Верх совершенства

      – А мисс Трент, насколько я понял, не захотела быть никому обязанной?
      – Не больше, чем я в этом нуждалась. Но если вы хотите сказать, что мне не за что и без этого быть благодарной дядюшке и тетушке, то глубоко ошибаетесь! Моя тетушка была так добра ко мне, что даже взяла на себя заботу о том, чтобы вывозить меня в свет, не жалела трудов, чтобы на меня должным образом обращали внимание, – прибавила она со смешком. – У нее было твердое убеждение, что я все равно смогла бы найти себе достойную партию, несмотря на то, что у меня не было состояния, если бы… если бы не решила применить себя к делу. О, Господи! Мне не следует посмеиваться над ней, ведь она столько для меня сделала, но… но она была такая смешная!
      Он смерил ее оценивающим взглядом и сказал:
      – Бедняжка! В юности вас никогда не соблазняла мысль стать знаменитой?
      – Нет, я всегда была хитрюгой, – весело ответила она.
      – В самом деле? Скажите, вы жили у дядюшки только один сезон?
      Она кивнула.
      – Да, только не воображайте, что я не могла бы остаться дольше, если б захотела. Просто мне было его жаль. У него было трое своих дочерей, которых нужно было вывозить в свет. Если б я осталась, он бы не сказал ни слова, но с моей стороны это было бы уже слишком! А тут еще Бернард залез в такие долги!..
      – И вы стали гувернанткой. Не без сопротивления семьи, полагаю?
      – О, еще какое сопротивление! Уилл и Гарри подняли насчет этого столько шуму! И даже Мэри сказала, что с моей стороны это очень нехорошо, что я отказываюсь жить за их счет. Они все представляли, что я буду влачить жалкое существование на свое убогое жалованье. И смотрели на меня чуть ли не как на рабыню, выставленную на рынке. Их утешало только мое обещание вернуться в семью, если я пойму, что выбранная мной стезя невыносимо тяжела.
      – И не вернулись? – спросил он, испытующе глядя на нее.
      – Нет. Я бы, конечно, сделала это, но… мне невероятно везло! Мисс Климпинг, например, милая женщина, обращалась со мной так, будто я была не учительницей младших классов, а ее родной племянницей. Она-то и порекомендовала меня миссис Берфорд. Так я стала опекать Фанни.
      – Господи, и такую жизнь вы называете невероятным везением?!
      – Разумеется, называю! Дорогой сэр, если бы я сказала вам, какое огромное жалованье мне платят, вы бы окаменели!
      – Я в этом мало что смыслю, но мне кажется, что если бы вы остались в свете, то жили бы гораздо богаче. А так – всего лишь гувернантка…
      – Но я не обычная гувернантка! – с важным видом сказала она. – Только представьте! Кроме таких обычных дисциплин, как рисование акварелью и умение пользоваться глобусом, я учу своих подопечных музыке, игре на фортепиано и арфе. А потом я еще говорю и пишу по-французски и по-итальянски.
      – Я не сомневаюсь, что вы честно отрабатываете каждое пенни своего жалованья.
      Она звонко рассмеялась.
      – Да ведь в том-то и беда, что не отрабатываю! Клянусь вам, что порой не знаю, куда деться от страшных угрызений совести. Ведь у Шарлотты нет ни способностей, ни желания, а Фанни хватает только на то, чтобы заучить несколько понравившихся строчек из итальянской песенки. Я смогла убедить ее в том, что умение хоть немного играть на фортепиано – это непременное условие для перспективной леди с социальными амбициями, но вот подойти к арфе я ее заставить не смогла! Она жалуется, что струны ломают ей ногти. Говорит, что лучше иметь красивые ногти, чем уметь играть на арфе.
      – И все же я продолжаю считать, что вы отрабатываете свое, мэм.
      Он как раз вспоминал об этом разговоре, когда она подошла к нему на террасе со словами:
      – Действительно, самое ужасное существо на всем свете! К тому времени он уже знал наверняка, что она является для Теофании не столько гувернанткой, сколько охранником. И поскольку он чувствовал, что ее ум позволит ей без большого труда угадать цель его заигрываний с девушкой, со дня на день он жил в ожидании того, что она потребует от него в этом отчета. Ему казалось, что миссис Андерхилл относится к безумному увлечению Джулиана если не благосклонно, то с почтением. Она не просто не чинила никаких видимых препятствий их участившимся визитам, но каждый раз повторяла, что они могут себя чувствовать в Степлзе как у себя дома и вообще пусть заезжают без всяких церемоний.
      – Представляю, как неудобно сейчас стало у вас в Брум Холле. Там ведь сейчас настоящая стройка! Штукатурка, наверно, отовсюду сыплется. Уж я-то знаю, что такое ремонт! – говорила она, жалея их с кузеном. – Так что гостите у нас, сэр Уолдо, когда вам того захочется! Для вас двери нашего дома всегда открыты настежь!
      Проведя мисс Трент на террасу к старенькой лавочке, он сказал:
      – Вы совершенно правы. Но как вы думаете, неужели от того, что я несколько раз дам отпор вашей очаровательной подопечной, ей будет какой-нибудь вред?
      – О, нет, – спокойно ответила она. – Но пользы от этого, боюсь, тоже не будет. Впрочем, ваша цель ведь состоит не в этом, не так ли?
      Она стала было садиться, но он остановил ее:
      – Минуточку! Вам солнце будет бить в глаза. Дайте-ка я немного поверну лавку.
      Она позволила ему сделать это, но сказала:
      – Пытаетесь перевести разговор на другую тему, сэр?
      – Вовсе нет! Просто хочу, чтобы мы с вами находились перед спаррингом в равном положении.
      – Это что, какой-то боксерский жаргон? – спросила она, присаживаясь. – Надеюсь, вы не считаете меня дурочкой, неспособной догадаться об истинной цели всех ваших ухищрений?
      Он сел рядом с ней.
      – Нет, не считаю, – признал он. – Сказать честно, я разрывался между надеждой, что моя цель вам известна, и страхом за то, что все шишки повалятся на меня.
      Если она и порозовела, то настолько слабо, что он этого не заметил. Проигнорировав первую часть его реплики, она ответила на вторую:
      – О, я и не думала распекать вас!
      – Вот так сюрприз! – заметил он.
      – При определенных обстоятельствах я бы, конечно, не оставила дела так, – сказала она задумчиво. – Но я сама нахожусь в сложном положении. Дело в том, что миссис Андерхилл не хочет, чтобы Фанни вышла замуж за вашего кузена, так же сильно, как и вы.
      – В таком случае очень странно наблюдать за тем, как она спокойно относится к их свиданиям, – скептически проговорил он.
      – Спокойно относится, вы говорите? Боюсь, это вам только кажется. Потому что вы не знаете Теофанию так, как я, как мы ее знаем. Могу вас заверить, что если она почует хоть малейший намек на противодействие ее желаниям, то ни перед чем уже не остановится и пустится во все тяжкие, как это обычно бывает с ней в подобных ситуациях, – сказала она мягко. – Согласитесь, что затяжное ухаживание, осуществляемое под моим присмотром и в моем присутствии – или под присмотром тетушки – гораздо менее опасно, чем тайная любовная связь. Во-первых, в этом не так много романтики. Кроме того, тайные свидания могут быть нечастыми и короткими, что помешает Теофании быстро пресытиться лордом Линдетом. Понимаете?
      Он не мог не подивиться ее расчетливости и оценил это, сказав, однако:
      – Хорошо, согласен с этим, мэм. Я, пожалуй, могу допустить даже, что девушке удалось бы при случае уговорить Линдета иметь с ней тайную связь. Но когда вы говорите о том, что она может быстро пресытиться им, то, по-моему, сильно ошибаетесь. Рискну предположить, что лорд Линдет – это хороший приз, который она непременно хочет заполучить себе.
      Она наморщила брови.
      – Хороший приз? Что ж, вполне естественно услышать от вас такое мнение. Но она так не считает. Она хочет выйти замуж за маркиза.
      – Хочет выйти за… За какого маркиза?
      – За любого маркиза, – ответила Анцилла.
      – Абсурд!
      – Не знаю – не знаю. Когда вы вспомните о том, что помимо красоты она обладает еще и немалым состоянием, возможно, согласитесь с тем, что она вправе рассчитывать на блестящую партию! Она обладает определенными амбициями. Надеюсь, вы не станете это отрицать? Я уже говорила ей, что вступать в брак с простым бароном, да еще до выезда в свет… это по меньшей мере недальновидно.
      Он с любопытством взглянул на нее.
      – Вы ей это говорили?! О, да вы и впрямь необычная гувернантка, мэм!!
      – Да. Вы даже не можете представить себе, в каком волнении я находилась, когда пыталась решить, что следует предпринять в подобной затруднительной ситуации, – серьезно проговорила она. – Думаю, что положила бы этим их отношениям конец, если бы могла. Если Берфордам может понравиться такой союз, то миссис Андерхилл он не понравится, это совершенно точно. К тому же Фанни еще очень молода, чтобы вообще выходить замуж.
      – Почему миссис Андерхилл не понравился бы этот союз?
      – Потому что она рассчитывает выдать Фанни за своего сына, разумеется.
      – Боже правый!.. Я могу ошибаться, но, по-моему, юноша питает по отношению к потенциальной невесте только презрение. Да и вообще недолюбливает ее!
      – Миссис Андерхилл надеется на то, что со временем они научатся любить друг друга.
      – Боже, какая глупость! Но разве он не волочится за рыжеволосой красавицей?
      – Волочится. И на мой взгляд, в один прекрасный день они могут стать очень хорошей парой, – согласилась она. – Когда Фанни покинет Степлз, а это случится на следующий год, когда ее тетушка Берфорд обещает вывезти ее в свет, миссис Андерхилл, я думаю, успокоится довольно быстро. А господин Андерхилл и мисс Коулбатч действительно очень подходят друг к другу, и их брак был бы весьма желателен, по-моему. В настоящее же время я вижу свой основной долг в том, чтобы сделать все возможное, чтобы Фанни оставалась полностью свободной! – Она мягко улыбнулась ему и добавила: – Так что я очень вам признательна, сэр Уолдо, за вашу помощь.
      – Господи, неужели дерзкой девчонке действительно взбрело в голову выйти замуж за маркиза? На мой взгляд, это было бы уже слишком!
      – О нет, не скажите! Мы не можем предсказывать, как развернутся события. Фанни пока всего лишь развившийся не по годам ребенок. Да, согласна, она тешит себя мечтами о величии, но конкретных планов не строит! Она увлечена лордом Линдетом ровно настолько, чтобы вообразить, что это любовь. Скажете, что это не так? Я бы на вашем месте этого не делала. Между прочим, он очень симпатичный. К тому же у него прекрасные манеры! Сказать вам честно, я сама почти влюблена в него!
      – Ну, уж это я положительно запрещаю! – объявил сэр Уолдо.
      Она рассмеялась.
      – Еще бы! Я вас понимаю! Ведь я на несколько лет его старше! Но если серьезно, сэр, брака между ним и Фанни не выйдет ни при каких обстоятельствах.
      – Мне это известно так же, как и вам.
      – Даже если бы она была ему ровней по происхождению! – убежденно проговорила Анцилла. – Конечно, с моей стороны очень нехорошо так говорить о ней, но я бы не уважала себя, если бы не предупредила вас: будьте настороже!
      – Вы полагаете, что это необходимо?
      – Не знаю. Я просто видела, как легко она может обвести человека вокруг пальца. И какой милой она может быть, когда выходит на охоту. Но вместе с тем, в ней нет и малой доли той мягкости и нежности, какая есть в характере вашего кузена. Из брака между ними не может получиться ничего, кроме беды.
      – Позвольте мне заверить вас, мэм, – поскольку уж вы боитесь, что я поддамся ее чарам, – что мне по душе женщины совершенно иного склада.
      – Рада это слышать, – ответила она, думая о том, что сэр Уолдо, возможно, и не подозревает, в каком опасном положении может оказаться.
      – Это самые хорошие слова, какие мне приходилось от вас когда-либо слышать, – проговорил он.
      Она недоуменно воззрилась на него. Их взгляды встретились, и она увидела, что в его глазах опять сверкают смешинки. У нее внезапно родилось подозрение, что он подталкивает ее к флирту. Подозрение сменилось страшным осознанием того, что она сама хочет этого.
      Но этого никогда не будет, твердо решила она и сказала спокойно:
      – Мне будет жаль всякого, кто будет иметь неосторожность угодить в сети Теофании. Кстати, это навело меня на мысль, которую я должна высказать вам, сэр! Скажите мне, сэр Уолдо, какого вы мнения о предстоящем походе в Кнарсборо?
      – Слишком далеко и погода не благоприятствует: душно, – ответил он тут же, молчаливо соглашаясь со сменой темы. Ему показалось, что она незаметно вздохнула. Он сказал: – А вам хочется пойти?
      – Признаюсь – очень хочется. Ваш кузен так описал нам всем Просачивающийся Ручей, что все тут же загорелись желанием увидеть его своими глазами. Фанни тоже. Потом лорд Линдет увлеченно рассказал нам также о диких, изрезанных скалах и пещере, которая когда-то была берлогой бандитов! Как только Фанни услышала про это, она тут же заявила, что туда непременно надо поехать.
      Он улыбнулся.
      – «Тайны Удольфо»?
      – Вот именно! И должна заметить, что выглядит все очень романтично. Странно, не правда ли, что именно лорд Линдет, чужак здесь, рассказал нам об том?
      – О, совсем нет! Люди привыкли не обращать внимания на то, что их окружает. «Чем ближе к тебе предмет, тем больше ты его презираешь», не так ли?
      – Совершенно точно. Хоть бы это было не так далеко! Кажется, нам придется проехать не меньше шестнадцать миль?
      – То есть тридцать две.
      – Ничего подобного! Правильнее сказать: две поездки по шестнадцать миль каждая с длительным перерывом между ними. Надо будет подкрепиться и как следует отдохнуть, не так ли? А это уже совсем другое дело.
      – И опять ошибаетесь, мисс Трент! Подкрепиться – согласен. Но вместо отдыха вы будете карабкаться по изрезанным скалам и утесам, а также исследовать пещеры. Если вам так уж необходимо отправляться туда, почему бы не сделать это в экипаже?
      – Потому что ничто не заставит Фанни сесть в экипаж рядом со мной и пропустить все прелести дороги. Зачем? Когда она может скакать в седле, наслаждаясь широтой пространства и легким галопом? Если честно, то мне и самой не нравится идея с экипажем! Но не выдохнемся ли мы, сидя в седлах? Предел собственных сил мне известен, что же касается Фанни, то она просто неутомима. Такой выносливой девушки поискать! Думаю, доедем. К тому же в седле будет не так чувствоваться духота. Так что я умолкаю.
      – В самом деле. Если ваша маленькая распутница не хочет трястись в экипаже, почему вы должны это делать, правда?
      Она едва не задохнулась от негодования и строго сказала:
      – Сэр Уолдо, вы забываетесь! Распутница! Да вам стоит только шепнуть своему кузену на ухо словечко, чтобы прекратить эту их связь!
      – Дорогая мисс Трент, я беру свои слова обратно и желаю вам приятной поездки. Более того, я согласен поехать с вами.
      Им обоим нравилось сидеть на террасе рядом друг с другом и говорить так. Мисс Трент не занималась самообманом и не отрицала этого. Но ее беспокоила все растущая привязанность к Совершенному. Она понимала, что это попахивает немалым риском. Здравый смысл подсказывал ей, что этой легкой связью с ней он просто пытается развеять скуку. Возможно, он думает, – ибо она была убеждена в том, что он не станет бездумно играть с женской привязанностью к нему, – что она уже выросла из того возраста, когда сердце зажигается даже от такого несерьезного флирта, который он осуществлял в отношении ее. И хотя в его глазах часто поблескивали смешинки, в них была также и определенная теплота, а в голосе – нотки искренности, которой трудно сопротивляться. Она вспомнила, как однажды, в минуту раздражения, ее тетушка сказала ей, что у нее слишком большие претензии и запросы. Внутренне усмехнувшись, она подумала о том, что ее бедная тетушка была бы в равной степени изумлена и напугана, если бы узнала о том, что ее племянница, отвергнув в свое время двух вполне подходящих кавалеров, решила остановиться теперь ни больше ни меньше, как на самом Совершенном.
      Позволить себе проникнуться к нему нежностью – шаг фатальный. Лучше всего было бы вообще избегать его общества. Но поскольку это при данных обстоятельствах было невозможным, она решила держаться с ним с дружелюбной прохладцей. Поэтому она сказала со всем хладнокровием, на которое была способна:
      – Да, с вашей стороны это было бы очень любезно и, главное, разумно. Ваше присутствие будет отвлекать Фанни от лорда Линдета гораздо эффективнее, чем мое.
      – О, я отправляюсь в поход совсем по другой причине, – сказал он.
      Она сдвинула брови и холодно поинтересовалась:
      – В самом деле?
      Обезоруживающе сверкнув глазами, он пояснил:
      – Четыре – более благоприятное число, чем три, вам не кажется?
      Она согласилась с этим, но не смогла сдержать дрожи губ. Сэр Уолдо заметил это проявление ее чувств и правильно его разгадал. Он тут же стал распространяться о преимуществах наличия в поездке второго джентльмена. Некоторые его аргументы были таковы, что мисс Трент никак не могла оставаться холодно-бесстрастной, несмотря на все свои усилия. Эта атака на ее крепость была неожиданно прервана появлением на сцене Теофании. Пританцовывая, она вошла на террасу. По одну ее руку был Джулиан, по другую – Кортни. Она объявила, что количество участников похода увеличилось еще на два человека.
      – Мы уговорились между собой отправиться в Кнарсборо в пятницу! – сообщила она, вся светясь от восторга. – Это будет настоящая светская кавалькада! Благородный поезд! Будет так здорово! С нами должны поехать Лиззи Коулбатч и Кортни тоже. И вы, сэр Уолдо, не возражаете?
      Это было сказано так мило, с такой трогательной улыбкой, что сэр Уолдо еще раз отметил про себя: нет ничего удивительного в том, что Джулиан смотрит на нее со слепым восхищением.
      Он ответил:
      – Разумеется, не возражаю. Поеду с удовольствием!
      – Мисс Коулбатч?! – воскликнула застигнутая врасплох Анцилла. – Фанни, не думаю, что леди Коулбатч позволит ей отправиться с нами.
      – Еще как позволит! – со смехом объявила Фанни. – Линдет и Кортни уже уговорили ее, сказав, что с нами поедешь ты, милая дуэнья!
      – Да, но я не это хотела сказать, – возразила Анцилла. – Мисс Коулбатч ненавидит жаркую погоду, и я подумала, что ее мать могла удержать ее от этой поездки. Вы хоть объяснили мисс Коулбатч, на что она дает согласие?
      Ей прояснили и этот вопрос, но ей все равно это не очень понравилось, несмотря даже на положительную санкцию самой леди Коулбатч, которая делала возражения мисс Трент совершенно излишними. Леди Коулбатч была праздной, добродушной женщиной, которая легко позволяла своим детям пренебрегать ее материнским словом. Но Анцилла-то хорошо знала, как быстро вянет Элизабет на жаре. Представив, что может из всего этого получиться в походе, она даже пожалела о том, что он вообще состоится. Кортни заверял ее, что все будет в порядке, так как они пустятся в путь очень рано и до полудня уже достигнут места назначения. А Теофания со смехом сказала, что Лиззи не любит жару только потому, что у нее от высокой температуры краснеет кожа.
      Затем трое молодых участников похода принялись обсуждать маршрут, который следовало избрать, время сбора, а также сравнительные достоинства различных постоялых дворов в Кнарсборо. Джулиан приглашал друзей воспользоваться гостеприимством «Короны» или «Колокола», а Кортни говорил, что не может быть ничего лучше «Гнедой Лошади».
      – Ну, как хотите, – сдался наконец Джулиан. – Вы лучше меня знаете эти вещи. Может, позовем с собой мисс Чартли? Как вы думаете, она заинтересуется?
      – Пейшенс? О, Господи, нет! – воскликнула Фанни. – С чего это вдруг у вас появилась такая идея?
      – Вам кажется, что она не проявит к этому интереса? Но ведь она отлично держится в седле и, кроме того, любит исследовать всякие древние места, как она мне рассказывала.
      – Рассказывала? Когда? – спросила сурово Теофания.
      – В Киркстолле. Когда мы гуляли среди развалин. Она знает почти так же много, как и ее отец. Давайте позовем ее с собой!
      Мисс Трент непроизвольно сжала кулачки, да с такой силой, что ногти врезались в кожу. Это было иррационально, но ни в какой мере не сочувствуя ревности Теофании, она боялась надвигающейся бури. Поскольку Кортни был, наверно, единственным молодым человеком, достигшим возраста жениха, привязанности которого Теофания не желала и не добивалась, она с легким сердцем согласилась на участие в походе мисс Коулбатч, но она не могла допустить, чтобы ее собственный кавалер уделял хоть крупицу своего внимания другой девушке. Это пробуждало буйного демона ревности в ее груди.
      Глядя в упор на Джулиана с ледяной усмешкой, которая хорошо была известна ее близким, она спросила:
      – Зачем? Она вам так нравится?
      На его лице отразилось легкое удивление.
      – Да, конечно… Разумеется, она мне нравится! Она всем нравится. Очень милая девушка…
      – Что ж, если вам нравятся серые мышки… – пожав плечами, раздраженно проговорила Теофания.
      – Серые мышки? – переспросил Джулиан, не сразу поняв. – Нет, мне кажется, она совсем не такая. Да, она очень мягкая и легко поддается убеждению, но отнюдь не скучная! И ума ей не занимать!
      – О, она просто кладезь различных достоинств! Все самые лучшие человеческие качества, которые только можно придумать, сосредоточены в ней! Лично я считаю ее абсолютно неинтересной девушкой, общение с которой навевает смертельную тоску, но это мое мнение, оно, конечно, не имеет никакого веса! Конечно, конечно! Обязательно пригласите ее. Рискну предположить, что она расскажет вам всю историю Просачивающегося Родника с самого дня его рождения!
      Даже Джулиан разглядел в этих словах что-то нехорошее. Даже ему удалось понять, что эта улыбка не больше чем маска. Мисс Трент заметила отражение внутреннего потрясения на его лице и решила, что просто не имеет права допустить, чтобы ее подопечная раскрылась еще больше. Она сказала спокойно:
      – Боюсь, вам нет смысла приглашать мисс Чартли, сэр. Я совершенно точно знаю, что ее матушка не разрешит ей отправиться с нами в столь длинный и утомительный поход. Честно говоря, я уже начинаю думать, что, может быть, и нам отказаться от него?..
      Это был точно рассчитанный ход. Мнимое отступничество мисс Трент тут же попало в центр всеобщего внимания и встретило резкий отпор. Мисс Чартли была немедленно забыта, ибо все бросились укорять мисс Трент в малодушии и потребовали от нее взять свои слова обратно. Тем самым инцидент был приглушен. А когда Джулиан уже собирался со своим кузеном покинуть Степлз, Теофания нашла его и объяснила в спокойной обстановке причины своей неадекватной реакции на его предложение относительно дочери священника. Оно вполне удовлетворило молодого лорда и даже больше того: она с таким смирением и раскаянием признала свою ошибку, что ему безумно захотелось заключить ее в свои объятия и расцеловать!.. Он до конца осознал, какую провоцирующую роль сыграло бы присутствие среди них Пейшенс Чартли. И даже не столько это, сколько постоянное обращение к ней как к некоему идеальному образцу. Раскаяние Фанни было столь полным и смиренным, что к моменту отъезда из Степлза он уже заверил ее в том, что никто не собирается упрекать ее за несдержанность и, более того, ему совершенно все равно, отправится мисс Чартли с ними в Кнарсборо или нет.
      По дороге домой он смотрел на своего старшего кузена и подозревал, что в мозгу у него вертятся какие-то нехорошие мысли относительно происшедшего инцидента. Основываясь только на этом подозрении, Джулиан всячески старался развеять эти мысли. И ведь сэр Уолдо ни словом не заикнулся на эту тему. Но он этим и был подозрителен Джулиану, который считал, что его кузен намеренно избегает этой темы.
      Немного запинаясь от волнения, Джулиан проговорил:
      – Наверно, тебе показалось несколько странным, что мисс Вилд… не выразила желания, чтобы мисс Чартли присоединилась к нам в пятницу?
      – После того, как я послушал тебя, мне ничего не казалось странным. Наоборот, реакция мисс Вилд была до конца логична. Ты бы послушал себя со стороны, что ты ей рассказывал о мисс Чартли. Ей! Удивительно все-таки, как мало в тебе элементарного жизненного опыта.
      Вспыхнув, Джулиан натянутым голосом проговорил:
      – Я не понимаю, что ты имеешь в виду! Если ты думаешь, что раздражение мисс Вилд объясняется тем, что… что я выразил желание пригласить мисс Чартли… то ты ошибаешься! Все было совсем не так!
      – Совсем не так, говоришь? – переспросил сэр Уолдо нарочито серьезным тоном, чтобы скрыть под ним насмешку. – Позволь дать тебе один совет, мой юный друг: никогда не нахваливай одну женщину перед другой!
      – Ты ошибаешься! – упрямо повторил Джулиан.
      – Ну, разумеется! Это мне не хватает опыта! – улыбаясь, проговорил сэр Уолдо. – Только не трать больше аргументов, чтобы убедить меня в этом. Я уже убежден! Это не ты зеленый юнец, а на самом деле я! Убедил!

7

      Оптимистическое намерение мистера Андерхилла выехать пораньше в пятницу не было реализовано. Сам он был на ногах вовремя и даже постучал в дверь спальни кузины, предупредив ее, чтобы она поторопилась, так как день обещал быть знойным. После этого он спустился к завтраку, где его уже поджидали сэр Уолдо и лорд Линдет. Однако Теофания показалась в гостиной, когда мужчины и так же рано проснувшаяся Шарлотта уже покончили с приготовленной для них плотной едой. Она вплыла на середину комнаты словно лебедь и простодушно поинтересовалась, не опоздала ли.
      – Еще как опоздала! – рявкнул в ответ Кортни. – Мы ждем тебя здесь уже целую вечность! Черт возьми, где ты пропадала?! За это время можно было уже двадцать раз переодеться!
      – Именно этим она и занималась, – ехидно заметила Шарлотта. – Сначала она надевает одно платье, затем ей кажется, что оно не идет ей. Тогда она берет в руки второе. Ну, и так далее. Не правда ли, кузина?
      – По-моему, это одеяние тебе очень к лицу, милая, – торопливо вмешалась в разговор миссис Андерхилл. – Хотя на твоем месте я бы не стала надевать бархат в такую погоду.
      К тому времени, как Теофания позавтракала, надела шляпку под удовлетворяющим ее углом, для чего потребовалось сделать множество предварительных примерок, отыскала перчатки, которых никогда не оказывалось на месте и постоянно приходилось утомительно и долго искать, взяла в руки хлыст и сказала, что она готова, утро уже никак нельзя было назвать ранним. Кортни, сгоравший от нетерпения, раздраженно заявил, что Лиззи, наверно, подумала уже, что о ней совсем забыли.
      Однако, приехав в Колби Плейс, они обнаружили, что семья Коулбатчей только-только выходит из-за стола и что Лиззи еще совершенно не готова к выезду. Наметилась еще одна солидная задержка. Лиззи бросилась к себе наверх, сопровождаемая двумя своими младшими сестрами. Вскоре те стали что-то кричать на весь дом, очевидно, человеку, который находился в противоположном его конце, и спрашивали, что этот человек, – кажется, служанка, – сделал с обувью мисс Лиззи.
      В это самое время Линдет и Фанни потихоньку флиртовали между собой. Сэр Ральф давал Совершенному длинный и запутанный отчет о том, как он удачно с кем-то и по поводу чего-то сторговался. Кортни вымеривал нетерпеливыми шагами комнату, а леди Коулбатч нудно рассказывала о чем-то мисс Трент с безмятежностью человека, для которого время в этой жизни ничего не значило.
      – Всего на два часа позже запланированного срока, – заметил сэр Уолдо, когда вся кавалькада наконец тронулась в путь. – Прелестно!
      Мисс Трент находилась из-за задержек в настолько мрачном расположении духа, что даже ни разу не выразила вслух своего желания увидеть Просачивающийся Родник. Она сказала в ответ на реплику сэра Уолдо:
      – Мне думается, этого следовало ожидать заранее.
      – Да, и я Ожидал этого, – весело сказал он.
      – В таком случае, не понимаю, зачем вы все же связались с нашим походом.
      – Со временем начинаешь свыкаться с отсутствием понятия пунктуальности у представительниц прекрасной половины человечества, мэм, – ответил он.
      Задетая этой несправедливой критикой, она резко сказала:
      – Позвольте довести до вашего сведения, сэр, что лично я еще никого не заставляла себя ждать!
      – Но вы вообще нестандартная женщина, – заметил он с улыбкой.
      – Уверяю вас – ничего подобного!
      – Вы уж меня извините, но в этом вопросе я не могу позволить вам выступать судьей. Только не смотрите на меня столь уничтожающе! Что я такого сказал, чтобы пробудить в вас такое раздражение?
      – Прошу прощения, сэр, вы в который уже раз ошибаетесь относительно моего настроения и отношения к вам! Просто у меня сейчас нет желания слушать всякий вздор, сэр Уолдо!
      – Но это же не причина, чтобы сердиться на меня! – возразил он. – Не мог же я наскучить вам до смерти за полчаса пути?! Правда, впереди еще длинный день, и я вполне могу еще успеть утомить вас, но обещаю, что пресных банальностей вы от меня не услышите!
      – Осторожнее! – крикнула она, глядя на мисс Коулбатч, которая ехала впереди них рядом с Кортни. – А вас, сэр, я ловлю на слове.
      – Неужели вы не видите, что они не обращают на нас никакого внимания? Кстати, скажите, вы всегда разъезжаете на этой полукровке с прямыми лопатками?
      – Да… Миссис Андерхилл специально купила ее для меня. Меня лошадь вполне устраивает.
      – Мне бы вашу неприхотливость в выборе лошадей! Вы ездите на охоту?
      – Нет. Когда Фанни хочется поразвлечься с собаками, она едет с кузеном, который берет ее с собой под свою полную ответственность. Я в такие часы отдыхаю.
      – Слава богу! Если бы вы решили хоть раз выехать на этой твари на охоту, забава обернулась бы для вас множеством разных неприятностей. Лично я надеюсь только на то, что до Кнарсборо мы доберемся раньше, чем у вас заноют все кости.
      – Я тоже на это надеюсь! Но никак не пойму, почему вы упорно считаете меня таким жалким созданием?
      – Вовсе не вас я считаю жалким созданием, а вашего конягу. На нем очень неудобно ездить. Только не вздумайте отрицать этого, я разбираюсь в этих вопросах.
      – Да нет же, честное… – начала она, но запнулась, заметив, как изумленно у него приподнимаются брови. – Ну, может быть, он не так легок в ходу… Во всяком случае, я не собираюсь спорить с вами по этому поводу, так как считаю, что с моей стороны это было бы просто глупо.