Ее место было в тени, она была готова выполнять любую необходимую работу, но не хотела быть на авансцене. Если миссис Андерхилл была не в настроении, она с готовностью сопровождала Теофанию на прием, где занимала свое место среди остальных компаньонок юных дам; но когда время от времени она получала приглашение сама, она была тверда в своих отказах. До тех пор, пока на сцене не появился Совершенный. За те две недели, которые прошли с момента их первой встречи, – или это случилось за первые несколько минут? – он нарушил ее спокойствие, смутил ее решимость и совершенно сокрушил ее внутренний комфорт. Она привыкла считать себя рассудительной женщиной с уравновешенным умом и спокойным характером; но с тех пор, как он приехал в Йоркшир, ощущение такого счастья, что у нее перехватывало дыхание, сменялось периодами сомнений и уныний. Ее сердце до этого никогда не приходило в противоречие с разумом – теперь же они были в постоянном конфликте: когда разум предупреждал ее быть осторожней, сердце – посылало осторожность и благоразумие ко всем чертям.
      Ее рассудок жестоко боролся с ее желанием принять приглашение на бал леди Коулбатч. Спокойная, уравновешенная, правильная мисс Трент, которая давно переросла свою детскую любовь к танцам, отчаянно хотела поехать на бал. «Всего лишь разочек! – уговаривала она себя. – Что плохого может произойти? Даже миссис Андерхилл уговаривает меня принять приглашение. У меня же есть голова на плечах!»
      Ее же уравновешенный разум безжалостно отвечал ей:
      – У тебя нет головы на плечах. Ты хочешь поехать на этот бал, потому что там будет сэр Уолдо, и, если у тебя осталась хоть крупица здравого смысла, ты выбросишь эти мысли из головы, пока окончательно не потеряла покой.
      Сердце выиграло это сражение. Она отправилась на бал, собираясь вести себя с предельной предусмотрительностью, но как только она уложила волосы в свою прежнюю прическу, вся ее предусмотрительность тут же улетучилась. Она снова почувствовала себя молоденькой девчонкой, собирающейся на свой первый бал.
      Это ощущение безрассудства, усиливаемое огнями, веселым смехом и музыкой, росло с каждой минутой. Ей еще хватило благоразумия заколебаться, прежде чем принять приглашение сэра Уолдо на первый танец, но он быстро сломил ее сопротивление. На этом ее благоразумие закончилось. Она почувствовала себя на седьмом небе от счастья при мысли о том, что ее специально искал в зале мужчина, которого она выбрала, и когда он снова пригласил ее на вальс, она больше не сомневалась. Он был рядом с ней и во время ужина, а когда они вышли в сад посмотреть на фейерверк, он сам накинул ей на плечи шаль. Она была настолько очарована, что не замечала, что происходит вокруг, и совсем не думала, какое впечатление производит на матрон, следящих за ней завистливыми взглядами, и была совершенно шокирована, когда по едкому замечанию миссис Баннингхэм до нее дошло, что эта леди, как и некоторые другие, уверена, что она расставляет сети Совершенному, желая заполучить его в мужья. Она понимала, что та говорит это со злости, но готова была провалиться сквозь землю, и когда леди Коулбатч, смеясь, погрозила ей пальцем: «Опасно флиртовать с сэром Уолдо! Ай-я-яй, мисс Трент!» – от ее радостного оживления не осталось и следа и все страхи и сомнения вновь завладели ее душой.
      Она понимала, что совершенно не искушена в любовных делах, и подозревала, что сэр Уолдо, напротив, весьма опытен в этом вопросе. Без сомнения, она ему нравилась, но было ли у него на уме что-нибудь, кроме флирта, она не могла понять. Когда из взгляды встречались и он улыбался ей, то ей казалось, что он не может так смотреть на нее и так улыбаться, если он всего лишь немного ей увлечен. Потом она вспоминала, что она не единственная женщина, подпавшая под очарование его улыбки, и она спрашивала себя, не льстит ли она себе, думая, что улыбка, предназначавшаяся ей, была какой-то уникальной. Ходили слухи, что у него было много романов, и она подумала, что покоритель дамских сердец должен уметь заставить женщину поверить, что ее безумно любят.
      Почти такой же болезненной, как эти сомнения, была мысль о том, что позволяя Совершенному так выделять себя, она, которая так часто учила Теофанию правилам хорошего тона, внесла сумятицу в умы всей округи. Ее поведение, видимо, действительно было ужасным, если даже Кортни заметил, усмехнувшись:
      – Боже мой, мэм, Теофания, должно быть, сойдет с ума от злости, видя, как Совершенный ухлестывает за вами!
      Однако Теофании и в голову не пришло, что кто-нибудь, тем более джентльмен такого положения, как сэр Уолдо, может испытывать какие-то нежные чувства к гувернантке. Вспоминая бал, она как ни в чем не бывало заметила, что сэр Уолдо два вальса танцевал с мисс Трент, и поведала в качестве анекдота о том, что некоторые старые кошки зафыркали, вообразив, что он за ней приударил.
      – Представляешь, Анцилла, ты – и сэр Уолдо! – захихикала она. – Я чуть со стула не упала от смеха! Такой абсурд!
      – Я вовсе не считаю это абсурдом! – воинственно заявила Шарлотта. – По крайней мере, не такой абсурд, как считать, что он может приударять за тобой! Мне кажется, ты просто ревнуешь из-за того, что он не тебя пригласил на первый танец!
      – У него не было возможности, – с вызовом ответила Теофания. – Мистер Кальвер его опередил! Он должен был ждать до второго танца! А бедный Линдет до третьего!
      Мисс Трент посмотрела на нее долгим задумчивым взглядом, потом снова уткнулась в свою вышивку. Она была не настолько погружена в свои переживания, чтобы не обратить внимания на поведение Теофании на балу. Прекрасно зная, как она умеет наказать и одновременно еще больше приручить кого-либо из своей свиты, кто в чем-то перед ней провинился, мисс Трент не удивилась, когда увидела, как Теофания под восхищенными взглядами воздыхателей, которым лорд Линдет не оставил никаких шансов, танцевала с мистером Кальвером, подняв на него свои глаза и не обращая никакого внимания на Линдета. Мисс Трент была скорее удивлена, нежели шокирована, потому что такую тактику можно было оправдать разве что совсем юным возрастом Теофании. Это могло бы сработать с желторотыми юнцами, но у Линдета вряд ли подобные методы могли вызвать что-либо, кроме отвращения. Она только надеялась, что поведение Теофании на балу не так уж бросалось в глаза окружающим, не было для них таким очевидным, как для нее.
      Однако для одного человека оно было совершенно ясным. Лоуренс Кальвер не обладал мощным интеллектом, но соображал он быстро, а что касается скандалов и интриг, то на эти дела у него был отменный нюх. Он отправился на бал, подозревая, что у его кузена Линдета есть интерес к известной красавице, и он в этом очень быстро убедился, так же как и в том, что какие-то обстоятельства сильно затруднили этот вне всяких сомнений многообещающий роман. Это было очень интересно и открывало массу возможностей. Девушка была кокеткой; конечно, очень мила, но совсем не пара Линдету. Уолдо должен это понимать, почему же он ничего не делает, чтобы предотвратить такой союз? Или он не знает, как себя вести? А если это так, то не будет ли он благодарен, если другой его кузен придет на помощь? Пожалуй, что будет, решил Лоуренс; если дело серьезное, то определенно будет. Это будет даже забавно и совсем нетрудно – красотка уже бросала на него недвусмысленные взгляды, а он не прочь на них ответить. Может быть, ей даже удастся заставить Линдета ревновать, что тоже будет весьма забавно, но если она рассчитывает отчаянным флиртом добиться от Линдета чего-нибудь серьезного, то она настолько же глупа, насколько очаровательна. Это слишком грубый прием для молодого Джулиана!
      Все это было интригующим и приятно щекотало воображение. Он также испытал удовлетворение от того, что выяснил, почему Уолдо застрял в этой Богом забытой глуши – у него новое увлечение. Не слишком на него похоже – выбрать в качестве объекта ухаживаний гувернантку, но он никогда не увлекался девицами, которых выводили в свет, а кроме них в округе были только зануды типа леди Коулбатч или уж откровенные пугала вроде миссис Баннингхэм или жены сквайра.
      Оценивая критическим взглядом мисс Трент, Лоуренс сомневался, что она подходит для флирта. Не такая уж ослепительная красавица, на его вкус слишком напоминающая Длинную Мэг, но сразу было видно, что это достойная девушка, не какая-нибудь легкомысленная особа. Если Уолдо не поостережется, он может здорово влипнуть, и тогда можно себе представить, что это будет за союз! Последний из рода Хокриджей и никому не известная учительница, преподающая юным провинциалкам чистописание и вышивание!
      Странно, что Уолдо подает ей ложные надежды. Если подумать, то все его предыдущие увлечения были замужними светскими дамами, у него всегда было предубеждение против женщин, занятых поисками подходящей партии. Еще более странно, что он как будто не замечал, что эта его Длинная Мэг по уши влюблена в него.
      Чувствуя настоящую, сочную сплетню, Лоуренс решил идти по горячему следу и добыть информацию у своего младшего кузена.
      – Ты не говорил мне, что у Уолдо новое увлечение. Кто она такая? – спросил он как бы между прочим.
      Джулиан уставился на него.
      – Новое увлечение? У Уолдо?
      – Не хитри, – протянул Лоуренс. – Высокая девушка, как я понял – чья-то гувернантка. Боже мой, Джулиан, не считай меня идиотом!
      – Мисс Трент! Боже, что ты выдумываешь! Новое увлечение, надо же! Она компаньонка мисс Вилд – очень приятная женщина, но подумать, что она – новое увлечение Уолдо! Значит, ты плохо его знаешь!
      – Не злись! Я только видел, что вчера вечером все старые сплетницы чуть не попадали со стульев!
      – А ты что хотел? Это их пища – сплетни да слухи.
      – Но все же, кто она? – настаивал Лоуренс. – Или это один из вопросов, которых задавать не следует?
      – Да ради Бога. Возможно, ты знаком с ее кузеном, Бернардом Трентом. Ее отец был убит при штурме Гьюдад Родриго. Семья осталась в плачевном состоянии. Генерал Трент доводится ей дядей.
      – В самом деле? – задумчиво произнес Лоуренс.
      Он больше не стал задавать вопросов, потому что не хотел, чтобы Уолдо думал, что он сует нос в его дела, кроме того, Джулиан был такое трепло, что неизвестно, что он мог ляпнуть в самый неподходящий момент. К тому же, он мог больше ничего не знать. Он уже сообщил достаточно, чтобы взглянуть на все это дело другими глазами – похоже, что Уолдо всерьез подумывает о том, чтобы расстаться с холостяцкой жизнью. В этом не было ничего удивительного – когда-нибудь он должен был жениться. Удивительно было то, что, имея возможность выбирать среди роскошного цветника высшего света, он предложит свою руку всего лишь мисс Трент, которая хоть и была достаточно благородного происхождения, но почти никому не известна и не имела в своем активе ни положения, ни состояния, ни исключительной красоты. Господи, какая это будет сенсация! Лоуренс знал по крайней мере нескольких высокомерных светских красоток, которые позеленеют, когда об этом услышат. Приятно будет нашептать им эту новость на ушко.
      Конечно, это еще может оказаться неправдой; ему надо еще раз хорошенько присмотреться. Он надеялся, что мисс Трент будет на черепаховом ужине у миссис Андерхилл, и тогда он сделает все, чтобы ей понравиться. Если существовал хоть малейший шанс, что она станет женой Уолдо, то было крайне важно завязать с ней дружеские отношения. Воистину, не зря он приехал в Йоркшир!
      Мисс Трент действительно появилась на ужине, но если бы можно было этого избежать, не расстраивая тщательно распланированный миссис Андерхилл стол, она бы придумала какой-нибудь предлог для отказа. Она даже предложила остаться наверху с Шарлоттой, которая страдала в гостиной, но миссис Андерхилл не хотела и слышать об этом. Где она найдет леди на место мисс Трент? – спрашивала она.
      – Может быть, раз Миклби собираются прийти, мэм, вы пригласите старшую мисс Миклби, – неуверенно предложила Анцилла.
      – Не говори глупостей! – воскликнула миссис Андерхилл. – Как будто ты не знаешь, что миссис Миклби воспринимает как личную обиду, если ее проклятых дочерей приглашают не всех вместе! Кроме того, если я приглашу ее дочь в последнюю минуту, ей это тоже не очень понравится, и я ее могу понять!
      В результате мисс Трент сдалась. Глядя на ее спокойное, сосредоточенное лицо, трудно было предположить, что она находится в сильном смущении. Гордой женщине, получившей такое воспитание, как она, сама мысль о том, что про нее подумали, что она пытается «окольцевать» Совершенного, была невыносима, и каждый раз, вспоминая об этом, она чувствовала дурноту. Как какая-нибудь вульгарная, расчетливая особа, без стыда и совести, которая, не гнушаясь ничем, пытается подцепить жениха, да не просто жениха! – такого богатого и знатного джентльмена, что он потянет на главный приз в подобных состязаниях! А она кто? Дочь офицера пехотного полка, к тому же без гроша в кармане! Она не винила себя за то, что вела себя не слишком благоразумно – она вспоминала все, что было за последний месяц между ними: прогулки верхом, вечера, проведенные в его компании, гулянье в саду в Степлзе, шутки, которые делили только они вдвоем, – и все это достигло кульминации на этом ужасном балу, лучше бы она на него не приходила! Как неосторожно она себя вела! Должно быть, всем стало очевидно, что она пришла на бал, нарушив свои правила, только для того, чтобы танцевать с Совершенным, и самое ужасное, что так оно и было на самом деле. И кто, видя, что она дважды с ним танцевала, пошла с ним под руку к столу, позволила накинуть себе на плечи шаль, поверит, что она вела себя так непристойно не с тайным умыслом, а потому, что она любит его и, находясь рядом с ним, уже не думает о деликатности своего положения и даже о приличиях?
      Ей предстояло тяжелое испытание – сидеть за столом, зная, что за ней испытующе наблюдает миссис Миклби, а может, и миссис Чартли. Она выбрала из своего небогатого гардероба самое скромное, неброское вечернее платье и надела шляпку поверх аккуратно уложенных, завитых в косу волос, на что миссис Андерхилл тут же отреагировала:
      – Ты чего это ради нацепила шляпку, словно сорокалетняя старая дева? Иди и сними ее, ради Бога! У тебя еще будет время носить шляпки, когда выйдешь замуж!
      – Я не собираюсь выходить замуж, мэм, и вы знаете, что гувернантке полагается…
      – Конечно, кто же тебя возьмет, если ты не будешь стараться выглядеть попривлекательней! – резко оборвала ее миссис Андерхилл. – Если бы ты еще не вырядилась в это старое коричневое платье, от одного вида которого у меня портится настроение! Должна вам заметить, что вы такая же вредная, как и Теофания, мисс Трент!
      Мисс Трент удалилась снять пресловутую шляпку, но платье все-таки не сменила и спустилась вниз, когда все гости уже прибыли; улыбками и легкими реверансами отвечая на приветствия, она проскользнула за стол и заняла место настолько далеко от сэра Уолдо, насколько это было возможно.
      Она сидела между сквайром и пастором и в этой благожелательной, непредвзятой компании смогла себя чувствовать так же легко, как обычно. В гостиной было не так просто, особенно до того, как джентльмены присоединились к дамам.
      Миссис Миклби не могла говорить ни о чем другом, кроме прошедшего бала, и ей удалось воткнуть несколько острых кинжалов в трепещущую плоть мисс Трент. Мисс Трент отвечала улыбкой и вообще реагировала с таким вежливым спокойствием, что глаза миссис Миклби засветились недобрым огнем. Тут миссис Чартли, воспользовавшись краткой зловещей паузой в их разговоре, пододвинула свой стул поближе к Анцилле и сказала:
      – Я рада, что могу поговорить с вами, мисс Трент. Давно хочу вас попросить напомнить мне тот рецепт маринования грибов, что вы как-то мне описывали. Всякий раз забываю вам сказать и вспоминаю, только когда мы уже расстались.
      Анцилла была очень благодарна за доброту, с которой миссис Чартли пришла ей на помощь, но от этого ее щечки раскраснелись гораздо сильнее, чем от всех уколов миссис Миклби. Она пообещала записать рецепт и принести его в дом пастора. Ей хотелось бы как можно быстрее улизнуть в комнату для занятий, пока не вошли джентльмены. Но это было невозможно: миссис Андерхилл хотела, чтобы она разливала чай позже вечером.
      Неожиданный поворот (крайне нежелательный) возник из-за Теофании, которая вдруг воскликнула:
      – У меня родилась грандиозная идея! Давайте опять поиграем в бирюльки!
      Она не только не дала договорить Пейшенс, которая что-то ей рассказывала, но и перебила миссис Миклби, говорившую что-то миссис Андерхилл, и от такого грубого нарушения приличий мисс Трент готова была провалиться сквозь землю, зная, что миссис Миклби запишет это на ее счет. Однако худшее было впереди.
      – Я надеялась, что мисс Чартли доставит нам удовольствие своим пением, – сказала миссис Андерхилл. – Я думаю, это все оценят, у вас такой прелестный голос, дорогая!
      – Нет, в бирюльки!
      – Теофания, – тихим строгим голосом сказала мисс Трент.
      Сверкающие глаза посмотрели на нее с немым вопросом; она спокойно выдержала этот взгляд; наконец, Теофания звонко рассмеялась.
      – О, я не хотела никого обидеть! Пейшенс знает это, правда, Пейшенс?
      – Ну конечно! – тут же ответила Пейшенс. – Мне кажется, гораздо забавнее будет поиграть в бирюльки. Только против мисс Трент мы все проиграемся в пух и прах – даже сэр Уолдо! Если вы опять с ним устроите дуэль, дорогая, на этот раз я не буду ставить против вас!
      Мисс Трент оставалось только благодарить судьбу, что в этот момент двери отворились и в гостиную вошли джентльмены. Она отошла от группы дам, расположившихся в центре комнаты, под предлогом того, что ей понадобилось поручить одному из лакеев открыть крышку фортепиано и зажечь свечи; она так и осталась стоять у инструмента, сосредоточенно роясь в кипе нот. Через пару минут к ней подошел Лоуренс.
      – Могу ли я чем-нибудь помочь вам, мэм? Позвольте, я подержу эту стопку.
      – Благодарю вас. Будьте любезны, положите это на тот столик, чтобы можно было открыть инструмент…
      Он выполнил ее просьбу и затем обратился к ней, широко улыбаясь:
      – Позвольте мне выразить, как я счастлив познакомиться с вами, мэм. С одним представителем вашей семьи я уже знаком – мне кажется, Бернард Трент доводится вам кузеном, не так ли?
      Мисс Трент слегка наклонила голову в знак согласия, однако ничего не ответила. Это не слишком обнадеживало, но Лоуренс все же решил развить тему:
      – Прекрасный человек! Один из лучших, кого я знал! Мы с ним давнишние приятели.
      – Вот как? – произнесла мисс Трент.
      Он был слегка обескуражен ее ледяным тоном и оттенком высокомерия в ее взгляде. «Какая собака ее укусила?» – обиженно подумал он. Казалось бы, она должна была обрадоваться встрече со знакомым ее кузена, а вместо этого она отреагировала с холодным безразличием. Ничего себе гувернанточка!
      Она почувствовала, что вела себя чересчур резко, и добавила с легкой улыбкой:
      – Боюсь, что вы знаете его лучше, чем я, сэр. Мы никогда с ним не были особенно близки.
      Она повернулась, чтобы поправить одну из свечей, и, подняв глаза, заметила сэра Уолдо, который стоял так близко, что легко мог слышать их разговор. Их взгляды встретились, и столько теплоты она увидела в его глазах, что невольно улыбнулась. Это продолжалось какое-то мгновение, но Лоуренс уловил обмен взглядами и был так доволен, что его подозрения подтвердились, что его возмущение и обида мигом улетучились. «Поразительно, как легко влюбленные теряют голову!» – подумал он и тактично отошел в сторону.
      Сэр Уолдо подошел к фортепиано и взял в руки щипцы для снятия нагара со свечей.
      – Он спрашивал без задней мысли, уверяю вас, – тихо произнес сэр Уолдо, аккуратно подравнивая фитиль. – Конечно, мне нужно было его предупредить!
      – Боюсь, что я вела себя невежливо, – призналась она.
      – Нет-нет, всего лишь щелкнули его по носу! – успокоил он Анциллу.
      Она не могла сдержать смех, но тут же заметила, что миссис Миклби внимательно следит за ней.
      – Это ужасно! Простите, я должна поговорить с миссис Чартли!
      Анцилла поспешно отошла от него, и ей удавалось держаться в отдалении до того момента, пока не внесли поднос с чаем. В этом ей невольно помогла миссис Миклби, которая все время была рядом с сэром Уолдо и занимала его какой-то оживленной многословной ерундой, пока, наконец, Пейшенс не уговорили спеть. После этого Теофания опять предложила играть в бирюльки, что позволило мисс Трент удалиться в дальнюю гостиную, где она занялась поисками бирюлек и рассаживанием по местам вокруг стола четырех самых юных гостей. Сэр Уолдо не делал никаких попыток присоединиться к ней, но когда ей пришлось вернуться в центральную гостиную, чтобы разливать чай, он подошел к столу принять от нее чашку и спокойно спросил, не обидел ли он ее чем-нибудь. «Нет, но люди говорят, что я пытаюсь вас на себе женить!» – невозможно выговорить такие слова.
      – Обидели меня? – вслух сказала она. – Вовсе нет! Чем вы могли меня обидеть?
      – Не знаю. Но если это так, я прошу вас простить меня. Ее глаза вдруг наполнились слезами; она не смела взглянуть на него.
      – Что за ерунда! По правде говоря, у меня просто болит голова, и это мне нужно просить у вас прощения за то, что я веду себя так глупо! Вот чашка для мистера Чартли; сэр Уолдо, не будете ли вы так любезны передать ее ему?
      – Если это правда, то мне остается только выразить свое сожаление, – сказал он, принимая чашку. – Но мне почему-то кажется, что это не так. Что вас так огорчило?
      – Ничего! Сэр Уолдо, умоляю вас…
      – Как невыносимо для меня, что я вынужден встречаться с вами только на людях! – горячо воскликнул он, понизив голос. – Я заеду к вам завтра, и надеюсь, что хоть в этот раз застану вас одну!
      Эти слова заставили ее поднять голову и посмотреть на него.
      – Мне нужно поговорить с вам наедине, мисс Трент. Только не убивайте меня вашим холодным «вот как?», как вы поступили с бедным Лоури, и не говорите, что вы не понимаете, с какой стати я надеюсь застать вас в одиночестве!
      Она через силу улыбнулась, но ответила довольно сдержанно:
      – Ну ладно – хотя я действительно не понимаю! К тому же, вы должны знать, что в моем положении мне не подобает принимать гостей.
      – Да, разумеется. Но я приеду не со светским визитом. – Он заметил озабоченность, явно проступившую на ее лице, и в его глазах заиграли веселые огоньки. – У меня есть определенное предложение для вас, мэм! Я не буду сейчас говорить, какое именно, не то в таком настроении вы мне нос откусите!

13