ГЛАВА 17

Наконец они прибыли в Кингстон, как раз на рассвете в день коронации Ательстана. Руби, Торк, Селик и Эйрик отправились в собор, оставив мужчин Торка в лагере охранять корабли.

Церемония коронации превзошла все ожидания Руби. Словно ожила страница из романа о короле Артуре, и сегодня добрый саксонский принц, золотой дракон Уэссекса, становился монархом.

На Руби было темно-красное платье — подарок Дара, заколотое брошками Торка в виде драконов. Торк обрадовал ее, надев сшитый Руби синий плащ поверх великолепной черной туники и таких же штанов, дополненных серьгой в виде молнии, драгоценными перстнями, брошью, подвеской, золотым поясом и мечом, как подобает представителю короля викингов.

Проходившие мимо женщины как одна оглядывались на Селика, в бирюзовой тунике с короткими рукавами, оттенявшей блеск серых глаз и мышцы могучих рук и груди, еще больше подчеркнутых широкими серебряными браслетами на предплечьях. Когда они уселись в церкви, Селик подмигнул Руби, очевидно заметив ее одобрительный взгляд, и при этом явно игнорировал мрачно нахмурившегося Торка.

Оба выглядели варварами-принцами и держали себя соответственно, с надменной самоуверенностью.

Когда Руби улыбнулась Селику, Торк, незаметно протянув руку, ущипнул ее за зад и прошептал:

— Веди себя скромно, иначе я схвачу тебя и унесу прямо сейчас. Устал я дожидаться, пока мы наконец окажемся с тобой в постели!

Руби запротестовала было, но он прижал палец к ее губам и вкрадчиво шепнул:

— Нет, ты слишком много протестуешь, милая. Этому суждено случиться, и скоро. Не противься судьбе, которую Один, а может, и твой Бог уготовили нам. По правде говоря, иногда я думаю, что это одно и то же…

— Тише! Это церковь, а не базарная площадь, — прошипела женщина, сидевшая сзади.

Торк и Руби покорно замолчали. Право, они не заметили, что говорят громко! Ательстан стоял, подобный богу, перед высшими служителями церкви. Архиепископ вручил ему королевские регалии, перстни, корону и скипетр.

— Мы помазываем тебя, Ательстан, сын Эдуарда, внук Альфреда, на царство. Будь отныне королем английским и правителем Британии. Да будет твое правление мирным под руцей Господа нашего…

Стройный светловолосый мужчина среднего роста, лет тридцати, стоял перед епископом. Торк объяснил, что одобрение церкви крайне важно для Ательстана как правителя всех королевств, которые тот надеялся объединить. Король Ательстан иногда оглядывался на представителей, посланников и знатных людей тех государств, которые приехали, чтобы дать клятву в верности в самом начале его царствования. В конце обряда король выполнил ряд символических действий:

— Во имя моего любимого святого и предка, Святого Катберта, я жертвую Кентерберийскому собору поместье в Танете за помощь, оказанную мне при восхождении на престол.

И прежде чем отойти от алтаря, он даровал свободу своему рабу Эдхелму и его детям, чтобы показать всем свое великодушие и смирение.

Молодой король поднялся на второй этаж церкви с балконом, выходившим на огромную площадь, окруженную королевскими и епископскими дворцами, и обратился к собравшемуся на улице народу:

— Я приношу вам три клятвы. Первая: обязуюсь дать вам и тем, кого вы любите, мирную жизнь.

Рев одобрения раздался в толпе: большинство людей до смерти устали от войн и тягот, которые несли они их семьям.

— Далее, я искореню воровство и лихоимство. Все люди будут равны перед законом, включая самых высших лиц в государстве.

Сначала ошеломленные саксы лишь переглядывались, но, осознав, что говорит король, разразились воплями радости, особенно простые люди, которым немало приходилось страдать от алчности сильных мира сего.

— Наконец, я обещаю вам государство, где законы будут милосердны и справедливы, законы, которым обязаны подчиняться все. И когда с вашей помощью мы объединим это королевство, я сделаю его самой мирной и законопослушной страной в мире.

Король сказал именно то, что хотели слышать люди, и все разразились громкими приветственными криками, пока он вместе с придворными и гостями прошествовал во дворец, где должно было начаться празднество. Такой роскоши и богатства Руби не ожидала увидеть. Огромный холл был заполнен посланцами государей многих стран. В холле было так тесно, что Руби едва могла видеть стены, украшенные бесценными гобеленами и предметами искусства.

Не менее пятисот мужчин и женщин, богато одетых и сверкающих драгоценностями, пытались найти места за столами и спорили со слугами, кому сидеть поближе к возвышению, где находились король и самые почетные гости.

Руби крепко держала за руки Селика и Торка, боясь потеряться в толпе. Эйрика с двумя слугами послали на поиски Хаакона. На столах вместо деревянных блюд стояли серебряные, возле которых лежали золотые и серебряные ножи и ложки с ручками из слоновой кости. Внушительные пирамиды тортов и виде замков, с бойницами и зубцами, начиненных орехами и миндальной пастой и украшенных сахарными рыцарями, были поданы на высокий стол и несколько нижних. Кто осмелится разрушить столь великолепный предмет кулинарного искусства?!

Однако Торк, словно прочтя мысли Руби, сунул к рот сахарного рыцаря и подмигнул ей. Руби с отвращением покачала головой и обернулась к Селику, но тот был поглощен беседой с дочерью саксонского графа. Соизволив наконец заметить Руби, он приветственно поднял чашу и тихо спросил:

— Как, по-твоему, повезет мне сегодня?

Он многозначительно повел бровью. Руби рассмеялась и оглядела громадный холл, где собралось столько прекрасных женщин, большинство из которых уже успели заметить красивого викинга с веселыми глазами.

— Боюсь, обстоятельства складываются в твою пользу, — призналась она.

Но Селик не успокоился и, перегнувшись через Руби, обратился к Торку:

— Торк, дружище, а тебе повезет сегодня ? Как считаешь?

— Думаю, повезет тебе, если я не отрежу твой длинный язык, — прошипел Торк, поднося к губам чашу.

— Ага, не отвечаешь. Значит, тебя ждет неудача!

Торк добродушно рассмеялся.

— Дело не в везении, а в опыте, которого тебе недостает, иначе ты не придавал бы всему этому такого значения.

Селик сделал вид, что обиделся.

— Ты ранишь меня жестокими словами!

И снова обернулся к прекрасной соседке. Торк и Руби смешливо переглянулись. Но Руби тут же подпрыгнула, когда Торк сдавил под столом ее бедро.

— Прекрати!

— Почему?

— Потому что я так сказала.

— Ну что ж, если хочешь… — согласился он чересчур поспешно и, сплетя ее пальцы со своими, продолжал медленную нежную пытку, обводя ее ладонь большим пальцем и пристально глядя на возвышение, словно не понимая, какое действие производит на нее его ласка.

Руби пыталась отнять руку, но Торк не пускал.

— Не пытайся сопротивляться, иначе я начну гладить совсем другую часть твоего тела, что немало удивит женщин и вызовет крики одобрения у мужчин, даже у короля-девственника.

Вспыхнув от смущения, Руби шлепнула его по. руке и тут же поинтересовалась:

— Король — девственник?

— Ходят слухи, что Ательстан дал обед целомудрия и будет готовить к восхождению на трон своих юных сводных братьев. Поскольку он незаконный сын, а они рождены в браке, он хочет сохранить в чистоте кровь королей.

— И ты веришь этому? — недоверчиво спросила Руби, не в силах понять, как это красивый мужественный человек способен прожить без женщины.

— Кто знает? — пожал плечами Торк и широко улыбнулся. — А вдруг ему захочется узнать о том, как воспрепятствовать зачатию? Тогда он сможет жить, как все.

Руби и Торк ели с одного блюда и пили из одной чаши в продолжение всего бесконечного обеда, гораздо более роскошного, чем у викингов. Блюд было бесконечное множество, вино лилось рекой.

— И сколько этих самых оргазмов у тебя бывало за ночь с твоим воображаемым мужем? — внезапно спросил Торк, невольно выдав, о чем он все время думает. Руби поперхнулась вином, и он начал усердно хлопать ее по спине.

— Так много?!

— Как ты можешь спрашивать о таком? — пошептала она, страшно боясь, что кто-то подслушивает.

— Что? Да ведь именно ты хвасталась…

— Я никогда не хвастаю. Просто рассказала Бернхил…

Но Руби не успела закончить, поскольку король и его гости встали, объявляя тем самым, что монарх готов принимать дары и послания от всех гонцов, и после этого начнутся развлечения.

В качестве признания статуса нового короля несколько правителей прислали прекрасные дары, надеясь получить в жены одну из сестер Ательстана. Его кузен Адельф, граф Булонский, представитель капетингского правителя Хьюго, франкского герцога, попросил руки его сестры, Эдхильд. Генрих Птицелов, саксонский король германцев, желал Эдит в жены своему сыну Отто. Конрад Мирный, король Бургундии, соглашался на любую. Сестра Ательстана Эджиф уже была замужем за франкским королем.

Среди бесценных даров были Священное копье Шарлеманя, предположительно то самое, которым римский центурион пронзил бок Христа, меч Константина Великого, с гвоздем из Святого Креста в рукоятке, и терновый венец, оправленный в горный хрусталь, не говоря уже о драгоценных камнях размером с куриное яйцо, великолепных лошадях и редких благовониях.

— Похоже, Зигтриг должен чувствовать, что ему оказана огромная честь! Жениться на сестре столь выдающегося человека и стать его родственником! — прошептала Руби Торку.

— Ничего почетного тут нет. Король поступает, как ему выгодно.

Наступила очередь Торка предстать перед королем как представителю Зигтрига.

— Торк! Вернулся, так скоро! — воскликнул Ательстан, обнимая его, словно старого друга. — Решил узнать, как живется твоему брату Хаакону? Я думал, тебе не по душе придворная жизнь.

— Я прибыл послом от короля Зигтрига Нортумбрийского, который шлет свое приветствие и поздравление королю Англии. Кроме того, я привез тебе его согласие на брак с твоей сестрой.

Он вложил в руку короля великолепный меч викингов с кривым лезвием и золотой рукояткой, усеянной рубинами.

Среди придворных послышалось недовольное ворчание: им явно пришелся не по душе поступок Ательстана, отдавшего руку одной из сестер язычнику-варвару, пока остальным приходилось ждать своей очереди. Но Ательстан остановил их ледяным взглядом.

— Когда состоится бракосочетание?

— В конце января, если будет на то твое согласие.

— Да будет так. Приходи завтра в мой солярий, там мы все обсудим.

Затем король спросил, кто приехал вместе с ним. Торк представил Руби и Селика.

— А, тот красавец, что разбивает сердца всех милых дев, отсюда до Святой Земли, и даже дальше!

Селик нагнул голову, признавая столь сомнительную репутацию, и поклонился королю. Ательстан посмотрел на Руби.

— Не та ли это женщина, которая заявляет, что пришла из будущего? — осведомился он у Торка, который кивнул, затем нахмурился, вероятно, гадая, какие шпионы успели все передать Ательстану. — Прекрасно! — захлопал тот в ладоши и потребовал: — Приведи даму завтра. Я хочу послушать все ее истории. Насколько я понимаю, у нее есть чему поучиться.

Он уже хотел отпустить их, поскольку еще многие ждали своей очереди, но, внезапно вспомнив что-то, спросил:

— Где вы остановились?

Торк нерешительно пожал плечами:

— Мы прибыли только этим утром. В Кингстоне собралось столько народа, что нам, без сомнения, придется возвращаться в лагерь, который мои люди разбили около кораблей.

— Ни в коем случае!

И король приказал слуге отыскать комнату «для Торка и его женщины».

Его женщина! Откуда он взял?

Руби почувствовала, как стало жарко щекам.

— И для Селика тоже. Он уж конечно сам найдет себе женщину, прежде чем кончится ночь.

Торк улыбнулся так самодовольно, что Руби была вынуждена вонзить ему под ребра локоть.

— Наконец-то отдельная комната, — прошептал Торк, обнимая ее за плечи и не обращая внимания на взгляды окружающих. — Время исполнения твоих сладких грез пришло, милая.

— Я не собираюсь спать с тобой, — шепнула Руби Торку, пока они поднимались по спиральной лестнице на второй и третий этажи дворца, вслед за слугой, который потихоньку жаловался на капризы короля, считавшего, что во дворце бесконечное количество свободных комнат.

Селика поселили в крохотной комнатушке, вроде кладовки, и когда Руби попыталась заручиться его помощью против любовных притязаний Торка, тот зажал ей ладонью рот и смеясь сообщил другу:

— Слишком взволнована предвкушением грядущей ночи.

Она попыталась укусить его, но Торк держал ее слишком крепко. Измученный слуга безразлично смотрел на них, словно давно привыкнув к подобным выходкам.

Маленькая комнатка в башне оказалась чистой и с широкой кроватью, что приятно удивило Торка — он ожидал увидеть простой топчан. Руби подумала, что у слуги начнется сердечный приступ, когда Торк попросил его принести ванну.

— На третий этаж? — охнул старик.

Но золотая монета сделала его сговорчивым.

— Господин, ванна будет здесь прежде, чем успеете вы раздеться, — заверил он с похотливой беззубой ухмылкой. — Вашей даме принести душистого мыла?

— Мы должны поговорить, пока нет слуги, — быстро начала Руби, пока Торк шарил в большом кожаном мешке с вещами. Он так старательно искал что-то, что Руби, не выдержав, поинтересовалась:

— Что ты там потерял?

— Вот!

Торк протянул ей самодельную грацию.

— После того как искупаешься, надень вот это. Я представлял тебя в таком виде все это время, — хрипло выдавил он.

— Нет! — воскликнула Руби, несмотря на бешеное биение сердца.

— Неужели? А я думаю, ты говоришь неправду.

Взгляды их встретились.

— Я хочу поговорить, — простонала Руби.

— А я — заняться любовью, — возразил Торк.

И глубоко в душе что-то шевельнулось. Руби почти забыла о добрых намерениях. Дымка страсти в затуманенных глазах вынуждала Руби сдаться, но она, превозмогая себя, из последних сил попыталась отвернуться.

— Почему ты делаешь это? — простонала она.

— Ты это серьезно?

Он многозначительно глянул вниз, на набухающее доказательство жгучего желания.

Руби на мгновение закрыла глаза, надеясь обрести хоть какое-то подобие спокойствия, и тихо упрекнула:

— Не будь грубым… Я хочу сказать, почему именно сейчас? Когда я пыталась соблазнить тебя, ты считал, что это невозможно. Ну вот, теперь я согласна — это невозможно. Я все поняла. Подумай сам!

Легкая улыбка тронула губы Торка.

— Милая, да я только об этом и могу думать, — заверил он и, положив грацию на вышитое покрывало, снял меч, пояс и тунику, а потом, усевшись, начал сбрасывать туфли.

Руби, окончательно впавшая в панику, поняла, что вряд ли сможет убедить его, но все же дрожащим голосом возразила:

— Торк, позволь объяснить, почему это невозможно.

— Я слушаю, — с веселыми искорками в глазах согласился Торк.

Но прежде чем она открыла рот, Торк, как был босой, подошел к ней и быстро, нежно поцеловал в губы.

— Ты прекрасна, — шепнул он.

— Вовсе нет. Это ты прекрасен, я же в лучшем случае привлекательна.

— Ты считаешь меня прекрасным?

Он казался необычно довольным столь лестным мнением.

— Представляешь, каких чудесных детей мы могли бы иметь? — с сожалением спросил он, но тут же покачал головой, словно избавляясь от пустых мыслей.

— Не то чтобы я мечтаю иметь еще детей, но идея достаточно соблазнительна, не так ли?

— О Торк, даже твои слова доказывают, почему у нас ничего не выйдет.

— Как это? — удивился он, но тут же стащил тонкие штаны, оставшись в одной набедренной повязке, почти ничего не скрывающей.

Руби снова застонала.

Пламя свечей играло отблесками на бронзовой коже, испещренной шрамами, делая его глаза почти темными.

Он похож на золотого бога и знает это!

Слуга внес лохань, а за ним вошли четверо, с ведрами воды. Вознагражденный за это еще одной монетой, он немедленно удалился с широкой улыбкой на лице, попросив Торка выставить потом лохань в холл:

— Хочешь искупаться первой? — спросил Торк и, когда Руби покачала головой, сбросил повязку и сел и дымящуюся воду, почти не скрывавшую его массивной фигуры. Пришлось подтянуть колени почти к подбородку.

Руби задохнулась, но упрямо попыталась продолжать объяснения, почему им не стоит делать то, что она хотела делать столь сильно, до боли в зубах. Пока Торк намыливал волосы и тело, Руби продолжала болтать:

— Я преследовала тебя, Торк, прежде всего потому, что беспокоилась за собственную безопасность в неизвестной стране и хотела, чтобы мы были вместе и стали семьей ради Эйрика и Тайкира.

— И?

— Теперь я в безопасности, по крайней мере пока мы не доберемся до Нормандии.

— А мальчики?

— Тайкир живет с твоей семьей и не будет таким одиноким, как в Джорвике, а Эйрик станет приемышем при дворе, как и хотел. Уверена, что он и Хаакон будут хорошими друзьями. А я… если внезапно придется исчезнуть, я не буду о них беспокоиться. Ну… не слишком.

— Исчезнуть?! — рявкнул Торк. — Все еще надеешься сбежать?

Он резко встал, так, что вода перехлестнулась через край, и, потянувшись к полотенцу, начал вытираться, разгневанно уставясь на нее, словно ожидая ответа.

Тщательно выбирая слова, Руби начала:

— Поверь, это произойдет не намеренно. Но я могу внезапно вернуться домой. У меня не будет выбора. Поэтому я и хотела все уладить с детьми, так похожими на моих мальчиков…

— Нет, не стоит начинать весь этот вздор о будущем. Ты девственница, не знавшая мужчин. У тебя нет мужа и, конечно, никаких детей.

Руби, стараясь не глядеть на обнаженное тело Торка, продолжала:

— Все же… если я внезапно таинственно исчезну, это еще одна причина, почему мы не должны заниматься любовью. Только знай, что я люблю тебя. И любила двадцать лет… И ты любишь меня. Просто сам этого не знаешь, но…

— Ты любишь меня? — переспросил Торк, очевидно, услышав лишь то, что желал, и шагнул к ней, открыв объятия и широко улыбаясь.

Но Руби увернулась и отпрыгнула на другой конец комнаты.

— Я знаю также, как это ранит, когда ты… когда Джек ушел, но эту боль я не причиню тебе, Торк.

Торк отбросил полотенце и со все возрастающим нетерпением взглянул на нее.

— Мы все равно расстанемся, либо в Нормандии, либо в Джомсборге. Я решил взять тебя туда, поэтому какое имеет значение, если мы ляжем в постель вместе?

— Джомсборг? — нахмурилась Руби. Что он хочет сказать?

Торк поколебался, явно не желая начинать сейчас этот разговор.

— Я просто подумал…

Он рассеянно провел по волосам гребнем из слоновой кости.

— Если не захочешь оставаться в Нормандии и угодишь мне в постели, я мог бы взять тебя с собой в Джомсборг.

Угодить ему в постели!

Первые тревожные звонки прозвучали в душе Руби. Она с подозрением взглянула на Торка.

— В качестве твоей жены?

— Нет! — вскрикнул Торк, но тут же попытался смягчить тон.

— Почему ты продолжаешь настаивать на свадьбе?

— Тогда о чем ты?

Ледяной озноб пробежал по спине Руби.

— Селик предупреждал… что ты так отнесешься к этому, — расстроился Торк.

— Селик! Ты обсуждал это с Селиком! О чем мы, собственно, говорим?

— Станешь моей возлюбленной, вот и все, — выпалил Торк и, заметив сверкнувшую в ее глазах ярость, быстро добавил: — В этом нет бесчестия, Руби. Я буду хорошо обращаться с тобой, куплю дом, красивую одежду, драгоценности, и ты сможешь уйти, когда… когда… э-э-э…

Он замялся.

— Когда надоем тебе? — процедила она сквозь стиснутые зубы.

Уклончивое выражение его лица подсказало правду.

— Ты грязный негодяй! Эгоистическая, самовлюбленная шовинистская свинья!

Слезы внезапно хлынули потоком по щекам, она с трудом повернулась и открыла дверь, намереваясь уйти, но Торк, как был голым, ринулся в коридор за ней. Пьяный придворный, едва выговаривая слова, осведомился:

— Нужна помощь, молодой человек? В моей комнате есть кнут, который поможет смирить непокорную девицу.

Торк, не обращая на него внимания, втянул Руби обратно в комнату.

— Раздевайся и лезь в лохань! — потребовал он. — С меня довольно! Все эти недели я прыгал перед тобой и наделал куда больше глупостей, чем любой мужчина! Хватит! Ты дала много обещаний, но теперь пришло время их выполнить!

— Нет! — вырывалась Руби.

— Тогда я сам все за тебя сделаю.

Руби начала отступать, но Торк притиснул ее к стене, подняв ей руки над головой и прижимаясь к ней бедрами.

— Можешь снять платье сама или я сорву его с тебя? — весело спросил он.

И когда Руби упрямо отказалась, исполнил свою угрозу — одним рывком располосовал платье до самого подола. За платьем последовала сорочка.

Распахнув одежду Руби, он жадно впился взглядом в маленькие груди, распиравшие тонкую ткань черного лифчика, и треугольник волос, едва видимый под прозрачными трусиками. Опустив лямки, он попытался расстегнуть застежку и наконец швырнул Руби на постель лицом вниз, втиснув ее голову в покрывало. Теперь ему удалось расстегнуть лифчик, и он, грубо перевернув Руби, стащил с нее туфли и трусики.

Усевшись на Руби верхом, продолжая удерживать ее руки над головой, Торк вкрадчиво осведомился:

— Ну, а теперь полезешь в воду или я сам вымою тебя?

Слезы, струившиеся по ее лицу, ничуть его не тронули. Руби молча кивнула. Торк вылил четыре ведра грязной воды из окна, не заботясь о тех, кто может оказаться внизу, налил чистую воду в лохань и, не думая о ее скромности, окинул Руби горящими глазами, наблюдая, как она нехотя выполняет его приказ.

— Поспеши! Я не желаю ждать всю ночь, — тихо прорычал Торк.

Руби капризно пождала губы, но сделала, как он велел. Сидя на стуле, придвинутом к самой лохани, он продолжал рассматривать ее, словно огромная кошка, предвкушающая вкусный обед.

— Твои волосы стали длиннее, — заметил он. — Сколько времени уйдет на то, чтобы они достигли плеч?

Руби пожала плечами:

— Год. Как думаешь, — добавила она ехидно, — успеешь ты до тех пор устать от меня?

Торк улыбнулся, отказываясь попадаться на удочку.

— Может быть.

Вымывшись, Руби попросила у него полотенце. Торк послушался, но прежде, подняв ее на ноги, намылил тряпку, лежавшую на краю лохани. Теперь вода доходила ей лишь до колен.

Руби вопросительно уставилась на него с пылающим от смущения лицом.

— Ты не вымылась там, — хрипло пробормотал он, глядя на треугольник внизу ее бедер. — Раздвинь ноги, пока я буду наблюдать. Только помедленнее.

— Нет! — задохнулась Руби, пытаясь выйти из лохани.

— Да, — мягко возразил он и вынудил ее стоять на месте, а потом сам раздвинул ее бедра и вручил ей намыленную тряпку.

— Сделай это, милая.

Она повиновалась, поняв, что сдержанности Торка вот-вот придет конец.

— Теперь я могу вытереться? — выдохнула она.

— Нет, останься на месте.

Торк взял ведро и начал выливать воду из окна. Вскоре воды осталось по щиколотку. Что еще он задумал??

Руби скоро получила ответ, когда Торк, встав перед ней на колени, раздвинул ей ноги пошире, намылил их до самого верха бедер и, коварно улыбаясь, начал брить кинжалом.

— Не смотри так на меня, милая, — выдохнул он. — Это была твоя идея, но я мечтал об этом много дней.

Руби не ответила, но Торк, тихо хмыкнув, продолжал:

— Иногда я брил тебя лежащей с широко расставленными ногами на плоском булыжнике у пруда Дара или на носу корабля, так, что каждая нога покоилась на поручне противоположного борта. Однако моя любимая поза, когда мы оба обнажены и сидим в кресле и твои бедра опираются на подлокотники, а моя плоть чуть касается заветного местечка, а потом я намыливаю тебя…

Руби потеряла дар речи под напором чувственных фантазий. А Торк все продолжал говорить, нежно, вкрадчиво, не прекращая орудовать кинжалом, продолжая брить ее ноги с умением опытного цирюльника. И если иногда волосы его склоненной головы касались сосков ее груди, Руби не могла понять, намеренно он это делает или нет. Она ощущала лишь, что все ее тело жаждало его прикосновений. Руби закусила губу, чтобы не застонать.

— Почему ты дрожишь, милая? — спросил Торк с самодовольным восторгом, проводя острым как бритва лезвием по внутренней стороне ее бедра. — Неужели боишься, что я тебя порежу?

Руби ничего не ответила, не в силах вымолвить слово. И неожиданно кончики пальцев коснулись налившихся кровью складочек между бедер.

Руби задохнулась. Пылающие страстью глаза Торка удивленно раскрылись, пальцы скользнули чуть глубже. Хрипло застонав, он уронил кинжал.

— Ты вся мокрая, — прорычал он.

— После ванны, — пролепетала она.

— Нет, — рассмеялся Торк, — это для меня! Для меня, дорогая!

Повернувшись, он поднял грацию.

— Надень это!

Лицо его раскраснелось, губы чуть приоткрылись в предвкушении. Руби не нужно было глядеть вниз, чтобы увидеть, как сильна он ее хочет.

— Нет! — бесшабашно отказалась она, из последних сил борясь с огнем, который пылал между ее ног.

— Я не собираюсь заставлять тебя, но ты ее наденешь, так или иначе, — сухо пообещал Торк.

И, видя, что Руби не пошевельнулась, поднял ее, понес к кровати и, бросив на спину, быстро лег на нее, не давая шевельнуться. Доведенный до крайности, он совсем не был похож на нежного любовника, которого девственница так хочет иметь в первый раз. Но Руби почему-то не чувствовала себя девственницей.

Он целовал ее, властно, жадно, проникая языком глубоко в рот, сжимая груди, потираясь мягкими волосками на бедрах и щиколотках о ее ноги. Его руки были повсюду, открывая ее интимные секреты, обнаруживая особо чувствительные местечки. Каждый раз, когда Руби пыталась оттолкнуть его, он находил такое же, не менее соблазнительное местечко и продолжал терзать ее сладкой пыткой.

Когда его губы сомкнулись на ее груди, Руби беспомощно выгнулась от наслаждения.

— Еще… — простонала она. — Пожалуйста, не останавливайся.

— Вот так? — прошептал Торк, обводя ее мокрый сосок кончиком языка.

— О-о-о-…

— И это? — спросил он напряженным от страсти голосом, вбирая в рот ее грудь и начиная посасывать.

Руби не могла говорить. Первые искорки наслаждения, зажженные ритмическими движениями его рта, воспламенили огонь во всем ее теле.

Торк тяжело дышал. На лбу выступили крупные капли пота.

— Ты наденешь это? — шепнул он наконец, пытаясь прийти в себя.

Руби хотела послушаться, но какой-то едва слышный протест еще не угас в ней и не давал это сделать. Она покачала головой.

Торк неверяще поглядел на нее и неожиданно рассмеялся столь стойкому сопротивлению. Но на лице промелькнуло выражение решимости. Удерживая ее руки, он соскользнул вниз и устроился между ее коленями, широко расставляя ее бедра, а потом оказался совсем внизу и начал ласкать ее языком. Руби высоко подняла бедра и вскрикнула громко, почти жалобно, еще и еще раз… от чистого, ослепительного, невероятного наслаждения.

Торк задыхался.

— Ты согласна? — с надеждой спросил он, приподнимаясь.