Она отвернулась, чувствуя, что кровь прилила к ее щекам.
      – Я не припомню, чтобы когда-нибудь раньше я находился в таком унынии, – сказал он задумчиво.
      Она знала, что разумнее будет промолчать, но не могла сдержаться.
      – По-моему, сэр Уолдо, говоря вашими словами, вы передергиваете. Что-то я не вижу на вашем лице следов уныния.
      Он рассмеялся.
      – Теперь нет! С тех пор, как я заметил, что вы тоже расстроены!
      – По-моему, падение в канаву – достаточная причина для расстройства! – ответила она резким тоном.
      – Что, дважды? – воскликнул он. – Я и не знал, что подобное несчастье приключилось с вами, когда вы ехали на бал!
      – Нет. Вчера вечером, – сказала она сдержанно, – я себя неважно чувствовала. У меня болела голова.
      – Опять? – участливо спросил он. – Моя дорогая мисс Трент, мне кажется, вам следует проконсультироваться с врачом по поводу этих частых головных болей!
      Она попыталась сохранить серьезность, но он уловил ее сдавленный смешок и сказал:
      – Вы знаете, из всех мелких деталей вашего поведения, которые мне нравятся, этот смех, который вы пытаетесь подавить, когда хотите выглядеть серьезной, кажется мне наиболее очаровательным. Вы не могли бы его повторить?
      Только желание доказать себе, что она может держать себя в руках, помогло ей превозмочь себя и не выполнить его просьбу. Смущенная тем, что, несмотря на свое воспитание и строгие принципы, она всеми фибрами чувствовала очарование Совершенного, она сказала, обращаясь скорее к его лошадям:
      – Сэр Уолдо, обстоятельства вынудили меня согласиться сесть в ваш экипаж. Когда я приняла решение ехать с вами в Лидс, я рассчитывала, что приличия и правила хорошего тона удержат вас от того, чтобы возвращаться к этой теме.
      – В самом деле? – сочувственно произнес он. – И так ошибиться в своих ожиданиях! Да, это очень печально – расставаться с иллюзиями. В то же время – откуда у вас возникла такая нелепая мысль?
      Преподобный Уильям Трент, будучи очень серьезным человеком, не раз предупреждал свою старшую сестру, что слишком развитое чувство юмора часто ведет к потере принципов. Она сейчас поняла, как прав он был; и теперь в замешательстве размышляла, не потому ли, что сэр Уолдо всегда смешил ее, ей, вместо того, чтобы относиться к Совершенному с отвращением, приходилось бороться с желанием послать принципы к черту и вверить ему свою судьбу.
      – Что вас смущает, дорогая моя? – после короткой паузы мягко спросил он.
      Это неожиданная смена интонации застала ее врасплох, но все же она ответила слабым голосом:
      – Ничего!
      – Не говорите так. Чем я вызвал такое изменение в ваших чувствах ко мне? Я долго ломал голову, рылся в своей памяти в поисках ответа, но все тщетно. Господь свидетель, я не святой, но и не более грешен, чем любой нормальный человек. Скажите мне!
      Эти слова еще раз показали ей, что они должны быть за мили друг от друга. Она считала, что бессмысленно начинать какую-либо дискуссию, даже если бы она смогла говорить на эту деликатную тему.
      – Сэр Уолдо, прошу вас, не будем больше говорить об этом! – сказала она со все сдержанностью, на которую была способна. – Я не желаю выходить замуж.
      – Но почему?
      Нелепо было ожидать, что ей удастся сохранить спокойствие. Она судорожно пыталась найти какой-нибудь предлог.
      – Я учительница, – сказала она наконец после предательской паузы. – Вам, без сомнения, кажется странным мой выбор профессии, но что поделать!
      – Моя девочка, так в чем же дело, я же нисколько не возражаю!
      – Вряд ли вы захотите, чтобы ваша жена преподавала в школе!
      – Нет, конечно, но если заниматься проблемами образования детей – ваше призвание, то я обеспечу вас уймой работы, достойной ваших талантов! – весело сказал он.
      Сначала она просто не могла поверить своим ушам. Она повернулась к нему, затем, стоило ей увидеть знакомый веселый блеск в его глазах, гнев на его чудовищную наглость заставил ее произнести:
      – Как вы смеете?
      Она тут же пожалела о своей несдержанности, но, по крайней мере, веселый блеск в его глазах исчез, отчего она почувствовала удовлетворение. Блеск сменился выражением крайнего изумления. Сэр Уолдо, натянув поводья, остановил лошадей:
      – Простите?.. – сказал он немного растерянно.
      – Я не должна была этого говорить, – отчаянно краснея, сказала она. – Я не хотела… Прошу вас, не обращайте внимания, сэр!
      – Не обращать внимания? Как я могу? Что, черт возьми, я такого сказал, что вы на меня накинулись? Вы даже не знаете, о чем я говорил, потому что я еще не раскрыл вам моей страшной тайны! Помните, я обещал вам это сделать?
      – Да, я помню, – ответила она сдавленным голосом. – Вы сказали, что облегчите душу, но в этом нет необходимости – я знаю вашу… вашу страшную тайну, сэр Уолдо.
      – Вот как? Какой же из моих кузенов взял на себя труд просветить вас? – спросил он мрачно. – Лоури?
      – Нет, нет! Он никогда об этом не говорил, клянусь вам! Не спрашивайте меня больше!
      – Больше и не нужно. Джулиан, разумеется! Мне следовало догадаться! Если среди нас и есть трепло… Но я, хоть убейте, не могу понять…
      – О, прошу вас! – с отчаяньем в голосе перебила она. – Он меня очень просил не говорить вам! Я очень плохо поступила, рассказав вам. Он не хотел ничего плохого. У него и в мыслях не было, что я могу отнестись к этому не так… не так легко, как он… и вы сами! Вы сказали тогда, что у меня слишком либеральный склад ума, чтобы отнестись к этому с неодобрением. Вы говорили это как комплимент, но вы ошиблись – мой склад ума не настолько либерален. Я понимаю, что в определенных кругах – кругах, в которых вращаетесь вы, – это в порядке вещей. В моем кругу это не так. И в моей семье… Ах, вы не поймете, но вы должны мне поверить, что я просто не смогла бы выйти замуж за человека, чей образ жизни внушает мне отвращение!
      Первую часть речи он слушал в хмуром недоумении, но ближе к концу его лицо постепенно просветлело и выражало уже живейший интерес.
      – Так вот в чем дело! – сказал он, сдерживая смех. – Я за это Джулиану шею сверну! Вот трепло! Что он все-таки сказал вам? – Они снова двинулись в путь.
      – На самом деле немногим больше, чем вы сами мне рассказали, – серьезно ответила она. – Только то, что люди не одобрят, как вы будете использовать Брум Холл. Уверяю вас, он и не думал вас критиковать. Он сказал, что, несмотря на то, что один из ваших кузенов считает не совсем приличным селить в таком добропорядочном районе детей такого рода…
      – Это Джордж, – вставил сэр Уолдо. – Вы уверены, что он не назвал их гнусными выродками Уолдо?
      – Мне кажется, что так оно и было, – сухо ответила она.
      – Не отклоняйтесь от текста, пожалуйста. Продолжайте. Она враждебно взглянула на него.
      – Больше нечего рассказывать. Я хотела только, чтобы вам было ясно, что Линдет говорил о вас только с восхищением.
      – Храни меня Господь от такого восхищения! Даже Лоури не мог бы мне подложить большей свиньи! Так вы не поможете мне открыть школу для моих «гнусных выродков», мисс Трент?
      – Школу? – удивленно перестроила она.
      – Ну, с течением времени. Что вы так встревожились? У моих детишек в Сюррее уже есть школа.
      Полностью сбитая с толку, она спросила:
      – Сколько же у вас детей?
      – Точно не скажу. Когда я уезжал из Лондона, их было пятьдесят, но сейчас могла парочка прибавиться.
      – Пятьдесят?
      – Да, всего-то. Ну ничего, я собираюсь довольно быстро удвоить эту цифру.
      Ее глаза вспыхнули.
      – Я смотрю, вы большой шутник, сэр Уолдо! В отличие от меня!
      – Я вовсе не шучу. Напротив, это один из немногих вопросов, в которых я абсолютно серьезен.
      – Но не может же у вас быть пять… – она осеклась, ее глаза округлились. – Школа – гнусные выродки – слишком эксцентричны – и только пастор знал – о, Господи, какая же я была дура! – со слезами на глазах облегченно засмеялась она. – А Линдет еще говорил, когда мы отвезли ребенка в лазарет, что он хотел, чтобы вы были рядом в такой ситуации! Ну как я могла не догадаться, что вы заботитесь о сиротах?
      – Да, конечно, легче было подумать, что я распутник, не так ли? – сказал сэр Уолдо, опять останавливая лошадей. – Позвольте вам сказать, радость моя, что я больше не намерен выслушивать от вас оскорбления. И если я еще услышу от вас хоть слово против светского стиля жизни, вам несдобровать!
      Она не слишком обратила внимание на суровость этих слов, так как они были смягчены тем, что он слегка обнял ее одной рукой. Огромное чувство облегчения позволило ей забыть о приличиях, и она уткнулась ему в плечо.
      – Я не сразу поверила в это, но люди мне говорили всякие гадости, потом вы хотели облегчить душу и под конец – Линдет! Не сердитесь на меня. Если бы вы знали, как я была несчастна!
      – Я знаю. Но вот вы не знаете, что если не оторвете лицо от моего сюртука, то будете еще несчастней!
      Она со смехом всхлипнула и подняла на него глаза. Совершенный крепко обнял ее одной рукой и поцеловал. Лошади дернулись и успокоились опять, когда он переложил вожжи в руку, которой держал кнут. Мисс Трент, у которой перехватило дыхание от его объятия и поцелуя, сказала нетвердым голосом:
      – Ради Бога, осторожней! Если я во второй раз упаду в канаву, я вам этого не прощу!
      – Вы как-нибудь должны научить меня обращаться с моими лошадьми, мисс Учительница, – сказал он. – Мне кажется, это будет сильно напоминать усилия Лоури научить чему-нибудь Теофанию.
      – О, Господи! Теофания! – воскликнула она… – Я совсем забыла! Уолдо, сейчас не время для развлечений, да и не место! Что бы Уильям сказал, если бы он узнал… Все-таки вы ужасный человек! С того дня, как я вас встретила, я совсем распустилась! Довольно! Мы должны поспешить в Лидс! Кто знает, что выкинет Теофания, если она потеряет терпение?
      – Если быть честным, – сказал сэр Уолдо, – меня очень мало волнует, что она там может выкинуть.
      – А я не могу так легко от нее отмахнуться. Ее оставили на мое попечение, и если что-нибудь с ней случится, обвинят во всем меня!
      – И чем быстрее вы от нее избавитесь, тем лучше. Сейчас мы едем достаточно быстро или поднажать?
      – О, нет! Расскажите мне лучше о своих сиротах! Линдет сказал, что вы потратили целое состояние на своих детишек, я могу себе это представить, если вам нужно содержать их целую сотню.
      – В общем, я трачу не так уж много. Брум Холл, например, будет существовать за счет ренты.
      – Сэр, я же не полная идиотка! Во сколько вам обойдется привести поместье в порядок?
      – Не больше, чем я могу себе позволить! – ответил он. – Вы боитесь, что останетесь на мели, если выйдете за меня? Не бойтесь! Линдет ввел вас в заблуждение – только половина моего состояния тратится на благотворительность! Моя тетушка Линдет сообщит вам, что тратить все состояние просто неприлично – если она не воспользуется более сильным выражением, к чему она порой склонна.
      – Меня теперь ничего не беспокоит. Что вас толкнуло на открытие приюта?
      – Не знаю, – задумчиво произнес он. – Традиции, воспитание, как мне кажется. Мой отец, а до этого мой дед, были большими филантропами; а моя матушка была очень дружна с леди Спенсер – той, которая умерла пару лет назад и которая помешалась на обучении бедняков. Можно сказать, что я рос среди благотворительности! Мне казалось, что это достойное занятие – подбирать на улицах бездомных маленьких бродяг и делать из них уважаемых граждан. Мой кузен Джордж Уингхэм уверен, что они все равно вырастут нахлебниками. Конечно, у нас бывают неудачи, но их не так уж много. Главное – научить их каким-нибудь занятиям и позаботиться, чтобы они не попали к дурным хозяевам. – Он рассмеялся. – Зачем вы позволили мне сесть на моего любимого конька? У нас есть более важные вопросы, которые нужно обсудить немедленно. Что касается детишек, то моя матушка с распростертыми объятиями встретит вас и будет вас уговаривать, чтобы вы склонили меня к открытию приюта для девочек – сама она уже открыла около дюжины таких приютов в Манифолде. Но как скоро вы сможете покинуть Степлз? Предупреждаю вас, что не намерен ждать, когда это будет удобно миссис Андерхилл, поэтому если у вас есть хоть малейшие намерения оставаться там до возвращения Теофании в Лондон…
      – У меня нет таких намерений! – перебила она. – Да и миссис Андерхилл не будет меня задерживать.
      – Я рад это слышать. Самое неприятное, что я должен в понедельник уехать вместе с Джулианом. Я обещал юноше, что поддержу его в разговоре с тетушкой и, мне кажется, я должен это сделать. Я хотел бы отложить мой отъезд и иметь честь сопровождать вас в Дербишир, но нам придется подождать, пока не решатся дела Джулиана. Я вернусь, как только смогу, и…
      – Я бы предпочла, чтобы вы не торопились, – сказала она. – И лучше вообще не говорить никому в Оверсетте, кроме миссис Андерхилл. Я надеюсь, что могу положиться на ее деликатность. Можете считать это глупым, но я просто этого не выношу! Это очень не понравится многим в округе, и я хорошо представляю себе, что скажут некоторые дамы! И потом – Теофания! Уолдо, она не должна знать об этом, пока немного не придет в себя после помолвки Линдета. Это было бы слишком жестоко! Я буквально содрогаюсь при мысли, какая жизнь начнется в Степлзе, когда она узнает о нашем решении! Мы должны уехать порознь. Кроме того, мне необходимо подождать, пока миссис Андерхилл найдет кого-нибудь вместо меня, – не уговаривайте меня, я не брошу ее на произвол судьбы: я ничего, кроме хорошего, от нее не видела. Но как только она найдет замену, я поеду в Дербишир, и мы сможем там встретиться. О, я так хочу познакомить вас с мамой и Уильямом! Но сопровождать меня!.. В моем возрасте это уже не требуется! Тут и ехать всего пятьдесят миль! Мне достаточно только сесть в дилижанс до Мэнсфилда, а там…
      – Вы не поедете ни в каком дилижансе, – сказал сэр Уолдо. – Я пришлю за вами карету и своих людей.
      – Ну конечно! Еще скажите, с эскортом и курьером! Будьте же благоразумны, мой дорогой сэр!
      Они все еще продолжали спорить, когда, наконец, подъехали к «Голове Короля». Оставив Совершенного во дворе, мисс Трент вошла в гостиницу. Она раньше несколько раз заходила туда перекусить с миссис Андерхилл и первым, кто ей попался на глаза, был хорошо знакомый ей пожилой слуга. Улыбнувшись ему, она спросила очень спокойным тоном:
      – Добрый день, Джон! Мисс Вилд и мистер Кальвер все еще здесь или они меня не дождались? Я должна была приехать раньше, но обстоятельства меня задержали. А надеюсь, они не ушли?
      Она заметила, что слуга немного смутился, и ее сердце упало. Он кашлянул.
      – Нет, мэм, она не ушли! Джентльмен в кабинете – как раз в том, где вы тогда обедали.
      – А мисс Вилд?
      – Мисс в лучшей спальне – она немного не в себе, и хозяйка не могла придумать ничего лучше, как уговорить ее пойти прилечь, и прикрыла ставни, чтобы она немного пришла в себя. Она была очень возбуждена… но хозяйка сама вам все расскажет!
      Вошел сэр Уолдо и заметил встревоженный взгляд мисс Трент.
      – Что случилось? – спросил он.
      – Мне тяжело об этом говорить, сэр, – сказал слуга, опуская глаза. – Джентльмен находится в кабинете, сэр, хозяйка приложила пластырь к царапине, а одна из служанок уже несет ему коньяк – лучший коньяк, сэр! С джентльменом произошел несчастный случай, если можно так выразиться!
      – Мы пойдем к нему! – поспешно сказала мисс Трент.
      – А где, кстати, героиня пьесы? – спросил сэр Уолдо, поднимаясь вслед за ней по ступенькам.
      – Лежит в лучшей спальне гостиницы, – ответила мисс Трент. – Хозяйка за ней ухаживает!
      – Плохи дела! Как вы думаете, она пырнула бедного Лоури ножом?
      – Одному Богу известно! Это очень неприятно и совсем не смешно! Миссис Андерхилл здесь очень хорошо знают, а эта несносная девчонка, очевидно, устроила скандал! Как раз этого я хотела избежать! Что бы вы ни делали, Уолдо, не дайте ей заподозрить, что вы относитесь ко мне хотя бы терпимо!
      – Не бойтесь! Я буду к вам обращаться с холодной вежливостью! – пообещал он. – Интересно, что же она все-таки сделала с Лоури?
      Ему скоро предстояло это узнать. Мистер Кальвер лежал на старой неудобной софе с пластырем поперек лба, его изящно завитые локоны были в беспорядке, в руке у него был бокал, а рядом с софой на полу стояла бутылка лучшего коньяка гостиницы «Голова Короля». Переступив через порог, мисс Трент почувствовала, как под ногами хрустнуло стекло. На столе посреди комнаты красовались изящные настольные часы, которые были в плачевном состоянии. Мисс Вилд не пырнула ножом мистера Кальвера – она просто швырнула ему в голову часы.
      – Схватила их с камина и кинула в меня, черт побери! – сказал Лоуренс.
      Совершенный покачал головой.
      – Наверное, ты пытался увернуться, – сказал он. – В самом деле, Лоури, как можно быть таким увальнем! Если бы ты просто стоял на месте, они бы пролетели в нескольких футах от тебя!
      – Посмотрел бы я на тебя! Ты бы сделал то же самое!
      – Ни в коем случае! – заявил Совершенный. – Когда женщина бросает в тебя тяжелый предмет, увертываться – последнее дело! Но почему ей взбрело в голову бросить в тебя часы?
      – Я смотрю, тебе эта история кажется забавной! – горько заметил Лоуренс.
      – Мне очень жаль, мистер Кальвер, – вмешалась мисс Трент, которой показалось, что ее возлюбленный не совсем к месту употребляет свое остроумие. – Я думаю, вам лучше прилечь – вы неважно выглядите. Ваш кузен, возможно, считает эту ситуацию очень веселой, но я искренне вам благодарна! Я даже представить себе не могу, как вам удавалось так долго сдерживать эту несносную девчонку!
      – Это было нелегко, уверяю вас, мэм, – немного смягчившись, сказал Лоуренс. – Мне кажется, она просто не в своем уме. Вообразите – она хотела, чтобы я продал ее жемчужное ожерелье или заложил – и лишь для того, чтобы нанять карету до Лондона! Мне пришлось сказать ей, что я заложил свои часы!
      – Вы поступили очень мудро! – польстила ему мисс Трент. – Мне хотелось бы, чтобы вы рассказали мне, – если вы, конечно, достаточно хорошо себя чувствуете, – что побудило ее совершить такой странный поступок?
      Мисс Трент присела на стул у софы и ободряюще улыбнулась Лоуренсу.
      – Сейчас расскажу, мэм! – сказала он и бросил взгляд на своего кузена. – Если ты думаешь, что я пытался к ней приставать, Уолдо, то ты не лучше Джека Адамса! Во-первых, я не охочусь за юбками, а во-вторых, я никогда бы не прикоснулся к этой маленькой ведьме!
      – Безусловно, я вам верю, – сказала мисс Трент.
      – Вот именно. Более того, я тут вообще ни при чем. Поверьте, мне стоило больших трудов удерживать ее здесь! Но у нас все было спокойно до самого последнего момента, до тех пор, пока она не решила, что хочет выпить чаю. Почему ей вздумалось в этот час пить чай, одному Богу известно, но у меня не было никаких возражений, лишь бы она не вздумала бежать. И все было бы в порядке, если бы она не спросила лакея, который принес чай, в котором часу лондонский почтовый приходит в Лидс. Я не успел подать ему знак! Этот болван сказал ей, что только завтра утром. Тут все и началось! Видели бы вы, что с ней случилось! Она ругалась последними словами. Лакей стоял с раскрытым ртом, пока я не приказал ему выйти, о чем вскоре очень пожалел! – Он передернулся, вспоминая об этом, и сделал пару глотков коньяку для восстановления сил. – Как только она меня не обзывала! Где она только нахваталась таких слов?
      – А как она вас называла, Лоури? – с большим интересом спросил сэр Уолдо.
      – Не будете ли вы так любезны, – обратилась к нему мисс Трент с подчеркнутой холодностью, – воздержаться от несущественных вопросов? Мистер Кальвер, я могу только выразить свое искреннее сожаление. Как гувернантка мисс Вилд я несу за происшедшее полную ответственность, но я надеюсь…
      – То есть, она научилась этим словам у вас? – непринужденно заметил сэр Уолдо.
      – Очень остроумно! – резко сказал Лоуренс. – Будь вы на моем месте, вы бы так не веселились!
      – Не обращайте внимания на вашего кузена, пожалуйста, – сказала мисс Трент. – Рассказывайте, что случилось.
      – Она обвинила меня в том, что я обманул ее и очень быстро догадалась, почему я держу ее здесь. Уверяю вас, что будь у нее с собой кинжал, она бы не задумываясь вонзила мне его в бок! Но я, конечно, был спокоен, так как знал, что кинжала у нее нет. Но после этого она заявила, что немедленно отправится закладывать свой жемчуг, чтобы уехать отсюда прежде, чем вы нас найдете. Она бы это сделала! Уж лучше бы я позволил ей делать все, что угодно!
      – Это не удивительно! Но вы так не поступили – и очень правильно!
      – Не уверен, – мрачно произнес он. – Она бы не устроила этот скандал, если бы я сдался! Но я уже так разозлился, что готов был умереть, но не уступить ей! Сказал ей, что если она вздумает улизнуть, я расскажу хозяйке, кто она и что собирается делать. Тогда она швырнула в меня часы. На шум сбежались все – хозяин, пара лакеев, горничные – мне кажется, что они просто подслушивали под дверью! И тут она стала угрожать, что она расскажет всем, что я пытался к ней приставать, если я тут же ее не отпущу!
      – О, нет! – воскликнула мисс Трент, изменившись в лице. – Как она могла!..
      – Именно это она и сделала! Поэтому мне не оставалось ничего другого, как сказать хозяину, что она – племянница миссис Андерхилл – что было ему известно и так – и что она пытается сбежать в Лондон, а я всего лишь пытаюсь задержать ее до вашего приезда. Он поверил этому, потому что видел, как раньше я отправил курьера к сэру Уолдо. Как только она поняла, что он мне поверил, она закатила истерику. Господи, такого вы еще не видели!
      – Я часто была свидетелем подобных сцен, – сказала мисс Трент. – Где она сейчас, сэр?
      – Не знаю, хозяйка куда-то ее увела. Мисс Трент поднялась со стула.
      – Тогда я пойду поищу хозяйку. Но прежде позвольте поблагодарить вас, мистер Кальвер! В самом деле, я очень вам признательна. Вы провели несколько ужасных часов, и мне только остается удивляться, что вас хватило так надолго и вы не бросили это несносное дитя!
      – Я не мог так поступить, – сказал Лоуренс. – Кроме того… Впрочем, неважно!
      Он мрачно наблюдал, как мисс Трент пошла в выходу. Сэр Уолдо предусмотрительно встал открыть для нее дверь, с подчеркнутой учтивостью поклонился, на что мисс Трент отреагировала с холодной сдержанностью.
      Сэр Уолдо, закрыв за ней дверь, прошелся по комнате, вытащил из кармана табакерку, постучал по ней своим длинным изящным пальцем и щелчком открыл крышку.