Братья Эриксон (№1) - Холодный викинг

— Хочешь я помогу тебе? — еле слышно пробормотала она. Торк с деланным ужасом поднял брови:

— Неужели я допущу, чтобы ты поднесла мне нож к горлу? Ха! Да при одной мысли об этом у меня мурашки по спине ползут! — И, искоса посмотрев на нее, покачал головой. — Думаешь, я спятил?

«Нет, конечно нет», — думала Руби, завороженная ловкими движениями его пальцев, прорезавших глубокие канавки сквозь мыльную пену. Он стоял на полусогнутых ногах, так чтобы мышцы бедер рельефно выделялись под тонкой тканью. Руби не сводила взгляда с золотистых завитков, покрывавших широкую грудь, сползавших ниже на плоский живот и исчезавших под поясом. Она поспешно подняла глаза, только чтобы увидеть коричневые пуговки сосков. Понадобились немалые усилия воли, чтобы не протянуть руку и не коснуться его, не почувствовать под пальцами упругую кожу.

Торк почти закончил бриться и лукаво подмигнул Руби, сознавая, что та слишком пристально его изучает.

— Ну, — поторопил он, улыбаясь, — выкладывай. Что ты хочешь сказать?

Руби опустила ресницы под проницательным взглядом и выпалила первое, что пришло ей в голову:

— У тебя великолепная грудь.

Торк расхохотался, заметив краску на ее пылающих щеках. Ну и сморозила же она!

— У тебя тоже, — великодушно ответил он, по блескивая глазами. — Правда, я только раз видел ее обнаженной. Может, снимешь тунику и покажешь мне?

— Нет, — бросила Руби, раздраженная смешливыми нотками в голосе, но тут же пожалела о поспешном ответе.

Ведь она должна убедить Торка жениться на ней! Да, прекрасная из нее соблазнительница, ничего не скажешь!

— Ну, хорошо, — пробормотала она, сгорая от смущения, и, схватившись за подол туники, подняла ее над головой.

Торк, только что закончивший вытирать лицо лоскутом ткани, сообразил, что она делает.

— Глаза Одина! Что ты затеяла? — пробормотал он. — Немедленно оденься!

— Ты сам велел мне снять тунику. Сказал, что хочешь взглянуть на мою грудь, — возразила Руби, но все же совсем по-девичьи прикрылась ладонями.

— Я пошутил, — прохрипел Торк, не в силах оторвать глаз от стройного тела, облаченного лишь в кружевной лифчик и трусики. Руби нервно переступила с ноги па ногу под пристальным взглядом, но, прежде чем Торк решит выгнать ее, вынудила себя привести в исполнение свой план. Заведя руки за спину, она отстегнула застежку, и лифчик упал на пол.

— Тебе нравится? — выдохнула она.

Да уж, это точно стерло улыбку с его лица! Торк уронил полотенце и с изумлением уставился на нее.

— Не уверен, — хрипло пробормотал он. — Подойди ближе.

Рассудок приказывал ей бежать, пока не поздно, но что-то, гораздо более сильное, подтолкнуло сделать шаг, потом другой. Запах его кожи пьянил — запах мыла, солнца и мужчины. Да-да, мужчины! Когда она остановилась в каком-то футе от него, Торк сжал ладонями ее груди, взвешивая, лаская, словно пытаясь придать новую форму. Шершавые пальцы провели по уже возбужденным соскам, и колени Руби подогнулись. Дрожа, она вцепилась в его плечи, чтобы не упасть. Взгляды их скрестились. Торк провел кончиком языка по внезапно пересохшим губам.

— Они и вправду чудо, — выдавил он, — но нельзя знать наверняка, пока не попробуешь.

Подняв Руби с пола так, что ее грудь оказалась на одном уровне с его ртом, Торк, намеренно медленно, нежно подул сначала на один, потом на другой розовый кончик и наконец, вобрав ртом ее грудь, медленно выпустил, пока губы не сомкнулись на соске.

— Сладкий, как мед, — пробормотал он.

Руби, застонав, выгнула спину, тихо умоляя:

— О, пожалуйста, не останавливайся! Мне так хорошо!

— Я и не могу остановиться, — пробормотал Торк, обводя языком нежный кружок, возвращаясь к соску, гладя и покусывая его. Руби вскрикнула. Торк припал губами к другой груди, и все началось сначала. Руби тихо охнула.

— Вот так, кошечка, мурлыкай для меня, — удовлетворенно шепнул Торк, опуская ее на пол так, что ее напряженные соски терлись о шелковистые волосы на его груди. Руби чувствовала, как стальная мужская плоть вжимается ей в живот. Когда его губы вновь сомкнулись на ее губах, Торк едва выговорил неверным хриплым голосом: — Именно об этом ты хотела говорить со мной, маленькая колдунья? Согласна стать моей?

Поцелуй все продолжался, жадный, настойчивый, страстный, жгучий, безжалостный, и потерявшая голову Руби с трудом воспринимала смысл слов Торка. Нет, она не об этом хотела говорить. Но о чем? О да… теперь она смутно припоминает.

— Торк, — вздохнула она, отрываясь от его губ, но он снова и снова целовал ее. И на этот раз она сказала громче, откидывая голову: — Торк, я вовсе не это имела в виду, — пролепетала она и с шумом втянула в себя воздух, потому что кончик языка Торка проник в чувствительную раковину уха. — По крайней мере, не совсем это.

Торк, смеясь, отступил, увлекая ее за собой, и уселся на постель, притянув Руби к себе на колени. Руби снова почувствовала силу его возбуждения.

— Что такого важного случилось? — рассеянно поинтересовался Торк, очевидно так же потрясенный любовной игрой, как и сама Руби. Поцеловав ее в затылок, он легко провел пальцами по внутренней стороне ее бедер. Руби, снова охнув, ощутила, как что-то чудесное пробуждается в ее теле.

— Прекрати, Торк. Я не могу думать, когда ты делаешь такое.

— Этого я и добиваюсь.

И, отведя руку, он снова припал губами к ее шее.

— Я слушаю.

— Торк, я решила… — начала Руби, с трудом выговаривая слова, ошеломленная чувственной атакой. — Я решила… что… мы… должны… пожениться.

— Ты решила?! — презрительно рявкнул Торк, снова бросаясь на постель и не выпуская Руби. Он снова накрыл губами маковку ее груди, и она почувствовала, что Торк улыбается. Когда легкие укусы вновь привели Руби к вершине лихорадочного желания, Торк взглянул на нее затуманенными страстью глазами и выдавил: — Я решил, что мы должны лечь в постель, и без свадьбы.

Очевидно, он не посчитал, что Руби говорит всерьез.

— Нет, — запротестовала она, пытаясь вырваться, но Торк ее не пустил. Наконец Руби, перестав сопротивляться, умоляюще попросила: — Ты должен жениться на мне, Торк.

— Неужели? — шутливо переспросил он, перекатываясь на спину и притягивая ее на себя так, что нежные холмики прижались к его груди, а изнывающая мужская плоть очутилась между полураздвинутых ног.

Да, с ним нелегко бороться!

— Милая, сколько раз говорить — я никогда не женюсь. Кроме того, в моей стране женщина ждет, пока ее попросят, а не наоборот. — Он рассмеялся и обнял Руби.

— В моей стране все то же самое, несмотря на равноправие, — призналась Руби. — Но у меня нет времени ждать.

— Давай поговорим об этом позже, — вкрадчиво попросил он и развел ее ноги еще шире, так, что Руби оседлала его. Оба одновременно охнули от водопада оглушительного наслаждения, обрушившегося на них, слишком острого, чтобы можно было его вынести. Пытаясь выбраться из водоворота чувственных ощущений, Торк спросил: — К чему тебе вдруг приспичило говорить о женитьбе?

Глубоко вздохнув, чтобы немного успокоиться, Руби ответила, упираясь руками ему в грудь:

— Я поняла, что нуждаюсь в твоей защите, когда предстану перед альтингом.

— Мудрое заключение.

— Торк, отпусти меня. Я не могу сосредоточиться.

— Нет, — рассмеялся он, — ты находишься именно там, где мне хотелось увидеть тебя с самого начала.

Руби осторожно дотронулась до его щеки.

— Торк, я очень тревожусь за Эйрика и Тайкира. Им нужна семья, отец и мать, которые живут вместе.

Только жилка, дернувшаяся у его губ, выдала истинные чувства Торка.

— Пытаешься охладить мой пыл, упоминая о том, чего я запретил тебе касаться?

— О Торк, я пришла в твою комнату, чтобы попытаться заставить тебя понять… О, какая разница?

Она на мгновение спрятала лицо у него на груди, но тут же подняла голову, решив попробовать еще раз:

— Знаешь ли ты, что Тайкир хочет тоже стать джомсвикингом, а Эйрик — приемышем при дворе короля Ательстана, совсем как его дядя Хаакон?

Удивленное лицо Торка яснее слов говорило о том, что он не знал, о чем мечтают его сыновья.

— Я уже сказал, почему не могу быть с ними, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Знаю. Знаю. Но у меня есть план, — сказала Руби, нервно обводя пальцем плоские коричневые соски, едва замечая его вздохи наслаждения.

— Говори, прошу, — рассмеялся он, вероятно, ожидая новых сюрпризов.

— Не стоит ехидничать. Я просто пытаюсь помочь.

— Один, помоги мне! — взмолился он, театрально поднимая глаза. — Эта девушка хочет спасти меня, заставив отказаться от джомсвикингов и жениться на ней!

Он крепко обнял Руби, забавляясь ее аргументами.

— Хочешь слышать остальное?

— А у меня есть выбор?

— Нет, но решать тебе.

— Я уже решил, — кивнул Торк, слегка раздвигая ноги, так что ее чувствительная женская плоть была почти открыта напряженной мужской тверди.

Руби застонала и на мгновение закрыла глаза, но упрямо продолжала:

— Думаю… думаю… что можно избавиться от всех бед, женившись на мне, а потом увезти меня, Эйрика и Тайкира в другую страну, где мы все будем в безопасности.

И, договорив, Руби с надеждой уставилась на Торка.

— Куда же мы уедем? — саркастически поинтересовался Торк.

— В Исландию, например.

— Да ты спятила? — удивился он, разражаясь смехом, и, нежно обняв Руби, снова уложил ее на спину.

— О Руби, мне так нравится, когда ты заставляешь меня смеяться, — признался Торк с довольной ухмылкой и игриво укусил ее за шею. Немного успокоившись, он снова наклонился над Руби, лениво обводя контуры ее лица и губ большим пальцем. В ямке у основания горла бешено бился пульс.

— Настала пора искренности между нами, милая. Ты готова стать моей возлюбленной?

— Возлюбленной?

Руби поколебалась, чувствуя, что в горле застрял ком.

— Я надеялась на большее.

— Я не могу дать больше, — признался он, глядя ей в глаза. — Но хочу тебя сильнее, чем когда-либо хотел женщину.

Он тоже, казалось, не мог свободно сглотнуть.

Руби на мгновение закрыла глаза, чтобы насладиться тихо произнесенными словами. Боже, она снова влюбляется в этого человека — все начинается сначала. Эту пьянящую, ошеломительную, кружащую голову эйфорию можно сравнить лишь с теми чувствами к Джеку, которые она испытывала в самом начале, когда все казалось новым и все было возможно.

Но Торк не Джек — вынуждена была напомнить себе Руби, слушая, что он говорит.

— Я могу дать тебе защиту только до альтинга, Руби. Ты должна знать это. Но знай еще и то, что я понимаю силу родившегося между нами притяжения. В другое время между нами могло быть что-то большее, но пока могу обещать тебе лишь безбрежную любовь, которая будет освещать наш: путь, пока мы вместе.

Он нежно поцеловал ее в губы, чтобы скрепить клятву.

— И сколько это продлится? — слабо выдохнула Руби.

— Пока не уеду.

Руби внутренне сжалась. Ей не понравилось предложение Торка, какой бы ни была соблазнительной мысль о том, что наконец-то она узнает мощь его объятий; но она знала — иного выбора нет. Кроме того, может быть, в постели она сумеет убедить его в своей правоте.

— Хорошо, я согласна, — наконец вымолвила она и сжала руками его лицо, пытаясь притянуть к себе и поцеловать. Но Торк почувствовал нерешительность Руби:

— Нет, мы должны точно обо всем договориться. Ты удовлетворишься тем, что останешься моей возлюбленной? И не станешь надеяться на большее, пытаться изменить мое решение? В том, чтобы быть любовницей, бесчестия нет, но с моей стороны бесчестно пытаться увлечь тебя в постель, если ты надеешься на большее.

— Торк, я не могу перестать надеяться, но это не означает, что ты должен будешь изменить свое решение. Если я готова рискнуть, чего опасаться тебе?

Руби наблюдала, как эмоции сменяют друг друга на лице Торка, словно тот мучительно ищет разумного решения. Наконец Торк задумчиво спросил:

— Ты слишком много требуешь от меня, Руби, — покинуть джомсвикингов, остаться в стране саксов, связать себя узами, которые мне отвратительны, но как насчет тебя? Обещаешь никогда меня не покинуть? И не возвращаться в свою землю?

О Господи! Как могла она забыть об этом? Что, если придется вернуться в будущее? Руби никоим образом не может связать себя подобным обещанием, не зная, когда и где настанет пора обратного путешествия во времени, Торк, внимательно следивший за ее лицом, прочел ответ и, прежде чем Руби успела вымолвить слово, отодвинулся и встал с постели, тяжело дыша.

— Торк, пожалуйста, позволь мне объяснить. Это не то, что ты думаешь. И не мне принимать решение.

— А кому же решать за тебя? Ивару? Ательстану? — ледяным голосом рявкнул Торк, воздевая руки к небу. — Священный Тор! Почему я еще удивляюсь женщинам и их хитростям? Ты пыталась заманить меня в ловушку. И глупец я, что почти поддался на удочку!

Руби молча плакала, не в силах предложить Торку объяснение, которому он поверил бы. Наконец он приказал:

— Немедленно уйди отсюда и не вздумай больше соблазнять меня, иначе, клянусь, убью тебя собственными руками!

И, бешено сверкая глазами, швырнул Руби тунику и толкнул к двери.

— Виджи! — заорал он, распахивая дверь. — Тащи сюда свою жирную задницу, или я сдеру с тебя кожу!

— Торк, ты делаешь ошибку. Пожалуйста. Ты не понимаешь. Пожалуйста, это не то, что ты думаешь.

Но Торк даже не желал глядеть на Руби, пока та лихорадочно одевалась.

Красный от стыда, Виджи влетел в комнату и съежился под градом ругательств Торка, кончившихся приказом:

— Скажи Линетт, что я хочу ее — сейчас же!

— О Торк, не делай этого! Не уничтожай красоту того, что произошло между нами. Как ты можешь быть с Линетт, а не со мной? — пробормотала Руби, хотя слезы душили ее.

— Потому что она ничего от меня не ожидает, — процедил Торк, — и всегда честна, а ты лжешь.

— Линетт честна?! Не будь так слеп…

Торк схватил ее за руки и вытолкнул в коридор.

— В последний раз ты издевалась и мучила меня! И не сомневайся, что то пламя, которое ты зажгла в моем животе, легко погасить в другом колодце!

Он подчеркнуто страстно посмотрел на Линетт, с выжидающим видом спешившую навстречу в сопровождении Виджи, и сжал вдовушку в объятиях, жадно ее целуя, не обращая внимания на оскорбленный взгляд Руби. Дверь за ними захлопнулась, но не прежде, чем Торк приказал Виджи:

— Убери девчонку с глаз моих, иначе худо тебе придется.

Потрясенная Руби уставилась на закрытую дверь, зная, что сейчас происходит в спальне, и сама не зная почему с силой ударила ногой по дубовым доскам и завопила:

— Это еще не конец, ты, ублюдок! Погоди, вот увидишь! Погоди только!

Но, тут же поняв глупость такого поведения, остановилась. Как он может? Как может!

Руби раскачивалась взад и вперед, обхватив себя руками, терзаясь болью, пока Виджи вел ее в башню.

Руби терзалась весь остаток вечера особенно еще и потому, что ни Торк, ни Линетт не спустились к ужину. На следующее утро Элла сообщила, что Торк уехал в Джорвик готовить судно к плаванию.

— Линетт тоже отправилась с ним, — добавила служанка, театрально закатывая глаза. — А Джида вне себя от ярости из-за того, что эта шлюха оказалась в одной компании с ее мужем. Джида ни на грош ей не доверяет. Ауд весь день ссорилась с Даром и говорит, что слова с ним не промолвит, пока тот не найдет мужа вдовушке. А хозяин Дар сказал, что все беды начались с того дня, как ты оказалась в замке.

— Я?! — воскликнула Руби. — Но какое отношение я имею к Линетт и ее распутству?

— Видать, Линетт до сих пор лучше скрывала свой нрав.

За обедом Руби то и дело поглядывала на возвышение. Ауд намеренно отворачивалась от мужа и говорила только с соседями по столу. Лицо Дара краснело все гуще, по мере того как он опрокидывал один рог эля за другим, отказываясь от еды. Как-то он даже разъяренно уставился на Руби. По-видимому, она нажила еще одного врага. Что станет с ней на альтинге?!

Назавтра, перекусив хлебом с сыром, Руби отправилась на поиски Ауд. Она нашла хозяйку в большой, выстроенной во дворе кухне, где та снимала корзины с колышков, вбитых в стены.

— Я иду по грибы. Завтра будем их сушить, — сообщила она кухарке.

— Можно пойти с тобой? — спросила Руби.

Ауд от неожиданности подскочила, схватившись за сердце.

— Зачем?

— Я часто собирала грибы с бабушкой и умею отличать ядовитые от съедобных; правда, у вас могут расти совсем другие грибы. Ты покажешь мне?

Ауд с подозрением оглядела Руби, не слишком довольная такой компанией, но не отказала гостье.

— А можно Эйрику и Тайкиру пойти с нами? Мы могли бы взять с собой еду и поесть на свежем воздухе у пруда.

На лице Ауд промелькнуло странное выражение — нечто вроде боли, но она тут же сурово поджала губы.

— Эйрик отправился с Олафом и Торком помогать грузить корабли.

— А Тайкир?

После долгой паузы Ауд ответила:

— Если хочешь.

Наполнив корзины отборными грибами, они вернулись к пруду и разложили припасы на плоском валуне. Тайкир весело играл у самого края воды, пытаясь поймать хитрую лягушку. Руби заметила, что Ауд следит за мальчиком печальным, тоскующим взглядом. И теперь, оставшись наедине с Ауд, она заговорила о том, что больше всего не давало покоя:

— Ауд, я тревожусь за Тайкира и Эйрика, особенно потому, что Торк скоро уезжает.

Ауд встала и принялась убирать остатки еды, явно не желая говорить на запретную тему.

— Ауд, я не стала бы упоминать об этом, если бы была безразлична к твоим внукам. Раз Торк желает оставить их на попечение посторонних людей, почему не отдаст вам?

— Таково решение Торка. Никто не спрашивает моего мнения. И потом, все это делается для их же безопасности.

Должно быть, лицо Руби было таким понимающим, что Ауд продолжала:

— Ты никогда не видела Гаральда и его злобную семейку. И молись Богу, чтобы никогда их не встречать.

Слезы затуманили глаза Ауд, а голос дрогнул:

— Наше единственное дитя Энид, прекрасная добрая душа, пришла к нему против нашего желания. У викингов в обычае иметь больше одной жены, особенно у верховных правителей. До Энид он женился дважды. Она любила его так, что не обращала внимания ни на что, но когда Гаральд бросил ее и еще восемь жен ради новой, Рагнхильд, и бесчисленных любовниц, позор убил ее. Говорят, она покончила с собой, но, по-моему, именно этот дьявол Гаральд был причиной ее смерти.

Она рассерженно вытерла глаза:

— Мы пытались забрать Торка после смерти Энид, но Гаральд не позволил. Несмотря на то, что у него было больше двадцати сыновей, не многие из них дожили до взрослых лет. Братья убивали друг друга без всякой жалости, стремясь стать наследниками трона.

— Поэтому Торк и решил стать джомсвикингом, верно?

— Да. Я так никогда и не узнаю, каким образом он ухитрился выжить в этом проклятом доме. Сам он не говорит об этом. Но я знаю его сводного брата Эрика… по прозвищу Кровавый Топор. Он поклялся покончить с Торком и всем, что ему дорого.

— О Господи!

— Да-да, молись за него! Эрик безумно боится Торка, хотя тот отказался от права на наследование. Люди ненавидят Эрика, и он это знает. Малейший намек на то, что Торк станет бороться за трон после смерти отца, и викинги встанут на его сторону.

Руби кивнула головой.

— Понимаю, почему Торк пытается скрыть существование сыновей и почему отказывается жениться. Все же я считаю, что есть другой выход.

Подумав обо всем, что рассказала Ауд, она со смехом спросила:

— Торк говорил, что я сделала ему предложение?

— Предложение?

— Попросила его жениться на мне.

— Не-е-ет, — потрясенно протянула Ауд.

Руби весело хихикнула:

— Он отказался, но я снова его спрошу. Возможно, именно поэтому он и сбежал в Джорвик.

— Думаю, у тебя ничего не выйдет, — мягко ответила Ауд, поглаживая Руби по плечу. — И, конечно, это плохо, он нужен нам, чтобы бороться с саксами, когда они рано или поздно нападут. Мы выстроили ограду, приняли обычаи саксов, стараемся быть мирными соседями, но глупо думать, что они без борьбы позволят нам владеть прекрасной землей.

— Тогда почему Торк не останется?

Ауд пожала плечами.

— Он джомсвикинг. Благородный человек не отступает от клятвы.

Руби сокрушенно вздохнула:

— Кажется, я взялась за невыполнимую задачу, верно?

— Дитя мое, даже если Торк согласился бы отказаться от обета джомсвикингов и остаться тут, он не сможет жениться на тебе. Ему нужна жена с землями и сильной семьей, отцом и братьями, которые могли бы стать нашими союзниками.

— Но разве родство с Грольфом недостаточно почетно? — нерешительно спросила Руби.

Что она говорит? Каким образом она может добраться до своего древнего предка, убедить его, что она действительно его правнучка в пятидесятом колене, а потом уговорить послать армию из Нормандии? Может, она действительно сходит с ума, как убеждены окружающие?

— Ты правду говоришь? Грольф в самом деле — твой дед?

Лицо Ауд просветлело, и она с надеждой сжала руку Руби. Та поднесла свободную руку к сердцу:

— Клянусь, Ауд, телом Христа, которому мы обе поклоняемся, я родственница Грольфа.

— Может, в таком случае, мы сумеем найти выход, — объявила Ауд.

Руби невольно задалась вопросом, уж не совершила ли она очередного промаха.

ГЛАВА 12

— Не уходите, прекрасная дама, я хочу поговорить с вами в своей комнате, — с преувеличенной вежливостью объявил Дар несколько дней спустя.

Руби оглянулась, чтобы убедиться, что он обращается к ней.

— Да-да, именно ты, девушка, так что поспеши.

Он, Торк и Олаф вернулись вчера, но Торк отвергал все ее попытки поговорить с ним, а Линетт не отходила от него ни на шаг.

Руби последовала за Даром в маленькую комнату недалеко от холла, где он занимался делами. Усадив ее на стул у маленького камина, Дар без обиняков начал:

— Ауд пытается убедить меня, что ты родня Грольфу.

Он откинулся в кресле, небрежно вытянув ноги, но пристально наблюдая за ней из-под прикрытых век.

— Грольф — мой прямой кровный родственник.

— Клянешься ты в этом Святой Книгой твоей церкви?

— Клянусь на Святой Библии, что я родственница Грольфа.

Дар кивнул, по-видимому, поверив ей, и продолжал допрос:

— Ты когда-нибудь встречалась с ним? Он узнает тебя?

Плечи Руби устало поникли. Она покачала головой.

Дар коротко безнадежно взмахнул рукой и задумчиво потер подбородок.

— Может, это не имеет значения. У короля Гаральда внуков пятьдесят, а то и еще больше, из которых он никогда не видел половину, хотя только Один знает, сколько из них смогло выжить. Нет ничего необычного в том, что ты в жизни не встречала Грольфа.

— Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— А что, если я хочу заступиться за тебя на альтинге, если это поможет удержать моего внука в Нортумбрии?

— Вы решили уговорить Торка жениться на мне? — радостно улыбнулась Руби.

— Вот уж нет, — фыркнул Дар. — Торк должен жениться на невесте с богатым приданым и могущественной родней, чтобы союзники помогали мне защищаться от саксов. Я подумываю о благородной Элис — рожденной от викинга, но наполовину саксонке, с землями, с сильными братьями, которые смогут защитить сестру.

Сердце Руби упало:

— Тогда почему ты помогаешь мне?

— Думаю, ты станешь чудесной возлюбленной моего внука. Вижу, что ты влечешь его, хотя не могу понять — почему. Вероятно, ты сумеешь уговорить его остаться.

— Я? Вы слишком высокого мнения обо мне! — воскликнула Руби. — Неужели не видите, как он избегает меня и все больше запутывается в паутине Линетт?

— Да, — рассмеялся Дар. — И считает при этом, что мстит тебе. Но эти старые глаза многое замечают.

Он презрительно оглядел Руби, словно сомневаясь в ее полезности для тех планов, которые лелеял.

— Может, я и оценю тебя по заслугам.

— Знаю, что Торк хочет видеть меня в своей постели, но я не желаю делить его с этой паучихой. Или свадьба, или ничего, Дар.

— Для рабыни ты слишком требовательна, — взорвался Дар, почти швыряя кубок на маленький стол. — Может, решишь, что для тебя важнее — твоя голова или оскорбленная честь?

Руби ответила:

— Должна сказать тебе кое-что. Я совсем не уверена, что мне не придется… неожиданно вернуться в свою страну.

— Удержи моего внука в Нортумбрии, — оскалился Дар, — и мне все равно, даже если ты отправишься потом на луну!

Но тут же, словно разозлившись на себя, добавил:

— Убирайся! Глупо было надеяться, что я смогу договориться со взбалмошной девчонкой.

Позже Руби попыталась обсудить все, что случилось, с Ауд.

— Может, не стоит слишком торопиться? — посоветовала хозяйка. — Многие любовницы становились вторыми или третьими женами, да еще и любимыми за терпение и ласки.

— Ауд! Как ты можешь говорить такое? Я думала, ты христианка! Неужели одобряешь многоженство?

— Да, я христианка, но принадлежу к викингам. Мы вынуждены селиться в чужих странах и жертвовать нашей верой, — горько бросила Ауд. — Чтобы сохранить мир, мы постепенно сами становимся саксами, и это печалит мое сердце. Трудно отказываться от старых обычаев!

— Но много жен! Это невыносимо! А женщинам позволяется иметь много мужей?

Ауд улыбнулась возмущению Руби.

— Конечно нет. Это просто глупо. Но мужчины были вынуждены жениться несколько раз, потому что уезжали на несколько лет торговать, часто гибли в набегах, и нам нужны были дети, чтобы заменить тех, кто пал в бою.

— А я думала, что это придумали мужчины для своего удовольствия, — фыркнула Руби, — и им это сходило с рук, поскольку женщины так забиты, что счастливы, когда эти жлобы только удостаивают их взглядом.

Губы Ауд смешливо дернулись.

— Нравится мне это слово «жлоб», хотя не знаю его значения, — заметила она, намеренно меняя тему. — Это означает что-то вроде глупого, бесчувственного, невоспитанного человека?

— Совершенно верно, — улыбаясь, кивнула Руби.

— Прекрасно! Я теперь буду часто употреблять его!

Повернувшись, она приказала:

— Элла, вели этому жлобу Виджи принести хвороста для кухни!

Руби, уже собираясь уходить, спросила:

— Ауд, а ты смирилась бы со второй женой?

Глаза старой женщины блеснули:

— Никогда! Я бы скорее оскопила Дара!

Руби едва сдержала ухмылку, но обе тут же расхохотались над непоследовательностью Ауд.

— Руби, между нами огромная разница, — уже более серьезно пояснила Ауд. — Ты вечно будоражишь людей своими рассказами и требованиями. Лучше подождать нужного момента. Терпение великая добродетель. Попомни мои слова.

Но у Руби не было времени быть терпеливой. Меньше чем через неделю соберется альтинг, и Торк покинет Джорвик.

Выйдя из кухни, она решительно направилась в открытое поле, где несколько десятков викингов всех возрастов упражнялись в воинском искусстве.

— Откуда они все явились? — спросила Руби у своего стража Виджи.

— Некоторые из войска Дара и Торка. Остальные — арендаторы, которые поселились на землях Дара, и те, кого наняли защищать замок в отсутствие Торка.

— Наемники?

Только сейчас Руби начала понимать, как велика маячившая опасность. Но тут Торк заметил ее и, раздувая от ярости ноздри, ринулся к ним, сыпля ужасными проклятиями.

— Почему ты преследуешь меня? Разве я не велел тебе держаться от меня подальше? Иди домой и найди себе занятие, подходящее для женщины, иначе, клянусь головой Одина, я велю тебя связать и запереть и башне.

Руби могла лишь тупо смотреть на него, потрясенная великолепным зрелищем, которое представляла фигура Торка. Держа шлем в правой руке, Торк нетерпеливо вытирал лоб левой. Он еще тяжело дышал после упражнений, грудь поднималась и опускалась под облегающей кольчугой. Мокрые, заплетенные в косу волосы обрамляли впалые щеки, а синие глаза пылали яростью.

— Я… я только хотела поговорить с тобой кое о чем, — пролепетала Руби, поняв, что все мужчины, включая Эйрика, уставились на нее.

Эйрик! Господи! Всего десять лет, а уже носит полное вооружение! В одной руке меч, в другой — щит!

Руби мгновенно ухватилась за эту тему, пока Торк не прогнал ее.

— Это насчет Эйрика, — негодующе начала она. — Ты должен сделать что-то…

И услыхала громкие протесты Эйрика. Тот бросил по ее адресу грязное ругательство. Торк явно возмущался ее дерзостью и, подняв Руби, перекинул ее через плечо так быстро, что она лишь охнула. Когда они добрались до замка, Торк больно стиснул ее талию и почти швырнул на землю, пригвоздив ладонями к двери.

— Слушай меня хорошенько, девчонка! Держись подальше от меня и моих родных!

И, обернувшись к Виджи, прорычал:

— Последнее предупреждение, болван! Попробуй еще раз притащиться сюда и живо окажешься на невольничьем судне, отплывающем из Джорвика!

Войдя в дом, Руби увидела Дара, стоявшего у открытого окна; он наблюдал всю сцену, и сейчас, вместо того чтобы наброситься на нее, подобно Торку и Эйрику, он хитро улыбнулся, словно они вдвоем знали какой-то секрет, недоступный другим.

Злобное выражение на лице Торка во время ужина помешало Руби попытаться снова приблизиться к нему. Он упрямо избегал смотреть в ее сторону, но и на Линетт не обращал внимания, к удовлетворению Руби. Торк ел мало и пил один кубок эля за другим.

Только однажды, всего на мгновение, их взгляды встретились, но Руби не могла решить, что было в его глазах? Гнев или страсть?

Раздраженная пренебрежением Торка, Линетт наклонилась поближе, повисла на его руке и прошептала что-то на ухо. Руби не слышала резких слов, брошенных в ответ Торком, когда тот с отвращением отстранился, но увидела покрасневшее, оскорбленное лицо Линетт, прежде чем та разразилась слезами и бросилась вон из комнаты. Руби почти стало жаль ее.

— Не слыхала новости насчет этой сучки, Линетт? — спросила Элла, подбегая к Руби.