Как бы там ни было, он решил предоставить ей самой искать выход. Сам он мог сожалеть, что их отношения ограничены рамками фразы "будем друзьями", но другого выхода сейчас не видел. Он считал, что им следует поддерживать дружеские отношения и смотреть, что из этого получится. Ему казалось, что в конце концов и ей не нужно будет ничего большего.
      Бак подошел к телефону, но когда он поднес трубку к уху, услышал непривычный звук, а вслед за ним записанный на телефонной станции голос: "Это сообщение предназначено для вас. Чтобы прослушать его, нажмите вторую кнопку". - "Сообщение? Я ведь никому не звонил". Он нажал кнопку. Это был Стив Планк.
      "Бак, куда ты, черт тебя побери, подевался? Если у тебя нет желания разговаривать со мной по телефону, я решил послать тебе факс. Хотя твой телефон еще не зарегистрирован, не думай, что с таким человеком, как Николае Карпатиу можно шутить. Можешь гадать, как я узнал твой номер. Но если бы ты захотел, то мог бы располагать такими же возможностями. Обращаюсь к тебе, Бак, как друг к другу. Я знаю, что ты регулярно просматриваешь свои факсы, поэтому тебе известно, что Карпатиу хочет с тобой поговорить. Почему ты не звонишь мне? Ты очень меня огорчаешь. Я обещал ему, что выслежу тебя, что ты явишься и поговоришь с ним. Я сказал ему, что мне непонятно, почему ты не принял приглашения присутствовать на том собрании. Но ведь ты мне как брат, я всегда буду на твоей стороне. Итак, он очень хочет видеть тебя. Я не знаю, в чем дело, не знаю даже, буду ли я при этом присутствовать. Я не знаю, сможешь ли ты полностью записать этот разговор, но ты, безусловно, сможешь получить несколько цитат для своей статьи. Приезжай же. Ты сам можешь отвезти свою статью в "Уикли", поздороваться со своей старой подругой мисс Дерхем и узнать, чего хочет Николае. В аэропорту "О'Хара" тебя ждет билет первого класса на имя мистера Мак-Гилликадди на завтра, на девять утра. Твой самолет будет встречать лимузин, а Карпатиу будет ждать тебя к завтраку. Сделай это, Бак. Может быть, он захочет поблагодарить тебя за то, что ты представил ему Хетти. Они, кажется, очень подошли друг другу. Если я не услышу ответного звонка, буду считать, что ты принял приглашение. Не расстраивай меня".
      * * *
      - Что ты узнала? - спросил Рейфорд.
      Хлоя попыталась воспроизвести записанный голос: "Номер, который вы набрали, отключен. Новый номер..."
      - Какой?
      Она дала ему листок бумаги. Рейфорд вздохнул: код Нью-Йорка.
      - У тебя есть новый номер Бака?
      - Он записан на стене около телефона.
      * * *
      Бак позвонил Брюсу Барнсу.
      - Извините, что я вам досаждаю, - сказал он, - но не могли бы мы встретиться сегодня вечером?
      - Я как раз только что собрался вздремнуть, - ответил Брюс.
      - Вы вполне успеете выспаться. Мы можем встретиться позже.
      - Нет, поспать я могу и потом. Вы хотите, чтобы мы встретились вчетвером или вдвоем, только вы и я? Только мы вдвоем.
      - А как насчет того, чтобы встретиться у вас? Мне уже надоел мой пустой кабинет и мой пустой дом.
      Они договорились встретиться в семь. Бак решил, что он отключит свой телефон после еще одного звонка. Он не хотел идти на риск разговора с Планком или, хуже того, с Карпатиу до тех пор, пока они с Брюсом не обсудят все и не помолятся. Хотя Стив и сказал, что он будет ожидать Бака, если тот не ответит отказом, но в характере Стива было сделать еще и контрольный звонок. Да и Карпатиу был совершенно непредсказуем.
      Бак позвонил Алисе, секретарю Чикагского бюро.
      - Не могли бы вы оказать мне одну услугу, - спросил он.
      - Какую угодно, - ответила она.
      Он сказал ей, что, по-видимому, ему придется завтра утром вылететь в Нью-Йорк, но ему не хотелось бы, чтобы об этом узнала Верна Зи.
      - Кроме того, мне очень не хочется, чтобы мой багаж застрял в аэропорту. Я хотел бы забросить вам по дороге в аэропорт мой запасной ключ. Если вы не возражаете, получите, пожалуйста, мой багаж и завезите его ко мне. Вы меня очень выручите.
      - Никаких проблем. Мне все равно нужно утром ехать в аэропорт. Я должна встретить моего жениха. Верна не узнает, что попутно я отвезла ваш багаж.
      * * *
      - Хлоя, ты хотела бы отправиться со мной в Даллас завтра утром? спросил Рейфорд.
      - Не думаю. Ты ведь весь день будешь занят на семьсот пятьдесят седьмом "боинге", так ведь? Рейфорд согласно кивнул.
      - Лучше я погуляю здесь. Может быть я приму предложение Бака посмотреть его квартиру. Рейфорд покачал головой.
      - Я не могу понять тебя, - сказал он. - Сегодня ты уже хочешь пойти посмотреть квартиру человека, который относится к тебе как к сестре?
      - Я пойду смотреть не на него, а на его квартиру, - ответила она.
      - А-а, - отозвался Рейфорд, - тут я малость не сообразил.
      * * *
      - Вы голодны? - спросил Бак, как только Брюс показался в дверях его квартиры.
      - Могу и поесть, - ответил тот.
      - Тогда придется выйти, - сказал Бак, - а квартиру вы посмотрите, когда мы вернемся.
      Они устроились в кабинке в темном углу шумной пиццерии, расположенной поблизости. Там Бак и пересказал Брюсу последнее послание от Стива Планка.
      - Вы думаете о том, следует ли вам ехать? - спросил Брюс.
      - Я просто не знаю, что и думать. Если бы вы знали меня лучше, эта сумятица в моей голове показалась бы вам странной. Инстинкт журналиста говорит мне: конечно, надо ехать, никаких вопросов. Да и кто бы отказался от такого приглашения? Однако, с другой стороны, я знаю, что это за человек. В последний раз он на моих глазах одной пулей убил двоих людей.
      - Хорошо бы послушать, что скажут на это Рейфорд и Хлоя.
      - Наверное, стоило бы их выслушать, - согласился Бак, - но я прошу вас не вовлекать их в это дело. Если я поеду, я предпочел бы, чтобы они об этом не знали.
      - Бак, но если вы поедете, необходимо, чтобы все мы молились за вас.
      - Ладно, скажите им, но только после моего отъезда. Завтрак с Карпатиу начнется около полудня или немного позже по нью-йоркскому времени. Вы можете сказать им, что у меня чрезвычайно ответственная поездка.
      - Если вы на этом настаиваете. Но имейте в виду, что отношения друг к другу в нашей узкой группе мне представляются по-другому.
      - Я понимаю, и полностью с вами согласен. Но они могут посчитать эту поездку опрометчивым, если не безумным поступком, и, наверняка, так оно и есть. Я не хочу расстраивать их и подожду момента, когда мне представится возможность подробно рассказать им обо всем и оправдаться.
      - А почему бы не сделать это заранее? Бак поднял голову и пожал плечами.
      - Возможно, потому что я еще не вполне разобрался в самом себе.
      - Похоже на то, что вы уже приняли решение ехать.
      - Пожалуй что, да.
      - Вам не хотелось бы, чтобы я стал вас отговаривать?
      - Кажется, нет. А вы собираетесь?
      - Я тоже в растерянности, как и вы, Бак. Я не вижу в этой поездке ничего положительного. Это опасный человек, он может просто убить вас, и этим все закончится. Он уже проделывал это в присутствии множества свидетелей. С другой стороны, долго ли вы еще сможете уклоняться от встречи с ним? Он легко выяснил номер вашего еще незарегистрированного телефона через два дня после вашего переезда. Он в состоянии найти вас где угодно, а если вы будете избегать его, он попросту взбесится.
      - Это я понимаю. На этот раз я смогу сказать, что был занят переездом и устройством на новом месте...
      - Так ведь оно и было.
      - Да, так оно и было. И вот я являюсь вовремя, по приобретенному им для меня билету, и интересуюсь, чем могу быть ему полезен.
      - Он будет пытаться заглянуть вам в душу, выяснить, какие его поступки вам запомнились.
      - Пока я совершенно не представляю, что буду говорить. Я не помню многое из того, что происходило на том собрании. Остро помню, как почувствовал, что в этом помещении сконцентрировано Зло, но вместе с тем я отчетливо ощущал, что со мною Бог. Я не знаю, что буду говорить, как отреагирую на те или иные вещи, но оглядываясь назад, я думаю, что Бог поможет мне хранить молчание и не позволит Карпатиу извлечь те выгоды, какие он хотел бы получить.
      - И в этот раз вы должны полагаться на Бога, Бак. Но вместе с тем вам нужно иметь в голове хотя бы приблизительный план: что можно сказать, а чего говорить не следует.
      - Послушать вас, так мне и спать сегодня не придется.
      Брюс улыбнулся.
      - Думаю, что на долгий сон вам рассчитывать не стоит.
      - Мне тоже так кажется.
      Пока Бак быстро провел Брюса по квартире, он мысленно уже принял решение отправиться утром в Нью-Йорк.
      - А почему бы вам не позвонить вашему другу, - заикнулся Брюс.
      - Планку?
      - Да-да, Планку. Сообщить ему, что вы приедете. Тогда вам не придется опасаться его звонка и вы сможете включить телефон, чтобы я или кто-либо другой могли поговорить с вами.
      Бак кивнул:
      - Неплохая идея.
      Однако после того, как он отправил сообщение Стиву, никаких звонков ему больше не было. Он подумал было позвонить Хлое и сказать ей, чтобы она не приходила утром, но он не хотел ни говорить ей правду, ни выдумывать какую-то историю. К тому же он был убежден, что она все равно не придет. Ему показалось, что она не проявила интереса к его приглашению.
      * * *
      Спал Бак беспокойно. К счастью, утром ему удалось избежать Верны Зи, когда он заезжал в бюро, чтобы отдать Алисе ключ от квартиры. Верна подъехала, когда он был уже далеко, так что она его не видела.
      У Бака не было никакого удостоверения на имя Мак-Гилликадди. В аэропорту он нашел конверт с вымышленным именем и не сразу сообразил, что молодая женщина за стойкой знает, что его билет лежит в конверте.
      Около получаса ему пришлось ждать у терминала, пока объявят посадку.
      - Мистер Мак-Гилликадди, - объявил пожилой клерк за стойкой, - можете пройти на посадку, если угодно.
      - Спасибо, - ответил Бак.
      Он знал, что по правилам пассажиры первого класса, пожилые люди и пассажиры с маленькими детьми идут на посадку первыми. Но когда Бак пошел в зал ожидания, клерк удивленно спросил:
      - Вы не хотите пройти на посадку прямо сейчас?
      - Простите? - переспросил Бак. - Сейчас?
      - Да, сэр.
      Бак осмотрелся вокруг, обдумывая, не упустил ли он чего-нибудь. В очереди стояло еще несколько человек, исключительно те, кто имел право первой посадки.
      - Вы имеете особое право идти на посадку первым, если хотите, но это не обязательно. Выбор за вами. Бак пожал плечами.
      - Да, пожалуй, я пойду сейчас.
      В самолете не было никого, кроме стюардессы. Еще не закончили уборку в салоне второго класса. Тем не менее, стюардесса предложила ему шампанское, соки, напитки, меню завтрака.
      Бак никогда не отличался пристрастием к спиртному, поэтому от шампанского он отказался. Уильяме был слишком возбужден, так что есть ему тоже не хотелось, поэтому он отказался и от завтрака.
      Стюардесса неожиданно возразила:
      - Подумайте хорошенько. Тут есть бутылка лично для вас!
      Она указала на пришпиленную к бутылке карточку: "С наилучшими пожеланиями от Н. К."
      - Спасибо, но все-таки нет.
      Бак отрицательно покачал головой. "Есть ли предел этим штучкам Карпатиу?"
      - Может быть, вы хотите взять ее с собой?
      - Нет, мэм, спасибо. Может быть, вы хотели бы ее взять?
      Стюардесса посмотрела на него оторопелым взглядом.
      - Вы мне это дарите? Это же "Дом Периньон"!
      - Будьте любезны!
      - Правда?!
      - Безусловно!
      - Спасибо, но пожалуйста распишитесь, что вы получили ее, чтобы у меня не было неприятностей. Бак расписался на пришпиленной карточке.
      - Что-нибудь еще?
      - Простите, сэр, - сказала стюардесса, - не разберу ваше имя.
      - Извините, - ответил Бак, - я задумался. Он взял карточку, зачеркнул собственное имя и подписался: "Мак-Гилликадди".
      * * *
      Обычно на пассажиров первого класса во всю пялят глаза пассажиры второго, но на этот раз Бак выделялся даже среди пассажиров первого класса. Сам он старался не выделяться, но всем было видно, что ему оказывается особое внимание. Когда начали посадку, он уже был на борту. Во время полета стюардессы крутились вокруг него, все время подносили ему напитки и спрашивали, не хочет ли он чего-нибудь еще. Любопытно, кому и сколько заплатил Карпатиу за это особое отношение.
      В международном аэропорту Кеннеди Баку не пришлось высматривать, не держит ли кто-нибудь плакатик с его именем. У конца посадочной полосы прямо к нему подошел водитель, одетый в униформу, взял его ручную кладь и поинтересовался, нет ли у него еще багажа.
      - Нет.
      - Прекрасно, сэр. Я провожу вас к автомобилю.
      Бак уже много лет путешествовал по миру. Иногда ему оказывали королевское гостеприимство, иногда ему приходилось добираться до места как последнему нищему. Но такая встреча вызвала у него чувство беспокойства. Он послушно побрел за водителем через зал аэропорта к черному вытянутому лимузину у края тротуара. Водитель открыл дверь, и Бак шагнул из яркого солнечного света во мрак салона.
      Он даже не назвал водителю свое имя, да тот и не спросил его. Бак подумал, что это тоже входит составной частью в ритуал гостеприимства Карпатиу. А если его приняли за кого-то другого? Если произошла чудовищная ошибка?
      Когда глаза Бака привыкли к сумраку салона и тонированным стеклам, он увидел пристально уставившегося на него человека в черном костюме, сидевшего спиной к водителю.
      - Вы из ООН, - спросил Бак, - или служите у мистера Карпатиу?
      Человек в черном ничего не ответил. Даже не пошевельнулся. Бак наклонился ближе.
      - Извините, вы...
      В ответ человек приложил палец к губам.
      "Понятно, - подумал Бак, - я ничего не должен знать". Однако в голове у него вертелся вопрос, где произойдет встреча с Карпатиу - в здании ООН или в ресторане. Хорошо было бы к тому же узнать, будет ли присутствовать при встрече Стив Планк.
      - Вы не будете возражать, если я обращусь к водителю, - спросил Бак.
      По-прежнему никакой реакции.
      - Пожалуйста, можно вас, - обратился Бак к водителю.
      Однако оказалось, что между салоном и сиденьем водителя находится звуконепроницаемая перегородка. Человек, похожий на телохранителя, сидел неподвижно, впялившись в Бака, и тот подумал, не будет ли эта поездка последней в его жизни. Странно, но в этот раз у него не было чувства опасности, которое охватило его во время прошлой встречи с Карпатиу. Бак не мог понять было ли причиной этого то, что он чувствовал Божественное покровительство, или то, что он еще полностью не утратил наивность. Хотя вместе с тем он рассудил, что по логике вещей его должны были везти на казнь. Тогда от его путешествия остался бы только след ошибочной подписи на карточке, да и ту он сам зачеркнул.
      * * *
      Рейфорд Стил сидел за штурвалом "Боинга-757" на взлетной полосе военного аэродрома "Даллас-форт Борт". Квалификационный экзаменатор, сидевший на месте первого пилота, сказал Рейфорду, что в его функции входит только наблюдение и регистрация всех действий экзаменуемого. Рейфорд самостоятельно должен был заполнить предполетный контрольный лист, связаться с диспетчерской, дождаться разрешения на взлет, взлететь, получить инструкции о направлении полета, войти в стабильный режим, а затем приземлиться. Ему не было сказано, сколько раз нужно будет повторять весь цикл, также неизвестно было, попросят ли его сделать что-нибудь еще.
      - Помните, - подчеркнул экзаменатор, - я нахожусь здесь не для того, чтобы подсказывать вам или поправлять вас. Я не буду отвечать ни на один вопрос, не притронусь ни к одному прибору.
      Предполетная проверка прошла без замечаний. Поведение семьсот пятьдесят седьмого отличалось от неуклюжего, тяжеловесного сорок седьмого, но Рейфорд легко с этим справился. Получив разрешение на взлет, он дал газ и почувствовал удивительно чуткий ответ машины. Самолет понесся по взлетной полосе, как рысак, соскучившийся по бегу. Рейфорд заметил:
      - Он как "порше" на земле, верно?
      Экзаменатор не удостоил его ответом и даже не посмотрел в его сторону. Взлет был энергичен и четок. Рейфорду припомнились полеты на "ягуарах", сильных, но меньших по размеру истребителях в годы войны.
      - Помощнее "ягуара"? - снова спросил он экзаменатора.
      У того на губах мелькнула легкая улыбка, он едва заметно кивнул.
      Посадку Рейфорд совершил как по маслу. Экзаменатор дождался, пока он подрулил к месту стоянки и заглушил мотор, и только тогда сказал:
      - Проделаем это еще пару раз, и вы свободны.
      * * *
      Лимузин Бака попал в пробку. Ему хотелось хоть что-нибудь рассмотреть за окном. Почему все это обставлено так таинственно? Он никак не мог понять смысл подобного обращения с ним. Баку припомнился один случай, когда он пользовался чужой фамилией. Это было, когда конкурирующий журнал сделал ему такое предложение, от которого он, по их мнению, не мог отказаться, но вместе с тем они не хотели, чтобы в "Глобал уикли" что-нибудь пронюхали про это.
      Вдали Баку удалось рассмотреть здание ООН, но понять, что направляются они не туда, сумел только когда их машина проехала мимо. Он стал надеяться, что они едут, по крайней мере, в такое место, где можно будет хорошо поесть. Не говоря уже о том, что он прошляпил завтрак в самолете, сейчас перспектива хорошенько позавтракать представлялась ему более привлекательной, чем возможно близкая смерть.
      * * *
      Проводив Рейфорда к служебной машине компании "Панкон", экзаменатор передал ему официальный конверт.
      - Значит я прошел? - спросил с облегчением Рейфорд.
      - Об этом вы узнаете через неделю, - был лаконичный ответ.
      "Но тогда что же это такое?" - задал себе вопрос Рейфорд, садясь в машину и нетерпеливо разрывая конверт. Внутри конверта оказался бланк ООН, на котором рельефно выделялись слова:
      "Хетти Дерхем, личный помощник генерального секретаря ООН".
      На бланке было написано от руки несколько слов:
      "Капитан Стил, надеюсь, вы поняли, что это была совершенно новая, военная модификация "Боинга-757". Ваш друг, Хетти Дерхем".
      ГЛАВА 5
      Постепенно Бак стал убеждаться в том, что в ближайшей перспективе ему не грозит опасность смерти. Слишком много людей были свидетелями его перелета из Чикаго в Нью-Йорк и поездки по Нью-Йорку. С другой стороны, если Николае Карпатиу мог совершить убийство на глазах десятка свидетелей, он, безусловно, может убрать одного журналиста.
      Тем временем лимузин подкатил к докам и остановился перед вращающейся дверью привилегированного манхеттенского яхт-клуба. Когда подошел швейцар, шофер опустил окошко и сделал жест рукой, давая понять, что им следует выйти из автомобиля. Телохранитель вышел, придерживая открытую дверь, и Бак шагнул на солнечный свет.
      - Пожалуйста, пойдемте, - сказал телохранитель.
      В яхт-клубе Бак почувствовал бы себя как дома, если бы его не сопровождал человек в униформе, который поразительно быстро провел гостя вдоль длинной очереди клиентов, ожидающих свободного столика. Метрдотель бросил на них быстрый взгляд и кивнул, когда Бак прошел вслед за телохранителем к дальнему углу обеденного зала. Там телохранитель остановился и произнес шепотом:
      - Вы будете обедать с джентльменом в кабине у окна.
      Бак посмотрел в указанном направлении. Какой-то человек поднялся из-за стола и, энергично жестикулируя, приглашал Бака к себе. Солнце светило из-за спины этого джентльмена прямо Баку в глаза, так что он мог видеть только силуэт невысокого ссутулившегося человека с беспорядочными прядями седых волос.
      - Я вернусь за вами ровно в час тридцать, - сказал телохранитель. - Не уходите без меня.
      - Но...
      Однако телохранитель мгновенно исчез, так что в поле зрения Бака остался только мэтр, который уже не обращал на него внимания. Успокоившись, Камерон прошел среди столиков к кабинке у окна, где его восторженно приветствовал старый друг Хаим Розенцвейг, Обычно на публике он говорил сдержанно, еле слышно, но сейчас его эмоции били через край.
      - Камерон! - воскликнул израильтянин со своим всегдашним сильным акцентом, - как я рад вас видеть! Садитесь, садитесь, пожалуйста! Чудесное место, правда? Только для лучших друзей генерального секретаря!
      - А он присоединится к нам, сэр? Казалось, Розенцвейг был удивлен.
      - Нет-нет! Он слишком занят! У него нет никакой возможности вырваться. Он принимает глав государств, послов - все стремятся пообщаться с ним. Я сам вижу его едва ли больше пяти минут в день!
      - Сколько вы собираетесь пробыть в городе? - спросил Бак.
      Он взял в руки меню, дав возможность официанту накинуть себе на колени льняную салфетку.
      - Недолго. К концу этой недели мы с Николае должны завершить подготовительные мероприятия для его визита в Израиль. Какой это будет замечательный день'
      - Расскажите мне, пожалуйста, об этом, доктор.
      - Расскажу-расскажу! Но сначала мы должны кое-что выяснить, чтобы между нами не было никаких недомолвок.
      Старик внезапно сделался чрезвычайно серьезным и заговорил приглушенным голосом. Он перегнулся через стол и взял Бака за руку.
      - Камерон, я ваш друг. Вы должны сказать мне правду. Как вы могли пропустить такое важное совещание? Конечно, в первую очередь я ученый, но вместе с тем в какой-то мере я и дипломат. Мы вместе с Николае и вашим другом Планком провели тщательную проверку и убедились, что вы были приглашены. Мне непонятно, почему вы так поступили.
      - Я сам не знаю, - ответил Бак.
      Что еще он мог ответить? Розенцвейг, создатель формулы, которая позволит израильским пустыням расцвести, подобно райским садам, стал его другом больше года назад, когда Бак готовил очерк о нем как о Человеке года для "Глобал уикли". От Розенцвейга Бак впервые услышал имя Николае Карпатиу. Тогда Карпатиу был румынским политиком невысокого ранга, обратившимся к Розенцвейгу с просьбой о личной аудиенции, после того как формула Розенцвейга обрела всемирную известность. Главы государств всего мира искали благосклонности Израиля, чтобы получить в свое распоряжение эту формулу. Многие страны посылали дипломатов обольстить самого Розенцвейга, когда им не удавалось ничего добиться от израильского премьер-министра. Странно и удивительно, что Карпатиу оказался одним из немногих, кто произвел впечатление на Розенцвейга. Он сумел добиться этого приема без чьей-либо поддержки и приехал за свой счет. У него не было никаких полномочий вести какие-либо переговоры, даже если бы Розенцвейг согласился на их проведение. Все, чего добивался Карпатиу, было расположение Розенцвейга. И он добился его. Теперь же, как понимал Бак, оно приносило дивиденды.
      - Так где же вы были? - спросил Розенцвейг.
      - Это извечный вопрос, - ответил Бак. - Где на самом деле пребывает каждый из нас?
      Глаза Розенцвейга блеснули, а Бак чувствовал себя полным идиотом. Он молол чепуху, потому что не знал, что еще можно сказать. Не мог же он заявить Розенцвейгу: "Да был я там! Я видел то же, что видели вы, только Карпатиу промыл вам всем мозги, потому что он Антихрист!"
      Сам Розенцвейг был открытым, живым человеком, но вместе с тем он с пониманием относился к недомолвкам, если собеседник не проявлял готовности к полной откровенности.
      - Итак, вы не хотите мне сказать. Ну, ладно. Вы многое потеряли, пропустив то собрание. Правда, ваши нервы не пострадали от того ужаса, которым все обернулось. Но, тем не менее, это было историческое событие. Берите икру, вам понравится.
      Бак давно приобрел привычку всегда, без всяких исключений, не следовать в ресторанах ничьим рекомендациям. Возможно, это была одна из причин, по которой он заслужил свое прозвище. По тому, что он заказал рекомендованное Розенцвейгом, он понял, насколько сейчас он не в своей тарелке. Впрочем, он действительно любил икру.
      - Позвольте мне спросить вас кое о чем, доктор Розенцвейг.
      - Прошу, пожалуйста, зовите меня Хаимом.
      - Я не могу называть вас Хаимом, сэр. Может быть, обращаться к вам "господин Нобелевский лауреат"?
      - Прошу вас, окажите мне честь, зовите меня Хаимом! Пожалуйста!
      - Хорошо, Хаим. Но мне трудно обращаться к вам так фамильярно Почему я здесь? В чем дело?
      Старик взял с колен салфетку, вытер свое обросшее бородой лицо, сложил ее и бросил на тарелку. Потом он отодвинул тарелку, откинулся назад и скрестил ноги. Бак встречал в своей жизни много симпатичных людей, но столь приятные экземпляры, как Хаим Розенцвейг, попадались нечасто.
      - Ага, в вас заговорил журналист, да? Я скажу только, что для вас это счастливый день. Николае намерен оказать вам такую честь, о которой я сам не могу говорить.
      - Но вы ведь скажете мне, не правда ли"?
      - Я скажу вам только то, что мне было велено сказать, и не более того. Остальное скажет сам Николае.
      Розенцвейг посмотрел на свои часы, двадцатидолларовую пластмассовую штамповку, которые находились в явном противоречии с его статусом ученого, получившего международную известность.
      - Хорошо, у нас еще есть время. Для вашего визита он выделил тридцать минут, так что имейте это в виду. Я знаю, что вы друзья, и вы станете просить у него прощение за то, что пропустили собрание, но имейте в виду, что ему нужно сказать вам очень многое, так что на извинения не стоит тратить много времени. Сегодня вечером он вылетает в Вашингтон для встречи с президентом США. Кстати, президент предложил, что он сам мог бы прилететь в Нью-Йорк, но как вы знаете, Николае очень скромный человек, он и слышать об этом не захотел.
      - Вы находите Карпатиу скромным?
      - Пожалуй, скромным в той же мере, в какой скромны многие лидеры, которых мне приходилось встречать, Камерон. Я знаю много таких общественных деятелей. Но большинство политиков, глав государств и мировых лидеров поглощены самими собой. Многим из них есть чем гордиться, и, как правило, их достижения связаны с отличительными чертами их характеров. Тем не менее, я никогда не встречал человека, подобного Карпатиу.
      - Да, он производит очень сильное впечатление, - признал Бак.
      - Это слишком слабо сказано, - продолжал настаивать на своем Розенцвейг. - Вы только подумайте, Камерон, ведь он не добивался этой должности. Занимая очень невысокий пост в румынском правительстве, он стал президентом республики, хотя еще даже не были назначены выборы. И он отказывался от этой должности!
      "Да уж!" - подумал про себя Бак.
      - Когда месяц тому назад Карпатиу был приглашен выступить на Генеральной Ассамблее ООН, он чувствовал себя таким смущенным и недостойным этой чести, что чуть было не отказался. Но вы ведь там присутствовали. Вы слышали его речь. Я бы предложил его кандидатуру в премьер-министры Израиля, если бы знал, что он примет этот пост. Почти сразу после этой речи генеральный секретарь подал в отставку и настоял на том, чтобы Николае заменил его. Он был избран единогласно, с большим энтузиазмом, его признали главы государств почти всех стран мира. При этом, Камерон, новые идеи рождаются у него у него одна за другой! Он - превосходный дипломат. Он говорит почти на всех языках, так что практически не нуждается в переводчике даже в разговорах с вождями самых отдаленных от цивилизации племен Южной Америки и Африки! Однажды он произнес несколько фраз, которые мог понять только австралийский абориген.
      - Хаим, позвольте мне перебить вас, - вставил Бак. - Вы, конечно, знаете, что в обмен на отставку с поста генерального секретаря ООН Мвангати Нгумо будет предоставлена ваша формула для использования в Ботсване. По-видимому, тут не просто бескорыстие и альтруизм, но и...
      - Конечно, Николае говорил со мной об этом. Но это не входило в формальное соглашение. Это был знак личной благодарности за то, что президент Нгумо сделал для Объединенных Наций за многие годы.
      - Но как он мог выражать свою личную благодарность предоставлением вашей формулы? Ведь она не была предоставлена больше никому и...
      - Я был просто счастлив предложить ее.
      - Вы были счастливы?!
      Голова Бака пошла кругом. Есть ли предел способности Карпатиу воздействовать на людей?
      Старый ученый распрямил ноги и наклонился вперед, опершись локтями о стол.
      - Камерон, здесь все взаимосвязано. И это - одна из причин, по которой вы здесь. Соглашение с бывшим генеральным секретарем представляло собой эксперимент, своего рода модель.
      - Я слушаю вас, доктор.
      - Конечно, пока еще слишком рано говорить, но если формула окажется там такой же эффективной, как в Израиле, Ботсвана тотчас же станет плодороднейшей страной всей Африки, если не всего мира. Статус президента Нгумо уже вырос у него на родине. Конечно, все смущены тем, что он освобожден от своих обязанностей в ООН; но вместе с тем мировое сообщество согласно в том, что сейчас настало время для нового руководства.
      Бак пожал плечами, но, по-видимому, Розенцвейг не заметил этого.
      - И каковы же дальнейшие планы Карпатиу по распродаже вашей формулы взамен определенных благ?
      - Нет-нет, вы упускаете главное. Да, я убедил правительство Израиля выдать лицензию на использование формулы генеральному секретарю ООН.
      - Ох, Хаим! Зачем? Что, Израилю уже не нужны миллиарды долларов? Обладание формулой сделало бы вас богатейшей страной на Земле и дало бы возможность решить мириады проблем. Но это было бы возможно, если бы Израиль обладал исключительным правом на нее. Как вы думаете, почему нордландцы совершили нападение на вас? Им ведь совершенно не нужна ваша земля! В вашей земле нет нефти. Им нужна была формула! Представьте, что было бы, если бы широкие просторы этой страны стали плодородными!
      Розенцвейг поднял руку.
      - Я понимаю вас, Камерон. Но деньги тут не играют никакой роли. Лично мне не нужны деньги, Израилю не нужны никакие деньги.
      - Так что же такого мог предложить Карпатиу Израилю, из-за чего сделка обрела смысл?
      - Камерон, подумайте, о чем молился Израиль с самого начала своего существования? Я говорю не о возрождении страны в 1948 году. О чем избранный народ молил Бога от начала времен?