочу выйти за Томека замуж, вовсе не отпираюсь, только надо было нам все сначала самим обсудить, ведь существует то самое завещание бабушки… Ну как можно о нем говорить при всех? В нем такие обидные оговорки.

– He при всех, а только при близких родственниках, – важно поправила племянницу Марина.

– Не смущайся! – подбодрил Агнешку Томаш. – Оскорбления от твоей бабки я запросто вынесу и не пикну!

– Что же там такого понаписала Юстина в своем завещании? – наморщив лоб, поинтересовалась Амелия. – Что-то я ничего не могу припомнить.

Зато пани Идалия прекрасно помнила и пришла на помощь дочери.

– Ей нельзя выходить замуж без интерцизы. И маме прабабка Матильда тоже запретила. Никакими неприятностями нарушение запрета Агнешке не грозит, но не выполнить его нельзя. Вам и в самом деле это кажется обидным? Насколько мне известно, когда-то это было распространенным явлением и никто не чувствовал себя оскорбленным.

– А ты чувствуешь себя оскорбленным? – обратилась к Томашу Амелия.

Томаш чувствовал себя малость сбитым с толку, хотя само понятие «интерциза» ему, как юристу, было прекрасно известно.

– Нисколько! – искренне заявил он. – У меня за душой ни гроша, так можно сразу подписывать хоть десять интерциз. И Агнешку я грабить не собираюсь, с готовностью подпишу что угодно, я и не рассчитывал ни на что. Теперь уже знаю, Агнешка имеет возможность получить старое поместье. И как юрист могу посоветовать: для того чтобы интерциза имела смысл, сначала надо полностью оформить переход его в собственность Агнешки, чтобы нотариально подтверждалось ее имущественное положение, иначе потом может подпортить дело закон о совместном использовании имущества супругами…

Пани Идалия похвалила будущего зятя:

– Очень верное замечание. И раз ты не возражаешь…

– …и согласен считаться с капризами наших прабабок, – подхватила Амелия.

– …так будем последовательными. Пусть хотя бы один из вас что-то имеет за душой. А дату свадьбы вы решите сами, разумеется учитывая все эти обстоятельства, – закончила пани Идалия.

Агнешка уже ничего не говорила, сидела молча, млея от счастья. Получилось как-то неожиданно, но разом кончились ее сомнения. Нет, в том, что хотела бы выйти за Томаша, сомнений не было, а теперь и все неясности прояснились. Жить им есть где, вон какая квартира, учеба не пострадает, с ребенком подождут три года до получения диплома. Немного отравляло радость сознание, что на Томаша оказали давление, сам по себе он вряд ли бы так сразу заговорил о женитьбе. Однако, в конце концов, если бы не желал жениться, сумел бы отвертеться от дурацкой помолвки, уж ума и сообразительности ему не занимать. Значит, хотел, ну папочка немного поднажал, так оно и к лучшему. Когда они останутся наедине – даже не верится, что уже почти легально! – все друг дружке объяснят и последние шероховатости сгладятся. И про интерцизу она все расскажет, чтобы совсем понял.

Подумав об интерцизе, Агнешка вспомнила о завещании Матильды, о трех ключах, которые вместе с Матильдиной инструкцией лежали в ящике письменного стола. Агнешка еще не решила, пойдет она в библиотеку одна или с Томашем. И вообще, столько проблем! Все эти западни и проваливающиеся ступеньки, захлопывающиеся сами собой люки и двери – боже, как страшно и интересно! И как хорошо, когда у человека такие проблемы!

Томаш как-то удивительно быстро освоился с ролью официального жениха и принял активное участие в общем разговоре. Его не сбивали с толку ни сочувствующий взгляд Михалека, ни призрак сверкающего кольца с брильянтом. И он тоже считал – хорошо, что все так получилось, может, он и выглядел нелепо, ну да пережить можно, главное – Агнешка согласилась, и теперь отпали все сомнения. Какая девушка! Как она просто и открыто при всех заявила – да, желает его в мужья, и все тут, без всяких недомолвок и прочих женских штучек! Томаш не любил двусмысленных положений.

Все разошлись, жених с невестой остались одни, и никого это не шокировало, даже суровая Феля считала в порядке вещей. Они не сразу кинулись обниматься.

– Мне кажется, я должна перед тобой извиниться, – нерешительно начала Агнешка.

Томаш энергично пресек ее извинения:

– Еще чего! Неужели не видела, как хожу вокруг тебя кругами и лишь выжидаю подходящего момента? Пошли, Господи, здоровье твоему отцу, да и тетке тоже, очень мне помогли.

– Так почему же сам не сказал?

– Потому что боялся! Не знал, как ты к этому отнесешься, и не хотел оказаться в глупом положении.

Агнешка искренне удивилась.

– Неужели по мне не видно, как я к тебе отношусь? То мне казалось – любишь меня, то нет. Силой же тянуть к алтарю – последнее дело. Я столько начиталась исторических мемуаров, что во мне крепко-накрепко закодировалось убеждение – если уж кого и тащить силой к алтарю, так девушку.

– А не лучше обоим добровольно идти к этому самому алтарю? Как считаешь? Ну что вздрогнула? Я же не говорю – завтра пойдем, сначала покончи со своими блендовскими проблемами, я же вижу, они не дают тебе покоя. Ключи у тебя есть, теперь поступай как знаешь.

– Вот именно! – воскликнула Агнешка, мгновенно принимая решение. – Ведь ты поедешь со мной? В крайнем случае, если мне придется пережить разочарование, в самый тяжелый для меня момент повернешься спиной, чтобы я могла вволю поскрежетать зубами. Договорились? А если подо мной что обрушится или какая дверь захлопнется…

– Ты о чем? Что там должно обрушиться?

С быстротой молнии в голове у Агнешки пронеслась мысль – Томаш на ней женится безо всяких Матильдиных сокровищ. А если сокровища все же обнаружатся, тем более женится, какой нормальный мужик бросит невесту только потому, что она вдруг разбогатела? Разве что ненормальный. Тогда лучше это выяснить до свадьбы.

– Сейчас все тебе покажу, – вставая со стула, произнесла она. – Сам прочтешь прабабкины инструкции.

Хотя Томаш был специалистом в области гуманитарных дисциплин, как в каждом мужчине, в нем сработала техническая смекалка, он сразу уловил главную опасность и первым делом посоветовал сделать дубликаты ключей. Поедут вместе, и, если один из них окажется внутри дома в западне, второй, оставшийся снаружи, сумеет проникнуть внутрь и прийти на помощь. А иначе Агнешка лишь через его труп отправится в Блендово!

Поскольку сделать ключи несложно, займет в мастерской часа два, Агнешка не стала возражать. И вообще между женихом и невестой воцарилось полное взаимопонимание.

Стоя плечом к плечу перед нужным шкафом, оба пытались скрыть волнение. В Блендово они поехали открыто, на законном основании, имели право войти в дом, никто не следил за ними. Явились средь бела дня, не было необходимости прокрадываться ночью, тайком, ходить на цыпочках, изредка включая потайной фонарик и прислушиваясь, не идет ли кто.

Агнешка живо представила эту тайную ночную экспедицию в поисках клада и даже посочувствовала тому постороннему трупу, которого Польдик некогда застукал на месте преступления, когда тот нелегально подбирался к сокровищам. Вот она – легально, с мужским резервом под боком, а поди ж ты, эмоции ее просто распирают.

– Ну ладно, рискнем, пожалуй, – решился Томаш.

Агнешка все колебалась.

– А вдруг там ничего и нету?

– Самая нормальная вещь. Как правило, в таких местах ничего и не бывает, избавишься от пустых надежд.

Кивнув – слова не проходили сквозь стиснутое горло, – Агнешка влезла на стремянку и потянулась к плинтусу.

Нужный ключ определила со второй попытки. Провернула вправо два раза, левой рукой потянула шкаф на себя. Старинный механизм был в исправности, со скрипом и скрежетом шкаф отошел от стены. Агнешка шагнула через заветный порог с сильно бьющимся сердцем и мощным фонарем в руке. Помнить о третьей ступеньке, помнить о третьей ступеньке…

Лестницей и в самом деле не мог бы воспользоваться человек чрезмерной комплекции. Агнешке и то пришлось протискиваться боком. Спускалась она медленно, осторожно, переступила через третью ступеньку, не коснувшись ее, и вот внизу что-то появилось. Посветив под ноги, в ярком свете фонаря девушка разглядела, что именно, и у нее перехватило дыхание.

Стоя на страже при узком черном отверстии в стене, Томаш кусал себе локти и плевал в бороду. Последний дурак, как он мог отпустить любимую одну? Кто знает, что там, в этих черных казематах? Может, все давно обрушилось, многие годы туда никто не заглядывал, интересно, чем он думал?! И броситься следом не имеет права, должен оставаться здесь, в случае чего организовать спасательные работы, холера их дери, как организуешь, если туда вообще не проникнуть. Ну кретин! Да как он вообще будет жить на свете, если с Агнешкой что случится?

И когда Томаш, совсем потеряв голову, решил вызывать воинскую часть, саперов, взорвать к чертям эту развалину, в черной щели бесшумно появилась Агнешка, живая и здоровая, хотя и очень бледная, даже немного зеленоватая. И, ни слова не говоря, припала к груди любимого.

Не отвечая на расспросы встревоженного жениха, она лишь крепче прижималась к его груди, хрипло дыша. А тот вдруг осознал – теперь он опора любимого существа, у него ищут поддержки в трудную минуту. Вот только не мог знать, какие глубокие перемены произошли за столь короткое время в сознании его невесты. Агнешке хватило нескольких минут, чтобы расстаться с укоренившимися, казалось, на всю жизнь иллюзиями о первичности материальной базы в жизни и понять, что самая большая ценность – близкий, преданный человек, вот такой любящий и любимый парень. И пусть материальная база катится ко всем чертям, разве она может заменить сильную и верную руку, так любовно и бережно обнимающую ее?

– Ну, что там такое? – не выдержал Томаш. Проглотив ком в горле, Агнешка прохрипела:

– Скелет.

– Что?!

– Человеческий скелет. В одежде.

Томашу пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы переварить неожиданный ответ. Особенно его почему-то поразила одежда.

– Кажется, твоя бабушка ни о каких скелетах не предупреждала? – наконец проговорил он.

– Пра… пра…

– Все равно. Ничего такого там не должно быть.

– А он есть. Лежит. Не бойся, я не потеряю сознания. Вот, уже легче. Но, знаешь, это так… так… ужасно.

– Еще бы!

– И я понятия не имею, что теперь делать.

– Прежде всего – успокоиться. Сейчас не помешал бы глоток чего-нибудь бодрящего, да не сообразил захватить. Где он лежит?

Агнешка постепенно приходила в себя. Глубоко вздохнув, разжала кулаки, судорожно сжимавшие отвороты Томашевой куртки. И, отодвинувшись, заглянула ему в лицо.

– Просто не понимаю, как перескочила через третью ступеньку, когда в панике мчалась наверх. Внизу лежит, в том месте, где должна быть вторая дверь. Это молодой Пукельник.

– Кто?!

– Молодой Пукельник. Слава богу, уже могу соображать. Говорю тебе, молодой Пукельник, который исчез, а вскоре после этого в блендовском доме появилось привидение. Должно быть, наступил на третью ступеньку.

Томаш еще дальше отодвинул от себя невесту, чтобы как следует рассмотреть ее лицо, но из рук на всякий случай не выпускал.

– Ты уверена, что совсем пришла в себя? Что-то я никак не пойму, о чем ты. Вернее, о ком. С какой стати называешь Пукельника молодым и при чем тут привидение? Откуда ты все это взяла?

– Из дневника панны Доминики. А лежит он там – Пукельник, не дневник – с первой мировой. Должно быть, дед нашего? Или прадед? Был женат, сыну его уже годик исполнился. Исчез с концами после визита в Блендово и никогда больше не появлялся. То есть вот теперь появился…

Такое требовалось как следует обдумать. Сначала выявить все обстоятельства. Агнешка уже могла толком обо всем рассказать. Значит, так, собственными глазами она видела у подножия лестницы человеческий скелет… Томашу этого было мало, сам спустился по узкой лестнице и своими глазами убедился в правильности показаний девушки. А та уже совсем успокоилась и принялась логически рассуждать, усевшись на нижней ступеньке стремянки.

– У нас есть три возможности. Тайком похоронить этот скелет, скажем, в саду. Сообщить о находке в полицию. Притвориться, что никакого скелета нет, не видим мы его, и все! Пусть себе лежит. Не знаю, на чем остановиться. Ты как считаешь?

– Как-то неприятно по скелету топтаться. Погоди, дай подумать.

Думать стали оба. Томаш, естественно, о предстоящей ему деятельности юриста, которую начнет со служебного преступления. Обнаружение трупа или скелета всегда по закону предполагает определенную процедуру, просто проигнорировать скелет невозможно. Правда, если кое в чем рискнуть… но это уже зависит от того, выдержит ли Агнешка.

Оказалось, Агнешка думала о том же. И заговорила первой.

– Ведь могло же так случиться, – задумчиво произнесла девушка, – что я не вернулась к тебе.

Ну, посидела немного на ступеньках, подрожала от страха… Так и надо было поступить. Но я потеряла голову. А так ты бы мог ничего и не знать. Понятно? Предположим, я не вернулась, а отправилась дальше, такая уж храбрая или глупая. Имею право быть такой?..

Сердце молодого человека залила глубокая нежность. Нет, он еще не знает своей невесты! В первую очередь подумала о нем!

– А ты сама выдержишь?

– Подумала и решила – выдержу. Надо мной витает дух пра… бабки, он вселяет в меня мужество. Уж как она не любила этих Пукельников!

– Если увидишь, что это свыше твоих сил, – возвращайся, и плевать на исторические клады.

– Ну нет, я так просто от них не откажусь. Вот разве что там уже ничего нет.

– Наличие скелета, надеюсь, говорит об обратном.

Уже зная, что ее ждет, Агнешка собралась с силами и спустилась до конца лестницы. Ей удалось не потревожить ни одной косточки Пукельника, хотя не сомневалась – витающий над нею дух Матильды яростно требовал от праправнучки разбросать пинками эти косточки по всем закоулкам подземелья. Отсчитывая бесконечные кирпичи и нажимая на них, девушка ни на секунду не забывала о ксерокопии инструкции, оставшейся у Томаша. В случае чего придет на помощь.

Помощи не понадобилось. Агнешка ни разу не ошиблась, запомнив Матильдины указания до мелочей, и заранее отступила назад, когда стена-дверь с силой открылась наружу. Сжав зубы, чтобы перестали стучать, девушка осветила сильным лучом фонаря маленькое помещение. И опять у нее перехватило дыхание.

Сундучок, на нем шкатулки, коробочки, плоские ящички. Уложены аккуратной горкой. На верхней шкатулке, как украшение, связка маленьких ключиков на большом серебряном кольце.

И ведь это наверняка еще не все. Матильда упоминала о суповой миске, грандиозной по размерам, ни в одном из этих коробов она бы не поместилась. Значит, надо двигаться дальше, к беседке. Из беседки добраться до сокровищ нельзя, время не сохранило стену, на которую требовалось нажать. Остается идти из подвала дома и постараться не забыть о самозахлопывающихся дверях. Впрочем, если бы Агнешке предложили на выбор – наткнуться на захлопывающиеся двери или еще на один скелет, она предпочла бы первое. А Томаш ее выручит.

Через полчаса Агнешка отдыхала на нижней ступеньке стремянки в библиотеке, ее окружали разложенные на полу сундучки, ларцы и ящички с драгоценностями. Кости Пукельника не потревожили.

Сидя на подоконнике, Томаш отирал пот со лба и не мог успокоиться.

– Потрясающе! Таких вещей мне никогда не приходилось видеть, разве что на картинах. И ты считаешь, что эта ваза – обыкновенная суповая миска? Твои предки и вправду ели из нее суп?

– Ну, не каждый день, лишь по большим праздникам.

– Не иначе как их обслуживали культуристы… Надо хорошенько подумать, что со всем этим делать. Наверное, спрятать подальше с людских глаз. А уже потом сообщить о скелете.

Агнешка стремительно выпрямилась.

– Неужели так необходимо сразу же и сообщать? Туда никто не полезет. Лежал столько лет, пусть полежит еще немного.

– Увы, необходимо. О всех человеческих останках люди обязаны немедленно сообщать властям, если не полиции, то хотя бы санэпидстанции. И как можно скорее. Не нам судить, когда погиб человек, полвека назад или в прошлом году. И какой смертью. Как он туда залез?

– Из дневников прабабки и ее экономки следует, что Пукельники давно знакомы с нашим семейством. Бывали в Блендове, часами просиживали в библиотеке. Их предок прознал о сокровищах Наполеона, и все его потомки стали охотиться за ними. Я так понимаю – один из них нашел в здешней библиотеке старый экземпляр «Отверженных», в который прабабка сунула дубликат своих инструкций, чтобы подстраховаться. На случай, если пропадет оригинал.

– И там не все записано? Наверняка не упомянута третья ступенька. А двери они открывали с помощью каких-то отмычек, ведь золотые ключики находились у вас.

Помолчали. Агнешка опять вернулась к скелету и подумала о неприятностях и осложнениях, которые внесет в их жизнь вмешательство полиции.

– Послушай, Томек. Не нравится мне это. Ну сообщим мы полиции о скелете, а они станут задавать вопросы. Как на него наткнулись, зачем я полезла в подземелья. Если скажу – просто посмотреть, не поверят. Признаюсь, что прочла дневник, – они тоже захотят прочесть. Не прочтут, в этом я уверена, но мне вовсе не улыбается, чтобы полиция копалась в наших семейных бумагах. И Матильде бы не понравилось! В полиции не дураки, догадаются, что я искала в подвалах нечто ценное. Велят показать и реквизируют, ведь это же предметы исторической ценности, значит, должно стать национальным достоянием. А они Наполеоном где-то украдены, законный владелец спохватится, и начнется межгосударственная склока, знаешь ведь, как депутаты всяких парламентов, сеймов и дум просто обожают разглагольствовать на такие темы. В результате и у меня отберут, и в Польше не останутся.

– Не отберут их у тебя, покажешь завещание, все законно.

– У нас уже раз отбирали Блендово, и теперь запросто отберут. В лучшем случае оставят драгоценности мне, но заставят платить налог на наследство с такими нулями, как отсюда до Австралии. А кроме того, об этом станут писать газеты, делать телерепортажи, все в мире узнают о нашем богатстве, слетятся воры со всего света, ужас! Ну и, наконец, Пукельник, тот, что еще жив, он нас в покое точно не оставит.