Хетти закрыла лицо руками и заплакала.
      - Я не хочу! - воскликнула она. - Я не намерена извинять тебя.
      Рейфорд заговорил как можно мягче:
      - Теперь ты обижаешь меня, - сказал он. - Если ты ничего не извлекла из этого разговора, твои слезы меня не радуют. Каждая слеза для меня как острый нож. Я виноват, я вел себя неправильно.
      - Минуту! - воскликнула она убегая.
      Рейфорд вытащил Библию Айрин и быстро просмотрел несколько мест. Он решил, что не стоит разговаривать с Хетти, держа в руках открытую Библию. Он не хотел смутить или отпугнуть ее, несмотря на то, что вновь обрел смелость и решимость.
      - То, что вы хотите познакомиться с папиной теорией исчезновения, очень интересно, - сказала Хлоя.
      - А я хочу? - спросил Бак.
      Она кивнула. Он заметил крошку шоколада в уголке ее рта.
      - Можно? - спросил он, протягивая руку. Она повернулась щекой, и он снял шоколад пальцем. А что делать теперь? Вытереть носовым платком? Импульсивно он поднес палец к своим губам.
      - Фу! Как нехорошо! А если бы это была грязь?
      - Тогда она была бы нашей общей, - сказал он, и оба рассмеялись.
      Бак почувствовал, что покраснел, чего с ним не случалось уже много лет, и поэтому переменил тему.
      - Вы говорите, что это теория вашего отца так, как будто не разделяете ее. Вы расходитесь с ним во мнениях?
      - Он думает, что расходимся, потому что я спорю с ним, и он переживает из-за этого. Меня не очень легко убедить, хотя, по правде говоря, мы довольно близки. Видите ли, он думает, что...
      Бак взял ее за руку:
      - Простите, не надо говорить. Я хочу услышать это непосредственно от него и записать.
      - Ой, извините меня.
      - Нет, все нормально. Я не хотел бы вас обижать, но так я привык работать. Я с удовольствием выслушаю также и вашу теорию. Мы намерены собрать и мнения учащейся молодежи, но вряд ли мы станем использовать рассказы двоих людей из одной семьи. А вообще-то, раз вы говорите, что в основном согласны со своим отцом, то мне будет удобнее выслушать вас обоих одновременно.
      Она умолкла и посерьезнела.
      - Извините меня, Хлоя, это вовсе не означает, что меня не интересует ваша теория.
      - Не в этом дело, - сказала она. - Но вы уже отнесли меня к определенной категории.
      - Как это?
      - Учащаяся молодежь.
      - Действительно. Виноват. Понятно, учащиеся колледжей - это не школьники. Я вовсе не считаю вас школьницей, хотя вы намного младше меня.
      - Учащиеся колледжей? Я еще не слышала такого термина.
      - Я обнаруживаю свой возраст, не так ли?
      - А каков ваш возраст, Бак?
      - Тридцать с половиной, почти тридцать один, - мгновенно ответил он. .;
      - Я спрашиваю вас, насколько вы меня старше, - прокричала она, как будто разговаривала с глуховатым стариком.
      Бак прорычал:
      - Я бы купил еще печенья, малышка, но не хочу портить вам аппетит.
      - Лучше не надо. Мой отец любит хорошо поесть, сегодня он угощает, так что оставьте место.
      - Оставлю, Хлоя.
      - Можно я что-то скажу? Только вы не подумайте, что это какой-то намек, спросила она.
      - Слишком поздно, - ответил он. Она насупилась и стукнула его.
      - Я хочу сказать, что мне нравится, как вы произносите мое имя.
      - А я не знаю, как его можно произносить иначе, - сказал он.
      - Нет, можно. Даже мои друзья произносят его односложно: "Кло".
      - Хлоя, - повторил он.
      - Да, - сказала она, - две гласных: долгое "о" и "я".
      - Мне нравится ваше имя.
      Он перешел на сиплый старческий голос:
      - Это имя молоденькой девочки. Сколько тебе лет, малышка?
      - Двадцать с половиной, пошел двадцать первый.
      - Ох, милая, - сказал он тем же голосом, - мне казалось, что гораздо меньше!
      Когда они возвращались обратно в клуб "Панкон", Хлоя сказала:
      - Если вы пообещаете не придавать большого значения моей молодости, я не буду придавать большого значения вашему возрасту
      - Идет, - сказал он с улыбкой. - Вы ведете себя как
      взрослая.
      - Я принимаю это как комплимент, - сказала она улыбаясь, как будто не была уверена, что он говорит серьезно.
      - Да-да, - сказал он, - не многие в вашем возрасте так начитанны и так прекрасно говорят.
      - А вот это, безусловно, комплимент, - ответила она.
      - Вы быстро схватываете.
      - Вы действительно брали интервью у Николае Карпатиу?
      Он кивнул.
      - Мы почти друзья.
      - Без шуток?
      - Нет, конечно. Но мы похожи.
      - Расскажите мне о нем. Бак принялся рассказывать.
      Хетти вернулась немного освеженная, но глаза ее по-прежнему были опухшими. Она села так, будто
      ожидала, что истязания продолжатся. Рейфорд снова повторил, что он совершенно искренен в своих извинениях. В ответ она сказала:
      - Давай забудем про все это!
      - Мне нужно знать, что ты простила меня, - сказал он.
      - Ты прямо-таки зациклился на этом, Рейфорд. Это что, освободит тебГ? Облегчит твою совесть?
      - Думаю, что да, - ответил он. - Главное, что я хочу услышать от тебя это то, что ты веришь в мою искренность.
      - Я верю, - сказала она. - Но от этого не становится легче. Но если тебе от этого лучше, я тебе верю. Я не держу на тебя обиды, так что считай, что я тебя простила.
      - Вот теперь я получил то, что хотел. А теперь я хочу быть с тобой совершенно откровенным.
      - Ой-ой-ой, еще что-то? Ты, наверно, хочешь просветить меня насчет того, что случилось на прошлой неделе?
      - Именно так. Но я должен сказать тебе, что Хлоя не советовала переходить к этой теме сразу.
      - Как продолжение того разговора, ты это имеешь в виду?
      - Правильно.
      - Прекрасная девушка, - отозвалась она. - Наверно, мы сможем понять друг друга.
      - Наверно, потому что разница в возрасте между вами не так велика.
      - Нет, Рейфорд, так не годиться. Если ты намерен представить наши отношения как: "ты достаточно молода, чтобы быть моей дочерью", то это следовало сделать раньше.
      - Если не считать того, что в таком случае я должен был бы стать твоим отцом в пятнадцать лет, - ответил Рейфорд. - Во всяком случае, Хлоя считает, что ты пока не в таком настроении.
      - Почему? От меня требуется какая-то реакция? Я должна принять твои идеи или что-то другое?
      - Я надеюсь на это. Но пока я не ставлю вопрос таким образом. Если ты сейчас не можешь чего-то, я пойму. Но я думаю, что позже ты увидишь необходимость этого.
      Похоже, Рейфорд чувствовал себя, как Брюс Барнс в день их первой встречи. Голос его был полон страсти и звучал убедительно. Ему казалось, что его молитва о смелости услышана. Он рассказал Хетти, как складывались его отношения с Богом: что ребенком он ходил в церковь, что за время их брака с Айрин они поменяли несколько церквей, сказал, что именно увлечение Айрин идеями о конце света побудило его искать общества на стороне.
      Под взглядом Хетти Рейфорд сказал, что ему казалось, будто она понимает, к чему он клонит. Когда он рассказывал о том, что он обнаружил дома в тот день их приземления на аэродроме "0'Хара", Хетти сидела неподвижно.
      Потом Рейфорд поведал ей, как он ходил в церковь, встретился там с Брюсом, о рассказе последнего и о видеокассете. А также об их изучении библейских предсказаний и о том, что нынешние проповедники в Израиле явно подобны тем двум свидетелям, о которых говорится в Откровении.
      Рейфорд рассказал, как он молился вслед за пастором, как почувствовал свою ответственность за Хлою, как он хочет, чтобы она тоже обрела Бога. Хетти смотрела на него - ничто в ее позе и выражении лица не поощряло его. Но он продолжал. Он не просил ее, чтобы она помолилась вместе с ним, он только сказал, что не будет оправдываться за то, во что он верит.
      - Теперь, по крайней мере, ты видишь, что, если человек искренне принимает все это, то он должен обращать и других людей. Он будет плохим другом, если не сделает этого. Хетти даже не кивнула в знак согласия.
      Прошло почти полчаса, пока он изложил все свое вновь обретенное знание и закончил:
      - Хетти, я хочу, чтобы ты обдумала все это, может быть посмотрела кассету. Может быть, потом захотела бы переговорить с Брюсом. Заставить тебя поверить я не могу. Все, что я могу сделать, - это дать тебе понять, к чему я теперь пришел как к истине. Я думаю о тебе и не хотел бы, чтобы ты упустила свой шанс, потому что никто не рассказал тебе об этом.
      Выслушав все это, Хетти откинулась назад и вздохнула.
      - Да, это звучит красиво, Рейфорд. Да так оно и есть. Спасибо, что ты изложил мне все это. Действительно, все это для меня странно, потому что я никогда не знала, что об этом говорится в Библии. Моя семья ходила в церковь, когда я была маленькой, главным образом, по праздникам или если нас приглашали. Но я никогда не слышала ничего подобного. Я подумаю об этом. Когда услышишь что-то такое, оно не забывается. Так все это ты собираешься рассказать Баку Уильямсу за обедом?
      - Слово в слово. Она хихикнула.
      - Сомневаюсь, чтобы что-нибудь из этого могло попасть в его журнал.
      - Но, может быть, и попадет наряду с идеями об инопланетянах, заражении бактериями, смертоносных лучах... ответил Рейфорд.
      Глава 21
      Когда Бак с Хлоей присоединились к Хетти и Рейфорду, было заметно, что Хетти плакала. Баку показалось неудобным спрашивать, в чем дело, а она сама ничего не сказала.
      Бак был рад, что ему представилась возможность взять интервью у Рэйфорда Стила. У него были смешанные чувства. Рассказ капитана, который пилотировал самолет, пассажиром которого Бак был в тот момент, когда там начали исчезать пассажиры, добавил бы драматизма к его истории. К тому же ему уже понравилось проводить время с Хлоей. Баку нужно было забежать в офис, потом домой, чтобы переодеться и вновь встретиться с ними у Карлейля. В офисе его застал звонок от Стентона Бейли, который спросил его, когда он собирается отправиться в Чикаго, чтобы найти замену Люсинде Вашингтон.
      - Я вскоре займусь этим, но не могу упустить развитие событий в ООН.
      - Все, что там произойдет завтра, вы уже знаете от Планка, - сказал Бейли. - Мне сообщили, что дело уже пошло. Планк приступит к своим новым обязанностям завтра с утра. Он будет отрицать, что у Карпатиу есть заинтересованность в том, чтобы занять новый пост, повторит то, что тот предлагает, а дальше мы будем ждать, будет ли кто-нибудь возражать. Я не думаю, что будут возражения.
      - Боюсь, что могут быть, - ответил Бак.
      В нем снова проснулась надежда на то, что он сможет доверять Карпатиу, и желание увидеть, как он поведет себя по отношению к Стонагалу и Тодд Котрану
      - Вообще-то могут быть, - ответил Бейли. - В чем, собственно, проблема? Это человек, который подходит для нынешнего времени, но его планы всеобщего разоружения и реорганизации чересчур амбициозны. Этого никогда не случится.
      - Я понимаю, но если будет принято такое решение, вы будете с ним согласны?
      - Да, - ответил Бейли, вздыхая, - пожалуй, соглашусь, Я очень устал от войн и насилия. Пожалуй, я даже мог согласиться с перемещением ООН в этот Новый Вавилона
      - Возможно, делегаты ООН понимают, что мир готов принять Карпатиу, сказал Бак.
      - Не слишком ли это хорошо для того, чтобы быть! истинным, - высказался Бейли. - Не заключайте пари на ферму, или затаите дыхание, или не делайте ничего, что вы считаете невозможным сделать, пока шансы против вас.
      Бак сказал боссу, что он вылетит в Чикаго завтра же утром и вернется в Нью-Йорк в воскресенье вечером.
      - Я разберусь на месте, посмотрю, нет ли там, в Чикаго, кого-нибудь подходящего, или нам придется искать человека со стороны.
      - Я бы предпочел местного, - сказал Бейли. - Но в моих правилах дать вам возможность решать самому.
      Бак позвонил в агентство авиалиний "Панкон" и узнал, что рейс Рейфорда Стила отправляется в восемь утра. Он сказал клерку по заказу билетов, что он летит в компании с Хлоей Стил.
      - Да, - ответила та, - мисс Стил летит бесплатно первым классом. Рядом с ней есть свободное место. Вы тоже гость экипажа?
      - Нет.
      Он заказал дешевый билет, оплатил его по счету журнала, а затем перевел его на то место рядом с Хлоей. Вечером он ничего не скажет о том, что тоже летит в Чикаго.
      Прошло уже много лет с тех пор, как Бак перестал носить галстук, но тут, в конце концов, был обед в отеле Карлейля, туда являться без галстука нельзя. К счастью, они направились к отдельному столику в небольшой кабине, где он мог спрятать свою сумку, не показавшись неотесанным. Его сотрапезники предположили, что сумка нужна ему из-за его аппаратуры, не зная, что там же у него лежит смена одежды.
      Хлоя сияла. Она выглядела на пять лет старше в модном вечернем платье. Было видно, что они с Хетти побывали в салоне красоты.
      Рейфорд размышлял, почему его дочь выглядит такой смущенной, и задавался вопросом, что думает о ней этот журналист. Ему было ясно, что Уильямс слишком стар для нее.
      До обеда Рейфорд успел вздремнуть часа три и помолиться, чтобы он говорил так же смело и ясно, как с Хетти. Он совершенно не представлял, что она о нем думает, за исключением того, что было "очень мило с его стороны сказать ей все это". Он только не был уверен, был ли это сарказм или снисходительность. Он надеялся, что сделал все, что мог. То, что она провела некоторое время с Хлоей, могло пойти на пользу. Рейфорд надеялся, что Хлоя не так противится его идеям и не настолько узко мыслит, чтобы стать союзницей с Хетти против него.
      В ресторане Уильямс смотрел только на Хлою и не обращал никакого внимания на Хетти. Рейфорду это показалось бестактным, но, по-видимому, ничуть не задевало Хетти. Возможно, Хетти за его спиной занялась сватовством. Рейфорд ничего не сказал Хетти о том, как она выглядит. Он сделал это нарочно. Она была эффектна, как всегда. Но Рейфорд больше не был намерен вступать на этот скользкий путь.
      Во время обеда капитан легко поддерживал разговор. Бак попросил дать ему знать, когда он будет готов к интервью. После десерта Рейфорд сказал потихоньку официанту:
      - Могли бы мы посидеть тут еще часок?
      - Извините, сэр, но у нас много заказов...
      - Надеюсь, вы не останетесь в убытке, - сказал Рейфорд, положив в руку официанта крупную купюру.
      Попросите нас только тогда, когда это будет совершенно необходимо.
      Официант бросил взгляд на купюру и положил ее в карман.
      - Постараюсь не беспокоить вас.
      На столе все время оставались наполненные стаканы с водой.
      Рейфорд с удовольствием отвечал на первые вопросы Уильямса о его биографии, учебе, работе, но ему не терпелось перейти к рассказу о его новой жизненной миссии. Наконец-то перешли к этому вопросу.
      Бак пытался сосредоточиться на ответах капитана, но вместе с тем он все время старался произвести впечатление на Хлою. Всем журналистам было известно, что он был одним из самых лучших интервьюеров. Этот дар, а также способность быстро анализировать данные, писать легко читаемые, увлекательные статьи сделали его тем, кем он стал.
      Бак быстро проскочил предварительные вопросы. У него осталось положительное впечатление о Рейфорде. Рейфорд представлялся порядочным и искренним, остроумным и хорошо выражающим свои мысли. Он обратил внимание на то, что Хлоя многое унаследовала от отца.
      - А теперь, - сказал он, - я хотел бы спросить вас, что вы думаете о случившемся во время того злополучного рейса в Лондон. Какие у вас соображения?
      Бак имел в виду, что это можно будет использовать в статье.
      - Мы оценим по достоинству человека, у которого есть личный опыт, - сказал он. - У вас есть шанс высказаться перед лицом всего мира.
      Хлоя, улучив момент, мягко прикоснулась к руке Бака и спросила, не возражает ли он, если она отлучится на минуту.
      - Я присоединяюсь к вам, - сказала Хетти. Бак с улыбкой смотрел, как они удаляются.
      - В чем дело? - спросил он. - Это какой-то заговор? Они хотят оставить нас наедине, или они все это уже знают и больше не хотят слушать старые песни?
      Рейфорд был крайне раздосадован, чуть ли не пришел в ярость. Второй раз за последние несколько часов Хлоя оставляет его в самый решительный момент. "Уверзю вас, что это не так", - сказал он с деланной улыбкой. Но у него не было возможности прервать разговор, пока они не вернутся. Вопрос был задан, он чувствовал, что готов дать ответ на него. Ему пришлось сделать решительный шаг и заявить, что его идеи могут быть расценены как слишком эксцентричные. Дальше он построил свой рассказ так же, как с Хетти. Он нарисовал пеструю картину своего духовного развития и за полчаса довел повествование до событий последних дней, останавливаясь на подробностях, которые представлялись ему существенными. Как раз тут и вернулись женщины.
      Бак, не перебивая, слушал теорию, которую спокойно и четко излагал ему профессиональный летчик. Еще три недели тому назад Бак воспринял бы эти идеи как абсолютный бред. Что-то похожее он уже слышал в церкви и от друзей, но этот человек последовательно цитировал главы и отдельные стихи Библии в поддержку своих взглядов. А выступление двух проповедников в Иерусалиме, которое так напоминает предсказание о двух свидетельствующих в книге Откровения? Бак был ошеломлен. Наконец, высказался и он сам.
      - Все это чрезвычайно интересно, - выпалил он. - Знаете ли вы последние новости?
      Бак рассказал ему то, он видел в новостях Си-эн-эн, когда забегал на несколько минут в свою квартиру.
      - Похоже на то, что уже тысячи людей отправляются к Стене Плача. Очереди тех, кто стремится послушать проповедников, растянулись уже на многие мили. Многие обращаются и сами отправляются проповедовать. Власти не в состоянии остановить их, несмотря на давление со стороны ортодоксальных евреев. Всякий, кто выступает против проповедников, становится либо немым, либо даже паралитиком. Многие солдаты из отрядов гвардии ортодоксов присоединяются к вооруженным отрядам, выступающим за проповедников.
      - Поразительно, - отозвался пилот. - Но еще более поразительно то, что все это было предсказано в Библии.
      Бак отчаянно пытался сохранить самообладание. Он не был вполне убежден в том, что слышал, но Стил произвел на него сильное впечатление тем, что связывал с предсказаниями Библии то, что происходило в Израиле. Однако ни у кого другого также не было никаких объяснений. То, что Стил прочел ему из книги Откровения, представлялось совершенно отчетливым. Может быть, это неверно, может быть, это просто суеверие, но это была пока единственная теория, которая так тесно увязывала все события, что могла претендовать на всеобъемлющее объяснение случившегося. Что мог добавить Бак к этим леденящим душу событиям?
      Все внимание Бака сконцентрировалось на капитане Стиле. Пульс его участился, он не мог посмотреть в стороны, не мог двинуться с места. Он был уверен, что женщины могли слышать, как бьется его сердце. Возможно ли это? Может ли это быть истиной? То, что он видел явную руку Господа при разрушении воздушных армад Нордландии, - не было ли это прелюдией к подобному моменту? Может ли он отмахнуться от всего этого? Но не случится ли так, что он заснет, а проснувшись утром, вернется к своим обычными ощущениям? Не вернет ли его разговор с Бейли или Планком к прежнему настрою, не освободит ли от наваждения этих глупостей?
      Он ничего не понимал. Тут требовалось все его внимание. Он хотел уверовать во что-то, что связало бы все воедино, сделало бы все осмысленным. Но вместе с тем Баку хотелось верить в Николае Карпатиу. Может быть, для Бака наступило жуткое время, когда он стал поддаваться влиянию сильных личностей? Это было непохоже на него. Но кто в эти дни оставался самим собой?
      Баку не хотелось заниматься сейчас такими вещами - разговаривать с самим собой. Он хотел спросить Рейфорда насчет своей невестки, племянницы и племянника. Но это было бы слишком личным, не имеющим отношение к статье, над которой он работал. Ему не следовало поднимать сейчас личные вопросы, он был занят поисками истины. Сейчас он собирал факты, которые могли бы войти в большую статью.
      Никоим образом Бак еще даже не начинал думать о теории, которая будет приемлема для него самого и могла бы быть представлена как точка зрения журнала "Глобал уикли". Предполагалось, что он даст обзор всех теорий - от убедительных до самых нелепых. Читатели смогут добавить свои соображения в Колонку писем или же принять собственную версию, основываясь на достоверности источника. Этот летчик, если Бак не изобразит его фанатиком, предстанет глубоким и убедительным.
      Впервые на своей памяти Бак Уильямс лишился дара речи. Рейфорд был убежден, что он не сумел убедить журналиста. Он надеялся только на то, что тот окажется достаточно проницательным, чтобы понять то, что он говорил, точно его процитировать и представить его взгляды хотя бы таким образом, чтобы читатели захотели заглянуть в Библию. Ему казалось очевидным, что лично Уильямс это не принял. Если бы Рейфорда спросили, он бы сказал, что Уильямс пытается спрятать ухмылку или что его все это просто позабавило или развлекло, так что поэтому он затрудняется выразить свое отношение ко всему сказанному.
      Тут Рейфорд вспомнил, что он планировал действовать через Хлою, надеясь, что она сумеет высказаться, так чтобы повлиять на читателей, если это дойдет до публикации. Если Камерон Уильямс думал, что Рейфорд вообще не от мира сего, он мог бы уйти, оставив все эти бредовые идеи.
      Бак так и не сумел дать связный ответ. Он чувствовал озноб, но вместе с тем его бросало в жар, он обливался потом. Что же с ним произошло? Он кое-как произнес полушепотом: "Благодарю вас за проведенное время и обед. Я обращусь к вам, когда буду готовить к цитированию то, что услышал от вас". Конечно, это были пустые слова. Он сказал это только для того, чтобы иметь повод для новой встречи с пилотом. У него могли возникнуть новые вопросы, но обычно он не показывал тем, кого интервьюировал, цитаты из интервью. Он доверял своему магнитофону и своей памяти. Его еще ни разу не обвинили в неточном изложении.
      Уходя, Бак оглянулся на капитана и увидел странную улыбку на его лице. Что это было? Разочарование? Да, он явно был разочарован.
      Бак вдруг вспомнил, с кем он имел дело. Это был умный, образованный человек, безусловно, он знал, что репортеры никогда не свергются со своими источниками. Наверно, он подумал, что журналист просто отмахнулся от него.
      "Ошибка новичка, Бак, - упрекнул он себя. - Ты недооценил свой источник".
      Когда Бак собирал свою аппаратуру, он заметил, что Хлоя плачет. По ее лицу текли слезы. Что с этими женщинами? Хетти Дерхем пришла заплаканная после разговора с капитаном, теперь Хлоя.
      В чем дело? Бак мог что-то предположить, по крайней мере, в отношении Хлои. Неудивительно, если она плакала потому, что ее тронули искренность и откровенность ее отца. У Бака у самого комок встал в горле. Впервые после того, как он лежал лицом к земле во время нордландской атаки в Израиле, ему захотелось найти уединенное место, чтобы расплакаться.
      - Могу я задать еще один вопрос не для записи - спросил он. - О чем вы с Хетти говорили в клубе, днем?
      - Бак, - резко сказала Хетти, - это не ваше...
      - Нет, если вы не хотите, я пойму, - сказал Бак. - Просто мне интересно.
      - Это были личные дела, - ответил капитан.
      - Понятно.
      - Но, Хетти, ничего страшного не случится, если мы расскажем ему, как ты считаешь? Она пожала плечами.
      - Не для записи, Хетти, - сказал Бак. - Вы не возражаете, если я спрошу о вашей реакции на все эти события?
      - Почему не для записи? - огрызнулась Хетти. - Мнение пилота интересно, а мнение стюардессы - нет?
      - Я могу записать, если хотите, - ответил тот. - Просто я не подумал, что у вас есть желание быть записанной.
      - Нет, не хочу. Я просто хотела, чтобы меня спросили. А теперь уже слишком поздно.
      - Так вам не хочется сказать о том, что вы думаете...
      - Ну, ладно, я скажу. Я думаю, что Рейфорд искренен и многое обдумал. Прав он или нет, я не представляю. Это очень далеко от меня. Но я убеждена, что он верит в это. Почему он верит, я не знаю, может быть, потому, что потерял свою семью.
      Бак кивнул, вдруг поняв, что он ближе к соображениям Рейфорда, чем Хетти. Он посмотрел на Хлою, надеясь, что и она собралась с мыслями. Она только прижимала платочек к глазам.
      - Пожалуйста, не спрашивайте меня сейчас, - сказала она.
      Рейфорд не был удивлен ответом Хетти, но его глубоко разочаровала Хлоя. Он был уверен, что она не хотела смущать его, отмежевавшись от сказанного им. Он подумал, что должен быть благодарен ей хотя бы за это. По крайней мере, она тактично относится к его чувствам. Может быть, и ему следовало быть более чутким по отношению к ней. Но он уже принял решение, что не может позволить себе деликатничать. Он будет спорить с ней о вере до тех пор, пока она не примет решение. Во всяком случае, на сегодня было достаточно. Сегодня он больше не будет давить на нее. Сейчас он надеялся только на то, что сможет заснуть, несмотря на все свои огорчения. Он очень любил ее.
      - Мистер Уильямс, - сказал он вставая и протягивая руку- Я говорил вам о пасторе в Иллинойсе, который лучше владеет всеми этими вопросами и знает об Антихристе гораздо больше меня. Вам было бы полезно позвонить ему, если у вас есть желание узнать больше. Брюс Барнс, "Церковь новой надежды", Маунт-проспект.
      - Я буду иметь это в виду. Рейфорд посчитал, что это было простой вежливостью.
      Бак подумал, что поговорить с этим Барнсом - неплохая идея. Таким образом он сможет удовлетворить свой личный интерес и, вместе с тем, не смешивать его с профессиональным подходом.
      Все четверо вышли в коридор.
      - Желаю вам спокойной ночи, - сказала Хетта. - Завтра у меня ранний рейс.
      Она поблагодарила Рейфорда за обед, что-то прошептала Хлое, по-видимому, не получив ответа, и поблагодарила Бака за его утреннее гостеприимство.
      - Я обязательно позвоню мистеру Карпатиу как-нибудь на днях, - сказала она.
      Бак подавил в себе желание сказать ей о ближайших перспективах Карпатиу. Вряд ли у него найдется для нее время.
      Хлоя собралась было последовать вслед за Хетти к лифту, но вдруг она захотела сказать что-то Баку. Он был поражен, когда услышал ее слова:
      - Я на минуту, можно, папочка? Я скоро вернусь. Баку польстило, что Хлоя задержалась, чтобы попрощаться с ним лично. Она была очень взволнована, голос ее дрожал, когда она вежливо сказала ему, что у нее был прекрасный день. Он постарался продолжить разговор.
      - Ваш отец произвел прекрасное впечатление, - сказал он.
      - Я знаю, - ответила она. - Особенно в конце.
      - Мне кажется, вы во многом с ним согласны?
      - Вам так кажется?
      - Конечно. Я сам очень много думал над этим. Хотя, наверно, какое-то время ему было с вами трудно, да?
      - Было. Но больше нет.
      - Почему нет?
      - Вы же видите, как много это для него значит. Бак кивнул. Казалось, она снова занервничала. Он взял ее за руку.
      - Мне было очень приятно провести время с вами, - сказал он.
      Она рассмеялась, как будто смущенная собственными мыслями.
      - В чем дело? - пристал он к ней.
      - Ничего, просто глупость.
      - Так в чем же дело? Мы оба говорили сегодня много глупостей.
      - Я чувствую себя неловко, - сказала она. - Я вас встретила, и вот мы расстаемся. Если вы будете в Чикаго, позвоните мне.
      - Обещаю, - ответил Бак, - Не знаю точно, когда, но раньше, чем вы думаете.
      Глава 22
      Бак плохо спал. Отчасти он волновался из-за утреннего сюрприза. Он надеялся, что Хлою это обрадует. Однако по большей части его души была занята мыслями о чудесах. Если то, что говорил Рейфорд Стил, справедливо - а Бак инстинктивно чувствовал, что если это истинно хотя бы отчасти, то в этом и вся истина, - то почему Баку понадобилась вся жизнь, чтобы прийти к этому? Может быть, он стремился к этому всю жизнь, не сознавая, чего он ищет?
      Даже капитан Стил, организованный, аналитичный человек, упустил это в свое время. А теперь он утверждал, что стал поборником, почти фанатиком этих идей. Бак так разволновался, что встал и стал расхаживать по комнате. Однако странно: он не чувствовал себя подавленным, униженным - его переполняли чувства. Еще несколько дней назад все это не имело для него особого смысла, и теперь, впервые после того, как он побывал в Израиле, оказалось, что он не в состоянии отделить себя от тех событий.
      Нападение на Святую Землю стало водоразделом в жизни Бака. Он посмотрел в лицо смерти. Он должен был признать, что на пыльные холмы обрушился небесный огонь, что-то внеземное, сверхъестественное, идущее непосредственно от Бога. Впервые в жизни он постиг, что существуют необъяснимые вещи, которые не могут быть подвергнуты научному анализу и оценке на основе тех подходов, которые преподаются в университетах.
      Бак всегда гордился тем, что он слегка сторонился академической традиции, включая в свои статьи элементы общечеловеческого, даже бытового подхода, в то время как другие журналисты встречали это в штыки. Такие приемы позволяли читателям отождествлять себя с ним, ощущать вкус и аромат вещей, представляющих для них непосредственный интерес. Но даже после того, как смерть дохнула на него, он был в состоянии скрывать от читателей страх перед Богом, который подспудно вошел в его плоть и кровь. Теперь эта разделенность бытия стала для Бака немыслимой. Как он мог описать то самое важное событие своей жизни, которое так сильно затронуло его, и вместе с тем, скрыть сумятицу, царившую в его душе?
      Он чувствовал, что в течение всего нескольких часов он подошел к рубежу. Он еще не был готов молиться Богу, обращаться к Тому, Кем он так долго пренебрегал. Даже после пережитой им страшной ночи в Израиле, когда он убедился в существовании Бога, он так и не стал молиться. Почему он такой? Буквально все в мире, способные быть интеллектуально честными по отношению к самим себе, после той ночи должны были согласиться, что Бог существует. Удивительные стечения обстоятельств случались и прежде, но это событие противоречило всем законам человеческой логики.