Глава 4

Настойчивый стук в дверь вырвал Тэйлор из глубокого сна. Кто бы это мог быть в такую глубокую ночь? Набрасывая на ходу теплый халат, Тэйлор быстро подошла к двери и, открыв ее, увидела знакомую фигуру.

— Сильви, что случилось? — спросила она, зевая и протирая глаза.

— Миссис, скорей! О, миссис… Дженни… Пожалуйста, миссис, пойдемте!

От большого волнения голос Сильви срывался на пронзительный крик. Свеча в ее дрожащих руках колебалась, от чего на стенах и потолке танцевали жуткие тени. Тэйлор, предчувствуя беду, схватила девушку за руки:

— Сильви, успокойся. Что случилось? Что с Дженни?

— О, ей очень больно. Ребенок… он идет, миссис!

Слезы текли по черному лицу, слова в рыданиях были плохо различимы. Тэйлор трясла Сильви, добиваясь от нее ответа:

— Где Дженни? Говори, Сильви, пожалуйста!

— Она… она в к-конюшне, — выдавила из себя Сильви.

— Пойди и скажи это мистеру Дэвиду. И приведи Миму. Ты слышишь? Ты слышишь меня, Сильви?

Тэйлор бросилась по ступенькам вниз и выбежала на улицу. Сквозь темноту она увидела рабов, сгрудившихся у входа в конюшню. Они удивленно расступились, когда подошла Тэйлор. Она вошла в конюшню и остановилась в изумлении: на полу неподвижно лежало распластанное тело Дженни.

— Мой бог, что это? — выдохнула Тэйлор.

Рабы видели, как она со слезами опустилась на колени перед истекающей кровью Дженни, которую едва можно было узнать. Дженни была так слаба, что даже была не в состоянии кричать от боли. Лишь слабые стоны прорывались через ее распухшие губы.

Раздался голос Дэвида:

— Быстро отнесите ее в дом и положите в комнате напротив спальни госпожи. Нехемия, возьми на конюшне лучшую лошадь, что у нас есть, и скачи за доктором. Или ты летишь, как ветер, мальчик, или я сам спущу с тебя шкуру. Мима, ты будь готова к родам.

Все, кто был здесь, разом участливо зашевелились. Дженни осторожно подняли на руки и понесли в дом. В то время, как Нехемия на черной лошади галопом мчался уже в нужном направлении, Тэйлор не могла найти в себе силы встать с колен. Тогда сильные руки Дэвида, обняв за талию, подняли ее на ноги. Тэйлор благодарно посмотрела в добрые серые глаза.

— Почему, Дэвид? Ну, почему? И… кто? — кричала она слабо, но гневно.

— Я не знаю, Тэйлор. Но узнаю обязательно. Обещаю тебе. Я узнаю!

Они пошли в дом. Тэйлор поднялась по ступенькам и остановилась у комнаты, куда поместили Дженни. Она тихо открыла дверь и вошла. В комнате было душно, приторно пахло кровью. Тэйлор придвинула стул к кровати и села, склонясь над изуродованным лицом Дженни. Еще утром она любовалась своей служанкой, находя ее весьма привлекательной, а что теперь?! Один глаз Дженни распух синим кровоподтеком от сильного удара, губы и подбородок разбиты, вся грудь, живот и спина исполосованы хлыстом. Из воспаленных рубцов через открытые раны сочилась кровь. Тэйлор едва удавалось сдерживать подступающую при виде всего этого тошноту. Она взяла полотенце и стала осторожно обтирать лицо и тело Дженни. Слезы градом катились по ее щекам.

Веки Дженни дрогнули и медленно открылись. В затуманенном взоре был виден страх. Когда она узнала Тэйлор, тело ее слегка расслабилось. Она смотрела на свою госпожу, желая что-то сказать, но вместо слов из нее вырывались лишь слабые стоны.

— Дженни, я здесь, с тобой. Потерпи, Дженни. Ты должна выдержать. — Тэйлор говорила ласково, как с маленьким ребенком, держа Дженни за руку, как бы передавая ей свои силы. — Не сдавайся, Дженни. Мы скоро поможем тебе.

Ночь тянулась медленно. Наконец, прибыл доктор. Осмотрев свою чернокожую пациентку, он отошел в сторону, давая понять, что мало чем может облегчить участь Дженни. Тэйлор с ужасом смотрела, как разбитое тело все слабеет и слабеет. Кажется, сейчас она сама может не выдержать, потерять сознание. Вдруг Мима прошептала:

— Начинается…

Тэйлор склонилась над самым лицом Дженни и вновь заговорила ласково:

— Соберись, соберись же, Дженни. Нужно сделать это… Ребенок уже почти здесь. Помоги себе сама, Дженни…

При этом она беспрерывно вытирала с измученного лица капельки пота. Вдруг комнату взорвал душераздирающий крик: Дженни отдала последние силы, чтобы освободиться от своей непосильной ноши. И тут же, вслед за этим, послышался глубокий стон облегчения, после чего Дженни впала в тяжелое забытье.

Тэйлор испуганно вглядывалась в лицо Дженни. И вот она скорее почувствовала, чем услышала, слабое надрывное дыхание и немного успокоилась. Подняв глаза, она увидела, как Мима заворачивает в одеяло крошечное тельце. На немой вопрос Тэйлор Мима ответила крупной слезой, упавшей на сверток. Она повернулась и быстро вышла из этой ужасной тишины. Тэйлор положила свою голову на сложенные на животе руки Дженни и горько заплакала. Потом и она оставила эту комнату. Тяжело опираясь на перила, спотыкаясь, она спустилась вниз. Она направилась на голоса в библиотеке. Дэвид разговаривал о чем-то со своим слугой Саулом и не сразу заметил ее.

— Дэвид!

Он заторопился к ней.

— Тэйлор, вы должны лечь и отдохнуть. Мима мне все сказала.

Дэвид нежно взял ее под локоть и уложил на кушетку. Тэйлор тяжело вздохнула и закрыла глаза. Уже сквозь дрему она услышала:

— Продолжай, Саул.

— Хорошо, сэр. Он пропал. Это, должно быть, означает, что он избил того человека. И, когда это сделал, принес ее сюда…

— Кто это? Кто кого избил? За что? — Тэйлор приподнялась и смотрела то на Дэвида, то на Саула.

— О, Тэйлор! Я думал, что вы уже спите. Пожалуйста, забудьте об этом происшествии.

— Забыть? Нет, Дэвид, я не могу. Скажите же мне, о чем говорил Саул.

Он присел перед ней на корточках.

— Успокойтесь, дорогая. Сейчас я вам все расскажу. Дженни стояла в ожидании Цезаря, когда к ней подошел новый надсмотрщик Филипа. Очевидно, он пытался… Он позволил себе вольность в отношении Дженни. Сопротивляясь, она оцарапала ему лицо. И тогда он, взяв свой кнут, стал жестоко ее избивать. Цезарь прибежал на крики и, напав на мучителя, по-своему отомстил ему. Потом взял Дженни и принес ее к нам, а сам бежал, опасаясь расправы Филипа. Сейчас его везде ищут. И… если поймают, ему, конечно, несдобровать.

— О, это я во всем виновата, — воскликнула Тэйлор. — Я не должна была отпускать ее одну.

— Вы знаете, что это не так, дорогая. Вы не могли предполагать, что подобное может произойти.

— Почему никто не обнаружил ее раньше? Она, должно быть, пролежала на холоде несколько часов…

— Возможно. Мы ведь не знаем, когда Цезарь принес ее сюда. Весь день они, очевидно, где-то прятались. Мистера же Джексона, крепко побитого, нашли далеко за полдень. Теперь он под присмотром доктора, Да, если Цезаря схватят, то, вероятнее всего, повесят.

— Но как Филип мог позволить этому негодяю остаться в доме да еще обеспечил ему уход после всего, что тот сделал? — Тэйлор не говорила, а кричала.

— Но ведь Филип не видел Дженни и, скорее всего, не знает, что произошло. А мистера Джексона избил раб, что считается слишком тяжким преступлением.

Тэйлор отбросила покрывало и прыжком поднялась с кушетки.

— Тяжкое преступление, да? А как же насчет Дженни? Нет-нет, этого ему прощать нельзя. Он должен заплатить за все. И я знаю, что он заплатит…

Решительной походкой она направилась к двери, говоря на ходу:

— Значит, Цезарь защищал свою собственную жену — и ему грозит повешение, а мистеру Джексону все сойдет с рук. Нет, этому не бывать! И я позабочусь о восстановлении справедливости…

Она слышала вслед протест Дэвида, однако ее уже ничто не могло остановить. Забежав в свою комнату, она спешно оделась для верховой езды.

Тяжелые облака, закрывшие полнеба, усугубляли подавленное настроение Тэйлор, когда она галопом мчалась по дороге на Спринг Хавен. Она несколько сожалела о том, что, отвергая предложение Дэвида сопроводить ее, сделала это в резкой форме, так, что он удивленно отступил, не сказав более ни слова.

В Спринг Хавене навстречу Тэйлор бросился небольшого роста черный парень, чтобы подхватить лошадь и помочь путнице спешиться. Но она, не дожидаясь, спрыгнула на землю и буквально побежала к дому. На веранде она увидела Сюзан.

— Миссис, должна признаться, мы никак не ожидали увидеть вас, поэтому не встретили. Пожалуйста, проходите. Я сейчас пошлю кого-нибудь сообщить хозяину.

— Благодарю тебя, Сюзан, но я приехала лишь навестить вашего «больного».

Последнее слово Тэйлор подчеркнула особенно, уже поднимаясь по круто изогнутой лестнице.

— Где же он, Сюзан? В какой комнате?

— Я думаю, миссис, что вам не стоит это делать… Мистеру Филипу это может совсем не понравиться.

— Где он? — резко остановила ее Тэйлор.

— Мистер Филип велел поместить его в детской, — неохотно выдавила из себя Сюзан.

Сжав губы, Тэйлор поспешила в детскую. Войдя, она увидела лежавшего на кровати прямо в одежде мужчину. Какое-то время она просто стояла и пристально смотрела ему в глаза. Не выдержав ее взгляда, он стушевался.

— Я бы поднялся, мисс, но дело в том, что я неподвижен сегодня. Со мной произошел неприятный случай. Знаете…

— Знаю, мистер Джексон, — прервала его Тэйлор. — Потому-то я здесь.

Она подошла к нему совсем близко. Он вопросительно поднял брови, но вслух ничего не говорил. Казалось, для него совершенно неважно, зачем она пришла сюда. Но она стоит здесь, в его комнате, и в мыслях он уже по-своему общался с ней. Он был поклонником красивых женщин, но эта была прекраснее всех тех, с кем ему приходилось иметь дело. Глаза его соскользнули с лица Тэйлор на ее маленькую упругую грудь, потом на тонкую талию. Его вдруг охватило желание подчинить ее себе, смять и… овладеть. Он представил, как ударил бы своим хлыстом по этой кремово-белой коже и, смеясь, слушал бы плачь и мольбы о пощаде. А потом…

Тэйлор была так возбуждена, что не замечала его пристального взгляда и не улавливала ход его мыслей. Душа ее была холодна, но она взяла себя в руки и заговорила с этим ужасным человеком с притворной мягкостью:

— Мистер Джексон, девушка-мулатка, которую вы вчера избили, — моя рабыня. Из-за вас она потеряла ребенка. Я считаю, вы должны заплатить за содеянное.

Джексон бросил на пол сигару, делая вид, что услышанное его не касается, медленно поставил ногу на толстый тлеющий окурок и с силой вдавил его в пол каблуком.

— Так вот что вас волнует, милая леди, — протянул он и жестко взглянул на Тэйлор. — А то, что здоровенный негритос отделал меня… Это вас не волнует? Не пытайтесь меня испугать. Если уж вы хотите кого-либо увидеть испуганным, то вам лучше всего дождаться момента, когда его поймают и предоставят лично мне. — Он одарил свою собеседницу издевательской ухмылкой. — Закон против рабов, которые избивают своих повелителей. И ваш негритос, несомненно, будет повешен.

Едва сдерживая себя от более решительных шагов, Тэйлор наклонилась вперед, так, что лицо ее было в каких-то дюймах от лица этого подлого, отвратительного человека.

— Да, сэр, вы настоящий законник… Эдакая скользкая змея. Нет, вы хуже самой мерзкой гадины.-Она с ненавистью смотрела ему прямо в глаза. — Я хотела объяснить вам кое-что, но теперь думаю, что ваш слабый ум не в состоянии понять и осмыслить этого.

Джексон, скрежеща зубами, здоровой рукой изо всей силы вцепился в кресло. Вены на его шее нервно пульсировали. Тэйлор продолжала:

— Было бы бессмысленно говорить с вами о доброте, об уважении к женщине. Что ж, я попробую изъясняться проще, на вашем низком уровне. Итак: Дженни — дорогая рабыня, она стоит свыше двух тысяч долларов. Ее ребенок, мальчик, которого вы убили, стоил бы намного больше. К сожалению, я ничего не могу сделать, чтобы защитить Цезаря, но я очень рада тому, что он с вами сделал. От вас же требую в определенном смысле возместить мой ущерб.

— Что вы подразумеваете?

Тэйлор презрительно сощурилась и сказала твердо, отрывисто чеканя слова:

— Завтра же вас не должно быть в графстве. В противном случае, вы действительно заплатите мне огромные суммы и за ребенка, которого мы потеряли, и за Дженни, которую вы изуродовали до неузнаваемости. Если, конечно, вы не хотите пойти под суд. Да-да, учтите, мистер Джексон, что, предпочтя остаться, вы обречете себя на очень большие неприятности. Так что если послезавтра я услышу хотя бы ваш голос в Спринг Хавене, вы до конца своих дней будете сожалеть о том, что перешли мне дорогу.

Джексон стал было подниматься, шипя в ответ:

— Интересно… От всего отказаться и уйти отсюда?! Я только недавно получил здесь хорошую работу, приличное жилье — и вдруг уйти… Вы сумасшедшая? Да и что я такого сделал? Предложил только…

Он не успел договорить: Тэйлор с размаху влепила ему такую затрещину, что от неожиданности он свалился прямо в кресло. Удар оказался очень сильным, так что рука Тэйлор вспыхнула огнем, и решительная миссис спешно подняла пальцы к губам, чтобы подуть на них.

— Я сказала, завтра же чтобы духу вашего здесь не было. — Она кричала, теряя над собой контроль. — Слышите?

Она резко повернулась, чтобы уйти, как вдруг услышала в спину:

— Я не забуду вам этого, миссис Латтимер. Знайте же, Джексон никогда ничего не забывает. Придет время, и я заставлю вас забрать свои слова обратно.

Тэйлор презрительно дернула плечами и, выходя, громко хлопнула дверью. Твердой поступью, с высоко поднятой головой она спустилась по лестнице вниз и, выйдя на крыльцо, стала глазами искать свою лошадь.

— Сюзан, где этот несносный мальчишка с моей лошадью?

— Он уже идет, миссис. А вы разве не хотите увидеться с мистером Филипом?

— Сейчас не время, Сюзан…

Ее трясло от негодования. Быстро взобравшись в седло, она сразу поскакала вперед. Уже сворачивая на дорогу в Дорсет Халл, она заметила скачущего вслед за ней Филипа.

— Привет, сестренка, — бодро приветствовал он Тэйлор. — Тебя к нам привело что-то серьезное?

— Да… нет, Филип, — путалась она. — Я просто хотела навестить. Прождала долго и теперь уже должна возвращаться в Дорсет Халл. — Она посмотрела на небо, покрытое черными облаками. — Боюсь не успеть домой до дождя.

— Хорошо, не буду задерживать тебя. Передай от меня привет Дэвиду. В другой раз непременно пошли кого-нибудь сказать мне, что ты здесь. Очень приятно было увидеть тебя, пусть даже и несколько минут.

Тэйлор быстро попрощалась, скрывая в душе обиду на этого человека, и, понукая лошадь ногами, тут же сорвалась с места и пустилась вскачь.

На полпути к дому ее настигла буря. Вначале Тэйлор не очень испугалась, думая, что все обойдется. Однако дождь все усиливался и усиливался, пока не превратился в сплошной водно-ледяной поток — такой сильный, что чуть не сбросил наездницу с лошади. Красная вязкая глина засасывала ноги кобылы, и та, обессилев, упала на колени. Тэйлор тут же оказалась на земле. «О Боже, — думала она в изнеможении, — зачем я только отправилась в дорогу? — Но тут же мысленно с собой спорила. — Что это я?! Конечно же, следовало разделаться с этим…» Тэйлор встала. Она уже промокла до костей, вся одежда ее была в грязи, шляпы на голове не было, и волосы ее отяжелели от воды и льда. Тэйлор стала оглядываться, где бы укрыться. Схватив поводья, она потащила лошадь к небольшой рощице и стала ждать, пока буря стихнет.

— Прости меня, девочка, — говорила она своей кобыле, добродушно похлопывая ее по шее, — что я заставила тебя мучиться вместе со мной. Если бы я хорошенько подумала своей головой, нам не пришлось бы сейчас стоять здесь и терпеть неудобства.

Дождь продолжался довольно долго, и Тэйлор потеряла ориентир во времени. С каждой минутой все больше холодало, и дождь, казалось, вот-вот перейдет в сплошной лед. Тэйлор тесно прижалась к лошади, пытаясь хоть как-то согреться, унять неистовую дрожь, которая сотрясала все тело. Тэйлор потянуло в сон, и в полузабытьи она не уследила за переходом темноты бури в темноту ночи. Она очнулась, когда дождь уже ослабел. Кое-как взобравшись на лошадь, она отправилась домой почти наугад, полностью полагаясь на чутье кобылы, которая, скользя и спотыкаясь в раскисшей грязи, отвоевывала у стихии шаг за шагом. Резкий холодный ветер, усилившийся сразу после дождя, превратил мокрую одежду Тэйлор в сплошную ледяную корку. Спустя какое-то время Тэйлор вдруг почувствовала сильный жар и тут же сбросила в себя плащ. «Я словно искупалась… Я люблю купаться. — Она бормотала это бессвязно, не сознавая уже, что с ней происходит. Потом несколько раз конвульсивно сжалась от дрожи. — Нет-нет, мне очень холодно. Папа, где мое пальто? Папа, где ты, папа? Не оставляй меня… Мне так холодно. Я не хочу оставаться одна… Папа, посмотри: мама подарила мне новый костюм для верховой езды… О, как жарко, мне так жарко…» Тэйлор раскачивалась из стороны в сторону, едва не падая.

Вдалеке показался Дорсет Халл. Шаг кобылы стал четче, быстрее. Вот она уже прошла дом, сад и направилась прямо к конюшне, когда Дэвид бросился к ней и, изумленный, схватил на руки бесчувственную Тэйлор. Он ведь был уверен, что она пережидает непогоду в Спринг Хавене. «Папа, — шептала еле внятно Тэйлор, прижимаясь к нему всем телом, — я дома, папа… Ты знаешь, я потеряла свое пальто… Мне холодно». Наконец, она обмякла в его сильных руках.

Дэвид уже давно сидел у кровати, держа Тэйлор за руку, чтобы хоть как-то унять ночные кошмары, мучившие ее в приступах лихорадки. Тэйлор находилась в беспамятстве уже неделю, часто бредила. И Дэвид знал, если ее состояние со дня на день не улучшится, Тэйлор может умереть. Это пугало его до ужаса. Кто бы мог подумать еще не так давно, что он, Дэвид Латтимер, этот сухой, лишенный эмоций пожилой человек, умный и очень практичный бизнесмен, способен так болезненно переживать чьи-то страдания, быть таким ласковым и заботливым… Да, он горячо любил своего сына, он искренне любил свою первую жену, но сейчас это намного сильнее, намного больше.

— Тэйлор, — говорил он, глядя на ее закрытые провалившиеся глаза, — прошу тебя, не оставляй этого старого глупца. Ты принесла в мой дом счастье, которого я никогда в своей жизни не знал. Когда-то я думал, что счастье — это когда есть дом, семья, деньги…. Но ты дала мне больше. Ты подарила мне радость! Ты как солнечный свет в моем доме. — Он поцеловал ей руку, потом еще. — Позволь же мне умереть вместо тебя.

— Папа, папа! Нет, нет! — закричала она и заметалась в постели. Дэвид схватил ее за руки и, притянув, крепко ирижал к себе. Такие моменты случались часто, так что он уже все делал автоматически. Он говорил с ней, успокаивал, как бы прогоняя всяческие тени и призраки, что грезились изболевшейся душе в глубоком, беспробудном сне. «Боже милосердный, не забирай ее у меня», — шептал Дэвид.

Жар прекратился этой ночью. А через неделю Тэйлор уже могла разговаривать, ясно мыслить и… мечтать, не подозревая, сколь близка она была к смерти и кто и как за ней ухаживал во время болезни. Она не могла знать, что все это время Дэвид не спал, он давал ей то теплый бульон, то прохладную воду. Он укрывал ее теплым одеялом, целовал ее руки и вытирал полотенцем ее бессильное тело.

Пока Тэйлор болела, наступила зима. И вот в один из холодных серых дней она широко открыла глаза и лежала так, не понимая, где она и что с ней происходит.

— Я хочу есть, — сказала она неожиданно, напугав Миму, дремавшую у ее кровати.

— О, мистэр Дэвид, мистэр Дэвид! — что есть мочи закричала Мима и бросилась к двери, подбрасывая вверх свое грузное тело. — Мистер Дэвид, скорее! Миссис очнулась!

Тэйлор смотрела на широкую улыбку Мимы, щурясь от дневного света. Дэвид примчался тут же. Радости его не было предела. Он взял бледные слабые руки в свои и молча улыбался.

— Я что, заболела? — хрипло спросила Тэйлор, облизывая потрескавшиеся губы и чувствуя необычную сухость в горле.

— Моя дорогая, вы заставили всех нас пережить ужасные дни. Но, благодаря богу, теперь вы, кажется, пойдете на поправку.

— А Джексон, — проговорила она, вспоминая, — он… ушел?

— Успокойтесь, Тэйлор. Да, он уехал. И забудьте о нем. Вам нужно теперь набраться сил. — Дэвид наклонился и поцеловал ее в лоб. — Я никогда не простил бы себе того, что позволил вам уехать одной, если бы… если бы вы не встали на ноги. Нет, тогда я просто не смог бы жить.

Слабая улыбка тронула бледное лицо. Тэйлор было сейчас тепло и спокойно. Лишь бездонные голубые глаза, прячась в темных кругах, и обычно пышные, а теперь свалявшиеся черные локоны, небрежно свисающие на лоб и плечи, выдавали отходящую прочь болезнь. Дэвид велел Миме принести горячего супа.

— Что с Дженни? Как она? — спросила Тэйлор, как только за Мимой закрылась дверь.

— Ей намного лучше. Она даже приходила посидеть с вами. Сейчас Мима принесет суп, и как только вы поедите, я пришлю сюда Дженни. А вот и Мима. Поешьте хорошо, тогда мы с вами еще поговорим.

Съев суп и несколько кусочков хлеба, Тэйлор тут же уснула. Но ненадолго. Открыв глаза, она сразу же вспомнила о своей служанке.

За то время, что уже прошло со дня нападения на нее, Дженни поправилась, раны успели зажить. Лишь небольшой шрам, перечертивший правую щеку, говорил о побоях.

— Дженни, — радостно выдохнула Тэйлор и протянула к ней свои руки.

— Как вы, миссис?

— Мне лучше, Дженни. Но я ничего не помню. Полагаю, что я изрядно поболела.

— Да, миссис, это так.

Тэйлор внимательно посмотрела Дженни в глаза, стараясь уловить ее состояние.

— Ну, а как ты, Дженни? Скажи мне только откровенно. И… что с Цезарем?

Дженни пожала плечами и, разглядывая свои все еще перевязанные руки, сказала:

— Вот, выздоравливаю. С каждым днем я чувствую в себе новые силы, миссис. А Цезарь… — Она сделала паузу. — Он исчез, и никто о нем ничего не знает.

— Будем надеяться, Дженни, что он жив и находится в таком месте, где его не найдут. Я так сожалею, что вам пришлось все это пережить — и тебе, и Цезарю. — Она коснулась руки служанки. — А если нам удастся узнать, где он находится, мы все сделаем, чтобы вы были вместе. Я тебе обещаю, Дженни.