– Так вот, – мужественно закончил медведь, – хотя есть хочется по-страшному, я сейчас опять лягу. Ведь только у меня подходящая шуба…

– … и у нас, – поняла его мысль волчица. – Больше ни у кого не найдется подходящей, разве что у Ремигия, но он один и маленький. Ладно, мы с мужем пристроимся с другого боку и тоже немного погреем лесничего, а потом нас сменят дети, пока мы поищем чего-нибудь на ужин.

И два больших волка легли на землю с другого бока лесничего. Пафнутий вздохнул с облегчением – теперь лесничему было тепло со всех сторон.

Бобры занимались спокойно своим делом – ремонтировали плотину на реке, – когда из-за деревьев выскочила весьма запыхавшаяся Клементина. Выполняя ответственное поручение, косуля мчалась с максимальной скоростью, на которую только была способна. Подгоняло и беспокойство об оставленных детях. Выскочив из-за деревьев, Клементина, тяжело поводя боками, остановилась на берегу образовавшейся из-за плотины заводи.

Бобры прервали работу и вопросительно уставились на косулю. Если кто-то вот так выскакивает из леса и тяжело поводит боками, значит, произошло что-то серьезное и, скорее всего, опасное. Клементина понимала, что бобры встревожены, и поспешила их успокоить.

– Прошу извинить за столь внезапный визит, – вежливо произнесла она, хотя и не успела как следует отдышаться после бега. – Оправдает меня лишь то, что примчалась я по очень важному делу.

– Но ничего опасного? – пожелал уточнить главный бобр.

– Ничего! – заверила Клементина. – Во всяком случае, ни о какой опасности не говорилось. А вот с лесничим случилось несчастье.

Бобры – животные хозяйственные, знающие себе цену. Бросался в глаза их длинный хвост, похожий на весло, закругленный, с острыми краями. Глядя на бобров, таких крепких и спокойных, Клементина и сама успокоилась.

– Расскажи обо всем толком, – велел ей главный бобр, которого звали Густав. – Только сначала скажи, кто ты. Я знаю: косуль в лесу две – Матильда и Клементина, и различить вас нет никакой возможности.

– Я – Клементина, – отвечала косуля, – а Матильда – моя сестра. Дело вот в чем. В лесу лежит лесничий, а на нем большой кусок дерева. И никто из нас это дерево не может с него столкнуть. Пробовали и кабаны, и Пафнутий, но не получается. Ремигий сказал, только вы сможете справиться, потому что дерево надо разгрызть на кусочки, а этого никто не умеет делать, кроме вас. Дело срочное, лесничий очень плохо себя чувствует, а все из-за дерева.

– Как может кто-то плохо себя чувствовать из-за дерева? – не поверили бобры.

Им и в самом деле было трудно в такое поверить, ведь для бобров деревья – самое главное в жизни. Из них они строят свои хатки и плотины, ими, можно сказать, питаются. В пищу идут и кора, и листья, и молодые побеги.

– Странные создания эти люди, – сказал Густав. – Деревья, такие полезные, для них, оказывается, вредны. Что ж, поверим тебе. А дальше что?

– А дальше очень просим помочь лесничему и избавить его от вредного дерева, – ответила Клементина. – Сможете вы сразу же отправиться в путь?

Бобры тоже хорошо знали лесничего. Вел он себя очень порядочно: никогда не разрушал их построек, никогда на бобров не охотился. Но вот только заняты они сейчас, надо ремонтировать плотину. Как быть?

– А где же лесничий пострадал от дерева? – поинтересовался Густав.

Клементина честно ответила:

– К сожалению, не очень близко. Знаете озеро в середине леса, где живет выдра Марианна? Недалеко оттуда.

– Ох как далеко! – недовольно заметил Густав.

Остальные бобры молча ждали – решение в ответственные моменты всегда принимал главный бобр. А тот явно не знал, на что решиться.

Клементина сочла необходимым привести еще несколько аргументов, видя, что хозяйственным бобрам не так-то просто оторваться от их работы. Правильно все-таки поступил Пафнутий, направив к бобрам Клементину, а не ее неопытного сынишку.

– Я понимаю вас, – дипломатично сказала Клементина, – и очень не хочу отрывать вас от работы, но ведь лесничий может умереть, если ему не помочь. А помочь можете только вы. Другим зверям деревья не по зубам.

– А нельзя ли отложить на недельку? – спросил Густав. – Управимся с плотиной и поспешим на помощь лесничему.

Тут обычно робкая Клементина проявила не свойственную ей настойчивость.

– Нет, нельзя! – твердо сказала косуля. – Он не может ждать целую неделю. Погода неподходящая.

И опять удивились молчаливые бобры. Как такая превосходная погода может быть для кого-то неподходящей? Впрочем, Густав уже сказал – у людей свои странности, чему уж тут удивляться! Удивляться они перестали, но позволили себе неодобрительно фыркнуть, отчего по всей заводи разбежались круги по воде.

Густав тяжело вздохнул. И в самом деле, нелегко быть начальником.

– Что ж, раз надо – значит, надо. Дам я тебе несколько помощников… Двух… ну да ладно, выделю шесть самых сильных бобров, они мигом управятся с любым деревом.

У Клементины отлегло от сердца. Услышав о двух, она было огорчилась, но шестеро работяг – это то, что нужно.

– Туда по воде добраться можно, я правильно понял? – спросил Густав.

– Да, да, разумеется, – обрадовано заговорила Клементина. – Вот отсюда прямо по речке до озера Марианны. А я там уже буду вас поджидать и проведу к лесничему.

Сказано – сделано. Шестеро бобров тут же отправились в путь по воде, а Клементина – по суше. Теперь она уже так не спешила, знала, до озера Марианны доберется все равно раньше бобров, хотя те и отличные пловцы.

А Марианна тем временем давно уже извелась от беспокойства, не получая никаких сведений о том, как развиваются события. Последней у нее побывала куница, прибегавшая за рыбой для лесничего. От нее и узнала выдра подробности спасательной операции и меры, предпринятые спасателями. Обо всем выспросила любопытная выдра: и о сложностях с устранением целого ствола дерева, свалившегося на лесничего, и о проблеме с его пропитанием, и об отправке за бобрами Клементины. И даже о том, что Кикусь побежал за волками. Последнее

сообщение чрезвычайно удивило Марианну и весьма обеспокоило Матильду, оставшуюся с оленятами поджидать сестру. Рассказав все новости, куница удалилась, волоча за хвост рыбу, а Матильда принялась нервничать. Очень беспокоилась она за племянника. А главное, не могла решить – говорить или не говорить сестре о том, что ее сынишка взялся за столь рискованное дело. Вот и бегала по берегу озера, решая эту задачу, и никак не могла решить.

Проблему решил сам Кикусь. Олененок примчался к Пафнутию, и тут же следом за ним появились волки. Кикусь понимал – именно он привел их, значит, с честью выполнил ответственное задание. И жутко возгордился. Так возгордился, что захотел непременно поскорее похвастаться перед остальными косулями.

У озера Кикусь появился в тот момент, когда и Матильда, и Марианна уже с ума сходили от неизвестности. Обе так и бросились к олененку.

– Наконец-то! – вскричала Марианна. – Сколько можно ждать? Что вы там делаете? Где Пафнутий?

– Кикусь! – вскричала Матильда. – Живой! Боже, какое счастье! С тобой все в порядке? Куница сказала мне – тебя за волками послали.

– Никто меня не посылал! – гордо ответил Кикусь. – Я сам побежал.

– И что?! – в один голос вскричали Марианна и Матильда.

– И привел! – с деланной скромностью ответил Кикусь. – Чего там! Довел их до самого лесничего, и они тут же легли, чтобы согреть его.

– А Пафнутий? – теребила олененка Марианна. – Пафнутий где?

– А Пафнутий лежит с другой стороны, – ответил Кикусь.

Марианну такой короткий ответ никак не устраивал, она забросала олененка градом вопросов, причем о некоторых деталях требовала рассказать по нескольку раз, так что олененок устал больше, чем от своего ответственного поручения. Да и само поручение уже не казалось ему таким ответственным. Короче, он уже не мог больше слышать про волков и свою безмерную храбрость.

И тут прибежала Клементина, почти совсем не уставшая.

– Сейчас сюда приплывут бобры, – сообщила она.

– Слушай, твой Кикусь привел волков! – крикнула сестре Матильда, прежде чем успела решить, стоит ли волновать сестру.

– Бобры! – обрадовалась Марианна, услышав сообщение Клементины. – Давно ко мне никто не приплывал в гости.

– Какой ужас! – вскричала Клементина.

– Почему ужас? – удивилась Марианна. – Бобры такие милые. И я их сто лет не видела.

– Да я не о бобрах. Боже мой, Кикусь!!!

– Надо было позвать волков, – пояснила Матильда. – И за ними отправился Кикусь.

– Боже! – опять нервно вскричала Клементина. – Мой маленький Кикусик! За волками! Какой ужас!

Тут Кикусь понял – больше он не выдержит упоминания о волках. В самом деле, сколько можно!

– Мама, ну что ты! – пытался он успокоить мать. – Вот ведь я здесь, живой! Что же ты переживаешь? Со мной ничего не случилось. И знаешь, оказалось, это очень порядочные звери. Прибежали греть лесничего. Впрочем, мне удалось их убедить…

– И ты их уже совсем не боишься? – хотела знать тетка Матильда.

Кикусь вздрогнул.

– Что ты! Еще как боюсь! – честно признался он и не совсем понятно закончил: – Но тем более!

Клементина и Матильда наконец успокоились и заявили: теперь у их Кикуся огромные заслуги перед лесной общественностью. Марианна была с ними полностью согласна. Заслуги Кикуся превозносили и превозносили. Прервало это лишь появление бобров.

И опять не сбылось зловещее предсказание куницы. Бобры успели прибыть до наступления темноты. Впрочем, надо отдать должное этим трудягам. Они не стали терять драгоценного времени и, наскоро обменявшись с Марианной новостями, тут же отправились вслед за проводником Кикусем – он упросил маму уступить ему эту честь – к пострадавшему лесничему и спасавшим его зверям.

Бобры сразу приступили к осмотру ствола, упавшего на лесничего, и распределили между собою обязанности. Четверо принялись отгрызать и уносить в сторону ветви с упавшего дерева, а двое самых сильных взяли на себя ствол. Работа спорилась, несмотря на ледяной дождь. Сначала покончила с ветвями дружная четверка, потом справились со стволом и два силача. Своими острыми резцами они в считанные минуты подгрызли толстый ствол со всех сторон, так что вскоре вместо тяжелого ствола лежали несколько небольших и уже не таких тяжелых обрубков.

Вот это работа! Собравшиеся с восторгом наблюдали за бобрами, а когда те закончили, принялись их благодарить.

– Пустяки! – отвечали бобры. – Не о чем и говорить. Для нас работать с деревом – одно удовольствие.

И тотчас пустились в обратный путь, ибо бобры очень не любят спать ночью не в своей хатке.

– Спасибо, спасибо! – кричал им вслед Пафнутий. – Теперь благодаря вам мы обязательно спасем лесничего.

И обратился к собравшимся:

– Ну, немедленно за работу. Вот-вот наступит ночь. Где кабаны? Куда они подевались?

– Тут мы! – выступили из сгустившейся темноты кабаны. – Отлучились на минутку подкрепиться, сил набрать.

Пафнутий тяжело вздохнул. Он-то не мог себе позволить отлучиться даже на минутку, а подкрепиться очень хотелось, прямо невыносимо. Пока бобры трудились, сумел проглотить лишь пару корешков, а что это для медведя? Только возбудило аппетит.

И медведь принялся распоряжаться. Велел согревать лесничего волкам. По одну сторону улеглись волк с волчицей, по другую – трое волчат. Сам же Пафнутий с кабанами принялись сбрасывать с лесничего куски дерева. Это оказалось совсем нетрудно сделать. Пафнутий лапами толкнул один обрубок так, что он перелетел через волков и упал где-то в кустах. Потом то же сделал со вторым. Кабаны поддевали клыками и пятачками снизу куски полегче и отбрасывали их в сторону. И вот на лесничем не осталось ни одного куска ствола.

Бедный лесничий лежал так долго в этом глухом уголке леса, что стал как бы его частью, и звери совсем перестали бояться человека. Сейчас они собрались возле него, чтобы решить, какие теперь предпринимать меры по спасению человека.

Ремигий первым обнюхал ноги лесничего, где еще совсем недавно лежал тяжелый ствол.

– Мы были правы, – важно заявил лис. – Источник болезни и в самом деле находится здесь, в ногах, и причиной было ужасное дерево. Впрочем, если не ошибаюсь, только в одной ноге. Полагаю, теперь человеку полегчает. А я, с вашего позволения, отправляюсь к себе, посплю, а утром чуть свет приду.

– Еды у него достаточно, – сказали кабаны. – Так что не пропадет. Пожалуй, мы тоже пойдем.

– Мы все заслужили отдых, – промолвила и Клементина. – Кикусь, дорогой, переночуем у озера Марианны. Боюсь, Грация по мне соскучилась…

Ночью дождь прекратился. Небо очистилось от туч, и рассвело рано.

На рассвете же лесничий очнулся. Капнувшая на лоб с ветки тяжелая капля помогла окончательно прийти в себя.

Долго, очень долго лесничий не мог понять, где он и что с ним. Над головой нависли ветви деревьев, спине мокро. Несомненно, он лежит в лесу. Но почему же ему не холодно, а скорее даже жарко? Такое ощущение, словно лежит одетым в ванне с теплой водой. Сделав над собой усилие, лесничий с трудом повернул голову.

И решил – наверняка у него жар, ибо только в бреду можно увидеть то, что он увидел. Ведь помнил же он, как отправился на обход в лес, как под напором ураганного ветра сломалось большое дерево, как он попытался отскочить в сторону, да ногой угодил в какую-то яму, его придавило упавшим стволом, и он потерял сознание. Вспомнил также, как ненадолго придя в себя, попытался вытащить ноги из-под ствола, но не сумел и от боли опять потерял сознание. Успел еще подумать, кажется, одна нога сломана. Не знал, сколько времени пролежал без памяти. И вот очнулся, да видно не совсем, ибо такое может лишь в бреду привидеться.

Теперь на ногах никакой тяжести не ощущал. Тяжесть, напротив, придавила его с боков. Левая рука и левый бок были придавлены вроде бы медвежьей шкурой, которая грела его, как печка. А справа… С трудом повернув голову направо, лесничий, не веря своим глазам, разглядел прижавшихся к нему молодых волков, причем те так свернулись, что он не понял, сколько их. И тоже грели его не хуже печки. Увидев же перед самым своим носом на моховой подстилке два куриных яйца, лесничий уже не сомневался – ему снится сон. Куриные яйца его окончательно добили.

Отвернувшись от яиц, лесничий опять закрыл глаза, пытаясь обрести душевное равновесие и стряхнуть остатки бредового сна. Потом осторожно опять открыл и, с трудом приподняв голову, посмотрел на ноги. Вроде бы, с одной все в порядке, а вот другая… И тут же одернул себя. Постой, постой, не может он видеть ног, ведь на него свалился толстый ствол. Значит, опять чудится? Не мог же ствол сам по себе подняться и отойти в сторону. Даже если бы он, лесничий, метался в беспамятстве и ненароком свалил его, валялся бы тут, рядом. А рядом валяются – тут лесничий опять повернул голову вправо и влево – рядом, кроме уже упомянутых куриных яиц, валяются: деревянные чурбачки, каждый из которых заканчивается с обеих сторон на диво аккуратными острыми конусами, свежесрезанные ветви и большая свежая рыба.

«С ума схожу!» – испугался лесничий и сделал безуспешную попытку ущипнуть себя, чтобы убедиться, что не спит. В аккуратных конусах и аккуратно же срезанных ветвях он безошибочно распознал работу бобров. Так грызут дерево только бобры, а откуда им взяться здесь, в лесной чаще, вдали от всякой воды? Тут медвежья шкура слева пошевелилась, и лесничий понял – не шкура это, а живой медведь. Так же, как и живые волки лежат по другую сторону от него.

Обыкновенный человек наверняка опять потерял бы сознание от страха, но лесничий был человеком мужественным, к тому же привык иметь дело со зверями. Приняв к сведению факт о согревающих его живых медведе и волках, он, собравшись с силами, решился еще раз осмотреться. И тут его окончательно кинуло в жар. Ибо вокруг плотным кольцом стояли кабаны, глядя на него с явным интересом.

Лесничий отдавал себе отчет в том, что пролежал под голым небом не меньше суток. Голова кружилась от слабости, нога болела, глаза нечетко различали окружающее, так что, возможно, все это игра его больного воображения. Ведь он же и в самом деле серьезно ранен.

И тут, словно в довершение фантасмагории, лесничий почувствовал какую-то новую тяжесть на груди и, скосив глаза, увидел у самого лица белку. Она сидела, боязливо всматриваясь в него, а в лапах держала ядрышко лесного ореха, очищенное от скорлупы. Лесничий рот открыл от удивления, чем белка немедленно и воспользовалась. Сунула лесничему в раскрытый рот орешек и молнией взвилась на дерево, в спасительное дупло, отдышаться после пережитого страха. На такой отчаянный шаг робкий зверек решился лишь потому, что поблизости не было никого из его опасных врагов, а волчата крепко спали.

Лесничий не поверил бы в случившееся, опять принял бы все это за сон, если бы не орех во рту. Машинально разжевав и проглотив его, он ощутил в горле страшную сухость. И одновременно увидел, как все кабаны, словно по команде, шагнули к нему.

Кабаны явились чуть свет, раньше всех остальных. Не было еще ни Клементины, ни Кикуся, ни Ремигия, ни куницы. Свернувшись в один уютный мохнатый клубок и тесно прижавшись к лесничему, волчата спали крепким блаженным сном. Так же крепко по другую сторону лесничего спал и Пафнутий. Взрослых волков тоже пока не было, так что кабанам не с кем было посоветоваться. А сами они не решались предпринимать что-либо. Лесничий вел себя непонятно. Он явно немного выздоровел после вчерашнего, потому что уже не лежал пластом, а открывал глаза и вертел головой. По мнению кабанов, сейчас самое время ему подкрепиться, а вот с этим и возникли проблемы. Ни яиц, ни рыбы лесничий явно не хотел, ведь кабаны видели – он их заметил, но не изъявил желания съесть. А вот белкин орешек он съел, это они тоже видели, недаром не сводили с него глаз.

Что ж, поскольку остальные спасатели еще не подоспели, кабаны сочли своим святым долгом обеспечить кормежку лесничему. Барнаба стал потихоньку подталкивать к лесничему еще вчера припрятанную дохлую мышь. Сам бы съел, но воздержался, жертвовал ее лесничему: съест и наверняка выздоровеет. Не желая уступать ему в благородстве, Евдоким решил отдать потрясающее лакомство – аппетитную жирную гусеницу, свеженькую, извивающуюся, только что выкопанную из болотной жижи. Взять ее в рот он боялся – проглотил бы, как пить дать, поэтому осторожненько подтолкнул ее рылом и даже немного подбросил.

Ошарашенный лесничий внезапно увидел на шкуре одного из спящих волчат огромную оранжевую гусеницу и уставился на нее, разинув рот. Ведь только что ее тут не было, откуда взялась? Краем глаза увидел и знакомую белку. Жутко гордая собой – ведь она же покормила лесничего! – белочка осмелела и спустилась ниже, наблюдая за действиями кабанов. Считая себя крупным специалистом по кормлению лесничих, она решилась помочь этим неуклюжим кабанам. Лесничий правильно разгадал ее намерения. При одной мысли, что она сейчас опять прыгнет ему на грудь и сунет в рот эту извивающуюся гадость, лесничий сразу целиком и полностью пришел в себя. Инстинктивно дернулся, чтобы высвободить прижатые медведем и волками руки, дернул ногами и почувствовал такую невыносимую боль, что крикнул не своим голосом.

Белочка вихрем взвилась в дупло, кабаны с шумом и топотом кинулись в кусты, а волчата порскнули в разные стороны. На месте остался один Пафнутий. Правда, он тоже вскочил на ноги, но никуда не кинулся, а стоял рядом, встревожено глядя на лесничего.

Лесничий очень хорошо знал Пафнутия. Еще бы, единственный медведь в подведомственном ему лесу.

– Пафнутий! – слабым голосом произнес лесничий. – Ты спас мне жизнь. Я бы умер от холода, если бы ты меня не согрел.

Пафнутий не знал человеческого языка. Он не понял, что сказал лесничий, и чувствовал себя виноватым. Еще бы, что-то здесь произошло, наверняка важное, а он проспал. И теперь испытывал смущение и одновременно тревогу. После того, как с лесничего убрали ствол дерева, ему явно стало лучше, вон и глаза открыл, и заговорил, уже не лежит неподвижно. Тогда почему же не встает? Возможно, сказал, в чем дело, да он, Пафнутий, не понял. И никого рядом, не с кем посоветоваться. Ага, вон там, в кустах, шуршат кабаны, притаились поблизости.

И Пафнутий, оставив ненадолго лесничего, пошел к кабанам.

– Ничего не понимаю! – поделился с ним своими сомнениями Евдоким. – Лесничий голоден, это ясно, съел белкин орех, а когда я подсунул ему аппетитную гусеницу, он крикнул таким страшным голосом. Как думаешь, может такое быть, чтобы гусеница ему не понравилась?

– Может! – уверенно ответил Пафнутий. – Бобры, к примеру, рыбу в рот не возьмут, хотя и живут в воде, а что может быть вкуснее рыбы? Знаешь, я малость заспал и не знаю, что тут происходило. Где все остальные?

– Я здесь, – отозвался Ремигий. – Ну, что тут происходит?

– Пока ничего особенного, – ответил Пафнутий, – но кажется мне, ему лучше.

Зашелестели кусты, и оттуда выскочил Кикусь.

– Марианна велит тебе приходить завтракать, – сообщил он Пафнутию.

Услышав замечательное слово «завтракать», Пафнутий почувствовал, что он не ел целую неделю. Нет, целый месяц, а то и год! И что внутри у него так пусто, так пусто – ни минуты не выдержит. Ни слова не говоря, он развернулся и поспешил к озеру, где Марианна наверняка ждала его с целой кучей замечательной рыбы.

– Нет, я когда-нибудь спячу с тобой! – такими словами приветствовала Пафнутия его верная подруга, разгневанная до последней степени. – Еще хорошо, что время от времени сюда кто-то приходит и сообщает новости, иначе я никогда бы тебе не простила. Совершенно позабыл меня! Терпение мое кончилось, если и впредь будешь вести себя так, ни одной рыбки не получишь!

Марианна могла отчитывать Пафнутия сколько душе угодно, он не перебивал ее. Даже если бы и захотел, не имел такой возможности, ибо набил рот рыбой до отказа, так что ее хвосты не умещались во рту и торчали наружу.

– Я уже знаю – ствол вы с помощью бобров с лесничего сбросили, – продолжала Марианна. – А дальше что? Он жив? Как себя чувствует? Что собираетесь с ним делать теперь? Ответь хотя бы, лесничий жив?

Пафнутий пожирал рыбу прямо в бешеном темпе, не до разговоров тут. И все-таки, будучи медведем вежливым, сделал попытку удовлетворить любопытство Марианны и кивнул.

– Здоров? – добивалась выдра. Пафнутий отрицательно покачал головой.

– Это как же понимать? – вскинулась Марианна. – Вы сбросили с него дерево, а он не выздоровел?

На сей раз Пафнутий не только кивнул, но и головой покачал.

Тут выдра окончательно вышла из себя.

– Выбери один ответ! Да или нет? Ему лучше? И хотя Пафнутий теперь только кивал, выдра пожелала убедиться:

– Так ему лучше? Он что-нибудь ел? Пафнутий опять кивнул. Схватив очередную

рыбу, он воспользовался короткой передышкой, когда рот оказался свободным, и, полагая, что сейчас любопытная подружка непременно поинтересуется, что именно съел лесничий, ответил, не дожидаясь вопроса:

– Орешек.

И тут же набил полон рот очередной порцией рыбы.

– Ну, знаете! – возмутилась Марианна. – Разве это еда – орешек? Да разве он от орешка выздоровеет? Посмотрела бы я на тебя, получи ты на завтрак один орешек!

– Ошар! – согласился Пафнутий.

– Вот и я говорю – сущий кошмар! А мою рыбу так и не съел? О Господи, да когда же ты кончишь завтракать! Поторопись, может, он там уже поел и выздоровел, а я ничего не знаю и переживаю! Только чтобы больше не пропадал так надолго!

Тут к озеру прискакала жутко взволнованная Матильда.

– Пафнутий, ну что ты тут околачиваешься? – набросилась она на медведя. – Там волки явились, а Клементина не решилась убежать, потому что не хотела оставить этого постреленка Кикуся, опять что-нибудь геройское выкинет! Беги туда, Пафнутий, ведь мы только тебе доверяем!

– Да, да! – поддержала косулю Марианна и даже принялась лапками подталкивать Пафнутия. – Беги и быстренько возвращайся! Я непременно хочу узнать, выздоровел ли лесничий!

Лесничий лежал на мокром мху и чувствовал, как с каждой минутой ему становится холоднее. Правда, на нем была его плащ-палатка, но при падении она сбилась, так что сверху он оказался неприкрытым и промок до нитки. Чувствовал – вся одежда на нем пропиталась водой. Лесничий содрогнулся, представив, что было бы с ним, проведи он ночь в таком состоянии на мокрой земле один-одинешенек под ледяным душем и на пронизывающем ветру. Какое счастье, что медведю и волкам взбрело почему-то в голову устроиться на ночь рядом с ним! Почему взбрело – никак не понять, но ведь так оно и было! Впрочем, все это казалось таким невероятным, что лесничий так до конца и не понял – сон это был или явь.

Голова по-прежнему раскалывалась, холод пронизывал до костей, хотя погода явно улучшалась. Очень хотелось пить. Главное – невыносимо болела травмированная нога. Скорей бы посмотреть, что с ней, и принять какие-то меры. Надо бы встать, но нет сил.

Оглядевшись, лесничий заметил позади себя невдалеке подходящий пенек. Для начала неплохо было бы доползти до него и попытаться сесть, опершись о него спиной.

И лесничий предпринял такую попытку. Не переворачиваясь на живот – это было ему не по силам, он стал потихоньку ползти, опираясь на локти и помогая себе здоровой ногой. Продвинулся на несколько сантиметров, стряхнув с себя оставшиеся ветки, и, совсем обессилев, затих, передыхая. Тут в глаза ему бросились замеченные ранее куриные яйца. Значит, не приснились, вон лежат под рукой. Есть лесничему не хотелось, но яйца наверняка сырые, так что, возможно, в какой-то степени смягчат сухость во рту. И очень хотелось окончательно убедиться, что они и в самом деле существуют, а не плод воображения. Но для этого нужны силы, а их было так мало! Лучше потратить на то, чтобы добраться до пенечка.

Кажется, прошло сто лет, прежде чем удалось доползти до пенька. А потом, потихоньку приподнимаясь, наконец сесть, опершись о него спиной. Сделав это, лесничий опять ненадолго потерял сознание, слишком уж много он потратил сил.

Меж тем за каждым его движением следили встревоженные и ничего не понимающие звери.

– Вроде бы живой! – переговаривались кабаны. – Раз не любит мокроты, чего же домой не идет?

– Не понимаю! – удивлялся Ремигий. – Ведь явно же собирался съесть яйцо, а не съел!

– Может, ты ошибаешься, люди яйцами не питаются? – засомневалась Клементина.

– Можешь мне поверить! – высокомерно ответствовал Ремигий. – Уж это-то мне хорошо известно. Тем более что вот эти яйца я украл из его же курятника. Как думаешь, зачем иначе он вообще держал бы кур?

– А рыба? – волновалась обиженная куница. – И рыбу не тронул, а ведь мне не так-то легко было притащить ее с озера.

– Может, еще съест, не волнуйтесь…

– Не нравится мне все это, – решительно заявил вернувшийся Пафнутий. – Дерево мы убрали, ночью его согревали, сейчас он может двигаться, а домой не идет. И я чувствую, запах болезни в нем все усиливается. Нет, не нравится мне это!

– К тому же он явно начинает опять замерзать! – озабоченно заметила Клементина. – Вот только что, пока он закрыл глаза, я подобралась к нему и внюхалась. Болезнь засела в его ноге. Одна нога у него никуда не годится, а люди так устроены, что могут ходить только на двух ногах.

– Вот именно! – фыркнул Ремигий. – Выйди у меня из строя одна нога, уж я бы на трех как-нибудь доковылял до дома…

Удивительное дело, но лесничий как раз тоже об этом подумал. Когда прошло головокружение и он обрел способность думать. Лесничий был мужчиной крепким, закаленным. И мужественным человеком. Однако любой выдержке приходит конец, а он прекрасно знал, что находится в самой лесной чаще, где людей никогда не бывает, да еще в такую пору года. Вон опять собираются на небе тучи, похоже снова зарядит снег с дождем. Значит, он будет все сильнее мерзнуть, а нога все сильнее воспаляться. Если бы она не так болела, он попытался бы уже сейчас, пока стоит день, ползком двинуться к своей сторожке. Впрочем, другого выхода все равно нет, немного отдохнет и попробует ползти, как бы нога ни болела.

Звери тем временем озабоченно обсуждали состояние его здоровья.

– Глядите, опять трясется! – сказала куница. – Неплохо бы его немного согреть.

Ремигий решительно отказался.

– Я лично ни за что к нему не подойду. Это просто сильнее меня. Ведь он, в конце концов, человек, не важно, что порядочный. Не могу, и все тут!

Волки тоже крутили головами.

– Если бы он спал, как ночью, – другое дело. А сейчас нас что-то так и отталкивает! И детей не пустим. К тому же он может испугаться, и кто знает, чем это кончится.

– Я бы попробовала! – заявила совсем осмелевшая Клементина. – Да он выбрал такое глупое место, что никак не ляжешь рядом с ним.

И как всегда, глаза всех присутствующих обратились на Пафнутия. Тот тяжело вздохнул.

– Знаю, знаю, остаюсь только я. Ладно, попытаюсь как-нибудь уместиться рядом с дурацким пнем. Я и сидеть могу…

И он вышел из кустов.

При виде его лесничий явно обрадовался.

– Пафнутий, дорогуша! Подойди ко мне, мой хороший, погрей! Замерз я

по-страшному, сил нет!

Пафнутий, как известно, по-человечьи не понимал, но догадывался, что лесничий его подзывает. И он бесстрашно подошел к нему вплотную, удобно уселся и осторожно обхватил своими мягкими лапами. Пафнутий вообще никого не боялся, а лесничий Пафнутия тоже ни чуточки не испугался. Сразу почувствовал исходящее от него тепло и стал постепенно согреваться, отчего вроде бы и больной ноге стало лучше.