Бега

      - Нет. Максимум приходил третьим. - Жена Глебовского говорит, что он сдурел на старости лет.
      - Она права! Лейбу посадить на самую лучшую лошадь!
      - Он вторым пришел. Пик его карьеры!
      - ..и всего-то на полголовы! Мог выиграть? Мог! - кипятился Метя насчет Чипса.
      - Не мог!
      - Ну ничего, в следующий раз выиграет.
      - Метя, перестань! Конь, которого гнали изо всех сил, в следующем заезде не выигрывает!
      - А Чипсик выиграет! Он из поздних! И совсем даже его не гнали!
      - Вовсе не гнали, - тихо сказала Моника Гонсовская за моей спиной. - Я на этого Чипса обратила внимание, его просто пустили бежать, как он хочет, и он совсем не напрягался. Все зависит от того, кто на нем поедет, но надо его запомнить...
      - Ну ладно, - согласилась Мария. - Тогда пока еще не буду Метю убивать. А теперь. Метя, заткнись, потому что последний заезд и, я хочу поставить!
      - Я на последний не останусь, потому что уезжаю с одним важным типом. Так что, девочки, до завтра, вас ждут в шесть...
      ***
      - Малиновский не сломался, потому что он крепок духом, но злой он - до невозможности, - рассказывал Метя на следующий день над бараниной в сметане. - Предлагаю выпить за здоровье Малиновского!
      Мы охотно выпили. Баранину я не люблю, но должна признать, что у Гонораты она получилась гениально, чуть ли не лучше, чем в ресторанчике в Крыму. А тефтельки с грибочками и вовсе были шедевром, за таким столом можно было раскрыть все тайны на свете.
      - Я пока что ничего не понимаю, - сказала Гонората. - То есть, может, и понимаю, но в порядок не привела. Получаются какие-то несвязные кусочки, и одно противоречит другому. Расскажите мне все по порядку.
      - Ненаглядная моя жена, я же все время тебе по порядку и рассказываю, но я могу судить только со своей стороны. Оборотная сторона Луны в их власти. Главным образом, у Иоанны.
      - Иоанна, может, ты как-нибудь по порядку расскажешь?
      Я запротестовала.
      - По порядку исключено, у меня нет начала. Закончить смогу, но начинает пусть Метя.
      - Я как раз начала-то и не знаю, от меня все скрыли!
      - Могу вам рассказать, потому что по чистой случайности я знаю начало, - вмешалась Мария. - Но я понятия не имела, что тут есть еще и продолжение.
      - Я уже и вовсе перестаю понимать, - решительно сказала Гонората, - вы выступайте по очереди, в хронологическом порядке. Ты на самом деле знаешь, откуда взялась эта афера?
      - Оказывается, знаю, но сама не осознавала, что знаю. Мне даже в голову не приходило. Погоди, вот съем еще кусочек, тогда расскажу.
      Блюда, приготовленные Гоноратой, отличались одним свойством: невозможно было перестать их есть. Пока они еще оставались на столе, всякая беседа спотыкалась и хромала. К счастью, баранину Метя частично сожрал вчера, поэтому оставалось ее только-только на шестерых гостей. В уничтожении тефтелек я приняла живейшее участие, поскольку сама мечтала поскорее услышать начало.
      - Я знала одну такую бабу, - наконец сказала Мария. - Вы все ее знали, такая черненькая, Лялька ее звали. Муж ее был сыном одного такого крупного чиновника, дай ему Бог всего самого наискверного в жизни. Один из исключительных сволочей. И муж этот самый включился в это дело. Конечный тогда еще ездил, Глебовский был жокеем, а Кушнерук уже старался... У него страшные связи были в МВД...
      - У этого мужа или Кушнерука? - уточнила Гонората.
      - У мужа. Лялька эта с ним развелась и поливала его на каждом шагу, от нее я и знаю, что он шантажировал кого попало. Они начали все это свинство с придерживанием лошадей, но тогда никто за это не платил, они только шантажом брали. Репа был главным заводилой, тогда он еще сам скакал, вот и держал в руках всю организацию. Потом этот Лялькин муж навсегда уехал, а его отец сдох, не могу даже сказать, что умер. Вот я и думала, что все закончилось. Оказалось, что нет.
      - Совсем даже нет, потому что остался Василь, - подхватил Метя. Василь - из тех же самых кругов. Если бы я только знал, что второе имя Гени Подвальского - Василиуш, я бы знал все. Подвальский - такой незаметный клоп, он потихоньку взял власть.
      - А какое отношение к этому имеет Малиновский?
      - Как это! Малиновский занимается лошадьми, от начала до конца! И представьте себе, что Василь обговаривал с Малиновским всю лошадиную политику, ведь Малиновский стопроцентный лошадник! Василь от него все про лошадей перенял, родословные, шансы на успех, форму, заезды, тренеров, сравнительные качества... Малиновский же все это назубок знает! От него Василь знал, на кого он может рассчитывать, а на кого нет. Малиновский знает, какие лошади бегут хорошо на длинные дистанции, какие на короткие, какие любят влажный мягкий турф, какие - жесткий, он производителей лучше знает, чем себя самого, а на основе этих знаний Василь мог править бал как хотел! Когда все раскрылось, Малиновский чуть копыта не отбросил, потому что ему и в голову не приходило, что Василь - это Подвальский!
      - И что? Так он все организовал?
      - Кто что организовал?
      - Подвальский!
      - Организовал он все очень даже красиво, - включилась я, потому что эти сведения у меня были уже два дня. - С двух сторон. У него и букмекеры были на крючке, и ломжинская мафия. Потому как мафия тоже не святая, понятное дело. Он страшно много знал и про них и про Репу, а этого конюшего сам к нему всунул. Репа со своим конюшим сразу подружился, у него хватило мозгов сообразить, что лучше сотрудничать, чем воевать.
      - Мне даже странно, что все ему так легко удавалось. Что-то уж слишком легко, а?
      - Конечно, легко. Он использовал всякие глупости. В первую очередь эту идиотскую систему премий. Даже один миллион больше двухсот тысяч, а что говорить о трех, четырех или девяти... Ты же, наверное, знаешь, что персонал получает только проценты? Вот и отлично: тренер пять процентов, жокеи два с половиной. Два с половиной процента от пятнадцати миллионов посчитай сама, сколько это будет.. - - Это триста семьдесят пять тысяч, немедленно сказала Гонората.
      - А Василь предлагал в девять раз больше. Платил-то не он, а ломжинцы, жалко ему, что ли? Он планировал заезды, понимаешь, он заранее знал, что не должно прийти, а из остальных умел выбирать тех, которые выигрывают. Я раньше все удивлялась, откуда это у него такой талант на выигрыши, но теперь, как услышала, что от Малиновского, больше и не удивляюсь. Неглупый он тип, хотя и паразит. Сам не показывался, действовал через Фигата, через конюшего Репы да еще через одного такого, у которого дальше были свои посредники. А конюший Репы, в свою очередь, караулил посредников ломжинской мафии. В полиции лежит не то телефонная книга, не то перепись населения столько людей было в это замешано. Фамилий я не запоминала, зачем мне это, но расшифровали всех. Он сам заботился о том, чтобы этим, ломжинским, подсказывали самых дурацких лошадей...
      - Почему? Зачем ему было это нужно?
      - Во-первых, они ставили еще и в кассах и тем самым поднимали выигрыш, а во-вторых, он делал это для букмекеров, чтобы оставить их на крючке. Хорошие отношения с Василем давали им прибыль. Он просто-таки процветал, пока не споткнулся на Дерчике.
      - Вот-вот, именно! Зачем они этого Дерчика убили?
      - Не зачем убили, а почему. Дерчик чувствовал себя ущемленным. Он не получал денег за то, что придерживал лошадей, даже ломжинская мафия не желала ему платить, потому что известно было, как он ездит... Да и удачи у него не было, вы только вспомните, стоило Глебовскому посадить его хоть на самого распрекрасного фаворита, как тут же находился кто-то, кто Дерчика обгонял. Если Дерчик выигрывал три раза в год, так можно было считать, что год не зря пропал. Поэтому он не получал денег, не выигрывал, вот и решил отомстить. Выследил всю организацию и сделал фотографии. Это он умел. На них даже Подвальский пойман при конфиденциальном разговоре с Фигатом и с конюшим Репы, все встречи, контакты и передачи денег. Достаточно бы одних снимков, чтобы с ними хоть что-нибудь сделать, хотя у уголовного кодекса на такое фантазии не хватило. Но директор мог отобрать у них пропуска и прогнать с ипподрома. А шантаж - штука наказуемая. Дерчик пообещал, что снимки распространит по свету с комментариями, если ему не заплатят. На переговоры выслали того амбала, только вот амбал утверждает, что по телефону Василь велел ему Дерчика утихомирить как следует. Он клянется и божится, что этого Дерчика только немного прижал, а тот со страху помер. Снимки амбал забрал, но пленки не нашел. Это, конечно, никакой не киллер, просто чересчур старательный кретин.
      - А Василь что?
      - Он отрицает все телефонные звонки, естественно. Амбала, дескать, вообще не знает.
      - И про него в самом деле никто не знал?
      - Только узкий круг, потому что конспирировался он изо всех сил. Они даже не знали, где он живет. Все деловые встречи он проводил в доме своей сестры, пани Антчаковой. Туда ему привозили деньги. Наше счастье, что со вторым убийством он сглупил собственноручно.
      - ао втором убийстве Метя ничего не говорил...
      - Потому что второе убийство - это уже вторая сторона Луны, дорогая жена, - оправдывался Метя.
      Гонората посмотрела на него с таким упреком и глубоким негодованием, что Я как можно скорее подхватила нить повествования.
      - Василь был настолько неглуп, что поддерживал лошадиные контакты всесторонне, поэтому на конезаводах тоже бывал и людей знал...
      - Он ведь был референтом по экспорту лошадей, - напомнил Метя.
      - И это ему надо сказать спасибо за то, что мы продали лучших коней? живо заинтересовалась Мария.
      - В том числе...
      - Говори, что дальше! Может, окажется наконец, что с ним случилось что-нибудь плохое, а то я лопну со злости!
      - Так я же и говорю! Гонсовского он знал, его дочку Монику и ее тетку тоже. При какой-то оказии с ним столкнулся тот убитый позже Завейчик, а у Завейчика на бизнес всегда был хороший нюх. Василь сразу для него запах деньгами. Он понятия не имел, чем Василь занимается, и, как заявляет Карчак, решил докопаться. Можно сказать, Завейчик его выслеживал, вычислил всех его помощников, начиная от Фигата и кончая всякими примитивами, и наконец расшифровал Гарцапского. Что-то он сумел подслушать, а что именно, никто не знает и никогда не узнает. Во всяком случае, Завейчик поставил два триплета на лошадей, на которых должен был скакать Дерчик. Он только все не мог понять, кто такой Василь, но непременно хотел завязать с ним непосредственные контакты. Наконец, добрался он до Василя, караулил его у дома Антчаков, Гарцапский сообразил, что надо бы сообщить Василю, но не знал, что будет дальше. Теперь-то он мечется, на коленях клянется-божится, что верил будто бы в то, что Василь с Завейчиком смогут прийти к соглашению. Василь велел ему заговорить с Завейчиком и сказать, чтобы тот и дальше ждал на Аргентинской. Гарцапский считал, что Василь примет его в долю и так далее, о преступных намерениях якобы не имел ни малейшего понятия, упаси Бог. Может быть, Василь приперся на Саскую Кемпу и сел в машину Завейчика так, что почти никто его не видел. Завейчик, фраер, даже обрадовался, что так все складывается, а потом - убийство. Василь одурманил его газом, наверняка они где-то останавливались, а потом привез его домой, завернувшись в одеяло Моники Гонсовской, чтобы нигде никаких следов не оставлять.
      Доволок его до квартиры, сосед подумал, что Завейчик пьян, а к тому, который его волок, присматриваться не стал, потому что уже стало темно. В квартире Завейчика Василь разок хозяина шарахнул - и каюк. Закрыл двери и пошел спокойно прочь. Его после чуть кондрашка не хватил, когда оказалось, что у тетки нашелся блокнот Завейчика.
      - А откуда он узнал?
      - Тетка лично сообщала всем знакомым, потому что она не из тех, кто глубоко скрывает свои чувства. Кто-то из знакомых сказал про это Василю. Но по испорченному телефону все получилось не так, как было на самом деле, поэтому Василь с утречка пораньше примчался, готов был убить Монику, чтобы снова не оставлять следов за собой. То есть дело было вовсе не в Монике, он думал, что наткнется на тетку. Наверняка бы ему это удалось, если бы не тот слесарь, то есть домоуправ, который пришел кран чинить.
      - Видите, после первого мокрого дела он так все это полюбил, что сразу начал рваться на второе, - наставительно сказал Метя.
      Гонората потребовала подробностей, я все рассказала. Мы согласились, что Монике Гонсовской покровительствовало Провидение, потому что слесарь мог опоздать на минутку - и ее не было бы в живых. Гонората с сомнением посмотрела на свой цветущий амариллис, который был на подоконнике.
      - Совсем сдурел этот Василь, - решительно высказалась она.
      - Может быть, он нервничал так, что крыша поехала, - согласилась я. Может, Дерчику на самом деле полагался только мордобой, а потом, когда выяснилось, что его убили, Василь впал в панику.
      - Ни во что он не впадал, - энергично возразил Метя. - Правда, самолично он мокрую работу пока не делал, но никого не пожалел. Два-три человека ему поперек дороги встали, так он всем отомстил. Одного такого ограбили неизвестные, побили при этом и потом ему сказали, что если он хоть словечко кому скажет, так хуже будет, это Василь его предупреждает. Даю вам слово, что никто не знал, кто такой Василь!
      - Завейчик его подозревал. Своим личным шифром он в блокноте наметил на эту роль троих. В том числе Подвальского. Из трех человек не так уж и трудно выбрать.
      Гонората качала толовой.
      - Просто в голове не укладывается, что он так здорово умел все хранить в тайне.
      - Потому что не был дураком, - объяснил Метя. - Паразит-то он, верно, паразит, но умственно неплохо развитый. С Малиновским, например, он как следует познакомился, но потом Малиновский к Подвальскому охладел, просто инстинктивно, так Василь позвонил Малиновскому и категорически запретил ему говорить с Подвальским насчет лошадей. Ну так что, как вы думаете, Малиновский сделал? Естественно, на следующий день он просто силком начал впихивать в Подвальского сведения про лошадей, не глядя, слушает ли тот. И ждал: попробуют ему что-нибудь сделать или нет. И - ничего! Малиновский был единственным человеком, который легкомысленно относился к Василю, другие его страшно боялись, потому что он применял всякие методы, от доносов с компроматом до мордобития.
      - " Сядет он, как вы думаете?
      - Если ему пришьют Завейчика, то сядет.
      - Пришьют, - заверила я собравшихся. - Я уже про это знаю. Он предусмотрительно завернулся в одеяло Моники, но не подозревал, что линяет.
      - Одеяло?
      - Не одеяло, а Василь. У него с головы волосы падали и остались на подголовнике. Я же всегда считала, что подголовники в машине - глупость! Ручаюсь, что уж теперь-то Василь меня в этом вопросе поддержит.
      - Большой клок выпал?
      - Нет, если точнее, то пара волосков. В милиции эти волоски сохранили, сравнили, пусть теперь Василь объясняет, с какой стати он сидел за рулем в машине Завейчика.
      - Он может утверждать, что Завейчику стало плохо, а он довез его до дома. И оставил живым.
      - Говорить-то он может все, что угодно, но корысти с этого не получит. Потому что в таком случае за каким лешим он отвез машину на Центральный вокзал? Во-вторых, нашли орудие.
      - Какое?
      - Эту палку с шаром на конце. У него действительно была такая штука...
      С искренним удовлетворением я рассказала, как запаниковавший Василь, покинув дом тетки, положил орудие убийства в машину под сиденье. Видимо, он намеревался где-нибудь его спрятать, может быть, выбросить, но погубила его собственная хитрость. Приехал он к тетке не на своей машине, а на машине зятя, Антчака, свою машину оставил возле их виллы, ему не хватало времени на прочие махинации. Он вернулся и боялся переложить палку с шаром из одной машины в другую, потому что всюду шатались люди. Было воскресенье, роскошная погода, и все высыпали в садики или на прогулки с собачками. Палка осталась у Антчака, и там ее обнаружили. Отпечатков пальцев там вагон. Не мог же Василь во время разговора с Моникой Гонсовской надевать перчатки. Блокнот Завейчика абсолютно задурил ему мозги, и в результате Василь сделал рекордную глупость. Кроме того, одеяло Моники лежало у его сестры. Предполагается, что и одеяло он должен был уничтожить, но не успел.
      - Откуда ты все это знаешь? - спросила с интересом Мария.
      - От полиции. В порядке исключения в этом деле меня с самого начала никто не подозревал, зато я получала от них бесценные сведения. Мне из благодарности рассказывали всякие вещи, а вчера рассказали остальное. Самым важным оказался визит Подвальского к тетке Моники, я вовремя о нем доложила, они нажали на газ и успели все сделать как надо. Если бы только я промедлила, Василь уничтожил бы все замечательные улики.
      - И почему же ты, Метя, молчал как рыба про все про это? - горько упрекнула его Гонората. - Ничего не рассказывал, а я столько наволновалась и нанервничалась!
      - Она наволновалась! - вознегодовал Метя. - Ну ладно уж, теперь я могу вам сказать... Мне ведь тоже в свое время приставили бритву к горлу. Какие-то жуткие гориллы, замаскированные страшно, велели мне отцепиться от Василя, потому что, каюсь, я все-таки пытался вынюхивать. А потом, наверное, мне просто так везло, потому что куда ни сунусь - всюду натыкаюсь на его гешефты. И я уже сам не знал, куда глаза и уши девать, он ведь меня еще раза два через посредников предупреждал, а в последний раз, видимо, собрался меня окончательно с этого света убрать. Я что, должен был вам все это рассказывать, чтобы еще и вас под удар ставить?! А кто такой Василь, я и вправду не знал и до сих пор не имею понятия, в него ли я так вглядывался на том банкете!
      - В него, - подтвердила я. - Он так сказал на допросе. С первой секунды он признался во всех этих лошадиных махинациях и стал сваливать на всех и вся вокруг. На тебя тоже. Все, дескать, обо всем знали и принимали в этом участие, а ты и вовсе принуждал всех к чему-то там силой взгляда. Что ты на него на том банкете смотрел с уголовно наказуемой угрозой.
      - Свинья...
      - Да еще какая! Но убийство он отрицает, хотя ему это все равно не поможет. Он чуть не свалился замертво, когда услышал про волосы на подголовнике и про палку с шаром, он даже пробовал оправдываться, будто Завейчик у себя дома упал и ударился головой о мебель. Дескать, он при этом был, но помогать ему не стал, потому что решил, что тот пьян. Несет, короче говоря, всякую ахинею и рассчитывает, что это ему поможет.
      - А конюший Репы?. - спросила Мария. - Его-то наконец выкинут?
      - Уже выкинули. Репа ожил. Оказывается, что он только со страху изображал дружеские отношения с ним, а теперь с удовольствием на него жалуется. Это он достал снотворное для лошадей и оказал давление на ребят, а Черский его собственноручно поймал возле лошади с ведром воды, да еще и перед самым заездом. Без Василя конюший этот - ноль, ему еще пришьют укрывательство убийцы, ведь по всему видно, что про Дерчика он знал. Зато ничего не сделают ни ломжинской мафии, ни букмекерам, потому что на них нету уголовного кодекса.
      - По сравнению с Василем, - торжественно сказал Метя, - всякая мафия, даже ломжинская, и все букмекеры - это невинные детки в белых платьицах с оборочками! За здоровье невинных деток!
      - Совсем уже сбрендил: чтобы я да пила за здоровье ломжинских амбалов! - возмутилась Мария. - И речи быть не может! Вот за здоровье лошадей - дело другое.
      - Давайте пить за лошадиное здоровье! - без возражений согласился Метя. - Эти Фигаты и Гарцапские тоже какое-то время тихо посидят. Могу вам сказать, что еще теперь выйдет на свет Божий. Нет на свете тренера, которому бы этот Василь не напаскудил, поэтому теперь-то уж они посвободнее вздохнут. Как вам кажется, слепые, что ли, были Рыбинский, Липецкий, Червак? Не говоря уже, например, о Врублевском и Капулясе, у них все эти штучки в печенках сидят! Как они могли в полицию пойти, когда боялись, что Василь им устроит всяческие гадости, а особенно за лошадей все дрожали. А я даже не знаю, может, и сошло бы ему все с рук, если бы все не взбунтовались разом. Я от Болека знаю. Они не поверили ни в какой там несчастный случай, заорали все, что они этим сволочам себя убивать не позволят - и никаких больше любезностей с их стороны. Потом, конечно, стали все рассказывать, только не сразу, а потихоньку. Теперь, Бог даст, будут рассказывать в открытую.
      - Будут, - заверила я. - Уже начали.
      - Наконец я хоть что-то поняла, - сказала Гонората. - Меня еще интересует, как полиции удалось распутать весь этот клубок, коль скоро все молчали как могила. Как Метя. Сейчас, конечно, они заговорили, но пока шло расследование?
      - Да ведь ты сама слышала, что всю историю рассказали волосья Василя, - напомнила Мария.
      - Кое-кто проговаривался,. - одновременно сказала я.
      - У них свои люди в этой сети были, - дополнил Метя. - Сперва два-три, а потом больше. Похоже на то, что каждый негодяй в этой системе заимел "хвост".
      - А техническая комиссия что же? - вдруг спросила Мария.
      - А в технической комиссии был один такой, - беззаботно ответил Метя. - Он там и теперь сидит, только бояться уже перестал. Я даже знаю, чем его Василь все это время стращал. Он клялся, что внучке этого типа сделают что-нибудь нехорошее. Кто и чем шантажирует остальных, не знаю, но, по крайней мере, этот один получил свободу.
      - Один - и то лучше, чем ноль, - высказалась Гонората. - Ну ладно, теперь можно вам и десерт подать...
      ***
      - Двойка решительно выделяется, - сказала Моника Гонсовская. - И эта четверка в замечательной форме, исключительно хорошо подготовлена. Остальные более или менее одинаковы, я Поставлю два-четыре, и ничего больше.
      Четверка была кобылой Вонгровской. Звали ее Черемша. На ней ехал любитель Квятковский. До следующей ступеньки карьеры ему не хватало двух побед, он должен рваться вперед. На двойке Бялас. То, что Голенев - лучшая лошадь, было всюду известно. Вряд ли можно было предполагать, что из-за двух убийств у Бяласа сильно изменился характер. Двойку он наверняка придержит. Обыкновенный заезд, ему невыгодно выигрывать на гарантированном фаворите, он лучше на нем же в именном заезде выиграет, когда в него перестанут верить и он превратится в фуксовую лошадь. Собственно говоря, мне надо было бы выкинуть Бяласа и поставить на Черемшу с остальными лошадьми.
      Я все это обдумала, пошла в кассу и засомневалась. Черемшой я начинала триплет и квинту, потому что в третьем заезде шла тоже лошадь Вонгровской, Корсет, жокей Щудловский. Шансы у него были, и Вонгровская тоже рассчитывала на победу. Я ставила на эту комбинацию, поэтому меня обеспокоила мысль, что я могу сглазить Черемшу, если на нее поставлю, а она не придет. Но Бялас у меня тоже был...
      Тут я рассердилась сама на себя, перестала думать вообще и поставила на Черемшу во всех мыслимых комбинациях, потому что вспомнила, что все те лошади, которых я намечаю себе для триплета, обожают приходить вторыми. Я подумала о Вишняке, на него почти не ставили... А вдруг он решит поехать? Я поставила еще и на него с Бяласом, которого не должно было быть, потом опомнилась, покрутила пальцем у виска и пошла от касс наверх.
      - ..а черт его знает, кто у них там командует-правит, - говорил Вальдемар. - Экспорт-импорт-торговля-министерство и даже не знаю, которое...
      - И еще конезаводы, - подсказал полковник. - Коневодство берет все деньги, могло бы за них и поработать.
      - Как это - все деньги?
      - Ну, которые с бегов. Вроде как весь доход идет в конезаводы...
      - ..и ничего им не сделали. Они уже тут, тачку у ворот поставили и процветают!
      - Шутишь! Вся эта мафия? И не сели?
      - Куда там, только этот убийца сидит...
      - Да что вы такое болтаете, два-три сидят! Убийц все-то двое, один убил Дерчика, а второй - акула бизнеса, что тут всем заправлял...
      - Так уж после убийства не вылезет сухим из воды?
      - ..один такой щербатый, страшно ругался, что все жульничество, а я ему говорю, что кабы он не поставил на Смуглянку, так говорил бы, что все по-честному...
      Юрек приехал и потребовал, чтобы я ему все объяснила в вопросах этой аферы. Я кратко пересказала ему все самые важные моменты и выразила свои сомнения насчет Бяласа. Он поддержал меня во всем.
      - На всякий случай я на него тоже поставил, но странно на него все остальные как-то ставят. Все зависит от того, в какой кассе...
      - Дай открывалку, - потребовала Мария.
      - А мы что, обязаны пить теплое пиво? - запротестовала я. - В буфете холодное, из холодильника!
      - Я из холодильника не могу, у меня сразу ангина начинается. Если бы кастрюля под рукой была, я бы его погрела.
      - Гретое пиво - ради Бога, это вполне цивилизованный напиток. Или горячее, или холодное. Только теплое - пакость.
      Пан Здись снова примчался с цветами. Принес он их дамам в честь разгаданной тайны преступления, поскольку о том, что поймали Василя, знал уже весь город.
      - В четвертом заезде Этюд станет сенсацией! - оповестил он нас.
      - Разве что вы с треском взорветесь, - немедленно возразил Вальдемар. - Весь ипподром поставил на него!
      - Весь ипподром, извините-подвиньтесь, поставил на Отчаянного!
      - Вы путаете, - ласково возразил полковник, - не люди на Отчаянного ставят, а ставят отчаянные люди...
      - ..а эту Кшиську обязательно пропустят, потому что она - протеже Сарновского, - услышала я голос за барьерчиком. - Она еще до конца сезона старшим учеником станет...
      - Ученик Майер - это парень или девушка? - спросила пани Ада, но ответа не получила, потому что это было тайной для всех.
      - Опаздывают! - сказал пан Рысек. - Уже на шесть минут.
      - Ну, вот и я здесь, - сказал Метя, усаживаясь за спиной Марии. - Я успел все поставить. Можно давать старт.
      Старт дали, словно этого и ждали. Завыл рупор. Лошади на противоположной прямой потянулись к старт-машине. Появился пан Эдя.
      - Репу уже выпустили, и сегодня, говорят, все его лошади выигрывают! немедленно поделился он новостями.
      - Ну, скажи ты, как Бялас может туг проиграть? - спросила Мария. - Эта лошадь на порядок лучше.
      Минутой позже Бялас продемонстрировал нам искусство великого класса. Он даже не просидел на старте, но только почему-то оказался в сторонке от кучи лошадей, потом стал поворачивать на большой дорожке, а затем начал назойливо пропихиваться через остальных. На прямую он вышел, плотно окруженный остальными лошадьми со всех сторон, потом попытался якобы пробиться вперед, это, ясное дело, было невозможно. От первой лошади к этому моменту его отделяло корпусов двадцать пять.
      - Ты смотри, что делает, гад! - выдохнула Мария.
      - Смотрю с восхищением, - заверила я. - Ты не знала, как Бялас может проиграть? Вот он тебе и показывает. Это талантливый жокей...
      Метя вернулся снизу после звонка на следующий заезд и возмущенно упрекнул меня 6 том, что я неточно рассказываю. Я пропустила разные подробности, которые наверняка находятся в показаниях обвиняемых и свидетелей. Например, Гарцапский...
      - Метя, а ты снова соврал? - подозрительно перебила я. - Ты же говорил, что Гарцапского не знаешь!
      - Я уже успел про него столько услышать. Кроме того, оказалось, что я знаком с теми, кто его знает. Он, как выяснилось, был самым доверенным сообщником Василя. Оказалось, что Дерчика они вовсе не хотели убивать, планировали только страшенный мордобой, а труп им спутал все карты. Оказывается, после убийства Завейчика Гарцапский его оплакивал горючими слезами, потому что никак не ожидал от Василя настолько энергичных действий, и я знаю, почему он хлопнул себя по лбу тогда на Аргентинской улице. А ты знаешь?
      - Знаю.
      - Тогда почему нам не сказала? - спросила с упреком Мария и начала разливать пиво в стаканы.
      - Да просто забыла в суматохе вам про это рассказать. Он признался, что это было сделано специально. Он издалека увидел Завейчика в его машине, решил, что ему надо сообщить об этом Василю, и притворился, что совсем не замечает Завейчика. Демонстративно хлопнул себя по лбу, словно что-то сделать забыл, и вернулся. Чтобы позвонить Василю.
      - Все в точности сходится, - подтвердил Метя, - - именно так он сказал моему знакомому еще до ареста...
      - О Господи, ну и знакомые у тебя... Я схватила стакан, из которого полилась пена мне на программку и сигареты. Мания Марии насчет того, что из бутылки надо сразу все вылить, не знала меры и границ. Часть пены попала ко мне в сумку.
      - Ладно, - смирилась я с этим, - я и так в лучшем положении, чем одна моя знакомая, которая в расстроенных чувствах высыпала в сумочку содержимое пепельницы и тут же вылила туда стакан чая. А что касается тех десяти минут, на которые у Гарцапского не было алиби, так это он как раз в тот момент и остановил Завейчика, чтобы передать ему предложения Василя о встрече. Гарцапский клянется, что сообщником в убийстве не был и никогда не стал бы.
      - Это возможно, - согласился Метя. - Все эти мокрые дела здорово им навредили...
      Сзади ко мне наклонилась Моника Гонсовская. - Мне просто в голову не пришло бы так ездить, как они, - сказала она, кивая на турф. - Я привыкла, что, если лошадь сама бежит, ее погонять надо, а не придерживать. И ведь абсолютно не видно, как они это делают! Как вы думаете, тот жокей, что едет на Доминике, тоже подкуплен?
      - Говорят, за семь миллионов...
      - Батька с Капулясом делают что хотят, - сказал Метя, невзирая на то, что Капуляс сидел у нас за спиной.
      Корсет выиграл, Вишняк на Зельце гнался за ним как бешеный, но старт он просидел и поехал поздно. Он не осмелился не быть вторым, - но первого места счастливо избежал. Пан Здись взбесился и орал что-то о миллионах, к счастью, сегодня бухгалтерия считала исключительно быстро, и вся эйфория у него прошла. За триплет дали триста восемьдесят.
      - Ну, если ты мне скажешь, что Вонгровская на своих лошадей не поставила... - , начала Мария сердито.
      - А почему бы ей не поставить? Что она, не человек? Надеюсь, что она выиграла, дай ей Бог.
      - Ведь видно же, что все победы подстроены! - рассердился Юрек. - На тебе: весь триплет - псу под хвост! Ну почему им не запретят ездить?!