Инопланетяне в Гарволине

— Ничего путного у этих фантастов я не вычитал, — недовольно ответил сатирик. — Не очень-то они изобретательный народ, эти писатели. По большей части дело обстоит так: приземляется тарелка, из неё опускается лесенка, а уж по ней с комфортом спускаются неземные существа. Ну прямо как земные!

— А обратно в свой корабль как поднимаются?

— Опять же преимущественно по лестнице или трапу. Правда, где-то я читал — влетают по принципу реактивной установки.

— А установка в них самих?

— Идиот! Ещё было — их всасывает внутрь.

— Да, да! — подхватил художник. — Или что-то отталкивает, или притягивает, какая-то неведомая сила. Что-то из области гравитации.

— Ерунду ты несёшь! — возмутился консультант по науке и технике.

— Это не я несу, это фантасты придумали, я только передаю их идеи, — спокойно парировал художник. — Цитирую, так сказать. Ты же сам просил! И ещё где-то я читал о том, как платформа вместе с астронавтами поднимается вверх…

— Постой, постой, — быстро перебил художника редактор. — Платформа, говоришь? Вместе с пришельцами? Платформа…

— И я читал! — подхватил сатирик. — Только о помостах, такие, знаете, выдвигающиеся, эластичные, очень удобные. Могут принимать любую форму, удлиняться, изгибаться. В основном применяются в тех случаях, когда надо перебросить астронавтов через пропасть. У каких-то демократов я об этом читал.

Редактор обрёл былой энтузиазм.

— Так и сделаем! Платформа — это выход. Не обязательно платформа, тут уж ты сам придумай, — обратился он к консультанту, — но должно быть такое, что поднимается и опускается вместе с нашими пришельцами, чтобы им и ногами не пришлось перебирать. Ясное дело, придумаем автоматический подъёмник!

— Гениально! — восхитился фоторепортёр. — А то спускаться по лестнице… действительно выглядит как-то примитивно.

Пилот к новой идее отнёсся скептически.

— Не знаю, не знаю… Я и так забираю с собой два дополнительных аккумулятора из-за ваших искрящихся световых кругов. Откуда брать дополнительную электроэнергию? Да и вес увеличится из-за платформы.

Редактора уже ничто не могло остановить. Он замахал на пилота руками.

— Какая электроэнергия, зачем она? Достаточно одного сильного мужика, чтобы крутил лебёдку. Лесенка будет наматываться на барабан…

Гениальная простота решения покорила всех. Посыпались предложения, как усовершенствовать конструкцию. Поскольку в шестиместном вертолёте разместить предполагалось лишь пять человек, оставалось место и для шестого, а если в связи с этим придётся лишиться некоторых удобств — не беда. В тесноте, да не в обиде. Все пришельцы беспрекословно согласились кооптировать шестого пассажира, лишь бы он облегчил их выход на землю. Вот только найти бы подходящего силача, культуриста какого-нибудь, тяжеловеса. Незначительная модификация лестницы позволяла её свободно наматывать на барабан, а несколько расширенная нижняя ступенька вполне может сойти за имитацию платформы.

Увлекающийся пилот очень скоро позабыл о сомнениях и с энтузиазмом подключился к творческой дискуссии.

— И даже к полу не надо будет прикручивать! — восклицал он. — Вполне достаточно опереть о дверцу, она узкая и крепкая.

Радовался и консультант по науке и технике.

— И спуск, и подъем идентичны, по принципу лифта. Уберём средние ступеньки, и сразу станет ни на что не похоже.

Обсудив технические детали, приступили к обсуждению кандидатуры шестого члена экипажа. Силача искали среди знакомых спортсменов. Задача непростая, шестой должен быть не только сильным, но и не болтливым и в то же время достаточно сообразительным и увлекающимся человеком. Наконец вроде бы сошлись на одной кандидатуре, и редактор вызвался лично переговорить с ним.

Ну, вроде бы, ко всеобщей радости, все проблемы разрешили. Однако недолги были радости. Диссонанс в настроение внёс пилот, заметив:

— Минутку, панове, ведь вроде бы решили, что из космического корабля выходят все, внутри никто не остаётся. Как быть с амбалом? Выходит последним, возвращается первым? Или вообще не выходит?

Редактор всегда славился гибкостью ума, умением перестраиваться применительно к обстоятельствам и вообще эластичностью воззрений. Вот и сейчас он легко отказался от своей прежней установки, заявив:

— Ничего не поделаешь, останется. Но рисковать нельзя, его и в самом деле кто-то может разглядеть в вертолёте, поэтому и его надо сделать непохожим на человека…

— Посмотрю я на него, как он в нашем костюмчике будет крутить лебёдку! — со свойственной ему язвительностью заметил сатирик. Как видно, костюмчик его здорово достал. — Пришельцы так и посыпятся с помостика.

Эластичный редактор оказался на высоте.

— А кто говорит о полном костюме? Лицо! Голова! С площади могут разглядеть лишь его лицо или голову. Значит, лицо должно быть нечеловеческое!

— Велите ему сидеть вверх ногами! — резвился сатирик. — Уж тогда лицо будет совсем нечеловеческое.

— Маска! — одновременно внёс предложение фоторепортёр. — Такая, чтобы и голову закрывала.

— Шлемофон? — робко предположил социолог. Ему обязательно хотелось внести в дискуссию и свои три гроша.

— Шлемофон был бы самым подходящим, — ответил консультант. — Да к сожалению, у нас нет запасных.

Шлемофонов и в самом деле художник изготовил только пять штук, по количеству астронавтов, изготовление шестого потребовало бы времени, не говоря уже о непредвиденных расходах, а главбух Центра по изучению общественного мнения и без того недовольно морщил брови и воротил нос от каждой новой накладной, приносимой ему на подпись. Нет, автоматического подъёмника следовало обрядить как-то по— другому.

Все опять погрузились в глубокую задумчивость. Нарушил её фоторепортёр. Вспомнились ему дни юности, и он задумчиво произнёс:

— Вырастила как-то моя тётка тыкву, такую, что на конкурсе заняла первое место. Надеюсь, до сих пор лежит в подвале её дома.

— При чем тут тыква? — не понял редактор. — И почему она заняла первое место?

— Потому что тогда проводился конкурс владельцев дачных участков, и тёткина тыква заняла первое место из-за своих размеров. С метр в диаметре, не меньше!

— И что же?

— И какие-то местные подростки выкрали её, выдолбили и проделали дырки для глаз и рта. Потом кто-то из них надел на голову, ночью бегали по посёлку, людей пугали. Я её отобрал у них и спрятал в подвале. Думаю, лежит там до сих пор.

— Зачем спрятал? — не понял редактор. Сатирик был понятливее.

— Лопнуть мне на этом месте, если сам не собирался попугать тётку! — рассмеялся он.

— Мало ли что я собирался делать! — огрызнулся фоторепортёр. На самом деле его планы шли тогда значительно дальше, но сейчас он не считал нужным в этом признаваться. — Для нас важно что? Что я спрятал её в погребе.

— И думаешь, она до сих пор там лежит?

— Лежит. Подвал огромный, в том углу тётка не бывает. Высохла отлично, стала совсем невесомой…

— Ты о тыкве говоришь, надеюсь, а не о тётке? — пожелал убедиться научный консультант.

— Разумеется, о тыкве. Дырки в ней проделаны, и смотреть можно, и дышать. Вот только в ширину она немного великовата, голова получится такая… бокастая.

— Вот и хорошо, что не круглая, меньше на человеческую будет похожа.

— Только не уверен я, что с отверстиями все в порядке, — озабоченно произнёс фоторепортёр. — Сколько лет прошло, могли и забиться. А ему ведь и смотреть, и дышать надо? Не станет же он время от времени снимать её с головы.

— Не станет, ясное дело. Должен и дышать и смотреть с тыквой на голове. Да, опять проблема!

— Вам уже эти проблемы мерещатся, где их нет! — разозлился научный консультант. — В чем вы видите проблему? Даже если прежние отверстия пришли в негодность, трудно, что ли, провертеть новые? Вон мы и в металле, и в плексигласе вертели, неужели в тыкве не сможем? В стекле и то провертели!

— Берёшься?

— Берусь и ручаюсь за успех! Слушай, Януш, завтра же притащи свою тыкву, посмотрим и решим, как с ней поступить. Думаю, надо будет её сверху чем-нибудь этаким приукрасить…

— А ты уверен, что она не будет напоминать человеческое лицо?

— Ну ты даёшь! Что угодно, только не лицо человека.

— Тогда считаем вопрос решённым, — обрадовался редактор. — А парень останется в вертолёте, ручки спрячет, выставит голову, пусть кто хочет любуется…

Довольные, что удалось разрешить все проблемы, астронавты воодушевились и решили ещё немного потренироваться. Редактор с фоторепортёром водрузили им на головы шлемофоны, уже полностью оборудованные, радиофицированные и снабжённые вентиляцией. Для этого сзади провертели отверстие, совершенно незаметное среди медицинских банок, спереди же приделали трубку нужного диаметра, этакий небольшой хоботок.

Фоторепортёру вдруг пришло в голову сфотографировать команду космического корабля в полном снаряжении.

— Щёлкну-ка я вас, пожалуй, сейчас, — решил он. — Ещё неизвестно, как потом решится вопрос с этим самым дементи, а выглядите вы как настоящие космонавты. Лучше иметь на руках документальное доказательство, вот, мол, они, глядите, сотрудники нашей редакции… Буду фотографировать в коридоре со вспышкой.

— Только там свет не зажигайте, вдруг кто с улицы заметит, — предостерёг художник. — А здесь погасим.

— Тадик, поправь мне заднюю ногу, — попросил сатирик, — а то она как-то некрасиво торчит, нефотогенично…

Тем временем в нижнем коридоре секретарша выгребла из сумки прихваченные с собой ключи и прочие приспособления для открывания замков: отмычки, отвёртки, выгнутые кусочки проволоки. В здании по-прежнему не было слышно ни звука. Затаив дыхание, на цыпочках, не зажигая света, ощупью прошла она по коридору и свернула туда, куда выходили двери кабинета художника. И только тут услышала голоса.

От неожиданности секретарша чуть не рассыпала зажатый в ладони набор воровских инструментов. Попятившись, она забилась в дальний угол коридора, нащупала стоящую там корзину для мусора и присела на неё, не отрывая зачарованного взгляда от светящейся замочной скважины в двери кабинета художника.

И вдруг свет исчез.

Первым в коридор вышел консультант по науке и технике. Он благополучно преодолел две трети комнаты, открыл дверь и шагнул в коридор. За ним вышел пилот, а за пилотом фоторепортёр, который сразу же отошёл в сторонку и занялся фотоаппаратом. Выждав, пока первый астронавт не займёт подходящую на его взгляд позицию, Януш поднял фотоаппарат, а в другой руке вспышку.

У секретарши зрение уже адаптировалось к темноте, и ей удалось кое-что разглядеть. Она увидела, как к ней двигалось нечто массивное, тёмное, тяжело шваркая по полу. Замерев на мусорной корзине, оцепенев от ужаса, она наблюдала, как за первым монстром появился второй и тоже, шаркая по полу, двинулся в её направлении.

И в этот момент блеснула вспышка.

В её ослепляющем свете секретарша отчётливо разглядела кошмарное чудовище, ощетинившееся металлической шерстью, с огромной круглой головой и свисающим впереди коротким хоботом. В свете яркой вспышки чудовище отливало зловещим неземным блеском.

Одновременно с этим в свете вспышки консультант разглядел замершую в углу коридора секретаршу и испугался не меньше её. Он попытался развернуться и кинуться в паническое бегство, скрыться в кабинете, да не тут-то было. Как и следовало ожидать, сразу же наступил сам себе на лапу и не смог шевельнуться.

Жуткий крик, от которого кровь застывала в жилах, эхом разнёсся по пустому зданию. Обретя голос, секретарша обрела и способность двигаться. Сорвавшись с корзинки, она сделала попытку броситься наутёк, но было уже поздно.

Что-то мягкое, эластичное, шуршащее и воняющее резиной навалилось на девушку, опрокинув её вместе с корзиной. Несчастная отчаянно сопротивлялась и даже укусила чудовище. И когда из-под её зубов вместо крови в лицо ударил мощный поток воздуха, вырывающийся из места укуса с оглушительным свистом, она наконец потеряла сознание от ужаса.

Безвинной жертвой эксперимента смогли заняться только фоторепортёр и редактор, перепуганные же пришельцы поспешили скрыться в кабинете художника.

Больше всех пострадал консультант, вернее, его облачение. Скафандр астронавта уберёг его от физических травм, но прокушенная секретаршей велосипедная камера повисла безобразной кишкой, а торчащие из дуршлагов спицы сильно погнулись. В общем, он имел весьма непрезентабельный вид. И пришёл в уныние, ибо сомневался, что удастся залатать камеру, уж очень она была старая, латаная-перелатаная. Запасной не было, это он знал лучше всех, и финансов на приобретение новой тоже не было. К тому же динамичное развитие промышленности в стране исключало всякую возможность приобрести подобный дефицит просто в магазине.

Столпившись в углу кабинета, всполошённые монстры не знали, на что решиться. Раздеться без посторонней помощи они не могли, единственное, что им удалось с себя снять, помогая друг другу, были перчатки. И даже сесть было нельзя, этому мешала третья нога. Зато телефонная связь в шлемофонах действовала безотказно, и пришельцам ничто не мешало поносить на чем свет стоит консультанта. Ведь это он, дубина этакая, неловко повернувшись, повалился на бедную секретаршу, и что теперь будет?

Редактор с фоторепортёром отнесли девушку в соседний кабинет. Вместо того чтобы заняться пострадавшей, редактор накинулся на ни в чем не повинного фоторепортёра, схватив его за лацканы пиджака.

— Ты во всем виноват! Тебе пришла в башку идея сфотографировать наших! И дёрнула же нелёгкая включить вспышку! Езус-Мария, что теперь будет? Ты напортачил, ты и спасай положение! Женись на ней, в подвал посади, ещё что придумай, но действуй же!

— Сначала надо её привести в сознание. Ещё полбеды, если сами сумеем, а вот если придётся «скорую» вызывать… Нехорошо!

— Да уже нехорошо, хуже некуда! Считай, все пропало! Конец всему предприятию. А сколько сил потрачено! Принеси воды. Нет, погоди, у меня ещё немного коньяка оставалось.

И они энергично принялись приводить девушку в чувство. Благодаря их стараниям она начала приходить в себя. Ресницы её дрогнули. Отведя фоторепортёра в угол, редактор опять решительно потребовал от него принятия самых действенных мер по отношению к секретарше. Пусть делает что хочет, но обяжет девушку соблюдать тайну. Пусть идёт на самые крайние меры!

— А почему я? — слабо отбивался от его нападок репортёр.

— Потому что мы все женатые, — немного туманно, но очень веско отрезал редактор.

Когда первая жертва эксперимента открыла глаза, первым, что она увидела, было лицо мужчины, ради которого она подвергала свою жизнь опасности. Ещё не совсем придя в себя, она схватила мужчину своей мечты за лацканы пиджака, притянула к себе и от души разрыдалась.

«Ох, оторвут-таки у меня эти лацканы», — подумал фоторепортёр.

К чести его, надо добавить, что он тут же прогнал эту несвоевременную мысль и принялся утешать девушку. Впрочем, кто бы поступил иначе на его месте? Ему в жилетку плакалась молодая, симпатичная девушка, ища защиты и утешения, и сердце молодого человека преисполнилось самыми тёплыми чувствами. Он и не знал, что так приятно держать Марысю в объятиях! Какое-то совершенно незнакомое ему чувство пробудилось в душе, такая нежность, которой он ещё ни к кому не испытывал. Захотелось защитить девушку, окружить её заботой и лаской. И ещё захотелось прибить консультанта по науке и технике, ведь это он, неуклюжий дурак, до смерти напугал это очаровательное, слабое создание! Так бы и держал Марысю в объятиях до конца своей жизни. Надо же было кретину свалиться прямо на неё! Не мог назад опрокинуться, осел?

В объятиях любимого человека секретарша довольно скоро пришла в себя и вспомнила, что ей надо продемонстрировать свои достоинства. Мужественно взяв себя в руки, она высморкалась в платок молодого человека и все ещё дрожащим голосом поинтересовалась:

— Что это было? О Господи, никак не могу опомниться. Бросился на меня…

В этот момент фоторепортёр вспомнил, что явственно слышал свист вырывающегося из камеры воздуха, и ответил вопросом на вопрос:

— Ты что, укусила его?

— Не помню, возможно. Когда это чудовище накинулось на меня, я перестала соображать от страха. Так что это было?

В голове фоторепортёра одна за другой пронеслись возможные версии ответов. Надо было за считанные секунды принять решение. Сказать Марысе правду или убедить её, что ей только почудилось? Галлюцинации, и все тут! Нет, галлюцинации не подойдут, она может обратиться к врачу, все ему расскажет или подруге доверится. Да нет, зачем прибегать к таким мерам? Скажет девушке правду и попросит её молчать, в конце концов, она такой же член их редакции, как и остальные конспираторы. Смущало лишь замечание редактора о том, что вопрос с Марысей поручено улаживать ему из-за его холостого положения. Им хорошо, у них жены, можно на них сослаться! Вот если бы у него была жена, он бы тоже сослался на неё и не ломал бы себе сейчас голову.

— Так что же это было? — продолжала допытываться секретарша. — То, что набросилось на меня?

И фоторепортёр принял мужское решение.

— Тадеуш! — мрачно ответил он. — Споткнулся, как последний идиот, и случайно упал на тебя.

У секретарши даже дыхание перехватило от неожиданности. Как же так? Редакционного консультанта по вопросам науки и техники она знала как облупленного, не укладывалось в мозгу его преображение в чудовищного монстра. Такая метаморфоза!

Тяжело вздохнув, фоторепортёр ещё раз подтвердил — да, именно Тадеуш, а никакое не чудовище. Он поднял девушку с пола и посадил на стул.

— Я считаю, тебе надо выйти за меня замуж! — с отчаянной решимостью заявил он. — Хотя, подожди минутку, я сейчас их спрошу…

Задумывая далеко идущую матримониальную акцию, секретарша, конечно, надеялась на её успех, но не так же скоро! Темп её продвижения на пути к алтарю был ошеломляющим и сбил девушку с панталыку. Да и вообще события развиваются уж слишком оригинально. Сначала на неё набрасывается в темноте консультант по науке и технике, преображённый в монстра, а потом предмет её воздыханий, до сих пор упиравшийся всеми четырьмя конечностями перед вступлением в брак, вдруг ни с того ни с сего совершенно добровольно заявляет о своём желании жениться на ней, и опять же непонятно почему мчится к коллегам согласовывать с ними свой марьяж. Ведь это же его личное дело, зачем такие вопросы согласовывать с коллегами? А может, тут затаились не коллеги? Может, и в самом деле какие-то монстры, ведь она так и не поняла, что же тут происходит. Может, тут прячется ещё кто пострашнее?

Марыся не была ни трусихой, ни изнеженной барышней. И хотя только что она пережила большое потрясение, все же сумела взять себя в руки. Сразу вспомнив о поставленной перед собой сверхзадаче, она, вздохнув, достала из сумочки пудреницу и принялась приводить себя в порядок.

В кабинете художника редактор кончал раздевать перетрусивших пришельцев. Обстановка царила тягостная. Столько сил затрачено на подготовку эксперимента, и вот теперь разразилась катастрофа! Никто не мог внести никакого путного предложения.

Появление фоторепортёра прервало невесёлый обмен мнениями.

— Делать нечего. Я на ней женюсь, — с порога бросил фоторепортёр обалдевшим коллегам. — Зачем играть в прятки, дурить девушке голову? Я не стал наводить тень на плетень, прямо сказал ей — на неё свалился вот этот недоумок. Так что давайте решать, приводить её сюда или как?

Редактор недолго думал.

— Раз уж ей столько известно, надо рассказать и остальное, — сказал он, а присутствующие кивками подтверждали согласие с его мнением. — А там уж твоя забота, чтобы она держала язык за зубами. И вообще давай скорей возвращайся, у нас новая проблема.

Пудра, губная помада и тушь для ресниц очень помогли секретарше обрести душевное спокойствие. И рассуждать она могла уже здраво, реально оценив ситуацию. Что бы тут в редакции ни происходило, предложение руки и сердца любимого мужчины было настоящим, а ведь это — самое главное. Теперь остаётся только проследить за тем, чтобы любимый не пошёл на попятную, ну да уж она проследит. Может, имеет смысл как можно скорее раззвонить об этом на всю округу?

И в сердце секретарши недавние страх и ужас сменились блаженной радостью. Нет уж, она пойдёт на все, но свою заветную мечту осуществит.

Торопливые и несколько хаотичные поздравления, которыми осыпали девушку сотрудники редакции, когда репортёр ввёл её за руку в кабинет художника, убедили Марысю, что жених сам сообщил им о радостном событии, значит, от своих слов отпираться не собирается. А когда ей подробно рассказали о предстоящем эксперименте, она пришла в восторг. Лицо девушки пылало от возбуждения, глаза сияли. Ей так понравился предстоящий, ни на что не похожий эксперимент, к которому она теперь будет причастна, что Марыся забыла на минуту даже о своём личном счастье. Фоторепортёр в изумлении глядел на невесту. Вот эта девушка недавно пережила страшный шок, и смотрите-ка, как быстро пришла в себя! И способна оценить уникальное мероприятие! И к тому же так хороша! Да ведь это просто бесценное сокровище, он, дурак, явно до сих пор её недооценивал.

Пессимист сатирик, естественно, сделал далеко идущий пессимистический вывод из последнего инцидента.

— Сами видите, в случае чего сбежать мы не сможем, — мрачно рассуждал он. — Если им взбредёт в голову прикончить космитов на месте, нам конец. Ни малейшего шанса уцелеть.

— Да чем они тебя прикончат? — усомнился художник.

— Чем угодно, хоть дубиной. Тебе не все равно?

Социолог попытался вдохнуть в коллег бодрость.

— Значит, выйдем и ни на шаг от вертолёта.

И грустно добавил:

— Тогда эксперимент не будет полноценным. Очень жаль, ведь в плане предусмотрено общение с землянами.

— Ничего не поделаешь, мы должны иметь при себе оружие, — твёрдо заявил пилот. — Кстати, я давно собираюсь сказать вам — для того чтобы вести машину, мне нужны свободные руки и ноги. Да нет же, иначе нельзя! — поспешил он прибавить, видя, как редактор собирается возражать. — Я и на шлемофон согласен, и на прочие причиндалы, но руки и ноги должны функционировать свободно.

Редактор все-таки недоверчиво поинтересовался:

— Даже если лететь-то всего ничего? Какие-то жалкие пару километров?

— И обратно, — уточнил пилот.

— И обязательно вам потребуются и руки, и ноги? Нельзя одно что-нибудь?

— Нельзя. Уж так устроен вертолёт, что мне потребуется и то и другое. А если на меня натянете надутую автомобильную камеру, да ещё перевяжете велосипедными, не смогу пошевелить ни рукой, ни ногой.

К спору подключился художник.

— Придумаем что-нибудь. Полетите ненадутым, накачаем вас в последний момент.

— Интересно, кто станет меня накачивать? Ведь все уже будут в космических скафандрах.

— А тот… как его… автоматический подъёмник. И когда приземлимся, когда посадите вертолёт, он быстренько и накачает все ваши камеры. Ведь не сразу же после приземления пришельцы выйдут к публике, то есть к аборигенам. Всегда, когда прилетает тарелка, она сначала приземляется и стоит себе неподвижно, изучает обстановку, и только через некоторое время из неё начинают выходить пришельцы. А вы выйдете последним.

— И выходят они со стингерами в руках или прочими распылителями! — обрадовался консультант. — Нам надо обязательно вооружиться!

Социолог охладил его восторг.

— Мы прибываем с мирными намерениями!

— Намерения само собой, никто и не спорит, но ведь мы не знаем, куда прилетели, так ведь? Вдруг на этой неизвестной планете водятся какие опасные звери, — поддержал консультанта пилот, которому очень не улыбалось предстать с голыми руками перед неизвестно как настроенной толпой.

— Дикие звери в Гарволине? — не понял социолог.

— Они же не знают, что приземлились в Гарволине! — попытался втолковать этому болвану консультант, да только рукой махнул.

Все ждали, что скажет редактор, он же молчал, о чем-то глубоко размышляя и уставясь невидящим взглядом на секретаршу. Той стало неуютно под пристальным взглядом начальства. Девушка подумала, что позволила себе расслабиться и перестала демонстрировать свои достоинства. Нельзя же так, иначе её акции сильно упадут. Она встала, разыскала кофе и кофейник и принялась за приготовление кофе, подумав, что сейчас всем не помешает подкрепиться глотком свежесваренного напитка. Её хлопоты заставили редактора очнуться от задумчивости.

— Капитан прав, — заявил он, повысив пилота в ранге. — Вы летите на чужую, неисследованную планету и, хотя приземляетесь в населённом пункте; не имеете ни малейшего понятия, кем он населён. Оружие необходимо, только оно должно быть необычным.

— Вот именно! — подхватил консультант. — Что-нибудь такое, что крутится-вертится, завывает и искры испускает…

Оторвавшись на минуту от приготовления кофе, секретарша осмелилась вмешаться в дискуссию:

— Если разрешите, я только два слова. У одних моих знакомых есть американская машинка для сметания листьев с газона. Немного напоминает пылесос, только поперечный. Листьев она не всасывает, а, наоборот, раздувает, дует как черт, двигается на колёсиках, завывает по-страшному, а когда испортится, искры из неё так и сыпятся…

Подготовка к тайному эксперименту уже продолжалась несколько недель, и в семьях его участников стали вспыхивать конфликты. Носили они разный характер в зависимости от обстоятельств. Вот что произошло, например, в доме социолога.

Вернувшись к себе после памятной тренировки, вдохновлённый идеей секретарши, он вспомнил о своих шведских родственниках. Вернее, не о них, а о тех подарках, которые они время от времени присылали своим бедным родственникам в Польшу, хвастаясь своими, шведскими, достижениями цивилизации. Это были в основном электроприборы домашнего пользования. Социолог по своей простоте ни разу не позавидовал богатым родственникам, чего те, собственно, и добивались, ибо его не интересовало ни домашнее хозяйство, ни электроприборы как таковые. И с электричеством, и с электроникой он всегда был не в ладах. Но теперь… Теперь он вдруг подумал, что кое-что из шведской электротехники может наконец пригодиться.

Возвратившаяся с работы жена, уже давно обеспокоенная тем, что в последнее время с мужем происходит что-то неладное, застала его за необычным занятием. Вытащив из шкафчика в прихожей заграничный пылесос, совершенно не похожий на распространённые в Польше советские пылесосы, муж пытался насадить гофрированную трубку на выходное отверстие, а вместо щётки заталкивал веник. Веник плохо держался, трубка тоже то и дело соскакивала. Подумав, социолог огляделся, увидел складную металлическую вешалку и попытался ею заменить веник.

— Ты что делаешь? — спросила с изумлением жена. Уже одного вида мужа с пылесосом в руках хватило бы, чтобы жена не поверила своим глазам.

А тут он ещё с ним что-то химичит…

— Собрался пропылесосить квартиру? Так ведь не туда воткнул резиновую трубку…

— Да нет, я изготовляю современное оружие! — рассеянно ответил муж и добавил: — Неземного происхождения.

Жена, стоявшая посреди прихожей с хозяйственной сумкой в руках, тяжело плюхнулась на пуфик: под ней подкосились ноги.

— Оружие? Неземное? — с трудом пролепетала она. — Зачем?!

Социолог опять же рассеянно взглянул на супругу и тут только сообразил, что проговорился. Надо спасать положение. Схватив пылесос с воткнутой в него вешалкой, он страшно зарычал и двинулся на жену. Ладно бы ещё двинулся нормально, а то как-то ненатурально, какими-то неестественно мелкими шажками, едва переступая ногами, словно спутанными в щиколотках, как спутывают лошадей на выгонах.

Вскрикнув ужасным голосом, жена кинулась в ванную и забаррикадировалась там.

К редактору приехали в гости его родители. Встретив их, он бросил затем стариков на жену, отговорившись срочной работой, что, принимая во внимание его высокий пост, ни у кого не вызвало подозрений. Родители не обиделись. Избавившись от необходимости заниматься родичами, тем более что и жена с сынишкой были при деле — она хлопотала, приготовляя угощение свёкру и свекрови, а ребёнок не слезал с коленей дедушки, — редактор закрылся в другой комнате и занялся срочной работой. Открутив от детской кроватки блестящий никелированный шарик, он протащил через дырку электрический провод и принялся прикреплять к его концу миниатюрный вентилятор, для пущего эффекта обмотанный сверкающими серебряными ёлочными гирляндами. Закончив работу, он воткнул вилку в розетку. Результаты превзошли его ожидания.

— Милочка, а чем Адась, собственно, занимается? — поинтересовалась мать редактора у его жены, долгое время прислушиваясь к странным звукам, доносившимся из соседней комнаты, и так и не догадавшись, что же делает сын.

— Понятия не имею, — со вздохом отвечала невестка. — Он всегда был перегружен работой, а уж в последнее время совсем от рук отбился, о семье забыл, не пьёт, не ест. Что-то жутко срочное и важное.

Свекровь ещё немного послушала и больше не выдержала. Материнское сердце подсказывало ей — с сыном что— то неладно. Рывком раскрыв дверь в соседнюю комнату, она замерла на пороге.

Её сын с сияющим лицом размахивал длинной блестящей трубкой, на конце которой с треском крутилось что-то непонятное, отбрасывая во все стороны сверкающие отблески. Адась то поднимал трубку, то опускал её, неожиданно поворачиваясь, направлял её в сторону, а то принимался фехтовать, как шпагой, то и дело цепляя за мебель.

— Сынок, ты что делаешь? — с тревогой поинтересовалась мать, причём тревогу главным образом у неё вызывало совершенно блаженное выражение лица сына.

Услышав голос матери, сын оторвал взгляд от своей трескучей игрушки и жадно поинтересовался:

— Мама, какое это производит на тебя впечатление? На что это тебе кажется похожим?

Бедная мать с трудом произнесла:

— Похоже на то, сынок, что ты малость спятил…